Текст книги "В погоне за «Босфором»"

Автор книги: Татьяна Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 2

Господи боже мой, да разве можно все это запомнить?! Дмитрий Ордынцев отшвырнул отчет управляющего ярославским имением и спросил себя, как же у матери получалось держать в голове все эти цифры. Впрочем, других дел в Москве, кроме проверки дурацких отчетов, у него, к величайшему сожалению, до сих пор не было. А чем еще, если не рутинным сложением цифр, можно притушить свое постоянное, замешанное на сомнениях нетерпение, Дмитрий не знал.

Что пошло не так, почему помощник до сих пор не объявился? Этот вопрос возникал всякий раз, как только Ордынцев ослаблял свою вынужденную сосредоточенность на отчетах. Дело, порученное ему адмиралом Грейгом, находилось в том же состоянии, что и месяц назад. Как ни крути, но вывод напрашивался неутешительный – несмотря на все свое рвение, он так не смог справиться с заданием.

Адмирал Грейг был его командиром, а еще – лучшим из лучших, образцом моряка, эталоном, до которого мечтал дорасти и сам Дмитрий. С того давнего дня, когда, впервые приехав в Крым, юный князь Ордынцев увидел бескрайнюю голубую гладь, переходящую где-то далеко в такое же бесконечное небо, он твердо знал, что станет только моряком. С тех пор он шаг за шагом шел к своей мечте: Морской кадетский корпус, служба в Кронштадте, два года волонтером в Королевском флоте Великобритании, и, наконец, назначение в Севастополь. Этот молодой город стал его домом, командующий Черноморским флотом адмирал Грейг – его учителем, а на фрегате «Олимп», построенном на севастопольских верфях по его собственным чертежам, Дмитрий был капитаном.

До сих пор Ордынцев мог смело сказать, что он ни разу не подвел своего командира. Адмирал доверял ему самые деликатные дела. После получения известия о смерти в Таганроге императора Александра, он отправил в столицу именно Ордынцева. Время было смутное, адмирал тогда даже письмо не решился написать своему другу графу Кочубею, все передал на словах. Это стало проявлением высшего доверия к молодому капитану, но в этот раз все у Дмитрия сыпалось из рук. А ведь вначале ничто даже не предвещало такого поворота событий. Ордынцев вновь вспомнил то жаркое крымское утро, когда случился их секретный разговор с адмиралом. Грейг вызвал его, протянул маленький, исписанный четким почерком листок и предложил:

– Почитайте это донесение от моего агента в Анапе. Я перевел его для вас.

Дмитрий взял записку. Текст был коротким, всего несколько строк:

«Отсюда в Одессу проследовал новый агент. Он встречался только с комендантом и уехал в сопровождении одного охранника. Увидеть агента не удалось. Скорее всего, он должен появиться в известном вам доме».

Ожидая разъяснений, Дмитрий поднял глаза на командира, и адмирал сказал:

– Мой человек еще ни разу не ошибся. С его помощью полгода назад нам удалось расшифровать турецкого агента-связника в Одессе. Это – богатый греческий купец, у него здесь есть лавка и гостиница на Итальянской улице. Мы не стали его арестовывать, но теперь внимательно следим за всеми его визитерами. В гостинице, сменяя друг друга, проживают наши моряки, а приказчик из его лавки работает на нас. Но именно это донесение, как видно, пришло с опозданием, и обозначенный в нем человек либо не появился у нашего грека, либо уехал до того, как мы смогли его вычислить. Мы ждали много месяцев, но наши люди так и не выявили ничего интересного, но позавчера они проследили до порта за личным слугой грека. При негласном обыске в зафрахтованной им каюте мы обнаружили подробный отчет о севастопольских верфях, заложенных и готовых к спуску кораблях и о численности их экипажей.

– Да как же так? – поразился Дмитрий.

– Эти данные можно получить здесь на месте, в столичном Адмиралтействе или в канцелярии новороссийского генерал-губернатора. Я проверил – все наши экземпляры этих документов находятся под замком в архиве моего кабинета. То, что мы перехватили, – это даже не копии, а подлинники, отправленные в столицу или Одессу, ведь я узнал руку моих писарей. Вот это, Дмитрий Николаевич, и станет вашим новым заданием. Я хочу, чтобы вы нашли шпиона.

– Слушаюсь, – ответил Ордынцев и уточнил: – С кем я буду взаимодействовать?

– В порту Одессы стоит шхуна «Святой Николай», там базируется наша команда. Командир корабля – капитан Филиппов. Зовут его Александр Данилович. Он введет вас в курс дела. Принимайте командование операцией. Нужно будет выехать в столицу – выезжайте. Рапорты будете отправлять лично мне. Я не стал бы снимать вас с корабля по менее важному поводу, но сейчас у нас нет выбора. Шлюп ждет вас в порту, отправляйтесь и приступайте к делу, дай вам бог удачи.

На обычно замкнутом лице Грейга проступило волнение, и Дмитрий понял, насколько его командир озабочен. Ордынцев не стал давать адмиралу никаких обещаний, это было бы лишним, даже фальшивым. Он простился и, даже не взяв вещи, поскольку в Одессе собирался жить в собственном доме, отправился на причал. Капитан ждал только его, и шлюп сразу же вышел в море. Стоя на корме, Ордынцев мысленно простился с бухтой Севастополя, и вдруг подумал, что теперь, после смерти отца и отъезда матери, только здесь и живут люди, которым есть до него дело.

Он нежно любил отца – тонкого, образованнейшего человека, знатока искусства, а вот мать он просто боготворил, в этом чувстве смешивались нежность и восхищение: Татьяна Максимовна была на редкость хороша собой и при этом необыкновенно умна, а уж ее знаменитая деловая хватка давно обросла легендами. Единственной наследнице заводчиков Лужениных еще десять лет назад принадлежала половина Южного Урала, и хотя в дальнейшем ее оружейные заводы за баснословные деньги выкупила казна, княгиня очень жалела, что больше не занимается ни железом, ни оружием.

Родители всегда казались сыну дружной парой, и когда отец скоропостижно скончался, подхватив на раскопках крымского Херсонеса ту самую гнилую лихорадку, что в ноябре двадцать пятого года забрала жизнь императора Александра, мать так и не смогла с этим смириться. Она попробовала забыться в делах, но это у нее не получилось, начала ездить по монастырям и церквям, одаривая их все без разбора, но и это не помогло. Как ни странно, облегчение своим душевным мукам княгиня нашла в католической общине столицы. Дмитрий, не вдаваясь в религиозные тонкости, тогда обрадовался, что мать хоть чуть-чуть приободрилась.

Но за все в жизни нужно платить: Татьяна Максимовна, со свойственной ей решимостью все доводить до логического конца, приняла твердое решение официально перейти в католичество. Двором это не только порицалось, но и преследовалось. Прослышав от новых единоверцев, что у государя вовсю обсуждается идея о лишении новоиспеченных католиков их имущества в Российской империи, княгиня Ордынцева на всякий случай подарила все свои огромные богатства сыну. Добавленное к отцовскому наследству состояние матери сделало Дмитрия одним из самых богатых людей страны, но и сильно осложнило его жизнь. Ведь сама Татьяна Максимовна отбыла в сердце католицизма – Рим, и уже не собиралась возвращаться домой, а ее сыну теперь приходилось выкраивать время для контроля за семейными поместьями.

Стоя на палубе идущего в Одессу корабля, Дмитрий прикинул, что уже, наверное, запустил ситуацию, и пообещал себе быстренько разобраться с этой шпионской историей и взять отпуск. Вопросов по имениям накопилось предостаточно, и хотя подобные обещания он давал себе уже не в первый раз, но на душе стало легче, и он попытался сосредоточиться на задании. Где же искать шпиона? В окружении графа Воронцова или в Адмиралтействе? Впрочем, в любом случае нужно начинать с Одессы.

На закате дня шлюп пришвартовался в пестром, многоязычном одесском порту. Не прошло и получаса, как Ордынцев поднялся на палубу неприметной торговой шхуны «Святой Николай» и попросил о встрече с ее капитаном. Филиппов – с виду обычный плутоватый хозяин торгового судна – прочитал письмо адмирала и, поняв, с кем имеет дело, сразу подтянулся, став собранным и жестким.

– Добро пожаловать! Я рад, что вы возглавите операцию, – признался он. – Может, у нас взгляд замылился, или я что-то недопонимаю. Нам явно нужен свежий подход к делу.

– Вы расскажите мне, пожалуйста, об этом греке, – попросил Ордынцев.

Лицо его собеседника стало сосредоточенным, как у школьника, вспоминающего урок. Может, это сравнение не слишком подходило морскому волку, но рассказ его оказался четким и подробным:

– Зовут его Аристотель Сефиридис. Он приехал сюда лет десять назад из Константинополя, похоже, что с большими деньгами. По крайней мере, он сразу купил гостиницу и лавку на Итальянской улице. Мы наблюдаем за Сефиридисом более полугода, всех подозрительных людей, имеющих с ним встречи, мы отслеживаем и негласно обыскиваем их жилище и вещи. До сих пор ничего криминального не находили, я уже хотел написать адмиралу рапорт, что пора сворачивать операцию, как случилась эта позавчерашняя находка. Корабль, на котором собирался плыть слуга Сефиридиса, зафрахтовали до Анапы. Мы команду арестовали, а судно вывели из гавани, чтобы агент ни о чем не догадался, а потом пустили слух о кораблекрушении. Естественно, что на самом деле судно ушло в Севастополь, с ним и арестованный слуга, но тот знает лишь адрес анапского связника. Удачей считаю то, что пока мы себя не рассекретили, но как выйти через Сефиридиса на шпиона, я абсолютно не представляю.

– А с кем встречался этот грек в дни, предшествующие отъезду своего слуги? – уточнил Дмитрий.

– Он же купец – у него множество встреч, – расстроено заметил Филиппов. – У нас все записано по минутам за каждый день. Вот списки за последний месяц, смотрите сами.

Он достал из привинченного к стене железного ящика толстенькую папку. В ней лежала похожая на увесистый кирпич стопка аккуратно исписанных листов. Филиппов протянул папку собеседнику и предложил:

– Занимайте мою каюту, а я пойду спать к помощнику.

– Спасибо, но у меня здесь – собственный дом на Софиевской улице, я буду жить там. Приглашаю и вас погостить у меня, можете взять всех, кого считаете нужным. Дом большой, места хватит.

– Вы боитесь, что я не позволю вам забрать с собой отчеты? – догадался Филиппов. – В этом вы правы, эти бумаги находятся там же, где я.

– В любом случае – приглашение остается в силе, – усмехнулся Дмитрий. Ничего не скажешь, новый знакомый и впрямь соображал быстро.

Филиппов не стал раздумывать: он захлопнул свою драгоценную папку и объявил:

– Хорошо, я поеду с вами, но больше никого не возьму. Утром буду возвращаться на корабль: не станем менять устоявшихся отношений в группе. Кстати, давайте уж по-флотски – без отчеств.

– Согласен, – кивнул Дмитрий.

Князь подождал, пока его новый напарник в очередной раз сменит облик, преобразившись в молодого франта, и уже через полчаса они прибыли в на Софиевскую улицу.

Хоть их и не ждали, но ванны им приготовили, а там и ужин подоспел. Филиппов отправился отсыпаться, а Дмитрий взял отчеты и попытался их проанализировать. Через пару часов он понял, что это практически невозможно: встреч у грека оказалось так много, что выявить в них какую-то закономерность Ордынцев не смог.

«Нет, так дело не пойдет. Нужно задать хоть какие-то точки по времени, отсечь лишнее, – решил Дмитрий. Он попробовал рассуждать: – Слугу арестовали вчера. Если донесение привезли из столицы или передали агенту в Одессе, то Сефиридису опасно хранить такие бумаги дома, грек должен был от них избавиться, но поездку слуги следовало подготовить, на это могла уйти пара дней. Значит, нужно смотреть встречи купца максимум за неделю до ареста его слуги, а еще точнее, дня за три-четыре».

Решив проверить свою идею, Ордынцев отобрал листки с нужными датами и начал проверять перечисленные там имена. Но ничего, выбивавшегося из рамок обычного, в списках не оказалось, там по-прежнему мелькали имена одесских купцов, постояльцев гостиницы, крестьян из окрестных деревень. Пожалуй, все встречи Сефиридиса с жителями Одессы, не имевшими доступа в окружение генерал-губернатора, можно было и отбросить. Лучше сосредоточиться на тех, кто сам входил в высшее общество или имел там знакомства, ну и на постояльцах гостиницы, если считать, что сведения переправлены сюда из столичного Адмиралтейства. Это выглядело уже разумнее: постояльцы находились под постоянным присмотром, ведь в гостинице уже полгода проживали люди из команды Филиппова. Решив, что утром он уточнит у нового товарища фамилии его людей и тогда список сомнительных персон совсем сократится, Дмитрий собрался спать. Погасив свечи, он распахнул окна в благоуханную южную ночь и, глянув через сад на темные окна соседнего дворца, пожелал себе только одного – чтобы все осталось по-прежнему, и молодая хозяйка этого дома не вздумала бы утром появиться в Одессе.

Глава 3

Утро в Одессе! Вот уж что всегда бывает ранним и шумным. Солнце еще только показало свой алый краешек над гладью моря, а резкие крики возниц и шум экипажей за открытыми настежь окнами беспардонно нарушили сон Ордынцева. Он открыл глаза и прислушался. Шум становился все сильнее, казалось, что колеса стучат по брусчатке прямо под его окном, но это было невозможно – ведь его дом отделял от улицы розарий. Дмитрий шагнул к окну и отогнул занавеску. Шум доносился со двора соседней усадьбы: у крыльца стояла запряженная гнедой парой лаковая коляска, а в широко распахнутые ворота одна за другой въезжали нагруженные сундуками подводы. Ордынцев мысленно чертыхнулся.

«Не повезло, – констатировал он, – Ольга как будто меня чует: стоит покинуть гарнизон, как она сразу же оказывается рядом».

Ольгу Потоцкую он знал с тех самых пор, когда впервые вместе с матерью приехал в свой крымский Кореиз. Потоцкие оказались владельцами соседнего имения Мисхор, и хотя мать этого знатного семейства княгиня Софья Константиновна, имевшая в свете сомнительную славу и прозвище Прекрасной гречанки, не нравилась Татьяне Ордынцевой, та все же позволила сыну сойтись покороче с этим гордым и баснословно богатым семейством. Успокаивая себя тем, что выбирать все равно не из кого, Татьяна Максимовна принимала соседей у себя, иногда ездила к ним и часто отпускала в Мисхор Дмитрия – повидаться с юными друзьями.

Там четырнадцатилетнего князя Ордынцева ждали две совсем юные красавицы. Одиннадцатилетняя София гордым нравом и преданностью Польше сильно напоминала своего отца – крупнейшего польского магната, а десятилетняя Ольга сокрушительным обаянием и полным пренебрежением к правилам поведения пошла в мать.

В то первое лето подросток так и не сумел выбрать, какая же из сестер лучше, ему нравились обе, не смог он разобраться в своих чувствах и семь лет спустя, когда вернулся со службы на английском флоте и впервые за многие годы появился в Крыму.

Тогда мать дала ему короткий совет:

– Не питай иллюзий относительно княжон Потоцких: ни одна из них не принесет своему мужу счастья.

– Почему, мама? – удивился Дмитрий.

– София слишком горда и будет плохой женой, а Ольга любит лишь саму себя, но крутить мужчинами уже умеет, попомни мое слово – через несколько лет она затмит свою мать по количеству и скандальности любовных приключений.

Дмитрий услышал совет, но противиться очарованию роскошных черноглазых красоток не смог. Он так бы и метался, не зная кого выбрать, если бы сестры не решили все сами: Старшая вышла замуж за героя войны генерала Киселева, а Дмитрий, как спелое яблоко, упал в цепкие руки младшей.

Ольга не рассматривала князя Ордынцева в качестве претендента на свою руку – слишком мала была разница в их возрасте, да и вся карьера у Дмитрия была еще впереди, а младшая Потоцкая, при всем своем очаровании, замечала лишь тех, кого считала «важными». Дело было в другом: он просто ей нравился. Ольга даже пошла на конфликт с матерью, захотевшей отказать Ордынцеву от дома, когда тот зачастил в Одессу.

Постаревшая Прекрасная гречанка не смогла противостоять своей сильной молодой дочке. Видно, силы были на исходе или уже давала себя знать болезнь, что через пару лет свела ее в могилу, только княгиня оставила все как есть, и молодежь наслаждалась полным очарования и флирта летом. Они даже не стали выяснять отношений, когда осенью мать увезла Ольгу за границу, так и не выбрав ей достойного жениха. Занятый службой Дмитрий быстро утешился и не вспоминал о подружке, пока через пару лет не получил от матери письмо с сообщением, что та приобрела у Ольги полученный ею в наследство дом в Одессе. Дворец Потоцких на улице, названный в честь покойной Прекрасной гречанки, отошел старшей из дочерей, и сестры решили, что будут жить вместе, а соседний дом продадут.

«Митя, – писала Татьяна Максимовна, – ты стал взрослым, но, помня твои детские увлечения, прошу, когда будешь останавливаться в нашем новом доме в Одессе, не попадись на старую наживку. Ольга, похоже, уже перещеголяла свою мать, поскольку при дворе вовсю обсуждают ее отношения с собственным зятем. Все очень жалеют бедную Софию и корят генерала за связь со свояченицей, доверенной покойной тещей его попечению».

Почему-то Дмитрий сразу уверовал в эту историю, Ольга просто не могла отказать себе ни в одной прихоти, да и генерала Киселева князь понимал – ведь он сам долго метался между сестрами, не в силах выбрать. Поэтому Дмитрий не удивился, когда до него дошли слухи о том, что новороссийский генерал-губернатор граф Воронцов и его супруга лично подыскали жениха для младшей Потоцкой, дабы сохранить мир в одной из знатнейших семей Одессы. Ольга стала княгиней Нарышкиной и родственницей Воронцовых, и теперь была признанной звездой пестрого общества, кочевавшего между Одессой и поместьями на южном берегу Крыма. Капитана Ордынцева новоявленная княгиня окончательно завоевала именно в Мисхоре. Это имение отошло ей по завещанию матери, и когда Дмитрий приехал в свой Кореиз, он с удивлением обнаружил, что много лет пустовавшее соседнее поместье вновь стало обитаемым. Решив утром пройтись, он неожиданно узрел кавалькаду, катящую вдоль моря. Князь узнал многих из своих сослуживцев, были там и его приятели по Одессе.

– Дмитрий, откуда? Ты здесь живешь? – засыпали его вопросами.

Он объяснил, что ближайшее имение принадлежит его матери, а сам он сюда иногда наведывается из Севастополя, чтобы отдохнуть от службы.

– Князь, присоединяйтесь к нам, мы все будем очень рады, – услышал он знакомый низкий голос и поднял глаза.

Абсолютно неотразимая Ольга призывно улыбнулась ему из-под кружевного зонтика. Теперь она стала раскованной и опасной, грешные страсти полыхали в ее черных глазищах, она вела светский разговор, а ее взгляд сулил райское блаженство. Как он мог устоять? Через несколько часов Дмитрий попал в постель молодой княгини, и эта ночь одарила его такими радостями, что он уже не смог от них отказаться.

Море спасло его. Ордынцев ушел со своим «Олимпом» в рейд вдоль турецких берегов Кавказа. Это хорошо его встряхнуло, с тех пор он старался лишний раз не появляться в Одессе, а в Кореиз приезжал без огласки, боясь вновь потерять волю в постели своей прежней подруги. До Севастополя дошли слухи о том, что Ольга начала обхаживать генерал-губернатора, как видно, ей вновь не давал покоя «важный» мужчина, принадлежавший другой женщине. Ордынцев порадовался, что не попал в скандальную историю. Вчера он так надеялся, что княгини Нарышкина не появится в Одессе, но, похоже, ошибся. Высокую фигуру с великолепными покатыми плечами нельзя было спутать ни с чьей другой – Ольга, собственной персоной, стояла на крыльце дворца Потоцких, громко командуя прислугой.

«Дело – дрянь, – оценил Дмитрий, – Филиппову нельзя здесь оставаться, а мне не следует привлекать внимание к шхуне».

Все осложнялось тем, что Ольга никогда бы не приехала в Одессу одна. Ее появление здесь означало лишь то, что в город прибыл генерал-губернатор, обычно проживавший в Крыму. Скоро здесь станет тесно от наплыва чиновников, приближенных Воронцова и его прихлебателей, кочующих вслед за всесильным графом по Новороссии и Бессарабии.

«Может, это и неплохо», – тут же одернул себя Ордынцев.

Все приедут, и он сможет сам присмотреться к окружению генерал-губернатора. Ольга сразу же потащит его на все приемы, она еще ни разу в жизни не отказалась от лишнего кавалера. Правда, тогда ему придется изображать мальчика на побегушках или комнатную собачку, но ради дела можно и потерпеть.

Решив, что так рано будить Филиппова не стоит, он снова лег в постель. Пара часов в запасе еще есть, и, чтобы не терять времени даром, Дмитрий вынул вчерашние бумаги и принялся составлять список имен и фамилий, которые хотел обсудить со своим новым товарищем. Кое-что у него уже вытанцовывалось.

«Ничего… мы справимся, – пообещал себе Ордынцев, выписав последнее имя, – и шпиона поймаем, и огласки избежим».

Вот только Филиппова ему отпускать было жалко.

Филиппов предсказуемо засобирался на шхуну и согласился задержаться лишь на полчаса, чтобы кратко обсудить соображения Дмитрия. Тот разложил отчеты на столе так, как он распределил их ночью и начал свой рассказ:

– Я вычислил ваших людей. Их четверо, они живут по паре недель, потом съезжают, уступая место друг другу.

Ордынцев протянул товарищу листочек с четырьмя фамилиями.

– Точно, – хмыкнул тот, – плохие мы конспираторы, если нас так легко расколоть.

– Если знать, что искать, всегда найдешь.

– А что еще вы из моих бумаг смогли вытащить?

Дмитрий попытался изложить ему свои умозаключения:

– Я решил отбросить всех местных, не входящих в окружение генерал-губернатора, и для начала сосредоточиться на чиновниках и приближенных Воронцова, а также на постояльцах гостиницы, да и по времени ограничиться последней неделей перед обнаружением донесения. Теперь, когда я точно знаю ваших офицеров и изучил отчеты об обыске всех номеров, у меня осталась лишь две сомнительные фигуры: начальник канцелярии генерал-губернатора граф Булгари и постоялец гостиницы Алан Гедоев. Первый дважды посещал Сефиридиса в его лавке. С чего он туда зачастил?

– Как сообщил нам приказчик, он оба раза покупал отрезы шелка. Один раз для графини Воронцовой, а второй – для княгини Нарышкиной.

– Это может оказаться только предлогом, – не согласился Дмитрий. – Но важного чиновника я предлагаю оставить на потом – постараюсь сам незаметно понаблюдать за ним в домах генерал-губернатора и его друзей. Поговорим о втором подозреваемом. Возможно, что мы имеем дело с посыльным, доставившим донесение шпиона из Адмиралтейства. Тогда он должен представляться торговцем или ямщиком, в любом случае ему нужен какой-то предлог для путешествия, а я не понимаю, кем считать этого Гедоева, ведь в отчете есть запись об обыске его повозки, но нет ни слова об обыске в его номере. Кто этот человек?

– Он не снимал комнаты. Гедоев – всего лишь бедный странствующий торговец, он спал в своей кибитке на конюшне. Ее-то мы и обыскивали, когда он уходил в город, – вспомнил Филиппов.

– С номером понятно, но и на торговца он не похож… – продолжал рассуждать Ордынцев. – Где же его товар? В описи перечислена какая-то ерунда: бусы, два мотка лент, пара женских платьев – и все. Чем же он торгует?

– Может, все уже распродал?

– Возможно, но почему тогда он не закупил товар на обратный путь?

– Хочет в Одессе взять. В порту полно контрабанды, я сам видел, – объяснил Филиппов.

– Нужно еще раз посмотреть его вещи, – решил Ордынцев. – Как, сможем?

– Да, сегодня же и обыщем. Пойдемте на корабль, вызовем моих людей и поговорим с ними.

Так они и сделали. В порту своего командира уже ждали трое его подчиненных, задействованных в операции. Филиппов познакомил их с Дмитрием и спросил самого старшего из моряков – высокого украинца со звучной фамилией Закутайло:

– Павло, ведь кибитку этого Алана обыскивал ты?

– Я, – откликнулся тот, поднимаясь во весь свой богатырский рост. – А что?

– Надо бы ее снова посмотреть. Товар-то он уже купил?

– Один кусок шелка в лавке Сефиридиса взял, больше ничего не покупал, но он к отъезду готовится – лошадь к кузнецу водил.

Дмитрий со значением посмотрел на Филиппова, и тот распорядился:

– Павло, ты обыскиваешь кибитку, а остальные следят за этим Аланом.

– Я тоже помогу с обыском, – вмешался Ордынцев.

Филиппов кивнул, и команда отправилась в гостиницу на Итальянской улице.

Сыщикам повезло: Гедоева в конюшне не оказалось. Его лошадь тоже отсутствовала, но повозка стояла на месте. Двое моряков выдвинулись в противоположные концы улицы, чтобы не пропустить возвращение постояльца, а Закутайло и князь взялись за обыск. Товара у странного купца действительно почти не было. По сравнению с описью вещей, сделанной при предыдущем обыске, прибавился только кусок алого шелка.

– Смотреть нечего, – раздраженно отметил Закутайло, – понятно, почему он номер не заказывал. Нищета!

Дмитрий молча осматривал почти пустую кибитку. Он приподнял кусок шелка, потом потряс его – среди складок материи тайников не оказалось. Несколько платьев даже сложно было считать товаром, настолько они были плохонькими.

– Может, мы чего-то не замечаем? – пробормотал он.

Он еще раз окинул взглядом полог кибитки – ничего, за что мог зацепиться взгляд, не просматривалось. Дмитрий спрыгнул на землю и стал разглядывать повозку. Та выглядела обычной подводой с прибитыми с трех сторон деревянными бортами, к которым крепились дуги для парусиновой крыши. Повозку давно не красили, она уже начала облезать, краска осыпалась на углах и железных скобах, прежде закрашенных вместе с деревом. Шляпки плотно набитых гвоздей четким пунктиром окаймляли все борта.

– Павел, смотрите, сколько тут крепежа, – подозвал своего партнера Ордынцев. – Такое впечатление, что основание повозки сделано из толстого бруса, а боковины прибиты гвоздями как раз на всю его высоту. Только зачем такое творить – повозка будет тяжелой, и лошадям лишний груз…

– А ведь верно, – тут же насторожился Закутайло, – в здравом уме никто такое не сделает, а доски набиты так, что про эти брусья невозможно догадаться, если заглянуть только внутрь кибитки. Похоже, что мы имеем дело с двойным дном!

Они, не сговариваясь, забрались в повозку и принялись выстукивать ее дно и бока. Теперь они уже знали, что ищут, и быстро обнаружили со стороны оглобель выдвигающиеся доски. Когда их сняли, стало понятно, что на самом деле торговец уже полностью закупил свой товар: в тайнике лежали аккуратно завернутые в куски холста свертки, и довершала картину пара новых мягких кожаных сапог без каблуков. Такие сапоги-ичиги носили многие кавказцы, непонятно было лишь то, зачем обычную обувь спрятали в тайник.

Дмитрий взялся за ичиги. Сапоги оказались на удивление тяжелыми. Он перевернул странную обувь и потряс. Глухо звякнув, на дно тайника, упали два внушительных кошеля и темные деревянные четки с пушистой шелковой кисточкой.

– Не так-то он и беден, – заключил Ордынцев, развязывая тесемки первого мешка. Там лежало множество золотых червонцев.

– Да, не так-то он и прост, – поддержал его Закутайло, показывая полный золота второй кошель.

Дмитрий успел лишь кивнуть, поскольку в дверь конюшни заглянул оставленный на страже офицер.

– Скорее – этот Алан верхом едет, через пару минут будет здесь, – крикнул тот и исчез.

– Закрываем! – распорядился Дмитрий.

Он затянул тесемки обоих кошелей, сунул их и четки в сапоги и положил ичиги на прежнее место, но Закутайло все-таки успел развернуть один из полотняных свертков.

– Гашиш, – коротко объявил моряк, разглядывая маленькие коричневатые кубики.

– Кладите на место, уходим!

Закутайло молниеносно сунул сверток обратно и задвинул одну из досок, Дмитрий пристроил в паз другую, они в последний раз оглядели кибитку и быстро вышли из конюшни. Они уже успели подняться на крыльцо гостиницы, когда во дворе появился верховой. Стараясь не выдать своего интереса, Ордынцев искоса посматривал на торговца гашишем. Внешность у того оказалась самой невзрачной: мужчина был маленьким, щуплым, смуглым, как арап, с совершенно заурядным горбоносым лицом. Тот явно спешил с отъездом. Пришлось все решать на ходу:

– Ну, Павел, придется вам ехать вместе с этим контрабандистом и следить за ним в дороге. Только какую легенду нам для этого придумать?

– Да все просто: если он – наш столичный связной, все равно ему Москвы не миновать. Я объявлю, что собираю обоз на Первопрестольную. Обязательно две-три подводы найдутся, с одной из них я и поеду, будто заказчик.

– Тогда я стану ждать вас в Москве, – сообразил Дмитрий. – Я возьму почтовых, выгадаю на этом дней десять. Думаю, что пока вы доберетесь до Киева, мне вполне хватит времени присмотреться в Одессе к начальнику губернской канцелярии, а там уж и я пущусь вдогонку.

– Разумно, ваша светлость, – согласился его новый помощник, – так и сделаем.

Вечером вся компания собралась на шхуне, и Закутайло доложил, что сбил обоз из четырех подвод и так громко обсуждал в гостинице путешествие до Москвы, что Алан Гедоев сам попросился ехать вместе с ним. Ордынцев написал Павлу адрес своего московского дома и заметил:

– Надеюсь, что мы все рассчитали правильно, и я, закруглив дела в Одессе, буду ждать вас уже с окончательным диагнозом по нашему шпиону.

Они простились, и Закутайло уехал. Но даже теперь, когда прошли все сроки, моряк так и не появился в доме на Неглинной. Да и ясности со шпионом у Дмитрия не прибавилось ни на грош, ведь познакомиться с графом Булгари ему так и не довелось. Чиновник, оказывается, по указанию своего начальника отправился в столицу. Оставалось одно – искать Булгари рядом с новороссийским генерал-губернатором. Воронцов никак не мог пропустить коронационные торжества. Но до коронации оставалось еще две недели, и многие чиновники в Москву пока не приехали.

Ордынцев не знал, куда деваться от вынужденного безделья – чуть ли не волком выл, пока не придумал себе занятие с проверкой счетов. Теперь он занимался этим каждый божий день. Нынче к полудню сложение с вычитанием ему окончательно осточертели, он захлопнул гроссбухи и решил, что пора и перекусить. Французский ресторан «Яр», открывшийся недавно прямо на углу его улицы, показался ему самым подходящим для этой благодатной цели местом.

Невыносимая жара, изнурявшая обе российские столицы в последние две недели, начала спадать, и нежный ветерок, влетая в окно, легонько обдувал лицо. Прогулка обещала стать даже приятной. Решив не портить себе настроение бесплодными терзаниями, Дмитрий дошел до ресторана, занял столик у окна и, с толком покопавшись в меню, сделал заказ. За бокалом красного вина, он все-таки не удержался и принялся в очередной раз просчитывать в уме сколько же дней пути от Киева до Москвы, но рядом с ним зашуршали оборки белого платья, и томный грудной голос сообщил: