Текст книги "В погоне за «Босфором»"

Автор книги: Татьяна Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 22

«Его любовница поучает меня на глазах у полусотни гостей! – от стыда Надин хотелось провалиться сквозь землю. – Господи, пусть никто не поймет, что я чувствую».

Она прекрасно знала о несчастной особенности своего лица – на нем все отражалось, как в зеркале, и теперь хотела лишь одного: чтобы ни гости, ни сама так ее унизившая княгиня Ольга не поняли, какое отчаяние обрушилось на Надин. Она никак не ожидала того, что любовница ее жениха наберется наглости и заговорит с ней, а тем более скажет такое.

– Он всегда будет принадлежать только мне, – прошептал насмешливый голос над ухом Надин, и теперь эти слова, как колокол, гудели в ее голове.

«Да возьми ты его себе, – мысленно отвечала она сопернице, – мне он вообще не нужен!»

Но ведь это мысленно, а наяву княгиня Ольга так и не получила достойного ответа.

– Что-нибудь случилось? – услышала она озабоченный голос жениха.

Надин осознала, что молчит, уставившись в тарелку. Да что она за размазня такая?! Она гордо вскинула голову и любезно ответила жениху:

– Нет, все хорошо, я просто задумалась. Наверное, это не правильно, что я все свалила на вас, и не помогаю в свадебных хлопотах.

Она вздохнула и впервые глянула на Ордынцева так, как обычно смотрела на своих ухажеров. Надин давно отрепетировала перед зеркалом выражение очаровательной заинтересованности и знала, что сейчас ее глаза сияют мягким светом понимания, а улыбка чуть приподнимает уголки губ, делая лицо нежным и сердечным. Наверное, ей следовало бы стать актрисой, ведь даже применяя свои излюбленные приемы, она не притворялась, а просто умела вызывать в себе нужный настрой, и сейчас действительно была нежной и сердечной. Но другая, сидящая глубоко внутри Надин, смотрела со стороны на добрую красавицу, придирчиво отслеживая ее слова и поступки, не давая взять фальшивую ноту, эта же Надин наблюдала и за женихом. Он нее не укрылось, что Ордынцев оторопел, он явно не ожидал увидеть свою невесту такой, но и не смог сопротивляться. На его лице расцвела улыбка, а в глазах мелькнула благодарность.

– Спасибо, но я, похоже, уже справился, – ответил он, – но все равно приятно, что вы предложили помощь.

– Ну, а как же иначе? – распахнула изумленные глаза Надин, – ведь это касается нас обоих. Пусть мы загнаны в этот брак обстоятельствами, но тем более должны помогать друг другу. Теперь ваши заботы станут и моими, а дела вашего семейства будут для меня такими же важными, как и моего собственного. Расскажите мне о своей матушке, я слышала, как о ней говорила Зизи, та считает княгиню Ордынцеву великой женщиной.

Надин подогрела в себе чувство горячего участия и глянула в глаза жениха. «Внутренняя» Надин заметила, как на его лице мелькнуло изумление, а потом он с нежностью и восхищением стал говорить о своей матери. Надин с восторгом переспрашивала, восхищалась талантами княгини Татьяны и чувствовала, как делает еще один крошечный шажок на пути к сердцу жениха. Она еще не знала, зачем ей это нужно, но делала. Это упоительное ощущение напоминало ей ходьбу по канату над пропастью. Один шаг – хорошо, второй – еще лучше.

Надин глянула через стол на свою соперницу, и успела заметить гримасу откровенного раздражения, исказившую безмятежный лик княгини Ольги – похоже, той не нравилась их оживленная беседа.

«Мы еще поглядим, чей он будет», – мстительно подумала Надин и стала подбирать следующие темы для разговора, но ее жених замолчал, а потом с сомнением заметил:

– Похоже, что мы выбрали неудачное место для моих семейных воспоминаний: за ужином, да еще в гостях – это, скорее всего, неуместно. Поговорим о насущных проблемах. Вашим посаженным отцом будет граф Кочубей, а кто будет вашим шафером?

– Барон Шварценберг – он родственник, и маме будет приятно, а кто будет вашим шафером?

– Мне удалось договориться с Веневитиновым, он – мой четвероюродный брат по отцу. К тому же он – хороший, светлый человек.

– Прекрасный выбор! – подтвердила Надин и нашла взглядом молодого поэта, сидевшего, как всегда, рядом со своим кумиром – княгиней Зизи.

Ордынцев перехватил инициативу в разговоре. Теперь он сам выбирал темы, при этом острил и тонко льстил, восхваляя достоинства своей невесты. Его глаза стали мягкими, а обворожительная улыбка грела душу. Он обольщал Надин!

«Неизвестно, кто из нас умнее и искуснее, – призадумалась она и решила: – Нужно держать ухо востро. Не пора ли исчезнуть?».

Слава богу, ужин подошел к концу, и как только хозяйка поднялась из-за стола, а за ней потянулись остальные гости, Надин объявила жениху:

– Нам с сестрой пора домой. Если вы завтра не слишком заняты, то можете навестить нас.

– Конечно, – любезно согласился Дмитрий и поискал взглядом младшую Чернышеву. Та как раз шла к ним, опираясь на руку барона Шварценберга.

Обе пары попрощались с хозяйкой и вышли. На улице уже во всю хозяйничала прохладная сентябрьская ночь. Надин вздрогнула в ознобе и поплотнее затянула шаль на открытых плечах.

– Мерзнете? – спросил ее жених, и с интонацией искусителя уточнил: – Может, вас обнять? По-моему, мы находимся на той стадии ухаживаний, когда это уже возможно.

– Я вообще-то не заметила ухаживаний, – парировала Надин.

Ее жених даже не потрудился скрыть иронию:

– А чем же мы с вами занимались за столом у любезной княгини Волконской?

– Мы просто разговаривали, – упрямо прикидываясь дурочкой, возразила Надин.

Дойдя до крыльца родного дома, она попрощалась и утащила за собой сестру.

– Куда ты так спешишь? – удивилась Любочка.

– Я устала от пикировки с женихом, – честно призналась Надин, – а завтра он снова появится на моем горизонте.

– Так, может, тебе не выходить за него? Если он тебе сейчас в тягость, что же будет потом?

– Поживем – увидим. Я не привыкла пасовать перед трудностями, а князь Ордынцев – не самая большая из них.

Надин довела сестру до ее комнаты и с облегчением ушла к себе. Она безмерно устала, эта дуэль с женихом истощила все силы. Надин упала в кресло и прикрыла глаза, ей не хотелось даже шевелиться. Она услышала шаги Стеши, та, решив, что хозяйка спит, принялась тихо скатывать с ее руки перчатку.

– Я не сплю, – заметила Надин, не открывая глаз.

– Ой, а я думала, что вы так и заснули, не раздеваясь, – затараторила горничная. – Там вам письмо недавно принесли, дворецкий отдал конверт мне, сказал – вам в руки передать.

– Что за письмо? – удивилась Надин, открывая глаза, и тут же обрадовалась: – наверное, это от Веры. Давай скорее сюда!

Горничная протянула ей конверт, и Надин поразилась: ее имя было нацарапано грубым почерком малограмотного человек. Она сломала печать. Письмо оказалось коротким и не оставляло никаких сомнений в чувствах написавшего его человека:

«Надежда Александровна, вы считали, что сумеете меня обмануть, а я не узнаю о вашей свадьбе с Ордынцевым. Сообщаю, что вы сильно просчитались и станете жалеть об этом до конца жизни. Я описал князю все ваши проступки и отправил ему письмо одновременно с этим. Так что теперь вашу семью ждет вечный позор, а что сделает с вами жених – решать ему».

Подписи не было, но она и не требовалась. Перед глазами Надин встало ненавистное лицо Ивана Печерского, и она застонала.

– Что с вами? – испугалась Стеша. – Плохие вести?

Голос служанки отрезвил Надин. Нужно было что-то делать – спасать положение. Как всегда в минуты опасности, ее воля зажала все чувства в кулак, пришли трезвость и решительность, и Надин приказала:

– Стеша, брось эти дурацкие перчатки и беги на конюшню. Скажи, чтобы заложили коляску, и ждите меня во дворе, я выйду через четверть часа. Только шума не поднимай, не нужно будить маму и бабушку.

– Как скажете, барышня, – пробормотала оторопевшая горничная.

Стеша кинулась выполнять поручение, а Надин застегнула поверх платья длинную темно-синюю тальму и натянула старую шляпку-капор. У конюшни ее уже ждала коляска. Сумрачный кучер клевал носом на козлах. Увидев молодую хозяйку, он потянул с головы шапку и спросил:

– Куда едем, барышня?

– На Неглинную, – отозвалась Надин, – дом я покажу.

Дмитрию все больше нравился барон Шварценберг: тот оказался умным и интересным собеседником. У дома на Моховой, где остановился барон, Ордынцев тепло пожал ему руку и напомнил о завтрашнем венчании.

Шварценберг вышел, и Дмитрий остался один. Мысли его мгновенно унеслись к главному делу. Он так и не рассказал Афоне, что женится на девушке, которую они видели вместе со шпионом. Просто язык не поворачивался объяснять простому моряку причину этого брака, да к тому же в глубине души Ордынцев надеялся, что это так и останется его личной тайной и в расследовании не всплывет. Какой бы ни была Надин, судьба уже наказала ее за сомнительное поведение, превратив в объект шантажа. Если бы она призналась, Дмитрий сам бы помог этой дурочке. Какие откровения со стороны молодой девушки могли бы поразить взрослого мужчину? Да никакие! Все можно если не извинить, то понять.

«Только бы ей хватило ума рассказать все самой, – размышлял он, – ну, а если Надин не признается, после свадьбы разговорю ее сам».

Коляска свернула на Неглинную, Ордынцев привычно поискал взглядом серый фасад своего дома, и неприятное предчувствие сразу испортило ему настроение: около подъезда он увидел чужую коляску. Кучер подремывал на козлах, значит, его хозяин, а вернее хозяйка, уже давно находилась в доме, и Дмитрий прекрасно знал, кто его ждет. Он открыл дверь своим ключом и вошел в вестибюль, навстречу ему кинулся Данила.

– Ваша светлость, там вас дама ожидает. Она постучала в дверь, я открыл, она и говорит, что вы скоро приедете, а она пока подождет. Дама сама в гостиную прошла.

– Я знаю, – кивнул Ордынцев, – ты ложись спать, я сам ее выпущу.

– Да мне чего уж ложиться, часа через два светать начнет. Я тут на диванчике прикорну и с рассветом на Солянку поеду. Как увижу, что Печерский к нашему Афанасию Ивановичу в экипаж сел, так вернусь сюда.

– Ну, как знаешь, – согласился Дмитрий, с сомнением глянув на узенький полосатый диванчик между двумя колоннами. – А то шел бы в свою спальню – два часа, но поспал бы с толком.

– Нет, мне и здесь хорошо, – отмахнулся Данила и начал устраиваться.

Он положил голову на подлокотник и тут же закрыл глаза – похоже, что и уснул мгновенно. Подумав, что только в детстве все так просто и легко, Ордынцев с тяжелым сердцем пошел в гостиную. Там его ожидала вполне взрослая проблема. Он не звал к себе Ольгу, но его любовница в приглашениях не нуждалась, и сегодняшний вечер не стал исключением. Дмитрий распахнул дверь и остолбенел – его гостья сидела в кресле у камина, вот только была она совершенно нагой, если, конечно, не считать за одежду широкое бриллиантовое колье.

– Ну, и что ты стал в дверях? – как ни в чем ни бывало осведомилась Ольга.

– Поражен открывшейся картиной! Почему ты решила, что можешь устраивать в моем доме такие спектакли?

– Ты пятнадцать лет позволяешь мне это, с чего бы я должна перестать? – надменно уточнила Ольга, и тут же сменила тон на ласковый: – Мой дорогой, не нужно ссориться, я хотела сделать тебе свадебный подарок. Порадуйся, пока ты еще свободен!

Она поднялась и шагнула навстречу Ордынцеву. Ее тугие груди с крупными темными сосками покачивались в такт шагам, и Дмитрий ощутил, как острое предвкушение удовольствия разогнало кровь, а следом пришло возбуждение. Подарок оказался запретным и непристойным, но он так искушал!.. Ольга обняла любовника, прижавшись всем телом. Она и сама уже пылала, а сейчас замурлыкала, как большая кошка:

– Мой дорогой, я вся истомилась. Я не могу больше ждать…

Она припала губами к губам Ордынцева, а ее ловкие пальчики сновали по его пуговицам. Отдавшись во власть привычной игры, Дмитрий помогал ей. Пара минут – и он переступил через сброшенную одежду. В глазах Ольги мелькнуло ликование: она добилась своего – любовник сдался на ее милость. Не отрывая взгляда от его глаз, княгиня опустилась на колени, и… острая интимная ласка лишила Ордынцева остатков разума. Безумные всплески возбуждения вбрасывали в его кровь сгустки огня, Ольга полностью завладела им, еще мгновение – и она возьмет верх. Дмитрий смял в кулаке черные локоны и потянул голову женщины вверх. Он увидел затянутые поволокой глаза и услышал частое дыхание страсти.

Любовница попыталась его обнять, но Ордынцев увлек ее за собой на ковер и, раздвинув ей коленом ноги, вошел в теплые глубины женского тела. Он усилил натиск, врезаясь все глубже, и Ольга забилась по ним. Услышав хриплый стон любовницы, Дмитрий почему-то подумал, что она – изумительная самка. Сладкая судорога ее лона подхлестнула его страсть, и он улетел к звездам.

На мгновение он забыл, где находится, но ему напомнили:

– Господи, как же это было прекрасно… – прозвучал у его уха полный истомы голос, – обещай, что мы никогда не расстанемся. У тебя ведь ни с кем нет такого, как со мной, и никогда не будет…

Все-таки, Ольга была неисправима. В момент наивысшего единения, когда они еще оставались одним целым, она думала лишь о своих капризах. Дмитрий скатился с нее и сел рядом. Как будто протрезвев, он пригляделся к любовнице. Да, ее тело было безупречно стройным, а округлая грудь с острыми сосками еще нерожавшей женщины могла свести с ума кого угодно, но в Ольге не было главного: она не нуждалась во взаимности и любила лишь себя.

Ордынцев поднялся и накинул на плечи рубашку.

– Вставай и одевайся, – предложил он, – нам нужно поговорить.

– Ты должен пообещать мне, что всегда будешь моим, – капризно протянула Ольга.

Она вновь оказалась рядом и закинула руки ему на шею. Дмитрий разомкнул ее объятия, поднял с пола свои панталоны и натянул их, а потом начал подбирать женские вещи. Платье, нижние юбки и корсет оказались раскиданными по всей комнате, Дмитрия это устраивало – по крайней мере, он выигрывал время до неприятного разговора, а в том, что объяснение будет тяжелым, он не сомневался. Он протянул Ольге корсет и спросил:

– Тебе помочь?

– Да уж, зашнуруй, снять его я еще смогла, а надеть точно не получится.

Ордынцев занялся сложным делом шнурования корсета и не услышал, как от двери гостиной прошелестели по направлению к вестибюлю легкие шаги.

«Хватит с меня приключений», – решил он и завязал последний узел на шнуровке.

«С меня хватит!» – поняла Надин. Она тихо шагнула в темноту коридора от двери, за которой пряталась так долго, и на цыпочках побежала в вестибюль.

С самого начала было понятно, что она решилась на отчаянную авантюру, но то, во что все вылилось, оказалось отвратительным и очень обидным. Ее жених накануне свадьбы развлекался со своей любовницей!

То, что Ордынцев сейчас в доме не один, Надин поняла сразу, как только ее карета остановилась у подъезда высокого серого дома на Неглинной. У дверей стояла еще одна коляска, лошади, свесив головы, дремали, а кучер откровенно храпел на козлах.

«Что же делать? – испугалась Надин. – Возвращаться обратно? Но ведь Печерский написал, что он отправил письмо моему жениху. Если у князя гости, тот мог еще и не прочитать письмо. Спрошу у слуги, открывшего мне дверь».

Она приказала Стеше ждать ее в экипаже, а сама поднялась на крыльцо и пару раз повернула дверной молоток. Открыл ей заспанный паренек. Глаза его были полузакрыты, и казалось, что тот вот-вот заснет, прямо стоя.

– Вам кого? – хрипло спросил мальчик.

– Я приехала к князю, – решительно объяснила Надин и, мягко подтолкнув парнишку, вошла внутрь полутемного вестибюля. В подсвечнике на столике у окна горела лишь одна свеча. Этот одинокий огонек освещал то, зачем приехала Надин: у когтей бронзовой птицы, распростершей крылья в основании подсвечника, лежал конверт с размазанной коричневой печатью. Его явно еще не вскрывали. Рука Надин сама потянулась к письму, но она тут же опомнилась. Рядом с ней стоял мальчик, и каким бы сонным тот ни был, но то, что гостья украла письмо, он заметил бы обязательно.

– Его светлость с другой дамой в гостиной, она еще не уехала, – все так же хрипло сообщил мальчик и с надеждой поглядел на диван, откуда, как видно, подняла его поздняя гостья.

– Ты ложись, – тут же нашлась Надин, – я дорогу знаю, сама дойду.

Она двинулась в ту строну, где, по словам мальчика, находился князь с его дамой. Юный слуга тут же с готовностью рухнул на свой диван. Надо было всего лишь подождать пару минут, потом взять письмо и выскользнуть за дверь, но любопытство толкало Надин вперед.

«Я только проверю свои подозрения», – решила она и подкралась к открытой двери гостиной.

То, что она там узрела, поразило Надин в самое сердце. Ее обнаженный жених стоял посреди комнаты, а перед ним ползала на коленях голая женщина. Это зрелище было отвратительным и одновременно завораживающим. Надин не понимала, какое из чувств сильнее, но она не могла оторвать глаз от обнаженной пары. Внутри нее разлилось непривычное тепло, и она вдруг поняла, что увиденное больше не отталкивает, а наоборот, притягивает. Ей даже показалось, что какая-то темная внутренняя сущность, о существовании которой она и не подозревала, с жадностью глядит на запретные игры обнаженных любовников.

Ее жених за волосы поднял женщину с колен, и та прильнула к мужчине, а потом они оба рухнули на пол. Ордынцев подмял под себя тело своей любовницы и стал ритмично двигаться.

«Вот как это бывает…» – поняла Надин.

Она не могла отвести взгляд от смуглого тела мужчины, нависшего над белоснежным телом женщины. Нарышкина оказалась безупречной красавицей, но гордая светская дама куда-то исчезла, на ковре стонала и извивалась страстная самка, а ее любовник, похоже, упивался ею. Надин услышала женский стон, следом – хрип Ордынцева, а потом наступила тишина.

«Пора уходить», – мелькнула спасительная мысль и тут же исчезла под давлением любопытства, и Надин так и осталась за полуоткрытой дверной створкой.

Княгиня затеяла объяснение, та требовала от своего любовника обещания, что они никогда не расстанутся. Неужели он даст ей слово? Надин показалось, что ее не просто унизили – ее размазали, втоптали в грязь. Ордынцев не спешил с ответом, но Надин поняла, что не сможет услышать подобное обещание – просто этого не переживет. Она кинулась обратно в вестибюль. Там на узеньком диванчике посапывал во сне маленький слуга. Стараясь ступать тихо, Надин подошла к столику и при слабом свете свечи разобрала на конверте имя князя Ордынцева, выведенное знакомым корявым почерком. Она сунула письмо за корсаж и оглянулась на паренька. Тот мирно спал. Надин бесшумно открыла дверь и сбежала с крыльца. Дело сделано, теперь можно и не суетиться.

Глава 23

Весь дом суетился вокруг невесты: графиня Кочубей придирчиво следила за тем, как ее одевают и причесывают, Любочка подавала ленты, булавки и шпильки, а бабушка встречала восторженными ахами каждый поворот ее головы – и только Софья Алексеевна глядела на дочь и тихо плакала. Ее уговаривали все по очереди, но ничто не помогало, в итоге домашние сдались, и графиню оставили в покое.

За полчаса до отъезда в церковь Надин объявила, что готова. Теперь уже все признали, что она приняла правильное решение, настояв на венчании в материнском платье. Простой, как греческий хитон, фасон, очень удачно подчеркивал стройность ее фигуры, а теплый, чуть желтоватый от времени цвет шелка оттенял яркость ее глаз и черноту густых кудрей. Надин даже снизошла до подаренной женихом фаты.

– Дорогая моя, ты так хороша!.. – всхлипнула Софья Алексеевна, – и сердце у тебя золотое, ты достойна самого лучшего мужчины на свете.

– Вот она его и получает, – уверенно заявила графиня Кочубей. – Дай ей немного времени, Софи, и твоя дочь обязательно это поймет.

– Мама, не нужно плакать, – в очередной раз попросила Надин, – я сделала самую блестящую партию, это признают все, а остальное – вопрос времени.

Она уже приготовилась развить свою мысль, когда раздался аккуратный стук в дверь, и дворецкий доложил:

– Подарок от его светлости князя Ордынцева.

Стеша забрала у дворецкого большой квадратный футляр и протянула коробку своей хозяйке.

– Откройте сами, – адресуясь к женщинам, попросила Надин. Сама она не хотела принимать подарки от предателя – даже не представляла, как сможет смотреть ему в лицо.

– Я открою, – предложила графиня Кочубей, забрала футляр из рук горничной и откинула крышку. – Вот это да! Какая красотища…

На малиновом бархате таинственно мерцали изумительной красоты серьги. Множество жемчужин, вплетенных в тонкий мавританский орнамент, переливались перламутровым блеском. Любопытство подтолкнуло Надин, и она шагнула вперед, заглянув под крышку. Серьги, величиной почти с ее ладонь, были так хороши, что она искренне восхитилась:

– Изумительно! – вырвалось у нее, впрочем, Надин тут же капризно добавила: – но посмотрим, пойдут ли они мне…

Означают ли надетые серьги капитуляцию?

Она повернулась к зеркалу и надела подарок. Преображение оказалось мгновенным – серьги опустились почти до плеч, Надин повернула голову, и жемчужины медленно качнулись под черными локонами. Она была ослепительно хороша, горда и недоступна. Вот он – подходящий образ для венчания. Надин залюбовалась собой, и не устояла:

– Я оставлю их.

– Ну, и замечательно, – вмешалась графиня Кочубей, – бери букет, пора ехать.

Надин взяла из рук сестры крохотный букет из белых роз и веточек мирта, и вдруг попросила мать:

– Пожалуйста, пожелайте мне везения, а все остальное я добуду сама.

Софья Алексеевна всхлипнула и выполнила ее просьбу.

– В первый раз вижу такую невесту, – шепнула Мари Кочубей старой графине, – помяните мое слово – не пройдет и полугода, как муж будет делать все, что она захочет.

– Я даю год, – прошептала в ответ Румянцева, – и то потому, что знала бабку и отца Ордынцевых – оба были людьми с характером, а у нашего жениха еще и материны задатки.

Софья Алексеевна взяла дочь под руку и повела к экипажу, Любочка подхватила край длинной фаты и понесла его за сестрой, а Мари Кочубей взяла под руку старую графиню и двинулась вслед за ними.

– Поспорим? – тихо спросила она Румянцеву.

– Поспорим, – согласилась старая графиня. Ставлю мою табакерку с портретом императрицы Екатерины против твоих рубиновых серег.

Женщины переглянулись – и дружно расхохотались: в способностях Надин они не сомневались, но пока хотя бы нужно было обвенчать ее с Ордынцевым.

Согласится ли Надин венчаться? Ответа на этот вопрос ее жених не знал. Эта девчонка выкинула такое, что Дмитрий уже не понимал, как ему поступить – то ли самому застрелиться от стыда, то ли хорошенько отшлепать Надин.

Выпроводив Ольгу после нежданного свидания, он уже закрывал дверь на ключ, когда услышал сонный голос Данилы:

– А барышня тоже уехала?

– Какая барышня? – не понял Ордынцев. – Здесь была только княгиня.

– Нет, после вас еще барышня приехала, велела мне ложиться спать и сказала, что сама дорогу найдет.

– Тебе, наверное, это приснилось. Не было никакой барышни, – не поверил мальчику Дмитрий.

– Ничего не приснилось, – упорствовал парнишка, – красивая такая барышня, глаза у нее большие и синие, а волосы черные, да мы ее выдели – с тем типом.

– Ко мне никто не приходил, – тихо ответил Ордынцев, и холодный пот выступил у корней его волос. Если Данила говорил правду, и его невеста добралась до дверей гостиной – то было понятно, почему она в них не вошла…

– А письмо вы уже забрали? – вдруг вспомнил мальчик, – вон там, на столике лежало.

– Нет, я не забирал. Что за письмо? – уже ничему не удивляясь, поинтересовался князь.

– Не знаю, для вас письмо, мальчик-посыльный вечером принес.

Конверта нигде не было. Если Данила не ошибался, а Ордынцев уже успел убедиться, что толковый парнишка никогда не врет и ничего не выдумывает – то, похоже, что Надин знала о существовании письма и приехала сюда именно за ним.

Да ведь это – катастрофа! Надежда на то, что невеста, взяв письмо, сразу покинула дом, выглядела эфемерной. Неужели Надин наблюдала за ним с Ольгой?..

«Господи, только не это! – взмолился в душе Ордынцев. – Как же я посмотрю ей в глаза? Легче сбежать и не встречаться до конца жизни».

Стыд в его душе смешался с яростью:

«Да как у нее наглости хватило на такое?! – возмутился он. – Ни одна девушка не стала бы этого делать. Она просто испугалась бы».

Ордынцев знал, что уговаривает сам себя, может, другая и испугалась бы – но только не Надин. Та не боялась встречаться один на один с последним отребьем, неужто ее могла испугать интимная сцена? Но что же теперь делать ему? Пойти к невесте и спросить, не подглядывала ли она за его совокуплением с любовницей?..

Теперь Дмитрий знал, что значит находиться «в шоке». Он все никак не мог собраться с мыслями, но вечером, к собственному удивлению, кое-как очухался и попытался разобраться в случившемся.

«После раута Надин явно не собиралась никуда ехать, она сбежала от меня, не дождавшись, пока отъедет коляска, – вспомнил он. – Что могло изменить ее решение? Что-то, случившееся в доме. Возможно, она получила известие или письмо».

Почва вновь затвердела под его ногами. Он точно знал, что ему прислали письмо и этот конверт исчез вместе с Надин. Кто мог написать им обоим? Ответ напрашивался сам собой. Его невесту шантажировал Печерский. Девушка отказалась выполнять требования негодяя, и тот осуществил свою угрозу, сообщив о ее неблаговидном поведении жениху. Скорее всего, мерзавец написал об этом Надин, и та примчалась к Дмитрию, чтобы объясниться. Нарвавшись на сцену в гостиной, она вернулась в вестибюль, забрала злополучное письмо и уехала.

«Так получается, что мы теперь квиты? – вдруг понял Ордынцев. – Я знаю о Печерском – она знает об Ольге. Теперь любой из нас может счесть себя оскорбленной стороной и разорвать помолвку. Если невеста откажется от венчания, придется это проглотить».

Весь день Ордынцев провел, как на иголках, ожидая письма с отказом, но никто ничего ему не прислал, и он наконец-то вздохнул с облегчением. Утром приехал его шафер Веневитинов, тот с сочувствием посмотрел на взвинченного Дмитрия и принялся утешать его рассказами о волнении женихов перед свадьбой. Ордынцев не мог сказать ему правду, поэтому счел за благо поддержать предложенную версию.

Они прибыли в храм Святого Дмитрия Солунского заранее. Потом приехали гости. Дмитрий всех поприветствовал и выслушал ответные поздравления. Время шло, все разговоры давно иссякли, словно обмелевший в жару ручей, а его невесты по-прежнему не было.

«Она решила бросить меня у алтаря, – понял князь, – чтобы позору было побольше».

Ордынцев отвернулся от гостей и в изнеможении закрыл глаза, но хор грянул «Гряди голубица». Он уставился на дверь. Под ликующий распев, опираясь на руку графа Кочубея, в храм вошла Надин – и это была самая красивая женщина, виденная Дмитрием в жизни.

«Господи, спасибо тебе», – мысленно поблагодарил он и шагнул ей навстречу. Надин поражала: в ней не было скромности и целомудрия других невест, она лишь для вида опиралась на руку посаженного отца, а на самом деле шагала легко и уверенно. Невеста не надела подаренного им наряда – на ней было простое, как греческий хитон, старинное платье. Зато он отметил блистающие под чернью волос крупные жемчужные серьги. Это сочетание простоты и роскоши казалось языческим, как будто по православному храму шла ему навстречу не московская барышня, а древняя богиня.

«Диана-охотница! – вдруг вспомнил Дмитрий. – Такое же изящество и такая же божественная простота были у статуи, которую я видел в Виндзорском замке».

А ведь он всегда это чувствовал, жаль, что осознал только сейчас. Граф Кочубей подвел к нему невесту и, улыбаясь, отступил в сторону. Дмитрий протянул руку, и теплые пальцы легли в его ладонь. Он сжал их и осмелился посмотреть в лицо Надин, та не отвела глаз, глядела с вызовом. Он не смог разобрать, что таилось в этом взгляде. Но теперь это стало уже не важным. Главное свершилось – она пришла!

«Все потом, – приказал себе Дмитрий и встал рядом невестой у аналоя. – Пусть нас наконец-то обвенчают!

Обвенчаны! Гости осыпали князя и княгиню Ордынцевых восторженными поздравлениями и пожеланиями счастья. Софья Алексеевна была единственной заплаканной дамой, все остальные гостьи радостно обнимали новобрачную, а граф Кочубей, военный министр Чернышев и оба шафера с воодушевлением пожимали руку Дмитрия. Наконец все расселись по экипажам, и свадебный кортеж покатил вниз по Тверской. Дмитрий бросил взгляд на свою жену, застывшую в уголке кареты, и спросил:

– Вы ни о чем не жалеете?

– Нет, – коротко ответила Надин.

Она не стала продолжать фразу, и Дмитрий мгновенно понял, о чем думала его молодая жена, но, разрази его гром, он просто не мог заговорить о сцене в гостиной. Вместо этого он тихо сказал:

– Для меня холостая жизнь осталась в прошлом, в церкви я был честен.

– Надеюсь, – после долгой паузы выдавила из себя Надин и вновь замолчала.

Тяжелая пауза все разрасталась, наливалась чернотой обид, и, спасая их робкий диалог, Дмитрий попробовал заговорить о другом:

– Вы не стали надевать мой подарок – вам не понравилось платье?

– Дело не в этом, – с готовностью откликнулась Надин, – просто, вы же знаете о примете, что жених не должен видеть платья невесты до свадьбы. Я хотела надеть подаренный вами наряд на бал к герцогу Девонширскому.

– Так оно вам все же понравилось?

– Да, оно мне очень идет, – призналась Надин и улыбнулась.

Что за улыбка – как солнечный лучик! Может, у них все еще наладится? Осмелев, Дмитрий предложил:

– Давай звать друг друга по именам и на «ты». Решишься?..

– Я попробую, – смущенно пообещала его жена и после паузы добавила: – Дмитрий.

– Спасибо, Ди, – обрадовался Ордынцев. Он сам не ожидал, что назовет жену так – но имя само слетело с губ. Надин стала для него теперь прекрасной Дианой-охотницей, но как это объяснить, он не знал. Не рассказывать же ей о старинной статуе в Виндзорском замке, так поразившей его когда-то в юности. Вдруг она сочтет это глупым мальчишеством? Однако жена ни о чем не спросила, и Дмитрий промолчал.

Надин говорила с ним просто и искренне, и Ордынцев порадовался – похоже, все их недоразумения остались позади, он суеверно скрестил пальцы, чтобы не сглазить свое везение. За окошком кареты появились серые стены и мраморные пилястры его дома, кучер развернул экипаж к крыльцу, а лакей поспешил распахнуть дверцу.

– Добро пожаловать, – тихо сказал Ордынцев.

Вслед за их экипажем подъехали кареты гостей, и сияющий, как медный пятак, дворецкий провел всех в украшенную цветочными гирляндами столовую. Гости отдали должное искусству французского повара из ресторана «Яр», запили еду изрядным количеством «Вдовы Клико», и за праздничным столом воцарилось искрометное веселье. Даже военный министр оказался на удивление любезным, а Софья Алексеевна наконец-то перестала плакать и теперь нежно улыбалась молодоженам.