Текст книги "В погоне за «Босфором»"

Автор книги: Татьяна Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

«Понятно, что он хотел помириться с женой, но зачем было забираться так далеко? Это уединение и погубило его», – мучилась она.

Как же жалела императрица, что из-за сиюминутных выгод и собственной глупой ревности испортила когда-то отношения своего первенца и его молодой жены. Тогда ей казалось, что она целиком права и защищает честь своего ребенка, но жизнь сыграла с Марией Федоровной жестокую шутку – опустевшее сердце сына на долгие годы заняла бойкая польская княжна, ставшая потом княгиней Нарышкиной, а Россия осталась без прямого наследника. Почти пятнадцать лет эта шляхтянка задирала нос перед отвергнутой законной женой, а та – нет, чтобы дать отпор нахалке – замкнулась, ушла в себя.

Теперь из этого любовного треугольника двоих уже не было в живых, а третья стала высохшей моралисткой, озабоченной лишь тем, с кем ей придется доживать свою старость. Императрица вернулась мыслями к утреннему приему, где Мария Антоновна жаловалась ей, что устала жить за границей и хочет перебраться в Одессу.

– Мы провели там очень счастливый год вместе с моей покойной девочкой, – со слезами сказала она.

Марии Федоровне вспомнилось прелестное личико умершей внучки. Этого ребенка нельзя было не любить: Девочка была ангельски добра и так же прекрасна, ее смерть разбила сердце Александра и сломала жизнь Нарышкиной. По крайней мере, та не хотела больше возвращаться в столицу, а рвалась уехать в Одессу.

– Мы с мужем уже немолоды, нам нужен тихий дом, да и племяннику требуется наша помощь: ему очень не повезло с женой – Ольга Потоцкая, к сожалению, пошла в свою мать.

Мария Федоровна тогда подумала, что все повторяется, только тот, кто обижал сам, оказывается в роли жертвы. И теперь женщина, когда-то не постеснявшаяся сообщить законной российской государыне, что беременна от ее мужа, жаловалась на распущенное поведение своей молодой родственницы. Следовало поставить Нарышкину на место, и императрица примирительно заметила:

– Княгиня Потоцкая прожила бурную жизнь и, как мы с вами знаем, она плохо кончила. О ее дочери Ольге ходят самые неприятные слухи, но, надеюсь, что в них много преувеличения.

– К сожалению, ваше императорское величество, они все справедливы, – закатив глаза к небу, вздохнула Нарышкина. – Действительность даже еще непригляднее.

– Ее собственный зять генерал Киселев и друг юности князь Ордынцев?..

– Да, а теперь еще и генерал-губернатор Воронцов.

– Тогда вы действительно должны вмешаться в ситуацию, – согласилась императрица. – Поезжайте в Одессу, а когда там устроитесь, напишите мне, я буду рада помочь вам и вашему супругу, чем смогу.

Лежа в полутьме своей спальни, государыня все время думала о том, что нельзя переходить опасную грань и топтать жизни других людей – все вернется к тебе самой, и удар будет сокрушительным.

Мария Федоровна слишком давно стала вдовой и уже не помнила чувств женщин, добивавшихся любви мужчин, теперь ей казалось, что на свете есть только одно достойное женщины занятие, и это – забота о детях. Она опекала множество сирот и любила их всех. Первыми ее приемышами стали сестры Бенкендорф, и если старшая из них выросла просто достойной женщиной – женой и матерью, то младшая – Долли Ливен – стала настоящей звездой. Мария Федоровна вырастила себе преданную помощницу, а ее сын-император получил блестящего тайного дипломата и разведчика.

«Долли послужит и Нику. Пока она сидит в Англии, у моих сыновей есть возможность влияния на политику этой страны, – порадовалась старая императрица. – Она – лучшая моя воспитанница, я могу ею гордиться».

Мария Федоровна перебрала в памяти имена детей, взятых ею на особое попечение после смерти родителей, сравниться с Долли в успехах мог только Дмитрий Шереметев. Этот молодой человек уже сейчас проявлял страстное рвение в делах милосердия, да к тому же наметанный глаз императрицы разглядел в нем отменные способности: тот мог запросто просчитать стоимость любого проекта, и сам рисовал чертежи богоугодных заведений, больниц и школ. Мария Федоровна уже видела в нем своего ближайшего помощника, она даже собиралась, понятно, что со временем, передать ему свое любимое детище – управление благотворительными и воспитательными учреждениями, выпестованными ею за тридцать лет.

«Он – хороший мальчик, умный и благородный, – признала Мария Федоровна, – а главное, очень способный. Я устала тянуть этот воз, пора передавать дела. Скажу Нику, чтобы отпустил Шереметева в отставку, и для начала поставлю Дмитрия председателем попечительского совета Воспитательного дома».

Мысль о том, что у нее скоро появится такой толковый помощник, развеселила императрицу, она поднялась с постели и позвонила. Сразу же вбежали озабоченные фрейлины и камеристки.

– Придется нам поторопиться, – распорядилась Мария Федоровна, – давайте кофейное шелковое платье и берет из золотой тафты.

Она знала, что успеет собраться. Императрица уж давным-давно не нуждалась в парикмахере: ее седые и поредевшие волосы прикрывал рыжий парик, и лицо она уже не красила. Зачем? Суета сует… Камеристки помогли ей надеть парадное платье, а поверх парика закрепили пышный берет с пером. Ожерелье из трех ниток отборного жемчуга, когда-то подаренное Марии Федоровне старшим сыном, и овальная камея с портретом мужа остались теперь ее единственными украшениями. Она оглянулась на фрейлин и заметила веселый блеск их глаз, те радовались балу. Молодо-зелено! Императрица умилилась их наивности и подыграла:

– Ну что, пойдемте веселиться?

Фрейлины просияли, и Мария Федоровна направилась к дверям, почему-то вдруг вспомнив, что так и не смогла ответить себе на вопрос, на скольких же балах она считалась хозяйкой.

Глава 15

Бал, где хозяйкой выступает императрица Мария Федоровна! Неужели ее мечта сбудется? До выезда оставалось еще около часа, но Надин уже собралась. Она начала готовиться с утра и за это время трижды сменила прическу, дважды отправила Стешу переглаживать платье, забраковала с десяток белых роз, принесенных из сада Любочкой. Наконец она все-таки признала, что более-менее приблизилась к идеалу, нарисованному ее воображением.

Сегодня она выбрала белое! Переливчатый атлас корсажа выразительно облегал грудь, а кружевная пена оборок вокруг тонких рук добавляла нотку воздушности в безупречный облик. Полураспустившийся розовый бутон с двумя матовыми листочками угнездился среди прядей, собранных на макушке, а тугие локоны у лица оттеняли тонкость черт и молочную белизну кожи.

«Ну хороша же?» – мысленно спросила она себя. Ответ был однозначным.

Перед выездом все собрались комнате Надин.

Старая графиня всплеснула от восторга руками и заявила:

– Ты – первая красавица Москвы!

– Ах, тетя, не нужно забивать девочке голову, – мягко поправила ее Софья Алексеевна. – Мне кажется, что уже появился человек, который станет беспрестанно говорить ей комплименты, давайте хоть мы сохраним трезвую голову.

– Но ведь она и впрямь стала самой красивой дебютанткой, – поддержала старую графиню Кочубей, но, глянув в измученное лицо подруги, мягко заметила – Ты не переживай, все будет хорошо.

Софья Алексеевна лишь вздохнула.

– Ты ведь рискуешь, везя Надин в Кремль, ее же не приглашали. Вдруг ты вызовешь гнев императрицы-матери или, не дай бог, царской четы?

Кочубей хотела отмахнуться, но сдержалась и в очередной раз произнесла то, что говорила уже раз сто:

– Ты представляешь, сколько там будет народу? Никто из царствующих особ не помнит наизусть списков приглашенных, а девочка лишний раз потанцует с Шереметевым, пусть общество привыкнет к мысли, что они поженятся.

Софья Алексеевна покорно кивнула и промолчала.

Кочубей в последний раз оглядела наряд своей подопечной, довольно кивнула и напомнила:

– Поехали, только имей в виду, я с Марией Федоровной давно знакома. Она – дама проницательная да и хитра без меры, не знаю, как уж ты собралась ее очаровывать, но смотри не зарвись.

– Не беспокойтесь, я буду вести себя безупречно, – пообещала Надин.

У нее вообще-то не было сомнений в успехе. Она сделала половину дела, доделает и вторую. Кто мог с ней сравниться? Бабушка сказала истинную правду – она была самой красивой девушкой Москвы. Единственное, что ее пугало, так это впустят на бал или нет.

Сердце Надин забилось чаще, когда графиня Кочубей предъявляла приглашение сначала на въезде в Кремль, а потом и у крыльца Грановитой палаты. Но ее страхи оказалось напрасными – вопросов не возникло, и Надин с замиранием сердца вступила на ковровую дорожку Красного крыльца. А как же не волноваться, если по этим самым ступеням несколько дней назад шла на коронацию в Успенский собор царская чета?

В дверях Грановитой палаты Мария Васильевна в последний окинула придирчивым взглядом свою подопечную и тихо, так, что Надин скорее догадалась, чем услышала, прошептала:

– Господи, помоги!..

Кочубей двинулась вперед, а Надин, отстав на полшага, как того требовали приличия, последовала за ней. Они вошли в огромный зал с высоким сводчатым потолком, такие Надин прежде видела лишь в храмах, но этот зал совсем не походил на церковный, хотя и был торжественно-парадным. На затянутых малиновым бархатом стенах сияли золоченые державные орлы, а вдоль маленьких частых окон рядком выстроились старинные скамьи и стулья. Кое-где на них уже расселись дамы постарше, но большая часть многочисленных гостей стояла вдоль стен и расписных колонн.

Надин сразу поймала сияющий нежностью взгляд Шереметева, тот уже спешил ей навстречу.

– Добрый вечер, ваше сиятельство, – поклонился он графине Кочубей и, не дожидаясь ее ответа, улыбнулся Надин. – Здравствуйте, Надежда Александровна!

Но Марию Васильевну оказалось трудно сбить с толку – она перехватила инициативу и затеяла общий разговор о погоде и здоровье.

«Наверное, это и неплохо», – с облегчением подумала Надин.

Она до сих пор боялась что-нибудь ляпнуть и отпугнуть жениха. Ясно же, что у Шереметева – благородная и возвышенная душа, и избранница ему требовалась под стать. Она даже подозревала, что этот трепетный и деликатный молодой человек ужаснется, когда узнает, чем занимается его жена.

Церемониймейстер громко объявил о прибытии ее императорского величества, и в дверях появилась Марии Федоровны.

Слушая рассказы бабушки и графини Кочубей о вдовствующей императрице, Надин почему-то считала, что та должна быть моложе. Не могла же эта пожилая и безмерно усталая дама, появившаяся сейчас в зале, держать в кулаке все императорское семейство и управлять бесчисленным множеством благотворительных заведений. Надин видела тучную женщину с тяжелой походкой не очень-то здорового человека, государыня медленно продвигалась по залу, вяло здороваясь с гостями. Но вот что-то зацепило внимание императрицы, ее глаза вспыхнули жестким огнем, а живое выражение лица сразу же сделало Марию Федоровну молодой и сильной.

– Тетя Мари, похоже, что вы были правы, – прошептала Надин на ухо своей спутнице, – государыня – крепкий орешек.

– Я рада, что ты поняла это прежде, чем наделала непоправимых ошибок, – так же тихо отозвалась Кочубей.

Надин постаралась присесть в реверансе как можно ниже и изящнее, голову она заученно склонила так, чтобы Шереметев сзади мог любоваться ее лебединой шеей. К ее удивлению, пышные юбки цвета кофе с молоком замерли прямо у нее под носом, а властный голос с немецким акцентом произнес:

– Мари, ты сменяла своего мужа на юную девицу? По-моему, у тебя только одна дочь, и та уже замужем…

Надин показалось, что сейчас пол под ее ногами разверзнется, и она провалится в черное подземелье, откуда никогда больше не выйдет от стыда за свою настырность. Какой стыд! Она загнала графиню Кочубей в неловкую и опасную ситуацию. Неужели сейчас разразится скандал? И почему тетя Мари молчит?

– Ваше императорское величество, в этом сезоне я вывожу дочь своих старых друзей – графиню Надежду Чернышеву, – раздался, наконец, голос Кочубей.

– Ну, при такой внешности, эта забота – ненадолго, – усмехнулась императрица и двинулась к следующей группе гостей.

– Тятя Мари, – прошептала Надин, с раскаянием глядя на все еще пылающие, как маков цвет, щеки своей спутницы, – простите меня…

– Ты здесь ни при чем, мне самой нужно было помнить собственные поучения, а то тебе про императрицу-мать рассказывала, а сама как будто бы все забыла.

Кочубей глянула вслед государыне, гадая, что их теперь ждет, и подавила в душе трусливое желание немедленно сбежать. Впрочем, сделать это она уже все равно опоздала – в дверях зала появилась царская чета.

Мужчина и женщина. Оба в расцвете молодости и красоты: высокие и стройные, они дополняли друг друга – сильный широкоплечий государь оттенял невероятную грацию и изящество своей супруги.

«Да, тут уж не поспоришь, – признала Надин, залюбовавшись молодой императрицей, – правильно говорят, что равных ей нет».

Она, не отрываясь, следила за Александрой Федоровной. Императрица оказалась не просто красавицей, она к тому же была нежной и трогательно прелестной, а на мужа смотрела с обожанием.

«Вот как нужно себя вести!» – поняла Надин. Она станет брать пример с молодой императрицы. Но как подражать ангелу, когда ты сама слишком далека от идеала?

Отгремел полонез. Надин обещала Шереметеву вальс, а он был лишь третьим танцем. До вальса она танцевать не собиралась и не поверила своим глазам, узрев перед собой кавалера, да еще и какого! «Дядюшка» Александр Иванович Чернышев лихо щелкнул каблуками, склонил перед ней голову и изрек:

– Позвольте, графиня, иметь честь пригласить вас на кадриль.

Эта заученная фраза прозвучала в его устах настолько двусмысленно, что Надин с сомнением оглянулась на свою опекуншу. Та чуть заметно прикрыла глаза, подсказав, что не стоит отказывать, и Надин кротко согласилась:

– Благодарю.

Чернышев подставил ей локоть и повел к другим парам.

– Вашу семью можно поздравить с прекрасной партией, сделанной старшей дочерью, и блестящей, на которую рассчитывает средняя? – поинтересовался Чернышев. В его тоне сквозила неприкрытая издевка. Мгновенно забыв о своем твердом намерении изображать скромную овечку, Надин парировала:

– А вас, ваше сиятельство, можно поздравить с новым титулом?

– Да-с, его императорское величество оказал мне величайшую милость, – подтвердил Чернышев, и опять напомнил: – Помилуйте, Надин, мы с вами – родня, зачем хранить секреты от близких людей?

– У меня пока нет никаких секретов, а если появятся, я не стану ничего скрывать от вас, – пообещала Надин, скромно опуская ресницы.

Подарив ей передышку, грянула музыка. Фигуры кадрили пусть и ненадолго, но развели ее с нахальным родственником. Но от Александра Ивановича не так-то просто было отвязаться. Танец закончился, он вновь предложил Надин руку, и повел назад – к опекунше. По всему выходило, что сейчас новоиспеченный граф обязательно скажет то, что хотел довести до сведения непокорных родственников. Так оно и вышло: Чернышев чуть замедлил шаг, как будто пропуская вперед другие пары, и произнес:

– Вы замахнулись слишком высоко – вряд ли Шереметеву позволят самому решать свою судьбу. Так что если здесь не выгорит, я буду рад подобрать вам другого графа: мой протеже Иван Печерский жаждет стать вашим женихом. Вы ведь уже давно знакомы, он от вас без ума. Так что дело только за вами.

Надин очень хотелось произнести вслух, что она на самом деле думает о его предложении, но, вспомнив свое твердое решение стремиться к идеалу, она взяла себя в руки и как можно любезнее сказала:

– Благодарю вас за заботу, но граф Иван Печерский мне не подходит.

– Вот как? – удивился Чернышев. – Он знатен, не урод – что же в нем не так?

– Он не Шереметев, – объяснила Надин. – Вы сами понимаете, что этим все сказано.

– Ну, хозяин – барин, было бы предложено, – иронично отозвался Чернышев. Они подошли к графине Кочубей, кавалер поблагодарил Надин за танец и откланялся.

Мария Васильевна сразу же забросала Надин вопросами:

– Что ему было нужно?

– Поздравил нас с замужеством Веры и намекнул, что знает и о моем.

– Больше ничего?

– Ничего, – как можно увереннее подтвердила Надин и, увидев идущего к ней Шереметева, свернула неприятный разговор: – Граф идет за мной, сейчас заиграют вальс.

Она так просияла при виде жениха, что бедный молодой человек уверовал, что его чувство взаимно. Он с нежностью посмотрел в синие глаза своей избранницы и, раскрыв сердце, заговорил с ней о любви. Как же счастливы они были! Какой же это божественный танец – вальс!

Танцы – это так мило…Императрица-мать разглядывала танцующих. Она вновь с гордостью убедилась, что ее сын и невестка – самая красивая пара на этом балу. Как же она была права, когда выбрала в жены своему Нику именно Шарлотту Прусскую!. Теперь ее сын счастлив. Крошка Лотти – эталон жены и матери, она не слишком образована, зато добра и скромна, предана семье и не станет докучать мужу, вмешиваясь в политику. Мария Федоровна уже насмотрелась на умных и образованных – покойная невестка Елизавета всегда знала себе цену, но что это дало и ей, и ее мужу, кроме многолетнего отчуждения и холодной постели? Императрица вновь мысленно помянула недобрым словом свою покойную свекровь – той так хотелось передать корону внуку, минуя сына, что она не постеснялась женить подростка. Как можно так поступать? Никакие соображения нельзя поставить выше интересов детей, но Екатерина Великая плевать хотела на все, кроме собственных прихотей.

Воспоминание о свекрови распалило желчь, и Мария Федоровна постаралась отогнать печальные мысли. Куда веселее наблюдать за человеческими слабостями – те так явно читаются по лицам гостей. Императрица всегда умела разбираться в людях, а к старости она даже перестала нуждаться в словах – лишь смотрела в лицо человека и сразу же узнавала всю его подноготную. Начав привычную игру, она стала вглядываться в лица танцующих, пытаясь разгадать их мысли и желания.

В первой четверке пар кадрили, кроме ее детей, танцевали новороссийский генерал-губернатор Воронцов с женой, светлейший князь Черкасский с сестрой и генерал Нарышкин со своей супругой Ольгой. Императрица припомнила жалобы бывшей любовницы своего сына и усмехнулась. Приходит время, и судьба ставит любого человека по другую сторону зеркала, давая тому возможность посмотреть на себя со стороны, только не все это замечают. Вот и Мария Антоновна не понимает, что смотрит на себя молодую: такая же сжигаемая зовом тела распутная польская княжна, как она сама двадцать пять лет назад, живет в свое удовольствие, цинично используя мужчин.

Внимание императрицы привлек Воронцов: когда дамы поменяли кавалеров, а ему вместо жены протянула руку Ольга Нарышкина, лицо генерал-губернатора просияло. На губах красавицы-польки расцвела точно такая же победная улыбка, как сияла когда-то на лице ее тетки, танцующей с императором Александром.

«Все старо, как мир, – философски признала Мария Федоровна и тут же поправила себя: – но второй княгини Нарышкиной нам не надо, мы и с первой наелись досыта. Нужно укоротить эту красотку, ее предшественница хотя бы в собственном доме не пакостила, а эта у родной сестры мужа отняла. Что там говорила Мария Антоновна – генерал Киселев, князь Ордынцев, а теперь еще и Воронцов?.. И все это одновременно, прямо Мессалина какая-то».

Напрашивалось простое решение: выпроводить княгиню Ольгу из обеих столиц – пусть едет обратно в Одессу, а там тетка научит ее правилам приличия.

«Кисилев сидит в Тульчине, туда она вряд ли поедет. Нужно отвадить от нее и Ордынцева. Впрочем, тот пока холостяк – и никто ему не указ, может делать все, что хочет, – задумалась императрица. – После того, как его мать сбежала в Италию, этого молодца и вовсе некому контролировать».

Татьяну Ордынцеву государыня уважала за бесспорный деловой талант, та, уезжая, сделала сына богатым, как Крез. Одного только не понимала императрица: с чего это вдруг стоящая двумя ногами на русской земле женщина подалась в католичество?

«Что это за чума такая поползла по нашей столице, в католичество переходить? – вновь расстроилась Мария Федоровна. – Пора все это выжигать каленым железом! Нужно поторопить Ника с указом против католиков, вот тогда и посмотрим, кто решится на такой шаг, если будет знать, что его имущество подлежит изъятию в казну».

Стоп! Да ведь княгиня Ордынцева не только сменила веру, но и на глазах всего света несколько месяцев посещала католическую церковь Святой Екатерины, став там самым активным членом общины. Это уже потом она уехала в Италию, подарив все единственному сыну. Сначала католическое крещение – и лишь потом дарственная, написанная на сына!

«Так ведь по новому закону это имущество можно и конфисковать, – поняла императрица, – вот и нашелся ключик к ее сынку. Осталось подобрать Ордынцеву жену и посоветовать поступить так, как нужно».

Настроение у Марии Федоровны сразу улучшилось. Она не собиралась отбирать у князя Дмитрия подаренное матерью имущество, но попугать хотела. Мужчины по уму – те же дети, и ничего не видят за своими страстями. А так всем будет выгодно: Дмитрий Ордынцев обретет семейный дом, а фаворитка Александра, которую тот пятнадцать лет считал своей настоящей императрицей, получит покойную старость.

«Сделаю доброе дело, подберу Ордынцеву достойную невесту» – решила императрица.

Взгляд Марии Федоровны заскользил по лицам танцующих, но пока ни одна кандидатура не приходила ей на ум. Самых лучших из девиц уже просватали, другие, на взгляд императрицы, не дотягивали по родовитости или красоте. Пары вальсировали. Императрица улыбнулась, заметив своего любимца Шереметева – тот кружил в объятиях гибкую брюнетку в белом. Пара сделала оборот, и Мария Федоровна увидела лицо его партнерши, это оказалась протеже Мари Кочубей – графиня Чернышева. Девушка улыбалась кавалеру широкой, сияющей улыбкой так, как улыбаются очень близкому человеку. Шереметев вновь крутанул красавицу и теперь сам повернулся лицом к императрице. Сомнений не было – ее воспитанник влюбился. Тревога сразу же слизнула благодушное настроение Марии Федоровны. Ее любимец потерял голову, но тот был еще слишком молод, чтобы жениться. А как же ее планы? А Воспитательный дом?

Мария Федоровна вновь вспомнила несчастный ранний брак своего старшего сына, и дала себе слово:

«Больше я подобного не допущу!»

Императрица внимательно всмотрелась в лицо молодой графини – та бесспорно могла считаться красавицей. Мари Кочубей просила вернуть приданое сестрам Чернышевым. Что ж, это было справедливым решением. Девица получит и свое приданое, и богатого мужа, а за это оставит в покое любимца Марии Федоровны. Государыня поискала взглядом графиню Кочубей, та стояла рядом с Волконскими и наблюдала за своей танцующей подопечной.

«Вот Мари-то и устроит для меня этот брак», – решила императрица.

Она подозвала слугу и велела тому привести к ней графиню Кочубей. Мария Федоровна все еще наблюдала за вальсирующим Шереметевым: его лицо по-прежнему сияло, он с нежностью смотрел на свою партнершу. Поздравив себя с тем, что вовремя вмешалась, государыня улыбнулась подошедшей графине Кочубей и сказала:

– Мари, я обдумала дело с приданым сестер Чернышевых. Я поспособствую его скорейшему завершению – девушкам вернут их имущество, ну а твоей подопечной я подобрала мужа. Это будет блестящая партия! Князь Ордынцев – один из самых богатых людей в стране, к тому же красавец. Ну, как тебе мое предложение?

Читая по лицу своей статс-дамы, как по открытой книге, Мария Федоровна ясно видела, что близкие девушки имели в виду совсем другого жениха, и с интересом ожидала, как будет изворачиваться графиня. Та не подвела и выразилась предельно дипломатично:

– Ваше императорское величество, это действительно была бы блестящая партия, но позвольте узнать, что сам князь думает по поводу брака с моей подопечной?

Императрица по-матерински нежно ей улыбнулась и с наслаждением нанесла последний удар:

– Я ни на чем не настаиваю… Ты знаешь, что молодежи я всего только советую. Мне бы хотелось, чтобы ты передала этот совет невесте, а твой муж поговорил с женихом. Мать Ордынцева приняла католичество до того, как подарила сыну свое состояние, государь милосерден, и если он будет знать, что это имущество осчастливит сироту, он не станет его отбирать. Надежда Чернышева – почти круглая сирота: ее отец погиб, брат отправился на каторгу, а мать едет за ним следом, скоро она оттуда не возвратится, если вообще выживет в Сибири. Я хочу помочь и девушке, и молодому человеку, а там уж – им решать.

– Я все поняла, ваше императорское величество, – сдалась Кочубей, – благодарю вас за заботу о моей подопечной.

Мария Федоровна отпустила графиню и вновь вернулась к своим наблюдениям. До чего же Лотти грациозна. В мазурке ей просто нет равных! Старая императрица умилилась до слез.

«Нужно слушать старших. Только опыт поможет определить: кто друг другу подходит, а кто нет», – размышляла она. Бог даст, и устроенный нынче брак тоже окажется счастливым. Бал подходил к концу. Мария Федоровна зевнула. Теплая сентябрьская ночь уже давно вступила в свои права… Все, пора и на покой.