Текст книги "Брак или не брак (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

   Глава двадцать первая

   Укус Тентервиля

   Стельфан вбежал в королевские покои и остановился у двери, чтобы немного отдышаться. Димор сидел на полосатом диване, поставив локти на колени и спрятав лицо в ладонях. Спина короля была напряжена. У принца мелькнула шальная мысль подобраться к мужчине сзади и погладить по плечам. Извиняться легче, не глядя в лицо, но... это не для них. Не сейчас. Не так. Все еще тяжело дыша, Стельфан сжал правую ладонь в кулак и решительно обошел супруга по широкой дуге, чтобы встать прямо перед ним – спиной к окну. Как только его тень упала на короля, тот, не отнимая рук от лица, пробурчал:

   – Лучше бы ты остался с братом и дал мне время усмирить ярость.

   И тогда Стельфана прорвало. Он не собирался этого говорить, но хриплый голос Димора, слышащаяся в нем едва сдерживаемая ярость, подействовали на него, как заклинание. Мальчишка упал перед королем на колени, обхватил его руки ладонями, даже не пытаясь удрать их от лица и быстро-быстро, глотая окончания и предлоги, заговорил:

   – Ты не понимаешь! Это... в нашем роду есть побочная ветвь Алитор-Хамумус. Воспитатели, мы так их называем. Это все они... они преданы не какому-то отдельному представителю правящей ветви, а всему роду в целом. Фанатично преданы. Для них важно лишь процветание рода. На судьбы и личности им плевать. Меня... искусственно подвели к этой любви, когда узнали, что я... равнодушен к девушкам и таким останусь. Потому что моя любовь не позволила бы мне предать брата, по их мнению. Но я бы и так его никогда не предал! Но...

   Принц резко осекся, когда король медленно-медленно отнял руки от лица. В пожелтевших глазах стояло такое... Стельфан задохнулся и в отчаянии вжался лбом в колено мужчины. Он и не думал, что ярость истинного Тентервиля может так обжигать.

   – Ты понимаешь, – голос короля прозвучал надтреснуто и сипло, – что ваше наследие, каким бы праведным вы его не считали, просто безумно? Ты это понимаешь?! – Взревел Димор и дернулся, но принц лишь сильнее обхватил руками его ноги под коленями и отрицательно помотал головой. Король уставился на его золотисто-рыжую макушку свирепым взглядом.

   Ему стоило немалых трудов усмирить свой волчий нрав. Через какое-то время он тяжело вздохнул и медленно выдохнул. Потом откинулся на спинку дивана. Мальчишка продолжал все так же сидеть на полу и обнимать ноги мужчины. Король протянул руку и положил ему на макушку. Погладил. Услышал, как тяжело и громко сглотнул его маленький принц и убрал пальцы из его волос, позволяя поднять лицо. Щеки мальчишки были окрашены румянцем, он смотрел на своего супруга огромными, блестящими глазами и имел вид не волчонка, а щенка, который готов в любой момент заскулить от отчаяния и преданно завилять хвостом. Этот вид разозлили короля снова. Неужели, Димор все же ошибся и ему под видом волчонка подсунули дворнягу грязных волчьих кровей? Но затем прозвучал вопрос:

   – Что мне сделать, чтобы ты перестал злиться?

   Димор ответил не раздумывая:

   – Раздевайся.

   И мальчик встал.

   – Ты ревнуешь, – сказал он негромко, прямо глядя в глаза короля, – но я... могу понять, – последнее принц прошептал бескровными губами. Румянец спал с его лица, отчего на коже особенно ярко проступили веснушки, после чего мальчик принялся расстегивать крохотные пуговицы на тоненькой белой сорочке с кружевными широкими манжетами и богато расшитым ришелье воротником.

   Король никак не прокомментировал его заявление. Он смотрел и видел перед собой волчонка. От недавнего щенка не осталось и следа. Приятно. Но насколько то обличье, в котором предстал перед ним принц Стельфан, истинное? Волчьим чутьем король ощущал в нем сходство с собой. Но, вдруг, из-за этой чертовой любви чутье дает сбой? Пока он размышлял об этом, принц разулся, сдернул с узких бедер брюки, отшвырнул ненужные тряпки на пол к уже покоившейся там сорочке и выпрямился в полный рост полностью обнаженным. Он все еще был бледен, как мел, но взгляд светился решимостью.

   – Во мне взрастили эту нездоровую любовь к брату. Я понял это еще во время готовящегося против него переворота. Среди заговорщиков был представитель Воспитателей. Похоже, им не терпелось узнать, есть ли среди отпрысков нашего поколения новый паладин, поэтому они позволили заговорщикам провести все приготовления к запрещенному ритуалу. Поэтому...

   – Твой брат направил тебя ко мне?

   Принц подозрительно замер. В глазах мелькнуло недоумение.

   – Я... не совсем понимаю.

   – Иди сюда, – позвал его Димор и один раз хлопнул себя ладонью по бедру.

   Стельфан проследил взглядом за движением его руки. Потом тяжело сглотнул и...

   – Ты такой теплый и пахнешь приятно, – доверительно сообщил король принцу, прижимая к себе обнаженное тело.

   Нежность мальчишеской кожи под пальцами легко могла свести с ума. Запах казался умопомрачительным – молоко и мята. Димор, в котором давно уже пробудилось наследие рода, особенно сильно зацепился за запах. Когда в нем просыпался подлинный Тентервиль именно нос, а не глаза или пальцы, становился для него главным органом чувств, через который он воспринимал мир, окрашивающийся в такие моменты во все цвета радуги. Обонятельное зрение, как назвал это Регис, переживающий тоже самое, при пробуждении наследия. Король уткнулся носом между плечом и шеей мальчишки и с жадностью втянул в себя так понравившийся ему запах. И даже задержал дыхание, чтобы окончательно присвоить этот запах себе. Принц судорожно вцепился пальцами в камзол у него на плечах, но не оттолкнул. А потом решил продемонстрировать свою волчью натуру.

   – Мне неприятно, – вдруг заявил он. После чего король, уже слегка погрузившийся в обонятельную нирвану, испытал полный набор чувств человека, которого сначала привечают, а потом со всей дури опрокидывают на голову ушат с ледяной водой. В горле мужчины что-то протестующее булькнуло, но облечь свое возмущение в слова он не успел, принц продолжил: – Не нравится, что ты до сих пор одет.

   – Волчонок! – Не скрывая своего восторга, выдохнул мужчина, окончательно убедившись, что щенком этот малыш уже никогда не будет, если только на время сможет притвориться, но очень скоро волчья натура все равно даст о себе знать. И это хорошо. Просто прекрасно!

   Король поцеловал своего волчонка в ямку между ключицами. Тот отпустил его плечи и пальцами обеих рук зарылся в волосы мужчины. Мальчишке явно нравилось происходящее. Или он все же решил притвориться? Король немного отстранился, чтобы иметь возможность исподлобья посмотреть в лицо своего супруга. Тот опустил на него взгляд и... улыбнулся. Открыто и поощряюще. Поцелуй был долог. Стельфан так страстно отвечал на него, что ему далось развеять почти все сомнения Димора, который теперь уже откровенно наслаждался происходящим. Мальчишка должен принадлежать ему. Только ему одному. Это желание, наконец, полностью сформировалась в короле Анлории, и он понял, что если не удовлетворить его прямо сейчас, еще один такой приступ ярости может привести их к совсем неожиданным последствиям. Поэтому...

   – Ты знаешь, – зашептал мужчина, целуя юношу в плечо. Тот настойчиво массировал пальцами его затылок и шею у кромки роста волос. – Мы, Тентервили, однолюбы. Если удается найти своего человека, то мы навсегда остаемся преданы ему, даже если он умирает раньше, даже если потом приходиться снова вступить в брак по политическим соображениям и прочее, прочее, прочее, – последние три слова он сопровождал поцелуями, спускаясь от шеи к груди мальчишки. А потом принялся кружить языком вокруг темно-розового соска, упиваясь ощущениями. Регис был в чем-то прав, когда в душе разрождается чувство, то...

   – И ты выбрал меня? – спросил юноша и потянул его за волосы, чтобы снова приникнуть к губам.

   – Ты сомневаешься? – спросил мужчина, оторвавшись от него на секунду.

   Мальчишка ответил невпопад:

   – Мне нравится, когда ты зовешь меня волчонком...

   Это стало последней каплей.

   – Будет больно, – пробормотал Димор. И сам удивился тому, как легко принял это решение. Они со Стельфаном пересеклись взглядами. Тот улыбнулся.

   – Я уже знаю.

   – Ты не о том думаешь, – проворчал Димор, надавливая на плечи мальчишки, чтобы тот всем весом опустился на него.

   – Не о том? – Во взгляде юноши мелькнул вопрос.

   – Я схожу с ума от твоей невинности, – Димор не собирался это говорить, слова сорвались с губ сами.

   – Не такой уж я теперь невинный, – с лукавой улыбкой на губах откликнулся Стельфан.

   – Благодаря тебе, я теперь точно знаю, – вернув улыбку, произнес Димор, – что невинность – это свойство...

   – Души, а не тела, – закончил на него принц. А потом резко посерьезнел. – Тебе нужно сделать со мной что-то... особенное? Не только брак, но и еще какой-то особый ритуал Тентервилей?

   – И не связь тел, ты это понимаешь?

   – Да. Теперь да. И это будет больно?

   – Именно. И ты можешь... – Димор отчего-то не смог договорить. Горло ставил сухой спазм.

   – Умереть? – Прошептал Стельфан одними губами.

   Но король его уже не услышал. Наследие взяло верх над разумом, и мужчину захватили дикие, первобытные инстинкты.

   – Поздно, – прорычал он так, что слово, которое он произнес трансформировавшимся горлом, принц так и не разобрал.

   Мальчишка во все глаза смотрел на то, как изменяются черты лица его супруга. Скулы заострились, разрез глаз стал хищным, губы бескровными. Кожа побледнела, волосы поседели в одно мгновение, а глаза засветились ярче, став желтыми и жуткими, особенно на фоне того, что зрачки вытянулись и стали едва различимыми ниточками на фоне этой животной желтизны. А потом Стельфан увидел, как удлиняются клыки в нечеловеческом оскале. Он обо всем догадался и сам подставил шею. И испытал чувство ни с чем несравнимой эйфории, когда кожа поддалась и лопнула под клыками, когда представитель рода Тентервилей вцепился ему в горло и сделал на веки своим. После эйфория сменилась адской болью и ощущением того, как кровь течет по плечу и груди к животу. Но король все еще смыкал клыки на его шее. Принц жалобно заскулил и несколько раз обессиленными руками ударил по плечам короля. Но тот, возможно, окончательно обезумев, так и загрыз его на смерть, если бы в этот момент в комнату не ворвались чем-то сильно встревоженные Регис и Тей. Король сидел к ним спиной, зато лицо принца было обращено как раз в их сторону. Тейвертино по инерции начал говорить, так как не сразу понял, что происходит на самом деле:

   – Димор! Призрак вышел на Вельвет!

   Обнаженное тело юноши было почти полностью скрыто телом короля, поэтому догадаться о происходящем было не так просто. Мученическая гримаса на лице принца вполне бы сошла за гримасу страсти. Но Регис тоже был Тентервилем, и когда-то сам был принят в род таким же образом.

   – Нет! – Вскричал он и бросился к своему королю, нечеловеческим прыжком перемахнув через диван и оказавшись рядом за мгновение до того, как Дим разжал зубы и принялся по-волчьи зализывать жуткие кровоточащие раны на шее принца. Тот слабо выдохнул в потолок. Отчаянно хотелось потерять сознание, но прежде чем это сделать, он просто был обязан успокоить Региса. Тот ведь явно боится, что Димор заставил его. Но это не так.

   – Ты думаешь, что творишь?! – взревел над его головой советник короля, на что последний ответил названному брату волчьим рыком.

   А Стельфан, про себя удивляясь, почему не захлебывается сейчас собственной кровью, прошептал:

   – Я сам хотел. Я... разрешил...

   – Сильный... – слабо откликнулся Регис, запустив руку в собственные волосы. Он все еще обращался к брату, – сильный он у тебя. Но если его любовь не настолько же сильна, как и твоя...

   – Я умру?

   – Быть может, – на вопрос принца ответил уже сам король, чей облик начал изменяться, постепенно возвращая Димору Тентервилю его привычный вид. Но отголоски наследия все еще блуждали в его крови, – Но ты умрешь моим.

   Принц, встретившись с ним взглядом, медленно моргнул. И уже не смог разлепить сомкнувшиеся веки. Поэтому прошептал, не открывая глаз:

   – Я буду счастлив.

   После чего сознание принца поглотила тьма, и король отнес его в спальню. Завернул сразу в два одеяла, не позволив служанке, присланной к нему Регисом со вторым одеялом, прикоснуться к мальчишке. Погладил принца по волосам. Тот дышал с хрипами и стонами, но пока дышал. Скоро начнет метаться в бреду, потом... возможно успокоится и еще сутки проведет абсолютно неподвижно, с едва прощупывающимся пульсом и редким дыханием. А потом... проснется. Или уже никогда не откроет глаза. Запретив себе думать о такое безрадостном исходе, Димор покинул спальню принца, оставив служанку присматривать за юношей и строго наказав в случае чего сразу звать его или Региса.

   Во внешней части королевских покоев Димора уже ожидали Регис и Тейвертино. Брат был зол на него, смотрел недружелюбно, не скрывая неодобрения его беспечности. Но король не собирался извиняться ли сожалеть о принятом решении. Либо сейчас, либо никогда – вот что крутилось у него в голове, когда он шел к небольшому круглому столику, за которым они со Стельфаном уже не раз завтракали. Именно там на колченогих стульях его ожидали Игаро и названный брат.

   – Так из-за чего вы нас столь беспардонно прервали? – Спросил Димор, всем своим видом давая понять, что не потерпит досужих рассуждений о правильности или неправильности своего поступка.

   – Его смерть убьет и тебя, ты б этом не думал? Во что ты превратишься, если его не станет? – Набросился на него Регис, не вняв предупреждению.

   – Именно это все эти годы не дает тебе укусить Тейвертино? – удар был ниже пояса, но Димор был не в том настроении, чтобы миндальничать с братом.

   – Это правда? – тут же встрепенулся Игаро, обращаясь к Регису, – ты сомневаешься моей любви.

   – Да, нет же! – Вскричал снова выведенный из себя советник, – И, вообще, речь не о нас с тобой!

   – Вот и вернемся к делу, – жестко бросил Димор и выжидающе посмотрел на обоих. – Что произошло?

   – Призрак вышел на Вельвет. – Холодно проинформировал Регис, привычно нацепив на себя маску ледяного лорда. – Вряд ли лучший наемный убийца в королевстве упустит такой шанс напомнить о себе.

   – Я лично встречусь с ним, – спокойно и веско обронил на это Димор. – Устройте нам встречу. И, если это все, то я бы предпочел провести время рядом с супругом, – сказав это, он встал и снова скрылся за дверью спальни.

   Регис и Тей переглянулись.

   – Это нормально для него? – Осторожно уточнил у любимого Игаро, покосившись на захлопнувшуюся за королем дверь.

   – В нынешних обстоятельствах – да. – Отозвался советник и устало потер глаза пальцами, – ты не знаешь, но я скажу, что по непроверенным данным наше наследие уходит корнями в общину мифических ликантропов или волков-оборотней, как они прижились в народных сказках и поверьях. Но, если Тентервиль встречает, ну скажем, своего единственного, он может как преданный пес так и сдохнуть у его постели, если тот не придет в себя после укуса.

   – А кусать всегда обязательно, если, действительно, влюблен? – Последовал еще один вопрос.

   – Да. Будущего названного брата или сына кусают за плечо. Только любимых в шею, потому что это совсем иной вид связи.

   – Но ты меня...

   – Ах, ты об этом... – Регис отмахнулся, и это задело Тейвертино. Он попытался встать, но советник потянулся к нему и поймал за руку. Тогда разведчик пересекся с ним взглядом и снова опустился на свой стул.

   – Я слушаю, – обронил Игаро напряженным тоном.

   – Оправдания? – Уточнил Регис и вдруг улыбнулся. Лукаво и грустно.

   – Ты не любишь меня, – Тей с трудом заставил себя констатировать факт.

   – Люблю. Но ведь не зря мы с тобой оба одинаково считаем, что для нашей любви нужны трое.

   Тей замер на мгновение, осмысляя услышанное. Потом уточнил:

   – То есть, если Эш нам, действительно, подойдет, ты укусишь нас обоих?

   – Когда вы целовались в яблоневом саду, я думал, с ума сойду... так сильно было желание обладать вами обоими... одновременно, – последнее слово Регис произнес хриплым, чужим голосом. И глаза его пожелтели. Но он сумел совладать с животными инстинктами, – Но только если и мы подойдем ему. Как думаешь, может, есть смысл и мне вызвать его на дуэль, чтобы расшевелить и спровоцировать? – А потом совершенно искренне признался в том, что его гложет. Такое советник мог позволить себе только с Тейвертино, – А то, боюсь, к нему еще долго не удастся подобраться.

   – Эй! Давай хотя бы день передышки сделаем. Мне его жалко, если честно. Ему же явно основательно мозги задурили этой их нездоровой верой. Нет?

   – Ладно. Ты меня убедил.

   Глава двадцать вторая

   Вельвет и призрачный обет

   Димор не видел старшего брата больше пяти лет. Сразу после того, как знатно искусал того за все подвернувшиеся части тела, так как размолвка с Джонолом Вирохмелем вышла знатной. Король тогда, в свои неполные двадцать, восхотел с головой погрузиться в мир греха и разврата. И поставил себе целью подмять под себя ту часть столицы, которая традиционно называлась Сумерками. И включала в себя четыре самых опасных района. В тот непродолжительный период амбиций ему было не занимать. Но все получилось совсем не так, как он предполагал. План был прост – найти самого дерзкого, молодого и амбициозного пройдоху, в котором, тем не менее, наберется достаточно благородства, чтобы взять в руки власть над всеми Сумерками, и, так сказать, присовокупить его к славной плеяде Тентервилей. Пройдоха нашелся быстро, но воспринял предложение войти в род Тентервилей как личное оскорбление и посягательство на свою свободу. В итоге, Димору пришлось изобретать не совсем честный путь, чтобы подобраться к избранному его королевской волей парню.

   Джонол был сыном виноградаря. Виноградник, в котором он родился и вырос, располагался в небольшой деревушке к югу от столицы. Юный Вирохмель сбежал из дома в семнадцать лет. Но ни к одной конкретной банде так и не прибился, но при этом, умело лавируя между различными группировками, быстро заслужил славу ловкача, который любого вокруг пальца обведет, но в случае честной договоренности с дела не соскочит и выполнит свою часть договора в лучшем виде. И к двадцати пяти годам, когда с ним встретился Димор, Вирохмель, которого в Сумерках называли просто Хмелем, уже полновластно управлял несколькими небольшими трактирами, расположенными не где-нибудь, а на границе Сумерек и Светлого города. Но при этом был не самой видной фигурой в сумеречном сообществе. Тем не менее, с его мнением считались. Подобраться к нему не составило труда. Подружились они с Димором быстро, так как одинаково понравились друг другу. Но в ту пору прибился к бандитской свите Хмеля бездомный мальчишка четырнадцати лет отроду. Димору он сразу понравился, и как-то само получилось так, что именно с подачки короля, который странствовал по Сумеркам инкогнито, мальчика начали кликать Вельветом. Он был профессиональным убийцей. Уже тогда, в свои четырнадцать. И этот талант в нем взрастили не напрасно. Правда, учитель попался не без грешка, потому малыш и сбежал от него, устав делить не только науку, но и матрац, как он цинично заявил Димору, презрительно скривив тонкие губы. Хороший мальчик, сильный, но... надломленный. Король это понял раньше Хмеля, который был слишком поглощен переделом сфер влияния, которая началась в Сумерках вроде бы не с того, не с сего. А все оказалось куда проще. Вельвета искал его бывший учитель, барон из соседней Магрены. Именно его люди начали мутить воду в теневой части столицы Анлории. Это выяснил Тей, который незаметно присматривал за Димором по просьбе Региса, оставшегося в королевском дворце за старшего.

   По юности и недомыслию Димор в ту пору искренне считал, что победа стоит любых жертв. И сумел пробить брешь в обороне Хмеля с помощью Вельвета. Не повезло сыну виноградаря, слишком явно он присматривался к мальчишке. В итоге, застукал того в объятьях Димора. Ни до чего серьезного они тогда дойти не успели. Но и пары поцелуев оказалось достаточно, чтобы Хмель, увидевший, как мальчишка льнет к груди Волка, как прозвали Димора в Сумерках, настолько вызверился, что вызвал заезжего гастролера на поединок. Димор только этого и ждал. Именно в бою, серьезно ранив своего противника и отсвечивая желтыми глазами, он сделал его Тентервилей, предложив выбор – смерть или вхождение в королевский род. Так Димор Тентервиль обзавелся старшим братом, с которым они после той памятной ночи не перекинулись и парой слов. Потому что через трое суток, когда Хмель пришел в себя и после ранения, и после укуса, на кабак, в котором он отлеживался, напали приспешники того самого барона, от которого сбежал Вельвет. Волк и Хмель в ту ночь дрались плечом к плечу, а после расстались не друзьями и не врагами, но, увы, уже братьями. С тех пор прошло больше пяти лет. Настало время вспомнить прошлые ошибки. Сейчас Димор уже не позволил бы себе так бесчестно поступить с Джонолом. Но кому теперь нужно его сейчас? Тем не менее, разговор о заказе Вельвета следует начинать именно с Хмелем. Если Димор появился в Сумерках под личиной Волка и встретится с юным убийцей один на один, Джонол такого уже никогда не простит.

   Димор спустился в Темный город сразу же после заката. И неспешно направился в сторону Сумерек. Пару раз его попытались ограбить. Попытка, конечно, не пытка, но не один из нападавших не ушел. Король Анлории был не в том настроении, чтобы миловать и щадить. Он добрался до кабака "Пьяный гусак" довольно быстро. Привычно запахнулся к неприметный темно-серый плащ и вошел, склонив голову, чтобы не треснуться лбом о низкую притолоку. Его узнали, несмотря за давностью лет. И сразу же проводили в заднее помещение, где за стаканом крепленого вина его уже ждал Джонол Тентервиль. Крепко сбитый мужчина, лет тридцати, с кустистыми черными бровями и аккуратной черной бородой в кожаных одеждах, больше напоминающих облегченный доспех. Как только Димор переступил порог, глаза Хмеля засветились желтым, а рука с тяжелым серебряным кубком взметнулась в приветственном жесте. Тентервиль приветствовал Тентервиля. Димор кивнул брату и присоединился к нему за столом. После чего достал из складок плаща круглую флягу, запечатанную особой смоляной печатью. Печатью винного дома Вирохмелей.

   – Сорокалетнее Ильжуйское? – Не поверил своим глазам сын виноградаря, – Где ты его достал?

   – Не я. А наш с тобой младший братец.

   – Это тот, с которым ты меня никак не познакомишь?

   – Что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь изъявлял желание познакомиться с ним поближе, – легкомысленно откликнулся Димор и, вынув из-за пояса простой, но удобный кинжал, вскрыл печать.

   – Что-то не припомню, чтобы тебя когда-либо волновало, чего я желаю, а чего нет, – заметил Хмель, сверкнув золотом глаз из-под кустистых бровей.

   – Ты прав, – легко согласился Димор, – но я решил, что пришло время исправляться и браться за ум.

   – Не потому ли, что под угрозой твое обожаемое королевство, а, король?

   – С чего бы ему быть под угрозой?

   – Если Вельвет прихлопнет заезжего принца... – сказав это, Вирохмель небрежно пригубил вино с виноградника своего отца и, оценив вкус, одобрительно причмокнул полными губами.

   – Я пришел говорить начистоту, – сказал на это Димор, так и не притронувшись к собственному кубку. Взгляд его глаз тоже окрасился в желтый цвет. Увидев эту перемену впервые, Джонол назвал такой взгляд расплавленным золотом белого Ильжуйского. Именно это вино принес с собой Димор. Сын виноградаря не мог пропустить такой намек. И не пропустил, надо полагать, просто пока не подает вида. Умный, чертяка! Матерый. За эти годы еще больше заматерел. Впрочем, не он один.

   – И что же ты мне скажешь? – С насмешкой в голосе вопросил Хмель.

   – Передай Вельвету, что у него есть два пути: попытаться проникнуть в мои личные покои в течение последующих суток и прикончить мальчишку, пока он в беспамятстве, либо подождать эти сутки с надеждой, что тот сам отбросит копыта.

   – С чего это ему в беспамятстве валяться? Ты его что, снасильничать решил? Непохоже на тебя. – Хмель продолжал ерничать, но взгляд его сделался цепким. Он явно начал догадываться об истинной причине происходящего. Ведь, как и любому новоиспеченному Тентервилю, ему через третьи лица передали его личный экземпляр истории наследия.

   – В противном случае через сутки он очнется Тентервилем, – негромко сказал Димор и взялся за свой кубок.

   Хмель хотел что-то сказать, но в этот момент из-за шторы, за которой скрывалась небольшая ниша, выскочил юноша лет девятнадцати, с горящим взглядом темно-карих глаз и светлыми, соломенными волосами.

   – Ты сделал его братом?

   – Нет.

   – Но как же... – растерялся юный Вельвет.

   – Джонол так и не сказал тебе. Но братьев кусают в предплечье, и это, как ты понимаешь, не смертельно. Только возлюбленным вгрызаются в шею. От такого укуса человек может легко умереть.

   – И умрет, если силы любви окажется недостаточно, чтобы привязать его к тебе и к этому миру. – Хрипло выдавил из себя Хмель, бросив мимолетный взгляд на юного убийцу.

   Потом снова встретился глазами с Димором, который заметил мимолетную слабость брата и улыбнулся со знанием дела. Джонол нахмурился.

   – Есть что сказать, говори! – Потребовал теневой король Сумерек у правителя королевства.

   – И скажу. Только не тебе, а Вельвету. – И Димор демонстративно повернулся к юноше. Тот смотрел из-под светлых бровей хмуро и выжидающе. Король же улыбался. – Полагаю, Джонол так и не сказал тебе, что стало для него последним аргументом, после которого он согласился стать моим братом.

   – И что же?

   – Волк! – Угрожающе прикрикнул на него Хмель.

   Димор не престал улыбаться, бросив короткий взгляд на брата.

   – Как скажешь, братишка, – протянул он и снова посмотрел на Вельвета. – Я скажу тебе вот что, врагу не пожелаешь те чувства, которые испытываешь, понимая, что из-за твоей любви может погибнуть тот, к кому ты привязался всем сердцем. Но Тентервили – однолюбы. Если удалось на своем жизненному пути встретить своего человека, мы уже не сможем его от себя отпустить. Жажда обладания становится такой сильной, что, если подпустить его к себе чуть ближе, можешь не сдержаться и... – Димор запнулся. Он давно уже не улыбался, а говорил всерьез, – ... укусить его. Я мог бы увидеть в тебе брата, как ты того хотел, когда пришел во дворец пару лет назад и разыскал меня...

   – Что? – Ошеломленно выдохнул Джонол, для которого это стало новостью. Впился взглядом в лицо юноши, но тот лишь презрительно фыркнул и отвернулся, полностью сосредоточив все свое внимание на Диморе.

   – Но я не хочу переходить дорогу старшему брату, – спокойно завершил свою речь Димор и залпом осушил свой кубок.

   Пауза затянулась. Его собеседники не смотрели друг на друга. И могло сложиться впечатление, что каждый из них погружен в свои мысли. Но это было не так. Кто-то должен был сделать первый шаг. Что им мешает? Страх. Это же очевидно! Каждый боится ошибиться. Но Димор, которому Тей исправно докладывал о том, как обстоят дела у его старшего братца, устал от недоговоренности и чувства вины. Конечно, это он виноват, что отношения этих двоих до сих пор были такими запутанными и неоднозначными. Если бы он не вмешался тогда, если бы не сыграл на чувствах обоих...

   – Я целовал его тогда, – сказал он негромко, – потому что малыш сомневался, что после своего так называемого учителя сможет подпустить к себе еще одного мужчину. Со мной ему было проще. Чувств не было, только эксперимент, не более того. А я сыграл на этом. Ты был мне нужен, – он поднял взгляд на Джонола. Тот медленно разжал кулаки, которые лежали поверх стола. Схватил принесенную Димором флягу и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Утер тыльной стороной ладони влажные губы. Глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Только после этого, все еще мертвой хваткой стискивая в широкой ладони круглый бок фляги, смог посмотреть в глаза Вельвета.

   – Я не хочу тебя кусать, – хрипло произнес мужчина, – но это... сильнее меня.

   Мальчишка скривил губы в кривой ухмылке.

   – И что теперь? Так и будешь держать меня на расстоянии всю жизнь? Тогда уж лучше прогони!

   – И куда же ты пойдешь?

   – Не куда, а к кому, тебя, надо полагать, это интересует? – Парень вскинул руку и закрыл ладонью лицо. Его прорвало. – Я так устал от этого. Я так больше не могу. Я... проще и приятнее умереть, чем так – и не близко, и не далеко. – Хрипло закончил он и резко отвернулся, встав к столу, за которым сидели мужчины, спиной. После непродолжительной паузы Вельвет заговорил снова. – Я не стану его убивать, хотя тот призрак был убедительным, но все равно. Не стану и все. Тем более, если он станет окончательно твоим, – сказал он Димору и направился к двери.

   – Вельвет, останься, – полетел ему в спину приказ Хмеля.

   – Зачем? – парнишка обернулся через плечо. Уголок губ дернулся к презрительной усмешке, – Надраться вы можете и без меня.

   – Волк уже уходит, – после заминки, с трудом проговорил Джонол.

   – И что потом?

   – Останься.

   Димор прошел мимо мальчишки и плотно прикрыл за собой дверь в комнату. Вышел в главный зал кабачка. Там его уже ждали Тей и Регис. Он сел к ним за столик, заказал местного пива и долго молчал, игнорируя вопросительные взгляды друзей, пока не осушил первую пинту.

   – Ну, так скажешь что-нибудь? – Требовательно обратился к нему Регис.

   – Знаешь, что я думаю, – пробурчал Димор, глядя на дно пивной кружки с вином знатока, – этот их Виктерийский призрак как-то прознал о том недопонимание, что возникло между мной и Джонолом, и нашел способ свести нас для серьезного разговора.

   – Откуда бы ему было узнать? – Вставил Тей, переглянувшись с Регисом.

   – У меня есть только предположение, – хмыкнув, заявил король и поднял на товарищей уже не такой хмурый взгляд, после чего назвал одно лишь имя: – Гибо. Как не крути, дух замка – это тот же дух. Кроме того, Стельфан тоже считает, что паладин не сколько рвался его умертвить, сколько пытался подтолкнуть в какую-то особую сторону.

   – Например, в твою, ты на это намекаешь?

   – Возможно. Вот поэтому я хочу завтра же утром побеседовать с Энрисом еще раз. И снова без свидетелей. А сейчас нам пора возвращаться.

   – Так что сказал ваш старший брат? – Вопросил Тей, вставая, как и оба его спутника.

   Король как-то неопределенно покачал головой и криво улыбнулся.