Текст книги "Бег сквозь лабиринт"

Автор книги: Татьяна Величкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Время приближалось к трем часам, они прошли регистрацию и ждали своего вылета. Антон купил себе бутылку пива, а Наташе минералки. Она понемногу пила из горлышка, ощущая какую-то пустоту в груди.

– Мне кажется, что меня нет в этом мире, Антоша, я себя чувствую здесь чужой, – она повернулась к нему и, проведя рукой по его небритой щеке, поцеловала его, – скажи мне правду, ты ведь любишь меня и ничего не случиться, ты ни когда не предашь меня.

– Что за детская сентиментальность, – он отстранился от ее руки, – мне сейчас не до этих разговоров, когда везде могут быть люди Тэлля.

– А может, ты что-то не договариваешь? – настороженно спросила Наташа, на что Антон в упор посмотрел на нее, но ничего не ответил.

Он не хотел говорить, что-то внутри грызло его, и Наташа видела это, чувствовала кожей, и не могла понять, что это тревога, за них или опасение за провал чудовищного обмана. Может быть, совсем напрасно она отправилась в этот путь, где ей совсем не хочется остаться совершенно одной, где ее ни кто не будет искать. Единожды солгав, солжешь и второй раз. Пусть он признался во всем, но изначально мотивы Антона были весьма не рыцарскими, и ее, возможно, ждало нечто ужасное…

Самолет взмыл в теплое, июльское небо и, развернувшись, лег на курс Красноярск – Москва. Наташа всю дорогу думала, правильно ли она поступает. Что ее ждало дома, квартиры уже не было, а денег на новую жилплощадь все равно не хватило. Во-первых, инфляция сжирала каждый квадратный метр, а во-вторых, большая часть из этих средств была потрачена на дом в Дивногорске, куда она не могла вернуться, да, и записан он был на Антона, который говорил, что какая разница, когда они поженятся, у них будет общий счет, просто так было проще оформить дом. Он ссылался на своего адвоката, который не мог что-то оформить без его участия, теперь Наташа начала задумываться, а не было ли это какой-то уловкой. Она не могла понять Антона, так как любила его, желала всем сердцем и, казалось, без него она просто задохнется и не сможет жить, в то же время Наташа опасалась его и, ощущая какую-то детскую беспомощность, боялась себе признаться, что сделала не правильный выбор. Что нужно было бежать без оглядки, когда эти мысли начали скрестись острыми коготками в двери ее сознания, что надо было послушаться Азизу, которая пыталась вразумить ее, но все напрасно. Что-то удерживало ее навсегда разорвать эти нити, которые теперь казались веревками и очень скоро, пройдет совсем немного времени и эти веревки превратятся в цепи, которые разорвать будет невозможно, а ключ будет на дне самого глубокого колодца.

– Ты что такая задумчивая? – спросил ее Антон, словно читая ее мысли.

– Не знаю, думаю обо всем, – она посмотрела в его глаза и спросила, – а что будет, если бы я вдруг захотела уйти от тебя?

– А что ты этого хочешь? – он был невозмутим или хотел казаться таковым, – я не держу тебя, но почему ты этот вопрос задаешь сейчас на высоте шесть тысяч над землей?

– Не знаю, просто сейчас мне стало по-настоящему страшно. Сначала какие-то придурки пытаются нас убить, потом, я чудом гоню машину на предельной скорости, а потом на сладкое портал в другую реальность. Как ты думаешь, я должна себя чувствовать?

– Я не могу тебе сейчас ничего сказать, но ты всегда можешь уйти, – он отпустил ее руку, и Наташа почувствовала, впервые за это время, что Антон скрывает что-то важное и она совершила самую большую ошибку в жизни, что доверилась ему. Больше всего она боялась понять, и поверить, что ее Антона больше нет рядом, а это его копия из другого измерения, слишком много у нее появилось вопросов, слишком много. Он был другим, и не замечать она этого не могла. Однако ее страсть была сильнее разума, что и положило начало ее скитаниям в странном лабиринте событий, которые еще только начинались.

Приземлившись в Шереметьево, Антон решил, что лучше немного поменять планы, насчет Ганновера и воспользоваться старым порталом. Однако это было опасное место, и все же он решил подумать. Времени оставалось мало на размышления и Антон, понимая это, чувствовал, как в нем начинает нарастать нервозность.

– Сколько пройдет времени, месяц, год? – Наташу пугала эта разница во времени.

– Ничего интересного в твоей жизни не произойдет, уж поверь мне, – осклабился Антон, – поэтому месяц другой пролетят незаметно, тем более зима лучше осени, постоянная слякоть, терпеть не могу осень.

– А ты не забыл спросить меня? – она в упор посмотрела на него, помахав перед его лицом рукой, – ау – у, я здесь. Меня все это не устраивает, понял и вообще, я хочу вернуться в свой мир, неужели это так трудно понять.

– Почему, совсем не трудно, – покачал головой Антон, – но для этого мне нужно зеркало, а там, где мы можем найти портал, скорее всего нас уже ждут…

– Ты так востребован? – не унималась Наташа, – какая же я была дурой…

– Так не продолжай быть ей, – усмехнулся Антон, – самое лучшее для тебя, для нас, исчезнуть сегодня же, а потом, возможно…мы и вернемся.

– У меня есть другой выбор? – горько улыбнулась Наташа, на что Антон обнял ее и, прижав к своей груди, дал этим еще одну надежду на то, что он тот самый ее любимый, который никогда не предаст и не покинет ее.

– Пойдем, нужно немного передохнуть, а я пока все улажу с документами и билетами, напиши мне список, чего нужно будет купить, и я вскоре буду на месте.

– А куда мы едем?

– В одно место, где нас точно ни кто не найдет. Да, и надо будет что-нибудь купить поесть, а то у меня в желудке все так и урчит.

– Согласна, я тоже проголодалась, – кивнула Наташа.

– Так всегда бывает после скачков в пространстве, – Антон остановил проходящее мимо такси и, договорившись с водителем, позвал Наташу.

Устроившись на заднем сидении, Наташа уныло смотрела на пролетающие мимо машины, на вытянувшиеся улицы города и прохожих мелькавших тут и там. Машина неслась, как ей показалось слишком быстро, но потом она отогнала от себя грустные мысли и старалась не думать ни о чем, хотя это удавалось с трудом. Посмотрев в зеркало заднего вида, Наташа не совсем узнала себя, в ее глазах не было былого блеска, под ними залегли темные тени и, казалось, ей уже нет тех девятнадцати лет. Темные волосы спутались и неряшливо свисали на лоб, нет, она совершенно себе не нравилась такой. Одно оставалось по-прежнему ее, так это необычайно зеленые глаза, цвета изумрудной зелени, так, кажется, говорят художники. Она откинула волосы со лба привычным движением головы и посмотрела на водителя. На какой-то момент, она потеряла дар речи, нет… это не мог быть он.

За рулем сидел Валерка, и как ни в чем не бывало, смотрел на дорогу. Наташа непонимающе посмотрела на Антона, но ничего не сказала, может в этом мире, они не знакомы. Все это похоже, на что-то непонятное, и ее понемногу начала бить мелкая дрожь. Да, она не сразу узнала его, но это было он, пусть на его лице красовались густые ухоженные усы. И по всему было видно, что он совсем другой Валерка, и возможно вполне нормальный человек. Хотя сейчас, она не могла в это поверить, вжавшись в спинку сидения. Наташа смотрела ему в затылок и молилась, чтобы только не встретиться с ним глазами.

Они ехали в сторону Орехово-Зуева, и Наташа не совсем понимала, куда и зачем, но не могла ничего сказать до приезда до места. Она знала, что того Валерки, что чуть было не лишил ее жизни уже нет в живых, а этот возможно хороший человек, однако она не могла унять нарастающую дрожь и слезы, которые сами собой катились по щекам. Может, я схожу с ума, подумала она и заставила себя оторвать взгляд от ненавистного лица, которое маячило в зеркале заднего вида. Она видела лишь одни глаза, которые были в точности такими же, как у ее мучителя.

Антон, обернувшись, спросил глазами как она, на что Наташа, покачав головой, отвернулась к окну.

Они ехали примерно час или больше, пока не оказались на мосту через реку, потом началась гравийная дорога, ведущая к какому-то заброшенному поселку. Почему-то у нас все дороги к забытым поселкам, заброшены так же, словно делая всё для того, чтобы туда как можно реже ездили.

– Что это за река? – спросила Наташа, ей надоело молчать, и Валерка ответил, что Клязьма.

Что я тут делаю, не понимала Наташа, они въехали в поселок и на этом ее мысли совершенно запутались. Домов было немного, но многие казались брошенными, так как окна и двери были заколочены. Стояла какая-то странная тишина.

– Ну и местечко, – протянул Валерка и, остановившись, повернулся в сторону Наташи, – красивая у вас девушка, – улыбнулся он, показывая желтые неровные зубы.

– Спасибо, – ответил Антон и, расплатившись, вышел из машины. Галантно открыв дверь, подавая Наташе руку, он помог ей выйти. Только когда машина Валерки скрылась из виду, она смогла спокойно вздохнуть.

– Неожиданно, – передернувшись, процедил сквозь зубы Антон, – ну что поделать, здесь течет все по-другому. Но сальный взгляд у него остался прежним.

– Ты о Валерке? – осторожно спросила Наташа.

– А то, – улыбнулся Антон, – но будь спокойна, того Валерки уже нет в живых, он получил, чего хотел. Динаров сказал, что его отчебучили по-полной.

Наташа взяла его за руку и, посмотрев на странные очертания домов, прижалась щекой к его плечу.

– Что это за место? Опять портал?

– Ты догадливая, – усмехнулся Антон, – пойдем, нам осталось немного. Я все-таки решил обойтись без самолета. Времени слишком мало. Попробуем рискнуть, может и получится, – он, искренно улыбнувшись, сжал Наташину руку, и потянул за собой.

.

Вокруг шелестела пыльная трава, казалось, тут очень давно не было дождей. Проходя мимо раскачивающихся качелей, Наташа уловила едва слышный детский смех, обернувшись, она, увидела девочку лет десяти, которая вышла из-за угла старого покосившегося домишка. На ней было выцветшее платье, из которого она давно уже выросла. Выгоревшие волосы были растрепанны, а на бледном лице блуждала странная улыбка, какая-то не детская.

– Мне не нравится здесь, – прошептала Наташа, и Антон почувствовал, как похолодели ее руки.

– Тут нечего бояться, пока ты со мной, – уверил он, но это мало на нее подействовало. Обернувшись, она увидела, что там, где стояла девчонка, уже ни кого нет.

Стаяла странная тишина, не было слышно ни птичьих голосов, ничего, только гнетущая тоскливая тишина, которая бывает только на кладбище, хотя там, по крайней мере, каркают вороны. Наташа смотрела под ноги, не решаясь заглядывать в темные заколоченные окна домов. Словно кто-то следил за ними, и каждый шаг их был под контролем невидимых глаз.

Еще пару раз Наташа слышала топот босых ног за спиной и внезапно раздающийся тихий смех, словно из небытия, но не смогла заставить себя посмотреть на источник этих звуков.

– Вот мы и пришли, – от звука его голоса она вздрогнула, а когда они вошли во двор почерневшего от времени дома, Антон пошарил над притолокой и, достав ключ, вставил его в замочную скважину.

– Думаешь тут нужно закрывать двери? – насмешливо спросила Наташа, – тут же ни кого нет. Здесь ни одной живой души в этой богом забытой деревне.

– Тихо, – он, сверкнув глазами, посмотрел на нее и, приложив палец к губам, добавил, – они следят за нами.

Наташа похолодела от его слов. Они в ее понимании были какие-то существа, но никак не люди.

– Зайдем в дом, – он толкнул плохо поддающуюся дверь, и они вошли внутрь. При этом Антон запер дверь изнутри, положив ключ в карман.

– Я не понимаю, зачем было тащиться сюда из Красноярска, ты опять что-то не договариваешь…

– А что я должен тебе сказать? – как бы ни понимающе прищурился Антон, – это все долгая история и у нас нет времени, в нашем измерении, уже прошел месяц и я вынужден торопиться.

– Ну, месяц другой, – Наташа села на пропитанный пылью стул, – объясни мне все, иначе я выйду отсюда, и не смотря на тех придурков, которые взяли на себя роль призраков, уйду отсюда. Ты меня понял?

– Можешь уходить хоть сейчас, тем более это лучше сделать до темноты, – безразлично бросил он, но в этой реальности все устроено по-другому, не каждый может существовать в разных реальностях без ущерба для себя.

– А как же ты или Тэлль?

– Тэлль другое дело, а вот я… не скажи, что мне легко, но не будем об этом, – он зажег керосиновую лампу, так как стало совсем темно, а за окнами вообще началась непроглядная темень, которая сочилась сквозь щели прибитых на окна досок, пропитывая воздух мраком.

– Знаешь, Антон, – она прижалась к нему всем телом, – никогда мне еще не было так страшно. Даже тогда, когда Валерка… мучил меня, тогда было все яснее, я знала, кто есть кто, а сейчас, я боюсь ошибиться в тебе и в самой себе.

– Иди ко мне, – он ласково притянул ее к себе, запустив пальцы в ее спутанные волосы, – завтра все будет по-другому, а сейчас нам нужно отдохнуть…

– Ты думаешь, я смогу уснуть в этом адском месте? – ее глаза наполнились слезами, – не понимая, что происходит вокруг?!

– Скоро, совсем скоро ты поймешь, – уверил он ее, – одно плохо, когда мы вернемся, будет немного прохладнее, хотя там, куда мы отправимся, можно будет все заказать по телефону.

Антон притянул ее к себе, чувствуя, как внутри начинает загораться огонь. Что она делает со всеми нами, подумал он, почему никто не мог устоять, может быть это и нужно Тэллю.

– Антон, – она прижалась к его колючей щеке губами и заплакала. Он нежно отстранил ее от себя и, прильнув к ее губам начал жадно целовать ее, ощущая ту неведомую силу, исходящую от нее, которая будила в нем пожар желаний.

– Давай только не сейчас, – прошептала Наташа, но он, не взирая, на ее слова, продолжал целовать ее мокрое от слез лицо и, подхватив ее на руки, направился в комнату, где стояла широкая кровать с продавленной панцирной сеткой. – Я не хочу здесь, тут все не так…

Ощутив его пальцы на своей коже, она поняла, что не может больше сопротивляться, желание в ней росло прямо пропорционально внутреннему сопротивлению, и она снова стала послушной и податливой в руках Антона, который, стянув с нее одежду, бросил Наташу на кровать. Пружины больно впились в голую спину, но теперь ей было уже все равно. Он стянул с себя рубашку и склонился над Наташей, от которой исходило что-то такое, с чем в силах никто бороться. Какое-то сияние жизненной силы. Антон чувствовал это сияние, исходившее из нее, и старался не забыть слова Тэлля не поддаться свету любви, а остаться выжидать, как хищник перед прыжком на жертву.

3

Журавлев смотрел на фотографию Маши и чувствовал, как боль сковывает сердце. Слишком часто оно стало ныть, а теперь после разговора с Комисаровым, он не находил себе места. Зачем он начал болтать про Тэлля. Если следователь не дурак, то он не будет соваться в это дело, хотя попадаются волки-одиночки борцы за справедливость, но всем им уготован один конец. Это только в Голливудских фильмах у героя не кончаются патроны и его можно избивать до потери пульса металлической трубой, а он поднимется и доведет начатое до конца. Злодеи получат по заслугам, а герой спасет мир и его поцелует прекраснейшая девушка в мире, которую он избавил от коварных монстров. Журавлев, горько усмехнувшись, поднес зажигалку к потухшей на могиле лампадке, и когда она вспыхнула ярким огнем, посмотрел на фотографию, с которой улыбалась Маша. Её многие обожали, теперь Журавлев не скрывал, что он тоже по-своему любил ее. А что теперь будет делать Тэлль? Борис поразился своей догадке, конечно, кто еще мог стоять за всем этим, но двенадцать трупов?! Эти девушки работали проститутками у Раскина, Журавлев это знал, так как волей неволей ему приходилось общаться с ними. А кто же та девушка в очках, нет, я ее не помню, может быть, они все перешли дорогу в неположенном месте, в том месте, где пролегает звериная тропа Тэлля, Раскина и таких как они.

– Борис, – кто-то тронул его за плечо, он вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, увидел девушку стоявшую около него. На ней был длинный кожаный плащ, высокие до самого колена сапоги, в которые были заправлены брюки, а на груди, на рубашке черного цвета блестела серебряная цепочка с кулоном в форме буквы «Z».

– Кто вы?! Мы знакомы? – непонимающе спросил он, уставившись на девушку с внешностью инопланетянки. И не мудрено она словно пришла из другого мира. Странные не совсем привычные черты, бледного, словно выбеленного лица. Ее глаза были густо обведены черным карандашом, и темно багряные губы казались, были совсем черными.

– Нет, вы меня не знаете, – она протянула ему руку, и Бориса удивило ее сильное, не женское рукопожатие, – меня зовут Элейн.

– Что это за имя? – усмехнулся Борис, понимая, что сейчас ему явно не до смеха.

– Сейчас это не так уж и важно, – в ответ добродушно улыбнулась она. – Я хочу сказать лишь одно, что вы не должны бояться, а все сделать, чтобы помочь Комисарову.

– Но…

– Не перебивайте меня, у меня слишком мало времени, здесь оно бежит чересчур быстро. Одно скажу, что Машу и всех тех людей убил не маньяк, и вы можете помочь нам. Иначе, они будут продолжать снова убивать и не ограничатся двенадцатью… пострадают невинные. Если все будут бояться, тогда… я не хочу даже думать об этом. Там, откуда я пришла, они уже успели много наворотить, но об этом позже.

Борис, вынув из пачки сигарету, поднес ее ко рту.

– А вот этого бы я вам не советовала. Вредная привычка, а у вас, Борис, слабое сердце.

Он хотел что-то возразить, но не успел. Девушка вытащила из кармана маленькое зеркальце и, посмотревшись в него, сделала одну вещь, от которой у Журавлева почва ушла из-под ног. В одно мгновение из простой, ну, соглашусь не очень простой девушки, потому что ее крайне странно было называть обычной, она превратилась в желеобразную субстанцию, покрытую, словно амальгамой, какое-то вещество. Раз, два и зеркало точно засосало ее в себя и, упав на асфальт, вдребезги разлетелось на куски. Журавлев уронил недокуренную сигарету, она просто выпала из его рта и, опустившись на колени, взял в руки один из десятков осколков. Он был холодным, простая стекляшка, но подавить предательскую дрожь в ногах он не мог и поднялся только спустя несколько минут. То, что он увидел, поразило его, но еще больше всего испугало. Связаться с Тэллем, это равносильно засунуть голову в змеиное гнездо. Рассказать кому, не поверят, нервно рассмеялся в голос Журавлев, сочтут ненормальным психом. Он отряхнул пыльные колени, и направился прочь с этого места. Хотелось быстрее вернуться домой и напиться. Вообще-то он не злоупотреблял, но сейчас ему ни о чем не хотелось думать. Эта странная девчонка стояла перед глазами, что же был у нее за кулон буквой «Z» прям как у Зорро – чушь какая-то. Кто она, инопланетянка, борец со злом? Я совсем уже дошел до ручки. Он хохотнул, слишком громко для столь унылого и пустынного места, спугнув этим двух ворон, мирно дремавших на могильном надгробье. Истерический смех так и рвался из него, Борис смеялся, ощущая себя по настоящему сбрендившим, таким уж в точности посчитал его кладбищенский сторож, который не решился связываться с хорошо одетым мужчиной, приехавшим на дорогой иномарке.

– Эй, мужик, все нормально? – нерешительно все-таки окликнул его сторож.

– Да пошли вы все! – выкрикнул Журавлев и направился к своей машине.

Двигатель взревел, и машина, набирая скорость, понеслась по дороге, словно обезумев.

Журавлев мчался, до отказа выжимая газ, не думая ни о чем, он летел по ночному шоссе, проносясь мимо автомобилей, обгоняя, и вылетая на встречную полосу. Он вел себя крайне безрассудно, и только когда впереди появилась машина, он резко вывернул руль, чтобы избежать столкновения и, затормозив, почувствовал, как машину понесло влево. Бориса закрутило и больно ударило о боковое стекло, в глазах потемнело, и он уже не видел, как его машина, словно детская игрушка, подброшенная великаном, летит с откоса вниз, переворачиваясь и подскакивая.

Когда он открыл глаза, тело отозвалось болью. Борис не сразу понял, что произошло, но потом быстро вспомнил девушку на кладбище и свой истерический хохот, потом бешеная гонка по дороге и, увы, итог ему стал ясен, но словно позднее зажигание, он пришел не в свое время. Идиот, отругал он себя, пошевелив пальцами, хорошо хватило ума пристегнуться. Это и спасло ему жизнь. Только сейчас Журавлев сориентировался, что находится в перевернутом автомобиле, он сполз на крышу и к своей радости обнаружил, что все кости целы, однако потрепало его хорошо. Из рассеченной щеки текла кровь, как и из распоротого разбитым стеклом, плеча. Отстегнув ремень, Журавлев попытался выбраться из машины, каждой движение причиняло боль и дышать становилось труднее, он, вскрикнув, прижал руку к правому боку и почувствовал щемящую боль в ребрах. Ну конечно, это следовало ожидать, усмехнулся он и, протиснувшись в разбитое лобовое стекло, выбрался наружу.

Пошатываясь, он отошел в сторону и, покачав головой, опустился на траву. Как он выжил, это оставалось для него загадкой и теперь, глядя на то, что раньше было его машиной, он закрыл лицо руками. Только теперь он осознал, что мог погибнуть, ужас сменил былую нервную беспечность, уступая место досаде. По спине пробежали мурашки, и рубашка неприятно прилипла к ней. Борису вдруг показалось, что он не сможет подняться, но его сомнения оказались напрасными. Тут он вспомнил, что в машине остался телефон, по которому он мог вызвать помощь. Пошатываясь, он направился к машине, но внезапно прогремел оглушительный взрыв, Журавлева отбросило назад в кусты, что смягчило удар и последнее, что он увидел это яркий столп огня и жар, опаливший лицо. В глазах потемнело, и он потерял сознание.

Когда прибыла машина ДПС, а потом и «скорая», он ничего не слышал, находясь в забытьи. Как ему удалось выжить, удивлялся даже врач скорой помощи. Его погрузили в машину, и очнулся Журавлев только в больнице на следующий день.

Солнце светило прямо в глаза и прищурившись, он разлепил свои веки. Дышать было больно, а перед глазами стояла красная муть. Когда он окончательно пришел в себя, то увидел, что находится в больничной палате, а рядом сидит жена Ирина.

– Боренька, – заплакала она, склонившись над ним, – что случилось, ты чуть не погиб!

– Все могло закончиться гораздо хуже, – тихо пробормотал он.

– О чем ты? – вскинула брови Ирина.

– Я хотел позвонить… а машина…

– Ладно, я поняла, – ласково прервала его Ирина, – тебе трудно говорить, потом все расскажешь.

– Погоди, мне нужно, чтобы ты связалась… с одним человеком.

Она удивленно посмотрела на него, Борису показалось, что она ни за что не сделает ни одного звонка, на что он попросил принести его записную книжку, в которой был телефон Комисарова.

– Что это несчастный случай? – дрогнувшим голосом спросила жена, – или… они и за тебя взялись.

– Тихо. Я сам виноват, гнал, как… сумасшедший…

– Ты был… на кладбище? – осторожно спросила Ирина.

– Да, – он отвел глаза к окну, не хотелось признаваться в своей слабости.

– Ничего, – Ира нежно погладила его по волосам, – все пройдет, а где, говоришь книжка?

– Там где папка с документами, поняла? – он с благодарностью посмотрел на нее. Какая же она все-таки хорошая, добрая женщина, подумал Журавлев, а я, старый дурак, всю жизнь ей испортил. Все равно ведь люблю, но как-то по-другому, не как женщину, не смог бы глядя ей в глаза сказать, что ухожу и люблю другую, это как ударить ребенка… Почему так происходит, что мы не так сделали, однако она сейчас такая милая, Журавлев коснулся ее руки.

– Прости меня, Ира, – она повернулась, и он увидел в ее глазах боль и в то же время надежду. Ничего, не ответив, она поднялась и позвала медсестру.

– Я скоро буду, – улыбнулась она и, когда появилась медсестра, быстро направилась в сторону двери. – Ему сейчас необходим покой, сказал врач, прошу, Анечка, пусть все, кто приходят, сначала звонят мне.

– Конечно, Ирина Петровна, – кивнула ей медсестра и, развернув журнал, села возле Журавлева, – отдыхайте, Борис Германович, я буду рядом.

Борис закрыл глаза и почувствовал, как комок подкатывает к горлу, он ненавидел ощущение беспомощности, но сейчас пришлось с этим смириться. Почему-то ему захотелось покоя, забыть обо всем и уехать к чертовой матери подальше отсюда. Когда не стало Маши, к чьим советам он так привык, все стало рушиться, глиноземный комбинат трещал по швам, рабочие начинали нервничать и требовали увеличения зарплаты. Журавлев не мог ничего сделать, либо должен был рано или поздно сам становиться с протянутой рукой. На прииске дела обстояли лучше, но львиную долю, он отдавал людям Тэлля, за улаженные проблемы с местной администрацией и органами правопорядка у которых было столько не нужных и опасных вопросов, по поводу работы старателей. В артели работали, как правило, не простые люди, а бывшие заключенные с криминальным прошлым, настоящим и будущим. Зачем только Воля связался с ними, однако по-другому делать деньги в нашей стране нельзя или, по крайней мере, опасно или убыточно. Вот Журавлев и выбрал опасный, но прибыльный путь дружбы с криминальным миром, который рано или поздно поставит его перед выбором.

Он поморщился от боли, спина болела от долгого неподвижного лежания, а перевернуться было еще больнее, итог его лихачества, четыре сломанных ребра справа и пять слева. Взрыв, который откинул его назад, довершил начатое, одно из сломанных ребер задело легкое и только решительные и быстрые действия скорой помощи, что не так часто бывает, не дали Борису отправиться на тот свет. Врачи работали, слажено, а главное, быстро доставили его в реанимацию, где он удивительно быстро почувствовал себя лучше.

Прошло несколько дней, Журавлев медленно, но верно шел на поправку, и если бы не предательская боль в ребрах, было бы ничего. Он ждал Комисарова, но Ирина сообщила, что не может до него дозвониться.

День тянулся медленно. Перед обедом, в палату, неожиданно влетел раскрасневшийся Воля, в белом халате, небрежно наброшенным на плечи. На тумбочку он быстро поставил пакет, из которого ловко вытащил бутылку коньяка.

– Какие у тебя тут медработники, ты словно в рай попал, – улыбнулся Дмитрий, оценивающе посмотрев на медсестру Аню. – Помой фрукты, красавица, – попросил он медсестру, а там, колбаски порежь, вот, сообрази нам что-нибудь.

– Хорошо, – улыбнулась девушка, – только вы тут не долго, врач запретил ему…

– Моя милая, с врачом все улажено, – одарил ее еще одной улыбкой Дмитрий. – Ну что, Боря, как ты?

– Лучше, – попытался рассмеяться Журавлев, но боль заставила его сморщиться.

– Ты это брось, смеяться нельзя, – Воля, вынув из пакета стакан, налил себе коньяка, – еще немного и тебе тоже налью… а что произошло, ты летел, говорят под 180 км/ч.

– Расскажу потом, просто расстроился из-за Маши.

– С кладбища ехал, – кивнул Дмитрий, – бедная девочка, мне Машенька всегда нравилась.

Журавлев приподнялся на неудобной подушке.

– Может, пройдемся?

– Ну, да, а потом меня Ирина Петровна твоя, чик-чик, – он провел ребром ладони по горлу, – она решила за тебя взяться.

– Да, брось, ты, – улыбнулся Журавлев, – все будет нормально.

– Лежи, завтра, я приду, надо потолковать о делах.

– А сейчас? – Борис кинул в рот крупную виноградинку.

– Не-а, – хитро прищурился Воля, – мне звонил следователь по особо важным делам, знаешь ли. И фамилия у него такая запоминающаяся.

– Комисаров? – спросил Журавлев и почувствовал, как напряглись у него мышцы.

– Да, боюсь даже думать о том, чтобы сотрудничать, – он отпил из стаканчика добрую его часть и, поставив на стол, присел на край кровати, – мне, честно говоря, не чего сказать… говорит, что мы должны помочь следствию, иначе всем нам дорога туда же. – Последнее слово он произнес с двусмысленным выражением на лице, и Журавлеву не понравился тон с каким Дмитрий сказал это. Сначала он хотел открыться ему и рассказать о ночном происшествии на кладбище, но потом подумал, что лучше не стоит этого делать. Что-то внутри него посоветовало не втягивать его в эти проблемы, интуиция или как там ее еще называют. Самому Борису не терпелось кому-нибудь рассказать о той странной девушке, только кто поверит.

– О чем задумался? – прервал его размышления Воля.

– Да все о том же, – Журавлев попытался подняться и осторожно сел рядом с Дмитрием, – какие у тебя планы, что думаешь делать?

– Теперь без Маши будет не так просто, все мы привыкли, что она думала за всех, – Дмитрий в упор посмотрел на Бориса, – но все, что придет в мою непутёвую голову, я буду подвергать тщательному анализу и согласованию с генеральным директором, то бишь с тобой.

– Это обнадеживает, – улыбнулся Борис, – я думаю, пора заканчивать дела в Ачинске и постепенно легализоваться, я не хочу зависеть от Тэлля.

– Ты думаешь, он позволит тебе?

– Конечно, нет, если действовать в открытую, – Борис тяжело поднялся на ноги и медленно двинулся к окну, – нужно все рассчитать, и здесь мне необходима твоя поддержка. Дима, скажи лучше сразу, ты пойдешь со мной до конца или хочешь кончить как Маша, как Желебин или как «Сёма».

– С какой стати ты их вспомнил? – напрягся Воля, и в его глазах Журавлев прочитал испуг.

– Да так, – он немного помолчал, отвернувшись от Дмитрия, – понимаешь, я узнал их на фотографиях, которые мне показал Комисаров, в тех людях, которых убил маньяк, странное совпадение, не правда ли? – Журавлев, поморщившись от боли, сел обратно на кровать. – Чёрт побери, все тело затекло от этого лежания.

– Я не советую тебе копаться во всем этом, пойми, Борис все это может очень плохо для нас кончиться, и если ты или я станем помогать этому следователю, то я не отвечаю за последствия, а они непременно будут, – он приобнял Журавлева за плечо, – даже у стен есть уши.

Когда Воля ушел, Журавлева погрузился в тяжёлые раздумья, словно Гамлет, решая быть или не быть, вот в чем вопрос. Если бы не сын и жена, может быть, он и решился, но только не сейчас. Сейчас не время ворошить муравейник.

4

Комиссаров еще раз, повертев странную записку в руке, положил ее в карман, затем, набрав номер домашнего телефона, услышал в трубке длинные гудки.

– Алло, Андрюша? – голос Юли показался ему усталым.

– Да, милая, что-то случилось? – озабоченно спросил он.

– Да, нет, просто немного устала, сегодня был тяжелый день, а дома столько дел, боюсь, ничего не успею приготовить.

– Я сегодня немного задержусь, – виновато пробормотал Андрей, – нужно встретиться с одним человеком.

– Когда ждать тебя? – в ее голосе не было ни капли упрека, Андрей всегда ценил в ней эту способность верить и ждать, он знал, что это далеко не каждому дано.

– У меня встреча назначена на восемь вечера, надеюсь, часа – полтора хватит все выяснить, и поеду домой, может, не будешь сегодня ничего делать, возьму пельменей.