Текст книги "Год охотника"

Автор книги: Татьяна Эльдарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Да! – непреклонно ответил тот, искоса наблюдая за реакцией певуньи.

Бурханкин, спотыкаясь на каждом слове, воспроизвёл:

– Это ваша... ведьма... – и сразу уточнил: – Это он так сказал... "Заслонку, – говорит, – прикрыла, а сама удрала!.."

– А что Пётр? – тут же спросила Василиса.

– Он это, ну... В кухню пошёл... Плохо ему было...

– Наизнанку?.. – уточнил Франц.

Бурханкин сочувственно и чуть брезгливо изогнул губы.

– А Циклоп?..

– Не, этот – как и ваш второй – ничего, вроде... Да я и не знаю. Он, должно быть, у себя в подклети ночевал, – объяснил егерь, обращаясь поочерёдно к Францу и Василисе. – Я Белого, это... до ведра довёл и он меня послал её проведать. Я его сразу оставил, побежал в её, ну, это... в вашу комнату... Там её, ну, то есть это... вас – не было... А Михална тут возьми мне и шепни: "На дворе погляди."

Василиса пожала плечами, усмехнулась гневно:

– Как только Петра довёл до ведра...

Франц перебил:

– Поразительная у вас способность исчезать!

Певунья звонко взорвалась.

– Да при чём тут?.. Я вообще ничего не помню!

– Очень удобно: полная амнезия! "Мыльный" сериал! – Игорь Максимильянович равнодушно отвернулся: – Продолжай, Вилли!

Бурханкин в попытке успокоить обоих захлопал светлыми короткими ресницами.

Василиса вскочила, запахнула халат, схватила свои вещи, помчалась в чуланчик. Так описывают в любовных романах ссоры: ноги её не будет в этом доме!..

Егерь покачал головой:

– Фима, ну зачем ты!..

– Я должен верить каждому её слову?.. Она же далеко не всё говорит!..

Даже псы не одобрили предварительных выводов Франца!.. Они встали и потрусили вслед за Василисой: Фомка – резво, Волчок – вздохнув уныло. Фомка успел юркнуть в небольшую щёлку, Волчок – нет.

Франц усмехнулся, глядя на их соперничество.

– Значит, говоришь, Петра – до ведра... Дальше-то что?...

– А дальше – я тебе уже говорил, я её нашёл. И кстати, – запальчиво воскликнул Бурханкин, – она не врала. Я сам слышал тот разговор... – он опять смутился.

– Про что? – подтолкнул его Франц.

– Что она, ну, это... понравилась хозяину...

– Ну-ка, ну-ка... Ты весь разговор слышал? С кем он говорил, понял?..

– Не, не успел, – сокрушённо вздохнул Егор Сергеевич. – Потом, Фима, я же подумал, она же, это... знает, зачем их пригласили... Не моё это дело. Они ж молодые... Артисты... Говорят, у них, это... так принято...

Франц сурово нахмурился:

– Принято, да не у всех... Ладно, разберёмся. Давай вернёмся к ведру, – и рассердился: – Фу ты, вот привязалось! Рассказывай скорее. Ты пошёл искать Василису в её комнату?..

Егерь продолжил:

– Там её не было. Потом Евдокия Михална...

– Эта-то откуда взялась?.. И почему она не угорела?

Бурханкин задумался, намазал варенье на хлеб.

– Знаешь, Фима, я даже не знаю... Она ведь баньку топила, потому я её и не подвёз. Увиделись утром, когда я выводил гитариста в залу. Может, как вчера – дома спала?.. Или в баньке?.. Не знаю... Я же там не ночую. Мы сначала хотели их обоих в больницу везти, но этот Гонза совсем оклемался, вражина.

– Ишь ты, как ты его!.. – выкатил глаза Франц.

– Да ну! – Бурханкин снова ощетинил брови. – А чего он её обозвал ни с того ни с сего?.. Сам-то – вдохнул разок чистого воздуха – и всё... И дальше дружит с Циклопом. Прям – не разлей вода! А Белый, ну, Пётр... Он еле до кухни доплёлся – так его шатало... Но не ругался же!.. Сказал только: "Найдите, – говорит, – Василису, Егор Сергеевич! Хоть под землёй найдите! Её, – говорит, – из виду нельзя выпускать!"

– А когда ты её обнаружил возле флигеля...

– Сразу вышла Михална с её курткой, прикрыла девушку и говорит: "Василиса, – говорит, – похоже, не угорела. Увези-ка ты её, от греха!.. Замаялась я, ночь неспамши, в висках стучит – не дотащу!.."

– Вилли, Вилли, осади коней!.. – сообразил вдруг Франц. – Повариха тебе объяснила, откуда она знает, что Василиса не угорела?..

И получил в ответ округлое недоумение покатых плечиков.

– Я не спросил... А Михална сразу сказала, что Петру полегче, но доктора бы всё одно надо, а тот ехать не хочет, пока Ваську не увидит. Я хотел его уж, это... успокоить, а она: "Не надо им говорить, что девонька нашлась..." Я подумал: до райцентра – во-он какой путь. Пусть уж она Орлика возьмёт и сама за доктором съездит. А Василису я как-нибудь дотащу. К тебе, чай, ближе!..

Игорь Максимильянович прищурился:

– Значит, всё-таки ко мне шёл?..

Бурханкин смутился, поняв, что продал собственную хитрость.

– Дак я хотел вначале в сторожку, но у меня её всё одно могли бы найти... Тебя же никто не видел! Я ж там с ними был, а ты – нет. Кто же знает, что флигель при тебе разрушился ещё тогда?.. Была бы Диана...

Игорь Максимильянович энергично поднялся:

– Вот что. Давай-ка сходим, поглядим, что и как. С доктором Рубиным повидаемся. Ведь на экстренные вызовы Марк Анатольевич сам ездит. Надеюсь, он ещё там...

– Наверняка! Пока Михална его привезла, пока он обсмотрел, ну, обследовал музыкантов... Потом, Циклоп так просто доктора не отпустит. Сразу на какой-нибудь заусенец пожалуется... Да и Орлику передых нужен. Он же не двужильный...

– Я понял, понял, – остановил егеря Франц. – Где твои лыжи? Там остались? – Бурханкин махнул в сторону Большого Дома. – У меня на чердаке вторая пара – моей Лизхен. Возьми, тебе впору будут.

Пробегая мимо ванной, где заперлась Василиса, Бурханкин споткнулся о груду меха Волчка. Звякнул дверной крючок. Егерь отскочил. Умчался за лыжами наверх, только его и видели.

Глава десятая

Жертвы несчастного случая

Василиса вышла одетая, небрежно перебросив халат через острый угол локтя. На клетчатый подол поочерёдно наступали два мохнатых "рыцаря".

– Вы правы... – угрюмо буркнула певунья, опустив глаза.

– Что вы говорите? – переспросил Франц.

– Я говорю, – она приподняла голову, повысила голос, – вы же меня вообще не знаете... С какой стати?..

– Имеете в виду, с какой стати я должен вам верить? – Игорь Максимильянович как ни в чём не бывало сел за стол.

– Вот именно! – вызывающе подтвердила она прямо ему в зрачки.

"Дуб и ольха побратались: тесно стоят на пригорке. Кто из них вырвется первым в соревновании роста?.." – польстил себе Франц от имени Дианы.

Он жестом пригласил Василису сесть, постарался не громыхать словами, поэтому сам себя почти не слышал и выговаривал преувеличенно чётко:

– Мы тут с Егор Сергеичем прогуляемся немного, друзей ваших проведаем. Мне кажется, вам разумнее всего подождать нас здесь.

– Как будто у меня есть выбор!.. Может, захватите заодно мою куртку? Так домой хочется!.. – тоскливо вздохнула она и попыталась выяснить хоть что-нибудь: – Мы сейчас где? Далеко от райцентра, или от того дома?..

Ей было не по себе. Можно понять: одна, в глухомани, кругом – ни души, кроме двух собак и двоих едва знакомых мужчин.

Глядя на неё, Франц думал, что хотя бы ради родной Лизхен... Ради... В честь мелочей из трещины, с которой началось...

"Нет, не бывает мелочей. Как она подметила: "И в крыле стрекозы совершенство земли." Должна же у них у всех быть в жизни основа, опора! Один вообще готов её смешать с грязью... Другой – днём Василису ни на шаг от себя не отпускал, а вечером – в нужный момент его рядом-то и не оказалось... Где хозяин Большого Дома? Пригласил, обхаживал, теперь куда-то исчез... Как прошла ночь и где она её провела – неизвестно. Да, не позавидуешь!.."

Бурханкин в это время уже спустился с лыжами. Теперь стоял возле стула Игоря Максимильяновича и озабоченно тёр переносицу.

– Ты нас, это... когда в лесу встретил, она, это... в куртке была?

– Раздетая, – уточнил Франц.

– Как же раздетая? – захлопотал Бурханкин. – Михална же принесла, накрыла её.

– Значит, пока ты тянул тулуп, где-то по дороге не уследил.

Егерь виновато развёл руками.

– Да вы не волнуйтесь, – начала успокаивать его Василиса, сама растерянная.

– Найдём!.. – уверил Бурханкин девушку. – Глаз с тропы не спущу!..

Франц его поддержал:

– Вы же всё равно пока в тепле, – и провозгласил: – Никаких запретов! Хотите есть – холодильник в вашем распоряжении. Удобства – знаете где. В сон потянет – вот вам диван. Читать тоже есть что, – заметил он, унося в кабинет лежавший на буфете дневник Дианы Яковлевны.

– Здесь вам можно ничего не опасаться, – радостно объяснил егерь, – ни Хозяина леса, ни журналиста.

Франц уже одевался. И вдруг что-то вспомнил:

– А ведь точно!

– Обязательно не бойтесь! – снова подтвердил Бурханкин и с тайным сожалением заметил: – Даже наши из райцентра теперь сюда не ходят...

Игорь Максимильянович много раз уже слыхал от него упрёки, что "птицу всю раздал, урожай не уродился..."

Он нетерпеливо перебил:

– Да нет, я про нынешнего хозяина Большого Дома. Виталий Олегович такое знакомое имя-отчество... Где я его слышал?.. Как фамилия?..

Ответила Василиса:

– Гонза говорил, у него свой журнал...

– Да, да, – подхватил Бурханкин, – хозяин сам про это толковал. "Всё, – говорит, – про вас будет прописано!". А фамилию я не спрашивал, но можно в сельсовете узнать или, это... у Хорошенького, например, спросить...

Василиса даже повеселела немного:

– Ну и прозвища тут у вас: "Циклоп", "Лешак", теперь вот "Хорошенький"...

– Зачем прозвище? Фамилия это, – внёс ясность Бурханкин и повернулся к Францу: – Слушай, может мне сгонять?.. Сказать милиции, что хозяин пропал?..

– А он тебе: "Тела же нету. Будет труп – откроем дело." – Обвинит, что лишку хлебнули накануне и не заметили, как домовладелец уехал.

– Угу, – поник головой Бурханкин, – точно, как тогда с Шуркой Степновой... – И начал горячо возражать: – Да нет, вряд ли... Не мог он так... Машина же стоит! Она уже по дверцы в снегу... Он мог, конечно, до райцентра и пешком, на лыжах... Да следов теперь не разобрать... Мы все так натоптали – не разобрать, где медведь ходил, где – человек... Я-то знаю! Не ушёл он... Точно, что-то случилось!..

Франц поморщился:

– Слушай, Вилли-следопыт, не буди лиха, пока оно тихо. Мало в мае намаялись?

– Ой, тьфу, тьфу, – заплевал через плечо Бурханкин. – В самом деле, не накликать бы чего, как с фермершей...

Василиса заволновалась.

– А что с фермершей?..

Игорь Максимильянович махнул, указав ей сверху глазами на макушку егеря:

– Как-нибудь потом... лучше хоть название журнала скажите, его направление...

– Что-то об искусстве... То ли "Око Олимпа", то ли "Около Олимпа"...

– Ну ладно, я выясню. Не скучайте. Мы вам для общества вон каких ребят оставляем! – Он потрепал Волчка, тут же приласкал и взревновавшего Фомку. И телевизор, кстати, работает.

– А если электричество отключат?..

Франц объяснил, что у него в доме такого не бывает! Он специально прежде чем переезжать, позаботился о "воздушке" с высоковольтной линии, которая проходит вдоль заброшенной одноколейки.

– А иначе – зачем бы я здесь жил?! Я люблю вечерами работать.

Егерь уже поторапливал:

– Хорошо бы успеть засветло...

– Резонно! – заметил Франц, схватил свои лыжи и вышел...

*** Кому верить?

В Большом Доме царила паника. Она была даже больше похожа на заседание в Думе, или на собрание патрициев в сенате: раскрасневшиеся лица, влажные волосы. В Японии, к примеру, иногда дерутся...

В столовой находились трое разно-металлических мужчин, как на пьедестале почета. О серебре Петра и бронзе Георгия уже говорилось. Но первое место, бесспорно, занял Рубин Марк Анатольевич.

Франц именовал его "Золотой доктор" – не в смысле заработка или волос, сохранивших радостный цвет, несмотря на преклонный возраст. Нет! Исключительно за богатый опыт и редкостные человеческие оттенки. (По-моему, об этом тоже упоминалось.) Франц мало встречал подобных людей.

Евдокия Михайловна также присутствовала, но минимально: изредка подавала реплики из кухни. То ли она есть готовила, то ли прятала лицо.

Председательствовал, конечно же, Георгий.

– ...Теперь её искать?.. – застали вопрос вошедшие с мороза спасители Василисы.

Стоило Бурханкину обратить на себя внимание (он представил музыкантам Франца), как к егерю тут же бросился Пётр, сильно заикаясь:

– Ну, г-где в-вы п-п-пропадали?.. Г-где она?..

– Что "ну", что "ну"?.. – забормотал Бурханкин и беспомощно оглянулся на Франца. Он не спросил по дороге о главном: как правдоподобнее соврать про Василису...

– Да что ж вы накинулись на человека! – укоризненно загудел Франц. Дайте отдышаться! Не из баньки ведь прибежал – из больницы!.. Ох, да у вас тут прохладно!

– Это я велел всё проветрить, – вмешался доктор Рубин. – Егор Сергеевич, сходите на кухню. Попросите Евдокию Михайловну ещё чайку сварганить...

Франц якобы только сейчас заметил доктора. Он возмущённо вытянул старого знакомого из-за стола и развернул его так, чтобы заседавшие видели лишь их спины:

– Марк Анатольевич, что же это?.. Я полдня жду в клинике! – он скорчил гримасу, должную означать: "Всё в порядке, не принимайте всерьёз!" – Хоть предупредили бы кого, что вас долго не будет. Мною сегодня никто не хотел заниматься! А завтра я...

– Завтра, голубчик, завтра! – понятливый доктор с лёту подхватил реплику.

Интересно, что же он такое знал о своём давнем пациенте Франце, что в его присутствии законник так "развыступался"?

– Уж не знаю, смогу ли... Завтра у меня дел – по горло!.. – Франц повернулся к зрителям, выдавив на лицо новую живописную краску: "Вот всегда так!"

Пётр подал голос:

– Евдокия Михална, может, ещё п-подтопить? – покачнувшись, встал из-за стола. Интерес к данной беседе он потерял, но к Бурханкину, который улизнул на кухню, у Петра ещё остались вопросы.

Франц тут же оказался рядом, остановил музыканта за рукав, снова усадил.

– Нет, вполне достаточно. Наоборот, хорошо: бодрит!.. – Он понизил голос, но не слишком, чтобы и на кухне было слышно: – Спасибо, встретил в клинике егеря, тот мне сразу подсказал, где доктора искать...

Игорю Максимильяновичу удалось завладеть вниманием Петра: быстренько рассказал историю о том, как Егор Сергеевич привез в больницу угоревшую и замёрзшую девушку (тут и врать-то почти не пришлось).

– На чём же он её доставил? – с подозрением удивился Пётр.

– На санках, разумеется! – Франц изобразил лицом: "на чём же ещё?!" Евдокия Михайловна уже уехала, когда он понял, что к чему. Думаете, ему хотелось её самому тащить? Волчок помог. Успели, молодцы!.. Могло плохо кончиться. – Он повернулся к доктору: – Интересно, как они с вами-то разминулись?.. Егор Сергеевич, какой дорогой шли? – крикнул Франц в сторону кухни, продолжая спектакль.

– Лесом... тропкой... так скорее!.. – ответил Бурханкин, отчего-то икая и фыркая между словами (подавился, наверное).

Доктор Рубин тоже крикнул:

– Тогда понятно: мы – по тракту... А вы не знаете, капельницу ей ставили?..

– А?... Йа!... – коротко по-американски всхрапнул Бурханкин. По-видимому, так и не восстановил дыхание.

Доктор удовлетворённо кивнул:

– Теперь она поспит – и порядок!

– В больнице поспит? – уточнил Пётр.

Игорь Максимильянович, избегая прямого ответа, пожал плечами:

– Я бы на их месте её не отпустил... Но я же не врач! Я сам вот за доктором бегаю, как Магомет за горой... Так что, Марк Анатольевич, завтра ещё не поздно зайти?..

Обсуждая бесценное здоровье Франца, они отошли в сторону. Убедившись, что музыканты обсуждают новости, незаметно уединились в комнате Василисы.

Здесь-то уж доктор отвёл душу: задал ему, что называется, "по первое число".

– Игорь, ты зачем устроил этот балаган?.. – и так далее... Отчитал, как мальчишку в директорском кабинете, за что его Франц и обожал.

А что в этот раз Марк Анатольевич не назвал его Игорёшей – так ведь сердился!

Когда шторм утих, оправдания Франца посыпались в форме вопросов:

– Как вы с Евдокией Михайловной их нашли?.. Что они делали?.. Они были вдвоём?..

– Втроём. Молочко с Циклопом выпивали, – ответил доктор. – Петр выглядел хуже: очень болела и кружилась голова, всё ещё тошнило. Я ввёл ему глюкозу, заставил снова попариться в баньке, пока всё здесь выветривалось. Ему совсем полегчало.

– А второй?..

– Знаешь, удивительно: Георгий практически не пострадал. Но ведь были в одном помещении!..

Франц удивился:

– Разве нужна глюкоза при угорании?

– Да понимаешь, симптоматика не совсем обычная, больше даже похоже на отравление ртутными парами, – прищурился доктор Рубин. – Но здесь другое... Ты-то зачем примчался? Что ещё за Василиса?.. Они всё ругались из-за неё, а я так и не понял.

– Да так, солистка из ансамбля, – врать доктору Франц не хотел.

Доктор Рубин не настаивал:

– Опять коротаешь досуг, изучая "несчастные случаи"?.. Народ гуляет, а нам с тобой – расхлёбывать!.. Не растормоши егерь их вовремя, я бы точно не понадобился.

– И что ведь интересно, – задумчиво произнёс Франц, – опять Циклоп рядом...

Марк Анатольевич оживился:

– Он сейчас придёт, побежал вниз котельную проверить... Так обрадовался, меня увидев! Сразу начал на мочу жаловаться: цвет ему не нравится! Огурец! Я его летом направил в столичный центр глазного протезирования. Предупредил, правда, что бесполезно, огромные очереди, цены – неподъёмные, но этот – добился! Вернулся с протезом! Да ну его, он мне ещё тогда надоел. Как ты-то себя чувствуешь? Не пора ко мне заглянуть – на самом деле, а не в качестве легенды для музыкантов?..

Франц покачал головой:

– Сейчас не обо мне речь, я – в относительном порядке. Много двигаюсь, дышу воздухом с утра до ночи... Ну что – я?.. Лучше расскажите, как с вашей лицензией обстоит, закончили оформлять после первого отказа?

– Жду не дождусь! Второй месяц обещают. Всё "вот-вот".

– Вот мерзавцы! Ведь мы когда заново сдали документы, в середине августа?... – возмутился Игорь Максимильянович.

Беседа перешла в традиционное русло: ругань крючкотворов. Буря окончательно миновала.

– Пора ещё укольчик сделать, – поднялся доктор.

Пока он, захватив саквояж, находился в столовой, Франц быстро обследовал гостевые комнаты, потом прошёл в бабий кут.

Бурханкин слышал всё, что наплёл музыкантам Франц – до единого слова! И теперь с ещё большим уважением посматривал на Фиму: он бы так не смог!..

Франц улучил момент, когда повариха Евдокия Михайловна отвернулась:

– Ты ей сказал, где Василиса?..

Бурханкин кивнул, потом замотал головой.

– Ни-ни-ни! Только, что в надёжном месте, но...

– Всё. Позже!

Повариха подошла и без остановки начала перечислять наличие продуктов.

– Чем вас угостить?..

– Голубушка Евдокия Михайловна, – тактично прервал Франц её кулинарное красноречие (кстати, в "голубушку" она моментально превращалась для всех, кто пробовал её стряпню), – лучше скажите, черника у вас есть?

– А как же! Варенье.

– Вам доктор говорил, что там витаминов для Петра – бездна?..

Повариха кивнула:

– Не волнуйтеся, обязательно дам. Ему – обязательно!

– А завтра, – продолжил Франц, – потчуйте их, чем ваша бесценная фантазия подскажет. Мы с Егор Сергеичем проводим доктора, там и заночуем...

– Утречком наведаемся, – подхватил Бурханкин. – Вы Орлика кормили?

– А как же! И его покормила, – категорически заявила она, – и вас так не отпущу! Доктор хоть что-то перекусил, а вы всё мотаетеся туда-сюда. Эти едоки, – она кивнула в сторону гостиной, – только продукты переводять. Одному пока вообще не впрок.

– Я видел, – кивнул Франц. – Но мы же не за шатуном в лес – в райцентр едем.

На все возражения она требовательно заявила, понизив голос:

– Не поедете, пока с собой не соберу! Василисушке что-нибудь передадите. Какая там у неё еда! Бедная девонька, – вздохнула повариха, – и как это случилося?..

Франц обрадовался возможности перейти к делу:

– Что же случилось, Евдокия Михайловна, расскажите?.. Погодите минуточку. – Выглянув прежде в столовую, он плотно прикрыл дверь. – Что вы об этом знаете?..

Повариха стояла, поёживаясь.

Унылая одежда, что бездарная критика: уверенности не прибавляет! Ну как может чувствовать себя женщина в вязаной кофте цвета осенней земли, застёгнутой поверх вяло-синего, будто сквозь дым, безжизненного платья?!.. И эти тёмные рейтузы, заправленные в носки собачьей шерсти, что робко вылезли из таких же серых валенок с обрезанным голенищем... И этот жуткий сизый прямоугольный лоскут с одним карманом – так называемый передник...

Оденьте наших сельских женщин! Разве они не заслужили?!.. Разве так трудно: красиво, удобно, прочно и – недорого?.. Им же не кимоно нужно. Родные, голубушки, жаль, я не художник!.. Мужчинам всё-таки проще. Вот Бурханкин – не большого достатка, а как живописен в своих "гуманитарных" одёжках: в свитере с растянутым горлом поверх байковой фуфайки с немыслимой фиолетово-желтой клеткой! Горнолыжные штаны! Сапоги-аляски на каучуковом ходу! (Извините за журналистику, просто – зло берёт!)

Евдокия Михайловна спрятала глаза, расправляя передник.

– А что я могу знать...

Франц спросил конкретнее:

– Ну, например: где ночевала Василиса, где – вы... где были все остальные после бани. Вобщем – всё, что вы по поводу этого можете сказать!..

Он уже был не благодарным почитателем её талантов, но – настырным, въедливым следователем (хотя, если разобраться, не имел на это никакого права, кроме желания помочь и – чтобы больше его не беспокоили).

Повариха так толком ничего не разъяснила, отговорившись, что ушла спать рано.

Игорь Максимильянович не отставал:

– Почему вы сказали утром, что она не угорела?

– Так я ж её ночью в баньку перевела.

– Вот так-т?к! С чего это вдруг?..

– Она... Там тёпло... – Евдокия Михайловна опустила голову, не закончив фразу.

Франц продолжил допрос:

– Где вы сами ночуете, если остаётесь здесь?

– В баньке и сплю, – заладила повариха, – там тёпло после мытья. Долго остываить.

Казалось, она была бы рада увести разговор в другую сторону, но "законник" не успокаивался.

– А если баня не протоплена, тогда где?

– Дак ведь комнат хватаить! Ежели хозяин тута, в кухне и сплю. Когда отлучиться, как теперь, – в горенке, где Василиса. Тогда целый дом нет нужды снизу отапливать, а этим двум каморкам от печи тёпло. А когда он совсем уезжаить, так я тоже – к своим, домой.

Её говорок усилился, обволок слушателей, как аромат кедровника.

"Похоже, она сильно волнуется... Интересно, почему бы это?" – подумал Франц. Мягко спросил:

– Часто хозяин так отлучается?

– Бываить.

– И что, когда Виталий Олегович в городе – здесь никого не остаётся?

Оставив фартук в покое и взяв себя в руки, Евдокия Михайловна ответила.

– Зачем "не остаёться"? Тарас Григорьевич долж?н тут неотлучно находиться... Только не любить он... А уж как медведко появился – так уж и тем более!

– А сам Тарас-то Григорьевич был здесь?

– Ввечеру парился.

– Он где обычно спит?

Повариха ткнула пальцем в стенку.

– Когда снизу топить не надо – в той, где музыканты расположилися... Когда весь дом надо греть – в подклети. Там котельная. Кто его знаить... Когда как...

Бурханкин тут же встрял в разговор:

– А вчера?

– Должно, внизу... Да мне – к чему? Я девоньку уложила, а сама пошла моих проводить. Мои вчера прибегли, как узнали, что я домой не могу...

– Хозяина уже не было? – спросил Франц.

Евдокия Михайловна кивнула.

– Должно, на лыжах ушёл, машина – как стояла, так и стоить.

– Можно мне в подклеть заглянуть?

– Отчего ж нельзя? – ответила понятливая повариха. – Вы ж не просто так, на ночь глядя примчалися... Погодьте, я гляну, где Тарас. Кажись, он снаружи в столовую прошёл.

*** Ловушки и силки

Подклеть представляла собой несколько различных помещений для хозяйственных нужд. В самом большом, гаражном, по правую руку от входа, радостно зафыркал Орлик. Рядом, за перегородкой, в углу был свален разнообразный инвентарь. Там же стояли сани.

По центру располагались три другие клетушки. Одна из них как раз являлась погребом – с лестницей прямо в дом (через этот ход Франц и Бурханкин спустились), другая была заперта (Франц безуспешно подёргал ручку), третья – кабинка туалета.

Больше всего оказалась обжита котельная, слева от двери и напротив гаража. Здесь у Тараса Григорьевича, оказывается, и было оборудовано место отдыха: возле котла приютился грубо сколоченный столик с остатками пищи, по одну сторону от него – длинный топчан, накрытый пледом поверх голого матраса, по другую – старая, но вполне пригодная для спанья оттоманка (кстати, чисто застеленная).

На топчане валялся плеер завхоза, а того самого не было.

– Пойдём наружу, – сказал Франц.

Охотники стояли на дворе Большого Дома. Вечерело. Только-только село солнце. Потухли бриллиантовые сугробы. Из трубы порванным в боях флагом развивался дымок.

Франц вдруг откуда-то издали ощутил запах талых ручьёв и мокрых перьев.

– Чуешь? – спросил он егеря.

Тот коротко и часто втянул воздух носиком-башмачком, покосился на бледные ноздри Франца.

– Слушай, Фима, зачем тебе собака, с твоим, это... нюхом?..

Франц вдоль заснеженных кустов крыжовника медленно продвигался к развалинам. Бурханкин шёл за ним – след в след:

– Давай, покажу, где я нашёл Василису!

Поджимая по очереди ноги, Франц внимательно разглядывал всё кругом.

– Слушай, дурака ведь валяем! Ради чего мы ходим-мёрзнем?..

– Ну, Ф-фима, – возмущённо пропыхтел Бурханкин, – то есть как?..

– Сам посуди: весь сыр-бор из-за взаимоотношений троих человек... Ну, зуб имеют на девицу – у мужиков, которых отшили, такое часто встречается... Тем более, она ещё и баллады придумывает вместо шлягеров...

– А Михална?..

– Ну и что? Подумаешь, попросила тебя увезти Василису!.. Примстилось что-то, сон плохой видела – тоже вполне понятно. – Франц решительно повернул к дому.

– Тогда скажи, где хозяин?.. И почему я нашёл Василису не в доме, а вон тут? Я тут аккурат вчера утром капкан ставил.

Бурханкин указал место – совсем близко от пня, на котором восседал снеговик-медведь.

– И что?.. Что ты хочешь?.. Я замёрзну тут. У меня сапоги – дрянь. Ты бы лучше куртку её нашёл!..

– А руки чем у неё были запачканы? – продолжал доказывать Бурханкин в раздражённую спину Франца. – Я сам в раковине, это... красное видел!.. Фима, я чую: он, это... не просто так ушёл!...

– Никто не волнуется, он один вечно всё "чует"!.. – Франц опять "сделал стойку". – Чего же раньше не сказал?.. А я уж было поверил этой снегурочке...

Бурханкин неожиданно звонко крикнул:

– Всё равно, Фима, я знаю, она не, это... Ничего плохого не могла!.. И глухо добавил: – Потом, не моё это дело... Вмешался уже один раз...

Францу не надо было объяснять, о каком "другом разе" шла речь. Он миролюбиво заметил:

– Ладно, повариха ведь не переживает из-за пропажи журналиста?..

– Но зато она сказала: "бедная девочка"! И потом... Диана бы зря тебя не стала звать!.. – возразил Бурханкин, теперь сильно смахивавший на свой снеговой портрет у крыльца.

"Что невыносимо – когда из Галатеи хотят сделать куклу..." – Франц смолчал, помогая Бурханкину отряхнуть налипший снег.

С неба что-то пророкотало, угрожающе приближаясь. Франц задрал голову. Чуть не упал и вспомнил: Василиса описала точно такой же эпизод.

– Чего это вдруг здесь вертолёты разлетались? Ну ладно, пошли. Поспрошаем музыкантов, ещё раз всё проанализируем, разложим по полочкам... Что ты на ворота уставился?..

– Фима, где машина? – Бурханкин остолбенело хлопал глазами, ожидая грома небесного – в виде какой-нибудь реплики Франца.

Но тот лишь облегчённо вздохнул:

– Вот видишь, всё само собой утряслось. Он взял и уехал по-английски. Давай вернёмся через подклеть, мне нужно...

Переждав Франца и также посетив уже остывшую кабинку, егерь возмущался:

– Совсем Циклоп разленился! Мне-то что, но люди же, это... ци-вили-зованные гостят!.. Уж я ему сейчас, это... скажу... – Он хулигански наподдал ногой. С пола вдруг взлетел какой-то металлический предмет и беззвучно упал возле Франца. Бурханкин всё равно раньше успел: подбежал, нагнулся, поднял и узнал в нём крышку от чернильницы в виде женской головки. – О, гляди, что я нашёл!..

– Дай-ка посмотрю, – торопливо отобрал Франц. – Так-так... Ну, вообще-то, это Диана в тот раз нашла. Помнишь, в коробке лежало?... Ты ведь коробку на место вернул? А Василиса обнаружила... Надо будет сейчас на чердак подняться. Покажешь, где вы её тогда взяли.

На кухне вместо поварихи их встретил доктор Рубин.

– Евдокия Михайловна сказала, вы уже готовы? Когда поедем-то, братцы мои?.. Завтра я выходной, но люблю дома ночевать. Кстати, знаешь, Игорёша, где мне квартиру дали?.. У тебя третий этаж?.. Так вот, подъезды – разные, но похоже, что одна стенка у нас – общая! Если ты нормально в своей усадьбе перезимуешь, буду просить у тебя квартиру в аренду под кабинет: только вход прорубить... Не прячь глаза – шучу!.. Итак, кто меня доставит? – он требовательно посмотрел на Бурханкина.

Франц предложил другой вариант:

– Марк Анатольевич, а не хотите остаться до завтра?..

– И на себе испробовать, не угорим ли? – засмеялся доктор. – Спасибо, дорогой! Я здесь пожил однажды... Чего, думаешь, на старости лет в глубинку потянуло? Воспоминания детства!..

Оказывается, потомственный доктор нашёл тут с родителями приют в годы гонений. И не где-нибудь – во флигеле скрывались!

– Весёленькое место, – продолжил Рубин, – мне, сопливому пацану, тогда казалось: домишко, где нас прятали, жил отдельной от своих обитателей жизнью. Уж натерпелся я страхов!.. Знаешь, там был подпол – довольно большой...

Игорь Максимильянович никогда не говорил о своём прошлом. Не очень-то любил и чужие воспоминания слушать. Но здесь, когда так совпало...

Аккуратно – чтобы не обидеть – перебил:

– Может, вы и Диану Яковлевну знаете?..

Золотой доктор ответил вопросом на вопрос.

– Ту, что летом флигель реставрировала? – Он вдруг задумался, что случалось нечасто. Снова показал рукой на развалины. – Уж я натерпелся там в детстве страху!.. Отец её привёз туда мою семью, укрыться подальше от "дела врачей"... Славная тётка. Жаль, тогда не встретились... Хотя, тогда мы маленькие были, – и рассмеялся: – а теперь – старенькие. Куда нам...

Бурханкин печально закивал:

– Да. Да. Чего уж, это... Кто знает, долго ли нам ещё... – Самый молодой из них вдовец, Егор Сергеевич был горд этим единением, хотя искренне горевал о своей непутёвой жене.

Тут они с Францем заговорили одновременно:

– Василисе тоже, небось, одной страшно... – сказал Бурханкин.

– Вдруг она без присмотра ещё чего-нибудь учудит... – А это, конечно, Франц.

Доктор Рубин взирал на "молодёжь" с удивлением патриарха, вдруг заметившего, что наследники подросли.

– Она же в больнице?.. – Оба на него дружно зашикали, оглядываясь на дверь. – Конспираторы хреновы!.. Семь пятниц на неделе!

Франц серьёзно настаивал:

– Марк Анатольевич! Всё же придётся тут перекантоваться.

– И не проси! – решительно отказал доктор. – Знаешь, от чего тут "угорели"?

Он сложил огромные ладони рупором и что-то сказал Францу в самое ухо. Франца всколыхнуло:

– Сами убедились?!.. Что ж молчали?..