Текст книги "Именем Анны (СИ)"

Автор книги: Татьяна Губоний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 26

Наутро в его комнату подали вместе с кофе и гренками толстую папку на завязках. Разбираться в закорючках на обложке Лент не стал, развязал и сразу уткнулся глазами в гербовый бланк жёлтых. Рукописное письмо. Почерк безупречный. Отцу от Розы. Год – шестьдесят девятый. Ожидаемо.

Питер, дорогой, не справляюсь о твоём здравии, ты ждёшь другого, потому спешу признать твою правоту. Девочка действительно обращалась к нашим архивам. С одной стороны – ничего нового, ты и сам интересовался тематикой жертвенности, помнится. Однако Анна провела в архиве не один день и просмотрела весьма неожиданные труды. Сам посуди, я перепишу для тебя несколько названий из тех, что удивили меня.

«Постулаты клановых договорных отношений в условиях ограничений англиканского королевского протокола», в редакции 1856-го года. К чему ей это?

«Свитки короля Иштвана», дата неизвестна. Имеют отношение к первому королю Венгрии, он женился на Гизелле Баварской, жёлтой. Я попросила проверить – действительно, есть, как оказалось, основания полагать, что эта ветвь была Верочкиной, но откуда об этом знать Анне? Сам Иштван, кстати, по косвенным свидетельствам, был светлым, может, Анну заинтересовала именно эта деталь.

А также она просматривала работы «Об особенностях зрительного восприятия» и «О силе, движении, времени, бесконечности». Это – Леонардо и, как понимаешь, наши копии без купюр.

Позволю себе предположить, что девочка отвлеклась от первоначальной цели на подвернувшиеся под руку истории, но выводов делать не стану – сделаешь сам. Если твоим изысканиям это как-то поможет, могу переслать полный список её запросов и копии книжных карточек.

Vivat tenebras mundi,

Rosa

P.S. Ответным письмом, будь добр, передай мне семян. Здесь совершенно не найти фуксий. И не смей иронизировать, у каждого из нас свои слабости.

Какая архаика – «да здравствует мир тёмных» – Лент полагал, что это приветствие вышло из употребления в средние века. Письмо, конечно, маскировалось под старину каллиграфическими завитушками, но факт оставался фактом – оно было написано всего пятьдесят лет тому назад современницей Лента. Хотя, самой-то Розе сколько лет? Хм, опустим.

Он скользнул глазами по красной печати «closed», перекрывающей часть текста – «дело закрыто». Интересно, семена отправить успели?

Улыбнулся, отхлебнул кофе из высокой чашки и возблагодарил отца (и эфиопских пастухов) за волшебство этого напитка, заваренного, к слову, совсем недурно.

Следующим листком оказался скучный дневной распорядок, в первой же строчке которого значился «Мосфильм». Это Лент просмотрит позже. Тем более, что солнце подсказывало ему сквозь неплотно закрытые колониальные ставни, что несмотря на приятную полутьму его спальни, день давно наступил. Если Лент не хочет забыть (это так, на будущее) как выглядит светило, то должен пользоваться случаем и ловить момент. Да, и кофе – только с утра, а после обеда – чай. Новое общество диктует новые законы: именно послеобеденный чай и жалобы на погоду представляют собой тот самый клей, на котором держится британское единство.

Вниз Лент спускался довольным, даже что-то напевал. Он не стал одеваться строго, но и домашней одеждой пренебрёг, ограничился промежуточным вариантом – расстёгнутой рубашкой и закатанными рукавами: к работе готов.

Из столовой доносились голоса. Мужские. Беседа была в разгаре.

– Родители?

– Да. Мать.

– Лоренс займётся.

Так получилось, что Лент открыл дверь в столовую на упоминании своего имени. Улыбнулся, отметив вскользь, что покрытый бумагами стол больше не напоминал обеденный, да и сама столовая в такой атмосфере больше походила на переговорку, поприветствовал собравшихся и протянул руку подтянутому блондину средних лет: – Я узнал вас по голосу, Патрик.

– Доброе утро, мистер Скорз.

Скорз-старший одобрительно улыбнулся уголком рта – всё верно, именно к такому обращению им всем нужно привыкать самим и приучать Лента.

– Лоренс, прошу вас, просто Лоренс.

Следующее рукопожатие досталось чванливому долговязому господину без признаков силы.

– Наш контакт в Скотланд-Ярде, советник директора, господин Патерсон.

– По особым вопросам, – уточнил господин и рухнул на стул, всем своим видом показывая, как мало значит для него эта встреча.

Лент терпеть не мог таких чиновников, переполненных чувством собственного достоинства, зачастую безосновательно. Как там говорила Анна? Нужно найти в человеке что-то приятное и распространить любовь на всё остальное. На этот двойной подбородок? И откуда только ему здесь взяться при такой худобе? Нет, сначала нужно найти что-то приятное! Галстук, например. А что? Пёстренький. Лошадки? Не может быть! Действительно, мелкие лошадки, не очаровательно ли?

Мысли моментально изменили улыбку Лента, превращая её из вежливой в широкую и открытую. Гость этого не ожидал, засмущался и кривовато улыбнулся в ответ: – Я собственно… к вашим услугам господа.

Патрик принялся благодарить господина Патерсона лично, как надёжного партнёра, и полицию в принципе, а от Лента не ускользнул одобрительный взгляд отца.

– Я хотел бы, сын, чтобы ты немедленно занялся вопросами безопасности. Месяц тому назад имел место серьёзный прокол – на закрытую встречу, пусть и не самого высокого уровня, попали люди, не прошедшие должных проверок. Ты должен помнить, ты там был.

Конечно, Лент помнил. Отец просил его заняться Лорой, бывшей первой леди, а ныне, судя по всему, агентом влияния международного уровня.

– Кто-то пострадал?

– Ещё чего не хватало! – отец картинно схватился за сердце. – Достаточно и списка приглашённых. Его писали не для того, чтобы нарушать.

Что тут скажешь? Лент и сам попал на ту встречу в обход процедуры – ему даже стало неудобно от того, как усиленно кивал головой долговязый полицейский «по особым вопросам», соглашаясь с отставным королевским советником. Кто-то вообще помнит, что он отставной?

Подключился Патрик, мужчины обменялись данными по ступеням защиты и проверки на будущее, потом встали, снова пожали друг другу руки и важного гостя отпустили по насущным делам.

Уф. Теперь поговорим.

– Так что там случилось, отец?

Снова расселись.

– Лора. Случилась Лора. Она прошлась по нашему протоколу тараном. Впрочем, как всегда. Провела непроверенных людей, Патрик тебе расскажет, но это не главное.

– Догадываюсь, что главное, – хмыкнул Лент. Возможно, он и ошибался, но кто-то из синих наверняка разглядел охранную петлю, мало ли какой у кого врождённый дар, попадаются и среди синих видящие. А может и Билл отчитался о разговоре с Лентом.

Отец прищурился.

– И?

– Я видел охранную петлю, отец, а Билл сказал, что ведьмаков не приглашали. Чуть голову не сломал, пытаясь понять, как такое возможно.

– Понял?

Пришлось пожать плечами. Понял ли? Идеи были, но не более того.

– Есть один артефакт, который в сочетании с заклинанием…

Отец посмотрел на него со скептическим прищуром, Лент бы и сам так посмотрел. Зелёных-то действительно не приглашали, а синие с заклинаниями не особенно дружат, боль могут заговорить или мелочь какую в быту поправить, кухню, например, сквозняком проветрить…

– Савила говорит, да ты и сам был тому свидетелем, как минимум однажды, что сложные заклинания неплохо получаются у прекрасных дам.

– Хм…

Глаза Патрика округлились, но вопросов не последовало. Скорз-старший размышляет, значит, Патрик подождёт столько, сколько нужно. Но степенный мыслитель достаточно быстро вышел из задумчивости и шлёпнул ладонью по столу, испугав своего секретаря непонятным поведением. Лент усмехнулся – не он один видит отца в новом свете.

– Что б тебя, всё-таки Лора! А какой артефакт?

Здесь начиналось самое интересное.

– Янтарный вывертень. Кольцо. В последний раз его видели на пальце у чёрного.

Вот так, вскользь и как бы невзначай, всыпаете в овсянку горку перца чили и подаёте с улыбкой двум джентльменам. Немая сцена обеспечена.

Конечно, Лент им всё объяснил, но только после того, как вдоволь налюбовался вытянутыми лицами. Хорошо, что фото наброска Савилы сохранилось в телефоне, голословным быть не пришлось. Посокрушавшись о наличии у модели бороды, Патрик всё равно внёс его в базу данных. Хотя за вычетом неизвестной формы подбородка и линии губ, наблюдателям оставалась только форма носа (весьма непримечательная), посадка глаз (далеко не детально проработанная в наброске) и форма бровей (здесь Савила изобразила характерный залом, но кто знает, может, это было связано с удивлением Демона при виде симбионта). Вот и весь материал, для фоторобота маловато. Ах да, цвет глаз! Дамы в два голоса утверждали, что глаза у дизайнера тёмные, но не карие и не синие. Любочка несмело предлагала васильковый цвет, но этого Лент передавать джентльменам не стал, так как и сам не особо понимал разницу между синим и васильковым.

Осуждать далее столь не опознаваемую внешность смысла не было, и разговор вернулся к первой леди и тому влиянию, которое она в состоянии оказать на американский истеблишмент. Послужной список дамы оказался громким, но основные предприятия, кроме благотворительных, числились у Патрика под внутренним грифом клана, то есть «секретно». Надо же! И как только они сохраняют эти свои грифы в нынешнем информационном мире?

Ещё в прошлый визит Лент понял, что последнее «увлечение» могущественной жёлтой – предвыборная гонка – поставило синих в тупик. Лору обычно интересовали финансово выгодные проекты, тогда как политические кампании промежуточных кандидатов таковыми являлись редко. Выводы были очевидны, но не однозначны, то есть при разработке клановой политики по отношению к данному кандидату, синим придётся выбирать между собственными прогнозами и странной ставкой той женщины, которую называли барометром финансовых рисков.

Патрик записывал всплывающие в разговоре мысли и предположения, требующие проверки, а Лент попытался сосредоточится на её личной жизни. Чего ей не хватает? Уж не денег, это точно. Наверняка ей претит поддержание возрастных изменений. Любая женщина воспротивилась бы такой потребности, а при наличии противоположной возможности – даже сильнее. Вспомнить хотя бы того плейбоя, которого она выбрала себе в помощники. Дориан.

– А кто такой этот Дориан?

– Дориан… Дориан… – Патрик спешно перебрал страницы записей и покачал головой. Лент подсказал: – Он крутился вокруг Лоры на встрече. Билл сказал, что это её новый помощник.

Никакого Дориана в списке приглашённых, естественно, не оказалось. Патрик снова посетовал, что Лора привезла с собой целую команду, включая стилистов, нисколько не заботясь о том, чтобы ознакомить принимающую сторону с их именами. Но Скотланд Ярд не зря ест свой хлеб – данные были получены через отель, где остановилась вся эта компания, и где им, как всем нормальным людям, пришлось зарегистрироваться. В руках у Патрика появилась другая папка и зашуршали фотокопии паспортов, одна из которых тут же досталась Ленту: «Дориан Домус».

– Даже так! – удивился отец, когда Лент прочёл это имя вслух. – Домусы известные ренегаты. Я полагал, что их настолько увлекла идея всеобщего равноправия, что мы нескоро увидим эту ветвь на международной арене. Но в семье не без урода, как говорится. Значит, Дориан. Добро пожаловать в международную политику, мальчик!

Патрик углубился в чтение с экрана лэптопа: – Не всё так безоблачно, господин Скорз, я вижу в базе данных запрос на зачистку.

– От жёлтых? Неудивительно.

Такое было понятно без объяснений, уходя в свободное плавание, тёмные разрывали связи с клановыми службами безопасности, после чего начинали «следить». То есть оставлять за собой множество следов в информационном поле, как обычные люди. Иногда сами, заводя аккаунты в соцсетях или покупая на своё имя сим-карты. Иногда косвенно – о тебе всегда могут написать другие.

Возвращение под защиту было болезненным. Порой приходилось вычёркивать из жизни целые пласты. Дориан Домус пришёл в политику из шоу-бизнеса. Не первый и не последний, конечно, но такая карьера требует особого внимания.

Щёлкая кнопками, Патрик поднимал брови, округлял глаза и очень выразительно качал головой из стороны в сторону: увиденное его не радовало.

– Много работы? – участливо поинтересовался Лент. – Помочь?

– Да уж, – выдавил Патрик. – Работы будет немало, – и развернул лэптоп экраном к собеседникам. Отец нахмурился, а Лент потерял контроль над нижней челюстью. С экрана на семейство Скорзов смотрел красавчик журнального вида в спортивной майке, мало прикрывающей поблёскивающие от пота мышцы. Пряди длинных влажных волос обрамляли впалые щёки, а в прикушенных губах устроилась соломинка, пропадающая другим концом в кубиках льда на переднем плане. Стандартное клубное селфи – смазанные огни за спиной, почти ничего не разобрать, и милая мордашка, выглядывающая из-за плеча.

– Знакомьтесь, Патрик, – хмурый королевский советник был совсем не рад увиденному. – Это и есть наша Мина.

– Мина? Танцовщица? Ну, да, конечно. Фото подписано «Лидо. Шоу в разгаре».

Сказал и посмотрел на Лента, после чего побледнел и скомкано извинился. Причин тому не было, но потребность он, вероятно, испытал, а, может, инстинктивно лепил что попало – вряд ли он когда-либо раньше видел разъярённого ведьмака, из глаз которого сыплются искры. Не фигуральные, а самые настоящие, разве что немного зеленоватые, правда, бумагам на столе это без разницы – будут гореть, как миленькие.

– Возьми себя в руки, – выдохнул отец. Галстука на нём не было, а стало быть, не было и волшебной булавки. Запонки тоже отсутствовали. Такой сильный тёмный, как он, наверняка мог охладить любого и простым взглядом, но только не Лента. Не сейчас.

Так-так. Дориан Домус, значит. Какой характерный залом бровей! «Шоу в разгаре». Осенью в этой самой комнате Лент задал Мине вопрос, чьё синее тело могла пристроить Демону её подружка Додо, и Мина отказалась отвечать. Больше того, она испугалась. Знала, что был кандидат, но не захотела о нём говорить. С чего бы?

– Пролистайте-ка фотографии, Патрик, – голос Лента скрипел, как старая дверь, никакой синей выдержки не осталось и в помине, сгорела зелёным пламенем вместе с манерами и тактом.

Патрик молча нажал на ввод и имидж заместился другим, не менее богемным, на этот раз без Мины. Парижская улица, серый день, капли дождя на объективе, одетый в распахнутое пальто, красавчик бежит навстречу тому, кто делает снимок. Хм, навстречу нечужому человеку бежит, и коню ясно. Затем опять огни, руки, губы, взгляды – возле этого парня сфоткался весь Париж? Да, работы много, но Лент думал о Мине. Почему она не сказала им сразу про этого синего Домуса? Ведь могла. Кучу бы времени сэкономили.

– А он, я смотрю, парень популярный. На каждом фото новая пассия.

Патрик уловил перемену настроения и ответил, как ни в чём не бывало: – Это его официальная страница, у артистов это принято, фото с поклонницами. Ни имён, ни фамилий, очень трудно зачищать, обычно мы в таких случаях работаем на дезориентацию. Отбираем подходящую и достаточно броскую отличительную черту, скажем, родинку над губой, и добавляем оригиналу. Все ранее засветившиеся «правильные» фото обрабатываем ею. Появляется два Дориана Домуса, танцовщик без родинки, и наш, в родинкой на всех семейных фото. Правда, в его случае так дёшево не отделаемся, мне кажется.

– Вы сказали, он танцовщик?

– Именно так, Лоренс. Дориан – выпускник циркового училища и нескольких танцевальных студий, некоторые упущены из его послужного списка из-за смены паспортов при укорачивании срока жизни. Последние годы он танцевал в «Лидо», я видел афишу, момент… вот она! «Танцевально-акробатический номер «Птица Феникс».

Птица была хороша, в перьях, не хуже Савилы на юбилее, и так же оголена. Она выгибалась в мужских руках, пытаясь вырваться, но руки держали крепко. Афиша была рисованной, но узнать на ней Домуса труда не составляло, художник постарался. Так же легко Лент узнал и птицу. Мина. Вот, значит, какая синяя подружка танцевала с ней «дуэты с акробатическими элементами по вторникам и пятницам». Не секрет, что слово «друг» подходит обоим родам во многих языках. Мине всего-то и нужно было, что осторожно строить фразы. Ну и чуток исказить образ мыслеформа, заменить мужской флёр на женский, такой лжи никакой дар истины не уловит, а остальное Лент додумал сам.

– Вы ошиблись, отец, – снова «скрипнул» Лент. – Додо – не вымышленная фигура.

– О, нет, Лоренс, – вмешался Патрик. – Извините, что вклиниваюсь, но позвольте вас заверить в обратном. Ревизию отдела кадров «Лидо» я курировал лично.

– Всё верно, Пати, всё верно, – выдохнул старший Скорз, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки. – Твоей вины нет. Вы проверили всех танцовщиц.

– Но вы не проверяли танцоров, – подхватил Лент. – Можете не возвращаться к этому вопросу, я вам заранее скажу, что именно Дориан Домус однажды пропал из парижской мансарды. До.До. Наверняка домашняя дразнилка. И одна кровать на двоих. Савила права, я – слепой.

Это было очень обидно. «Вы глупее, чем я думала, месье Лент». Да уж, лучше не скажешь. Осталось только подытожить: лунный жук – это Мина. Других вариантов нет. Женщина, которая останавливает его дыхание взглядом, оказалась расчётливой мошенницей и даже убийцей. Но, будучи светлой, она не могла этого сделать сама! Значит, обучаясь у тёмного партнёра, колдовала и призывала, чтобы его же Демону и сдать, как сосуд? Чушь! Это лишено смысла.

Пока он думал, Патрик вычерчивал на листе бумаги схему с кружочками и стрелочками. От Лоры к Дориану, оттуда к Мине, затем к Ленту. Неправильно чертит. Мина должна стоять в центре, под ручку со своим Додо, а от них должны тянуться щупальца. Одно – за Черту, другое – к зелёному клану, дальше – к остальным. По мере поглощения нужных сил, миру явится пара, готовая к возрождению чёрной династии. Со стороны, вот здесь, в уголочке, можно пририсовать осла. И подписать: «Лент». Можно и не подписывать, и так понятно.

Отец встал, прошёл к стеклянной двери в сад и одним движением распахнул обе створки. Лондонский февраль ворвался в комнату свежим дыханием, мерным гудением пылесоса где-то по соседству и шумом листвы вечнозелёных приземистых деревьев. Солнце настаивало на том, что день сегодня просто прекрасный. Мало ли какие неприятности у Лента. Кто он такой, по сравнению с жизнью на планете?

– Я думаю, нам стоит наведаться в твой новый дом, сын. Это недалеко. Пройдёмся. Зови Алевтину.

Глава 27

Дом оказался трехэтажным, компактным, расположенным в милейшем тупичке, бывшем в своё время конным подъездом. Нынешние дома на конюшни не походили совершенно, они глядели на брусчатку проезжей части, одновременно выступающей и тротуаром, глазами огромных окон, в некоторых угадывались очертания закруглённых ворот, и утопали в цветах. Февраль, говорите?

Новое пристанище москвичей отличалось от остальных приклеенных друг к другу домиков клинической чистотой и бо́льшим размером: цокольным этажом и террасой на крыше, с которой, насколько Лент мог судить, должен открываться вид на Гайд-Парк – вполне достойная компенсация за отсутствие окон на тыльной стороне дома. Такая уж планировка досталась этим бывшим конюшням.

Меблировка поначалу показалась Ленту немного казённой, но Алевтина пела соловьём, и всё больше по-французски. Значит, была довольна. Нижний кухонный этаж поразил её в самое сердце: кто-то сердобольный позаботился о традиционной газовой плите-печи, вдвое превосходящей по размерам все известные Ленту. Превосходно!

Здесь же была и столовая – площадь позволяла, так что Лент не сомневался, где они будут проводить вечера. А бельэтажу достанутся формальные приёмы, там же Лент оборудует и кабинет. На втором – две спальни с отдельными удобствами, на третьем – ещё одна, самая большая, и лестница на крышу. Хм, действительно Гайд-Парк, как на ладони. Летом на террасе должно быть весьма курортно – он купит своим женщинам лежаки и установит здесь джакузи.

Правильно они сделали, что пришли сюда сейчас. Этот дом словно для того и создан, чтобы поднимать настроение.

– Чем вы его напичкали, отец? У меня серотонин зашкаливает.

Отец расхохотался: – Нравится? Ничем. Заказали у дизайнера, которого посоветовала Сара.

Кто такая эта Сара, Лент не поинтересовался, не важно: – Передавай ей от меня благодарность. И приглашай на новоселье.

Отец хохотнул ещё раз: – Это вряд ли, хотя со временем, кто знает… Кстати, у меня хорошие новости, перебираться можете прямо сейчас, нужная подпись, последняя, была получена сегодня утром.

Надо же! Пожалуй, это хорошо – за делами Лент обдумает ситуацию, в которой оказался. Глянул на коробки, аккуратно возвышающиеся вдоль стен гостиной, и вздохнул: – Эх, сюда бы Любочку.

– Уже летит, – услужливо подсказал Патрик. – То есть вылетает тем же рейсом, что вы вчера, и вечером будет здесь. С нею Роза и Савила.

– Вот как? Чему обязаны? – это спросил отец, Лент как-то не сразу понял. То есть Савила – это дело такое, в любое время рады. А вот Роза, он уж и не помнил, когда видел её вживую в последний раз, давно не был в Питере. И почему она летит из Москвы?

Оставив отца обсуждать детали размещения высоких гостей с Патриком, всё же главы кланов прилетают в Лондон парами не каждый день, он снова поднялся на террасу и нашёл там Алевтину. Оторвавшись наконец от кухни, она прошмыгнула наверх, облюбовала местечко в уголке, у перил, и замерла, обхватив себя руками и вдыхая прохладный воздух лондонской зимы. Лент подошёл и обнял её сзади. Она встрепенулась и заговорила. Загнанной скороговоркой.

– Верочка видит, она чувствует, она так любила Лондон. Я должна тебе рассказать. Она говорила, что только здесь, под этим небом, забывает. Я расскажу, да, я должна. Твоя матушка, она была связана родовой клятвой любви. Это очень сложное обязательство, его не разорвать. Кто-то из её далёких предков поклялся последнему чёрному… Ах, я не верю, что говорю это вслух! Прости меня, прости меня, Верочка!

Бедная Алевтина, а ведь ей приходится нарушать сейчас какой-то важный внутренний запрет. Лент это видел и хотел её остановить – он давно понял, что подобное имело место быть, не стоило ей мучиться, право.

– Не перебивай, Лаврентий. Ты умный мальчик и многое понял, но ты знаешь не всё.

Что ж, с таким заявлением не поспоришь.

– Это было очень давно. Верочка говорила про девять веков. Последний чёрный ушёл за Черту, пережив своих наследников и оставив жену на троне своей державы взамен на клятву любви. Любая наследница её крови, жёлтой крови, должна попытаться возродить чёрный клан, который они вдвоём не смогли уберечь. Верочка знала об этом с рождения, она была из третьего колена.

Алевтина стала глотать слова, и Лент не разобрал, что стояло за правилом третьего колена. Переспрашивать не стал, не хотел перебивать – она вполне могла испугаться и замолчать – поэтому слушал внимательно и старался уловить как можно больше. Попыток возрождения с тех пор, насколько знала Алевтина, было несколько, но и сами чёрные и их наследники всегда погибали. В разные века по-разному, но кроваво и беспощадно. «Немудрено, что Верочка очень боялась, ни одна женщина не хочет смерти своих детей».

Теперь слова не только путались, но и булькали слезами: – И не только поэтому, Лентушка. Призыв проходит через убийства, Верочка от одной этой мысли лишалась чувств. Мечтала откупиться. Искала способы. Читала о жертвоприношениях. Торопилась. Ей были видения, особо как в силу вошла: она знала, что Черта ведёт к ней подходящего синего, что время пришло.

Торопливые слова совершенно неожиданно сложили в голове Лента тревожную и невероятную картину. Молодая красивая женщина, любимица миллионов, живёт в страхе перед неизбежным. Мишура славы проходит мимо, ей нет до неё дела. Алевтина права, призыв – это множество смертей. Как минимум пять: по одному тёмному из каждого клана.

– Верочка почти перестала спать. Я сидела у её кровати ночи напролёт. Все книжки перечитала. Она говорила, что когда я рядом, он её не тревожит. А потом она встретила Петеньку и всё. Пропала. Говорила мне: «Алевтина, я лучше умру, чем отдам ему Петра Алексеевича!», а как понесла, так и вовсе помешалась: «Не отдам! Сторгуемся! Отдам любовью! Душу свою отдам! Но не Петрушу!». Нашли в Одессе чернокнижницу, поди каждый день к ней ездили, до самых холодов, пока та не сжалилась, всё же женщина. Написала она Верочке что прошено, новую клятву, что заменяет старую: служить ему всецело не в этой, а в следующей жизни. Вот так мы и переписали историю, отменили правило третьего колена, а получили непонятно что. Отсрочку? Где та чернокнижница? И Верочки нет...

Алевтина спрятала лицо в ладони и горько зарыдала. Утешать сейчас бесполезно, главное – не отпускать. Он будет держать её ровно и крепко, пусть плачет. Как хорошо, что это не он в ответе за мамину смерть. Как прекрасно, что у него нет никакого высшего предназначения. Не совсем, конечно, без того. Всем нам что-то на роду написано. Ему – держать в кулаке нечисть, а Алевтине, вот, безгранично любить и верно служить всему, что связано с Верочкой: Петеньке, Ленту и Анне, о которой она знает не всё... М-да, с интересного разговора начинается их лондонская жизнь. Лент никогда не поверит, что таинственная Сара – не волшебница, этот дом – это не просто дом, это его пристань. И даже больше – целая гавань.

– А расскажу-ка я тебе, Алевтина, сказку. Про переселение душ...