Текст книги "Краш-тест (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
= 43.
16 февраля
– Пристрели меня, – сказала я в четверг за обедом, – но обратно автобусом не поеду. Еще варианты есть?
– Есть, – кивнул Максим. – На метле. Тебе в самый раз.
– Ну ты посмотри, гад какой! – пожаловалась я в мировое пространство. – А серьезно?
– Самолетом прямых рейсов из Батуми в Питер нет. С одной пересадкой в Тбилиси… – он зарылся в интернет. – На ближайшие дни есть только с очень плохими пересадками. Или очень короткая, или очень длинная. Еще можно поездом до Тбилиси, а там нормальный прямой рейс.
– Давай поездом, – согласилась я.
Гостиницу нам удалось продлить всего на один день, дальше наш номер был забронирован, а перебираться в другой не хотелось. Поэтому мы решили уехать в пятницу утром. Билеты на поезд через интернет купить не удалось, а на самолет – только на воскресенье. Одну ночь можно было провести в поезде, а на вторую снова предстояло искать гостиницу. Только мы пока не знали, где – в Батуми или в Тбилиси, это зависело от того, когда будем выезжать.
Пока я собирала вещи, Максим на балконе с кем-то разговаривал по телефону.
– Короче, – сказал он, вернувшись, – завтра в одиннадцать Вахтанг будет ждать у станции канатки внизу.
– Вахтанг? – я не сразу сообразила, что это водитель маршрутки, который вез нас из Батуми в Хуло.
– Да. Он же мне дал телефон, чтобы я позвонил на обратном пути.
– Я думала, это так, из вежливости.
– Да я тебя умоляю! – фыркнул Максим. – Здесь ничего не предлагают из вежливости, не тот менталитет. Предложили – значит, всерьез. Если не он, все равно пришлось бы на такси до Хуло. А они там у канатки не стоят и не ждут.
– Ну и ладно, – я с трудом запихнула в рюкзак защиту. – Вахтанг так Вахтанг. Он тебе еще не про все болезни своей родни рассказал.
Утро пятницы оказалось мутным, сереньким – как по заказу, не так жаль уезжать. Одиннадцать дней в самый раз, чтобы получить удовольствие и не начать скучать. Тем более погода испортилась. Отпуск вышел отличным – если не считать, конечно, двух дней, когда мы сначала сидели взаперти, а потом я решила подзарядиться адреналинчиком. Хотя – по секрету! – фрирайд был безумным удовольствием. Без финального аккорда, разумеется.
Мы спустились вниз, попрощались с хозяевами гостиницы, сделали последнее селфи на диване у камина. И даже успели поймать ратрак, который полз вниз. В кабинке канатки с горы ехали мы одни. Смотреть на трассу было немного грустно.
– Может, это и правда последний раз, – вздохнула я.
Максим обнял меня за плечи.
– А может, и нет. А даже если – все равно он был классный.
Я думала, нас будет ждать все та же белая маршрутка, но у станциии одиноко чернел большой внедорожник, покрупнее Жорика. Рядом с ним стоял Вахтанг.
– Я сегодня выходной, – объяснил он, когда мы загрузили свои пожитки и сели в машину.
– И вы из-за нас ехали сюда? – мне стало не по себе: я представила, какую сумму придется отвалить за такой трансфер.
– У меня родня в Хуло. Не возражаете, если заедем на минутку?
Мы сидели сзади. Максим отвернулся к окну, но я заметила, что он зажмурился и сжал губы, словно изо всех сил пытался сдержать смех.
– Нет, конечно, – сказал он.
– Тут источник будет по пути. Лечебный. Я наберу воды. Можете тоже попить.
Ехали мы не тем путем, что в первый раз, а по каким-то зверским колдобинам и буеракам. Трясло так, что я прикусила язык. И от лечебной воды его начало щипать. Вода эта, теплая, пахнущая какой-то дрянью, текла из ржавой трубы, торчащей из расщелины в скале. Мне хватило одного глотка, а Вахтанг набрал три большие канистры.
Тема лечебной воды плавно и вполне ожидаемо перетекла на болезни.
– У моей тети Мананы что-то с коленом не то, – пожаловался Вахтанг.
Максим начал выдавать возможные причины не того.
Капец, подумала я. И не ошиблась.
– А может, мы зайдем, и вы посмотрите? – попросил Вахтанг. – Если не очень торопитесь?
Максим покосился на меня, я пожала плечами: ну нет, не смотри так, сам решай.
– Хорошо, – согласился он. – Зайдем.
Тетя Манана оказалась величественной седой старухой, которая прекрасно говорила по-русски. На вопрос Максима о возрасте она заявила, что хорошо помнит Сталина, но конкретной цифры не назвала. Рекомендации выслушала очень внимательно и попросила записать на бумажку.
А потом нас усадили за стол. Мама дорогая, какой это был стол! Мы весь отпуск объедались в гостинице, но по сравнению с тем, что увидели перед собой сейчас, там было вполне по-нищенски. Через час застолья Вахтанг увел нас… к следующему родственнику. Я подумала, что это окажется очередной жаждущий бесплатной консультации, но ошиблась. Там тоже ждал накрытый стол. Ничем не хуже. А потом еще один – у другой родни. И везде нас встречали как самых дорогих гостей. А уж когда Максим признался, что вырос неподалеку…
– Фокин, – прошипела я ему на ухо. – Мы так все село обойдем? Я уже больше не могу жрать.
– Прости, Нинка, – вздохнул он. – Но, кажется, мы попали.
Впрочем, вид у него был совсем не расстроенный. И я подумала: наверняка он знал, что так будет, еще когда звонил Вахтангу. Вот зараза!
Наконец мы выбрались из Хуло, объевшиеся и в полсвиста. Уже смеркалось. Я робко заикнулась насчет поезда.
– Завтра! – категорически возразил Вахтанг. – Переночуете у нас, возьмете билеты и вечером уедете.
– Как-то неудобно, – промямлила я.
– У меня большой дом. И три комнаты для гостей. Все удобно.
Максим положил руку мне на колено: не сопротивляйся, бесполезно. Мои представления о жизни бунтовали. Вот так вот пригласить к себе людей, которых видишь всего второй раз? Параллельная вселенная. Но деваться было некуда. Доктор сказал «в морг» – значит, в морг.
Трехэтажный особняк в огромном саду меня потряс. У водителя маршрутки? Но Вахтанг пояснил, что это подарок тестя, простого такого грузинского мультимиллионера. А маршрутка – ну что ж, не сидеть ведь на шее у жены. Работа как работа.
Лали, жена Вахтанга, потрясающая красотка, отвела нас в большую комнату на втором этаже и сказала, что ужин будет готов через полчаса, а пока мы можем отдохнуть.
– Ужин? – проскулила я, ничком упав на кровать.
– Крепись, Нинка, – Максим сел рядом и погладил меня по спине. – Будет тяжело. И вот что еще…
Он замолчал, и я перевернулась, чтобы посмотреть на него. И выражение его лица мне не слишком понравилось.
– Нам придется не только есть, но и пить. Готова?
– В смысле? – не поняла я. – Ты имеешь в виду, что наберемся в дрова? А притормозить вовремя – нет? Или у тебя с этим проблемы?
– Именно в дрова. В хлам, в дрезину, в сиську и так далее. Насчет притормозить – сама увидишь. А проблем нет. Я очень редко напиваюсь так, чтобы утром ничего не помнить.
– Да уж наслышана, – ехидно заметила я. – Про то, как ты попал в «Альтермедику».
– Нин, давай серьезно. Я просто знаю, чем все кончится. А ты меня пьяным – по-настоящему пьяным – еще не видела. Как и я тебя. Просто будь готова к сюрпризам. Возможно, не самым приятным.
– А подробнее? Ты будешь – что? Блевать, танцевать стриптиз на столе, бить морды?
– А ты хочешь стриптиз?
– Фокин! – я пнула его в бедро. – Я хочу, чтобы тут не было позорища на весь свет.
– Ничего не обещаю. Знаю только, что обычно я довольно долго такой душка-милашка, а потом хренак – и уже под столом. В один момент. Вынос тела.
– Кошмар! – простонала я. – А нельзя без этого? Точно никак?
– Ну попробуй, – Максим скептически хмыкнул. – А ты как пьяная? Что творишь?
– Не знаю. Я еще ни разу не напивалась до такой степени, чтобы потом ничего не помнить.
– Все когда-то бывает впервые. Не волнуйся, если я не буду ничего помнить, то и твой позор тоже.
И понеслось… За столом, кроме нас, Вахтанга и Лали, оказались трое их детей, которых скоро отправили восвояси, брат Вахтанга с женой и еще какие-то то ли родственники, то ли соседи. Всего десятка полтора. Вахтанг всем рассказывал, какой Максим замечательный доктор, что он вырос в Грузии – значит, почти сам грузин, и вообще – какие мы оба прекрасные люди. По-грузински для всех, а нам переводил, чтобы мы знали, о чем идет речь.
Очень скоро все начали говорить одновременно, и никто уже ничего не понимал, но всем было весело. Лали и Вахтанг без конца возмущались, что мы совсем не едим, и подкладывали нам на тарелки то мясо, то лобио, то еще какие-то невозможные вкусности, пахнущие так аппетитно, что я не могла удержаться. Хотя пихать уже было просто некуда. Стоило сделать глоток из бокала, его тут же доливали до краев. Тосты – один за другим, и каждый второй за нас. Чтобы у нас все было хорошо, чтобы мы жили вместе долго и счастливо, чтобы у нас родилось много красивых и умных детей. Притормозить, говорите? Угу…
Из реальности начали выпадать куски. Максим заговорил по-грузински. Медленно и с запинками, но вызвал просто бешеный восторг. Я вспомнила его слова, что для этого ему нужно очень сильно напиться. Потом мужчины начали петь хором, на несколько голосов, и Максим вместе с ними. Ох, как же это было красиво – меня аж на слезу пробило.
А дальше был полный провал. Я обнаружила, что лежу в комнате поперек кровати, полностью одетая. За окном глубокая ночь, а Максима рядом нет. Голова, как ни странно, была совершенно ясная, только кружилась сильно. Зато ноги стоять отказывались напрочь. Интересно, я сюда сама дошла? Или меня принесли? И куда делся чертов Фокин?
Кое-как, придерживаясь за стену, я доползла до двери и выглянула в коридор. В ванной горел свет. Добравшись до нее, я прислушалась – тишина. Стукнула в дверь, и она открылась. Картина Репина «Приплыли»!
Максим сидел на полу и сладко спал, обняв унитаз и положив голову на стульчак. Волосы растрепаны, в бороде листик кинзы, белая футболка заляпана… кровью? Да нет, аджикой. Как ни пыталась я его растолкать, это было чем-то вроде попыток Марьюшки разбудить Финиста Ясного Перца. Единственное, чего я добилась, – он отлип от унитаза и улегся на полу, блаженно улыбаясь во сне.
Я слегка всплакнула, крепко выругалась, подумала и притащила с кровати подушку и покрывало. Подсунула подушку Максиму под голову, накрыла. Больше всего беспокоило, как бы он не простудился на кафельном полу, но поделать я ничего не могла. Не идти же на поиски того, кто помог бы дотащить его до кровати. Проще оказалось принести один из двух матрасов и кое-как подпихнуть под Максима. Вся эта физкультура отняла у меня остатки сил, и я уснула, едва дотащившись до постели, так и не раздевшись.
Когда я продрала глаза, в окно во всю светило солнце. Максим сидел рядом, обхватив голову руками. В свежей футболке. Волосы мокрые – видимо, из-под душа. Глаза красные, физиономия опухшая – тот еще красавчик. Хотя я вряд ли была лучше. Два ханыги.
– Ну? – прокашлявшись, хрипло поинтересовалась я.
– Я предупреждал, – буркнул он. – И что было?
– Последнее, что помню, – хоровое пение. А потом сразу я здесь, на кровати, а ты в ванной спишь в обнимку с унитазом. Еле отодрала тебя от него.
– Спасибо за матрас с подушкой, – Максим дотянулся и поцеловал мне руку. – От хорового пения ты прослезилась и хряпнула чачи. А вот дальше я тоже не помню. Ты как вообще?
Я прислушалась к себе. Голова была явно неродная, но не болела. Немного мутило, а в целом – терпимо.
– Как ни странно, лучше, чем можно было ожидать.
– Я тоже. Под такую закуску – ничего странного. Ну что, по алкоголю зачет? Я, вроде, не блевал… на пол, не танцевал стриптиз и не писал с балкона.
– Надеюсь, – вздохнула я. – Потому что сама ни черта не помню. И еще надеюсь, что это не будет повторяться часто.
– Вот это я тебе точно обещаю, – кивнул Максим.
Мы спустились вниз, и Лали накормила нас завтраком. Вахтанг тоже выглядел далеко не огурцом, поэтому остался дома. Нога за ногу мы поплелись на вокзал и купили билет на вечер.
– Давай погуляем подольше, – предложила я. – Если нас снова загонят за стол, я уже не выдержу.
Батуми мне понравился – своей сонной, ленивой провинциальностью. Но уже хотелось домой.
– После такого отпуска нужен еще один отпуск, – сказал Максим. – Чтобы отдохнуть от отпуска.
– Ты знаешь, если я кому-то расскажу, ведь не поверят. Что совершенно незнакомые люди… Неужели потому, что ты пощупал той бабке коленку и сказал, что ей надо сделать рентген и показаться ревматологу?
– Нин, у меня была одна пациентка, писательница. Она говорила, что когда пишет всякую хрень, никто не сомневается. А если описывает реальные события, читатели возмущаются: мол, не может такого быть. Жизнь – самый худший автор. Мы с тобой познакомились тоже не слишком правдоподобно. Так что я уже ничему не удивляюсь. Ну ладно, мало чему.
Вечером Вахтанг отвез нас на вокзал. С собой мы получили большую сумку с домашним вином, чурчхелой, вяленой хурмой и прочими грузинскими деликатесами. В обмен на клятвенное обещание позвонить и доложиться, что добрались. И приехать как-нибудь еще. А Лали подарила мне серебряный браслет с голубыми камушками – на память.
– Охренеть, – простонала я, когда поезд тронулся.
– Возможно, все дело в моем магическом обаянии? – предположил Максим.
Мы сидели на полках за столиком, друг против друга, и он зацепил своей ногой мою. К сожалению, в купе мы были не одни, нежности пришлось этим и ограничить.
– За что себя люблю, так это за красоту и за скромность, – прокомментировала я и вытащила из сумки хурмину.
= 44.
18 февраля
– Нин, подбрей шею, пожалуйста.
– А как ты раньше обходился? – поинтересовалась я, зайдя в ванную. И тут же поняла, что вопрос глупый. И уточнила: – За последние полтора месяца?
– Сам триммером или в парикмахерской.
– На колени… слон! – приказала я, взяв с полки станок.
Вообще-то я хотела сказать «раб», но вовремя прикусила язык. Полезная привычка фильтровать базар еще не выработалась, но иногда я все-таки успевала себя одернуть.
– Уруру! – изображая слона, протрубил Максим и опустился на коврик.
Герману я постоянно делала окантовку – самая обычная, рутинная процедура. И мне бы в голову не пришло, что она может быть настолько эротичной. Я наклонялась, прижимаясь к Максиму грудью, легко касалась пальцами шеи, смывала пену – и наши взгляды встречались в зеркале.
Поцелуй-дразнилка – тонкий и острый, как льдинка. Едва касаясь губами, самым кончиком языка. Но заводит сильнее, чем бешено взасос…
Потом я лежала носом в подушку, блаженно улыбаясь, а Максим читал что-то в телефоне и рассеянно водил пальцем вдоль моего позвоночника.
– Может, звякнуть Кристинке? – повернулась я к нему. – Мало ли что. Придем завтра, а там…
– Я думал, – с досадой поморщился Максим. – И решил, что ну его на фиг. Придем и узнаем. Вдруг там какая-нибудь задница – а там наверняка какая-нибудь задница. Еще и спать полночи не будем.
Утром мы шли на работу в не самом лучшем настроении. И с недобрыми предчувствиями. Молча, то и дело посматривая друг на друга: держись, мол, прорвемся.
Кристина уже сидела за своим столом, хотя обычно приходила позже.
– Привет, – сказала она и снова уткнулась в монитор.
Мы с Максимом переглянулись: интересное кино! Как будто не уезжали на две недели.
– Ну и как тут? – спросила я, наливая кофе себе и Максиму.
– Нормально, – пожала плечами Кристина. – Как съездили?
– Нормально, – с той же интонацией ответила я, усаживаясь на диван.
Максим взял кружку и ушел к себе. Бросив на меня через стекло многозначительный взгляд. Зазвонил внутренний телефон. На моей памяти второй раз. В первый меня требовал к себе Макаров. Я протянула руку, взяла трубку.
– Нин, привет! – сказала секретарша Сафонова Лена. – Сам вас с Фокиным ждет. Чем быстрее, тем лучше. Не тормозите.
– Как-то сомневаюсь, что он хочет повысить нам зарплату, – нахмурился Максим, когда я передала ему приглашение. – Ладно, пошли.
Кристина очень сосредоточенно барабанила по клавиатуре. Даже голову не повернула. Это нравилось мне все меньше и меньше.
Мы поднялись на третий этаж, вошли в приемную. Лена посмотрела на нас как на покойников.
– Идите, – кивнула она на дверь. И добавила тише: – Там Макаров еще.
Сафонов, как обычно, сидел за столом, развалившись по-барски. Макаров стоял у окна и смотрел на улицу. И даже не обернулся, когда открылась дверь. И на наше «доброе утро» не среагировал.
– Присаживайтесь, – кивнул Сафонов на стулья у приставного стола.
Я вспомнила, как полгода назад сидела здесь в самый первый день. Как будто несколько лет прошло, столько всего вместилось в это время.
– Максим, Нина… – повисла тяжелая пауза. – Мне неприятно это говорить, но… будет лучше, если мы с вами расстанемся по-хорошему.
Не буду врать, что совсем не ждала чего-то подобного, но внутри все оборвалось.
«Расстанемся по-хорошему» – это я Герману так собиралась сказать. Но не вышло.
– А могу я поинтересоваться причиной? – очень спокойно спросил Максим, и только по подрагиванию ноздрей можно было догадаться о его настоящих эмоциях.
– Максим, мне не нравится атмосфера в коллективе, – Сафонов поморщился и отвел взгляд. – Все эти слухи, сплетни, разговоры.
– Мы, кажется, взрослые люди. В браке не состоим. Почему наши отношения должны кого-то касаться?
– Да при чем здесь ваши отношения? Разве что вы, Максим, начальник, а Нина ваша подчиненная. Но это вопрос этики. Речь не об этом.
– А о чем тогда?
– Мне не нравятся разговоры о том, что вы наш герой-спаситель. Что если б не вы, поликлиники бы развалились. И что ревизия нашла бы столько нарушений…
– Но ведь это правда, – сухо улыбнулся Максим. – И вы это прекрасно знаете, Геннадий Васильевич. Даже если это вам не нравится. Если бы мы с Ниной не занимались подделкой документов два с лишним месяца, всем бы тут мало не показалось.
– Если б вы работали как следует, Максим Иванович, – повернулся к нам Макаров, – вам не пришлось бы заниматься подделкой документов.
И хотя я что-то подобное уже слышала перед отпуском, в пересказе Максима, конечно, все равно челюсть отвисла. Я хотела ответить, но он толкнул меня под столом ногой: молчи!
– Геннадий Васильевич, – Максим побарабанил пальцами по столу, – извините, что напоминаю. Но после предыдущей проверки я приходил к вам с предложениями – как все изменить, чтобы не надо было каждый раз прятать концы в воду. Все мы прекрасно знаем схему, по которой работает якобы социальный проект. И схема эта была налажена еще до меня. Вы что тогда сказали? Не надо трогать то, что не сломалось.
Говорить можно было что угодно. Решение уже принято – я не сомневалась. И теперь весь вопрос в сценарии нашего увольнения. Либо мы покорно напишем заявления по собственному, либо пободаемся и потом все равно уйдем. И Максим это тоже прекрасно понимал. Я видела, что сдаваться без боя он не намерен.
Сафонов нервно жевал губу. Макаров смотрел на нас, как злобный демон.
– Максим… давайте не будем усложнять. Либо вы уходите по собственному, либо я вас обоих уволю по статье. Вам это нужно?
– Хорошо, – кивнул Максим и встал. – Пойдем, Нина.
Мы вышли в коридор, спустились на один лестничный пролет и сели на тот самый подоконник, где я когда-то плакала после разговора с Макаровым. Сейчас у меня тоже слезы были на подходе, но Максим пресек мое намерение разрыдаться в зародыше:
– Не вздумай реветь!
Он достал телефон и набрал номер.
– Добрый день, Гейдар Тимурович… Тут у нас такая ситуация… В курсе?.. Вот так, да? Хорошо. Всего доброго.
Максим посмотрел на меня, в окно, снова на меня.
– Ну, это было так, для очистки совести. Он сказал, что хорошо ко мне относится, но раз Сафонов так решил, ему виднее. А Макаров – родственник жены Сафонова. Ты не знала?
Я покачала головой.
– Тогда почему он так боялся, что его подсидит административный директор?
– Спроси что-нибудь полегче. Мании – они вне логики. Хотя… мне кажется, это не все. Что-то должно быть еще.
– Помнишь, я тебе говорила, что разговор в кафе подслушала? – я изо всех сил пыталась выцарапать из памяти то, о чем говорили Ольга и Лариса. – Что-то такое было: «недолго им пальцы гнуть осталось, слышала про Макарова?» И тут они меня заметили. Что, интересно, насчет Макарова? Ладно, все равно не узнаем.
– Ну почему же? – пожал плечами Максим. – Только вряд ли это нам поможет.
– Хоть понятно станет. Что делать-то будем? Заявления писать?
– Погодим пока. Короче, сиди и делай свою обычную работу текущую. Сайт, номерки, соцсети. Только особо не напрягайся. Понаблюдаем, что будет. Написать всегда успеем. Как ты понимаешь, дело труба.
– Ну да. Вопрос в том, уйдем мы – или нас вынесут.
– Как-то так, – кивнул Максим.
Мы вернулись в отдел, разошлись по своим местам и стали вроде как работать. К великому недоумению Кристины, которое та пыталась скрыть, но не могла. Было очевидно, на чьей она стороне. Наверняка ждала, что мы придем и сразу напишем заявления.
Все разъяснилось после обеда. Мы с Максимом поднялись к себе на этаж, он пошел в отдел, а я в туалет. А когда открыла дверь, выходя оттуда, в пустом коридоре стояли и ворковали о чем-то Кристина и Макаров. И его рука вольготно располагалась на ее заднице.
Вот и недостающий кусочек пазла!
Я прошла мимо них нарочито медленно, взглядом дав понять, что все видела. Макаров развернулся и рысью понесся к лестнице. Кристина – вперед меня в отдел.
– Макаров? Серьезно? – спросила я, сев за стол.
– А что? – вскинулась она. – Я в разводе, он в разводе. В чем проблема?
– Ни в чем. И я даже знаю, кто будет следующим административным директором.
– У меня ребенок! – злобно прошипела Кристина.
– Что тут у вас? – выглянул из своего кабинета Максим.
– Да ничего, – я пожала плечами. – Макаров только что лапал Кристину за жопу. Так что теперь мне все ясно.
– Поздравляю, Крис! – хмыкнул Максим и ушел к себе.
Она сидела вся красная и барабанила по клавишам ноутбука так, что они должны были вылететь. А через час и вовсе оделась и ушла, хлопнув дверью.
– Ну, мы им тут немного нервы потреплем, – Максим по своей вечной привычке уселся на край моего стола. – А может, даже и не немного. Посмотрим. Есть у меня кой-какие гадкие мыслишки.
– Не расскажешь? – я положила руку ему на колено.
– Пока нет, – он посмотрел на часы. – Руку убери. Нам тут еще долго сидеть. До семнадцати ноль-ноль. А ты меня заставляешь думать о разврате.
На следующий день я пошла на работу одна: Максим на Сандеро уехал по каким-то своим делам. Кристина со мной даже не поздоровалась. Посмотрела волком, встала и ушла. Вернулась с ультиматумом: либо до конца дня мы пишем заявление по собственному, либо вылетаем по статье.
– Ха! – сказал мне Максим, когда вернулся. – Для нас статьи еще не придумали. На испуг берут.
– А то, что тебя не было с утра? На прогул не потянет?
– Прогул – это более четырех часов в течение дня. А меня не было два. Чтобы вынести нас за ненадлежащее выполнение обязанностей, надо провести аттестацию и составить протокол, где по пунктам будут изложены все наши… некомпетенции. Иначе любой суд нас восстановит. Либо должно произойти нечто ужасное, в чем мы будем виноваты. Что опять же требует документального подтверждения. Мы тут с Юриком все перетерли. Не за что нас увольнять. Если только вытащить на свет божий приписки-подчистки – но тогда всем тут будет кисло. Никто на это не пойдет. Так что мы с тобой им еще крови попортим.
В пятницу мы по-прежнему числились в штате. Офис стоял на ушах. Мы приходили на работу ровно в девять и занимались мелкой текучкой. До пяти вечера. Возвращались домой и… Ох, какой же у нас был секс! Адреналин зашкаливал – покруче, чем в горах. К тому же мы еще сильнее, чем обычно, чувствовали себя командой. Вдвоем против всех – как в кино.
– Ну что, Нин, – спросил Максим, когда в воскресенье вечером мы лежали в постели, – будем заканчивать цирк или еще поиграем?
– Закончить надо каким-нибудь роскошным аккордом.
– Само собой. Вот что мы с тобой сделаем…
На следующий день после работы мы устроились на пару часиков в кафе поблизости. Потом вернулись, но не пошли к главному входу, а свернули за угол и поднырнули под шлагбаум парковки. Там нас ждал охранник Димон.
– Вы только это… – предупредил он. – Шустрее. У вас три минуты, потом включу камеры.
Мы галопом проскочили через черный ход, поднялись по лестнице и добежали до отдела.
– Фух, успели, – пытаясь отдышаться, сказал Максим, вытаскивая из сумки бокс внешнего жесткого диска и флешку. – Вот тут ключи для полного админского доступа к программе. Сейчас запустим копирование, а там подумаем, что делать дальше. А пока… не попрощаться ли нам с диваном?
У программы электронной документации, с которой работала сеть, было несколько степеней доступа. Администраторы поликлиник могли заводить карты пациентов и заносить в них личные данные. Врачи и медсестры – делать записи по приемам. Заведующие отделениями и мы с Максимом – вносить изменения. И только полный доступ, который был у Сафонова и Макарова, позволял копировать и удалять файлы. И сейчас мы копировали всю базу данных всех поликлиник. А еще у Максима был бэкап, который он сделал до того, как мы начали подчищать карты. Кто владеет информацией – тот владеет миром.
А с диваном мы прощались бурно и долго. Пока компьютер не пискнул, известив, что копирование завершено.
– Ну вот, Нинка, – Максим отсоединил бокс и взвесил его на ладони. – У нас есть три варианта. Во-первых, зайти в систему под полным доступом и грохнуть ее начисто. Представляешь? Ни одной карточки пациентов, ни одной личной карточки врачей, вообще ничего. Ноль. Пока прогеры восстановят все по бэкапам, наступит полный коллапс.
– Фокин, после этого грохнут нас с тобой. Прогеры расколются, что ключи были у тебя. Хотя ты не должен был их иметь.
– Резонно, – кивнул Максим. – Второй вариант – слить базу и бэкап конкурентам. Я даже знаю, кому именно. Они будут очень рады утопить «Альтермедику». Сети не будет. Но… сети не будет. Поликлиник, медпунктов. Понимаешь, о чем я?
– Да, – вздохнула я. – Максим, гуманизм тебя погубит.
– Твоя мама, кстати, ходит в одну из них. Потому предлагаю третий вариант. Оставить их медленно загнивать. Рано или поздно при таком подходе все равно все развалится. А мы с тобой поторгуемся за золотые парашюты.
– Шантаж? – фыркнула я. – А за это нас не грохнут? Шантажисты долго не живут.
– Если грамотно намекнуть, что при любом несчастном случае с нами информация уйдет на страну далече, не думаю.
– Ну попробуй. Кстати, у меня тоже есть кой-какие гадкие мыслишки. И я тебе тоже пока ничего не скажу.
С Сафоновым Максим разговаривал без меня. Что именно он сказал, я так и не узнала, но заявления об увольнении мы подписали в обмен на четыре оклада каждому. Максим отдал флешку с ключами… разумеется, сделав копию. На всякий случай.
А я тем временем взяла в аренду свободное помещение в том же здании. На втором этаже. Прямо напротив административного отдела. Вызвав тем самым всеобщую истерику. Шестеро заведующих поликлиниками по очереди позвонили и сообщили потрясающую новость: их собирали на совещание, где сказали, что за любые контакты с нами им грозит немедленное увольнение.
– И что ты собираешься здесь делать? – спросил Максим, когда они с Юриком перетащили из отдела желтый диван. Как выяснилось, купленный им лично на Авито. А кроме дивана – еще кучу всего, что не значилось в инвентарной описи. В том числе и мой ноутбук.
– Когда узнают, захотят меня сжечь на костре. Помнишь, мы собирались завести дистанционку? Костя из медотдела ездил в Москву договариваться?
По новым медицинским стандартам врачи каждые пять лет должны проходить аккредитацию, куда, в частности, входит теоретический курс по специальности, очный или дистанционный. Разумеется, платно. И вот «Альтермедика» планировала посадить себе под крышу регионального представителя одной московской конторы, которая этим занималась.
– Ну и?
– Ну и вот теперь я региональный представитель. А кто-то может рвать волосы на попе. Кстати, я сама записалась к ним на дистанционный курс. Буду квалифицированным организатором здравоохранения. Как тебе?
Максим посмотрел на меня совершенно обалдело.
– Ааа… офигеть. А офис тебе зачем? – спросил он. – Можно же дома.
– Нельзя, – отрезала я. – Дома я уже работала. Фигня это. К тому же я буду разрешать тебе принимать здесь частных пациентов. Кстати, какие у тебя планы?
– Пока мне надо отработать все пропущенные смены в академии. И добить контракт, он в мае заканчивается. А там можно или полный подписать и только оперировать, или…
– А помнишь, мы насчет клиники говорили? Фокин, ты же министр-администратор, тебе скучно будет только оперировать.
– Нужен бизнес-план, чтобы найти инвесторов, – задумался Максим.
– До мая у нас есть время, – я обняла его. – Успеем решить, нужно это или нет.
Как-то в начале марта я пила утром чай и читала материалы по своей учебе. У Максима был выходной, но он встал рано, вместе со мной. Вышел на кухню, взял со стола блистер с таблетками и спросил:
– Нин, а что ты скажешь, если это будут последние?
Я посмотрела на него не без скепсиса.
– Фокин, а может, мы сначала поженимся, а потом уже будем размножаться?
– Как хочешь, – усмехнулся он. – Тогда давай так. Вечером пойдем в какое-нибудь приятное место, и я тебе сделаю настоящее предложение. Все как положено. А завтра подадим заявление. Идет?
– Не идет, – вздохнула я. – То есть предложение сделай. В приятном месте. А заявление как-нибудь попозже. Я завтра в Москву еду. По всяким важным делам.
– Блин! – Максим схватился за голову. – С кем я связался?
– Ну ты же сам говорил, что мы похожи. Ты трудоголик, я… видимо, тоже. И, кстати, у меня есть еще кое-какие гадкие думки. Если получится, наши бывшие коллеги совсем взбесятся. Приеду и буду кое с кем разговаривать. Только тебе я пока не скажу, ладно? Пока не буду знать точно. Но мне нужна будет твоя помощь...
