Текст книги "В погоне за «Босфором»"

Автор книги: Татьяна Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 26

Одиночество! Раньше Ордынцев даже любил его, почему же теперь возможность принадлежать самому себе стала такой тягостной? Он же хотел, чтобы в его жизни ничего не менялось… Его дорожные раздумья так и не стали плодотворными – ответов на свои вопросы он не нашел.

Его коляска въехала на окраину Санкт-Петербурга. Вот, что не менялось, так это российская столица: все, как всегда, – тяжелые свинцовые тучи, мелкий моросящий дождик и холодный ветер. Впрочем, это даже к лучшему: чтобы залечить раны нужны привычка и обыденность, а любимый дом на Литейном – как раз то, что нужно.

Дмитрий добрался, наконец, до своих комнат. Как все здесь было привычно и напоминало о прежней уютной жизни. Сейчас в нем жило лишь одно желание: вновь стать самим собой, забыть Москву и горечь неудач.

Он глянул сквозь омытое дождем стекло на серый Литейный проспект. Хватит с него экспериментов, пора собрать волю в кулак и довести начатое дело до успешного завершения. Он осведомился у дворецкого об Афоне и узнал, что тот отправился на Охту к Щеглову.

«Раз Паньков не уехал, значит, идея с ямщиком пока не сработала», – понял Дмитрий.

Мысль о деле уже захватила его, и он стал просчитывать варианты развития событий в столице. Жаль, если Афоне не удалось убедить Печерского в своей способности стать связником… А может, шпиону пока нечего пересылать своему начальству?

«Как же нечего, – вспомнил Дмитрий, – а доклад по военным поселениям? Печерский не станет долго держать такие документы дома, он должен их переправить. Тогда почему он медлит? Может, надеется договориться с Гедоевым? Но это, учитывая их взаимные угрозы, совсем маловероятно. Нужно ехать на Охту, искать Щеглова и Афоню».

Не прошло и часа, как он уже поднимался по ступеням охтинского участка. Он нашел своих соратников в кабинете Щеглова. Сам капитан сидел за письменным столом, а Афоня, свесив ноги, примостился на подоконнике. Увидев Платона, оба просияли. Только не поздравления, черт побери! Сразу к делу!

– Пожалуйста, расскажите, как обстоят наши дела, – предложил Ордынцев, пресекая любые разговоры о своей женитьбе.

Афоня доложил первым:

– Я довез нашего голубчика до Санкт-Петербурга, угождал ему, как только мог, под ноги стлался и, похоже, понравился его сиятельству. Он вскользь меня расспрашивал, могу ли я выбирать маршруты своих поездок, и приходилось ли мне ездить в Крым и на Кавказ. Я наплел, что изъездил всю Малороссию и Бессарабию, а поехать могу, куда угодно, лишь бы деньги платили. По приезде, когда я Печерского около его дома высаживал, он велел мне через три дня к нему на эту квартиру явиться. Срок истекает завтра, вот и узнаем, как мы сыграли партию.

Дмитрий вздохнул с облегчением: его молодой помощник не только справился с выбранной ролью, но, похоже, и преуспел.

– Мои ребята следят за его домом, – вступил в разговор частный пристав, – Печерский весь день никуда не выходит, лишь вечером в публичный дом на Охте выбирается, вот уже два дня, как там время проводит. Зайдет, когда еще светло, а выйдет на рассвете и бредет пешком до своего дома. Ребята говорят, что он идет, шатаясь.

– Обкуривается! – определил Ордынцев и уточнил: – Вы за обоими следите?

– Пока графа не было, за Гедоевым следили, а теперь на Печерском сосредоточились. Если они снова встретятся, граф нас туда сам приведет, – объяснил частный Щеглов: – Людей на слежку сразу за двумя объектами у нас не хватает, ведь теперь круглосуточно смотреть приходится.

А вот это уже плохо! Вдруг они что-то упустят?..

– Не было бы сюрпризов, – стараясь не обидеть своих соратников, осторожно заметил Дмитрий. – Когда за Гедоевым следили, ничего интересного не видели?

– Скандал у него с соседом вышел. У Конкина во дворе они и подрались, а разнимала их высоченная рыжая бабища, как оказалась, она все в том же борделе работает, Неонилой зовут, – начал вспоминать Щеглов. – Кстати, Гедоев, как видно, под горячую руку так свою жену излупил, что она рожать принялась. Местную акушерку, принимавшую роды, мы потом ненавязчиво опросили, та подтвердила, мол, от побоев преждевременно все и случилось. Восьмимесячным младенец родился, слабый, но выжил.

– А чего они с соседом скандалили? Может, эту Неонилу допросить?

– Уже сделано, – отозвался капитан. – Данила вновь со своим коробом бордель посетил. Все девицы сбежались. Они меж собой болтали, а паренек наш слушал. Оказывается, эта Неонила, пока мадам Аза после родов еще не оправилась, всеми делами там заправляет. Она сама девицам рассказала, как хозяйкин муж подрался с купцом Конкиным из-за какого-то товара, да купец его побил, тогда Гедоев пошел домой и избил жену. Теперь и мать, и дитя еле живы.

– Ну, а какой товар не они поделили – мы с вами знаем, – присоединился к разговору Афоня.

Все-таки зря они сняли слежку с Гедоева! Дмитрий беспокоился все сильнее, нужно было срочно исправлять ситуацию, и он предложил:

– Надо бы людей добавить! Я понимаю, что квартальных мало, так, может, у Данилы на чердаке моих слуг посадим, я отберу самых смышленых.

– Неплохая мысль, – согласился Щеглов. – Пусть сидят на чердаке и не высовываются, а если Гедоев выйдет из дома, идут за ним, не приближаясь. Потом просто расскажут, куда тот ходил, а мы узнаем всех перекупщиков гашиша, с которыми Алан работает.

– Договорились, – кивнул Ордынцев и обратился к Афоне: – Если все сладится, как мы планировали, вас должны завтра отправить в Одессу с донесением о военных поселениях, наш герой перед отъездом из Москвы украл доклад военного министра на эту тему.

Дмитрий подробно пересказал собеседникам весь свой разговор с Костиковым.

– Как удачно, что у нас есть взрослый свидетель разговора между преступниками, – обрадовался Щеглов, – это совершенно меняет дело. Печерского уже сейчас можно арестовывать: найдем доклад, два свидетеля подтвердят, что слышали, как его шантажировал собственный связник – и виселица нашему графу обеспечена.

– Потерпите, Петр Петрович! Если завтра Афанасий получит из рук шпиона донесение и четки, мы возьмем Печерского с поличным, а там можно пойти еще дальше: заменить донесение и поставлять врагу ложную информацию.

– Вот куда вы замахнулись… – протянул капитан. – Вам виднее, а мое дело охотничье – преступника поймать. Вот когда он в тюрьму сядет, тогда вы новую игру и начнете, а мне нужно злодея в кандалы заковать.

– Договоримся. У нас с вами задание общее, разберемся, кто и что делать будет, – пообещал Дмитрий и достал из кармана часы. – Когда ваши квартальные прибудут?

– Через четверть часа Куров должен подойти, он свой наблюдательный пост уже сдал, сейчас к нам идет.

Но частный пристав ошибся, Куров влетел в дверь уже через минуту. Лицо его пылало, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Ваше высокоблагородие, такое случилось! – закричал он с порога.

– Что? – в один голос спросили все.

– Гедоева нашли мертвого – с ножом под ребрами – на заднем дворе за борделем его жены!

Господи, неужели все обитательницы борделей такие дуры, или этот – исключение из правил и просто по невезению собрал под своей крышей полных идиоток?

Щеглов уже умаялся с ними разговаривать.

Проститутки, как заведенные, твердили одно и то же: «ничего не видели и не слышали», и, как по команде, просили вызвать к ним хозяйку.

– Мадам Аза вам сама все расскажет, здесь девушки просто работают, а больше ничего не знают, – на все лады повторяли они и скромно опускали глаза.

Глупость или все-таки заговор?

Щеглов и Дмитрий обосновались в небольшой комнате с круглым окошком под потолком. Девушки объяснили, что это – личный кабинет хозяйки. Щеглов вел допросы, а Дмитрий слушал. Очередная девица плакалась и клялась в своем полном незнании. Они просто теряли время! Может, пока капитан допрашивает девиц, обыскать бордель?

Мебели в кабинете Гедоевой оказалось раз-два и обчелся. Так что искать предстояло в комоде и в шкафу. Находка не заставила себя ждать. В верхнем ящике комода лежала глиняная трубка, та была пуста, но исходивший от нее характерный запах не оставлял никаких сомнений – здесь курили гашиш.

Дмитрий дождался, пока Щеглов отправит очередную ничего не слышавшую и не видевшую за дверь, и повернулся к капитану, демонстрируя трубку.

– Вот вам и гашиш, Петр Петрович, – объявил он и предложил: – Нужно посмотреть, где здесь прячут отраву.

Они вдвоем обыскали комнату и быстро нашли под кроватью железный сундучок. Он так же, как и трубка, издавал специфический запах и так же был пуст. Рядом с сундучком валялся сломанный навесной замок.

– У кого-то не было ключа, но ему очень хотелось покурить, – определил Щеглов. – Если вспомнить, что комната принадлежит Азе, то ключ, скорее всего, находится у нее. Кто-то нуждался в гашише, а женщина не пришла, поскольку в это время рожала, вот нетерпеливый клиент и похозяйничал. Значит, нам нужно найти того, кто назовет имя этого курильщика. Я думаю, что имя мы знаем, поэтому наша задача – просто добиться подтверждения, а раз так, то пора нам поговорить с Неонилой.

Капитан подошел к двери и крикнул в коридор:

– Куров, давай сюда рыжую Неонилу!

За дверью послышалась перебранка, а следом квартальный втолкнул в комнату высоченную и пышнотелую бабу с ярко-рыжими волосами. Та злобно зыркнула на мужчин, но тут же опомнилась и заулыбалась ярко-красными губами.

– Что угодно господам? Есть девочки на любой вкус, или, может, выпить и закусить изволите?

– Мы не гости, – прервал ее Щеглов, – нам в вашем борделе столоваться без надобности. Я буду задавать вопросы, а ты станешь отвечать, а иначе первая в крепость пойдешь за причастность к убийству.

– Да почему же я?! – тут же завопила великанша. – Я ничего не видела и ничего не знаю.

– А вот эта песня сегодня не пройдет! – гаркнул Щеглов. – Нам известно, как ты со своим любовником Конкиным весь гашиш у убитого украла, даже здесь замок сломала, чтобы последнее выгрести.

– Да что вы говорите, барин? – побледнела Неонила. – Я Конкину никакая не любовница – так, обслуживаю его, пока хозяйка не знает, он лично мне деньги платит. Но про его дела я ничего не ведаю.

– Не ведаешь, а когда ты дерущихся мужиков во дворе у своего любовника растаскивала, тоже не знала, из-за чего побоище вышло? Это ты своим подругам безмозглым врать будешь, а я и так все знаю. Гедоев гашиш привез, вы с любовником его забрали, а денег не заплатили, и потом беднягу зарезали, чтобы и деньги, и товар себе оставить. Неизвестно еще, кто из вас нож ему под ребра воткнул, ты, небось, посильнее Конкина будешь, тебе такой удар нанести ничего не стоит.

Женщина всхлипнула, и Ордынцев заметил в ее глазах страх.

– Да, помилуй бог, ваше высокоблагородие, вы напраслину на меня наговариваете, никогда я убийцей не была, да и чужого сроду не брала. Я вам все до капельки расскажу, что знаю, вы спрашивайте: я все как на духу, как перед святой иконой!

– Посмотрим! Если поможешь следствию, может, и выхлопочу для тебя послабление, – пообещал частный пристав. Он сурово нахмурился и спросил: – Печерского знаешь?

– Да как же, он почитай каждый день приходит; раньше с девочками все баловался, а теперь придет сюда, трубку, что ему хозяйка в комоде набитой оставит, закурит – и не выходит из комнаты.

– Печерский сколько вечеров подряд тут был? – уточнил капитан. – Ты не юли, мы и сами все знаем, я проверяю твою честность.

– Не было его долго, а позавчера появился. У хозяйки для него трубка всегда приготовлена. Первый вечер граф трубку нашел, но вчера, когда пришел, а трубка не набита, он такой скандал устроил, орал, что поубивает нас всех, если мы траву ему не дадим. Я Печерскому русским языком объяснила, что трава есть только у самой хозяйки, у нас ничего нету, тогда он как будто что-то вспомнил, под кровать полез и железный сундучок достал, хотел открыть его, а там замок. Так он ящик комода, где трубка лежала, снова выдвинул, нож достал и начал петли на сундучке им поддевать. Ну, я поняла, что граф отвлекся, и вышла из комнаты, а он здесь остался, но больше не шумел.

– Нож, говоришь? – заинтересовался Щеглов. – Какой он был, помнишь?

– Да чего помнить, я его сколько раз видела, хозяйка его здесь держала, говорила, что муж ей подарок с Кавказа привез. Вроде из особенного булата нож этот сделанный, а ручка у него – серебряная с чернью.

– Вот видишь, милочка, ты и призналась, – потер руки капитан, – именно такой нож Гедоеву под ребра и загнали. Ты это и сделала, больше некому, подучил тебя твой любовник, а ты и рада услужить.

Тут уж Неонила зарыдала в голос, и крупные, как все у этой великанши, слезы побежали по ее красным щекам.

– Мамой покойной клянусь, не делала я этого!

– Ну, а кто тогда? Твой любовник Конкин? – продолжал давить Щеглов.

– Про Конкина не скажу, не знаю. Только зачем тому хозяйкиного мужа убивать, если он ему товар привозил? Купец мне сам в подпитии хвастался, что с этого Алана огромные деньжищи имеет, только тому ничего не дает. Это все Печерский сделал! Хозяйка ведь от него забеременела, я уж не знаю, зачем ей это понадобилось, но она так старалась от этого графа ребенка завести. Может, надеялась, что тот ее содержать станет, да только, по мне, кто на траву запал – тот все до последней нитки спустит, от него толку уже не будет.

– Мало ли у графа незаконных детей, он ведь ничего не обещал этой женщине, разве не так? – скептически скривил рот частный пристав.

– Так это понятно! Только хозяйкин муж обо всем узнал. Поэтому он и бил Азу смертным боем, та даже раньше срока родила, слава богу, что и сама, и сынок выжили. Мадам мне призналась, что муж грозился ее любовника убить, да, видно, тот сильнее оказался, справился с хозяйкиным задохликом.

– Значит, ты утверждаешь, что ни ты, ни твой любовник к убийству не причастны? – задумчиво, как будто начиная верить женщине, уточнил капитан. – К тому же ты предполагаешь, что любовник твоей хозяйки убил ее мужа на почве ревности.

– Про Печерского не могу сказать, чтобы он хозяйку ревновал. Он с ней обращался как с прислугой, – вспомнила Неонила, – а про мужа мне мадам Аза так и говорила, когда в первый раз избитая пришла: вроде Алан узнал про ее любовника и пообещал того убить.

– Хорошо, будем считать, что ты помогла расследованию, – заявил Щеглов. – Иди к остальным женщинам – и головой мне отвечаешь за то, чтобы никто из борделя не сбежал! Смотри, чтобы все твои девицы на месте были, мне ведь донесли, что ты у хозяйки – правая рука.

– Врут, ваше высокоблагородие, я – бедная девушка, – заныла Неонила, но с готовностью поднялась и пошла к двери. Там она нерешительно остановилась и, подобострастно улыбаясь, поинтересовалась: – Можно нам сегодня заведение открыть, а иначе убыток большой будет?

– Как приставы тело увезут – можете открывать, – разрешил Щеглов, и строго прикрикнул: – Сама завтра утром ко мне в участок придешь и девок своих приведешь, запишем ваши показания. Чтобы все к девяти утра пришли, не опаздывайте.

Неонила заверила пристава, что они будут минута в минуту, и выбежала за дверь, а пристав предложил Ордынскому:

– Похоже, что из здешних обитательниц мы выжали все, что можно, забирайте трубку, а я возьму ларец. Пора нам поговорить с несчастной вдовой.

К дому овдовевшей Азы Гедоевой офицеры подъехали уже в сумерках. Им пришлось долго колотить в калитку, наконец, за забором послышались шаркающие шаги и раздраженный женский голос осведомился:

– Чего надо? Хозяина дома нет, приходите завтра.

– Открывайте, полиция! Не откроете – сломаем забор! – крикнул Щеглов.

– Ой, боже мой, – запричитали во дворе, загремел засов, и калитка распахнулась. За ней маячила неопрятная старуха в черном.

– Где хозяйка? – повелительно осведомился частный пристав, отодвигая женщину с дороги.

– Известно где, около дитяти, – огрызнулась бабка и махнула рукой в сторону дома, – в мезонине она, ребенка качает. Орет, сердешный, благим матом, небось, не жилец.

Капитан переглянулся с Ордынцевым и распорядился:

– Веди нас к ней, ребенка возьмешь, а нам с хозяйкой поговорить нужно.

Бубня себе под нос что-то нечленораздельное, старуха повела посетителей в дом. Внутри тот оказался полной копией соседнего, с той лишь разницей, что мебель здесь стояла неказистая и дешевая, и вообще, обстановка говорила скорее о бедности, чем о достатке.

– Не похоже, что хозяин много зарабатывает на гашише, – шепнул Дмитрию Щеглов, – не балуется ли он сам? А если еще и на пару с женой, то тогда на продажу у него мало что остается.

– Может, поэтому он и хотел забрать у Конкина часть привезенной партии? – так же тихо ответил Ордынцев.

Щеглов молча кивнул, потому что они уже добрались до низкой двери, ведущей в единственную комнату мезонина. За стеной надрывно плакал ребенок. Старуха постучала и крикнула:

– Тут к вам господа пришли, поговорить желают.

– Мужа нет, приходите завтра, – заявил из-за двери женский голос и пригрозил: – Если не уйдете, позову квартального.

– Не нужно так усердствовать, мы пришли сами, – заявил капитан и толкнул дверь.

Женщина – босая и в одной рубашке – застыла посреди комнаты, прижимая к себе закутанного в шаль ребенка. На ее лицо было страшно смотреть – оба глаза подбиты и затянуты огромными синяками, а на правой щеке явно проступил отпечаток пятерни.

– Кто вас избил? Муж? – спросил Щеглов, входя в комнату.

– Поскользнулась и упала с лестницы, я ведь недосыпаю: ребенок маленький и все время плачет, – отозвалась Гедоева и нерешительно поинтересовалась: – Вы из полиции?

– Оттуда, – подтвердил Щеглов и тут же задал свой вопрос: – Где сейчас ваш муж, знаете?

– Он ушел, я не в курсе, где он бывает и с кем встречается.

– Вот как? Даже если муженек отирается в вашем собственном борделе? – переспросил капитан.

– Я не делаю ничего противозаконного, – тут же парировала Аза, – мне нужно кормить детей, я просто получаю доход.

– А как же ваш муж? Он разве детей не кормит?

– Алан занимается перевозками, а это оказалось не очень доходным делом, – отозвалась женщина, она передала служанке орущего ребенка и проводила уходящую старуху тревожным взглядом.

В комнате стало заметно тише, и частный пристав продолжил:

– Ваш муж занимается доставкой и продажей гашиша, а это приносит большие барыши, так что не нужно прибедняться, мадам Аза.

Щеглов брезгливо отвернулся от женщины и обратился к Дмитрию.

– Я побеседую с дамочкой, а вы посмотрите в доме и в баню загляните, – предложил он.

– Хорошо, – согласился Ордынцев и заметил, как побледнела Аза.

Женщина вскочила со стула, куда уже было опустилась, и крикнула:

– Не пугайте детей, скажите, что вы ищете, и я сама все покажу.

– Мы ищем гашиш. Где вы его прячете?

– Муж не дает мне к нему даже прикасаться. Он держит часть для себя, а остальное продает соседу Конкину. То, что он оставляет себе, спрятано в парной, там под полатями есть тайник, про остальное спрашивайте у соседа.

– Спросим и посмотрим, – пообещал Щеглов, Только мужа вашего сегодня ночью убили, причем сделали это в вашем же доме терпимости. Я так думаю, что это ваших рук дело, только у вас было очень сильное желание заколоть своего мучителя.

– Я ни в чем не виновата, – перепугалась Аза и завизжала: – Детьми клянусь, я ни при чем! Господи, что же мне теперь делать, как жить?!

Она завыла, раскачиваясь, как безумная. Этот низкий животный крик казался таким диким, да и вся эта растрепанная уродливая баба сильно походила на ведьму. Дмитрий отошел в дальний угол комнаты, лично у него Аза вызывала не сочувствие, а омерзение, но тут Щеглов стукнул кулаком по столу и крикнул:

– Молчать, пока я тебя в кутузку не упек! Выдавай гашиш!

Женщина тут же смолкла, потрясла головой, как будто приходя в себя, и принялась обуваться. Потом Гедоева закуталась в шаль, взяла со стола свечу и вышла из комнаты, мужчины двинулись за ней. Аза быстро миновала двор и, нащупав на притолоке ключи, открыла дверь бани.

– В парной доски на полатях снимите, а под ними – тайник. Там все и лежит, – объяснила она, остановившись в предбаннике, протянула Щеглову свечу, а сама устало опустилась на лавку: – Я здесь посижу… Три дня ведь всего, как родила.

Сыщики зашли в парилку и убедились, что Аза сказала правду: доски на полатях выдвигались так же, как и в кибитке Алана. Только вот тайник оказался пустым.

– Здесь ничего нет! – крикнул Щеглов и поспешил в предбанник, где сидела Гедоева. – Вы нас обманули.

– Не обманывала я вас, – устало ответила женщина, – не верите – ищите сами. Только я больше ничего не знаю. Что муж делал? Куда он гашиш дел? Может, уже все сбыл. Соседа спросите, тот лучше знает, у него давно с Аланом дела закручены, Конкин и дом этот нам предложил, чтобы за Аланом следить. Ищите, а я пойду, мне ребенка кормить пора.

Она повернулась и вышла из бани. Щеглов в задумчивости потер переносицу и спросил Дмитрия:

– Ну, и что вы обо всем этом думаете?

– Похоже, что этот Гедоев был жуткой сволочью. Его смерти, кроме нашего шпиона, мог желать кто угодно – и собственная жена, и сосед, а может, и кто-нибудь из покупателей гашиша.

– Правильно, только нож-то взяли из комода в борделе, а там соседа пока не замечали, к нему Неонила домой ходит, – подсказал Щеглов.

– Так, может, она и принесла этот нож любовнику, когда была у него последний раз.

– Не сходится: Печерский открывал им жестяной ларец, а это было вчера, – парировал капитан.

– Мы это знаем только со слов самой Неонилы, – не сдавался Ордынцев, – она могла рассказать нам только то, о чем договорилась с Конкиным.

– Да, это возможно, – согласился капитан. – Таким образом, подозреваемых у нас уже стало четверо: Печерский, которого убитый шантажировал, жена, которую тот избивал, и Конкин со своей любовницей. Это если сбросить со счетов Булгари, поскольку тот остался в Москве, и просто физически не мог прирезать шантажиста в столице.

Да, список получался не малый. Конечно, Печерский оставался самым главным подозреваемым, но …

– Давайте проверять всех, – предложил Дмитрий, – по крайней мере, нужно сделать обыски здесь и у соседа. Только как нам не насторожить Печерского? Тот ведь вызвал своего нового связника на завтра. Вдруг испугается и отменит передачу донесения?

– Задача… – протянут пристав. Он долго что-то взвешивал, прежде чем предложил:

– Я думаю, нужно обыскать дом Конкина и арестовать того по подозрению в убийстве Алана – у нас есть показания двух женщин, не верить которым нет оснований. Печерский успокоится и станет действовать по намеченному плану, а когда вы выполните свою задачу, я смогу предъявить вашему шпиону обвинение в убийстве, ну, а у Конкина другие грехи выплывут, на каторгу тому хватит.

– Разумно, так и сделаем.

Они отправили кучера за приставами, а сами начали обыск дома Гедоева. Как и предупреждала их Аза, ничего интересного они не нашли. В доме не оказалось ни гашиша, ни денег, ни драгоценностей, в нем вообще не было ничего ценного, покойный торговец явно не шиковал. Две девочки, лицом сильно напоминавшие погибшего отца, испуганно жались в углу. Дмитрию стало тошно, и он заторопился:

– Ясно, что в доме ничего нет, посмотрим конюшню, и сразу можно идти к соседу.

– Давайте, – согласился с ним Щеглов, – только и в конюшне мы ничего не найдем.

Капитан оказался прав. У Гедоева ничего не было.

На улице раздались голоса, и во дворе появились квартальные.

– Мы прибыли, ваше высокоблагородие, – отрапортовала Куров, – что делать-то?

– Здесь мы закончили, перебираемся к соседу, – решил Щеглов. – Ты, Куров, иди к калитке, да стучи погромче, а мы через лаз в заборе пройдем и поглядим, куда Конкин кинется в минуту опасности. Я не сомневаюсь, что он прекрасно знает об обыске в доме Гедоевых, теперь расчет только на то, что он запаникует.

Куров двинулся к калитке, а остальные обошли баню и принялись искать проход в соседний двор. Две незакрепленные доски обнаружил Дмитрий, он развел их в стороны и первым пролез в образовавшееся отверстие, за ним протиснулся Щеглов, а потом и остальные. Они оказались в узком проходе между забором и баней Конкина.

– Здесь остается Фокин, остальные за мной, – скомандовал капитан, – быстро к дому – и по окнам: смотрите, что здешний хозяин делать будет.

Уже стемнело, и они безбоязненно перебежали двор и рассредоточились под окнами. Конкин жил холостяком, и ему, как видно, даже в голову не приходило задергивать шторы. В большинстве окон было темно, но в том, к которому встал Ордынцев, колебался слабый отсвет свечи. Куров загрохотал в калитку, и Дмитрий увидел, как в освещенную комнату вбежал могучий чернобородый человек в красной рубахе. Он метнулся к окну, и Ордынцев присел ниже уровня подоконника. Потом его тень исчезла, а Дмитрий осторожно поднялся и заглянул в комнату. Конкин стоял на коленях рядом с голландской печью.

«Гашиш в печке, или тайник рядом с ней», – сообразил Ордынцев.

Согнувшись, он пробежал под окнами, встал рядом со Щегловым и рассказал об увиденном.

Капитан кивнул и начал нарочито громко командовать:

– Заходим в дом, если хозяин не откроет, двери и окна вышибаем!

Полицейские поспешили к крыльцу и забарабанили в дверь. Щеглова, как видно, слышали не только подчиненные, потому что дверь сразу распахнулась, и на крыльцо выскочил хозяин дома.

– Не нужно ничего ломать, я просто не слышал вас, спал, – заявил он. – Что вам нужно среди ночи? Один раз все уже смотрели.

– Вы обвиняетесь в убийстве своего соседа Гедоева, – шагнув ему навстречу, ответил Щеглов. – Мы проведем в вашем доме обыск, а потом отвезем вас в участок.

– Я не убивал Алана. Зачем мне это? – сразу понизил тон Конкин.

– Вы не поделили с ним гашиш и прибыль от продажи зелья, – объяснил капитан и добавил: – У нас есть показания двух человек о том, как вы ссорились с Гедоевым из-за денег и травы. Советую вам выдать товар добровольно, ну и то, что на нем заработали, а также оружие.

– Нет у меня ничего, – огрызнулся чернобородый великан. – Алана я не убивал, гашиш в глаза не видел, да и денег у меня особых нет – застой в делах.

– Ищите ребята, – велел Щеглов, – идите в ту комнату, где свеча недавно горела, там в печке посмотрите, да рядом с ней.

Его слова подстегнули Конкина. Тот кинулся вглубь дома и попытался забаррикадировать дверь, он не успел, из коридора дверь отжали квартальные, они же скрутили хозяина дома. Через пару минут Куров извлек спрятанные в печи холщовые мешки с завернутыми в тонкую бумагу брусочками гашиша.

– Ну, вот и все, Конкин, можно ехать в каталажку, – заметил капитан и скомандовал: – Ребята, едем в участок, улики забираем, а этого не развязывать.

В участке они заперли арестанта в маленькой комнате с решетчатыми окнами и обитой железом дверью, а Курова оставили караулить преступника. Прощаясь с Дмитрием, частный пристав предложил:

– Зайдемте к нам – вы весь день на ногах, ни крошки во рту, а жена нас накормит.

– Благодарю, Петр Петрович, но я уж лучше спать поеду.

Щеглов с пониманием кивнул и направился к дверям своей квартиры, а Дмитрий поехал домой. День измотал его, но и подарил удачу: остался всего лишь шаг до успешного завершения дела. В своей спальне он, скинул сапоги и сюртук, упал на кровать и мгновенно заснул.