Текст книги "Никуда не денешься (СИ)"

Автор книги: Татьяна Карат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Не так.

Я не могу терпеть, больше не могу.

– Готлиб, пожалуйста…

Удовлетворенное рычание.

– Да, девочка моя, твое желание закон.

И снова он врезается в меня – сильно неудержимо – так как мне это нравиться.

* * *

Здравый смысл возвращался медленно, и вместе с ним приходило осознание всего, что только что произошло. Я все еще вздрагивала от волны накрывшего только что оргазма, откинув голову ему на плече. Этот гад меня использовал, игрался со мной как с куклой.

– Я тебя ненавижу.

Улыбка, щекочущая щетиной мою кожу, и касание поцелуем впадинки у шеи.

– Это хорошо.

Никогда не слышала таких ответов на подобные вопросы. Тело расслабленно в неге, не способно даже отстраниться от него, но вопрос все же задала.

– Почему хорошо?

Ему ответы тоже давались с трудом, он все еще тяжело дышал мне на ухо.

– Лучше ненависть ко мне, чем замыкаться в себе и посыпать голову пеплом от случившегося.

– Ты это специально сделал?

– Что именно?

– Так жестко со мной обращался?

– А тебе было плохо?

Не знаю, что ответить. Признаваться, что понравилось, не собиралась, но ему и не требовалось мое признание. Почему-то даже злиться не могу.

* * *

Касание пальца к спине щекотало, но было так приятно, что я, вздрагивая периодически плечами, наслаждалась его прикосновениями. Он выводил там какие-то фигуры, а я подложив руки себе под голову, удобно устроилась на мягкой подушке.

–Я думала, ты хочешь меня убыть

– А стоило.

– Что?

Я попыталась подняться на локти развернуться и взглянуть ему в глаза. Голос, каким он мне ответил, был вполне серьезным, без какого либо намека на шутку.

– Лежи смирно.

Глеб прижал меня ладонью между лопаток, удерживая на прежнем месте, а для убедительности прихлопнул ладошкой по попе. Не больно, но чувствительно.

– Еще один подобный поступок и я действительно тебя накажу. Простым испугом не отделаешься.

Он наклонился и прошептал мне это на ухо. Этот шепот не возбуждал – он пугал. Я молчала.

– Ты даже не знаешь, во что могла влезть, и какой участи чисто случайно избежала. И не наказал я тебя только потому, что смерть Руба уже сама по себе была достаточным наказанием.

Поворачиваться и смотреть в его злые глаза мне уже расхотелось.

– Знаешь, зачем ты нужна Никите?

Первое, что хотелось ответить – «он меня любит, соскучился и хотел увезти домой». Но я даже сама этому не верила. То, что он сильно хотел меня куда-то увести это и так понятно, а вот «любит» – вряд ли.

– Зачем?

Это был не вопрос, а тихий писк. Я не боялась злого Глеба – боялась ответа.

– У него на тебя заказ.

– Какой заказ?

Он больше не удерживал меня. И уже сидя попой на постели и всматриваясь в его лицо, я ожидала ответа.

Глава 18

– Ты нужна не ему. Тебя заказали. А он всего лишь исполнитель.

– Кто? Кто заказчик?

В горле пересохло от волнения.

Глеб поднялся с постели и пошел к окну. Голый торс и низко сидящие пижамные брюки смотрелись на нем восхитительно.

Стена, выходившая в сад, могла быть совершенно прозрачной, но я себя не чувствовала комфортно в подобной обстановке. Глеб запрограммировал для меня частичное просвечивание, что смотрелось как большое окно. Это все украсилось шторами и выглядело почти как дома. Знаю что снаружи ничего не видно, но все равно чувствую себя сковано.

Да и кто там может ходить? В доме никто кроме Золы не появлялся, ну и Руба, когда он еще был… Все, хватит об этом. Прошлого не вернуть.

– Я пока не знаю.

О том, что у него есть определенные догадки он говорить не стал.

– А… А почему тогда ты решил, что меня кто-то заказал?

Волнение и испуг сковывали все тело. Слова вырывались с заиканием.

– Я давно имею кое-какие подозрения по поводу Никиты. Он занимается… как бы это сказать… пиратством.

Глеб отвернулся от окна и посмотрел на меня. Он ожидал моей реакции, а я – его ответов.

«Я крепкая девочка выдержу – говори». Этого вслух не произнесла, но он, кажется, все понял по моим глазам.

– Не простым пиратством, Наташа. Он похищает женщин с других миров и продает их туда, где на них большой спрос. В вашем мире это называют работорговлей.

– И куда же он их поставляет? Сюда, в этот мир? Таким как ты – ищущим пару?

– Таких как я, больше нет. А я и сам, как видишь, способен своровать свою пару.

Глеб снова отвернулся к окну, вглядываясь вдаль. Я молчала – ожидая продолжения рассказа. Подколки дело приятное, но правду знать хочется.

– Измерений и миров существует множество. И есть такие, о существовании которых лучше не знать.

Он замолчал на какое-то время, а потом продолжил.

– Есть миры, в которых люди – быстро ломающиеся игрушки. Игрушки, которые постоянно нужно заменять. В один из таких миров Никита поставляет свой товар.

Я все так же молчала, боясь перебить и что-то пропустить.

– У нас невозможно похитить женщину и остаться безнаказанным. Да и просто похитить, не получиться. Технологии позволяют держать с близкими и родными непрерывный контакт. В крайнем случае, существует телепатия, и жертва может в любую минуту сообщить о беде. В вашем – все по-другому. Не спорю и у вас есть определенные организации, следящие за вмешательством в мир извне, но они настолько малочисленные, что просто не способны уследить за всем.

– Люди в черном?

Глеб посмотрел на меня с улыбкой.

– Да, что-то на подобии.

– Ты что смотришь наши фильмы?

– А как же! Прежде чем отправляться в другой мир, его нужно изучить.

Он хитро подмигнул мне. Интересно, что значит его это подмигивание? Что такого он мог узнать о нашем мире, что смотрит на меня так, как будто знает все мои сокровенные желания?

– Но сейчас не об этом. Никита на протяжении определенного времени живет в вашем мире, выискивает себе жертв, вызывает в них доверие, а во время максимального сближения миров, когда грани между ними почти что теряются и порталы с легкостью можно открыть, он доставляет свой товар по адресу заказчика.

– Так, я что-то совсем ничего не понимаю. Что за сближение, грани и когда они теряются?

– Один и самый большой промежуток времени начинается с конца декабря и длиться до 19 января. Вы это время привыкли считать Рождественскими праздниками. Что вы там в это время делаете?

Он не ждал, пока я отвечу. Сам продолжил.

– Кажется, пьете, веселитесь, а некоторые женщины еще и гадают, колдуют или что-то в этом роде. А потом рассказывают истории о том, что видели чертей, встречались с суженным или бывали в неизвестных местах. Вы списываете все это на излишки выпитого или на все ту же магию, но правда в другом. Те люди действительно видели, встречались и делали все то, о чем говорят. Из-за тонкой грани между мирами все эти существа могут попадать в ваш мир, если им в этом немного помочь и призвать.

Существуют еще несколько промежутков времени в течении года, когда миры предельно сближаются. Вы привыкли эти дни называть праздниками. Выпивать, колдовать, призывать все тех же существ, а потом все произошедшее списывать на чудеса и магию.

Я слушала разинув рот, как сказку. Интересную сказку. И от этого не менее ужасную.

– Когда Никита начал за тобой ухаживать?

Глеб резко перешел к уточнениям, я даже растерялась.

– Не знаю. Мы полгода как встречаемся. До этого он еще какое-то время всячески привлекал к себе мое внимание.

– Он каждый год появляется в другой стране, но обязательно в каком-то высшем учебном заведении, где полно молоденьких глупых девушек. За год он успевает сблизиться с двадцатью-тридцатью девушками и на рождественские праздники все эти люди загадочным образом исчезают.

– Я должна была быть одной из них?

– Нет, ты была особенной. Он никогда ни с кем не сближался на столько, чтобы отпугнуть новых возможных кандидаток в свои жертвы. С тобой он открыто встречался, за тебя торговался на аукционе – ты ему нужна. Именно ты, а не кто-то другой.

В душе всколыхнулась какая-то обида.

– Была бы я ему так сильно нужна, он бы на восемнадцати тысячах не остановился.

Тогда меня пугала эта сумма, а сейчас показалась мизерной.

Глеб улыбнулся. В глазах засверкала какая-то хитринка.

– Что, обидно, что так дешево мне досталась?

Я молчала, поджав губы, изображая капризного ребенка, а он все так же улыбался.

– Он не мог светиться. Восемнадцать тысяч это неподъемная сумма для большинства студентов того заведения, в котором мы пребывали. Помнишь о «людях в черном»?

Я кивнула головой.

– Так вот эти люди подобные происшествия очень внимательно прослеживают. Он рисковал привлечь к себе внимание еще тогда, когда называл сумму в пять тысяч. Сумма в десять тысяч грозила ему разоблачением. Я вообще удивляюсь, как он рискнул поднять ее до восемнадцати.

– А ты?

– Что я?

– Не прикидывайся дурачком. Ты рисковал?

– Я не мог по-другому.

От былой улыбки не осталось и следа.

– Почему? Уже тогда знал, что я твоя пара?

– Нет. Тогда еще не знал?

– Тогда почему рисковал?

Глеб молчал. Он смотрел вдаль на обвитые листьями деревья, на линию горизонта, с заходящим солнцем выкрашивающую небо в бордовые тона, и молчал.

– С тебя слова тисками нужно вытягивать?

Мужчина оглянулся, посмотрел на меня. В его глазах было что-то новое, не ведомое досель. Он коснулся этим взглядом моей души.

– Я пообещал тебя беречь любой ценой.

Смотрю на него и не знаю что ответить. Нет спросить! Я хочу о многом спросить, но с чего начать? Если сейчас откроется, что и ему была нужна для какого-то плана, я просто не выдержу.

– Кому пообещал?

– Твоим родителям. В тот день, когда ты родилась, твой отец взял с меня обещание беречь тебя любой ценой, даже ценой своей жизни.

– Ты же говорил, что вы дружили, но он потом куда-то исчез.

Я плохо помнила тот разговор. Во мне тогда кипели гнев, страх и многих его объяснений я даже не слышала.

– Не просто исчез. Он женился на твоей матери и выбрал жизнь затворника в мире своей жены. Знал об этом только я.

– И поэтому ты рисковал, из-за какого-то обещания?

Очень приятно, что у меня все это время был такой защитник, но… я не это хотела услышать. Да пусть кто-то посчитает меня глупой влюбленной дурочкой, но я хотела его признаний в любви. Может о том, что все это время, ну не совсем все, а когда я подросла, он был тайно влюблен в меня, или о том, что увидев на новогодней вечеринке, был повержен моей красотой и потерял голову. Но правда была на много унылей и скучней.

– Мое обещание не пустое место.

Да – бла-бла-бла… Все вы мужики одним миром мазаны. Честь, гордость и непоколебимое слово. А где же чувства, где вечная любовь и преданность, где неземная страсть? Из всего этого, он показал мне только страсть, и то молча. Вроде умный мужик и фильмы вон наши смотрел, а главного правила не выучил – женщина любит ушами.

Я погрузилась в свои мысли и даже не заметила, что он все это время внимательно на меня смотрит. А он смотрел. И чем больше я кусала губы со злости и обиды, тем больше он улыбался. Когда эта самая лыба, растянулась до ушей, я не выдержала:

– Что?

– Ты так интересно злишься.

– Смотри, наслаждайся. Могу в тебя чем-то запустить, для большего удовольствия. Твоего, конечно, если тебе моя злость так нравиться.

Глеб все так же улыбался, сверкая своей голливудской улыбкой. Он что специально меня провоцирует? Я сжала кулаки со злости, так хотелось подойти, врезать ему и стереть эту наглую улыбку.

– Наташа, я рисковал не только из-за обещания.

Глеб решил немного приврать. Хочется ей сказки – пусть будет сказка. Он действительно относился к ней по-особенному, но не как к женщине. Она росла, менялась, хорошела. Но рядом было много красавиц – доступных красавиц. Она была под запретом – его внутренним запретом. Ей сейчас не объяснишь, что нельзя возжелать ребенка, которого не так давно носил на руках. Он к ней всегда относился как к ребенку, которого нужно оберегать, защищать и просто, не мешать ему расти. И во время аукциона он на сцене видел девочку, свою маленькую глупышку, которая вляпалась в историю. Никогда раньше он не попадался ей на глаза – держался в стороне, но тогда не было другого выхода.

Все изменилось в одночасье. Когда она решила схитрить и убежать через окно. Касания к ее телу, вдыхание ее аромата. Все так закружилось, и за каких-то несколько секунд он буквально сошел с ума. Вкус ее кожи, пульсация венки на шее, и безумное притяжение с которым просто не было сил бороться.

Отец говорил, что когда он встретит свою пару, с желанием поставить ей метку бороться будет невозможно. Сам отец этого не ведал, только передавал слова своего деда. Глеб отнесся тогда к этой информации скептически, но в ту ночь он понял всю правдивость тех слов.

Она манила, сводила с ума. Каждая ее черточка, каждое движение врезалось в память и оставалось там. Перед ним был не ребенок, перед ним была женщина – его женщина, которую хотелось покорить, приручить, спрятать от всего мира и наслаждаться ею самому. Ни с кем, не делясь ее красотой, ее взглядами, улыбками. Чтобы говорила она только с ним, думала только о нем, и снился ей тоже – только он.

Глеб убеждал себя, что все это время держал ее взаперти здесь, в доме, только из-за опасности, которая ей грозит, а не потому, что не желал ею делиться. Не желал, чтобы чужие взгляды касались ее кожи, чтобы кто-то мысленно ее раздевал и подминал под себя. Он готов был убить даже за подобные мысли.

– А почему же еще.

– Потому что ты моя судьба, моя пара – единственная во всей вселенной. А это дороже каких-то восемнадцати тысяч, как ты думаешь? Или я все же переплатил?

– Ты с меня издеваешься?

Я не выдержала, выпрыгнула с постели, и как была в одном белье, так и подбежала к нему, ударяя кулаками в голую грудь.

– Может быть.

Он перехватил мои запястья своей рукой, поднимая их вверх, и прижимая к стене у меня над головой.

– Ты хочешь меня наказать за это?

Опять этот гортанный соблазнительный голос.

– Может быть.

Я подмигнула ему, но не успела больше ничего сказать. Мой рот был закрыт поцелуем.

Уважаемыечитателижду с нетерпениемвашихотзывов и лайков. Возможно, в текстевам чего-то не хватает – пишите.

Глава 19

Я сходила с ума от скуки и одиночества. Появление Золы по несколько часов на дню я ждала с нетерпением. Но она никогда не задерживалась, всегда спешила к мужу и доченьке.

Ах да забыла, с того ужасного дня, когда Никита проник в дом, здесь появились немые стражи. Двое парней с его четверки, которые Глебу помогали тогда с моим похищением. Один в доме, второй постоянно прохаживался по территории. Хотя прохаживался – это я слишком загнула. Он сутками находился в саду, который по периметру окружал весь дом, изображая немую статую. Не видела чтобы он ходил или еще как-то двигался – он постоянно стоял, и молча смотрел по сторонам, но не на меня. Всегда где-то в поле моего зрения, не близко, но и не далеко. Как приближался, я не замечала, но то, что была под постоянным наблюдением – чувствовала.

– Наташенька, а как зовут этого молодого человека?

Зола тихо прошептала мне, кося глазами на немого стража, стоящего у самой двери кухни. Волес не смотрел в нашу сторону, он вообще на меня старался не смотреть. Они с Грегом неустанно следили за мной в течении дня, вечером, когда возвращался Глеб их миссия заканчивалась.

– Этот Волес, а тот что в саду– Грег.

не говорила шепотом. Это была своего рода месть – они меня игнорировали, почему я не могу говорить о них в их присутствии так, как будто их здесь нет. Да и смысл шептаться – слух у них отличный.

Зола замолчала на какое-то время, опустила глаза. Может на меня обиделась, что я не поддержала ее игру в «шепталки», а может просто стало неловко.

А с каких это пор Зола интересуется мужчинами? Все ее разговоры были о муже и дочке, а теперь вдруг заинтересовалась Волесом. Да и что им интересоваться – сухой, холодный, отстраненный. Он мне кроме «доброе утро» и «спокойной ночи» ничего больше и не говорил.

– А зачем вам?

Уже шептала я. Зола смотрела на меня обижено какое-то время, а потом все же ответила.

– Приятный молодой человек. Хочу с дочерью познакомить.

Услышала едва уловимое хмыканье у двери. Слова Золы удивили не только меня.

От такого ответа я на какое-то время зависла. Во-первых: где она видит приятного молодого человека? Я на всякий случай внимательно оглянулась по сторонам – может у меня за спиной еще кто-то стоит. Никого. А во-вторых: с какой доченькой? Она всегда так отзывалась о своей доченьке, что я ей давала максимум лет десять, а то и того меньше. Или у них здесь принято сватать детей с пеленок?

– А сколько лет вашей доченьке?

– Уже двадцать пять. Она у нас такая скромница, никуда не выходит, ни с кем не гуляет. Да и мы с отцом в дом мужчин не приглашаем.

Да, умеют люди шокировать. Она же старше меня! А я из-за этого обращения «доченька» считала ее совсем ребенком.

– Приведите ее сюда, пусть познакомятся.

– Спасибо Наташенька! Спасибо! Так и сделаю.

Завтрак был приготовлен и я его со вкусом уплетала. Зола, уходя, еще раз переспросила, не буду ли я против, если она возьмет с собой дочь уже сегодня к ужину. Я заверила, что буду только рада с ней познакомиться. И, да, я действительно ждала с нетерпением ужина и знакомства с «доченькой».

Доедая фирменный Золын кренделек, я вспомнила недавний разговор с Глебом. Он рассказывал о технических возможностях их мира, а я поинтересовалась: почему же столь умный народ до сих пор не придумал себе какой либо кухонный комбайн или что-то вроде этого, и по сегодняшний день пользуются услугами кухарок. Глеб ответил, что некоторые вещи не стоит менять. Что ни один комбайн не приготовит еду такую вкусную и полезную как это сделают умелые руки и доброе сердце живого человека. Уплетая сейчас эту вкуснятину, я была полностью с ним согласна.

Дора оказалась очень красивой и не менее милой девушкой. Она приветствовала меня с почетом достойным королевы. Скромно опустив глаза, отвечала на все мои вопросы, сама же никаких вопросов не задавала. Шуточные вопросы, на которые мои подружки и отвечать бы не стали, получали четкий, скромный ответ. Я чувствовала себя рядом с этим невинным созданием опытной взрослой женщиной. Я – в свои не полные двадцать! Не скажу, что это было мне неприятно, но рассчитывала я совсем на другое.

Милая скромная девочка. Да, именно девочка – миниатюрная фигуристая, как фарфоровая куколка. Я тоже не пышечка – стройная, подтянутая, но такой тонкой талии и округлым бедрам, как-то даже позавидовала. «Позавидовала» – это я не совсем правильно выразилась, скорее восхитилась. Я никогда не понимала смысл слова «завидовать». Если мне что-то чужое нравилось, я стремилась и себе приобрести такое же, а не обижалась на человека имеющего то особенное. Если уж никак подобного не достичь, то стоит не смотреть в ту сторону и не есть себе душу. Смысл обижаться на владельца чего-то «особенного» будь то материальные или духовные ценности – он этого добился своими трудами. Можно обижаться только на себя – это я столь ленивая, что не могу достичь подобного.

Она казалась такой … невинной, что ли? Я так соскучилась по общению – простой женской трескотне, надеялась хоть с ней посплетничать, обсудить кого-то.

Кого?

Да хоть бы этого… ходит за мной сутками. Безмолвный отчужденный пень. Моя внутренняя проказница так и стремилась ему чем-то насолить. Интересно, если бы мы обсуждали вслух его физические достоинства и недостатки, он бы оставался таким же отчужденным и равнодушным?

Я еще раз посмотрела на Дору. Как-то сомневалась, что с такой посплетничаешь – слишком правильная. Но, чем черт не шутит!

– Дора, а какие мужчины тебе нравятся?

Девушка подняла на меня перепуганные глаза. Я решила уточнить вопрос – мало ли вдруг она не поняла.

– Ну, там – высокие, низкие, худые, толстые? Или, может, такие шкафи, как тот, что подпирает в углу стену?

Не сомневалась, что слово «шкаф» она не совсем поймет, но зачем же смотреть на меня такими перепуганными глазами?

Сказала, а потом поняла, что слишком загнула со своей откровенностью. На меня уставились три пары глаз – кто в шоке, кто в непонимании. Да-да, и одна из этих пар принадлежала моему ничем не пробиваемому стражу. Правда через несколько секунд он отвел от меня свой взгляд, но я-то видела, как он на меня смотрел – как будто у меня вторая голова выросла, и язык ему показывает.

Они смотрят на меня, а я на них. Да что я такого сказала? Обидела честь и достоинство многоуважаемого стража?

Не знаю, долго бы мы еще смотрели с таким непониманием друг на друга или нет, но Зола на правах старшей и мудрейшей женщины из здесь присутствующих, решила объяснить:

– Наташа, у нас не принято обсуждать мужчин, и говорить о них в третьем лице, когда они здесь присутствуют.

А потом уже шепотом, глядя мне в глаза и слегка косясь на стража у двери, добавила:

– Особенно если они могут услышать.

В ее словах не было осуждения, просто попытка объяснить некоторые аспекты их жизни. У нас тоже это не совсем принято. И многие посчитают дурным тоном, но вряд ли найдутся больно умные или воспитанные, чтобы читать нотации. На такую фразу должны были отреагировать улыбкой, смехом, но не нравоучением.

Может в этом и проблема? Многие считают, что это их не касается – кто не любит совать нос в чужие дела, а кто просто не хочет ввязываться в словесную перепалку, поэтому делают вид, что не расслышали, или не услышали ничего из ряда вон выходящего. Просто проходят мимо. Может по этому, у нас десятилетние дети ругаются хуже взрослых?

Да, посплетничала с девушкой моего возраста.

– А когда не слышат?

В тон ей прошептала я.

Зола мне хитро подмигнула. У меня камень упал с души. Не хотела я сориться с этой женщиной, или строить между нами стены из взаимных обид.

Посмотрела в сторону двери – мужчина по-прежнему делал вид, что нас не замечает. Вот как от него избавиться?

Да как-как, очень просто!

Я извинилась перед женщинами и вышла с кухни. Волес пошел следом. Кто бы сомневался! Зайдя в спальню, я подняла взгляд к сводам потолка и обратилась к тому, кто так же непрерывно за мной наблюдает.

– Глеб, нам нужно поговорить.

– А разговор не подождет еще часик – к тому времени я уже вернусь.

Его слова слышала только я, не смотря на то, что мой страж стоял не так далеко. Этот шепот у самого уха – не хватает только его дыхания и дразнящего возбуждающего аромата моего мужчины. Я закрыла глаза, пытаясь в воображении дорисовать недостающие фрагменты.

– Наташа не надо. У меня еще работы на час. Я не могу себе позволить сорваться сейчас.

– Что не надо?

– Не надо меня хотеть.

Его голос сводил с ума. Что он мне говорит «не хотеть», а сам? Я слышала эти нотки хрипотцы, появляющиеся в его голосе только в моменты страсти.

Я думала, что после всего, что между нами было, разучилась краснеть от его слов, но щеки сейчас пылали. Не так далеко стоял Волес и я чувствовала себя пойманной на горячем. Хоть и знаю, что он не мог слышать слов Глеба, но все равно смущаюсь.

Не знаю, может я слишком выразительно смотрела в его сторону, или еще по какой причине, но через несколько секунд, он кивнул головой неизвестно кому и вышел, оставив меня в одиночестве.

– Это ты его отослал?

– Я. Ты хотела поговорить. О чем?

Уже собранный, деловой и голос звучал не у самого уха.

– Я хочу, чтобы Волес не ходил постоянно за мной следом.

– Это необходимость.

– Какая необходимость? Я в защищенном доме. Ты же сам говорил, что безопаснее места не найти.

– Говорил.

– Тогда что? Зачем он бегает по моим пятам? Если так уж боится вторжения, пусть станет у портала и сторожит его. Это ведь единственный путь, каким могут пробраться преступники.

– Пробраться – да, а тебя утащить – нет.

– Что значит меня утащить?

– Это долгий разговор. Вернемся к нему, когда я буду дома.

Хотелось крикнуть на него, а лучше стукнуть. Что за привычка постоянно меня пугать? Сказал бы все сразу, и я бы знала чего ожидать. А вот эти обрывки фраз, недосказанности, постоянно держат на взводе. И, ведь знаю, что жуть какой упертый, и никакими мольбами или угрозами не добьюсь интересующего меня ответа. Не стоит даже пытаться.

– Это все, что ты хотела сказать?

– Нет. Он мне мешает.

– И чем же?

– Своим присутствием. Пошел бы с Дорой пообщался.

– Ты решила заняться сватовством?

– А почему бы нет?

– Если ему приглянулась Дора, он сам проявит желание с ней поговорить. Да и жене Воласа это не совсем понравиться.

– Что? Он женат?

А почему собственно я решила, что нет? Видный мужчина – это меня он раздражает, а кого-то, может быть, очень даже привлекает.

– Извини, я не знала. И Зола, скорее всего тоже, если решила дочь с ним знакомить.

– Не стоит извиняться. Если мужчина желает и имеет возможность, может взять несколько жен. И не смотри такими перепуганными глазами, в вашем мире есть тоже подобные законы.

Я зависла на какое-то время. Не спорю, законы и обычаи такие есть, но я росла совсем в другой стране, и все это мне чуждо.

– Знаешь, ты как черт из табакерки, каждый раз что как скажешь… Ты не мог сразу это все мне рассказать – до того как меня похищать и притягивать в этот мир?

– Ты думаешь твое – «не согласна», сыграло бы большую роль.

– Не смей с меня насмехаться! Я не согласна быть второй женой!

– Ты второй уже и не будешь – ты первая.

Он говорил спокойно, уравновешенно я прям видела перед собой его серьезное лицо, со смеющимися глазами.

И что значит «первая»? Планируется вторая?

– Не перекручивай! Ты прекрасно понял, что я хотела сказать. Я никогда не буду делить… дом со второй женой.

Я хотела сказать не дом, но в последнюю минуту передумала – слишком много чести.

– Для второй жены строят другой дом.

– Не издевайся с меня. Тобой! Я не собираюсь ни с кем делиться тобой! Доволен?

– Более чем.

И все? Никаких уверений, что я любимая неповторимая и на веки единственная?

Так бы и стерла коготками его наглую улыбку. Ведь точно знаю, что улыбается сейчас, сидя где-то там, в своем кабинете. Довольно так улыбается, как кот, объевшийся сметаны.

Сжала несколько раз кулаки, со злостью врезаясь ноготками в собственные ладони, но говорить больше ничего не хотела. В эти минуты жалела, что у них нет самых настоящих дверей, которыми можно грохнуть со всей силы, так чтобы окна задрожали.