Текст книги "Счастливый случай (СИ)"
Автор книги: Татьяна Кабзистая
Соавторы: Елена Щербиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Существует целый кодекс законов, десятилетиями писавшийся в клубах Буэнос-Айреса и оттуда распространившийся во все танго-салоны мира.
По этим правилам развивается жизнь на милонге, и им подчиняются все танцоры, пришедшие туда. Любой новичок знает, что считается приличным танцевать с одним партнером четыре – пять песен подряд, не меньше (это невежливо по отношению к партнеру), но не больше (это невежливо по отношению к другим танцорам, которые тоже хотят потанцевать с вашей дамой или кавалером). Если девушка после танца говорит своему кавалеру «спасибо», на языке танго это означает, что ей не понравилось с ним танцевать и она просит больше никогда не приглашать ее. Если девушка ничего не говорит, это означает, что ее все устраивает.
Кстати, объяснил Филипп, во время танго разговаривать вообще не принято (постоянные танго-партнеры могут танцевать друг с другом ежедневно десять лет подряд и за эти годы, кроме приветствий, ни словом не обменяться). По канонам танго считается, что дама не должна улыбаться – этим она показывает свою доступность, и уважающий себя танцор к ней не подойдет.
Естественно, современные поклонники танго ниспровергают многие условности.
Почему танго так притягивает людей? В чем кроется загадка? «За последние несколько десятилетий люди потеряли привычку держать друг друга в объятиях», – сетуют тангоманы и уверяют, что именно их любимый танец может вновь сделать это приятное занятие привычным.
Исследователи танго (а таких немало) называют этот танец еще и социальным, уверяя, что он – проекция всей человеческой жизни. Поскольку танго целиком построено на импровизации, танцоры обязательно должны уметь прислушиваться к желаниям и действиям друг друга (как в семейной жизни) и быстро адаптироваться к новым условиям (как, допустим, в бизнесе). В результате каждый танго-урок – неплохая терапия, пройдя которую человек начинает лучше разбираться в себе и окружающих людях. Ко всему прочему, танцующие танго обычно настолько поглощены процессом, что для них перестает существовать весь окружающий мир.
Неудивительно, что в Аргентине, где один экономический кризис сменялся другим, в самые тяжелые времена танго-салоны работали круглосуточно, и там всегда было много народу. Люди признавались, что, «убегая в танго», они забывают о проблемах, ждущих их за дверью милонги.
У вас же очень напряженная нервная работа, ведь общаться целый день с разными людьми очень тяжело, посочувствовал свахам Филипп. Вам просто необходима моральная разгрузка. А лучше танго в этом смысле ничего не может быть, убеждал он их.
А какой у нас ресторан! Вы любите аргентинскую кухню? – спросил он их.
Хотя Филипп обращался сразу ко всем свахам, ясно было – его интересует только мнение Натэллы. Галушка поражалась. Вот тебе и девушка до двадцати пяти лет (Натэлла гораздо старше!) без вредных привычек (Натэлла держала в руках пачку сигарет, собираясь, как всегда, покурить за чашечкой кофе). А, кроме того, она выше Филиппа почти на голову. Филипп хотел познакомиться с девушкой не выше метра шестидесяти пяти. Хотя кого волнуют все эти мелочи, когда наконец встречаешь девушку своей мечты. Мечта и параметры вместе не уживаются.
– Трудно любить то, что никогда не пробовала. Аргентинская кухня – звучит заманчиво... – Натэлла мечтательно улыбалась.
«Господи, да она кокетничает! Когда же это было в последний раз?» – пронеслось в голове у Дарьи. Видимо, похожие чувства обуревали и Галушку. Она смотрела на происходящее раскрыв рот. А эти двое – Филипп и Натэлла – словно очутились в замкнутом пространстве и никого кроме себя не видели.
– Ой, а я пробовала какое-то латиноамериканское блюдо из печени, но, кажется, оно бразильское, – решила вставить Дарья. – Меня угощала подруга. Она жила какое-то время в Рио и научилась готовить телячью печень. Там нужно делать хитрый маринад обязательно с майораном, белым вином, лавровым листом, черным перцем, луком и солью и замачивать в нем нарезанную ломтиками печенку на целый день. Затем ломтики печенки обжаривают в горячем растительном масле, добавляют маринад и жарят на небольшом огне три-четыре минуты. А когда она готова, в нее вмешивается размятый банан, все это сбрызгивается лимонным соком и поедается с белым хлебом и рассыпчатым рисом. Это так вкусно – невозможно описать!
– Чудесно! Значит, вы наши люди. Да, это действительно блюдо бразильской кухни. Она считается самой изысканной во всей Южной Америке. Вероятно, благодаря гугенотам, которые пришли сюда из Франции и поселились в окрестностях Рио де Жанейро. Но это так, к слову. Кстати, телячью печень в нашем ресторане тоже готовят, и я всех приглашаю ее отведать. От вас требуется лишь выбрать день.
– Честно говоря, от такого предложения трудно отказаться. – Натэлла раскраснелась, глаза ее блестели, Дарья давно ее такой не видела.
– Значит, мы договорились. Кроме того, такие красавицы, как вы, должны обязательно танцевать танго. Вот вы, например, любите танцевать?
– Я?! – вздернула плечи Натэлла. – Никогда не задумывалась над этим. И все же, наверное, скорее нет, чем да. Я больше люблю сидеть и слушать музыку, чем танцевать под нее.
Галушка мысленно ахнула. Вот это да! Натэлла по всем параметрам не подходит Филиппу, совсем не о такой избраннице он мечтал, а – только взгляните! – глаз с Натэллы не сводит и ему явно по барабану, какого она роста, курит она или нет, и любит ли танцевать.
А то, что она выше его ростом, Филипп, кажется, и вовсе не заметил.
Потрясающая штука любовь, и прежде всего тем, что ее абсолютно невозможно спрогнозировать.
– Да вы же просто созданы для аргентинского танго. Стоит вам всего лишь раз попробовать – и вы сами это поймете. Разрешите мне учить вас. Знаете, как опытный тангерос вычисляет хорошую партнершу? По обуви! Если девушка, так же, как и вы, способна передвигаться на высоких каблуках, понятно, что она хорошо танцует, а значит, не засидится на скамейке запасных.
Филипп умоляюще смотрел на Натэллу.
– Ната, по-моему, это хорошая идея, – в разговор вмешалась Дарья, – танец заменяет занятия спортом, прекрасно снимает напряжение, а музыку ты вообще обожаешь.
И тут Филипп разразился страстной речью в защиту своего любимого танца. Свахи с огромным и неподдельным интересом слушали его, чуть ли не аплодируя его эрудированности.
Оказывается, изначально знаменитое танго ассоциировалось вовсе не с пальмами, белыми пароходами, зеркальными автомобилями и мулатами в белых штанах, а, напротив, с вопиющей бедностью.
Танго родилось в конце Х1Х века в Буэнос-Айресе, столице Аргентины. В те годы это был самый большой порт Южной Америки, ворота в Новый Свет. Аргентина переживала бурный экономический рост, и в страну хлынули эмигранты – матросы, солдаты, разорившиеся фермеры, нищие поэты и музыканты, беглые каторжники и авантюристы со всего мира. Вся эта пестрая и разноязыкая толпа, прибыв в город, оседала здесь же, в припортовых трущобах, нередко устраивая стычки с креолами, аргентинскими пастухами, работавшими на скотобойнях и имевшими суровый нрав – при каждом из них обязательно был кинжал, которым они в случае чего не прочь были помахать. А после драки участники отправлялись в припортовые таверны, и там шло уже другое состязание – в танцевальном искусстве. Так в самом сердце многонационального города из африканского тангано, испанского фламенко, креольской милонги, кубинской хабанеры и десятков других танцев родилось танго.
Сначала танго танцевали только мужчины, и танец больше походил на яростную дуэль – взмахи кинжалов, сила и бессилие, кровь и смерть. Но вскоре к этой дуэли решили присоединиться и женщины. Женщин в тавернах было мало, и почти все они были представительницами первой древнейшей профессии. Тоска мужчин по оставленным в далекой Европе дамам сердца, власть женщины над одиноким мужчиной и власть мужчины над продажной женщиной – все это создало причудливый психологический узор танца: любовь и разлука, страсть и покорность, превосходство и унижение. Новый танец захватил город – женщины в платьях с разрезами и чулках в непременную сеточку и мужчины в черных костюмах, в шляпах с узкими полями танцевали в барах, тавернах и прямо посреди улицы. К гитаре, флейте и скрипке, под которые танцевали первые любители танго, вскоре присоединился бандонеон (маленькая немецкая гармошка), и с тех пор говорят, что именно этот инструмент – душа танго.
Аристократы Буэнос-Айреса сначала морщили носы, видя, как орилья (бедная часть города) танцует в страстных объятиях. Но вскоре мода на новый танец захлестнула даже богатые салоны Европы, и в первую очередь Париж, где приобрела характер эпидемии. Один за другим в городе открывались танго-салоны, портные шили одежду специально для танго, и даже врачи подключились к общему ажиотажу, заявив, что, по их исследованиям, разнообразные движения танца разгоняют кровь и укрепляют здоровье. Видя, какой успех сопутствует танго, аргентинцы тут же провозгласили этот танец своим национальным достоянием, а некоторое время спустя у страны у страны появился новый кумир, в одиночку совершивший танго-революцию. Человека этого звали Шарль Гарде, и родился он во Франции, но, эмигрировав на свою историческую родину, взял себе псевдоним Карлос Гардель, и уже под этим именем его знают сегодня каждый уважающий себя тангоман и все без исключения аргентинцы. Гардель превратил танго из разнузданной портовой пляски в настоящую поэзию. Он первый запел под эту музыку, запел о том, что любовь не вечна, о том, как тяжело жить на чужбине, и обо всем, что чувствовал любой человек, слыша щемящие звуки скрипки и бандонеона. Гарделю поклонялась вся Аргентина, ему подражали (строгий костюм и пальто из верблюжьей шерсти, в котором он предпочитал появляться на публике, до сих пор считаются классикой танго-стиля), а когда Гардель трагически погиб в авиакатастрофе, в стране был объявлен национальный траур.
С тех пор, какие бы подъемы и спады ни переживала Аргентина, о танго здесь не забывают ни на минуту. В современном Буэнос-Айресе этот танец давно стал главной туристической достопримечательностью. Теплыми летними вечерами пары танцуют танго на площадях, автобусных остановках, в скверах, приглашая любопытствующих туристов присоединиться и попробовать повторить хоть несколько шагов. А с утра уже посвященные в тайны этого танца туристы бегут на блошиный рынок, чтобы купить старый граммофон и пластинки с записями Карлоса Гарделя.
Потом они отправляются в танцевальный клуб, чтобы еще раз повторить те движения, которые им показали вчера на площади. И приезжают в Аргентину снова и снова, чтобы именно там до конца постичь это сложное искусство – танцевать танго. Аргентинские экономисты называют танго «основным экспортным товаром» страны и уверяют, что при правильной организации на этом танце можно заработать до четырехсот миллионов долларов в год.
Туристы, прибывающие в Буэнос-Айрес, отдают свои деньги не только за то, чтобы научиться танцевать танго, но и за то, чтобы посмотреть, как это делают профессионалы. Кто же, как не истинные портеньос (так называют себя жители Буэнос-Айреса), могут показать миру, насколько зрелищным и ошеломляющим может быть страстный танец, когда его танцуют на сцене, в красивых одеждах и под хорошую музыку.
Аргентинцы готовят немало таких танго-шоу, и они пользуются неизменным успехом во всем мире. Строго говоря, то, что представляют собой такие постановки, это не совсем танго в его первозданном виде. Это специально срежиссированный сценический вариант, где к традиционным движениям танца примешаны элементы балета, акробатики, бальных танцев и всего, на что только способна фантазия постановщика. Но от этого шоу только выигрывает, становясь более зрелищным и роскошным мероприятием.
«Как только в зале погаснут огни, вы на полтора часа забудете, что на свете существует что-то еще, кроме танго», – говорит Хуан Фаббри, почетный член Аргентинской национальной академии танго, «Мистер Танго» по мнению прессы и почетный гражданин Буэнос-Айреса.
Зрелище танго-шоу настолько завораживающее, что любой человек, посмотревший его, буквально заболевает идеей побыстрее научиться делать такие же красивые, изящные движения, так же легко и синхронно кружиться в танце рядом с партнером.
Во всем мире существует немало танцевальных клубов, готовых научить любого, кто к ним придет, искусству танцевать танго. В Аргентине подобные заведения встречаются в каждом квартале, в остальных странах мира попадаются куда реже, но найти их можно везде.
Вот и в Москве существовал танцевальный клуб «Аргентинская греза», пользующийся заслуженной популярностью.
Свой пылкий рассказ Филипп завершил неожиданной фразой:
– Девушки, делаю вам официальное предложение – я готов заниматься с вами бесплатно.
– Клево! – завопила Галушка.
– Боюсь, мы не сможем принять от вас такой щедрый подарок.– Натэлла строго посмотрела на Ольгу. – У нас так много работы, вряд ли мы сможем найти время еще и для занятий танцами. А у меня к тому же довольно взрослые дети, сын и дочь, у меня и до них-то руки не доходят.
– Да это же просто замечательно! Пусть ваши дети танцуют вместе с вами. Посмотрите, какой у вас просторный холл. Я сам буду приходить к вам, о времени мы договоримся, вам даже не придется тратить время на дорогу.
– Все, Ната, от этого ты уже не сможешь отказаться! – смеясь, сказала Дарья. – Спасибо вам, Филипп.
– Действительно, надо быть просто сумасшедшей, чтобы отказаться от такого предложения. Ириша, моя дочь, будет счастлива учиться танцевать вместе со мной, – радовалась Натэлла. – Тогда мы в ответ тоже бесплатно подберем вам самую лучшую спутницу жизни. Мы сделаем все от нас зависящее для вашего личного счастья.
– Думаю, вы уже справились с вашей задачей. – Усмехнулся Филипп.
Дарья с Галушкой многозначительно переглянулись. Дарье-то что, она взрослая, да и опытный психолог впридачу, а Ольга не выдержала, еще и прыснула.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Кто при известных обстоятельствах
не лишается ума,
тот не имел чего лишиться.
Лессинг, немецкий драматург
Форли раскрыл глаза. Перед ним замаячил извечный утренний вопрос холостого мужчины в самом расцвете сил – где он и с кем он провел ночь?
Так как он сразу же не увидел себя в зеркале, значит, он не у Ксюши. Ксения, известная приколистка, увешала все стены зеркалами.
Да и вообще, причем тут Ксюша, Нонна или любая другая знакомая девица – он понятия не имел, где находится.
Все вокруг было незнакомым, ни о чем не напоминало, казалось чужим и враждебным. Нет, враждебным это, пожалуй, перебор – трудно было назвать враждебной большую уютную комнату.
Все в ней располагало к неге – приглушенный солнечный свет, полосками падающий на бежевый ковер через соломенного цвета жалюзи, серебристые цветы на стеклянной столешнице столика возле кровати (он никогда не видел таких, но они ему сразу понравились). Два пейзажа на стенах, безмятежные, полные спокойствия изображения среднерусской природы в сине-зелено-желтых тонах.
Повернув голову вправо, Евгений понял, что зеркало в комнате все-таки есть – в огромном квадрате в оправе из светлого дерева отражался он сам. Он неплохо смотрелся в широкой кровати, застеленной бельем в терракотовую полоску. И – чисто! Никогда не просыпался он в таком ухоженном месте.
Речь даже не идет о его холостяцкой берлоге. Нет, с ней-то как раз все понятно и логично. Но даже у постоянных, почти постоянных, временных и случайных подружек он ни разу не видел с такой любовью и вкусом убранного помещения. Всегда что-нибудь где-нибудь валялось – например, его одежда или белье его подружки.
Он был уверен: это часть ритуала – разбросать одежду в приступе страсти, девицы велись на эту моду.
Даже смешно, он раньше не задумывался над этим, а ведь во всех американских фильмах перед постельной сценой обязательно показывают, как мужчина и женщина срывают с себя одежду и словно начинают соревноваться в том, кто дальше забросит предметы своего туалета. При этом они рычат, дрожат и хватают друг друга как невменяемые, а иначе как же зритель поймет, что у них любовь до гроба. Сцена же пробуждения героев начинается с показа разбросанного вокруг белья и одежды. Камера долго и пристально снимает именно это.
А ведь и вправду, подумал Форли, развеселившись в душе, эти дурехи потому ведут себя только так, причем все и всегда. Интересно, а это не мешает им получать удовольствие от секса? Или они острее чувствуют его, разыгрывая привычную роль перед виртуальной кинокамерой. Наверное, кто как, а впрочем, это его, честно говоря, мало волнует. И чего это он расфилософствовался, надо, в конце концов, выяснить, где же он.
Но он еще какое-то время полежал не двигаясь, наслаждаясь покоем и собираясь с мыслями. Кстати, он увидел в кресле свою аккуратно сложенную одежду. Потихоньку сознание его начало проясняться.
Форли услышал тихое позвякивание посуды, видимо, на кухне, до него донесся божественный запах только что сваренного кофе и, когда в дверях с подносом в руках возникла Лидия, вспомнил все сразу и ярко.
Первая мысль, возникшая в голове адвоката, была рефлекторной, как отделение слюны у собаки Павлова: «Только не давать бедной женщине никакой надежды!» Правда, Лида была похожа на кого угодно, только не на «бедную женщину»: с растрепанными вьющимися волосами, сияющими глазами и в коротком голубом халатике она казалась помолодевшей, несмотря на отсутствие косметики на осунувшемся лице. А может быть, благодаря этому.
– Привет! Я почувствовала, что ты проснулся.
– Привет, а сколько сейчас времени, не знаешь?
– О, еще очень рано!..
– Дело в том, что мне сегодня надо успеть на очень важную... Это кофе? Да, спасибо, два кусочка.
– Успеешь, конечно, успеешь, и на важную и на неважную. Сейчас только семь утра.
– Так рано? Ну, мне еще нужно добраться до дома...
– Я могу тебя подвезти!
– Нет, что ты, не надо, спасибо. Я возьму такси.
– Вот и хорошо! У меня останется больше времени на себя! – Лидия рассмеялась.
Ее беспричинный счастливый смех действовал Евгению на нервы.
«Удивительные существа эти женщины! На пустом месте способны развести такую тягомотину! Ну что такое произошло? Ну, трахнули тебя, делов-то! Нет, она порхает, что-то там себе напридумывала, а скажи ей правду, сразу в крик – подлец, подлец! Правду пишут психологи – мужчина и женщина все равно, что две разные планеты».
Но где-то в глубине души, где уж совсем в глубине, мучило Евгения чувство вины. Ну, не то чтобы мучило и не то чтобы вины, а определенный дискомфорт ощущался. Что-то мешало легко махнуть рукой на вчерашнее приключение.
Казалось бы, ну что необычного произошло, что случилось такое, чего не было раньше? Да ничего!.. Вот только... Да глупости все это!.. Нет, не отпускала, никак не отпускала не понятно откуда взявшаяся неловкость.
Да, надо быть честным, по крайней мере, с самим собой. Он прекрасно знал, почему он испытывает неловкость. Вчера он вел себя не так, как обычно. Он был нежным и пушистым, он слишком много болтал, и болтал искренне. Дурак! Мальчишка! Видимо, с ним сыграла злую шутку обаяние взрослой женщины. До чего же проще с молоденькими телками. Никаких заморочек типа душевная близость.
Черт! Опять он пытается врать себе. Ему понравилось, да, ему понравилось его вчерашнее состояние, он был в эйфории, он блаженствовал – вот что самое страшное и вот она, расплата! Получи, фашист, гранату! Стоит только включить настоящие чувства – все, тебя возьмут в плен, у тебя появятся обязательства, и не успеешь ты оглянуться, как вся жизнь твоя пойдет кувырком.
Нет, он такой глупости не допустит. Ведь уже сейчас почему-то щемит сердце и расставаться не хочется, а хочется, чтобы она его подвезла, отправила на работу, осталась у него дома, ждала его, а он, вернувшись, сел за красиво убранным столом, ел приготовленную ей пищу, а потом они бы... Что за чушь! И как такое только в голову может придти! Нет, рвать, рвать все к такой-то матери, пока не поздно!
Все эти мысли роились в его голове, пока он пил кофе, принимал душ, натягивал одежду, слушая ее милый голос. В дверях он обернулся (она только что обняла и поцеловала его – ему это было приятно, хотя внутри все ощетинилось против), еще раз обвел глазами комнату, обнаружил на полу корзину с вязаньем. Клубки лежали в ней толстые и пушистые, как котята.
– А как называются эти цветы? – неожиданно для себя сказал он.
Лидия сразу поняла.
– Лунария. Как хорошо, что ты спросил. Я их люблю с детства. Мама всегда сажала их на даче. И вот только дня два назад я их купила у бабушки возле метро. Никогда их раньше не встречала. Тебе нравятся?
– Да, нравятся. Ну, пока.
Сидя в такси, он все вспоминал, как улыбка тронула ее губы, когда она произнесла:
– Пока, Жека.
А в брачном агентстве «Свахи» царила веселая неразбериха. Филипп уже час назад покинул стены этого уважаемого заведения, а женский улей все никак не мог угомониться. Все наперебой обсуждали предстоящие занятия аргентинским танго.
– Наверняка нужны специальные платьица! – осенило Галушку.
– Господи, какие еще специальные платьица? Тебе бы только предлог, чтобы помчаться по бутикам, скупая все подряд, – засмеялась Дарья.
Она давно не была в таком приподнятом настроении, и все из-за Натэллы. Наконец-то она видит, как подруга радуется знакомству с мужчиной, расцветая прямо на глазах.
Какая все же Натэлла красивая, в который раз восхитилась Дарья, взгляд не оторвать! Настоящая восточная красавица, в ее глазах можно утонуть.
Черные волосы рассыпались по плечам, в ушах мерцает золото серег. Серьги – произведение искусства ее отца, Давида Лагунского, выдающегося ювелира. Но они, несомненно, лишь подчеркивают природную красоту его дочери: ее точеный носик, причудливо изогнутые брови, крупный чувственный рот.
– Да у тебя и так вся одежда специальная, – не утерпел Михей, которому уже все рассказали про нового клиента. – Специально народ в ступор вгонять, чтобы жизнь медом не казалась!
– Ах, ты! – завопила Галушка, кидаясь на Михея.
Тот захохотал и кинулся бежать в свой кабинет. Ольга – за ним.
– Я, глядя на них, вспоминаю двоих знакомых детей-близнецов, – серьезно проговорила Дарья. – Они постоянно дерутся между собой, но жить друг без друга не могут. А стоит только появиться кому-нибудь третьему, они тут же объединяются и дают отпор. Причем мало никому не покажется. Если даже мать ругает одного, другой сразу лезет его защищать.
– А вам не кажется, что между ними... – замялась Верочка.
– Кажется, еще как кажется, дорогое наше Солнышко, – ласково сказала Натэлла. – Интересно, сами-то они понимают, что между ними происходит?
– Вот именно. Не зря я их сравнила с детьми. Впрочем, как вам это не покажется странным, – усмехнулась Дарья, – Ольга – взрослая женщина, и она-то и наведет порядок в их отношениях. Вы еще вспомните мои слова.
– Натэлла Давидовна, а танцевать учиться все-все будут? – поинтересовалась секретарша Зиночка.
– Конечно, Зиночка. И ты, и наше Солнышко, и даже наши охранники Паша и Сережа. И даже мы с Дарьей, старые тетки!
– Ну, уж нет, Ната, – шутливо запротестовала Дарья, – я себя старой не считаю! Да и тебе, по-моему, рано себя со счетов сбрасывать!
– И все-таки, Дашуня, не забывай, у меня уже взрослые дети. Я когда-то прочла у Голсуорси в «Саге о Форсайтах»: «Иметь детей все равно что рыть себе могилу». Тогда она показалась мне слишком жесткой, а сейчас я поняла – это всего лишь правда: ведь чем старше становятся они, тем ближе к нам старость.
– Здравствуйте! Значит, стоило нам получить потрясающую возможность танцевать прямо, можно сказать, на рабочем месте, стоило только молодому и чертовски привлекательному мужчине влюбиться в тебя по уши с первого взгляда – не спорь, пожалуйста, для всех это очевидно, и для тебя в первую очередь, – как ты начала ныть и чуть ли не бежишь место себе на кладбище заказывать! Логично, нечего сказать!
– Даш, ну почему ты такая умная? Ну, как же мне повезло с подругой!
– Училась много – вот и умная! А с подругой, я считаю, повезло мне!
Зиночка, стоявшая рядом, думала о том, что на самом деле повезло ей. Работать с такими чудесными людьми – да об этом можно только мечтать. Ее соседка по лестничной клетке называла свою начальницу мерзкой злобной вредной гнусной гадиной, и Зиночка подозревала, что она права.
Галушка с Михеем снова подошли к ним и, как ни в чем не бывало, продолжили прерванный разговор.
– Натэлла, я думаю, мне стоит заказать костюмы для танцев в моем бутике. Во-первых, мы только недавно все вместе ходили по магазинам, и нам трудно будет опять выбрать для этого время. А во-вторых, там продается то, что надо – яркое, прикольное. Не забывайте, мы будем разучивать аргентинское танго, а не деревенскую кадриль.
– Интересно, Лидия согласится надеть что-нибудь, как ты говоришь, яркое, прикольное? – спросил Михей.
– Да уж, боюсь, тут у нас будут проблемы. А кстати, где она? Кто-нибудь видел ее сегодня? Зиночка?..
– Нет, Натэлла Давидовна, честное слово, – словно оправдываясь, зачастила секретарша. – Я не видела ее, и она не звонила.
– Интересно, куда могла подеваться наша серая мышка? Юркнула в норку?
– Перестань, Михей – вдруг с ней что-нибудь случилось? – забеспокоилась Натэлла. – Зиночка, пожалуйста, позвоните Лидии домой.
Вдруг послышался дробный стук каблуков по лестнице, и вот уже по коридору к ним торопливо приближалась... Лидия? Да нет, не может быть!
– Вот тебе и серая мышка! – выдохнул Михей.
– Девочки, ущипните меня! – прошептала Галушка.
– А можно я? – не утерпел Михей, за что и был награжден испепеляющим взглядом Галушки.
– Что-нибудь случилось? Почему вы все стоите в холле? Я опоздала, извините, проспала, а потом забыла позвонить.
– Ничего страшного, Лида, – успокоила ее Натэлла.
И алый цвет может быть нежным и теплым. Лучшее подтверждение тому – надетое Лидией платье из вискозного крепа с треугольным вырезом и юбкой-колоколом. Смелый акцент – серебристо-серый в алую крапинку платок на бедрах – подчеркивал изящество талии.
– Ой, Лидия Борисовна, вы сегодня такая красивая! – не смогла сдержать восторга Зиночка.
И Натэлла, и Дарья не однажды пытались убедить Зиночку называть их всех просто по имени и на «ты», но всякий раз наталкивались на ожесточенное сопротивление секретарши.
– Ой, нет, Натэлла Давидовна и Дарья Николаевна, – с удовольствием выговаривала она их имена-отчества в споре, – я вас всех так уважаю, я не смогу!
Это ж понимать надо – кто они и кто она! Почтение к старшим было законом в семье Зиночки.
Ее мама, приехавшая в Москву из белорусского города Гродно, свою маму, бабушку Зиночки, называла на «вы» и так же воспитала свою дочь. Зиночке, честно сказать, нравилось то, как общаются друг с другом в их семье.
Она считала, что их, на чей-то взгляд, излишне церемонное «выканье» гасит ссоры в семье, вносит в жизнь размеренность и порядок.
А то что же такое – смотришь, какой-то малыш сопливый, от горшка два вершка, а туда же – дай, привет, отстань! И это матери родной! Нет, не нравилось Зиночке столичное воспитание.
Когда у нее будут дети, они обязательно будут говорить: «Здравствуйте, мама» да «Мама, скажите, пожалуйста...» А как же иначе? Ее подруга Люська, входя к себе в квартиру, кричит: «Мать, дай срочно пожевать что-нибудь!» Жуть!
А ведь Люська девчонка просто золотая, и мама у нее такая славная, приветливая, и любят они друг друга, а как послушаешь их разговор между собой – оторопь берет. Так уж неправильно воспитаны москвичи.
Но Зиночка не станет перенимать их привычек, ни за что. Так что высшему начальству брачного агентства приходилось мириться с гипервежливостью молоденькой секретарши, а с ними вместе и Михею, Лидии, Теме, Сан Санычу, а также охранникам Паше и Сереже.
Между тем разговор в холле не замирал ни на минуту. Лидии наперебой рассказывали, какое удачное предложение они получили от тангероса Филиппа. «Тангероса?» – Да, да, смеялись «Свахи», объясняя и рассказывая Лидии события сегодняшнего утра.
– Лидуша, а ты, может, все-таки расскажешь, почему ты сегодня опоздала? – снова завела речь Дарья.
– Да я же говорю, проспала. Безбожно проспала.
– Лида! Мы сколько времени вместе работаем? Ты хоть раз на минуту опоздала? А тут вдруг выспаться решила за все два года сразу.
– А вам не кажется, многоуважаемый психолог, что вы непозволительнейшим образом вмешиваетесь в частную жизнь, – встрял в разговор провокатор Михей.
– Нет, не кажется. Мне кажется, я сейчас вмешаюсь в частную жизнь одного знакомого мне врача-косметолога, дав ему пинка!
– Права не имеете! Руки коротки! – в восторге завопил Михей.
– Зато ноги достанут!
– Михей, ну имей же ты совесть, – включился в разговор Тема.
Это были его первые слова за все время общего разговора. Он, как обычно, перемещался вокруг собравшихся «свах» и то и дело щелкал их фотоаппаратом.
За годы совместной работы все так привыкли к такому его поведению, что перестали и замечать фотовспышки. Зато снимки у Темы получались в удивительно интересных ракурсах. «Старик, это уже тянет на выставку!» – обычно приговаривал Михей, отсматривая сделанные фотографии.
– Неужели тебе самому не интересно узнать, почему Лида проспала, а теперь еще и светится от счастья по этому поводу? – продолжал Тема.
– Очень даже интересно. И поэтому я предлагаю всем перебраться в кабинет к Галушке, сварить всем по кофею и обсудить сей животрепещущий вопрос!
Все тут же завопили, как это им это раньше в голову не пришло, и дружной толпой двинулись в сторону Ольгиного кабинета, благо клиентов пока на горизонте не просматривалось.
Попав в комнату Галушки, все подняли веселую суету.
Ведь каждый, предпочитая и отстаивая свой любимый сорт кофе, полез за своей заветной баночкой. Кроме того, Михей, например, обязательно сначала размалывал зерна арабики, а Сан Саныч варил уже молотый рабусту.
А Зиночка вообще хранила верность растворимому кофе «Якобс», и все попытки сделать из нее поклонницу «настоящего» кофе отскакивали от нее как мячик.
Но вот наконец все удобно расположились с чашками благоухающего напитка в руках, и Лидия, увидев устремленные на нее взгляды, радостно рассмеялась. Не смутилась, нет, не потупила глаза, а рассмеялась!
