Текст книги "Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек"

Автор книги: Татьяна Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

Согласно народному поверью кадзяму нельзя упоминать после захода солнца. Однажды участники этнографической экспедиции уговорили пожилого ороча рассказать им о горных духах. «После беседы, – пишет один из этнографов, – резко испортилась погода: небо вдруг сплошь затянулось низкими тучами, сильно похолодало. Наш информант расценил это как месть со стороны кадзяму и очень раскаивался в том, что нарушил запрет».

В тайге и в горах обитают также многочисленные хозяева и хозяйки конкретных местностей. Они, как правило, благожелательны к человеку; и во многих мифологических сказках рассказывается, как они помогают охотникам в промысле.

Жили два брата-охотника.

Однажды пошел старший брат в тайгу. Ходил-ходил, никакой дичи не встретил и вдруг услышал голос лесной хозяйки: «На склоне горы лось пасется. Не прогляди!» Смотрит охотник – и правда, лось. Выстрелил он из лука, убил лося, привез тушу домой.

На другой день младший брат говорит: «Я тоже хочу лося добыть. Расскажи, где ты его подстрелил». Старший брат указал точное место, и младший отправился за добычей. Подошел к тому месту, огляделся. Вдруг, как и старший брат, услышал девичий голос: «На склоне горы лось пасется. Не прогляди!» Младший брат сердито закричал: «Зачем, девушка, говоришь так громко! Лося спугнешь!» Испугался лось его крика и убежал. Вернулся младший брат домой ни с чем.

Вскоре отправился старший брат ловить рыбу. Зашел на лодке в заводь, поставил сеть, стал ждать. Вечер наступил, стемнело, а рыба не идет. Вдруг слышит тот же голос: «Вырежи из бересты фигурки рыб: кету, форель, хариуса, раскрась красными и синими камнями и брось в воду». Послушался старший брат, сделал все, как лесная хозяйка велела, и сразу пошла рыба. Никогда у него прежде не было такого богатого улова.

Вернулся домой, принес рыбу. На другой день младший брат говорит: «Я тоже хочу столько наловить. Расскажи, где такое рыбное место». Рассказал старший брат, как ту заводь найти.

Поставил младший брат сеть, сел ждать. А рыба не идет. Тут опять послышался голос: «Набери бересты…» Младший брат и слушать не стал, сразу закричал: «Замолчи! Всю рыбу распугаешь!» Голос умолк, а младший брат так ничего и не поймал, вернулся домой пустым.

Через некоторое время старший брат опять пошел на охоту и набрел в тайге на одинокий чум, в котором жила лесная хозяйка. Говорит лесная хозяйка: «Я тебя давно заприметила. Возьмешь меня в жены?» Обрадовался старший брат: «Конечно, возьму». Привел лесную красавицу в свой дом, стали они мужем и женой.

Все бы хорошо, да только младший брат начал завидовать старшему и задумал его погубить, а красавицу взять себе. Выкопал он в чуме, на том месте, где обычно спал старший брат, яму глубиной до нижнего мира и прикрыл ее ветками. Вечером тот, ничего не заметив, лег на свою постель и провалился под землю.

Оказался он на берегу широкой реки. По берегу бегала тощая собака. Заскулила она жалобным голосом: «Я голодная!» Старший брат срезал с дерева ветку, сделал острогу, поймал крупную рыбу и накормил собаку.

А сам пошел вверх по реке. Вот увидел чум, зашел внутрь; сидела там седая старуха, и были две открытые двери. За одной клубилась непроглядная тьма, а за другой виднелся яркий свет. Спрашивает старуха старшего брата: «Что ты ищешь, свет или тьму?» Тот отвечает: «Свет». Старуха подвела его к двери, за которой было светло, и вытолкнула из чума. Полетел старший брат навстречу свету и оказался на земле возле своего дома.

Тем временем младший брат пытался убедить лесную хозяйку, что ее муж пропал и теперь она должна стать его женой. «Хорошо, – ответила красавица, – ложись на постель моего мужа, а я пока приготовлю еду». Младший брат, забыв о вырытой яме, лег на постель и тоже провалился в подземный мир. Там он запустил камнем в голодную собаку, а на вопрос старухи, что он ищет, свет или тьму, ответил: «Тьму, чтобы никого больше не видеть, потому что все мне надоели». Старуха вытолкнула его в темноту, и он сгинул там навсегда.

А старший брат с лесной хозяйкой жили долго и счастливо.

Исследователи фольклора считают, что в этой мифологической сказке соединились два сюжета: первый – о помощи лесного духа охотнику, а второй – о путешествии в нижний мир. Интересен и необычен мотив возможности выбора между светом и тьмой, в данном случае – между жизнью и смертью.

КУЛЬТ МЕДВЕДЯ И ТИГРА

У всех охотничьих народов особым почитанием пользовались духи-хозяева отдельных видов животных: медведей, тигров, лосей, лисиц, соболей и т. д. Они имели антропоморфный облик, но могли являться и в образе подвластных им животных. Именно эти духи обеспечивали охотникам удачу, посылая зверей им навстречу, но при этом следили, чтобы люди соблюдали все нормы таежной морали: не убивали животных больше, чем нужно для пропитания, не допускали даже малейшей жестокости по отношению к зверю и обязательно исполняли ритуалы, необходимые для того, чтобы его душа возродилась и вернулась к своему хозяину.

Л. Я. Штернберг писал, что ороч «смотрит на животных совсем другими глазами, чем мы, величающие себя царями природы. Охотник по профессии, он весь свой ум, всю свою изобретательность, весь гений человеческий вкладывает в это искусство… И тем не менее как часто смеется ничтожный зверек, лисица, соболь, над всеми его каверзами. Они разгадали хитрость человека и ушли… Никогда, никогда ни один зверь не попал бы орочу, если бы не было богов, хозяев этих зверей, заботящихся о благополучии его… Поэтому человек видит в животных существо вовсе не низшее, чем он сам, хотя бог дает их ему иногда на потребление. Но животные нисколько не терпят от этого: не успел еще ороч снять шкуру с соболя, как тот уже снова, живой и проворный, бежит к своему хозяину».

Как уже не раз было сказано, особое место среди лесных зверей и их хозяев в мифологических представлениях тунгусо-маньчжурских народов занимали медведь и тигр. У орочей, как и у других тунгусо-маньчжуров, широко распространены мифы о брачном союзе этих животных с человеком:

На берегу большой реки жили брат с сестрой. Сестра была взрослой девушкой, а брат еще подростком.

Однажды возвращались они домой с рыбалки, вдруг слышат: в доме что-то гремит. Говорит сестра: «Я первая войду, а ты держись за мой пояс». Но едва переступила она через порог, как тут же исчезла, так что только пояс остался в руках у брата.

Стал брат жить один. Через несколько лет превратился во взрослого парня. Построил он из бересты челнок, спустил его на воду и отправился вниз по реке искать сестру.

День плыл, другой плыл, на третий увидел на берегу двух играющих мальчиков, а лицом оба похожи на его сестру. Подумал парень: «Не иначе, это мои племянники». Подозвал мальчиков к себе и сказал: «Идите к вашей матери, скажите, что приехал ее брат».

Побежали мальчики к своему дому, закричали: «Мама, мама, твой брат приехал!» Удивилась мать, выглянула наружу и сразу узнала брата. Обнялись брат с сестрой, заплакали от радости.

Привела она брата в дом, накормила, потом говорит: «Скоро вернется мой муж, спрячься пока». Только успел парень спрятаться в темном углу, как ввалился в дом огромный медведь и заревел: «Чую человеческий дух! Наверное, мой шурин в гости пожаловал. Выходи, шурин, не бойся! Я тебе ничего плохого не сделаю». Вышел парень, поздоровался. Жена накормила мужа, и все спать легли.

Рано утром медведь снова куда-то ушел. Спрашивает брат сестру: «Твой муж пошел на охоту?» А сестра отвечает: «Нет, он пошел биться с черным медведем – Амбой. Они сражаются уже давно, но муж никак не может его одолеть». Говорит брат: «Дай мне лук и стрелы, я пойду помогу своему зятю». Отвечает сестра: «Не надо. Ты погубишь его, а не поможешь». – «Почему погублю? Я сильный и хорошо стреляю из лука. Вот увидишь, вдвоем мы легко одолеем любого злого духа».

Долго они спорили, наконец сестра уступила. Дала брату лук и стрелы и сказала: «Запомни: у моего мужа на груди белое пятно, а его противник весь черный. Когда будешь стрелять, целься в мужа, тогда попадешь в Амбу».

Вышел парень из дома, издали услышал шум борьбы. Подошел поближе, видит: борются два огромных медведя и черный уже одолевает того, у которого на груди белое пятно.

Вскинул парень свой лук, прицелился, как велела ему сестра, но потом подумал: «Как же это я буду стрелять в своего зятя?» – и пустил стрелу в черного медведя. Полетела стрела – и вонзилась в самое сердце медведя с белым пятном на груди.

Идол деревянный женский без шкуры. Орочи. 1934–1939 гг. МАЭ И 591-551.

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

Вернулся парень к сестре, стал каяться, что убил ее мужа. Заплакала сестра и говорит: «Лучше бы ты послушался меня и никуда не ходил. А теперь станет здесь хозяином злой дух, и я должна поскорее покинуть этот дом. Прощай!» Превратилась она в медведицу, а ее сыновья в медвежат и убежали в тайгу.

Остался парень снова один. Построил себе землянку, стал в реке рыбу ловить, в тайге зверя добывать. Да только не везет ему в медвежьей охоте. Как увидит издали медведя, так думает: «А вдруг это моя сестра?» И уходит с медвежьей тропы. А что ж это за охотник, который не добыл ни одного медведя? И решил парень переселиться куда-нибудь подальше.

Обосновался на новом месте, пошел на охоту, и в первый же день встретил медведицу с медвежатами. Обрадовался такой удаче, поразил медведицу метким выстрелом, начал снимать с нее шкуру, и вдруг его нож наткнулся на серебряное ожерелье с подвесками, которое носила его сестра. Понял парень, что убил сестру. Похоронил медведицу, как принято хоронить женщин, а медвежат взял к себе и стал растить.

Наступила осень. Однажды заметил парень, что медвежата разгребают когтями золу в очаге. «Эй, – говорит, – племяннички! Зачем тревожите хозяев очага? Нельзя так делать!» А медвежата отвечают: «Мы берлогу себе роем. Пора нам на зиму засыпать».

Построил парень медвежатам вместо берлоги отдельный сруб. Забрались они туда и заснули. Весной заглянул парень в сруб, а там никого нет. Ушли его племянники к Лунной старухе.

В этой мифологической сказке нашла отражение вера в то, что облик медведя может принимать злой дух Амба, с которым сражается благородный хозяин медведей. То, что герой сказки должен был стрелять в одного из противников, чтобы попасть в другого, указывает на то, что сражение происходит в ином мире, который, как уже было отмечено, является зеркальным отражением мира здешнего. А то, что медвежат, сыновей медведя и женщины, забрала к себе Лунная старуха – покровительница рождений, свидетельствует о том, что они через какое-то время вернутся на землю, скорее всего, в человеческом обличье.

ЧАСТЬ V

ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ НАРОДОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА

Этнографические исследования Дальнего Востока начались в XVIII веке и продолжаются до сих пор. Большинство ученых, посвятивших свою жизнь этой неисчерпаемой теме, были отважными энтузиастами. Они отличались друг от друга происхождением, социальным положением, политическими взглядами и религиозными убеждениями, но их объединяло одно – осознание огромной важности того, чем они занимаются. Известный исследователь Л. Я. Штернберг писал: «Этнография – венец всех гуманитарных наук, ибо она изучает всесторонне все народы, все человечество в его прошлом и настоящем. Этнографом может быть только тот, кто питает энтузиазм к науке, любовь к человечеству и к человеку».

Таких подвижников было немало, все они достойны памяти и уважения. О некоторых из них будет рассказано в этой – заключительной – главе нашей книги.

СТЕПАН ПЕТРОВИЧ КРАШЕНИННИКОВ

Верования и мифологические представления народов, населяющих Камчатку, впервые достаточно подробно описали Степан Петрович Крашенинников и Георг Вильгельм Стеллер – участники Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, продолжавшейся с 1733 по 1743 год.

Степан Петрович Крашенинников (1711–1755) родился в Москве в семье солдата-преображенца и учился в Славяно-греко-латинской академии, где проявил себя как старательный, даровитый и очень любознательный ученик.

В 1730 году была завершена Первая Камчатская экспедиция Беринга и началась подготовка ко второй. Целью новой экспедиции было исследование Камчатки и поиск морского пути к северо-западному побережью американского континента. Академический отряд, который возглавляли профессора Иоганн Георг Гмелин, Герард Фридрих Миллер и Людовик Делиль де ла Кройер, нуждался в образованных помощниках, и руководство Славяно-греко-латинской академии получило предписание прислать в Петербург лучших учеников для участия в экспедиции.

Двенадцать юношей, в том числе и Крашенинников, отправились в столицу. В Петербурге, в Академии наук, им был устроен экзамен, после которого Крашенинникова и еще четверых учеников зачислили в экспедицию на официальную должность «студентов». Профессорам, под начало которых они поступали, были даны строгие инструкции: продолжать заниматься с ними разными науками, чтобы те, «будучи в практике», могли «сами в профессоры вступить».

Академический отряд выехал из Петербурга 19 августа 1733 года. Морского пути на Камчатку тогда не существовало, и переход через всю Сибирь продолжался три года, и здесь исследовательский энтузиазм Крашенинникова проявился в полной мере: все это время он вел метеорологические наблюдения, описывал растительность и животный мир Сибири, исследовал пещеры и наскальные рисунки первобытных людей, причем работал не только под руководством профессоров, но и самостоятельно.

Первым русским поселением на Камчатке был построенный в 1703 году Большерецкий острог, где находилась местная администрация, но большая часть полуострова по-прежнему оставалась неизведанной. Крашенинников писал: «О Камчатской земле издавна были известия, однако по большей части такие, по которым одно то знать было можно, что сия земля есть на свете». Профессора, вероятно представив себе все трудности первых шагов по незнакомой земле, решили отправить вперед Крашенинникова. Ему были даны подробные указания сделать географическое описание Камчатки, провести метеорологические, гидрографические, ботанические, зоологические, исторические и этнографические исследования, а также подготовить какую-никакую базу к приезду профессоров.

И. Э. Гриммель. Камчатка. Порт Св. Петра и Св. Павла. 1755 г.

С. П. Крашенинников. Описание земли Камчатки, 1755

Крашенинников отправился из Охотска на Камчатку 16 октября 1737 года на небольшом парусном корабле-шитике под названием «Фортуна». Корабль был построен очень давно, чуть ли не в петровские времена, и вскоре дал течь. Чтобы судно не потонуло, пришлось выбросить в море 400 пудов груза, в том числе все личное имущество Крашенинникова. Ему удалось сохранить только бумагу для записей, часть инструментов, семена гороха и ячменя, которые он намеревался посеять. «И больше, – писал он в отчете, – у меня ничего не осталось, как только одна рубашка, которая в ту пору на мне была».

«Фортуна» в конце концов смогла пристать к берегу в устье реки Большой. Крашенинников в сопровождении писаря Осипа Аргунова и двух казаков на лодке-долбленке поднялся вверх по реке до Большерецкого острога и приступил к выполнению своей обширной научной программы.

На Камчатке он прожил четыре года, и за это время пешком и на собачьих упряжках исследовал полуостров буквально вдоль и поперек. «Недостатки ли ее больше, или важнее преимущества?» – задавался молодой ученый вопросом. К первым он относил неплодородную землю, частые землетрясения и наводнения, ко вторым – здоровый воздух, чистую воду, отсутствие эпидемий, и в конце концов пришел к выводу, что Камчатка «к житию человеческому не менее удобна, как и страны, всем изобильные».

Крашенинников собрал уникальный материал, исследовав и описав местную растительность и животный мир (в частности, он отметил, что медведи здесь «не сердитые»), систематически вел метеорологические наблюдения, с большим интересом и вниманием приглядывался к жизни и быту местных коренных народов – ительменов и коряков.

Конечно, ему, человеку образованному, горожанину, христианину, их образ жизни, обычаи и представления о мире, почти не изменившиеся со времен каменного века, часто казались странными и даже дикими, но в то же время многим он искренне восхищался. Его удивляло, как эти народы «без железных инструментов могли все делать: строить, рубить, долбить, резать, огонь доставать; как могли в деревянной посуде еду варить и что им служило вместо металлов», причем искусство некоторых мастеров представлялось ему совершенно непостижимым. Особенно поразила молодого ученого цепь, выточенная из моржового клыка, с цельными звеньями, входящими одно в другое.

Ительмены и коряки, в свою очередь, относились к Крашенинникову и его занятиям с большим интересом и уважением и даже сложили такую песню:

Если бы я был студентом,

То описал бы все моря и горы,

Морских зверей и птиц…

Быт Крашенинникова был крайне скудным. Жил он в каморке, где было холодно и угарно, к тому же на протяжении двух лет ему почему-то не выплачивали денежного жалования.

При этом он регулярно посылал отчеты с результатами своих исследований профессорам, которые сами так и не доехали до Камчатки.

В октябре 1740 года на Камчатку прибыл ботаник Георг Стеллер, недавно присоединившийся ко Второй Камчатской экспедиции. Он был старше Крашенинникова всего на год, но имел звание адъюнкта, а Крашенинников по-прежнему числился студентом, поэтому оказался в подчинении у Стеллера и был вынужден отдать ему все свои материалы. Однако благодаря тому, что Стеллер обладал живым, веселым характером и был таким же энтузиастом, как сам Крашенинников, между ними установились вполне приятельские отношения. Стеллер даже хлопотал о том, чтобы Крашенинникову, наконец, выплатили его жалование.

Меж тем Крашенинникову пора было возвращаться в Петербург, и в июне 1741 года он покинул Камчатку.

Обратный путь занял полтора года. В Якутске Крашенинников женился на дочери местного дворянина, и в феврале 1743 года прибыл в столицу уже семейным человеком. По своим собственным подсчетам, за время Камчатской экспедиции он проделал 25 773 версты78.

В Петербурге Крашенинников получил звание адъюнкта, а затем и профессора. Более десяти лет занимался обработкой своих камчатских материалов и наконец подготовил к печати капитальный двухтомный труд «Описание земли Камчатки». В этом труде, написанном великолепным языком, живо и ярко представлены быт, нравы, домашний уклад, верования и мифология народов полуострова.

Однако сам Крашенинников не застал публикацию: он скоропостижно скончался 12 февраля 1755 года. По словам Н. М. Карамзина, ученый умер «в тот самый день, как отпечатался последний лист описания Камчатки».

Впоследствии «Описание земли Камчатки» не раз переиздавалось, было переведено на английский, французский, немецкий и голландский языки и не потеряло своей научной ценности до сих пор.

ГЕОРГ ВИЛЬГЕЛЬМ СТЕЛЛЕР

Георг Вильгельм Стеллер (1709–1746) был столь же яркой личностью, и его заслуги в изучении Камчатки вполне сопоставимы с заслугами Крашенинникова.

Стеллер родился в Германии, окончил университет в Галле – изучал ботанику и медицину – и рассчитывал занять профессорскую кафедру. Однако вакансии для него не нашлось, и он решил ехать в Россию, где, как все тогда знали, для образованного и деятельного человека представлялись большие возможности.

В ноябре 1734 года он прибыл в Петербург и стал домашним врачом видного церковного и государственного деятеля Петровской эпохи Феофана Прокоповича. Должность эта была почетной и выгодной, но Стеллера влекли неизведанные земли и научные открытия, и он решил присоединиться ко Второй экспедиции Беринга на Камчатку.

В конце 1737 года Стеллер выехал из Петербурга. Как и Крашенинников, он добирался до Камчатки два с лишним года, по пути занимаясь естественно-научными наблюдениями, и в сентябре 1740-го достиг полуострова. После отъезда Крашенинникова Стеллер приступил к самостоятельным исследованиям – изучал полуостров с графической и ботанической точек зрения, знакомился с жизнью его коренных обитателей, особенно сосредоточив свое внимание на ительменах, которых тогда называли камчадалами. Стеллер отмечал присущую камчадалам «живость характера» и «фантазию», записывал слова ительменского языка и через некоторое время отправил в Сенат письмо, в котором доказывал необходимость создания школ для ительменов.

У Стеллера сложились напряженные отношения с его непосредственным начальником Гмелиным. Однако, несмотря на неоднократные конфликты, профессор отдавал должное мужеству Стеллера, его неприхотливости в быту и преданности науке. «Ему не нужны были парик и пудра, – писал Гмелин уже после смерти Стеллера. – Любые туфли и любые сапоги ему годились; он никогда не досадовал на плохие жизненные условия, он всегда был в хорошем настроении, и чем необычнее шли его дела, тем радостнее он был… Ему было нипочем проголодать целый день без еды и питья, когда он мог совершить что-нибудь в пользу науки».

В июне 1741 года парусный пакетбот «Святой Петр» под командованием главы экспедиции капитана-командора Витуса Беринга отправился к еще не изведанным берегам Северной Америки. Стеллер изъявил желание принять участие в этом трудном и опасном плавании. В письме Гмелину он отмечал, что надеется сделать «важные и редкие открытия», но при этом вполне допускал, что может найти там и «свою полную погибель».

Экспедиция изучила северо-западное побережье Америки и ряд неизвестных до того времени островов. На одном из них, впоследствии получившем название Каяк, была сделана недолгая остановка. За шесть часов пребывания на берегу Стеллер успел определить 163 вида растений, животных и птиц, в том числе неизвестную ранее черноголовую голубую сойку, которая была названа его именем. Кроме того, он, насколько это было возможно за столь краткое время, познакомился с аборигенами – алеутами и эскимосами – и высказал предположение, впоследствии подтвержденное многими исследователями, что эти народы, хотя и обитают на американской земле, имеют азиатские корни.

Осенью «Святой Петр» повернул обратно к берегам Камчатки. На море штормило, запасы еды и пресной воды на корабле подходили к концу. Среди матросов началась цинга; заболевшие едва держались на ногах, каждый день кто-нибудь умирал, и тело сбрасывали за борт. Тяжело заболел и слег сам Беринг. Наконец показался берег. Но это была не Камчатка, как поначалу решили мореплаватели, а безымянный необитаемый остров. Все сошли на сушу, чтобы пополнить запасы пресной воды и переночевать на твердой земле. Ночью случился шторм, «Святого Петра» выбросило на берег и разбило в щепки. Экипажу пришлось остаться на острове на всю зиму.

Зимовка оказалась невероятно тяжелой. Жили в землянках, пропитание добывали охотой. Самым страшным бедствием по-прежнему была цинга, от которой умерло тридцать человек, в том числе и Беринг. Впоследствии остров был назван его именем.

Стеллер как врач старался спасти оставшихся в живых. Лейтенант Свен Ваксель, после смерти Беринга принявший командование, писал: «Большую услугу оказал нам при этом адъюнкт Стеллер, отличный ботаник, который собирал различные растения и указывал нам разнообразные травы, из которых мы приготовляли чай, что приносило заметную пользу нашему здоровью».

Несмотря на все тяготы, Стеллер продолжал работать. «Я был один под открытым небом, – вспоминал он, – мне мешали холод, дождь, снег, и часто беспокоили меня звери; у меня не было нужных инструментов, и притом я не надеялся, чтобы когда-нибудь моя работа сделалась известной и принесла кому-нибудь пользу».

Пешком он обошел весь остров по береговой линии, составил каталог местных растений, описал новые виды животных: сивуча, морского кота, морского бобра, морскую корову, которая получила название «стеллерова корова».

Стеллерова корова. 1744 г.

Wikimedia Commons

Когда наступило лето, выжившая часть команды приступила к постройке из обломков «Святого Петра» маленького одномачтового судна – его также назвали «Святым Петром». Осенью на нем удалось вернуться на Камчатку.

В последующие несколько лет Стеллер совершил целый ряд самостоятельных экспедиций по полуострову, описал действующие вулканы, землетрясение и цунами, которым был свидетелем, побывал во многих поселениях ительменов, где собрал большой этнографический материал, в том числе сведения об их верованиях и мифологических представлениях.

Стеллера беспокоило современное положение коренных народов Камчатки. Он пытался обратить внимание властей на крайнюю бедность камчадалов, их бесправие и зависимость от местной администрации.

В августе 1746 года некий мичман Хметовский отправил в Сенат донос о том, что Стеллер самовольно отпустил из острога камчадалов, которые обвинялись в бунтарских настроениях. Стеллера арестовали, однако вскоре освободили, поскольку выяснилось, что вина камчадалов не была доказана.

Время пребывания Стеллера на Камчатке подошло к концу. Но по пути в Петербург его задержали и отправили в Иркутск для выяснения каких-то дополнительных обстоятельств. По дороге он простудился и скончался в Тюмени 12 ноября 1746 года.

Его камчатские материалы частично были утрачены, но часть все-таки доставили в Петербург. Их обработка была поручена Крашенинникову, который писал: «Велено мне камчатское мое описание снесть с описанием покойного адъюнкта Стеллера, и чего в моем описании не найдется, то взять мне из помянутого Стеллерова описания и внесть в текст или в примечания с объявлением авторова имени».

Впоследствии труд Стеллера получил то же название, что и труд Крашенинникова: «Описание земли Камчатки».

В 2010 году автор предисловия к «Описанию земли Камчатки» Стеллера доктор геолого-минералогических наук Иван Васильевич Мелекесцев писал: «Несмотря на одинаковость названий, обе эти книги не повторение одна другой. Каждая из них оригинальна и самобытна, как и их авторы – талантливые ученые, имеющие право на свое мнение даже при исследовании одних и тех же объектов».

ИВАН ЕВСЕЕВИЧ ПОПОВ-ВЕНИАМИНОВ – МИТРОПОЛИТ ИННОКЕНТИЙ

Первая фундаментальная работа, посвященная алеутам,– «Записки об островах Уналашкинского отдела» – была написана священником-миссионером Иннокентием Вениаминовым (1797–1879), который прожил среди алеутов много лет и стал первым православным епископом Камчатки, Якутии, Приамурья и Северной Америки.

Митрополит Иннокентий, в миру Иван Евсеевич Попов, родился в селе Анга Иркутской губернии. Его отец, служивший пономарем в местной церкви, выучил сына грамоте, и в девять лет Иван поступил в Иркутскую духовную семинарию. Там оказалось несколько учеников по фамилии Попов, и ректор, чтобы не путаться, дал Ивану новую фамилию – Вениаминов, в честь недавно скончавшегося иркутского епископа Вениамина Багрянского.

Иннокентий, епископ Камчатки, Якутии, Приамурья и Северной Америки. XIX в.

The Library of Congress

Окончив семинарию, Иван женился и получил место сначала дьякона, а потом священника Благовещенской церкви в Иркутске.

В 1824 году местному духовенству было объявлено, что требуется доброволец, готовый ехать в Русскую Америку, на Алеутские острова, чтобы обращать в христианскую веру местные племена. Однако желающих не нашлось: все, в том числе и Иван Вениаминов, под разными предлогами отказались.

Несколько дней спустя, будучи в гостях у иркутского епископа, он услышал от человека, долгое время жившего среди алеутов, что те очень «усердны к молитве и слушанию слова Божия». Отец Иоанн был хорошо знаком с этим человеком и уже не раз слышал его рассказы об алеутах, но они, как признавался он сам, ничуть его не трогали. Теперь его вдруг объяло горячее желание «ехать к таким людям». Такую внезапную и необъяснимую перемену в своих намерениях сам отец Иоанн всю жизнь считал чудом.

В мае 1824 года со всем своим семейством – женой, годовалым сыном, старухой-матерью и младшим братом – он отправился на Уналашку – один из Алеутских островов.

Миссионеры на Алеутских островах бывали и раньше; на Уналашке стояла часовня, но она давно обветшала, и отец Иоанн задумал строить храм. У алеутов, живших в чумах, не было плотников; и отец Иоанн, с детства увлекавшийся различными ремеслами, по мере возможности обучил их плотницкому и столярному делу, а престол и иконостас сделал сам.

Новая паства обитала на множестве островов, и отцу Иоанну приходилось в любую погоду на лодке совершать дальние поездки по морю. Его талант проповедника сделал свое дело: алеуты охотно слушали священника и многие соглашались креститься. Впрочем, сам отец Иоанн ставил это в заслугу не себе, а алеутам. По его словам, «скорее утомится самый неутомимый проповедник, чем ослабнет их внимание и усердие к услышанному».

Отец Иоанн выучил алеутский язык, составил для него алфавит и перевел Священное Писание, основал училище, в котором обучал местных мальчиков грамоте. Он много беседовал с алеутами, расспрашивал их, бывал у них дома. Его наблюдения и составили книгу «Записки об островах Уналашкинского отдела», в которой он подробно рассказал об их быте, нравах, верованиях и мифологических представлениях. Эта книга была опубликована в Петербурге в 1840 году.

Одним из основных принципов миссионерского служения отца Иоанна было уважение к местным традициям и отсутствие какого бы то ни было принуждения. За десять лет своей миссионерской деятельности он сумел обратить в христианство все население Уналашки и большинство жителей окрестных островов.

В 1840-м после смерти жены отец Иоанн принял монашеский постриг с именем Иннокентий. В том же году на Дальнем Востоке была учреждена епархия, и Иннокентий (Вениаминов) был возведен в сан архиепископа Камчатского, Курильского и Алеутского. В церковных кругах он пользовался большим авторитетом и под конец жизни стал митрополитом Московским после умершего Филарета Дроздова.

Скончался Иннокентий в глубокой старости и был похоронен в Троице-Сергиевой лавре. А в 1977 году Русская православная церковь причислила его к лику святых.

ЛЕВ ЯКОВЛЕВИЧ ШТЕРНБЕРГ

Сибирь и Дальний Восток издавна были местом ссылки. Многие из исследователей оказались там не по своей воле, но затем настолько глубоко и искренне заинтересовались этим краем, что посвятили его изучению всю свою дальнейшую жизнь.

Одним из таких исследователей был Лев Яковлевич Штернберг (1861–1927). Он родился в Житомире; родители хотели, чтобы сын стал раввином, однако юноша поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. Во время учебы он увлекся революционными идеями, за участие в студенческой забастовке был отстранен от занятий, после чего перевелся в Новороссийский университет в Одессе. Там он вступил в революционную организацию «Народная воля», занимался революционной пропагандой, и в 1886 году его арестовали. Три года Штернберг провел в одиночном заключении в одесской тюрьме, а весной 1889 года был сослан на Сахалин.