Текст книги "Никуда не денешься (СИ)"

Автор книги: Татьяна Карат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 28

От Глеба пришлось отстраниться и вести себя так же холодно, как и все окружающие. Это только Юлий Цезарь «пришел, увидел, победил», всем остальным приходится прийти увидеть и подстроиться. Поскольку Глеб стал неотъемлемой частью меня самой, а его мир, соответственно моим, мне придется подстраиваться и жить по их правилам. Может когда-то, немножечко, все же удастся что-либо поменять, но сейчас я была благодарна правителю, что помог мне выйти сухой из воды. Это был урок, очень важный и нужный урок в моей жизни. Да, болезненный, очень. Но как-то так повелось, что мы умеем учиться только на собственных ошибках.

Мы еще немного задержались на празднике, а потом под благовидным предлогом попрощавшись, удалились в кабинку портала.

Я снова сквозь прозрачную стенку смотрела на пеструю картинку праздничного зала, но уже другими глазами. Здесь не было праздника, здесь было мероприятие.

– Вот именно поэтому я как можно дольше оттягивал этот момент.

Глеб на меня не смотрел, я тоже не поворачивалась в его сторону. Нас никто не слышал, но видели прекрасно. Не стоило больше делать ошибок.

– Почему ты ничего не поменяешь, ни ты, ни Орис? Ты же не такой, и правитель тоже, я вижу. Все окружающие вас сопровождают с безграничным уважением и тенью страха в глазах. В ваших силах изменить это общество.

– В наших силах уберечь это общество от разрушения. А любые кардинальные изменения тянут за собой множество неудовольствий, как следствие восстание и внутренняя война. Мы с правителем видели другие миры, их устои и порядки, поэтому оба понимаем тебя. Но росли мы здесь – это наша жизнь, это наш мир. Привносить новшества можно только постепенно, маленькими шажками склоняя людей к мышлению в нужном направлении.

– Как так жить? Ты говорил, я должна занять в этом обществе какое-то положение. Я не смогу.

Остановила свой взгляд на Омелии. Теперь я могла спокойно смотреть ей в глаза. Она тоже на меня смотрела, но тут же отвела взгляд.

– Почему я не могла ей навредить своим взглядом так же как Доре?

Потому что разговаривая с Дорой ты злилась, но была уверена в себе, в своей силе. Здесь же ты боялась. Боялась общества, их давления. В страхе перед кем-то, ты не можешь на него давить. Для этого ты должна внутренне чувствовать себя сильнее, выше. Только тогда ментальная сила проявляется.

Не выдержала и повернула голову в его сторону. Пусть не обнимать, не целовать, но смотреть то можно.

– Ты научишься играть эту роль. Ты ведь прекрасная актриса. – Он подмигнул и нажал кнопку на панели задач.

Выйдя с кабинки портала, сразу же сняла обувь и погрузила босые ноги в белый пушистый ковер. Какое блаженство! Непередаваемое ощущение покоя, уюта и внутреннего умиротворения. И причина была вовсе не в физической усталости – обувь очень удобная, но морально устала безумно.

Прошла босяком на кухню и налила себе чашку чая. Взглянула вопросительно на Глеба, шедшего рядом.

– Тоже чай.

Чай запарился и уже слегка остыл, а я все никак не решалась задать волнующие меня вопросы. Сидела за столом напротив него и бессмысленно всматривалась в свою чашку. С чего начать? Как можно спросить обо всем? Я уже не раз пожалела, что не уделила тогда должного внимания его словам и желанию объяснить хоть какие-то основные правила поведения в этом не простом мире.

– Глеб, я готова слушать. Все правила и законы, писанные и не писаные. Готова выслушать, запомнить, отложить ровненько на полочки в своей памяти и вовремя доставать от туда как шпаргалки на экзамене.

Он улыбнулся. Но я, со своей импульсивностью просто не дала ему начать разговор.

– Что за дурацкие правила? Почему нельзя обнять прилюдно свою жену?

– Первую жену.

Его уточнения только накаляли мое состояние. Боюсь одним мятным чаем мне не помочь. Суда бы грамм сто коньячку.

– Что за разделения? Белые-черные?

– Я тебе упоминал о здоровье нации, о родословной. Так вот, первый брак это дань выживанию нашего мира. Родословная прекрасная, генетика чистая – в браке рождаются только здоровые дети. И большинство зачаты они в лаборатории, так как супруги не желают ложиться друг с другом в постель.

Дети от первого брака никогда не болеют, а их продолжительность жизни на порядок выше. От всех остальных жен, потомство на много слабее. И даже с нашей развитой медициной они не могут иметь такое же здоровье и продолжительность жизни.

Слово «потомство» резануло слух. Меня передернуло от подобного сравнения. Ребенок это всегда счастье, бесценный дар, который ценишь, не взирая ни на что. Разве кто-то с родителей мог бы сказать, что больной ребенок для них менее любим, чем здоров? Все наоборот – если ребенок болен, он нуждается в большей опеке.

Глеб увидел мою реакцию, но не остановился с расспросами и объяснениями, а продолжил свой рассказ.

– Первый брак – это всегда брак по расчету. К нему подходят с трезвой головой и холодным сердцем. Очень редко такие супруги испытывают друг к другу какие-то чувства, к этому даже не стремятся. В этом браке мужчина получает здоровое потомство, а женщина статус.

То, что ты сегодня ощутила от окружающих – обычная зависть, прикрыта презрением.

Я обхватила чашку обеими руками и уставилась невидящим взглядом в столешницу перед собой. Маленькие глотки ароматного светло зеленого чая приносили неожиданное успокоение.

– У нас нет любовниц. Вторая жена имеет честь быть женой. Имеет законных наследников и ни кто не смеет ее детей или ее саму хоть как-то унизить.

– Почему же меня призирали, называя достойной места второй или третьей жены?

– Решили, что ты прыгнула выше головы. На подобные мероприятия получают доступ только женщины благородной крови.

– А что же остальные ваши жены? Сидят дома в надежде, что сегодня их посетит муж?

– Мужья изредка посещают только первую свою жену. Со второй или третьей они живут. Там их семья, уют. И они уж никак не сидят дома. Помнишь дискотеку?

– Которая в итоге оказалась голограммой?

Глеб кивнул, с плотоядной улыбкой на лице скорее всего вспоминал все подробности того события. Я тоже вспомнила, и отсутствующие трусики вспомнила, и соответственно густо покраснела.

– Эта голограмма была построена по подобию мест, которые обычно посещают вторые жены. Мы никогда не бросаем своих жен – не разводимся. Муж всегда будет беречь, и опекать женщину, которую взял себе в жены. Финансовая поддержка и забота будет всегда, но мужчина может остыть, и как следствие завести еще одну жену. Сила вторых и третьих жен в их чувственности, в их ласке. И они с радостью ее показывают и отдают.

Все мы ищем цель в жизни. Кто-то находит ее в публичности и значимости своей персоны в обществе, кому-то нужны любовь и тепло домашнего очага. Все получают то, к чему стремятся.

– А мужчины все и сразу.– Не могла сдержаться и не добавить ядовитую заметку.

Глеб улыбнулся.

– Согласись, воспитание играет большую роль в становлении личности. Что заложено как цель, смысл жизни в начале пути, к тому все время и стремимся.

– Что посеешь, то и пожнешь. – Я машинально пробубнила старую поговорку.

– Вот и в твоем мире считают так же. Так вот, дети, видя образ жизни своей семьи, стремятся к такому же будущему. Закладывают на уровне подсознания себе такой же проект быта и семейных отношений.

Для всех нас рациональность имеет большое значение. Выживание и здоровье будущей нации превыше всего.

Чай был допит, и я поднялась из-за стола. Много информации с которой нужно просто свыкнуться, и только потом разбираться во всем этом подробнее.

В голове вертелись тысячи вопросов, но решила все оставить на потом. Глеб подошел сзади и прижался торсом к моей спине. Его руки обвили мою талию, а подбородок коснулся макушки.

– Ты опять от меня закрывалась. Пробиться в твою голову просто невозможно.

Он перевел тему разговора, и я была за это благодарна.

– Но, тем не менее, свое «не смей» отчетливо мне проорал.

– Ты многих наших порядков не знаешь. Если бы подала руку Орису, этим самым выказала бы неуважение ко мне, а как следствие пошатнулось бы твое положение как первой жены.

– И …?

– И этого не случилось, не стоит об этом думать, но будь внимательнее к моим подсказкам.

– Глеб, я хочу знать.

Я развернулась в кольце его рук и уставилась прямо в глаза.

– Женщина, которая не уважает своего мужа, не имеет права быть первой женой. Путь в это общество был бы закрыт тебе навсегда.

Первая мысль мелькнула – «я бы ничего не потеряла». Но когда выстроила логическую цепочку, и все возможные последствия этого поступка, в голове вырисовался совсем другой вопрос.

– Зачем он тогда так поступил?

– У нас из Орисом были кое-какие разногласия.

– Были?

– И сейчас есть, но их углы слегка сглажены недавними событиями.

Я ждала разъяснений, но как видимо зря. Он никогда не говорил больше, чем хотел, но и я никогда не останавливалась на половине пути. Могу отступить, на некоторое время, но не забыть.

– Пойдем, я хочу спать. Безумно устала.

– Спать и только?– Глеб не спешил выпускать меня из своих объятий. А на лице засветилась плутоватая улыбка.

– Судя по тому, как ты себя вел целый вечер, ничто другое тебя и не должно интересовать.

– Исходя из того, как ты передо мной плясала, на долгий сон этой ночью тебе не стоит надеяться.

Опять он передразнивает меня моей же интонацией! Я попыталась оттолкнуться от его груди и убежать, конечно, с надеждой, что потом поймает. Но Глеб решил не тратить силы на поиски и ловлю подарка, который уже и так у него в руках. Поэтому объятья расцеплять не стал, а только приподнял весело пищащую меня повыше и понес разворачивать свой подарок в спальню. Вовремя вспомнился анекдот о курице, которая убегает от петуха в надежде, что ее поймают.

Глава 29

– Глеб я боюсь. Я так давно их не видела.

Он в ответ только снисходительно улыбнулся.

Мои коленки подкашивались, а рука мертвой хваткой вцепилась в руку Глеба. И ведь знаю, что зря нервничаю. Это там прошло четыре месяца, по завязку наполнены событиями, а в этом мире еще не закончились рождественские праздники. Сегодня был последний шанс повидаться с родными. Ближайший год я не смогу с ними встретиться. Для кого год, а для кого целых пять. Там время текло на много быстрее, но мы этого не замечали.

Я безумно хотела и боялась. Даже не знаю чего, просто какая-то непонятная нервозность. Понимала разумность доводов Глеба, что исчезнув из своего мира в неизвестном направлении на целый год, будет достаточно сложно объяснить свое появление. «Приехав спустя год, с четырехлетним ребенком в гости к тете нарвешься на уйму дополнительных вопросов» – как выразился Глеб. Муж, конечно, загнул, упоминая о ребенке, никаких детей я пока не планировала, но говорить ему этого не стала. С его умением все доказывать на примере боюсь, что после подобных слов забеременею сразу же.

Была удивлена его предложением навестить родных. Еще вчера боялся выпустить меня из дому, сегодня готов отправить в другой мир. Но я ведь не дурра возмущаться, тем более соскучилась за всеми безумно. Хотя от одного вопроса все же не удержалась.

– А как же Никита? Или он больше не пытается меня выкрасть?

– Он уже никого не сможет выкрасть. Никита мертв.

Дальнейшие расспросы были бесполезными. И что совсем уж невероятно я начала с этим смиряться. Смирятся с тем, что всех подробностей мне знать не нужно.

Множество разнообразных запахов воспринимались пестрыми оттенками радуги. В мире, где повсюду стоят воздушные фильтры, этой разнообразной гаммы просто не может быть. Здесь, усиленное обоняние говорило о многих вещах, о которых знать как-то и не хотелось. Запах перегара мужчины идущего по другой стороне дороги, вонь канализации, с открытого люка на соседней улице – все это неприятно напоминало о вечных бытовых проблемах этого мира.

Проходя мимо любимой булочной, я была неприятно удивлена. Сколько себя помню, меня манил сногсшибательный аромат свежей выпечки, раздающийся здесь. Мы с родителями приходили сюда выпить чая с теплой булочкой в рождественские праздники по вечерам. После того как их не стало я так ни разу и не переступила порог этого заведения. Сразу обходила здание стороной, и даже свыкнувшись с ужасной мыслью, так и не смогла сюда зайти. Но спустя годы, проходя мимо, и вдыхая этот аромат, каждый раз тайком утирала слезы, выступающие на глазах.

А сейчас я была удивленна этим ароматом. За визуальной красочностью и привлекательностью чувствовался искусственный подтекст. Приторная сладость корицы, отдавала кислинкой на языке. Неприятно разочаровываться в своих идеалах.

– Фу!

Возглас вырвался сам собой. Сразу же прикрыла нос пушистым воротником теплого пальто и оглянулась по сторонам. Глеб улыбался. Он на меня вообще как-то странно смотрел все время после нашего перехода в этот мир. Боялся, чтобы не сбежала?

– Извини.

Опустила смущено глаза. Нет, не наигранно, действительно стало неловко. Моя невоспитанность в последнее время все больше и больше волновала. Правду говорят «с кем поведешься от того и наберешься». И я набиралась от него – сдержанности. Ее мне ой как не хватало. Все мы тянемся к прекрасному, а Глеб был моим «прекрасным».

– Почему ты на меня так смотришь?

Так, о сдержанности, кажется, кто-то временно забыл.

– Как «так»?

– Ну не знаю, как-то по-другому. Как на подопытного кролика.

Глеб улыбнулся шире, сверкая рядом белых зубов.

– Мне нравиться твоя реакция. Ты на все новое и необычное реагируешь достаточно ярко.

– Я же говорю «как на подопытного кролика».

Я эффектно надула губки и это как всегда не сработало. Он вообще не велся ни на какие женские уловки. И вот как таким мужчиной можно покрутить? Тетка мне когда-то говорила – «надутые губки и крокодильи слезы – главное женское оружие». И видя, как на это все в ее исполнении реагировал дядя, я верила в ее слова как в аксиому. Мой муж, как оказалось, был исключением из любых правил.

Глеб отпустил мою руку, до того держащую в своей ладони и обнял за талию. Другой рукой легонько щелкнул пальцами по носу, опустился на губы, слегка оттягивая нижнюю. Он не сводил с меня глаз.

– Ты, конечно, красиво дуешь эти милые губки, но зря ожидаешь от этого какого-то эффекта. Разве, что поцелуев. Я готов их целовать сутки напролет.

И он коснулся нежным поцелуем моих губ. Я, честно говоря, не этого ждала, но поцелуй меня вполне устроил.

С неба сыпал большими хлопьями белый снег, укрывая пушистым ковром все вокруг. Он ложился на наши плечи, волосы, касался холодными иголками лица, тут же тая и превращаясь в капельки воды, стекающие вниз. На фоне темного ночного неба белые снежинки казались призрачными бликами, появляющимися из неоткуда.

Не знаю, сколько мы бы так еще стояли, страстно целуясь на ночной улице под сыплющим снегом, если бы не проходящая рядом дородная дамочка:

– Нашли где лобызаться. Вам что дома времени не хватает?

Я в испуге дернулась, Глеб отстранился, с улыбкой глядя в мои глаза. Женщина пошла дальше, не удостоенная даже взглядом кого-то из нас. Она рассерженно что-то бормотала себе под нос, но мы не вслушивались, а просто улыбались и смотрели друг на друга.

– Пойдем, нам нужно поторопиться.

Проход открывался в темных сумерках, а закрывался глубокой ночью, и нам действительно нужно было поторопиться, если мы не планировали остаться здесь на целый год по меркам нашего мира. Весной здесь будет какой-то праздник, и переход снова откроется на одну ночь. Здесь пройдет всего лишь несколько месяцев – в мире Глеба целый год. Я бы, честно говоря, не отказалась остаться, но у Глеба были определенные обязанности, которые он не мог просто так бросить.

Когда я стала его мир называть «нашим»?

Открывая калитку и заходя во двор, чувствовала себя провинившимся подростком, который возвращается домой под утро. Закусила нервно губу и еще раз взглянула на Глеба. Он был чрезмерно серьезен. Пазухи носа раздувались, влавливая огромное количество запахов. У меня и самой голова кружилась от нескончаемого количества ароматов. С момента «уезда» из этого мира – я выразительно посмотрела на Глеба. Если он сейчас не читает мои мысли, то по выразительным глазам должен понять, насколько хорошо я помню, каким именно было мое отбытие из этого мира. Так вот, с того момента мое чувство обоняния заметно обострилось и теперь множество запахов, и не совсем приятных кружили голову.

Мы не предупреждали о своем приезде. Да и какие «мы»? Я, по сути, и приехала, чтобы познакомить родственников с будущим мужем. Для них будущим, а для меня уже самым настоящим. Глеб давно придумал историю с выездом со страны. О том, что мы не сможем сыграть свадьбу, он тоже сообщил. Чем меня совсем не обрадовал. У нас просто не было двух дней чтобы все устроить и отпраздновать это событие как я того хочу.

Глеб замедлил шаг, а потом и совсем остановился. Оглянулся на только что закрытую им же калитку, потом посмотрел на меня. Его серьезный, сосредоточенный взгляд отбил любое желание пошутить, по поводу его страха знакомиться с тещей. И хоть тетя как бы и не тещей ему является, но она у меня дама с перчиком, обо мне пеклась все это время с рвением истинной орлицы.

– Что?

Я тоже остановилась. Глеб никогда раньше не показывал передо мной своего страха – всегда спокойный, уравновешенный, уверенный в себе. Но сейчас в его глазах был страх, не за себя – он боялся за меня.

Трое его стражей остались в квартале от суда. Я сама на этом настояла. Не хотелось привлекать внимание соседей. У нас квартал тихий, все друг друга знают. Я и так шла с незнакомым мужчиной, которых раньше никогда в дом не приводила. Взглянув только на его массивное телосложение, уже посчитают бандитом, не стоило давать еще больше пищи для сплетен соседям.

– Какое у вас отопление?

– Печное. А что?

Я взглянула вверх на дымоход, с которого вилась тонкая струйка белого дыма. Глеб проследил мой взгляд.

– Ничего.

Мой ответ его успокоил. Легкости, с которой мы сюда шли, больше не было, он был по-прежнему внимателен и сосредоточен. Сама вдохнула воздух глубже, пытаясь разобрать в этой какофонии разнообразных оттенков ароматов тот, что так насторожил Глеба. Знать бы, еще к чему принюхиваться.

Глеб устремился вперед. Не далеко, всего лишь несколько шагов, но мне это не нравилось. И не потому, что обо мне забыли и оставили сзади. Его что-то настораживало, он чувствовал опасность, и это волнение передалось мне.

– Дай ключ.

Я машинально порылась в сумочке, выискивая нужный предмет. Но протягивая нужную вещицу, вспомнила, как всегда вовремя:

– Там, скорее всего, не заперто.

Тетя никогда не запирала дверь, пока вся семья не была в сборе. И только когда ложились спать, а я так и не возвращалась домой, замочный щелчок перекручивался два раза. Не важно, была я на учебе в другом городе, или предупреждала, что останусь ночевать у подружки, меня всегда ждали домой. Особенно в праздники. Сразу просили, уговаривали приезжать чаще, а потом просто стали оставлять не запертую дверь – на всякий случай. Семья большая – в доме всегда кто-то был, поэтому воров не страшились.

Глеб мягко нажал и потянул на себя ручку. Она послушалась, и дверь бесшумно открылась.

– Беги!

В нос ударил запах гари с примесью серы. Странно, никогда раньше не знала, как пахнет сера, а вот услышала и сразу поняла, что это. Я еще принюхивалась к непонятному запаху, а Глеб уже разворачивал и подталкивал меня к калитке.

– Беги, быстро! В квартале от сюда ждет стража. Я его задержу.

Кого?

Но задать свой вопрос я не успела. От толчка в спину я пробежала несколько метров, останавливаясь среди двора. К калитке было рукой подать, но я не спешила выполнять приказ. Оглянулась, пытаясь понять, что происходит.

В распахнутом проеме двери увидела его – мужчину с горящим взглядом. В темном пространстве коридора был отчетливо виден его силуэт с горящими глазами. Усилившееся зрение позволило более четко разглядеть его внешность. Мужчина с красивым лицом и бездушным взглядом. Он смотрел на меня, не отрывая взгляда, и я точно так же не могла отвести глаз. В голове эхом звучали непрерывные приказы Глеба немедленно бежать, но шок от испуга сковал тисками мои конечности.

Мужчина сделал шаг, потом другой, на третьем он уже бежал в мою сторону. Глеб ударом кулака остановил его, забрасывая назад в пространство дома. Демон просунулся на ногах около пяти метров, так и не упав на пол. С меня спала пелена оцепенения, развернувшись, в несколько шагов преодолела оставшееся расстояние до калитки. В голове вертелась только одна мысль – «Глебу нужна помощь, скорей бы добраться до стражей».

Открыв задвижку, потянула калитку на себя, взглянув назад, оценивая возможный исход поединка, еще не до конца повернув голову, шагнула в открывшееся пространство калитки. И… На кого-то налетела. Сразу почувствовала мгновенное облегчение. Даже вопроса не возникло, кто бы это мог быть. Конечно же, кто-то из стражей.

– Помоги ему! Быстро, пожалуйста, помоги!

Схватившись за лацканы пиджака, я шарпала его, не волнуясь о том, что могу просто порвать ткань. Я не смотрела в лицо спасителю. Неважно кто это – любой из стражей тут же рванется на помощь.

– Помогу, дорогая, помогу.

О, Боже! Я не успела оттолкнуться, сильные руки обвили стальными тисками вокруг талии, прижимая, хоть и не к мускулистому, но к жилистому сильному телу. Не было смысла подводить голову, чтобы понять кто это.

– Никита? Но как?

Все же посмотрела на него. Чего хотела этим добиться? Не знаю. Милости, жалости, доброты? На подобное он был не способен, я давно это поняла, но… вдруг.

– Помоги ему.

В моих глазах блестели слезы, а сердце резало от боли из-за страха причинения вреда Глебу. Может кто-то подумает, что я не верю в его силы, не считаю его самым-самым. Пусть думают. Не важно. Любая опасность для него, пусть самая незначительная разрывает болью мое сердце. И не потому, что я не верю в его силы, а потому что безумно люблю и боюсь потерять.

– Я и так ему помогаю. Твоему новому хозяину.

Жесткий смех, с нотками писклявости резанул слух. Как мерзко это звучит.

– Отпусти!

Попыталась боднутся, но безрезультатно – он меня слишком сильно и слишком близко к себе прижимал.

– Хочешь посмотреть, как твоего Глеба разорвут на куски, ну что ж, смотри.

На мгновение, ослабив хватку, он развернул меня к себе спиной, беря локти в захват и приподнимая их повыше, заставляя при этом согнуться чуть ли не вдвое. Плечи резануло болью, а я, невзирая на это пыталась подняться, чтобы видеть своего Глеба. Знать, что с ним все в порядке – это было важнее боли, это важнее всего.