Текст книги "Бег сквозь лабиринт"

Автор книги: Татьяна Величкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Глава 5 Улыбка смерти

Смерть тоже может смеяться, только это не приносит радости, особенно в тот момент, когда она смеется над тобой

1

– Андрей Сергеевич, ты здесь? – постучал в дверь Комисарова, трасолог Ведунов Евгений, рыжеволосый паренек невысокого роста с россыпью веснушек на лице.

– Здесь я, заходи, – ответил Андрей голосом зайца из мультфильма «Ну, погоди».

– У меня кое-что новенькое есть для тебя.

– Давай, – пробормотал Андрей, печатая на печатной машинке отчет. Сегодня утром он съездил на место преступления и сокрушался, что его не было в тот день, когда все произошло. Он присутствовал при осмотре места происшествия тех десяти убийств и все увиденное сложил, словно пазлы в единую картину, теперь, когда новое убийство застало его в отпуске, он был немного не доволен всем этим. В кои-то веки выбрался с семьей и надо же, снова этот проклятый маньяк.

– Я принес результаты почерковедческой экспертизы.

– Садись, кофе будешь? – дружелюбно предложил Комисаров.

– Давай, а к кофе?

– Ну, ты наглый, Жека, – рассмеялся Комисаров, – там, в тумбочке были сухари. Ты давай рассказывай, что вы там нарыли.

– Короче прочитали стишки, сравнили с аналогичными, которые нашли в других трупах, угадай с трех раз, кто был прав?

– Я уже слишком устал для споров, но все-таки уверен, что работал имитатор.

– Почерк идентичен, писал один и тот же человек, ты был прав насчет того, чтобы провести почерковедческую экспертизу. Но тут еще кое-что, – Комисаров, посмотрев на парня, вопросительно поднял брови. Женя, отпив из своей чашки кофе, продолжил, – посмотри я, тут выписал все его стихи, и последние, словно не связанны с предыдущими, стиль немного другой. Я бы сказал проще. Прочитай сам.

Комисаров пробежал глазами по строчкам и сказал, что это надо будет посмотреть в спокойной обстановке.

– Сейчас нет пока времени, нужно закончить рапорт и еще кое-что.

– Первый раз было мало следов, очень мало, что не за что зацепиться, – Женя съел еще один сухарик. Комисаров внимательно посмотрел на записи трасолога и спросил.

– А что не волос, ни потожировых следов не выявлено?

– Представляешь, – начал Ведунов, – к домику лесника их принесли в бесчувственном виде. Тут работал не один человек, а целая группа. На дорожке видны следы волочения, словно потерпевших тащили в каких-то брезентовых мешках. На одном кусте мы нашли фрагменты этого мешка, потом еще в доме и все. Дорожка к дому затоптана, и ни каких ярко выраженных следов. Мы надеялись, что будут следы крови или частички кожи под ногтями жертв, но опять ничего. У девушки вообще ногти аккуратно подстрижены…

– В моем деле почему-то не все это отражено, – ухмыльнулся Комисаров.

– Не знаю, Андрей Сергеевич, это не ко мне, а к тому, кто составлял отчет, ошибочка, извиняюсь.

Женя так же сообщил о том, что все следы вели внутрь дома, но ни как не из него.

– Так все-таки были следы? – настойчиво спросил Андрей.

– Если это можно назвать следами, так, сделали несколько слепков. В доме работали в перчатках, ни одного отпечатка, только пятна засохшей крови жертв.

– Одно радует, что почерк не отличается, – улыбнулся Комисаров, – и это уже хорошо, если убийца прокололся в этом, проколется и в другом, я прочитаю эту поэму, – он мотнул головой на листок со стихами маньяка, – спасибо за информацию, если будет что новое, сообщи.

– Хорошо, там еще не готовы следы со слепков зубов и Стас хотел тебе кое-что показать.

– Вы так и будете ко мне поодиночке бегать.

– Конечно, всех нас ты разве кофе напоишь, – рассмеялся Ведунов, – ну, я пошел.

– Спасибо, – кивнул в ответ Комисаров.

Он прочитал первое из одиннадцати четверостиший стихов серийного убийцы, которые Ведунов разложил в порядке по мере обнаружения жертв.

 
Черна река всех человеческих страданий,
Она полна пустых никчемных душ,
Мне нужно положить конец терзаньям,
Пробраться в эту реку словно уж.
 

Он понимал, что это мог написать только нормальный человек, который совершенно вменяем и понимает, что делает. Кем он себя возомнил этот урод, который решил очистить общество от скверны.

Да, первой его жертвой 14 апреля 1990 года была наркоманка Федорова Лилия Николаевна. Уроженка города Бийска, Алтайского края, 1968 года рождения работавшая и проживавшая в Красноярске с 1988 года. Андрей раскрыл дело на ее фотографии, ее нашли первой, и тогда Комисаров еще не знал, что именно она открыла список жертв серийного маньяка. Он не насиловал своих жертв, а только потрошил и наблюдал за их агонией, выбирая безлюдные тихие места, чтобы насладиться криками жертвы.

Второй в его списке 30 августа, 1990 года стала дочь одного из бизнесменов города – Сидоркина Алла Михайловна, уроженка города Абакан Красноярского края, 1970 года рождения. Очень красивая девушка, на тот момент ей было всего двадцать лет, казалось, жизнь только начинается. Студентка Московского Государственного Университета, успешная модель в городе Красноярске. Комисаров еще раз прочитал ее дело и посмотрел на фотографию, с которой улыбалась черноволосая красавица, которой досталась нелегкая участь, быть игрушкой в руках садиста. Он прочитал следующие стихи, буквы, теперь были совсем бурыми, и понял, что ответ может быть в этих стихах, что нужно еще раз всех проверить, кто был с Аллой в каких-то отношениях, теперь все нужно начинать сызнова. Андрей раньше не задумывался, что убийца невольно хочет, чтобы его нашли, поэтому и подбрасывает эти стихи – глупые головоломки. Хотя не такие уж глупые, как показалось ему сначала, это был крик души, которая казалось жила отдельно от своего хозяина и не совсем хотела потакать его извращенным понятиям о справедливости. Он стал судьей для этих несчастных.

 
Была ты слишком гордой, а гордыня,
Тебе совсем сегодня не к лицу,
Перед расплатой, ты как жалкая богиня,
Но ты пришла к последнему концу.
 

Это дело к нему попало не сразу, может быть поэтому, Андрей не сразу вник в суть всего происходящего. Ты должен был сразу все понять, у тебя жена и дочь и ни кто не гарантирует их безопасность, даже ты, ругал он сам себя. Нужно начать все сначала и не важно, что все началось в девяностом году, если я не пойму мотивы маньяка, то не смогу, просто не сумею его вычислить и поймать.

Конечно, его жертвы в основном были наркоманками или проститутками, но не его право было судить, кому жить на этом свете, а кому умирать. Меленкова Оксана Дмитриевна была третьей в его кровавом списке, уроженка города Красноярск, 1969 года рождения, она танцевала стриптиз в одном из ресторанов города, но во всем остальном была порядочной девушкой, так, по словам её подруг, она зарабатывала на учебу. Такая невинная овечка. Комисаров посмотрел на ее фотографию, невинности было мало в ее карих с искоркой глазах и полураскрытые губы обещающе улыбались. Ее нашел в заповеднике Столбы в своей сторожке лесник, утром 7-го октября 1990 года. Убийца знал, что егерь будет только утром, он уехал на два дня в город и поэтому дом был в распоряжении маньяка.

 
   А у тебя глаза чернее ночи,
   Но так гнила, болезненна душа,
   Я не могу сдержать, нет мочи,
   Ты третья  ко мне пришла.
 

Все жертвы были чем-то похожи, и Андрей был уверен, что их что-то связывало. Некоторые, как ни странно, были знакомы, однако ни кто и ничего подозрительного о них сказать не мог. На месте преступления, как всегда ни каких отпечатков, ни каких следов убийцы. Он притаскивал их бесчувственными на эшафот и там вершил свой суд. Все было сделано с одинаковой точностью, только в последний раз, он отступил от своего стиля, хотя может быть это был действительно имитатор. Жертва всегда была раздета, ее ноги и руки стянуты колючей проволокой. Он обладал не дюжей силой, так как работа которую он проделывал, требовала хорошей физической подготовки. Проволока в ход шла уже на месте, так как по следам волочения этого нельзя было сказать. Все жертвы были просто накачены психоделиками, мескалином или псилоцибином.

 
 Сегодня наступает жатва,
 И все колосья под серпом падут,
 Сегодня обещаю, будет жарко,
 Меня же снова не найдут.
 

В четвертом четверостишье ясно, что маньяк уверен в своей неуловимости и безнаказанности. 8 декабря, 1990 года, его жертвой стал студент Красноярского Университета Желебин Марк Андреевич, уроженец города Красноярск 1966 года рождения. Обычный студент, учившийся на химическом факультете. Чем он не понравился убийце, Андрей понять не мог, хотя может, Желебин был связан с изготовлением наркотических или взрывчатых веществ. Нужно более досконально узнать, какие пороки могли быть у всех жертв, и что их связывало.

 
    Зачем  ты просишь о пощаде,
    Как ты жила, гниющий плод,
     Все, отравляя своим ядом,
     Остановила жизни ход.
 

Пятая жертва проститутка – Алешина Юлия Сергеевна 1962 года рождения, уроженка города Минусинска Красноярского края. Была убита 2 февраля 1991 года. Она была больна СПИДом и, зная об этом, продолжала заниматься своим ремеслом, заразив двадцать восемь человек намеренно. Согласно 122 ст. пункт 3, ей могло светить до восьми лет, за умышленное заражение двух и более лиц, так что эта жертва была с первого взгляда убийцы порочна.

13 марта 1991 года маньяк снова вышел на звериную тропу на этот раз в его руки попался Николаев Антон Викторович 1972 года рождения, уроженец города Красноярска, студент техникума, будущий программист, который с компьютером был на «ты».

 
 Ты очень многого хотел,
 Но слишком легкий путь избрал,
 Его пройти ты не сумел,
 Теперь ты понял суть, ты знал?
 

Его обнаружили повещенным на дереве, возле села Ванавары, аккурат на берегу Подкаменной Тунгуски. Да, подумал Комисаров, как в том месте, где в 1908 году упал метеорит, интересно связанно ли это. Но потом, он отбросил от себя эти мысли, и решил немного прогуляться. Взглянув на часы, он понял, что сидит над этими шестью стихами добрых полтора часа.

На улице солнце палило нещадно, погода стояла замечательная. Комисаров, закрыв кабинет, вышел в коридор и, столкнувшись с высоким незнакомым мужчиной, удивленно посмотрел ему в след, тот двигался к кабинету Переверзева. Его походка только казалась уверенной, на самом деле мужчина был очень расстроен, его опущенные плечи, и голова немного втянутая в них говорили, что он очень озабочен.

– Андрей Сергеевич, – позвал его Серов, – в лесопарке возле Псковской церкви обнаружен труп. Я хотел бы, чтобы ты поехал со мной.

– Поедем, я тем более хотел немного пройтись, голова трещит, – поморщился Комисаров.

– Не легко после отпуска втягиваться в работу? – сочувственно улыбнулся Сергей, – я хотел бы кое о чем поговорить по дороге, поэтому и зову тебя с собой.

– А я думал, ты сам не справишься, – подмигнул ему Андрей, – едем, мне как раз в экспертную лабораторию надо, я тут стихи читал.

– Чьи? – серьезно спросил Серов, – я не знал, что ты поэзией увлекаешься.

Комисаров, закурив, рассмеялся и объяснил ему о каких стихах идет речь.

– Да, – протянул Сергей, – дело сложное и какое-то странное, я им занимался до твоего прихода в прокуратуру и то обломал себе зубы.

– После того, как Ведунов мне сделал подборку этих кровавых стихов, написанных кровью жертв, мне ничего в голову не лезет. Да, а кто этот высокий мужчина, что чуть не снес меня, двигаясь к Переверзеву?

– А этот? – Серов пикнул сигнализацией на машине, – Журавлев Борис Германович, директор «Альянс строй», это его секретаршу нашли вместе с неопознанным трупом. Так, что поедешь?

Комисаров, немного замешкавшись, решил, что в лабораторию он сможет заехать и вечером, а с Журавлевым нужно было поговорить именно сейчас.

– Я должен поймать его сейчас, пока он находится в таком состоянии, иначе потом, может, быть сложнее, – пожал плечами Андрей, – наверное, сейчас надо более плотно заняться именно этим делом, а что попроще, я перекину на тебя с Бероевым и Белова, хотя Саша мне иногда тоже будет нужен.

– Хорошо, Андрей, – Сергей протянул ему руку, – сегодня еще увидимся, удачи тебе с Журавлевым.

Комисаров потянулся за следующей сигаретой, в голове что-то упорно ныло и не хотело отпускать, старею, подумал он с саркастической усмешкой, стоило на две недели отлучиться от дел, как, вернувшись, чувствуешь себя узником, словно джином в маленькой лампе. Бросив недокуренную сигарету, он двинулся к входу и, потянув на себя дверь, вошел внутрь здания, где-то вдали что-то громыхнуло, Комисаров посмотрел в окно, с запада надвигалась темная туча. Он пожалел, что не взял зонт и тут же, как бы в насмешку над ним, вдали сверкнула молния, показавшаяся такой яркой на фоне сизой тучи.

Андрей поднялся на второй этаж и, подойдя к секретарю Раисе Тимофеевне, спросил, не выходил ли гость Переверзева, на что она дала отрицательный ответ.

– Раиса Тимофеевна, попросите, пожалуйста, Бориса Германовича зайти ко мне, мне нужно поговорить с ним по делу Марии Жуковой.

– Хорошо, Андрей Сергеевич, передам, а к вам сейчас приходила какая-то девушка, спрашивала вас.

– Девушка? – он вскинул левую бровь, – я немного поговорил с Серовым на улице и, ни кого не заметил у входа. Что за девушка?

– Странная, я бы сказала, – поморщилась Раиса Тимофеевна, – лет 19–20, такая стройная интересная девчонка. Черные, крашеные волосы, она вообще была вся в черном, на губе, как это сейчас у молодежи называется пирсинг, мирсинг…

– И лиловая помада, почти черная, – закончил за нее Андрей.

– Да, я это хорошо запомнила, она спросила вас, а я сказала, что вы уехали, вы же с Серовым куда-то направлялись.

– Да, только я передумал ехать… она ничего не говорила, может, спрашивала? – Андрей сразу понял, кто это незнакомка. Та самая девушка из кафе «Вареники», где они с Беловым обедали, и взгляд которой, заставил его тогда обернуться.

– Вот, чуть не забыла, она просила передать вам это, – Раиса Тимофеевна протянула ему сложенную вчетверо записку.

– Вот спасибо, Раиса Тимофеевна, – улыбаясь, поблагодарил ее Комисаров, – и не забудьте, пригласить гражданина Журавлева ко мне.

Вернувшись в кабинет, Комисаров подошел к окну, серыми тучами уже заволокло все небо. Не повезет Серову с криминалистами, если они не успеют до грозы, некоторые следы может смыть, подумал он про себя, и, вытащив записку из кармана, развернул ее.

Нам нужно поговорить, это касается вашего дела.

Приходите в «Вареники», я там буду в восемь вечера.

И все? Комисаров поднес записку к носу, от нее исходил тонкий горьковатый аромат чего-то знакомого, лаванда или полынь, решил он и еще раз перечитал послание той странной девицы в черном.

Он положил ее в нагрудный карман рубашки, и сев за стол принялся рассматривать следующих по списку жертв серийного убийцы.

Интересно, что она может сказать, девушка с такой неординарной внешностью, вид у нее запоминающийся.

Итак, кто у нас на седьмой позиции, Комисаров развернул дело и напряженно вглядываясь, отыскал глазами стих седьмой.

 
  Мое счастливое число,
 Тебя я убивал и таял,
 Кому же больше повезло?
 Тем, кто нашел тебя? Едва ли.
 

Седьмой жертвой оказалась знакомая Алешиной Ю. С., с которой они вместе приехали из Минусинска на заработки в Красноярск. Рутгер Юлия Борисовна уроженка города Енисейска 1963 года рождения, прежде судимая по статье 228.1 Незаконное производство, сбыт и пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов. Была осуждена за сбыт наркотических средств в 1985 году на четыре года, и, выйдя из мест лишения свободы, вернулась к занятию проституцией, но в связях с наркотиками замечена не была. Была убита 4 июня 1991 года, и найдена в лесной полосе по дороге в Шарыпово.

Комисаров посмотрел на фотографию Рутгер, черт побери, все были очень привлекательными особами и смотрели с фотографий с вожделением в глазах. Конец их ждал одинаковый. Фотографии «до» были такими красивыми, все убитые были симпатичными молодыми людьми, Комисаров, разложил на столе их фотографии, и что-то их всех связывало, род занятий это точно, и эти студенты, химик и программист, были не так уже безупречно чисты, все нужно проверить еще раз более тщательно.

Он поточил карандаш и, взяв чистый лист бумаги, начал записывать имена всех жертв. Тут нужно было найти связь или убедиться что ее нет вообще, а убийца психопат, просто наугад выбирал своих жертв или расчетливый душегуб.

Он прочитал восьмое четверостишье, оно было еще ничего по сравнению с предыдущими, может, с жертвой он был даже знаком, подумал Андрей.

 
 Моя ночная гостья, в твоих глазах застыло солнце,
 Забытая луною тьма, восстанет из забытья,
 Я демон ночи, ты моя невеста,
 Теперь со мной  навеки будешь вместе.
 

Единственное не соответствие было в последней строчке «…Теперь со мной навеки будешь вместе». Как она может быть с ним, когда он жив и продолжает убивать, а ее уже нет в живых, подумал он о Калитиной Ольге Юрьевне учительнице начальных классов, уроженки города Красноярска 1966 года рождения. 14 августа 1991 года ее труп был обнаружен в Богучарах на берегу Ангары, ее одну убийца не подвесил вверх ногами, остальное же было все по прежнему. Колючая проволока, огромная доза мескалина, распоротый живот, коротко подстриженные ногти и снова ни каких следов. Такое впечатление, что кто-то спугнул его, и он не до конца завершил свое страшное дело. Странное дело, Калитина не подходила под список его жертв, она была хорошей девушкой, ее обожали дети и все ее знакомые отзывались, как о прекрасном человеке. Но почему-то он ее убил, может быть, они были знакомы, и однажды Калитина все узнала, а маньяку пришлось ее убить, может, он даже хотел покончить с собой, раз написал такие строчки в конце, но что-то помешало ему.

Девятое послание больше походило на издевку, в нем ни слова не было об убитом наркомане Сизове Юрии Алексеевиче 1962 года рождения, уроженца Иркутской области поселка Арзамай. Его нашли 18 декабря 1991 года, на чердаке пятиэтажной хрущевки города Лесосибирска, Красноярского края так же подвешенным за ноги, как и всех, кроме той учительницы Калитиной. К тому времени, когда его обнаружили, убитый превратился в кусок льда, он тихо покачивался от ветра, дувшего в разбитое окно, и на его заледеневшем лице застыли замерзшие капли крови, зрелище не для слабонервных. В его рту была найдена пластиковая капсула из-под Киндер сюрприза, в которой Андрей обнаружил насмешливые стихи.

 
 Вы так меня словить хотите,
 Я это ощущаю кожей,
 Но все это впустую не ищите,
 Я снова буду вот такой занозой.
 

Он мерно раскачивался и ударялся обледеневшей головой о стену, эти-то стуки и напугали соседей живших на пятом этаже в этом подъезде, которые обнаружили труп Сизова.

Комисаров стал себя ловить на мысли, что ему этот Сизов даже начал сниться ночью. Жена Юля как-то растолкала его ночью, оттого, что он громко с кем-то разговаривал.

– Я боялась, что ты разбудишь Дашеньку, – сказала она ему.

– А что я кричал? – удивленно спросил Андрей.

– Нет, ты говорил громко, как в церкви поп читает молитву, так монотонно, с распевом.

– Кошмар какой-то, а я ничего не помню.

Позже Комисаров вспомнил, что ему приснился Сизов. Андрей медленно поднимался по ступеням, и ему было очень холодно, он зябко обхватил плечи и понял, что стоит в рубашке и в одних трусах, босые ноги покрылись мурашками и, несмотря на это, он толкнул дверь чердака и вошел внутрь. Из разбитого окна дул ветер, на полу ледяной коркой застыл снег, там он и увидел Сизова, только он сидел на стуле у окна и смотрел на снег, который, залетая, кружился и падал на грязный пол. Сизов обернулся, на его лице так и остались застывшие капли крови, теперь, когда он был в неперевернутом состоянии, это выглядело еще ужаснее, как будто кровь текла снизу вверх и заледенела на его щеках. В стеклянных глазах Сизова отражался лунный свет, он тяжело поднялся и направился к Комисарову. На его голове застывшая кровь слепила волосы в кровавую корону, отчего он стал похож на короля мертвецов с багряным украшением, торчавшим словно иглы вверх. Андрей не чувствовал страха, а просто спросил.

– Что мы здесь делаем?

– Я ни в чем не виноват, ОН ошибся, – почти простонал Сизов, едва шевеля губами, – он выполняет чужую работу, чужую волю… ищи зверя.

Потом Комисаров проснулся и долго не мог вспомнить, что ему привиделось, но затем, когда память вернула его в ту странную холодную ночь, ему стало по-настоящему страшно. Что это было нервы или предзнаменование, может кто-то работает под маньяка, может, вообще все жертвы просто заказаны кем-то, и надо искать заказчика. Да, на сны он не мог опираться, это было не совсем разумно, и поэтому Андрей решил собирать факты и продолжать расследование в обычном порядке. Хотя теперь он был готов даже обращаться за помощью к гадалкам, в такой тупик он сейчас был поставлен, да и начальство давило, двенадцать нераскрытых убийств, это уж извините – перебор.

Комисаров прочитал десятое стихотворение.

 
 Открой свои глаза пошире,
 Тогда быть может, ты меня узнаешь,
 Я в твоей комнате, в квартире,
 Я твой сосед, иль друг, ты понимаешь?
 

Казалось, убийца уже устал и снова бросал подсказки понятные только ему. Предпоследнее убийство было совершено 26 апреля 1992 года, жертвой оказалась Найденова Наталья Михайловна 1970 года рождения, уроженка города Красноярска, не работающая, не привлекавшаяся. Комисаров пробежал глазами по ее делу, странный расклад, ее вообще можно было не убивать, если только она ни чья-нибудь подружка, если подумать о заказчике и киллере работавшего под серийного убийцу маньяка. Но даже если это и так, зачем так жестоко было убивать своих жертв, обычно киллер убивает и бросает оружие на месте преступления, не оставляя ни каких следов, почему так трудно и раскрываются заказные преступления.

Его размышления прервал стук в дверь, Комисаров понял, что это Журавлев и крикнув:

– Войдите, – поднялся навстречу своему гостю.

Журавлев протянул Комисарову руку и, озабоченно посмотрев по сторонам, без приглашения сел в кресло у стола. Они немного помолчали, взгляд Бориса Германовича упал на раскрытое дело об убийствах, с живописными фотографиями, заметив это. Комисаров быстро захлопнул папку и, сев за стол представился:

– Я занимаюсь этим делом уже полтора года, и теперь факты начали складываться несколько иначе.

– Понимаю, – кивнул Журавлев, – секретарь мне сказала, что вы хотели о чем-то поговорить со мной.

– Да, я хотел задать вам несколько вопросов.

– Хорошо, можно я закурю, – попросил Журавлев, и Комисаров увидел, как он побледнел.

– Конечно, курите, – Андрей пододвинул к нему пепельницу. Журавлев кивнул на окно.

– Какая была сегодня погода, а сейчас, гроза, гром…

– Да, – согласился Андрей, – а вы давно были знакомы с Жуковой?

– С Машей? – как-то отстраненно спросил Журавлев, – да, я еще не могу поверить… в то, что случилось.

– В каких вы были с ней отношениях? – Комисаров, прищурившись, смотрел на Журавлева окутанного клубами серого дыма.

– Она… она была моим секретарем, – он вынул следующую сигарету, – мы работали вместе.

– А у нее есть здесь родственники, знакомые, почему именно вы опознавали труп?

– Она не отсюда и здесь, кроме меня, у нее ни кого нет.

– У вас были отношения личного характера? – Комисаров заметил, как на лице Журавлева проступили красные пятна.

– Не знаю, как говорить об этом, вы понимаете, я женатый человек.

– Я понимаю, – Комисаров налил ему стакан воды из стеклянного графина, – выпейте и не волнуйтесь так, я хотел просто поговорить, а не допрашивать вас, пока все без протокола. Я хочу вам кое-что показать, – он вытащил из папки два четверостишья, последнее и восьмое, – вам не знаком этот почерк?

Журавлев свел брови, и, вынув очки из внутреннего кармана, склонился над неровными строчками. Комисарову показалось, что Журавлев может пролить свет на владельца этого почерка, но он ошибался. Борис Германович покачал головой и сказал, что не знает.

– Хорошо, что вы можете рассказать о Маше?

– Она была очень умной девушкой, ей бы не секретарем, а президентом компании работать. Она мне очень помогала. Вы понимаете, я не хотел, чтобы это где-то фигурировало, но мне она очень нравилась, иногда у нас даже случались встречи, нас тянуло друг другу. Все изменилось после одной деловой встречи. Не могу объяснить, но она стала сторониться меня, все снова вернулось на прежние места, но Маша уже не была прежней. У одного моего партнера на этом приеме была невеста, там было все так запутанно, это долгая история, короче говоря, этой девушке угрожала опасность, и Маша предупредила ее о том, что с ней могут поступить не порядочно. Наташа, так звали ту девушку, не поверила ей, но после их встречи, в моей компании начались проблемы, словно кто-то хотел наказать Машу и меня за что-то. Я не верю ни в какие потусторонние силы, но Маша всегда себя плохо чувствовала после общения с одним человеком.

– Что это за человек?

– Я не знаю, как мне быть, самое дорогое, что у меня осталось это сын, и я опасаюсь за его будущее и безопасность. Если этот человек или его люди поймут, что я играю против них, боюсь, с нами произойдет то же что и с Машей.

– Вы считаете, ваши коллеги замешаны в этих убийствах? – Комисаров раскрыл папку и, вынув пачку фотографий, разложил их на столе, – соберитесь с мыслями Борис Германович, сейчас я покажу вам фотографии убитых, скажите, ни кто вам не знаком из них?

Разложив фотографии жертв серийного убийцы, Комисаров надеялся, что Журавлев кого-нибудь, да узнает.

– Если бы вам сейчас сюда Раскина Антона, он бы мог многое рассказать, – вдруг, как-то со злостью сказал Журавлев и, выбрав фотографии девушек проституток, отложил их в сторону. – Вот эти девушки бывшие подружки, а потом стали проститутками, работавшими на Раскина и еще на одного человека, все нити ведут к нему, Андрей Сергеевич, – Журавлев поднял глаза на Комисарова, – этот человек может быть и вам известен – Аркадий Иосифович Тэлль.

– Что?! – не поверил Комисаров, – вы понимаете, о чем вы говорите, это тот самый, Тэлль, связанный с цветной металлургией, владелец ПО «Сибэнергоцветмет» и «Енисейзолото», член общественной палаты.

Журавлев усмехнулся и, вытащив еще одну сигарету, сунул ее в рот:

– А вы думали, все так просто? Хотите, копайте, но собака зарыта именно здесь. Одно скажу, показания я давать на него не буду, это так между нами. Я не просто был другом Маши… я любил её, бедная девочка, скоро вы найдете еще один труп, который будет принадлежать Наташе, жаль, что фамилия мне ее не известна. Но у всех все начиналось подобным образом. Не знаю, зачем им нужны были девушки, все это очень странно. Доказательств у меня нет, и я уверен, что если хоть кто-нибудь узнает о нашем разговоре, мне несдобровать. Знаете, я птица не такого высокого полета и вам советую не лезть в это осиное гнездо, найдите какого-нибудь дурачка, и подставьте его под это дело, знаю, как у вас тут делается…

– Не надо меня оскорблять, – повысил голос Комисаров и в его голосе Журавлев уловил металлические нотки. – Это дело должно быть раскрыто, а виновные понести наказание. Скажите, о чем вы разговаривали с Переверзевым? – неожиданно для Журавлева спросил Андрей, – он тоже все знает, и что, обещал бездействовать?

– Переверзев мой старый друг, мы служили с ним в Афганистане, когда все еще только там начиналось. Нет, я ему ничего не говорил, но если даже у вас и будут доказательства, Тэлль все равно вам не по зубам. Он всех держит в городе и не только в Красноярске, это не человек, а адская машина, – Борис Германович покрылся капельками пота и, поднявшись резко развернувшись, направился к окну. – Единственное, о ком у меня болит душа, так это о той милой девушке, которая попала в сети Раскина, этот человек пойдет на все. У меня есть еще один человек, который хорошо знает ее, но без его согласия, я не могу дать вам данные о нем.

– Понимаю, – кивнул Комисаров. – Однако я все-таки хочу попробовать, может быть что-то из этого и выйдет. А для этого мне понадобиться ваша помощь. Мы можем встретиться в другом месте, и вы мне все подробно расскажете. Только так я смогу остановить убийства.

– Мне нужно будет подумать, – вздохнул Журавлев, – дождь закончился, – кивнул он в сторону окна, – люблю воздух после грозы.

– Да когда с листьев и улиц, со всего смыта пыль и грязь это хорошо, – он протянул руку Журавлеву, – надеюсь, мы придем к обоюдному согласию, Борис Германович.

– До свидания, Андрей Сергеевич, – Журавлев быстро направился к выходу, оставив Комисарова наедине со своими мыслями.

Да, это новый поворот в этом деле, он раскрыл дело и прочитал последнее стихотворение убийцы:

 
 Сегодня крови будет много,
 В два раза больше, чем обычно,
 И не судите слишком строго,
 Два мертвеца, все ж не привычно.
 

2

Они ехали молча, Наташа смотрела по сторонам, надеясь найти что-то странное чужое, но этот мир был точно таким же.

– Интересно в этом мире есть я? – неожиданно спросила она Антона.

– Не знаю, – сухо ответил он, продолжая смотреть на дорогу, – сейчас сядем на самолет и когда будем в Москве, нужно будет снова вернуться в твой мир. Только ума не приложу, где найти дверь, для этого нужно будет постараться.

– А почему не сейчас?

– Сейчас нас еще могут преследовать, а если мы будем лететь до Ганновера, пройдет слишком много времени, время по ту сторону зеркала течет гораздо меньше, я не знаю даже какой год в моем мире.

– Значит можно путешествовать во времени? Раз мой мир сейчас прошлое, это настоящее, а твой мир или какой-нибудь другой может быть будущим.

– Я не задумывался об этом, об этом лучше поговори с Философом.

– Терпеть его не могу, – фыркнула Наташа, – он какой-то странный, не знаю, как объяснить, от него исходит что-то похожее, как и от… Валерки… Словно это какой-то запах смерти что ли, зачем я это говорю, – она закрыла глаза. Антон больше не сказал ни слова, и они так и промолчали всю дорогу до аэропорта. В аэропорту все было таким же, Наташа боялась остаться одна и, сжимая руку Антона, двигалась за ним. Только сейчас она поняла, что у нее нет сумки с вещами, она сообщила об этом Антону, на что он рассмеявшись заявил, что ее сумка осталась во взорвавшейся машине.

– Ничего, прилетим в Москву, что-нибудь купим, – небрежно бросил Раскин.

Наташа решила, что сейчас не стоит на него обижаться, он просто нервничает и боится, так же как и она, а может быть и больше, потому, что знает, что может произойти, если ищейки Тэлля их все-таки обнаружат. Разве могла она подумать, что с ней будут происходить такие вещи, погони, стрельба, прыжки в зеркала, словно это дурной сон. Теперь, да же при желании, она ничего не смогла бы изменить. Ей стало по настоящему страшно, и почему-то Наташа поймала себя на мысли, что ей безумно хочется увидеть саму себя в этой реальности, может тогда она сможет поверить, что это все взаправду. Это как ее давняя поездка с классом в Москву, когда она сказала, что пока не окажусь на Красной Площади не поверю, что оказалась в Москве.