355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Романова » В погоне за «Босфором» » Текст книги (страница 6)
В погоне за «Босфором»
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 03:08

Текст книги "В погоне за «Босфором»"


Автор книги: Татьяна Романова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9

Ну, ничего себе, подарок судьбы! Сказать, что Ордынцев был изумлен – значит, не сказать ничего. Он не верил собственным ушам! Как можно было надеяться, что в столице, именно в том участке, куда он зашел, даже не надеясь на серьезную помощь, начальником окажется, наверное, единственный в империи человек, способный помочь ему разгадать загадку со шпионажем? Он слушал рассказ капитана Щеглова, и отдельные кусочки-факты складывались в его сознании в картину-мозаику. В это невозможно было поверить, но капитан Щеглов собственными глазами видел, как бродячий торговец Алан встречался в Смоленске с помощником нового военного министра графом Печерским.

– И ведь что меня зацепило, ваша светлость, – рассказывал капитан, – сущая ерунда, грошовая безделушка – деревянные четки. Вроде бы такие же, как наши монахи или богомольные старушки носят – темные, почти черные бусины. Только там, где на наших четках – крест, на тех была лишь шелковая кисточка. Выходит, что четки-то мусульманские, и вот такую приметную вещицу я сначала видел у графа Печерского, а потом у этого нищеброда Алана.

– Получается, что вы знали обоих? – уточнил Дмитрий.

– Я ведь сначала с Печерским познакомился, он в имение графини Веры Чернышевой приехал, вроде с поручением от дядюшки, а на самом деле – в женихи набивался, ну, а барышня его выставила. Я сам этого горе-кавалера из поместья увез, он божился, что сразу же в столицу отправится, и вдруг я вижу этого Печерского на ярмарке в Смоленске. Как ни в чем не бывало, он беседует с бродячим торговцем. Впрочем, Печерский сразу ушел, и я его догнать не смог, но зато этого Гедоева порасспросил с пристрастием. Тот божился, что знать не знает своего собеседника, да только на его прилавке как раз эти четки и лежали, ну я и заставил мошенника продать их мне.

Дмитрий насторожился: здесь уже что-то не сходилось, ведь он сам видел в Одессе черные четки с пушистой кисточкой. Он даже представил, как они лежат в тайнике кибитки.

– Но я сам видел такие четки среди вещей Гедоева в Одессе, – напомнил он.

– Вот именно, это полностью доказывает мою версию. Я ведь подарил четки графине Вере, а через несколько часов – на обратном пути из Смоленска – на нас напали, и один из грабителей сдернул четки вместе с сумкой с руки ее сиятельства. И ведь, что важно: этот Алан в нападении участвовал лично – доказанный факт!

– Тогда, может, это просто месть неудачливого жениха? – предположил Ордынцев.

– Нет, там преступник найден и изобличен. Нападение было подстроено соседом графини по имению: тот хотел запугать девушку, а потом подсуетиться с предложением руки и сердца. Этот негодяй нанял в Смоленске двух местных прохвостов, и те устроили засаду, а с другой стороны дороги в кустах дожидался Гедоев. Он-то и забрал у графини сумку и четки.

Щеглов, бросил на собеседника нетерпеливый взгляд и, увидев, что тот так и не уловил его мысль, объяснил:

– Я думаю, что наш торговец при нападении на графиню Веру преследовал собственную цель – он должен был вернуть себе четки, ведь в округе других таких нет. Да и что с ними делать в православной стране? А вот если это – опознавательный знак для связного в Одессе, тогда все становится на свои места.

Ну ничего себе! Гедоев их еще никуда не привел, а частный пристав уже фактически назвал имя шпиона. Даже боязно верить! На всякий случай Ордынцев уточнил:

– Так вы считаете, что шпион – Иван Печерский?

– Почти не сомневаюсь, – подтвердил капитан, – я сказал слово «почти» только потому, что после этого дела в Полесье дал себе слово никогда не делать ставку на единственную версию. Подождем, пока добудем доказательства, тогда и вопросов не останется.

Щеглову казалось, что этого севастопольского моряка прислала ему сама судьба. Теперь бы еще не промахнуться, и наконец-то вывести негодяев на чистую воду. Он мысленно прикинул, что и как нужно делать, и объявил:

– К великому сожалению, сейчас все мои квартальные надзиратели заняты, на нас ведь все – и порядок, и дознание, а район здесь лихой: и воруют, и грабят, и зельем торгуют, ростовщики, опять же, – к ним кто только не ходит. Поэтому предлагаю отправиться вдвоем, я зайду, как будто бы с обходом, посмотрю, что там происходит, а потом загляну на ваш наблюдательный пункт. Там и поговорим.

– Хорошо, я пойду вперед, – согласился Дмитрий, а потом не удержался и спросил: – Только можно последний вопрос? Вы назвали графиню Веру Чернышевой. Она не родственница новому военному министру?

– Очень дальняя, в этом-то все и дело: он хотел стать опекуном трех сестер Чернышевых – кроме Веры, есть еще Надежда и Любовь – но семье удалось избежать этой опасности. Старшая сестра вышла замуж за князя Платона Горчакова, а тот стал опекуном младших.

Дмитрий поблагодарил капитана и поспешил на свой наблюдательный пункт. По пути он долго размышлял, почему это в его делах постоянно всплывает Надин Чернышева, а потом решил не ломать зря голову. Дай бог, чтобы это случилось с ним в последний раз.

Своего помощника Ордынцев нашел сидящим на шаткой скамеечке под слуховым окном. Своим сосредоточенным видом и горящими глазами Афоня сильно напоминал маленькую охотничью таксу.

– Есть кое-что интересное: наш подопечный прошел из дома в баню, – доложил он, указав Дмитрию на маленький рубленый домишко в глубине двора, – да только сразу же оттуда вышел с большим холщовым мешком в руках. Видать, в заборе есть калитка или лаз, поскольку со двора Алан исчез. Он мог выйти только к соседу. Как там его называл Данила – Кононов?

– Конкин, – уточнил Дмитрий, – а занимается этот мнимый купец темными делами. Может, мы вышли на партнера Алана по торговле гашишем? Один возит, другой продает: выгодная цепочка получается.

– Я не знаю, что лежало в мешке, но в кибитке зелья уже нет, иначе хозяин не бросил бы ее во дворе на ночь. Скорее всего, тайник у него оборудован в бане. Давайте поглядим, с чем он вернется.

Минуту спустя из-за бревенчатой стены появился Алан. В руках у него ничего не было. Торговец вошел в баню, пробыл там не более пары минут и вновь появился во дворе. Он направился под навес, к кибитке. Наблюдавшие издали слышали его голос, но слов разобрать не могли, зато они увидели двух девочек, вылезших из повозки. Те подбежали к отцу и повисли на нем. Алан взял дочерей за руки и повел их к дому. Несколько шагов – и они скрылись за дверью.

Самое время было предупредить Афоню о визите Щеглова.

– Скоро здесь появится частный пристав, – объяснил князь помощнику. – Случилось невероятное совпадение: весной капитан Щеглов ловил нашего торговца гашишем в Смоленске.

Ордынцев рассказал своему товарищу все, что услышал в полицейском участке. Он только успел закончить, как Афоня заметил:

– Вон, похоже, ваш Щеглов.

И впрямь, на улице появился частный пристав и принялся с размаху колотить в калитку, ведущую в дом Конкина.

– Щеглов, собственной персоной, – подтвердил Дмитрий, – Ну, с богом!.. Счастливой охоты нам всем!

Давно Петр Петрович Щеглов не испытывал острого, горячащего кровь азарта охотника, идущего по следу крупного зверя, а сейчас – пожалуйста! Судьба сделала ему подарок – открыла новые обстоятельства в деле, которое он уже считал проигранным.

«А вот и выкуси! – ликовал пристав, мысленно обращаясь графу Печерскому. – Думал обставить меня, обвести вокруг пальца, выставить дураком? Ан не вышло! Я, может, долго раскачиваюсь, но следа точно не упущу».

Он вспомнил оплывшее черноглазое лицо и плотную фигуру в уланском мундире. Иван Печерский не понравился ему сразу – тот был высокомерным и при этом недалеким – сочетание по жизни самое убойное. Петр Петрович даже не по-христиански порадовался, когда графиня Вера практически пинком под зад выставила несостоявшегося кавалера со двора.

«Вот ниточки и стянулись в узелок, – размышлял Щеглов. – На поверхности – все чисто: торгаш вроде бы добывал для Печерского сведения о предполагаемой невесте, а тот как будто бы выполнял поручение военного министра, а только главное для обоих – в другом. Похоже, что в Смоленске шпион в последний раз проверил своего посыльного, и лишь тогда передал ему четки, а значит, и донесение».

Вспоминая подробности своего последнего дела в Полесье, Щеглов не заметил, как дошел до той тупиковой улочки, где стоял дом Гедоева. Теперь – внимание! Не выдать бы свой интерес именно к дому подозрительного торговца. Капитан на ходу придумал легенду, что ищет раненного при погоне разбойника. Он огляделся и остановился у первой их двух обитых железными полосами калиток в высоком тесовом заборе. Окрашенный ядовито-зеленой краской забор сплошной стеной тянулся по правой стороне улочки и лишь в ее конце сменялся посеревшим от времени штакетником. Из-за него выглядывал утопавший в кустах сирени небольшой деревянный дом с непривычной глазу острой четырехскатной крышей.

«Первая калитка ведет к Конкину, вторая – к Алану, а в последнем доме по этой стороне меня ждет Ордынцев», – определил Петр Петрович и толкнул первую калитку.

Как он и предполагал, та оказалась запертой, тогда капитан принялся громко стучать кулаками. Открывать явно не спешили, наконец раздраженный мужской голос крикнул из-за забора:

– Хорош колотить! А то как бы по морде не схлопотать!

– Это мы еще посмотрим, кто тут и что схлопочет, – отозвался Щеглов и добавил: – Открывай! Полиция!

Заскрежетал засов, дверца распахнулась, и в ее проеме появился одетый в алую шелковую рубаху могучий мужик, ростом выше капитана, самое малое, на полголовы. Его черную бороду так побила седина, что она казалась серой, такого же цвета была и пышная кудрявая шевелюра. Лицо бородача могло даже испугать: приплюснутый нос, толстые губы и узенькие глазки на этом широком, как блин, лице сложились настолько топорно и нескладно, что производили отталкивающее впечатление.

– Что надо? – спросил он, угрюмо рассматривая незваного гостя.

– Я – частный пристав этого района, капитан Щеглов. При попытке разбойного нападения сегодня был ранен преступник, но он сумел скрыться. Мы обходим всех. Возможно, что злоумышленник прячется в дворовых постройках или посадках, а хозяева домов этого не знают. Нужно осмотреть ваш двор. Пройдемте!

Щеглов говорил так властно, что хозяин, поколебавшись, все же посторонился и пропустил его за калитку. Кирпичный дом с мезонином оказался совсем новым: его ядовито-зеленую, как забор, железную крышу еще не присыпали ни мелкий сор, ни уличная пыль. В одном из углов двора капитан заметил низкий сруб, скорее всего, баню, в другом – длинный сарай, похоже, конюшню. Никаких посадок вокруг дома не было, двор напоминал вытоптанный плац.

– Как вас величать? – осведомился Щеглов.

– Фрол Иванов Конкин.

– Вы, Фрол Иванович, хозяин дома?

– Да, – коротко отрапортовал Конкин.

– А семья у вас большая?

– Я один здесь живу, – ответил бородач и с нетерпением спросил: – Вы что смотреть будете?

– Все! – решил Щеглов. Он огляделся по сторонам и уточнил: – Это сарай у вас?

– Конюшня, только лошадей сейчас у меня нет, – объяснил Конкин, и капитану почудилось некое облегчение в его голосе.

Щеглов пытался нащупать болевую точку:

– А в том углу что?

– Там у меня баня сделана, – в голосе Конкина вновь скользнула тень напряжения.

– Ну, с нее и начнем, – распорядился капитан и направился к бане.

Мрачный хозяин догнал его и пошел рядом. Щеглов чувствовал, как бородач испытующе поглядывает на него сверху вниз, но не решается начать разговор. У бани Конкин прошел вперед, толкнул дверь и пригласил за собой пристава:

– Проходите, только тут никого нет, я сам четверть часа назад отсюда вышел, никто не успел бы спрятаться.

– Ну и хорошо, – согласился с ним Щеглов, – одной заботой меньше.

Капитан осмотрелся по сторонам. Баня оказалась большой, вдоль стен стояли лавки, а в самой дальней от входа стене виднелась низенькая дверца.

– Там парная? – поинтересовался он.

– Да, – подтвердил Конкин и не двинулся с места, закрывая собой путь и полицейскому.

– Посмотрим, – пробормотал Щеглов и, обойдя бородача, направился к закрытой дверце. Спиной он чувствовал пристальный взгляд хозяина дома и весь подобрался, как тугая пружина. Сделай Конкин хотя бы шаг, капитан мгновенно развернулся бы, но тот замер на месте, и Щеглов, распахнув дверь парной, осмотрел ее, не заходя внутрь.

Было заметно, что баню давно не топили: печку-каменку и стены покрыл слой пыли, только полати выглядели чистыми, как будто их недавно протирали. Отметив про себя этот факт, капитан обернулся к хозяину дома и равнодушно заметил:

– Здесь беглеца не было, давайте посмотрим вашу конюшню и дом.

– Прошу, – махнул рукой Конкин. Он дождался, пока пристав выйдет на улицу, тщательно прикрыл дверь бани и, достав из кармана широких черных штанов ключ, повернул его в замке.

«Значит, он был здесь, когда я пришел, – догадался Щеглов, – закрыть не успел или забыл в спешке».

Они осмотрели конюшню, та была пустой и заброшенной. Конкин вел себя совершенно равнодушно и позволил посетителю облазить все углы. Сам он стоял в дверях и только что не зевал, наблюдая за капитаном.

– Здесь тоже никого не было, – заключил Щеглов, осмотрев все закоулки большого помещения, разгороженного на несколько денников. – Покажите мне дом.

Похоже, что предложение застало Конкина врасплох, но поупиравшись, он согласился и на это.

Дом оказался большим: капитан насчитал пять комнат и кухню. Купец совсем успокоился, и Щеглов понял, что в доме искать нечего. Он предупредил Конкина, чтобы тот был повнимательнее, и направился к выходу. Бородач проводил его и захлопнул калитку за его спиной.

«Как он спешит, – забеспокоился Щеглов. – Неужели я что-то пропустил?»

Он подошел к следующей калитке в зеленом заборе и постучал. Та, как и у соседа, оказалась наглухо запертой. Щеглов долго колотил в нее и уже думал, что ему вообще не откроют, когда с той стороны раздались четкие шаги. На сей раз вопросов не задавали, дверца просто распахнулась, и капитан увидел убогого торговца с ярмарочной площади Смоленска. То, что его тоже узнали, Щеглов понял мгновенно. Худое лицо Алана явно дрогнуло, а его рука непроизвольно попыталась прикрыть калитку.

– Ба, да я вас знаю! – пошел в наступление капитан, – вы торговали с кибитки на ярмарке в Смоленске.

– Где я только не торговал, ваше превосходительство, – отозвался Алан, отступая во двор, – в Смоленске не так давно был, я ведь и городами, и деревнями, и усадьбами кормлюсь – никогда не знаешь, где повезет.

– Так вы в столице живете, и дом у вас хороший, а я решил, что у вас заработки малые, покупателей в Смоленске ведь не нашлось, только я у вас деревянные четки купил.

Алан побледнел, отчего его темное лицо стало землистым, он помолчал, но потом нашелся:

– Ваше превосходительство ушли и не видели, как мои платья и шали разбирали, я хорошо заработал на той ярмарке.

– Ну, и прекрасно, – перешел к делу Щеглов и рассказал Алану ту же легенду о поисках разбойника, которую только что излагал его соседу. Торговец не выказал никакого удивления.

«Да он либо подслушивал, либо Конкин его предупредил, – догадался капитан, – видно, между участками есть проход».

На дворе Алана пристав увидел точно такие же баню и конюшню, как и у его соседа. На сей раз Щеглов решил начать с конюшни. Он прошел к низкому длинному сараю и сразу же увидел под навесом кибитку.

– Там никого нет? – повернулся он к Алану.

– Дочки мои там играли, но сейчас они уже в дом ушли, обедать собираются, – отозвался тот.

Торговец был расслабленно спокоен и Щеглов понял, что ни в кибитке, ни в конюшне он ничего не найдет – Алан либо успел перепрятать свой товар, либо отдал его Конкину. Пристав осмотрел баню, нигде не было даже намека на то, что здесь скрывали гашиш.

– Пойдемте в дом, – велел он, и по тому, как подобрался Алан, капитан понял, куда тот перенес зелье.

– В доме никого, кроме моей семьи, нет, – твердо заявил торговец, преграждая дорогу полицейскому. – У меня большая семья, никто не может спрятаться в моем доме так, чтобы остаться незамеченным.

Ситуация стала опасной, и Щеглов не решился перегибать палку. Изобразив на лице легкие колебания, он наконец-то кивнул и сообщил:

– Раз так, не ослабляйте внимания, а я пойду с осмотром дальше.

Алан, так же, как ранее его сосед, проводил капитана до выхода на улицу и захлопнул за ним калитку, а Щеглов поспешил к соседнему дому, где его ждали моряки.

Сидевший на крыльце мальчик при виде пристава вскочил и распахнул перед ним дверь.

– Проходите, они на чердаке вас ждут, – объяснил парнишка и снова опустился на ступени.

Щеглов взобрался по шаткой лесенке на чердак, Там он нашел Ордынцева и второго – невысокого худощавого человека с неприметным лицом. Оба стояли у окна и обернулись на звук шагов.

– Ну, что там, Петр Петрович? – нетерпеливо спросил князь.

– Гашиш частично спрятан в бане у Конкина, частично – в доме у Алана. В том, что эти двое тесно связаны, я теперь не сомневаюсь.

– Точно, – согласился с ним незнакомец, – пока вы в калитку стучали, – Конкин прибегал, но ушел с пустыми руками.

Ордынцев, наконец-то вспомнив, что не познакомил своих партнеров, представил Афанасия Панькова капитану, а потом спросил:

– В дом Гедоева вы так не попали. Как же понять, передал ли он шпиону четки и золото, или те еще у него?

Речь уже шла о плане операции, и Щеглов поспешил высказаться:

– Придется нам следить за всеми членами его семьи. Вы наблюдаете здесь, а я своих квартальных на всех ведущих отсюда улицах расставлю. Мои ребята станут это семейство и Конкина друг другу передавать, а вы уж, как увидите, что кто-то выходить собирается – мальчишку вашего пошлите к первому из моих людей, тот будет стоять у дома ростовщика, другого пути из этого тупика все равно нет.

Моряки приняли его план. Щеглов простился и ушел, а Дмитрий посмотрел на часы. Время перевалило за пять пополудни.

– Схожу пока за едой, – решил он и спустился вниз.

Ордынцев уже собирался выйти со двора, когда вдруг увидел, что калитка, ведущая во двор Гедоевых, отворилась, и из нее вышла беременная женщина. Вперевалку, выставив вперед огромный живот, она засеменила по улице. Какой удобный случай! Дмитрий дал ей дойти до угла и двинулся следом. Через минуту он свернул на улицу «богатеев», женщина опережала его на два десятка шагов. Он сбавил темп и лениво побрел вдоль домов. Так, сохраняя дистанцию, он и двигался за дамой. Та не смотрела по сторонам, и казалось, что дорога ей привычна. Наконец она поднялась на крыльцо двухэтажного каменного дома и оглянулась по сторонам, но не обратила внимания на бредущего по улице одинокого мужчину. Зато Дмитрий успел увидеть, что лицо незнакомки сильно разбухло и переливается черно-лиловыми пятнами – ее кто-то жестоко избил. Женщина помедлила и скрылась за дверью. В назначении дома сомневаться не приходилось: над его крыльцом уже горел красный фонарь. Беременная привела Ордынцева к дому терпимости. Ну и ну, прямо чудеса в решете…

Глава 10

Чудо из чудес – коронация! Жизнь в Москве превратилась сказку. Балы, приемы и рауты давались и в Кремле, и в Благородном собрании, и во дворцах знатнейших российских фамилий – все в городе бурлило, сверкало, переливалось всеми оттенками роскоши, веселья и восторга. Редчайшее, единственное в своем роде событие захватило Первопрестольную, и лишь в доме Чернышевых не чувствовалось никакой восторженной суеты – его хозяйки в празднествах не участвовали. Софья Алексеевна, как огня боявшаяся и искреннего сочувствия, и тайного злорадства, вообще нигде не показывалась.

Зато в доме появились старые друзья семьи: Кочубеи решили на время коронации остановиться у Чернышевых. Пользуясь случаем, Софья Алексеевна теперь часто секретничала с графом и его супругой, и Надин как-то раз даже умудрилась подслушать их разговор.

– Я хотела бы отправиться к сыну как можно скорее. Я надеюсь сама передать прошение на высочайшее имя. Помогите мне это сделать, – просила Софья Алексеевна.

В разговоре повисла тяжкая пауза, но потом раздался голос Мари Кочубей, в нем явно слышались сомнения:

– Это почти нереально, но можно попробовать. Прошение о приданом твоих дочерей ведь подано, я могу попытаться снова поговорить с Марией Федоровной, попрошу принять тебя, не уточняя зачем. Формально-то повод есть.

– Поговори, Мари! Если я не смогу жить рядом с сыном, я, наверное, умру здесь от тоски…

Сердце Надин разрывалось от жалости, но, честно говоря, она почти не верила в успех миссии статс-дамы Кочубей. Однако судьба оказалась к ним милостивой: императрица Мария Федоровна разрешила пригласить графиню Чернышеву вместе другими дамами на утренний прием двадцать седьмого августа. Софья Алексеевна сразу же приободрилась, и Надин, пользуясь случаем, решилась поговорить с матерью о своем предстоящем замужестве. Улучив момент, когда мать, бабка и графиня Кочубей собрались в гостиной, она пришла туда и довольно обтекаемо сообщила, что, пожалуй, уже готова связать себя узами брака с подходящим молодым человеком.

– А имя у этого господина есть? – вздохнув, уточнила Софья Алексеевна.

– Граф Дмитрий Шереметев, он – отличная партия. Надеюсь, никто не будет этого отрицать? – с вызовом бросила Надин. Главное было сказано.

– Это, действительно, могло бы стать блестящей партией. Молодой человек – единственный наследник огромного состояния, – подтвердила Кочубей. – В этом союзе я вижу только один минус.

Поддержка Марии Васильевны дорогого стоила, и Надин принялась развивать наступление:

– То, что его мать была крепостной актрисой? – уточнила она. – Я смотрю на подобные вещи совершенно спокойно, это даже кажется мне романтичным.

– Дело не в этом, – вмешалась старая графиня, – Шереметев слишком молод, он – почти мальчик, я думаю, что он старше тебя не более чем на пару лет. Мужчины не женятся в таком возрасте.

Ну, этот аргумент, по мнению Надин, не стоил и выеденного яйца, и она безапелляционно заявила:

– Значит, он станет исключением из правил. Дмитрий так богат, что ему нет нужды делать придворную или военную карьеру, он сам мне сказал, что хочет заниматься благотворительностью, строить странноприимные дома и больницы. Я тоже этого хочу.

– Вы все не о том говорите, – остановила их спор Софья Алексеевна, – ты ничего не сказала о своих чувствах. Ты любишь этого молодого человека?

Надин затихла, она так и знала, что мать все равно задаст тот вопрос, на который у нее не было ответа. Она не до конца понимала свои чувства к графу. Конечно, она радовалась, когда встречалась с ним по вечерам в доме княгини Зинаиды, ведь Шереметев с таким обожанием смотрел на нее, а их разговоры сводились к потоку комплиментов в ее адрес. Это оказалось так приятно, она купалась в обожании и хотела, чтобы ничего не менялось. Но мать задала свой вопрос и ждала ответа, и пришлось высказать то, что Надин чувствовала:

– Я хочу быть с ним всегда!

– А что думает сам граф по этому поводу? – уточнила Мари Кочубей. – Ты считаешь, что он готов сделать предложение? Когда я говорила, что у этого брака есть один минус, я имела в виду императрицу-мать. Та опекает Шереметева с детства, а в таких случаях она сама выбирает супругов своим подопечным.

«Господи, только этого мне и не хватало! – расстроилась Надин. – Все ведь шло так хорошо».

– Она меня не знает, как же она сможет меня выбрать? – умоляюще глядя в глаза Кочубей взмолилась она.

– Мы пока не можем представить тебя ко двору, – возразила статс-дама, – твоя мать получила приглашение на прием к вдовствующей императрице – это и так почти чудо. Мы с мужем не волшебники.

Надин кинулась к ней и обняла.

– Тетя Мари, я все понимаю, – умоляла она, – но, может, вы возьмете меня на прием, где будет императрица-мать, туда, где не нужно быть официально представленной?

– Ближайший бал состоится как раз двадцать седьмого вечером в Грановитой палате Кремля, а утром этого дня Софи будет на приеме у государыни, – вспомнила Мария Васильевна. Она взглянула в молящие синие глаза и поняла, что не сможет отказать. Это было страшно рискованно, но графиня все же решилась: – Я возьму тебя по своему пригласительному билету: он выписан на мое имя, но на двоих.

– Ой, тетя Мари, спасибо! – просияла Надин, – я буду вести себя безукоризненно, вы сможете гордиться мной.

– Ну, в этом я не сомневаюсь, – подтвердила графиня. – Главное, чтобы твой избранник все-таки сделал предложение.

– Сделает, сегодня же вечером!

Женщины переглянулись, но спорить не стали, зато в гости к Зинаиде Волконской вместе с барышнями вместо старой графини отправился зоркий страж в лице Мари Кочубей.

Надин не сомневалась, что в отношении жениха она проведет свою партию как по нотам, ее беспокоило другое: она панически боялась, что всплывет информация об ее сделках с Барусем, но даже под страхом разоблачения не могла отказаться от такого выгодного и увлекательного дела.

«Пусть лучше меня убьют, но я уже ничего никому не отдам», – мысленно рассуждала Надин, примеряя свое очередное оружие – голубое платье с тугим атласным корсажем и пышными юбками.

Она подмигнула своему отражению. Перехваченная темно-синим поясом талия была так тонка, а плечи так изящно выступали из кружевной оборки. Чудо, а не девушка! Как она может проиграть? Да никак!

Надин были одинаково дороги и первый самостоятельно купленный дом, и обожающий ее молодой человек, и она не собиралась расставаться ни с тем, ни с другим. Все у нее получится! Она обязательно победит! Сейчас же особое время – коронация…

Коронация затмила все, и княгиня Волконская, мудро решив, что порфироносное семейство не перещеголять, притушила блеск своих вечеров и пока принимала гостей «как все», ограничившись обычным ужином с танцами. Когда графиня Кочубей и барышни Чернышевы вошли в ее гостиную, там уже собралось множество гостей. Шереметев сразу же поспешил им навстречу. Сегодня он был во фраке, и Надин показалось, что штатское идет ему больше, чем белый мундир кавалергарда.

«Незачем ему служить, – решила она, – это – совсем не его дело. Будем творить добро, строить больницы и богадельни».

Она радостно ответила на сияющую улыбку Шереметева, тот подошел к ним и, почтительно наклонив голову, поздоровался. Надин представила его своей опекунше и по довольному лицу Кочубей поняла, что граф той понравился.

К ним подошла хозяйка дома. Княгиня Зинаида радостно обняла Марию Васильевну и повела ее к столу. Любочка пошла за ними, а Надин приотстала. Шереметев шел рядом. Она специально не смотрела в его сторону и, опустив ресницы, молчала. Кожа ее горела под его взглядом, Надин даже показалось, что он пару раз собрался что-то сказать, но так и не решился.

«Ну же, смелей, – мысленно подбодрила она, – я готова принять твое предложение, сделай же его!»

Как будто услышав ее подсказку, Шереметев тихо кашлянул, а потом прошептал:

– Графиня, мне нужно поговорить с вами, для меня это – вопрос жизни и смерти.

Надин подняла на него глаза и ужаснулась: лицо Шереметева пылало маковым цветом, а глаза блестели, как в лихорадке. Он привлекал внимание, а этого ей сейчас совсем не хотелось, Надин быстро кивнула и прошептала:

– Я оставлю вам вальс.

– Спасибо, – расцвел граф.

Лицо его постепенно приняло привычный облик, и Надин успокоилась. Шереметев пододвинул ей стул и усадил за спиной графини Кочубей, уже занявшей место за большим овальным столом. Надин села, красиво сложила руки на кружевах пышных юбок и с удовольствием признала, что половина пути пройдена, осталось дождаться начала счастливого финала. Когда же все это кончится?!

Да будет ли конец этой напасти? Граф Булгари уже устал от Москвы. Торжества только начались, а он не знал ни сна, ни отдыха. Шеф, похоже, поссорился с собственной женой и теперь свалил почетную миссию сопровождения Елизаветы Ксаверьевны на плечи своего преданного помощника. То ли дело было в столице: никаких женщин, все спешили закончить дела до отъезда на коронацию, генерал-губернатор сам наносил нужные визиты, а начальник его канцелярии занимался лишь бумагами. Все было чин чинарем – дело крутилось, шеф день-деньской пропадал вне дома, а предоставленный сам себе Иван Ардальонович прекрасно проводил время. А теперь все пошло прахом: Воронцов не стесняясь обхаживал семейство Нарышкиных, а его супруга явно отдавала предпочтение другим домам, и графу Булгари приходилось таскался за ней по светским салонам.

Отец когда-то его учил, что нужно уметь находить приятное в любом занятии. И впрямь, зачем бога гневить? Сегодняшний прием оказался не из худших: салон княгини Волконской считался модным, да и общество там было многолюдным, можно спрятаться где-нибудь в уголке, и сидеть, наблюдая за публикой, пока Елизавета Ксаверьевна ведет свои бесконечные разговоры.

Иван Ардальонович обежал взглядом гостиную, ничего интересного пока не наблюдалось, и вдруг глаз его зацепился за свекольное пятно. Ба, да это молодой Шереметев так опозорился. Мальчишка пылал, как фонарь, от его щек можно было прикуривать. Что же это с ним случилось? Ха-а!.. Понятно…Ничего нового! Сказано же: «cherchez la femme». Впрочем, ее и искать-то нечего, вот эта женщина – рядышком с беднягой стоит. Ничего себе девица: глазки опустила, сплошная скромность. А вот, пожалуйста, любуйтесь – подняла головку, черными локонами тряхнула и одним словом своего молокососа в порядок привела, заулыбался бедняга, расслабился.

Девица завертелась, оглядывая публику, и Булгари узнал ее: Надежда Чернышева. Он специально интересовался ею после того, как вспомнил, с кем ее видел. В прошлый раз их с сестрой сюда сопровождал чертов Ордынцев. После разговора с этим моряком Иван Ардальонович все никак не мог успокоиться. Он все гадал, что тому известно, и почему Ордынцев заговорил про порт.

«Почему порт? Почему он спросил именно об этом? Никто в Одессе никогда не связывал меня с портом, – вновь зароились в мозгу тревожные мысли, – за столько месяцев даже намека не было».

Почему Ордынцев обратился к нему с этим вопросом? Булгари успел проверить, что сказанное князем – правда, тот действительно был ближайшим помощником адмирала Грейга, и если такой человек вдруг заинтересовался им – жди беды.

«Что они знают о моих делах? Да ничего, – уговаривал он себя. – Никто не может ничего знать. Что же теперь только от одного подозрения все бросить и потерять такие деньжищи?»

Ну, на это он точно пойти не мог. Ни за что!

– Гедоев, – вдруг прошептал он.

Как же он забыл про этого торговца гашишем? Ведь тот видел его в порту, мельком но видел, а самое главное, запомнил. Иван Ардальонович это знал совершенно точно, внимательный, узнающий взгляд этого мелкого жулика, встреченного им однажды в гостинице на Итальянской улице, о многом сказал Булгари. Как внимательно рассматривал этот человек вицмундир начальника канцелярии генерал-губернатора. Не успеешь оглянуться, шантажировать начнет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю