Текст книги "Абуджайская шаль"

Автор книги: Татьяна Любушкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6
Война

Наконец мальчишки устали и осторожно спустили Виктора на землю. Рядом с ними опустились остальные Летава, складывая за спиной чёрные крылья. Пристально вглядываясь в сумеречное небо, Кондрат коротко произнёс:

– Пора!

Все тут же деловито бросились к своим травяным шарам, и каждый сам стал разжигать свою огнянку. Зажёг свой шарик и Виктор. Он запылал ярким светом изнутри, а комок травы, окружавший огонёк оставался каким был, самым чудесным образом не сгорая дотла. Рукам не было горячо, лишь слегка приятно пощипывало пальцы.

Кондрат тем временем коротко отдавал приказы:

– Витьша с Матвеем – в обход идите. Зайдёте к церкви со стороны барского дома. Андрейка с девчонками с правой стороны подбирайтесь, с кладбища, а мы с Епишкой слева зайдём. Без толку не взлетать, не то Пауки враз поймут, где мы есть! Всё ясно?

Все дружно кивнули головой.

– Тогда с богом! Вперёд!

Виктор и Матвей проворно двинулись через чёрные кустарники и принялись подниматься вверх по склону холма, обходя церковь стороной.

– А как он выглядит, этот Зеркальный Камень? – задал вопрос Виктор.

– Увидишь, – пыхтя и обливаясь потом, отвечал Матвей, – а как увидишь, сразу поймёшь – мимо не пройдёшь!

Спустившись с другого склона холма к озеру, Матвей предложил слетать на разведку.

– Чего ноги-то зря бить! – убедительно говорил он, – поднимусь, гляну и спущусь, всего-то и дел! Зато, слышь, увижу, где паучье отродье запряталось!

– Ну не знаю, – с сомнением протянул Виктор, – Кондрат-то не велел без толку летать.

– Так то без толку! А я-то разведкою!!!

Это решительно меняло дело, и Матвей с молчаливого одобрения товарища тотчас взмыл в небо, оставив Виктора одного.

Полетав немного над озером, Матвей никого не увидал и решил подлететь к церкви поближе. Виктор, увидев, что его товарищ удаляется от него, тревожно махнул рукой, требуя вернуться, но Матвей успокаивающе помахал в ответ, да ещё крикнул, ни мало не опасаясь быть услышанным:

– Да не видать там никого! Чай, не подошли ещё пауки-то! – и, сделав несколько энергичных взмахов крыльями, быстро приблизился к церкви.

Виктор, пораздумав немного, двинулся за ним, всеминутно оглядываясь и хоронясь за корявыми ветвями мёртвых кустарников и деревьев.

Никого не встретив на своём пути, он приблизился к церкви. Внимательно осмотревшись и не увидав никого поблизости, Виктор открыл, было, рот, собираясь окликнуть друга, но вовремя спохватился, заслышав странный шум.

Наверху на самой колокольне он заметил странную возню, и тотчас увидел Матвея, бешено пытавшегося вырваться, из цепких рук двух приземистых, густоволосых пареньков. Отчаянно дёргаясь, Матвей всё же сумел освободиться от своих преследователей. Он вскочил на перила, ограждавшие открытую со всех сторон площадку колокольни, и ринулся прочь, яростно взмахнув крыльями. Но вслед за ним тотчас полетела метко пущенная серебристая сеть, которая мгновенно расправилась в воздухе и точно накрыла неудачливого разведчика. Через пару секунд он крепко спеленатый сетью висел подвешенный за перила, болтаясь между небом и землёй!

Двое его преследователей перегибаясь вниз, проверили крепость верёвки, держащей сеть и, вцепившись в крепкий канат, (такой тонкий, что он казался невидимым!) свисающий с колокольни до самой земли ловко спустились вниз. Приземлившись в двух шагах от затаившегося Виктора, они, посмеиваясь и негромко переговариваясь, посеменили к входу в церковь.

Матвей, меж тем извернувшись, достал из-за пазухи нож и лихорадочно принялся перепиливать крепко стянувшие его верёвки. Но не успел он сделать и пары движений, как нож скользнул у него из рук, и тот час свалился вниз, с тихим стуком ударившись о мелкие черные камни. Матвей вскрикнул от отчаянья и попытался разорвать сети руками, но верёвки лишь туже впивались в его тело.

Не зная, что же ему теперь предпринять, чтобы помочь другу, попавшему в беду, Виктор вышел из своего укрытия, показывая Матвею, что он рядом. Пленник тотчас взбодрился и громким шёпотом потребовал:

– Нож! Подай мне мой нож!

Виктор поднял упавший ножик, совершенно не представляя себе, как он сумеет подняться с ним наверх – ведь у него нет крыльев! Матвей, поняв это, в отчаянии попытался всплеснуть руками, но из-за тесноты он лишь слегка двинул плечами, качнув свою клетку. Внезапно Виктора осенило, и он принялся искать ту невидимую нить, по которой спустились их враги. Не будь он свидетелем их манёвра, нипочём бы не найти ему искусно сплетённый из неизвестного материала тонкий прочный канат, так естественно сливавшийся цветом с окружающей средой, что обнаружить его можно было лишь случайно, либо точно зная, где он находится.

Церковь, хоть и была небольшой, но всё же колокольня находилась достаточно высоко и Виктор, упорно карабкаясь наверх, старался не смотреть вниз и не думать о том, что произойдёт, если вдруг оборвётся верёвка. Но восхождение его завершилось благополучно. Он перелез через перила и оказался на открытой площадке, со всех сторон окружённый колоколами разных размеров.

Теперь перед ним встала новая задача – как передать нож в руки Матвея, поскольку тот висел довольно далеко от края площадки, и руками до него было не дотянуться.

Матвей, предвидя новые трудности, выпростал из сети обе ладони, показывая, что он готов поймать долгожданный предмет. Виктор примерился, стараясь, чтобы нож точно угодил Матвею прямо в руки и бросил. Их эксперимент вполне удался! Нож точно попал в цель, больно полоснув острым краем по Матвеевой ладошке. Тот вскрикнул, отдёрнув руки, и нож вновь оказался лежать на земле! Матвей от обиды и боли всхлипнул, сунув порезанную руку в рот, и снизу вверх укоризненно посмотрел на Виктора.

Виктор виновато пожал плечами – ну что же он мог поделать!? Из-за поворота внизу вновь показались давешние противники. Виктор тотчас метнулся к другой стороне площадки, затаившись за огромным колоколом. Сверху он отлично видел всё, что происходило вокруг. Деревья стоявшие без единого листка, являлись плохой защитой для тех, кто желал оставаться незамеченным и Виктор тут же приметил Кондрата и Епишку пробиравшихся к церкви. Они были уже почти у самых стен, когда Кондрат сделал знак Епишке остановиться. Малыш прижался к стволу дерева, почти сливаясь с его корой, а Кондрат один двинулся к входу. Но не успел он сделать и двух шагов, как земля под ним провалилась, и он ухнул в яму, прикрытую сверху тонкими щепками и искусно замаскированную. Тут же от тёмной стены отделился приземистый человечек и кинул в яму серебристый пучок нитей. Ловушка захлопнулась!

Ликующий враг заглянул в яму, проверяя, надёжно ли связана жертва и потому не заметил, как из-за деревьев выскочил дрожащий от гнева Епишка и швырнул прямо в склонённую спину Паука огненный мячик. Нелепо дёрнув ногами, неприятель задрожал всем телом и, не удержав равновесия, рухнул в яму вслед за Кондратом.

Со стороны главного входы в сторону отчаянного Епишки бросились ещё два вражеских воина, но мальчик, взмахнув крыльями, свечой взмыл в тусклое небо! Один из Пауков бросил, было, ему вдогонку сеть, но она не достигнув цели, упала на землю. Неудача не остановила неприятелей, и они помчались вслед за Епишкой, двигаясь по черной, словно обугленной земле огромными скачками.

Тем временем, воспользовавшись тем, что у входа остались лишь трое охранников в атаку двинулись Андрейка и девчонки. У ворот завязалась отчаянная драка, но пока никто из сторон не применял своего главного оружия – сети и огнянки, приберегая их для последнего удара и опасаясь в этакой суматохе затронуть своих.

Виктор, отчаявшись придумать, что же ему предпринять и на какие действия решиться в попытке помочь своим друзьям осторожно выглянул из-за колокола. Матвеевы тюремщики развлекались от всей души, с силою раскачивая сеть вместе с сидящим в ней красным и обозлённым Матвеем и громко при этом гогоча.

Виктор, тут же смекнул, что пока все неприятели заняты своим делом, у него есть отличный шанс незамеченным пробраться в церковь и осмотреть помещения в поисках Зеркального Камня! Воспрянув духом, он кинул беглый взгляд на открытую площадку (не тут ли и запрятали камень!), а затем бесшумно спустился по узкой крутой лестнице вниз. Пройдя через тёмную камору в большое помещение, где проходят службы, Виктор остановился, озираясь по сторонам. Пусто и тихо было в церкви. Через пасмурные стёкла окон едва проходил тусклый свет. Свечи не горели и лица на потёртых иконах были едва различимы, только скорбные взгляды выделялись в сумрачном облике святых старцев. Стараясь не глядеть на суровые божественные лики, Виктор осторожно двинулся вдоль стены на поиски захоронки. Не очень представляя себе, как выглядит камень, он всё же был уверен, что, увидав, тот час узнает его, как и уверял Матвей. И впрямь, пройдя несколько шагов, Виктор заметил в тёмном углу неяркий свет, блеснувший из-под тяжёлой массивной лавки. Упав на колени, он поспешно наклонился и сунул руку под лавку. Вот он – Зеркальный Камень! Удобно уместившийся во всю ширину ладони, чёрный гладко отполированный камень переливался серебристыми оттенками, отсвечивая неровными гранями. Поверхность его была такой гладкой, что чумазое веснушчатое лицо мальчика отразилось в нём, как в чистейшем зеркале. Удовлетворённо улыбаясь, Виктор положил камень в карман и гоголем направился к выходу – объявить о находке и, соответственно о полной победе над врагом! Он уже взялся открыть двери, как взгляд вновь уловил мимолётно блеснувший свет. Что за досада! На низкой квадратной подставке, среди оплывших тонких свечей лежал ещё один камень – точная копия первого! Вздыхая, Виктор взял и его, радуясь, что не поторопился с выходом. Решив более не спешить, он стал более тщательно осматривать плохо освещённое помещение.

Меж тем снаружи всё ближе доносился шум яростной схватки. Враждующие стороны приближались, дверь в любой момент могла быть распахнута, и Виктор заторопился с поисками. Он лихорадочно обшаривал руками тёмные углы, куда не достигал неяркий свет, заглядывал под скамьи и проверял за иконами. В брошенном на полу металлическом кадиле и в запылённой ризнице Виктор обнаружил ещё два камня, но всё это были не те!

Сверху послышался топот с колокольни – это спускались неприятели, вдоволь наигравшиеся с несчастным пленником. Они так спешили к церковным воротам, на помощь своим друзьям, что в полумраке не заметили заметавшегося от неожиданности Виктора.

В ту же секунду двери распахнулись, и церковь озарилась бледным светом и огласилась пронзительными воплями треском и гамом. Враждующие стороны, потерпев значительные потери, продолжили боевые действия, на территории церкви сметая на своём пути все препятствия. На стороне Летава сражались только два бойца – Андрейка и Лизанька. Девочка бешено царапалась и с таким отчаянным визгом бросалась на неприятелей, что они не решались к ней приблизиться. Андрейка молотил тяжёлыми кулаками направо и налево, но силы были слишком неравны. Пауки, в том числе и неудачливые преследователи Епишки окружили крылатых детей, со всех сторон замыкая глухое кольцо. В последней решительной попытке спастись Андрейка и Лизанька взвились на крыльях вверх, но метко пущенные сети тут же пригвоздили их к полу!

Не помня себя от гнева и отчаяния, Виктор вскочил на серебряную купель, удерживаясь на толстых её краях, и издал боевой клич, готовый броситься на обидчиков. Но ещё одна брошенная сеть подкосила мальчика, и он свалился, задыхаясь от унижения, прямо в середину купели, больно ударившись о твёрдый нарост на дне и подняв целую тучу мелких брызг.

Пауки зловредно захохотали, скаля в улыбке мелкие острые зубы. Виктор попытался сесть, но липкие переплетения сети мешали ему двигаться. Он лихорадочно зашарил руками по карманам, разыскивая свой перочинный ножик, и вдруг с радостным удивление обнаружил, что все зеркальные камни, отягощавшие его карманы, исчезли! Боясь поверить своей удаче, Виктор провёл рукою в тёмной непрозрачной воде, вытаскивая на свет тот самый предмет так больно ударивший его при падении и – вот он! Настоящий Зеркальный Камень! Первое отражение в Отражённом мире!

Виктор смахнул с глаз намокшую, но не потерявшую липкости сеть и поднял сверкающую находку высоко над головой:

– Я нашёл Зеркальный Камень! Вы должны освободить нас! Мы победили!

Неприятели хитро переглянулись и двое из них угрюмо двинулись к Виктору, сжимая кулаки и неприязненно бурча. Весь их злобный вид говорил, что такая внезапная удача может дорого обойтись! Но тут в дверном проёме, загораживая худеньким тельцем свет, появился маленький Епишка:

– Эй, Емелька! Скажи своим, чтоб не шалили! Освобождай наших – мы Зеркальный Камень нашли!

Очень широкий в плечах и потому кажущийся ещё более приземистым, чем остальные паренёк с холодной злостью глянул на Епишку, но спорить не стал, махнул нехотя рукой и вскоре сети с потерпевших были сняты.

* * *

Выйдя на церковный двор, обе неприятельские компании мирно расположились рядышком и принялись подсчитывать потери.

Кондрат, Матвей и Алёнка провели достаточно много времени в липких паучьих сетях, источавших ядовитый одурманивающий запах и потому лежали на грязно-чёрной земле совершенно без сил. Лица у них стали бледного зеленоватого оттенка, и кончики пальцев заметно дрожали не в силах сдержать охватившую всё тело слабость.

Не лучше выглядел и неприятельский воин толстоватый увалень Антошка, сражённый Епишкиной огнянкой и пролежавший в тесной яме всё время сражения рядом с пленённым Кондратом.

Остальные не ощутили на себе прикосновения ядовитых снарядов, но их неунывающие физиономии носили явные следы былого сражения.

У предводителя заречных жителей крепкого, словно сбитого из единого куска камня Емельки вся левая щека была исполосована острыми Лизанькиными ноготками. Два его брата Никита и Афоня утирали мокрой тряпицей кровь с разбитых Андрейкиными кулаками носов и бровей.

Виктор сидел, лениво перекидывая с ладошки на ладошку свой боевой трофей, с любопытством поглядывая на своих недавних врагов.

Невысокого роста, но гораздо более широкие в плечах, чем Летава они имели очень густые волосы русого оттенка, низко растущие надо лбом. По виду эти крепыши казались существами злобными лишёнными всяческих светлых эмоций и добрых чувств. И для Виктора было большой неожиданностью увидеть, как низенький Антошка косолапо проковылял к бледной и унылой Алёнке и осторожно оттёр ей широкой ладонью запачканный пылью лоб. Алёнка благодарно улыбнулась ему в ответ, и они заговорили о чём-то тихо, и голос Антошкин звучал на удивление нежно.

– Ухаживает! – презрительно зашептал подсевший к Виктору Епишка, – у них, у Пауков этих, на затылке, знаешь, ещё глаза есть! Они могут не поворачиваясь, назад смотреть!

Уставший Виктор даже не подумал усомниться в Епишкиных словах. За этот день мальчик такого навидался, что если бы вдруг кто из его новых знакомых внезапно превратился бы в змея о трёх головах, навряд ли такая метаморфоза поразила бы Виктора. Мальчик почувствовал лишь, что он очень голоден, да и воспоминания о доме и возможно скором наказании, если обнаружиться его исчезновение, предстали перед ним со всей очевидностью, и Виктор заторопился домой.

Остальные также не стали задерживаться и вскоре вся компания и друзья, и враги вместе вышагивали по склону холма к одиноко стоящему дубу, поддерживая пострадавших в битве товарищей. По дороге Летава подобрали свои серые хламиды и, накинув их на плечи, вновь превратились в маленьких невзрачных горбунов уверенно и деловито спешащих домой.

Глава 7
Морок

Не дождался Дмитрий Степанович помощи от друга своего статского советника Александра Матвеевича Острового! А не дождался, потому что друг его любезный Александр Матвеевич так никогда и не узнал, что же случилось тем жарким летом в глухой деревушке с весёлым и солнечным названием – Полянка, затерянной меж холмов да среди дремучих лесов!

А случилось-то вот что…

Незадолго до полудня вся семья (как и велено было!) находилась дома. Дарья Платоновна оставив шитьё, спустилась в кухню распорядиться насчёт обеда. Николенька сидел в кабинете отца, увлёкшись интересною книгою, а сам Дмитрий Степанович расположился поодаль за большим письменным столом, делая вид, что проверяет расход (что впрочем, и на самом деле пытался делать вполне искренно). Но мысли его были далеко, и он всё чутко прислушивался к малейшим шорохам и время от времени, горестно вздыхая, тревожно вглядывался в окно.

Несмотря на ежесекундное ожидание, хлопнувшая внизу парадная дверь напугала Перегудова. Он отложил перо, побледнел и сорвавшимся голосом спросил, обращаясь к Николеньке:

– Что там? Кто?! – и тут же остановил рукою с готовностью вскочившего сына, – да сиди уж! Я сам!

Дмитрий Степанович побежал вприпрыжку вниз, нелепо тряся отвисшими щёками и, враз растеряв весь свой представительный вид. Спустившись с лестницы, он остановился отдышаться, хватаясь за сердце и с шумом вдыхая воздух. Постояв и успокоив дыхание, Перегудов стараясь придать лицу, грозное выражение двинулся в переднюю. Навстречу ему, поспешая, вышел дядька Ёра Семёнович. Увидев барина, он открыл, было, рот для доклада, но Перегудов молча сдвинул его в сторону и сам вышел встретить посетителя.

В передней, заложив руки за спину и нервно прохаживаясь вдоль стены, поджидал его управляющий господин Мюллер. Вид его был положительно нездоров. Тёмные круги под воспалёнными глазами, нечёсаные волосы, небрежно спадающие на бледный лоб, губы, поджатые до боли – вот что являл собою обычно такой благодушный, уравновешенный и ухоженный Генрих Карлович!

Завидев Дмитрия Степановича, управляющий резко повернулся к нему, и по военному щёлкнув каблуками, склонил в молчаливом приветствии голову.

– Беда Дмитрий Степанович! Фёдора, кучера вашего, у Ползучей топи с проломленной головою нашли! Чуть живого сюда везут!

С этими словами всякая надежда Перегудова на то, что прибудет к нему верный товарищ с подмогою, да со всякими чиновными людьми разбираться в беззаконии, что творится вокруг, рухнула в один миг! В глазах его помутилось от слабости, ноги Перегудова подкосились, и обессиленный бессонною ночью и тревожным ожиданием он судорожно ухватился рукою за дверной косяк. Взволнованный Генрих Карлович подбежал к нему, стараясь усадить в кресло, но, собирая остатки сил, Дмитрий Степанович отклонил решительно всяческую помощь со стороны изменника, и уселся сам, широко расставив ноги и тяжело дыша.

– Отколь? – прохрипел Перегудов, цепляясь за последнюю надежду.

Господин Мюллер вопросительно вскинул подбородок.

– Отколь ехал? Отсюда ли – или уж обратно? – повторил Дмитрий Степанович свой вопрос.

– Вам, верно, интересно выполнил ли Фёдор ваше поручение, – невесело усмехнулся управляющий, – думаю, что нет. Это нашли при нём, извольте взглянуть.

И господин Мюллер протянул Дмитрию Степановичу им же запечатанный конверт с собственноручною пометкой – Его превосходительству Островому Александру Матвеевичу.

Морщась, словно от боли, дрожащей рукой Перегудов забрал послание. Тысячи мыслей вихрем проносились в его бедной голове. Один! Совсем один! И ведь дети здесь, жена! Как защитить, охранить как!? Самому ехать? Куда?! Как?! Невозможно!

В переднюю решительно ворвалась взволнованная Дарья Платоновна.

– Да что же это твориться-то, батюшка!? – с негодованием всплеснула она руками, – вчерась смертоубийство, ноне разбой! Извольте-ка отвечать, господин хороший, – накинулась она на Генриха Карловича, – вы здесь в управление поставлены! Стало быть, вы и за порядком следить обязаны! Это по какой же такой причине, здесь эдакое лиходейство творится?! А ну-ка! – она энергично ткнула совершенно ошеломлённого господина Мюллера пухлым пальчиком в грудь, – где пристав?! Отчего разбойников по сию пору никто не ищет?! Сей же час извольте собрать людей, да велеть прочесать все окрестности! Всех, кто по какой надобности из дому ночью отлучался тот час же привести ко мне – для допросу!

Уперев в круглые бока маленькие крепкие ручки, она воинственно оглядела мужчин из-под спущенных на нос очков.

Если управляющий и был совершенно подавлен бурным натиском энергичной старушки, то Дмитрий Степанович напротив – успокоился.

Что же это я право разнюнился, – подумалось ему, – надо действовать! Найти надобно злодея! А Дарья-то Платоновна какова! Ишь, разбушевалась-то, ровно молодая! Окончательно взяв себя в руки, Перегудов легко поднялся на ноги (только внутри кольнуло слегка неуспокоенное сердце) и привычно пристукнул рукой по подвернувшейся шляпной стойке.

– Успокойтесь-ка Дарья Платоновна! Да и людей успокойте – нечего страху-то напущать! Свалился Фёдор спьяну с лошади – вы крик-то и подняли! Вас, – он внимательно и грозно глянул на господина Мюллера, – прошу обождать здесь. Как позовут – следуйте ко мне в кабинет!

И, придерживая супругу за круглый локоток, вышел из передней. Проходя мимо гостиной не удержавшись, спросил шепотком, щекоча ей усами ухо:

– И как же вы Дарья Платоновна, допрос-то собирались вести с пристрастием али без?

* * *

Новость о новом несчастье с быстротою молнии облетела весь дом. Не в силах более оставаться в бездействии Николенька выскользнул на улицу с чёрного хода и направился в людскую, надеясь расспросить несчастного кучера о его злоключениях.

Но в людской ему сказали, что Фёдор плох и в себя не приходит. Огорчённый, Николенька принялся бродить возле усадьбы, размышляя о загадочных происшествиях.

Вскоре он заприметил деревенских баб, бредущих рядом с молочной подводой. Среди них Николенька разглядел свою вчерашнюю знакомую и, дождавшись, когда та взглянет в его сторону, призывно махнул ей рукой. Его жест не остался незамеченным. Смущённо оглянувшись и сердито что-то ответив на колкости своих подруг, девушка подошла к Николаю. Взгляд её небесно-синих глаз был неласков.

– Вольно же вам, барин, на глазах у всех меня ровно собачонку подзывать! Говорите чего надо, да пойду я!

– Не сердись, Дарёнка! – ласково произнёс Николенька, – я спросить у тебя хотел, слыхала ль ты, что с Фёдором давеча приключилось?

Дарёнка с готовностью кивнула головой.

– Да как же не слыхать, барин! Вся деревня об этом только и говорит!

– Отец сказывает, что он с лошади пьяный упал, – с ноткой сомнения произнёс Николай.

– С лошади! – презрительно воскликнула Дарёнка, – да я вам барин вот что скажу! Вы сейчас к дому управляющего ступайте, а я от своих-то отстану и тем же часом к вам подойду. Я вас с бабкою Пелагеей сведу! Уж она вам расскажет кое-что! Со мной-то она не больно разговаривает, а вам не откажет – не посмеет!

Николай тот час согласился на встречу. Проворно перепрыгивая через низенькую живую ограду, он размышлял так: Уж не знаю, чего там бабка Пелагея расскажет, а вот вы то барышня Дарёнка, ох, и презагадочное существо! И неизвестно что привлекало Николеньку Перегудова больше, выйти на след таинственного разбойника или разгадать причину весьма необычного поведения деревенской красавицы.

Вскоре Николенька оказался возле домика управляющего. Никого не увидев поблизости, он присел в ожидании на грубо сколоченную деревянную скамейку под старой раскидистой яблоней. Немного погодя появилась Дарёнка. Она вела под руку бабку Пелагею, что-то горячо ей выговаривая. Старуха согласно кивала головой и брела с нею рядом, едва волоча ноги. Приблизившись к Николеньке, старуха склонилась в поклоне, поглядывая снизу на смущённо вскочившего молодого человека и щуря подслеповатые маленькие глазки.

– Вот, бабушка, – громко сказала ей Дарёна, – это барин наш, Николай Дмитриевич, ты ему про Антипа расскажи!

Николай недоумённо вздёрнул брови. Ни про какого Антипа он спрашивать не собирался! Но старушка, печально вздыхая, уже усаживалась на скамейку подле него.

– Расскажу, батюшка, отчего же не рассказать, – растирая скрюченные старческие пальцы, проговорила она осипшим голосом.

– Давно бы надо правду-то вам знать, так этот… – она презрительно мотнула головой в сторону домика господина Мюллера, – и слушать ничего не хочет! Да и расскажу ему – что он может-то? А ты-то хоть и молоденек, всё же внучёк барыни нашей, стало быть, всё понять должен, во всём разобраться, а коли разберёшься, то и порядок здесь наведёшь!

– Бабушка! – предупреждающе произнесла Дарёна, – он ведь Старой Барыни-то никогда не видел. Не знает он ничего! О пришельниках не знает!

– А ты-то уж, небось, и умыкнуть его хотела, егоза? – добродушно усмехнулась старуха, чем вызвала страшное смущение девушки.

– Ничего! – старуха кряхтя привалилась спиной к яблоневому стволу, – коли он Перегудов, так быть ему здесь Видящим. А правду узнавать когда-то уж надо! Так вот и начнём…

Старуха пожевала сморщенными бесцветными губами, приготовляясь к рассказу.

– Молодая я тогда была, вот вроде как Дарёнка и такая же красивая, да пожалуй, что и красивее! Парни-то за мной табунами ходили, да только я всё выбирала – гордая была, что и говорить.

Раз приплыли весной на молотьбу с Верхнеречья мужики, а среди них один черный да смуглявый, увидал меня и как сбрендил: Выходи, – говорит, – красавица за меня, не то жизни себя лишу! Так он говорит, а я всё смеюсь.

Пожили мужики Верхнереченские в Полянке сколь положено, муку смололи, да в город подались, а чернявый-то с ними. Как уехали они, так ни разочку я о нём и не вспоминала. Не глянулся он мне злой да надменный!

Тут как-то ввечеру сидели мы за гумном, всё парни и девки молодые и промеж себя смеялись да калякали. Ваняшка тогда помню, всё на балалайке играл. Весёлый был. Да…

Так вот подсел ко мне в тот вечер Антип – конюхом в барской конюшне служил. Он ужо постарше нас-то был, а всё женихался. Бабы по деревне уж поговаривали, что так он свой век бобылём и проживёт. Да только по другому всё у него сложилось… вот подсел он ко мне и говорит: Ты, – говорит, – Пелагеюшка, словно звёздочка горишь ясная. Я тебя, как только увидал, так уж и знал, что не проживу без тебя. Всё ждал, когда ты подрастёшь, чтоб открыться тебе!

Посмеялась я над ним, как и над прочими своими ухажёрами. А слова-то его ласковые в душу запали. С той поры всё он мне то слово приветное скажет, то ленточку подарит, а я на слова ему смехом, ленточки по ветру пускала – он всё терпел! Ждал.

А однажды ливень такой сильный случился, да затяжной – три дня лил, и плотину что вверх по реке прорвало, так что тут было – страсть! Домов сколько потопило, людей, скотины погибло – такой плачь по деревне стоял, что и не вспоминать бы! Наш дом, да ещё некоторых тоже водою снесло, так мы в шалашах на холме ютились, пожитки кой какие собрали – так и жили. В то время каждый о своём переживал, кто о доме, кто о достатке, а кто и о родных своих, а я всё как полоумная ходила, да Антипа своего искала. Спросить о нём не могу – гордость одолевает, да и страх берёт – ну как скажут, что погиб! А через неделю вернулся мой Антип. Он с мужиками ходил плотину разрушенную восстанавливать.

Как увидела я его похудевшего, грязного, так с воем ему на шею и кинулась! Он меня обнял и целует всё, целует, а я плачу! Боялась дурочка, что потонул он, а про любовь мою так и не узнал…

В ту же ночь мы с ним далече от других ушли. Всё по лесу гуляли, а Антипушка меня обнимал, да целовал и слова ласковые говорил. И всё то мы с ним нацеловаться не могли, вот уж старуха я, а как вспомню ту ночь, губы милого моего, руки его ласковые, так всё внутри меня и млеет.

Сама я перед Антипом-то тогда разделась! Люби меня Антипушка, – говорила я ему, – за все годы, что ждал ты меня, отплачу тебе своею любовью! Уж не знаю, какая ещё бывает любовь, да только в ту ночь счастливее нас с Антипом и на свете не бывало!

Расстались мы с ним только поутру, и поклялись верность друг другу хранить на веки вечные… да не сдержала я клятву-то, что Антипу обещала!

На следующий день вернулись с городу мужики Верхнереченские. Не все, часть обратно по дороге, по большаку возвращается, но есть которые и по реке. Среди них воздыхатель мой чернявый. Увидал меня и тут же с разговорами: Здравствуй, – говорит, – красавица! А сам бусами передо мною трясёт, платками шёлковыми! Скучал я по тебе, – говорит, – а вот ты вспоминала ли меня? А я ему дерзко так отвечаю: Чего же мне по тебе-то скучать! Чай, уж у меня жених есть! И рукою, глупая, на Антипушку моего показываю.

Посмотрел на него супостат, зыркнул глазищами-то, да так рассмеялся недобро, что сердце у меня захолодело беду чуя.

А ввечеру смотрю я – злодей этот Антипушку моего обнимает, да в лоб его целует, и ласково так ему чтой-то выговаривает. Отозвала я Антипа: Что это, – говорю, – он тебя как покойника в лоб-то целует? А Антипушка радостный такой: Какой, – отвечает, – Пелагеюшка человек хороший, узнал, что свадьба у нас с тобою, всё поздравлял, подарками задарил. Я, право, не брал, да он настоял: Бери, – говорит, – молодая жена станет носить! И бусы показывает, что ухажёр-то мой постылый давеча мне предлагал!

Хотелось мне подарки эти в воду выбросить, да уж больно Антипушка мой счастливый был – всё улыбался!

В тот же день случилось несчастье. Ухажёр-то Верхнереченский за столом сидя, так вдруг и скончался! И вроде бы ни с того ни с сего! Сидел, разговаривали – и нет человека… в Верхнеречье-то у него родни не водилось, потому его здесь в Полянке и похоронили. И всё бы ничего, не больно кто по нему и убивался, да вот Антипушка мой с того дня захворал!

Целый месяц лежал он не живой и не мёртвый. Сердце всё изболелось глядеть на него! Ничего-то у него не болело, а ходить не мог, говорить не мог. И то словно весь в жару, то зябнет – беда! Думали уж, отходит он. И так я горевала, так убивалась! Да и было мне чего убиваться-то. Знала уж я к тому времени, что ребёночка Антипушкиного в себе ношу!

А как минул месяц, так вот уж чудо-то! Встал мой Антипушка на ноги, как ни в чём не бывало! Как поднялся, так сразу и про свадьбу заговорил. А уж как я была рада-то! Не придётся сыночку моему, без отца-то расти! Да ведь и позор! Рази ж можно без мужа-то родить, так ведь мужики и палками забьют!

Тут же к осени, не откладывая, и свадьбу сыграли…

– Так отчего же бабушка, – прервал старуху Николай, – вы сказывали, что не сдержали слова, данного Антипу?

Старуха помолчала, вспоминая давно минувшее время.

– Ты спрашиваешь, отчего? – она медлила с ответом, словно воспоминания давили её, и всё труднее давался рассказ.

– Открылась я в первую же ночь Антипу про ребёночка-то. Думала, обрадуется он… а вышло-то всё по-другому. Бил меня Антип смертным боем! Бил, да приговаривал: Нагуляла ублюдка, – век не прощу тебя! Уж я молила его, плакала: Как же это, – говорю Антипушка, – ведь это ж твой ребёночек-то.