Текст книги "Западня для князя"
Автор книги: Татьяна Бурцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Все устали и еле передвигали ноги. Татары спешили домой. Князь мог собрать силы и пуститься вдогонку. Даниила в Орде побаивались.
Наконец объявили привал. Люди попадали на землю кто где был. Татары расселись кружками чуть поодаль. Некоторых пленных сняли с общей цепи, чтобы они дали напиться и поесть другим.
Георгий присел вместе с остальными на краю дороги, склонив голову на колени. Чуть вдалеке начинался лес. Георгия повлекло под его прохладу. Если освободиться от цепей, можно броситься в лес. Пусть попробуют догнать.
Хоть он и слаб. Да и не станут. Много рабов. Торопятся. Он представил, как бежит между елей. Добежать до леса – там затеряется.
Руки и ноги немилосердно болели – стерты в кровь. Не до конца зажившие раны тоже ныли. Машинально он потер плечо – там, где остался свежий след от ногайки.
– Что болит? – спросил рядом женский голос.
Георгий поднял голову. Перед ним стояла Ульяна.
– На, напейся и поешь, – она протянула ему чашку воды и кусок хлеба.
– До свадьбы заживет, – ответил он, беря хлеб.
Ульяна уже пошла дальше.
Степи близко, но и там сбегу. Ничего еще не потеряно.
Георгий снова положил голову на руки, краем глаза наблюдая, как Ульяна обошла всех и вернулась. Один из воинов подошел, чтобы снова соединить девушку с общей цепью, но отче-го-то медлил, искоса глядя на нее.
Ульяна сидела и тоже настороженно смотрела на воина.
Татарин наклонился, вроде бы собираясь соединить ее цепь с общей, но вдруг опрокинул Ульяну. Непроизвольно она оттолкнула его ногами. Воин откинулся назад. Георгий же, напротив, вскочил, молниеносно обернувшись на кучку сидевших поодаль татар. Те еще ничего не заметили.
Ульяна подобрала у обочины булыжник и застыла.
Глупая! Глупая! Теперь он убьет тебя.
На раздумья не было ни секунды.
Он накинул цепь на воина и сдавил ему шею. Тот захрипел, забился.
– Беги в лес! – быстро скомандовал Георгий.
Ульяна, припадая к земле, бросилась к лесу. На бегу обернулась, с отчаянием посмотрела на Георгия и ринулась дальше.
Татарин не хотел тихо умирать. Его конвульсии все-таки привлекли внимание товарищей.
Они вскочили и бросились на помощь. Георгий оттолкнул прочь свою жертву. Тот мешком повалился на землю и с вылупленными глазами пытался сделать глоток воздуха. Георгий не хотел перед встречей с Всевышним ни у кого отнимать жизнь, пускай даже у врага. Несколько мгновений как в замедленном темпе он наблюдал, как татары с перекошенными лицами приближаются. Ему оставалось только наблюдать, ведь его кандалы были продеты сквозь общую цепь.
Вот сейчас меня будут убивать.
Его повалили на землю и начали бить жестоко чем попало и куда попало. Люди на сцепке шарахнулись в сторону и залегли, тесно прижавшись друг к другу.
Прости меня, Господи…
Голова была обращена к лесу. Сознание снова уходило, но он еще видел. Ульяна все-таки сбежала.
Люди молча, с застывшими лицами наблюдали за разворачивающимися перед ними событиями.
Человек уже потерял сознание. А нукеры никак не могли успокоиться. Только нед о душенный воин стоял в стороне, тяжело опираясь на тонкий ствол молоденькой березки, и недоверчиво смотрел на тело поверженного пленника.
Что-то заставило Георгия очнуться от предрассветной дремоты. Он всмотрелся в сумрак. Все в лагере спали, включая часовых. Георгий криво усмехнулся. Однако усмешка тут же сошла с его губ. Что-то в позе часового ему не понравилось. Голова была слишком запрокинута. В таком положении спать невозможно. Без сомнения, воин был мертв. Взгляд Георгия тут же переместился на то место, где только что скрючившись лежал пленник. Там никого не было.
Сначала осторожно, а потом быстрее Георгий начал отползать к своему отряду.
Что случится позже, сотник прекрасно знал. Обнаружив пропажу пленного и смерть своих воинов, татары во главе со своим безрассудным начальником кинутся утолять свою жажду мести.
Разбойников и след простыл. Вблизи находится только одна деревня – Ольховина. Туда и ринется карательный отряд.
Он чуть не наткнулся на своего дружинника, когда тот внезапно вышел из-за ствола дерева.
Хоть мои не спят.
Георгий почувствовал легкую гордость.
– Что случилось, Егор? – Дружинник был почти вдвое старше Георгия и обращался к нему по-простецки.
– Пленный сбежал. Вот-вот прочухаются и пойдут косить наших налево-направо. Нужно срочно ехать в Ольховину. Поднять всех.
Чуть помедлил.
– От князя новости есть?
– Нет пока.
– Сотня?
– Не пришла.
Отряд быстро собрался и двинулся в путь, они предполагали достичь деревни раньше татар – с ними был проводник из городища.
К деревне подошли совсем на рассвете. Проводник показал дом старосты. Георгий вошел без стука. Не было времени.
Решено было уходить.
Через полчаса в деревне уже не было ни одной живой души. Страх был велик. Только на окраине завывал забытый кем-то пес-бре-хун.
Этот вой действовал сотнику на нервы.
Он отвел свой отряд в ольховник, давший название самой деревне, и стал ждать.
Ждать пришлось недолго. Очень скоро показался передовой отряд, скакавший со всей возможной по распутице скоростью. С другой стороны заходил второй отряд. Заехав в деревню с разных концов, татары спешились и стали забегать в дома. Однако их ярость не находила выхода. Георгий увидел недоуменные лица – в домах никого не было.
Кто-то начал поджигать хаты.
Дома горели. В отблесках огня среди дыма метались люди. Георгий, прикованный к телеге вместе с другими невольниками, был лишь сторонним наблюдателем. Уже долго он ехал вместе с другими русичами, плененными в той бесславной битве. Несмотря на плохую пищу и постоянную тряску, его раны и ожоги почти затянулись. Молодость брала свое.
Бывший десятник с ненавистью смотрел на врагов, мечущихся в дыму и убивающих. Руки добела сжимали край телеги. Весь он подался вперед, словно хотел ринуться в битву.
– Волк. Степной волк, – услышал Георгий неприятно знакомый голос, коверкающий русские слова.
Рядом остановился татарин в богатом дос-пехе.
– Плохой раб. Ты был прав. Таких нужно сразу убивать.
Рука татарина лежала на сабле. Георгий чуть повернул голову и увидел русского. Тот странным, отсутствующим взглядом смотрел на него.
– Нужно сковать его с остальными – сам загнется. Нечего на телеге прохлаждаться.
Тогда Георгий был готов кинуться на предателя и лишь много позже понял, что тот странный русич дал ему еще одну возможность выжить.
Несколько домов хорошо занялись. В отблесках пламени, как леший из сугроба, внезапно появилась странная фигура в низко завязанном платке и, открыв беззубый рот, замахнулась на татар выдернутым из забора дрыном.
– Ух, я вас! Убирайтесь, ироды поганые!
Татары невольно попятились.
– Шайтан! – тихо пронеслось в толпе.
Каким образом в деревне осталась эта дряхлая старуха, никто не знал.
Татары сначала оторопели, но потом один из них, придя в себя, попытался вырвать у нее дрын и хорошенько дернул.
Бабка вцепилась намертво и полетела на землю вместе с дрыном. В ее сторону нацелилось несколько копий.
Георгий уже хотел было броситься на выручку, как с дороги снова послышался топот. К ним приближался еще один отряд конных татар.
Час от часу не легче.
Было видно, что воины Рушан-бека были удивлены.
Предводитель появившегося отряда подъехал вплотную к беку. Его лицо показалось сотнику знакомым, но в мерцающем свете пламени он не смог хорошо его разглядеть.
Было видно, что Рушан-бек сильно раздосадован. Между ними завязался спор. Вновь прибывший что-то приказывал, бек не соглашался и злился.
Георгий дал знак дружинникам оставаться на месте, а сам пополз ближе, чтобы услышать спор.
– …Хан не простит тебе самовольной отлучки. Он велел тебе ждать его возвращения…
– …не мог дать проклятым русам глумиться над нами…
– …сейчас мир с Галицким князем… мы неготовы воевать с Даниилом… из-за твоей глупости будет война…
– …я просто убью тех, кто убил брата моего отца…
– …и заодно добром разживешься…
– …кто ты, чтобы указывать мне, любимцу хана?..
– …бывшему, хан не прощает самовольства… ты должен немедленно вернуться на суд хана, а я здесь решу все вопросы…
– …ты не можешь мне приказывать…
– …могу…
Вновь прибывший достал из-за пазухи небольшую пластинку, обернутую шелковым платком.
Рушан-бек побагровел.
И тут подала голос всеми позабытая старуха. Она стояла, вперив корявый палец в бека.
– Головешки травой порастут, – голос ее дребезжал, – мы здесь всегда будем жить, а вас – не будет.
На освещенной пламенем сцене появились новые действующие лица. Не спеша подъехали русичи во главе с Георгием. Услышав обрывки разговора и полагаясь на свою память (личность второго военачальника была ему знакома), Георгий сделал вывод, что пора принимать участие в событиях.
Объединенный отряд татар с удивлением наблюдал, как десяток всадников выезжает на середину освещенной площадки.
Георгий направился прямо к военачальнику, и память мгновенно нарисовала яркую картинку: степь, воронье, еще живой воин в дорогой одежде. Он узнал знатного татарина и надеялся, что у того память тоже некоротка.
– Сейчас ты сдохнешь, шакал! – Рушан-беку нужно было выплеснуть гнев, особенно учитывая численный перевес. В один прыжок жеребца он оказался рядом с сотником с занесенной для удара саблей. Реакция Георгия была молниеносной, почти незаметной для глаза. Раздался лязг, и клинок бека, отрубленный почти у самого основания, упал на землю.
– Прочь! – голос аги Тенгиса (так звали вновь прибывшего военачальника) был подобен шипению змеи.
Бек, все еще потрясенный, развернул коня и поскакал к своему отряду, который встал чуть в стороне.
– Ты научишь меня этому приему, – обратился ага к Георгию гораздо спокойнее.
– Как пожелаешь.
Они отъехали на десяток шагов, чтобы разговор не могли подслушать.
– Не забыл меня? – Георгий испытующе посмотрел на Тенгиса.
– Нет, не только вы думаете, что имеете честь. Мы тоже не забываем услуг, оказанных от чистого сердца, – Тенгис выдержал взгляд.
– Я здесь для того, чтобы не допустить беззакония, которое творит Рушан-бек.
– С десятью воинами? – Тенгис удивился. – А ты смелее, чем я думал, или глупее, – ага обнажил в усмешке зубы, став похожим на хищника, которым по сути и являлся.
– Моя сотня со мной, – Георгий почти верил в то, что говорил.
– Хорошо, я не допущу ненужного кровопролития. Что князь?
– Уже, наверное, в Галиче. Вы, скорее всего, разминулись. Тебе будет о чем с ним поговорить. Ведь ты к нему ехал?
– Да, но сначала я должен был найти этого шакала, – Тенгис кивнул в сторону бека, – он отправляется в Орду.
– Хорошо. Разобьем здесь лагерь, а поутру продолжим путь каждый в свою сторону.
К утру прибыла сотня Георгия. Сообщил об этом молодой ратник, немало порадовав сотника этим обстоятельством. Силы сравнялись. Сотня схоронилась в лесу и была готова к любому повороту событий. А еще были вести от князя. Запоздалое предупреждение, что Рушан-бек по своей воле отправился куролесить. И приказ: ни под каким видом не начинать кровопролития. И конечно же, князь ждал от него отчета о том, как продвигается дознание по поводу смерти численника. Тут Георгию нечем было похвастаться. Рушан-бек смешал ему все карты. Сотник был так озабочен вопросом, чтобы тот ничего не натворил, что свое дознание просто позабросил.
На рассвете Рушан-бек отправился в Орду. Он хотел как можно быстрее уйти из-под бдительного ока аги Тенгиса и попытаться изменить ситуацию к лучшему. Очень нехорошим взглядом проводил он Георгия, когда выезжал за околицу.
Сердце Георгия похолодело.
Опять что-то удумал. Придется за ним проследить, чтобы он не бесчинствовал по дороге.
На лице сотника одно выражение сменялось другим. Он колебался – скоро ожидался большой обоз.
– Он не посмеет напасть после того, как я передал ему приказ хана, – попытался успокоить Георгия Тенгис.
Тот упрямо покачал головой.
– Я должен быть уверен, что Рушан-бек покинул границы нашего княжества.
Сотника захлестывало отчаяние.
Так я задание князя не выполню!
Георгий дал Тенгису провожатых, а сам со своей сотней опять пошел по следу беспокойного бека.
Степь.
Воронье кружит.
В пыли что-то виднеется.
Живой или мертвец?
Живой еще, стрела в боку.
– Помоги… я отблагодарю… заплачу…
Георгий пожал плечами. Придется остановиться.
Он ехал из Орды. Один. Навещал княжеского осведомителя.
Стон.
– Потерпи, сейчас я тебе помогу…
К полудню встретили купеческий обоз. На вопросы Георгия старшой ответил, что ехали спокойно. От татарского грабежа защитила басма хана, вроде все тихо.
Может, зря я волновался? Рушан-бек сделал правильные выводы и действительно пошел прямиком в Орду?
Как хотелось повернуть назад! Поручение князя давило…
Князь был суров с ослушниками.
Георгий постоял посреди дороги, в замешательстве перебирая повод коня, повернул назад. Сделал пару шагов, потом развернулся и поскакал вслед беку. Сотня последовала за ним.
Георгий вспоминал разговор с обозным разведчиком Хмурым, прозванным так оттого, что шрам сабельного удара, пересекавший лоб, заставил его брови как бы вечно хмуриться.
– Странные дела творятся в степи, – начал он.
Сотник усмехнулся.
– Что, опять кто-то из племянников захотел стать ханом?
– Не, это обычное. Дело в другом. На ог-лана Хаткара напали.
В тот момент разговор еще не заинтересовал Георгия.
– Сосед баранов увел? – словно в шутку спросил он.
– Не-е, оглан с нукерами приехал в один из своих улусов за данью. А улуса нет.
– Как нет? – встрепенулся сотник.
– А так – пепелище и трупы, волками обглоданные. И это нападение не первое. Только предыдущие оканчивались малой кровью, а тут всех вырезали подчистую.
– Всегда Хаткара щипали? – В душе Георгия снова зашевелились тревожные предчувствия.
– Не-е, разных, но так впервые. И еще говорят: в степи странный отряд появился. Татары считают, что это шайтаны. Но знаю точно – люди! И много их. Я один такой отряд издалека видел. Они меня не заметили. Доспехи у них странные – не наши и не татарские. Я таких вообще еще не видел. Кольчуга темная, вся в пластинах, шлем – маковка, но с султаном из конского волоса, и все лицо закрыто кольчужной или металлической маской. Кони у некоторых покрыты сплошной попоной с пластинами, как у рыцарей. И луки у них сильные, один на ходу птицу за триста шагов насквозь пробил.
– Чудно…
– То-то, и еще на подковах у них знак выбит.
– Какой?
– Лист какой-то, я такого ни разу не видел. Вроде из пяти частей…
Этот разговор никак не шел из головы. Что за отряд такой? Доспехи странные? Откуда они? Зачем пришли? Вопросы имелись, а ответа не было.
Вопросов вообще было слишком много. И воспоминаний.
– Ты почему меня не убил?
– Я раненых не добиваю.
– А сейчас ты хочешь убить меня?
– Нет.
– Но ведь мы враги!
– Нет.
– Друзья?
– Нет. Иди своей дорогой и будь более удачлив.
– Ты потерял со мной столько времени, я должен отблагодарить тебя.
– Бог воздаст.
– Тебе не нужно награды?
– Нет.
– Награда нужна всем!
– Пойми, у нас не принято ждать благодарности за то, что мы делаем.
– Ты отважный воин и хороший человек, я не хочу убивать тебя.
– Не убивай. Ты волен сделать свой выбор.
– Я запомню тебя. Как твое имя?
– Георгий.
– Мое имя Тенгис, я ага и приближен к хану, запомни это. У тебя будет в Орде один должник.
– Ты не должник. Ты свободен.
– Это неправильно, но я принимаю это.
– Иди с миром. У меня есть только одна просьба… но ты ее не выполнишь.
– ?! Все что угодно…
– Больше не приходи сюда убивать и грабить мой народ.
Граница княжества была уже близка, перелески чередовались со степными просторами. Все реже попадались свободные островки леса, и как правило по краям степных балок.
Самое место для засад и степного разбоя. Сотня прибавила ходу. Рушан-бека лучше держать в пределах видимости, пока не минует границу княжества.
Солнце стояло в зените, а впереди все никого не было.
Уж пора бы и нагнать. Неужто так торопился Рушан, что даже привал не сделал? Скоро ночь.
Вдруг из-за приближающейся балки послышался звон металла, ржание лошадей, крики – судя по всему, там шел бой. Георгий подстегнул коня, сотня как один человек ринулась за ним.
За деревьями показалась степь. Оставшийся в живых десяток татар еле отбивался от наседавших на них всадников. Георгий прищурился, воины как две капли воды подходили под описание, сделанное Хмурым. Да и мастерами они были умелыми их было не более сотни, а татары в большинстве лежали в степи, зарубленные или утыканные стрелами словно ежи. У нападавших же не было даже раненых.
Раздался сигнал рожка. Воины как один быстро повернули коней и растворились в просторах степи, оставив после себя только порубленный отряд.
Десяток оставшихся взмыленных татар начал спешиваться с коней, проверять раненых и убитых. Тяжело спрыгнул с седла Рушан – бек. Он не был ранен, просто вымотан дорогой и сражением.
«Жив мерзавец», – невольно пронеслось у Георгия.
– Что здесь произошло? – спросил он тем не менее спокойно.
– Это не твое дело! – рявкнул бек. – Что ты здесь делаешь? Отправлен соглядатаем за мной?
– Появление моего отряда спасло жизнь тебе и твоим воинам.
– Мои воины не нуждаются в твоей помощи! – зло произнес Рушан.
– Тем не менее они ее получили, – спокойно возразил Георгий. – Степные разбойники не решились вступить в схватку со свежей сотней.
– Это были не разбойники, – тихо, будто сам себе, сказал Рушан-бек.
На лице Георгия отразилось изумление.
– Я все равно убью тебя и скормлю шакалам! – внезапно вскинулся бек.
– Не искушай судьбу. Нет тебе со мной удачи, – улыбнулся сотник.
– Удача может измениться. Может…
Георгий пожал плечами. У него вызывало недоумение и сожаление стремление Рушан-бека расправиться с ним лично.
– Я сказал, а ты запомнил. Лучше не возвращайся назад…
Свист стрелы раздался одновременно с быстрым движением сотника. Все промелькнуло в секунду. Стрела, вонзившаяся в круп коня, вытаращенные глаза бека, обомлевшего от смелости, с которой Георгий сгреб его за грудки и оттолкнул в сторону, удивление самого сотника, наитием предвосхитившего нападение. Через миг его взгляд был обращен в степь, где в пыли исчезал одинокий всадник с большим луком за спиной.
Не все степняки отошли в степь. Этот остался закончить дело.
Георгий усмехнулся.
Да у тебя завелись могущественные враги, бек.
– Зачем ты это сделал? Я только что поклялся убить тебя! – Глаза Рушан-бека все еще были слегка округленными от потрясения, которое он только что пережил.
– Пока ты не пересечешь границу княжества, с тобой ничего не может произойти, – твердо ответил сотник.
Правда, и зачем я его спас?
Ответ был прост – война не должна начаться оттого, что один бек попал в засаду.
– Ты думаешь, что теперь я твой должник и не выполню своего обещания? Ошибаешься!
– Ты не мой должник, просто уходи и не возвращайся.
Георгий уже порядком подустал от этой беседы.
Рушан-бек демонстративно легко вскочил на коня, которого ему привели взамен раненого, подал знак своим воинам и поскакал в степь.
Сотник невольно залюбовался сильными, стремительными движениями врага. Рушан-бек был прежде всего воином.
Если бы он был умней, то был бы во сто крат опаснее.
Однако и сейчас, вспоминая дикий взгляд слегка раскосых глаз бека, когда он обещал Георгию небыструю и нелегкую смерть, сотник невольно поежился.
Вот и все, пора мне ехать к князю.
Облегчение, которое испытывал сейчас сотник, избавившись наконец от этой гремучей змеи, наполняло его легкостью.
Он вдруг заметил, что ярко светит солнце. Бирюзовое небо в перышках облаков, в небе вьются птицы.
Прилетели птицы.
Конь почувствовал настрой всадника и поскакал чуть резвее.
Георгий не знал, что его ждет впереди, как их встретит князь, но сейчас ему было легко как никогда и он радовался жизни. В настоящую минуту. Кто знает, другой может не быть.
Семён
В тот день разведчики – два паренька из соседней деревушки – донесли, что у них остановился передохнуть небольшой отряд воинов, скорее всего охрана обоза, выехавшая вперед. Семён удивился. Дорога была для обоза плохая. Решено было устроить засаду и поглядеть на месте. Людей у него было вдосталь.
Вольные ребята привычно заняли свои места.
После получаса ожидания на дороге показался отряд, насчитывающий одиннадцать человек.
Впереди ехал всадник на гнедом коне. Семён безошибочно узнал в нем предводителя. Неновая, но добротная коробчатая кольчуга. К седлу приторочены лук и стрелы. Одежда простая, однако было видно, что человек не из бедных. Наибольший интерес вызвал меч. Меч – дорогой, с камнем на рукояти, в простых ножнах.
Булат?
Лицо воина было открытое, но очень сосредоточенное. Складка залегла меж бровей, словно тревожили его невеселые думы.
Разбойник наморщил лоб.
Да он совсем молод, просто выглядит старше своих лет. Семён уже повидал таких – рано повзрослевших и хлебнувших лиха.
Всадник повернул голову в сторону Семёна, всматриваясь в чащу, словно чуя засаду. У него был взгляд человека, много повидавшего на своем пути и ничего уже не боявшегося.
И конь и человек устали.
Этого нужно свалить первым, иначе наделает дел.
Семён краем глаза заметил, как Али рядом бесшумно натянул лук.
«Нет», – знаком показал Семён.
Воин почему-то вызвал у него симпатию.
«Я сам».
Разбойники дали отряду проехать немного вперед.
По знаку шайка набросилась на отряд. Ратники тут же заняли оборону, но силы были не равны.
Десятник оправдал ожидания Семёна. Пока он добрался до него, воин успел опрокинуть трех молодцов, спешивших его, обнажил меч и встал, ожидая нападения. Семён и не думал, что у него будет хоть шанс, если он схватится с десятником один на один. Подождав, пока добры молодцы снова накинутся на него, он зашел со спины и шарахнул дубцом по голове.
Воин упал как подкошенный.
Не слишком я его?
Семён опустился к нему проверить, жив ли.
Черные волосы разметались по снегу – шапка валялась рядом. Лицо побелело, но крови не было.
Ох, любят тебя, небось, девки за черные кудри.
Семён ухмыльнулся.
Шапка смягчила удар.
Ничего, оклемается. Только голова будет болеть.
Тихонько начал обшаривать бесчувственного десятника.
Так, что-то есть!
За пазухой был какой-то сверток. Достать было неудобно. Семён рванул ворот рубахи и запустил руку, выудив на свет завернутые в материю и перевитые грамоты.
Тю… не кошелек… жаль… а это что было?
Когда он шарил за пазухой, то почувствовал узлы шрамов на коже. Семён приподнял его за шиворот, открыв шею, часть груди и правое плечо. Правда, рассмотреть лучше мешала кольчуга.
Взгляду его открылись уже белые отметины.
Так, это копье вскользь, здесь меч, а это? Жарили тебя, што ль, вместо кабана?
Ребятки уже заканчивали с остальными. Брали живьем. Не любил Семён напрасно кровь проливать.
Подбежал Али.
– Нет обоза! Наши только что доложили. Ратники одни ехали.
– Сам вижу, дело дрянь. – Семён всерьез призадумался.
На кого же мы тогда напали?
– Ну-ка прочь! – прикрикнул он на одного из мужиков, заметив, что тот снимает кольцо с пальца десятника. – Потом с ним разберемся.
Здоровенный мужичина отпрянул от неожиданности.
– Теперь быстро все на наше место! – гаркнул атаман.
Никого не нужно было подгонять.
Связанных ратников посадили у костра. Десятник еще не очухался и лежал чуть поодаль. Семёну нужно было с ним потолковать.
Нет, очухался, виду не подавал, оглядывал всех из-под полуопущенных век. Хотел сперва разобраться что к чему.
Очень все это Семёну не нравилось. А больше всего его настораживал сам десятник.
Десятник?.. Может, сотник?.. А может, и воевода какой… Нет, для воеводы молод слишком, а сотник в самый раз.
Чуял Семён, что напал он со своей верной шайкой не на простой отряд. Приблизил он к себе и людишкам своим смерть лютую и неминучую.
Машинально потер шею.
– Ну как? Оклемался? – спросил он с издевкой.
Сотник лежал, не меняя позы и не подавая вида, что слышал вопрос. Темные глаза испытующе смотрели на разбойника.
– Да, – наконец разлепил он губы.
– Ну, и где обоз? – спросил Семён.
Было заметно, как сотник удивился этому вопросу.
Да, тут что-то другое.
– Какой обоз?!
– Купеческий! Какой еще! Где спрятали? – продолжал выспрашивать Семён.
– Кто мы и куда едем – это наша забота.
Разговор не клеился.
– Да вот, грамотки я у тебя забрал…
Сотник наконец вздрогнул, поднес руку к груди. «Проняло все-таки», – с удовлетворением подумал Семён.
– Не для нас писаны эти грамоты, – неожиданно сильным голосом сказал раненый, – а куда мы едем, знать тебе не положено.
– Может, все же расскажешь? Али помочь? Это запросто. – Семён как бы невзначай вынул нож и стал с задумчивым видом стругать подобранную рядом ветку – и не такие соловьями пели.
Он мог пугать обетный крест при дороге или мельничный жернов – результат был бы такой же.
– Не думаю, что у тебя получится, – ударение было сделано на слове «тебя».
Лицо сотника тут же приобрело отрешенное выражение. Он уже был готов ко всему.
Что же тебе пришлось пережить, если ты так просто готов принять любую беду?
Семён вздохнул.
– Верю. – Любопытство пересилило. – Кто так мастерски расписал твою шкуру?
Сотник помолчал, словно раздумывая, сказать или нет.
– Ранили в сече, потом татары в плену.
Семён нутром почуял, что это последнее, что он вытянет из ослабевшего от разговора парня. Все-таки зря он его так сильно стукнул по голове.
– Ладно, лежи, отдыхай, завтра договорим.
Все складывалось очень и очень скверно. Особенно Семён в этом уверился, когда дозорные доложили о большом отряде татар, двигавшемся в их направлении.
Смерть численника не забыта.
С одной стороны – князь, а с другой – татары. А посередине – Семён со своими молодцами. На них легче всего списать все беды. Как-то неуютно, пора уйти и затаиться.
Что и собирались сделать. Если б не обоз.
Засели, как всегда, у опушки, кто на деревьях, кто в буреломе, схоронились, слились с лесной чащей. Из-за поворота послышался скрип телег. Показался передовой дозор, а за ним и телеги обоза. Много телег, богатые купцы, а воев вроде как обычно.
Раздался пронзительный свист, и разбойники кинулись на обоз.
Дальше случилось непредвиденное: вой быстро развернулись и в ответ напали на вольных людишек. Семён не успел заметить, как неуловимо что-то изменилось, и вот хорошо вооруженные дружинники наседают.
Да и оказалось их больше, чем было на первый взгляд. Вой стали окружать. Семён пронзительно свистнул, давая сигнал к отходу. С обозом было не справиться.
И откуда столько ратников? Не обоз, а войско какое-то.
Не знал Семён, что перед рассветом к обозу купцов присоединилась княжеская дружина с телегами, полными собранного с деревень и ближних городов оброка.
Отходить было некуда. Из-за деревьев показались всадники, свистнули стрелы, с деревьев полетели вниз стрелки Семёна. За конными из леса полезли пешие вой с большими щитами и палицами. Закипел бой.
Странно, они больше стараются нас не убить, а просто оглушить. Зачем мы купцам?
И вдруг Семён понял: не купцы это, а княжьи люди, и попались они аккурат как кур в ощип. Ведь предупреждал же его внутренний голос! И та встреча с княжеским сотником тоже не была случайностью. Сразу нужно было уходить, да жадность подвела.
Всадники убрали луки. Засвистели арканы, разбойников стали вязать. Те, кто особо упорно сопротивлялся, спознались с мечом или шестопером. Их тела беспорядочно лежали на-снегу.
Двое насели на Семёна с боков, двое сзади и спереди, прижали к земле.
Думаете, скрутили?
Семён двинул плечами, дружинники качнулись в стороны, но не выпустили.
Так просто не возьмете.
Медвежья сила, звериное нутро, дремавшее глубоко, вырвалось наружу. Двоих Семён все-таки опрокинул. Он даже зарычал, как шатун. Но остальные двое держали крепко. Качались так, будто были готовы упасть, но держали.
Вдруг одна рука освободилась. Не раздумывая, Семён сжал кулак и двинул второго дружинника. Тот упал, Семён оглянулся.
Молодой паренек с дубцом. Семёнушко. Тезка.
– Беги, дядько Семён, – парень улыбнулся, – шибко беги!
Дружинники вскочили.
– Сам тикай!
Семён медлил, парень кинулся на дружинников, те вступили в бой.
Мечи против дубины. Парень здорово сражался своим дрыном.
Семён поспешил на выручку.
Парнишка считал себя обязанным атаману. Это он был схвачен татарами, когда шел к мамке в деревню на побывку, был пытан огнем и освобожден Семёном перед рассветом, когда татарский лагерь спал. Это его спас Семён от неминуемой смерти. А сейчас Семёнушко отдавал долг.
– Беги, дядько, – повторил парнишка, задыхаясь.
– Не заяц я, чтобы бегать. – Семён уже уложил двоих отдыхать. В его руках дубина была более страшным оружием.
– Сейчас еще набегут, почти всех наших порешили или похватали, тикать надо!
– Сам уходи, мамка, небось, заждалась!
– А ты, дядько?
– Я потом.
– Нет, ты первый, – упрямился Семёнушко.
– Ладно, вместе. – Семён с тезкой насели на последнего, тот лихо оборонялся, но воевать против двух противников было несподручно, пропустив удар в живот и согнувшись пополам, дружинник тут же получил удар по затылку и упал.
– Все, уходим!
– Двигай, дядько!
Почти ушли, дорогу перегородили еще трое. Семён с набегу растолкал их, повалив на землю, достиг деревьев, оглянулся. Сердце похолодело.
Семёнушко ввязался в бой с поднявшимися. Дубина – сверху вниз. Один выронил меч, схватившись за руку, меч второго уже над головой мальца. Тот успевает, отразил. Но третий… есть третий. О нем Семёнушко забыл. Меч прошел сбоку через живот. Малец сразу не упал, стоял распахнувши очи и дивясь на-небо. Что он видел? Прожитое или несбыв-шиеся мечты юности?
А может, ангелов Господних, прилетевших забрать чистую еще душу, не погубившую себя лихоимством?
Семён будто почувствовал, как что-то внутри его зазвенело и лопнуло.
Лицо онемело, потом нахлынул жар. Он почти не почувствовал, как на шею ему накинули несколько арканов, как дикому зверю.
Как связали, куда его повели, зачем, не знал.
Слезы застили глаза и, прорвавшись наружу, покатились по грязным щекам.
Нет больше той любви, чем положить душу за други своя…
– Это я, я во всем виноват, – твердил он сам себе, – я повел их на разбой, я повел их на смерть… за что эта мука, Господи?!
За что? За что?
Семён выл и катался по пепелищу. Вся семья погибла. Старуха-мать, жена, малы детушки. Как у многих тогда. Так просто и обычно. Ушел с мужиками, обоз сопровождал. Вернулся – пепел, воронье и волчий вой.
Никто его не жалел. Горе пришло ко всем.
Зачем я остался жив? Лучше мне было умереть вместе с ними!
Но смерть не шла к нему. Даже когда встретились с сильным отрядом татар, Семён поскакал в самую гущу врага, чтобы найти погибель, но, видно, рано было ему еще умирать. Была злая сеча, много положил врага, а остальные разбежались. Мужики подмогли, добили удирающих.
Сколько их было, мужиков, – все тогда ушли в разбойники, думали, татар будут бить, ан нет, и на обозы потянуло, потом и кочевники к ним присоединились вместе с Али – степь близко. Стали везде промышлять.
