Текст книги "Краш-тест (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

= 17.

5 сентября

Злейшего врага в лице Макарова я заимела ровно через две недели после начала работы в «Альтермедике». Как мне потом сказали, рекорд для закрытых помещений. Если, конечно, не брать в расчет административных директоров, которых он ненавидел дефолтно. И случилось это исключительно по моей глупости. Как ни крути, фриланс – жестокий убийца коммуникативных навыков.

В тот день после обеда меня зазвал к себе отдел маркетинга, чтобы обсудить новые программы. Вернувшись, я увидела, что Максим сидит в своей каморке за столом, а Макаров стоит рядом с ним с крайне раздраженным видом.

– Нина, зайди сюда, – позвал Максим. – Посмотри, что скажешь?

В отличие от нас, у него был не ноутбук, а вполне так приличный моноблок с большим экраном. На нем целиком помещалось письмо, в котором некий ответственный сотрудник «Газпрома» предлагал нашей сети принять участие в тендере на немаленькую сумму. Победитель тендера получал преимущественное право на обслуживание газпромовского персонала по ДМС. Проглядев письмо до конца, в том числе и список требуемых для подачи заявки документов, я неприлично заржала.

– Господи, да это же лохотрон чистой воды. Вот это видите? – я ткнула пальцем в строчку «выписка из Регистра проверенных организаций». – У вас она есть?

– Нет, конечно, – буркнул Макаров. – Первый раз слышу.

– Нет такого Регистра. То есть он есть, но это такая же фигня, как если бы я вам предложила купить у меня квартиру за рубль, но потребовала справку, что вы честный покупатель. А получить эту справку можно было бы у моей бабушки за сто тысяч. А потом я сказала бы, что уже продала более честному покупателю. Максим, погугли Регистр.

Чтобы найти сайт Регистра, понадобилась одна минута. Выглядело все вполне солидно. Получить выписку для участия в тендерах предлагалось всего за сорок тысяч.

– Можете заказать, – я пожала плечами. – А потом окажется, что тендер отменили.

– С чего вы так уверены, Нина Львовна? – поджал губы Макаров и стал еще больше похож на сперматозоида из брошюры.

– На домен в почтовом адресе посмотрите. Bk.ru. Ни о чем не говорит?

Максим закусил губу и отвернулся. Макаров непонимающе сдвинул брови.

– Был в начале двухтысячных такой сайт. На нем играли в простенькую логическую игру «Быки и коровы». И там же можно было завести адрес электронной почты. Потом этот сайт вместе с доменом купила mail.ru. Чтобы «Газпром» писал корпоративное письмо с сиротки собаки-мейл? Только полный идиот может на это купиться.

Еще не договорив до точки, я сообразила, насколько жестко облажалась. Прикусила язык, но было поздно. Максим зажмурился и покачал головой. Макаров побагровел и вышел. Повисла тяжелая тишина.

Максим выразительно постучал по лбу.

– Иди, голубка моя, – сказал он с тяжелым вздохом. – Работай.

Через несколько минут на корпоративную почту свалился конвертик. From: Maxim Fokin. Тело письма было пустым, а на приложенной картинке то ли пес, то ли волк прибивал длинный язык к столу. Огромными гвоздями. Огромным молотком.

– Можешь распечатать и повесить на стену, – крикнул Максим.

Да-да, фейспалм и эпик фейл, в курсе.

Несколько дней я ждала возмездия, но все было тихо. Обратка прилетела, когда мне уже казалось, что гроза прошла стороной. Ну да, месть – это блюдо, которое подают холодным.

Утром мы с Кристиной пили кофе, и тут зазвонил местный телефон, которым почти никогда не пользовались. Удивленно выпятив губу, Крис взяла трубку.

– Иди, камикадзе, – сказала она, выслушав собеседника. – Макаров тебя хочет. Какие цветы предпочитаешь на могилу?

У меня мгновенно замерзли ноги и руки. И в желудке стало крайне неуютно. И Максима, как назло, еще не было. Я поднялась на третий этаж, вошла в тесный предбанник. Секретарша Макарова Катя посмотрела на меня как на покойницу.

– Добрый день, Андрей Сергеевич, – сказала я, зайдя в кабинет.

– Присаживайтесь, – брезгливо предложил он.

Далее последовал длинный цветистый монолог о моей самоуверенности, безграмотности и профнепригодности. Все, что я сделала за две недели, было объявлено вопиющим образцом некомпетентности.

С отзывами о своей работе из серии «все это говно» мне сталкиваться приходилось, и не раз. Только исходили они всегда от заказчиков, которые не хотели платить. В интернете подобное не редкость. В ответ я просто закидывала координаты недобросовестных работодателей в копирайтерские черные списки. Но одно дело интернет, а другое офис, где хотелось бы большей конкретики.

– А можно узнать, что именно не так? – спокойно поинтересовалась я, впившись ногтями в ладони.

Последовала вторая серия, в еще более ярких выражениях. И ни одного конкретного примера. Зато добавились обвинения в низком культурном уровне, нарушении трудовой дисциплины и субординации.

– Я могу идти? – спросила я, когда Макаров выдохся и замолчал.

– Идите, – он махнул рукой. – Я поставлю перед руководством вопрос о вашем несоответствии занимаемой должности. Жаль, что вас приняли на работу без испытательного срока.

Я прошла по коридору до лестницы, спустилась на один марш и поняла, что до туалета просто не дойду. Села на широкий подоконник между этажами и дала волю слезам. Очевидно было, что дело вовсе не в моей некомпетентности, а в том глупом ляпе, который я допустила. И в том, что я подчиненная Максима. Но все равно от обиды хотелось выть волком. Надо было сначала успокоиться и только потом идти к себе в отдел.

Кто-то поднимался снизу, и я отвернулась к окну. Не хватало еще демонстрировать свою зареванную физиономию. Чья-то рука легла на плечо.

– Ну, солнце мое, перестань!

Я вздрогнула, повернулась. Глаза Максима были так близко, и меня словно теплой водой окатило, с головы до ног.

– Я пришел, Крис говорит: Макаров позвал Нинку, хочет сожрать ее печень. Я побежал тебя спасать, но не успел.

– Сожрал, – всхлипнула я. – Сказал, что я унылое говно и все делаю не так.

– А я вчера говорил Сафонову, что ты просто молодец. И он тоже тобой очень доволен. Ты же понимаешь, в чем дело, да? Если бы ты тогда сказала ему тет-а-тет, что то письмо лажа и что он идиот, он бы проглотил. Затаил бы злость, где-то, может, подкусил бы, но не так. А при мне – это хуже, чем на площадь выйти с мегафоном. Или в газете напечатать. Это он еще долго терпел. Нина, даже если бы ты что-то накосячила, это не его епархия. Он не должен был прыгать через мою голову. Вызвать меня, высказать претензии в твой адрес, но не тебе. Ты моя подчиненная. Поэтому быстро успокойся. Иди умойся и верни глаза на место, – он стер потек туши у меня под глазом. – И приходи. И никого не бойся, поняла? Я тебя всегда прикрою.

Он улыбнулся своей чумовой улыбкой, от которой мне традиционно сносило крышу, и пошел вниз. А я уткнулась лбом в холодное стекло, пытаясь выровнять дыхание. Надышала, написала по запотевшему пальцем: Макс. И стерла. А потом слезла с подоконника, спустилась на наш этаж и дошла до туалета. Глаза рисовать было, разумеется, нечем, поэтому просто убрала туалетной бумагой черные разводы. И еще долго смотрела в зеркало на свое отражение. А когда вошла в отдел, Максим подмигнул мне через стекло.

День, такой ужасный с утра, определенно, шел на поправку.

– Бобровская, ты чего лыбишься? – поинтересовалась Юля. – Тебе Макаров шоколадку дал?

– Нет. Сказал, что попросит Сафонова меня уволить.

– А, ну тогда точно можно посмеяться, – фыркнула она.

– Нин, ты можешь задержаться? – спросил Максим, когда вечером я уже собиралась уходить. – У нас квоты не закрыты, надо закончить.

Можно подумать, меня кто-то ждал! А даже если бы и ждал? Остаться на час-полтора с ним вдвоем? Я бы отказалась?

Мы сидели рядышком за моим столом, раскидывали по поликлиникам уже полученные квоты, писали запросы на недостающие. В следующем месяце все это мне предстояло делать самостоятельно.

– Максим, – простонала я, когда мы наконец все доделали, – почему это нельзя спихнуть обратно на какого-нибудь администратора?

– Можно, – кивнул он, надевая куртку. – Но не нужно. Потому что уже через месяц пойдет вал халявных МРТ для мамы, подруги, соседки. Я все понимаю, все мы болеем, у всех есть родственники. Но ты, по крайней мере, борзеть не будешь.

– Ты уверен? – хмыкнула я.

– Абсолютно. Я сегодня на метро. Прогуляемся? Или на маршрутку?

– Прогуляемся.

Мы прошли по Шпалерной, свернули на Чернышевского. Давно стемнело, опустился туман. Оранжевые фонари на бульваре были окутаны матовым ореолом. Загадочно, таинственно. Питер словно смотрел на нас – из-за деревьев, из-за домов.

– Расскажи что-нибудь, – попросил Максим. – Как будто это экскурсия.

Мы шли, и я рассказывала ему о домах по обе стороны бульвара. Что в них было раньше и что сейчас. И снова было так же легко, свободно – как в тот день, когда мы сидели в кафе. А потом мы зашли в пекарню и взяли большую пиццу на двоих. Отламывали по кусочку, болтали обо всем, что приходило в голову. И даже пакет с хлебом, стоящий сбоку, нисколько меня не раздражал.

– И как сегодня Питер? – спросил Максим. – Как вы с ним сегодня? В каких отношениях?

– Сегодня у нас любовный треугольник, – опасно пошутила я. – Он ревнует.

– Ничего-ничего, – засмеялся Максим. – Пусть, ему полезно. Пусть вспомнит, что у него есть жена.

– Знаешь, я люблю смотреть на него чужими глазами. Или нет. Заставлять других смотреть на него своими. Как-то так.

Выйдя из пекарни, мы дошли до угла Фурштатской и остановились, глядя друг на друга.

– Ну… до завтра? – сказал он так, как будто совсем не хотел прощаться.

– До завтра…

Я шла к дому, улыбалась и думала, что, может быть, так лучше всего? И не нужны никакие страсти-мордасти, ничего такого. Вот так – легко, весело. По-дружески.

Зазвонил телефон – незнакомый номер.

– Ну наконец-то, – сказал раздраженный мужской голос. – Это доставка. Хотел уже сбросить заказ. Третий раз звоню.

– Я ничего не заказывала, – удивилась я.

– Значит, вам заказывали. Минут через десять подъеду.

– Я вас на улице буду ждать, – спохватилась я. – У подворотни.

Ровно через десять минут подкатил белый фургончик, из которого выбрался курьер размером со шкаф и вручил мне белый сверток. Я раскрыла бумагу и увидела букет. Пять темно-красных, почти черных роз. Ни открытки, ни карточки. Да и не нужно было, я и так знала, от кого.

Настроение, такое радужное, воздушное, сморщилось, съежилось и стремительно покатилось вниз.

= 18.

20 сентября

Тактика Германа мне была вполне понятна. Да и было б там чего понимать! Сначала затаиться – дать мне остыть, успокоиться. Чтобы я соскучилась. И начать подбрасывать всякие приятные штучки. Цветы, фрукты, пирожные. Не постоянно, а так – внезапно. Иногда курьер заставал меня врасплох, и я забирала эти подарки. Иногда отказывалась. Пыталась не отвечать, когда звонили с незнакомых номеров, но это было чревато, поскольку по работе мне как раз часто звонили именно с незнакомых.

Я отправила Герману сообщение: «Прекрати!» Он не ответил. Пыталась звонить, но он не брал трубку. Решил взять меня измором. Все это изрядно раздражало, но я все-таки надеялась, что рано или поздно ему надоест. Или же он перейдет к более активным действиям, и тогда я смогу его как следует отфутболить.

На работе тем временем сумасшедший дом шел по нарастающей. Макаров меня больше не доставал, но я не обольщалась, что он обо мне забыл. С Юлей и Кристиной мы подружились, да и в целом мне все нравилось. Но вот чем больше я делала, тем больше всем от меня было надо. Приходилось или задерживаться, или брать работу домой. Становиться в позу и заявлять, что вот это не входит в мои обязанности, не стоило и пытаться. Потому что в мои обязанности входило все. И если это меня не устраивало, я могла отправляться в сад.

Хуже всего дело обстояло с поликлиниками. Максим не преувеличивал, когда говорил, что это самый главный гемор всей сети. Я сильно подозревала, что в начале проекта никто не рассчитывал, что с ними будет столько проблем и так мало пользы. Пользы для владельцев, разумеется. Все остальные подразделения себя окупали и приносили хорошую прибыль. Бесплатные поликлиники и такие же бесплатные медпункты в садоводствах по умолчанию должны были быть убыточными, как и любой социальный проект. Оплата по ОМС покрывала лишь часть расходов.

– Объясни мне, – просила я Максима, когда мы оставались вдвоем, потому что он не укладывался в рабочее время так же, как и я. В него просто невозможно было уложиться. – Какой выхлоп вообще планировался изначально? Зачем вы повесили себе на шею эти гири?

– Во-первых, это реноме, – разъяснял мне Максим, как девочке-дурочке. – Социальная реклама сети. Во-вторых, это… прибыль.

– Откуда? Серые схемы?

– Серо-буро-малиновые в крапинку.

– Хорошо, – не сдавалась я. – Пусть так, я в это не лезу. Но почему тогда до них никому, кроме тебя, нет дела? Получается, что один с сошкой, семеро с ложкой.

– Получается.

У поликлиник не было общего начальника, как у детских отделений. Каждый заведующий, как мог, занимался своей, а сводить все воедино приходилось Максиму. Он контролировал все – от подбора персонала и зарплаты до лицензий и тренингов. Мы втроем помогали ему, как могли, но даже наших общих усилий было недостаточно.

Что касалось нас с ним, две недели, которые прошли после того, как мы занимались квотами, можно было назвать идиллией. В течение рабочего дня Максим держался со мной ровно, ничем не выделяя. Но стоило нам остаться одним… Мы смеялись, болтали, дурачились, дразнили друг друга. Абсолютно ничего, выходящего за рамки приятельских отношений. Легко, весело, и мне это страшно нравилось. Ничего большего я не хотела. Во всяком случае, я говорила себе так и вполне этому верила.

Заканчивалось обычно все одинаково. Часов в семь-восемь звонил телефон Максима. «Да, уже еду», – отвечал он, и мы потихоньку сворачивались, даже если не успевали все закончить. Когда погода была хорошая, шли пешком. Если с утра лил дождь, Максим приезжал на машине и тогда вечером подвозил меня до дома.

Единственной темой, которой мы никогда не касались, было личное. Это было табу, что меня вполне устраивало. Казалось, что заговорить о чем-то подобном – нарушить то волшебное равновесие, которое установилось между нами. Впустить в наш треугольник – с Питером! – еще кого-то. Зою. Или Германа. И, видимо, Максим считал точно так же. Я так и не сказала ему, что уже почти два месяца одна. Это ничего бы не изменило. Хотя нет, изменило бы к худшему, я не сомневалась.

В понедельник, когда Максим был в академии, я задержалась дольше обычного. Вроде бы, никто не мешал, но в одиночестве мне работалось вовсе не так легко. Я настолько закопалась в очередной медпросвет, что не заметила, как пошел дождь. Маршрутки вечером ходили редко, и я вызвала такси, а когда бежала к нему от крыльца, по щиколотку нырнула в лужу. Дома растерла ноги, выпила чаю с медом, но это не помогло.

Уже утром мне было как-то не по себе. К обеду потекло из носа и начался кашель.

– Это еще что такое? – высунулся из своего угла Максим. – У нас тут беременная дама, а ты дохаешь и сопли трясешь. А ну проваливай домой. Вечером позвони.

К вечеру стало совсем кисло. Все тело ломило, знобило, болела голова, а кашель просто раздирал изнутри. Градусник насплетничал тридцать восемь и пять. Я позвонила Максиму и хриплым басом доложилась.

– Ну что, фигово, – сказал он. – Могу завтра утром зайти.

– Зачем? – удивилась я.

– Затем, что у меня сертификат врача общей практики и бланки больничных. А еще фонендоскоп. И тонометр. Нет, конечно, если хочешь, можешь из своей поликлиники врача вызвать. Через два дня пойдешь сдавать анализы, а еще через два – закрывать больничный. Посидишь в очередях, потом...

– Давай, приходи, – перебила я, проникшись перспективой.

Ночью мне было так плохо, что я даже не думала о том, что Максим будет проводить со мной всякие медицинские манипуляции. В конце концов, все это мы уже проходили. Хотя… тогда все было несколько иначе. А впрочем, плевать!

Утром я еле встала. Посмотрела на себя в зеркало – красота. Опухшая морда, красный нос, красные глаза. Натянула спортивный костюм и переползла с кровати на диван.

– Ух ты! – сказала Максим, едва зайдя в прихожую. – Красиво.

У меня даже сил не было уточнить, что именно он имел в виду, квартиру или меня. В качестве смотровой Максим выбрал кухню. Вымыл руки, измерил мне давление, заглянул в горло, серьезно выяснил насчет характера кашля и формата текущего из носа.

Блин, ты еще оттенком стула поинтересуйся, подумала я.

– Раздевайся! – скомандовал Максим и уточнил: – Кофту снимай.

Это было бы уже интересно, если бы мне не было так хреново. Впрочем, ничего нового он все равно не увидел. Зато долго слушал через фонендоскоп со всех сторон. Потом простукивал пальцами, заставлял по команде дышать и говорить разные слова.

– Ты чего дрожишь, как заяц? – удивился он. – Знобит?

– Еще как, – прохрипела я, радуясь, что на простуду можно списать все, что угодно.

Потому что трясло меня вовсе не от озноба. Или не только. В больнице – это все была ерунда. А вот сейчас… Эротика, щедро приправленная температурой, головокружением и звоном в ушах. Хотя для него это наверняка был всего лишь обычный осмотр обычной сопливой пациентки.

– Я такое в последний раз в детском саду видела. Старенький дедушка-педиатр простукивал.

– Меня терапии учили классические врачи, – Максим достал из сумки бланк больничного и лист бумаги. – Пневмония теперь хитрая, гнездится точечно, просто так ее можно и пропустить. Но у тебя чисто. Классический вирусняк. Я тебе сейчас список напишу, что купить и что делать.

– Врешь ты все, – сказала я, глядя, как он пишет. – Никакой ты не врач.

– Почему? – удивился Максим.

– У врачей не бывает таких почерков. У тебя каждую букву разобрать можно.

– Ну извини, так вышло. Больничный я сам проведу, только дату потом поставим. Лежи, пока не поправишься. Побольше пей, спи и аккуратно выполняй все назначения.

– А это легально? – спросила я.

– Больничный? – хмыкнул Максим, заполняя печатными буквами графы. – Конечно, нет. То есть в теории я имею право выписывать больничные как врач медицинского учреждения. Но у меня на руках не должно быть чистых бланков. Знаешь, Нин… по сравнению с тем, что мы делаем на работе, это, как говорил Остап Бендер, невинная детская игра в крысу. Кстати, что за игра в крысу, не знаешь?

– Пятнашки, – я смотрела на него, ожидая продолжения.

Максим отложил ручку и посмотрел на меня. Этот обмен взглядами был как система «свой – чужой». Стоит говорить или нет.

– В общем… Все стало понятно, еще когда я был заведующим в Северной. А уж когда пришел в офис… И сначала очень хотелось надеть белое пальтецо, забраться на гору и крикнуть оттуда: эй, вы все пидорасы, а я Д’Артаньян. В конце концов, какая лично мне с этого выгода? Я клерк на зарплате. Лучше чинить руки-ноги и спать спокойно.

– Видишь ли, Максим… Я точно не гожусь в Д’Артаньяны. И белый цвет меня полнит. Но мне очень интересно, почему ты все-таки этим занимаешься, если лучше чинить руки-ноги?

– Нина, тебе я могу сказать. Только учти, это прозвучит пафосно. Во-первых, я это сделал. Поликлиники. Пусть не с самого нуля, но вытащил на себе. И мне просто жаль, если все развалится. Жаль своего труда. А во-вторых… Ты же знаешь, что мы открываем их в тех районах, где не хватает обычных. Ну да, нам выгода. И людям, которые в них ходят, тоже. Не надо сидеть по два часа в очереди или записываться на узи за два месяца. Вот поэтому когда – заметь, я говорю «когда», а не «если» – к нам придет проверка из Следственного комитета, мы будем сидеть и заполнять липовые карты, прописывать липовые приемы, чтобы оправдать списанные по ОМС деньги. То есть совершать экономическое преступление, которое тянет на несколько лет тюрьмы.

– То есть ты будешь подставлять свою задницу ради теток, которые пишут на сайт жалобы, что сидели в очереди целых двадцать минут?

– Нин, ты плохо слушала. В первую очередь я буду это делать ради своего труда. Спустись на землю, это система. Мы не в кино, где герой-одиночка сражается с мафией. Ты же знаешь, что ОМС покрывает в лучшем случае половину наших затрат. И не только у нас. В официальном здравоохранении ничем не лучше. А зарабатывать в поликлиниках нам запрещено. Можно умыть руки и гордо уйти, любуясь своей кристально чистой совестью. А можно попытаться сделать что-то нужное и полезное людям, играя по правилам казино. Я на стороне зла, потому что у него печеньки.

– Максим, ты рассказываешь мне, как первоклашке, что бизнес – это грязное дело. Ты правда думаешь, что я этого не знаю? Я разве просила тебя оправдываться? Мне просто были интересны твои мотивы. Одно дело, если б ты имел свой кусок пирога, так ведь нет. Ничего, кроме зарплаты и сомнительного статуса. Одни проблемы. А так… я вполне тебя понимаю, потому что привыкла ценить результаты своего труда.

– Я в тебе не ошибся, Нинка, – Максим посмотрел на часы. – Короче, отправь мужа за всей этой бедой в аптеку и начинай принимать.

Мужа? Ты правда не заметил, что мужем здесь и не пахнет? Или заметил, но хочешь, чтобы я это подтвердила?

Не успела я открыть рот, как Максим встал и сказал:

– Я бы и сам сходил, но уже опаздываю. Встреча через сорок минут. Давай, лечись как следует.

Он быстро оделся и ушел. А я стояла, смотрела на дверь и думала, что вот он и явился – пушной зверек. Потому что я влюбилась. По уши и безнадежно.