Текст книги "Год охотника"

Автор книги: Татьяна Эльдарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Она будто в его душу заглянула...

Он не отвернулся, как было осенью. На этот раз ответил.

Франц. Вспомнил: так долго, дурак, упирался, прежде чем Вилли меня к вам притащил...

Диана (тихо воскликнула). Вот тебе и здравствуйте!..

К чему относилось это "здравствуйте"?..

К особому выражению, так глубоко зазеленевшему в глазах Франца?.. Или к облаку пыли, которым с ног до головы окутал их "почётный эскорт"?.. Что-то со злым азартом демонстрировали сыновья Хорошенькие.

Но Игорь Максимильянович молча повторял слова Пушкина:

"Пустое вы – сердечным ты – она, обмолвясь, заменила..."

Едва удержался, чтобы вслух не процитировать...

*** Камень

На недавно ухоженной площади райцентра Василиса немедленно вскочила на гранитный куб, стоящий посреди клумбы и, оживлённо жестикулируя, призвала:

– Слушайте все!.. Финал Сказки про волка!

Волчок улёгся прямо на газон, изображая своё полное внимание, и она продекламировала:

– Пусть сильные мира сего

Упиваются властью.

Не сломят, бедняги, его

И минуют напасти...

Он с нами, как прежде живёт,

Снова Сказками дышит.

Кто их почитает и ждёт,

Всякий Волка услышит!..

Все жители, что оказались в этот момент рядом, заглазевшись на моднючую артистку с "камня дружбы" (такой здесь должен был быть воздвигнут монумент!) – изумлённо оцепенели.

Тут и появился идущий с дежурства золотой доктор Рубин.

Он шумно зааплодировал.

– Очень значительно! Вполне в духе времени, – поддержал его Франц.

Естественно, Марка Анатольевича сразу позвали с собой в ресторан. Конечно же, дали ему десять минут, чтобы переоделся.

На площади остановился автомобиль. Оконное стекло опустилось, выглянула молодая женщина. Франц сразу узнал даму в чёрном. Невестка Степновых, по-прежнему одетая в элегантный траур, поманила его.

– Игорь Максимильянович! Вам будет удобно, если я завтра днём заеду? Мне надо забрать кое-что. В прошлом году я не успела, была спешка...

– Всё, что сочтёте нужным!.. – поклонился ей Франц. – Я давно ждал...

Снова запылили юные рокеры, которые успели по дороге удвоиться.

Все четверо тут же начали перегонять по дорожкам с места на место стайки трясогузок, синиц и воробьёв. Сразу забрызгали гравием только что выстриженный газон, шуганули козу...

Молодёжь где-то заразилась агрессией.

Привлекая к себе внимание, подростки вздыбили коней, газанули на месте, пальнули из-под колёс дробью мелких камешков.

На щеке Франца появился кровяной росчерк.

– Молодые люди, что же вы делаете?.. – строго прикрикнула Диана Яковлевна.

Озорники тут же смылись.

Она щёлкнула замочком крошечной сумочки. В нос Францу ударил до одури знакомый, целомудренно завлекающий аромат тетради в кожаном переплёте.

– Что это?.. – спросил Игорь Максимильянович.

Диана Яковлевна вынула чистый носовой платок, приложила к раненой щеке. Батист немедленно пропитался кровью.

– Что это?.. – нетерпеливо повторил Франц, отбирая платок с дразнящим, дурманящим запахом.

Она улыбнулась, заметив взлёт его ноздрей.

Диана. Это очень редкие японские духи. Вас интересует название?.. Вы вряд ли слышали. "Шисайдо".

Франц. "Тот жизни познал глубину, кто Смерти глаза увидал..." – Это же о любом из нас. Верно?..

Диана Яковлевна промолчала. У строфы была третья строчка, о которой Игорь Максимильянович не упомянул вслух.

Бурханкин в это время отвернулся, что-то рассказывая Василисе о трясогузках.

Глава пятнадцатая

Диана и Франц

Марк Анатольевич отужинал быстро и начал прощаться. Да не тут-то было: Франц его не отпускал.

Они вдвоём вежливо попросили "приглушить звук" юных Хорошеньких, шумно отдыхавших за соседним столиком с ещё более возросшей компанией. Те возмутились, употребили пару крепких выражений. Будущие мужчины привыкли услаждать уши своих райцентровских подружек матом и раскричались не на шутку. Хотя – беззлобно. Так, больше для форсу.

Диана Яковлевна повернулась к ребятам, что-то произнесла одними губами.

Франц не расслышал – что: их сразу будто выключили.

Воцарились мир и спокойствие.

Ужин... Ах, что ужин. Готовила-то Евдокия Михайловна – и этим всё сказано. Между прочим, стояла у плиты в новом фартуке "от Василисы"! Правда, нарушила в честь дорогих гостей кое-какие правила (санитарно-эпидемиологическая станция бы её не простила, но зато Фомка и Волчок на кухне объелись до отвала!).

Бурханкин веселил общество охотничьими байками, шушукался с Василисой, поднимал заздравные тосты в честь гостей – торжественные и велеречивые, будто позаимствовал их в Доме культуры. И в итоге – наклюкался.

Василиса хохотала до упаду, соревнуясь по звонкости с Дианой Яковлевной. Франц им не уступал. Доктор Рубин впервые за долгие годы знакомства видел, чтобы Игорь Максимильянович наслаждался Настоящим, не замыкаясь в себе, не убегая мыслями в Прошлое.

Пусть это не оригинально, и всё же замечу: всему приходит конец.

Он может обрушиться внезапно – как мгла перед грозой, а может наступить закономерно – словно закат. Но если день славно прожит, хочется его потянуть. Вот и смотришь на небо ещё и ещё, пока затухающие краски не поглотила ночь. Пока всё – "Сегодня", а не "Вчера".

Именно так было с Францем. Он в который раз заказывал то кофе, то десерт, опять просил принести бутылку вина.

Доктор Рубин лишь качал солнечной головой.

– Игорёша, что ты творишь? Ведь сляжешь завтра после такой нагрузки!

– Марк Анатольевич, я вас умоляю!.. – захмелевший Франц вдохновенно уставился на Диану Яковлевну. – Клин – клином...

Доктор обратился к ней, как в Министерство Здравоохранения:

– Вы можете что-нибудь сделать? Мне же трудов своих жалко. Я его с того света...

Франц резко схватил Рубина за руку, оборвал. Медленно покачал головой. На миг над столом зависло насторожённое молчание.

Василиса переглянулась с крёстной, что-то тихо шепнула Бурханкину. Тот скорчил загадочную рожу и пожал плечиками.

Игорь Максимильянович ухмыльнулся, отбросил руку доктора:

– Если требуется кого разжалобить, чтобы на меня обратили внимание, я уж лучше сам... Не пробовал, но говорят, на женщин действует безотказно... – Он снова поднял глаза на Диану Яковлевну. – Могу другую ногу подвернуть. Хотите?..

Она рассмеялась.

– Нет уж, Игорь Максимильянович!

– А говорили, можно без отчества и на "ты"! – обиделся он.

– Я такое говорила?..

Франц начал терзать собственный рукав.

– Не может быть, чтобы я не так понял...

Диана Яковлевна едва прикоснулась, едва промолвила:

– Голубчик, в самом деле пора...

Утешила мгновенно. И рукав был спасён.

Но уходить не хотелось всем...

Бурханкин размечтался о застольной песне.

Василиса одобрила идею:

– Подхватывайте! – и затянула, лукаво поглядывая на крёстную:

– Мимозы, грёзы, розы, слёзы...

Как сладки признаки весны!

Нам не страшны зимы угрозы

Навеки вместе будем мы!..

Диана Яковлевна сощурилась. Похвалила:

– Глубокая мысль. Как раз в продолжение нашего разговора. И рифмы такие оригинальные! Может, лучше использовать "весны-страны"? Патриотичнее будет звучать. Хоть сейчас – на стадион!..

– Вы обиделись?.. – встревожилась Василиса.

– Ты разве хотела меня задеть?

Бурханкин осоловело удивился, растягивая слова:

– А что, а что?.. Хор-рош-шая песня. А как дальш-ше?

– Нет, в самом деле, – поднялся Франц из-за стола. – Идти – так идём! Вилли, тебе хватит: завтра пожар тушить.

Бурханкин совсем опьянел. И как-то – враз.

– Погас-сим! Я – нар-род! Я вс-сё могу! – прищурился на Франца снизу вверх. – А ты – не-ет... И не пр-ри-маз-зывай-ся, и не ври!.. Ты без мен-ня и пальнуть-то не смож-жешь!.. Сеет он!.. Сеятель!.. Рожает он!..

Егерь потянулся к пустой бутылке. Перевернул над рюмкой вверх дном. Промахнулся. Окропил вишнёвую скатерть.

Обиделся на весь свет, но встал, покачиваясь... поднял пустую рюмку... опрокинул в рот... помусолил там языком... едва выговорил:

– Зав-втра пи-пивка с утреца – и будет чем гасить!..

Франц взглядом извинился перед дамами за товарища.

Он оставил на столе несколько купюр, помог Диане Яковлевне отодвинуть тяжёлый стул, заглянул к поварихе – поблагодарить и кликнуть собак.

Потом спустились вниз и долго решали: кому – куда.

Василисе рано утром надо было идти за какими-то бумажками в райсовет.

– Завтра придётся вновь возвращаться сюда из Большого Дома, как-то обидно!

– Да, встанет Оленька в такую рань, ждите!... – шутливо пообещала Диана Яковлевна давно спящим административным окнам.

Егор Сергеевич проявил чудеса сообразительности: он пригласил певунью посетить его остывший супружеский очаг.

Василиса сразу согласилась.

– Интересно, что о нас подумают ваши земляки?.. Можно, крёстная?..

– Но с условием: Егора Сергеевича с кровати не прогонять, ляжешь на коврике у двери! – Диана Яковлевна пригрозила Василисе пальцем.

– Тётя Диана, может, вы тоже с нами?

– У мме... ня... есть шкур... ра... – поддержал Бурханкин.

– Или тогда вас должен кто-то проводить!.. – хитро "заныла" Василиса.

– Да проводят меня, проводят!

Как по команде "Выйти из строя!" – Франц сделал шаг вперёд.

Проводив глазами Бурханкина с Волчком, Василису, доктора Рубина, которому завтра было на работу, Диана Яковлевна и Франц медленно пошли рядом...

– Егор Сергеевич – молодец! Как он держится!..

Франц кивнул:

– Да, сегодня он в ударе!.. Хотя, Вилли сам – фактически жертва. Он мог иметь нормальную семью, давным-давно быть отцом.

– Конечно мог. Но кто знает, как бы оно было, отчего не получилось...

Игорь Максимильянович вдруг остановился, вслушиваясь в свой неожиданно тихий голос, в свои тайные мысли.

– Кто знает?.. Вы, наверное... Почему вас все слушаются? Вилли говорит в таких случаях: "Слово знает!" А, Фомушка? – вдруг удивился он. – Диана, верно, и вправду знает заветное слово...

Фомка промолчал, свесив набок левое ухо, не сводя с хозяина глаз.

Франц уже не спрашивал, он размышлял, медленно привыкая к тому давно утраченному, что опять происходило в нём. Вспомнил золотую осень, глубокий узор морщин на женской ладони, протянувшей ему – как подарок предметы-ребус.

Диана Яковлевна взяла его под руку.

– Он, конечно, умница – ваш Вилли. Фомушка тоже хороший собеседник. Но давайте всё-таки пойдём: поздно уже.

Над горизонтом медленно плыли перламутровые облака, залитые шафрановым румянцем. Солнце уже простилось с землёй. Только царской короной пробивались его лучи, напоминая, – всего лишь до завтра!

Игорь Максимильянович вдруг попросил:

– Мы успеем забежать ко мне в квартиру. Я там давно не был. Буквально на минуту: гляну, всё ли в порядке – и пойдём. – Он указал на торчавшую бельмом пятиэтажку: – Нам туда...

В подъезде он замешкался у почтовых ящиков, посмотрел вверх.

Диана Яковлевна поднималась неторопливо, но легко. Рука, не вцепляясь в перила, свободно двигалась параллельно телу – как на эскалаторе. Неспешно мелькали закрытые сандалии светлого кожаного плетения. Шёлковые брючины поочерёдно обтягивали стройные бёдра. В такт движениям постукивала сумочка...

Игорь Максимильянович уронил кипу газет... С верхней ступеньки пролёта гостья обернулась на шум.

– У нас дома иногда лифт ломается. Часто пешком хожу. Люблю прогулки: даже в плохую погоду выбираю маршрут и – вперёд...

Она вдруг заметила его волнение.

Диана (строго). А не боитесь, что я вас также скомпрометирую?

Франц (опешил). В каком смысле?

Диана. Среди людей живёте. Что они подумают?

Франц (бросив прессу, рванул наверх, прыгая через три ступеньки). Вы про наш с вами возраст?

Диана (ему навстречу). Фи!..

Франц (остановился в замешательстве). Знаете, я себе сейчас напоминаю Бурханкина: что ни ляпну – всё невпопад.

Задохнулся... Прошёл мимо, загремел ключами у двери, уронил их к лапам застывшего на площадке Фомки...

Когда вошли в душную квартиру, Франц не зажёг в прихожей бра: ему казалось, от волос её исходит свечение.

Диана (нащупала выключатель, поторопила). Давайте скорее, не то усну прямо здесь. Встаю очень рано, поэтому вечером, если не работаю, быстро засыпаю... (Ехидно глянула из-за очков.) Это вам к сведенью, раз уж про возраст заговорили.

Франц (возмущённо). Это не я говорил!

Увидел насмешливый взгляд и пригласил гостью в комнату.

Перед ним теперь стояла единственная задача – ничем себя не выдать.

Это было много сложнее, чем решать головоломки с платочками в пакетах или шнурками да орехами в трещине дома.

Игорь Максимильянович повесил в прихожей пиджак и быстро ушёл на кухню. Налил Фомке воды, распахнул окно и вдруг засмеялся:

– Глядите-ка, опять он тут как тут!..

– Кто, Егор Сергеевич? – донеслось из комнаты.

– Да нет же, Циклоп!.. Идите сюда.

Диана Яковлевна подошла.

– Вон тот?..

– Да нет, это – Михеич, механик. А Циклоп – вон он, видите? – Франц поманил Диану Яковлевну, бережно придержал за плечи, когда она по пояс высунулась из окна. – Вышел из междугородного телефона. Смотрите, ещё имеет наглость махать! Сыночку звонил... Папаша...

Диана Яковлевна отстранилась.

– А, так это он под шпионскими очками прятался?.. Ну как же, как же. Видела, и не раз. Всё лето меня во флигеле навещал!.. Оля мне про его художества рассказала. Как же его... Тарас Григорьевич?.. Только вот зачем так гневливо?.. Он и без того Богом обижен.

– С чего вы взяли? Циклоп сам обидеть может кого хочешь! – взревновал Франц к ноткам жалости в её голосе.

Она ещё раз глянула за окно.

– По делам и видно, Господь его оставил! – и кивнула уверенно: будто сама присутствовала на Небесном Совете.

Францу захотелось съязвить в ответ.

Тон его вообще несколько изменился. Не сказать, что стал заметно грубее. Пожалуй, чуть покрылся наглостью, как налётом пыли.

Игорь Максимильянович упорно сопротивлялся странной роли, которая вновь неотвратимо завладевала им.

– Игорёша, хватит пыхтеть! – приказала Диана Яковлевна. – Вы давно Библию в руках держали? Или только кодексами балуетесь?

– Я не ослышался?.. – расцвёл Франц.

– Мне понравилось, как вас доктор называет. Мы же с ним почти ровесники. Так что я для вас – "старший товарищ"! – чётко разграничила она дистанцию.

Франц полез в шкафчик, достал с верхней полки початую бутылку вина (Бурханкину никогда бы не добраться на такую верхотуру), взял чашки вместо фужеров (те переехали в дом фермера). Мимоходом заметил:

– Во-первых, я тоже, между прочим, не мальчик. Конец войны застал. Во-вторых, Марк Анатольевич – который немногим старше – меня на "ты" зовёт.

– А вы его – нет, – напомнила Диана Яковлевна и, глядя на приготовления, предупредила: – Никаких брудершафтов! Я – не Марк Анатольевич. Вот и верь после этого! Обещал пару минут, а сам что-то затевает...

– Мы выпьем мировую, – вовсю разошёлся Франц, – ведь едва не поссорились. Я бы себе не простил!

Диана Яковлевна залюбовалась фигурой бутылки – застывшим куском вулканической лавы. На бугристом горле остался бумажный след. Этикетку давно и безжалостно содрали.

Диана. Роскошь какая!..

С педантичностью аптекаря Игорь Максимильянович отмерял тёмный напиток поровну на две порции.

Франц. Здесь раньше была какая-то дрянь. По вкусу – обычный фруктовый компотик. Даже не вспомню, как назывался. Подарили на юбилей, я тогда и со службой прощался.

Диана. Вот вам пример – как раз к слову, продолжая наш давний разговор: эту бутылку делал человек с незамутнённым сознанием. Легко отрёкся от привычной формы и придумал нечто гениальное!

Франц. Вы считаете, что традиции – лишняя вещь?

Диана (убеждённо). Никогда в жизни! Но смотря какие. Сохранение традиций, особенно национальных, – вещь необходимая. А вот если они изъедены молью... Что за вино?..

Франц. Монастырский кагор. Тут было что-то другое... Балую себя только в особых случаях... (Он передал чашку.) Может, в комнату пойдём?

Диана. Там я уже всё посмотрела. Ничего особенного: как вы и говорили, трещин нет ни в одном углу! Ко всему прочему, ваш питомец занял в гостиной лучшее место отдыха! Так в честь чего вы сейчас решили причаститься?..

Диана Яковлевна села на табурет нога на ногу.

Он уселся напротив, спиной к окну, спрятал под стол угольники коленей.

Молчание затягивалось, поэтому Игорь Максимильянович поторопился с тостом. Устремлённый на собеседницу взгляд его оставался в тени.

Франц. Давайте выпьем за лекаря...

Диана. За Марка Анатольевича? С удовольствием! (Подняла чашку.)

Франц. Нет, я имею в виду время... То самое, которое должно лечить...

Он опять шарахнулся вглубь самого себя. Там – внутри – оказалось неуютно, беспокойно, тревожно... Сам того не замечая, забил дробью по крышке стола. Из комнаты сонно тявкнул Фомка.

Она легонько коснулась ран.

Диана. Ну вот, теперь загрустили. Зачем?..

Нашлось объяснение.

Франц. Письмо от дочери получил. Моя Лизхен обещает приехать, только время как раз и не называет. (Он с надеждой обратился к гостье.) Посоветуйте, что бы придумать, чтобы она побыстрее... чтобы не смогла отвертеться...

Диана Яковлевна задумчиво блеснула очками, пробуя терпкое многолетнее вино.

Диана. Надо ли придумывать?.. Не торопите её, Игорёша... Всему свой срок...

Франц. Боюсь и тут не успеть, как тогда...

Господи, о чём же они говорят? О дочери Франца или... "Боюсь и тут не успеть, как тогда..." – Почему "не успеть"?.. Игорь Максимильянович, тревожно мне за вас. Даже на душе потемнело... И думать об этом не хочу!

Диана Яковлевна взяла его нервные пальцы в свои.

Диана. Хотите рассказать?..

Он вскинул голову.

Как на исповеди, послушно поведал этой удивительной женщине, о чём молчал всегда... Всю ту – "другую историю".

*** Другая история

Казалось, Франц и сам был поражён тем, что вслух растревожил пространство воспоминаниями.

Он рассказал в подробностях...

Окончил словами:

– И ничего не осталось... Только пятьдесят три круга на воде... После её гибели я пытался...

Диана (мягко прервала). Я слышала. В ресторане доктор обмолвился.

Игорь Максимильянович вздохнул с облегчением, благодарно. Диане не надо было описывать степень его отчаяния...

Франц. Марк Анатольевич меня реанимировал. Этим, наверное, спас и Лизхен: моя девочка пропала бы в детдоме, её бы поломали. Она раньше не была такой сильной... Он ещё несколько раз возвращал меня в этот мир, когда я уже работал в других местах: там, где можно было спокойно подставляться. – Франц усмехнулся. – Я геройствовал, на рожон лез, как пацан, но так пусто было... ощущение, что всё: старик... что кроме одиночества – до самого финала больше ничего не светит... Глупец! – Франц окончательно сбросил панцирь, тихо рассмеялся. – Ну что, свет-Диана?.. Теперь идите в ванну жилетку выжимать.

Диана (оставалась серьёзной). Вы, должно быть, потом много раз думали, почему?..

Франц (кивнул). – Ещё бы! Я выиграл процесс, но потерял всё... Конечно думал.

Диана. Что-нибудь поняли?

Франц. Не знаю. Может быть, в отместку? Мой подзащитный был чужак, молодой специалист из столичного института. Идей и планов столько – аж искры из глаз! Отслужить бы ему положенные по распределению три года – и смыться, куда душа пожелает. Так нет, форменный переворот затеял. Кому охота работать? Директору? Рабочим? А с ним приходилось. Вот и устроили "хищение". Да что устраивать, там давно всё разворовали. Достаточно было организовать ревизию, а его сделать "козлом отпущения".

Диана. Поражает то, что вам удалось его спасти.

Франц. Не совсем... Ему присудили возместить ущерб. Хотя, спасибо, не посадили... От тюрьмы уберёг. Полетели иные головы, затрещали другие кресла. А мне вот так отомстили... Хотя официально – "несчастный случай".

Диана Яковлевна задумалась.

Он перестал ощущать время.

"Дубинка для интеллигенции", – сказала она тихо, для себя.

Но Франц уловил. Теперь он каким-то необъяснимым образом слышал всё, даже звуки ночи за окном.

Интонация гостьи его встревожила.

– Вам это знакомо?

– Ещё бы незнакомо! А кому из порядочных людей незнакомо?!

– Ну да, когда вас обыскивали и забрали всё, что осталось от записей деда Василисы?..

– А если так?.. Представьте себе: гуляет весёлая свадьба. Гуляет весь день. Под вечер невеста переоделась в легкомысленный сарафан и вся компания высыпала на берег моря. Жених хватает невесту на руки, тащит к воде и вдруг слышит от проходящего пляжника в адрес своей возлюбленной грубое слово, конкретно обозначающее (как тому кажется) стиль поведения девушки. Жених ставит подругу жизни на песок и, ничтоже сумняшеся, бьёт кулаком в толстую морду. Дальше – как по писанному: свалка, милиция, отделение...

Игорь Максимильянович мгновенно пожалел, что его не было рядом.

– Над вами там издевались?

Он был готов заслонить её от какой угодно беды.

– Нет. Хотя, снимая показания, приписывали нам такое!.. Мы весело пытались оправдаться: инженеры, актёры, свадьба, – и так далее. Но объяснений наших просто не слышали. Скорее, наоборот – это действовало на них, как на верблюда – колючка. А под конец один из начальников подозвал меня к столу, выдвинул ящик, продемонстрировал резиновую дубинку... Иезуитским тоном спросил: "Видите? – И заверил: – Пока что мы её не можем применить против вашего брата, но вот-вот... Скоро, очень скоро..."

Франц воскликнул:

– Но ведь были свидетели на пляже!.. – И задумался. – Хотя, я тоже пытался поначалу свидетелей найти...

Диана мягко пожала плечами.

– Игорёша! Скажите мне: за что вы мучите себя? За то, что её нет? За то, что неизбежно остались жить?..

Он по-детски виновато повторил её жест.

– Может, я боялся?.. Вдруг стану счастливым?..

Вот только теперь Диана Яковлевна улыбнулась.

– Бояться не стоит. Юность расточительна, беспечна... Поэтому так беззащитна. А вы должны быть скрягой, потому что богаты: позади – прожитое, и предстоит каждый новый день... Каждый час... Каждая минута...

Франц снова подлил заветный кагор в чашки. Поднял свою.

Диана чокнулась с ним, пригубила.

– Вы – живой, раз любили. Вы были глупый, что боялись: вам уже знакомо несравненное счастье... Вспомните звяканье ложки о первый зуб... Вы вместе преодолели первый пролёт лестницы, ступенька за ступенькой... Вы же поднимали дочь вверх, чтобы она видела всё вокруг с высоты ваших глаз!... Разве не вы помогли Лизхен, – произнесла-вздохнула Диана, – освоиться в огромном, иногда страшноватом, но разнообразном, потрясающем мире?.. Разве не осветила она ваш путь?..

Франц теперь тоже ясно видел, даже в кухонной темноте. Заметил блеск глаз, снял с гостьи очки.

Она выдернула платочек из нагрудного кармана рубашки, не стесняясь, протёрла глаза.

Игорь Максимильянович поразился её слезам.

– Я не могу понять, как оказалось, что вы... одна?..

Диана Яковлевна нежно объяснила, как ребёнку, испуганному призраками ночи:

– Я могу доверить вам эту тайну. – Она понизила голос до прозрачного шёпота. – Да ведь сейчас не обо мне речь... Мы ведь сейчас – о вас, голубчик Игорёша...

Франц завладел её ладонями, окунулся в них лицом.

– Нет, и о вас!.. – Он вздохнул. – Диана...

– Я одна, но не одинока. Человек никогда не бывает один... А старости вообще нет. Есть дряхлость души. Да, это есть. Вот в чём тайна.

Франц заговорил горячо.

– Теперь я понял, откуда у Василисы уменье различать настоящую красоту жизни – от подделки: "Каплю воды – не подделать...".

– Голубчик Игорёша, неужели вы расщедрились на комплимент?.. Но зачем такой пафос?..

– Я не то хотел сказать... – Он смешался. – То есть... – Он вдруг взмолился: – Дайте мне брякнуть глупость... – Попытался снова, пока решимость не пропала, но вышло очень неуклюже: – Я говорю, что... – Впервые не находя нужных слов, махнул рукой. – А, идёмте со мной...

Подвел её к зеркалу в овальной раме. Вместе молча смотрели на отражение двух немолодых прекрасных людей.

Долго смотрели, запечатлевая...

Что произошло?..

"Старости нет!" – Так сказала Диана...

*** Начало дня

Что толку расписывать теперь, как прошло их Утро Вдвоём...

Как Франц не послал Фомку, а сам бегал в магазин, чтобы купить кофе...

Как молол зёрна, плотно притворив двери, и варил, добавив имбирь и соль, и потом влил туда остаток вина – до капли...

Как принёс крохотную чашечку с кофейником в кабинет, где она ещё спала, вопреки утверждению, что рано встаёт...

Как повёл Диану завтракать в "Охотный"...

Как летели им вслед взгляды, а они Вдвоём лишь таинственно посмеивались...

После завтрака они встретили на площади Василису. Втроём заставили поработать местную администрацию. Всё получилось, как надо.

Потом Игорь Максимильянович проводил дам до наследственного владения.

Певунья со вчерашнего дня гордо именовала его не иначе, как Дом Актёра.

– Лучше же, чем "Большой Дом"? Всё, решено и подписано навеки! А ваш дом будет называться "Дом Охотника", так красиво!

Где-то неподалёку застонала кукушка.

– Кукушка, кукушка, скажи... – не успела договорить Василиса, как в ответ ей прозвучало одинокое глухое "Ку..." нерадивой птичьей матери.

– Вот вам и "резюме", – засмеялся Франц. – Я уже год живу, а мой дом никто из местных в Дом Охотника не переименовал. Как был, так и остаётся Домом Фермера во языцех.

Он не собирался надолго расставаться с Дианой. Только поэтому сразу с собой не взял. Он думал только прибраться в доме, только переодеться перед её приходом. Он обещал вернуться за ней, как только будет готов, как только отдаст невестке фермера то, что та хотела забрать.

*** Дом Актёра

Бурханкин избегался, собирая подмогу на тушение пожара. Вначале поправил здоровье у пивной бочки, где оповестил народ. Потом в отделении милиции у Хорошенького побывал. Позвонили в область.

"Сверху" строго призвали к спокойствию: метеорологи засуху не обещают, значит, справляться надо своими силами!.. На всякий случай предупредить больницу.

Бурханкин заглянул в гараж к Михеичу, сказал мужикам, чтоб привели в порядок помпу. И в больницу успел заскочить, велел санитарную машину держать наготове.

Вобщем, всех "построил".

А в будущем Доме Актёра – в честь переименования Василиса устраивала приём на широкую ногу.

Она наотрез отказалась от помощи Тараса Григорьевича, который явился полчаса назад: выяснил вчера по телефону у Георгия, что должен к ней зайти.

Певунья (которая с Гонзой больше не общалась, но всё же лекарства для пожилого человека – дело святое!) передала ему посылку. А теперь едва сдерживалась: Циклоп никак не убирался с глаз, таскаясь по двору с какой-то палкой в руках. Желание послать незваного гостя к... сыночку напрашивалось само собой. Но хитроумная Василиса нашла-таки способ избавиться от его назойливого присутствия.

Лихие мотоциклисты окончательно избрали прилегающую к изгороди территорию – местом для постоянных тренировок. Вот она и подозвала их.

Под предлогом созыва гостей на торжество приказала объехать пригласить Хорошеньких родителей, Бурханкина, Евдокию Михайловну, доктора Рубина (ах да, он же – на дежурстве) и... И всё!

Василиса проигнорировала заискивающий взгляд чёрных очков Циклопа.

– Игорь Максимильянович уже знает, что он здесь – самый дорогой гость! – Прибавила: – А Тараса Григорьевича, мальчики, отвезите, куда он скажет... – И демонстративно захлопнула дверь, тут же заперла и подклеть.

Старший из младших Хорошеньких подсадил бывшего завхоза бывшего Большого Дома на заднее сиденье к брату. Только ветер дунул-плюнул вслед Циклопу, взметая на дороге тусклую пыль...

Столом занималась Евдокия Михайловна – в полное своё удовольствие. Из бабьего кута раздавалась кулинарная симфония: потянулись признаки жареной картошки, пряный, аппетитный запах отбивных, сдобренный целой гаммой специй, арбузно-газонный аромат свежего огурца.

Василиса нервничала. В назначенный час явились все, кроме Бурханкина и Франца. Куда же они запропастились?..

Хорошенький-старший сказал, что ничего страшного: наверное, оба находятся возле очага пожаротушения.

Жена Ляля въедливо подправила:

– Ты спутал, Аркадий Петрович, с кем не бывает! Ты имел в виду очаг возгорания.

Диана Яковлевна величаво отпустила общее приветствие гостям и ушла.

Она не очень хорошо помнила осеннюю дорогу к дому Игоря Максимильяновича (не улицы да проулки, а ложбинки да тропинки), но знала, что найдёт обязательно.

Василиса догадалась, куда направилась крёстная.

Волнуясь, что та может заблудиться, вновь поманила пальцем младших Хорошеньких.

– Мальчики! Поручаю вам, вернее, одному из вас – тётю Диану. Вызвались оба. – Тогда ведите себя очень тихо: будто она идёт на задание, а вы – её прикрытие... Возвращайтесь с победой!

Снабдив изрядной порцией мата заверения, что она может на них положиться, подростки вручную бесшумно покатили драндулеты с пригорка на пригорок. Те слушались, как живые. Вскоре в отдалении затарахтели моторы: не выдержали парни, взнуздали-таки коней. Или Диана слишком далеко ушла пришлось верхом догонять.

*** Лесной пожар

Бурханкин появился не один, а с тревожной вестью. Это было Зрелище с большой буквы! Лешак вздумал прикинуться кустом земляники: ягоды волдырей светились под клочками защитной рубахи, зелёные грядки присыпало пеплом. Сам – ещё дымился, будто окуривал от вредителя любимую огородную культуру.

– Он здесь?.. Где Законник?.. Наступа... – прокашлял егерь. – По железке... На дом... фермера... насту... Я дума... – Он беспокойно озирался, шаря глазами по лицам. – Главное, ветер... Надо, это... остано... Иначе сюда...

Тут уж заволновались не на шутку. Чета Хорошеньких вспомнила, что сыновья шныряют по лесу неизвестно где. Аркадий Петрович бросил упрёк жене: распустила мальчишек! Ляля громко всхлипнула, причитая и оправдываясь.

Василиса беспокоилась теперь сразу за четверых людей (она-то знала, близ каких мест сейчас ребята – как раз возле дома Франца!), взобралась на смотровую площадку – высокое крыльцо – и оттуда тревожно вглядывалась в лес. Евдокия Михайловна сердцем почуяла беду. Заохала, ноги её подкосились, она почти упала на ступеньку.

За Бурханкиным подтянулись остальные добровольные пожарники – такие же "живописные". Все были возбуждены, настроены воинственно.

– Нужен ещё один мотор, мать их ити!.. – орал механизатор Михеич из-под неизменной шляпы.

– У фермера есть, растудыть твою через коромысло!.. – так же орал другой механизатор из-под промасленной кепки.

– Не только мотор, вашу в душу, там и скважина есть!.. – что есть мочи вопил третий из-под обгоревших остатков носового платка с узелками на углах.

Василиса звонко крикнула сверху, перекрыв ор:

– Тихо все! – Все мгновенно и послушно затихли. Даже Ляля. Только вначале высморкалась. Бурханкин завертел головой. – Егор Сергеевич, я здесь! – Он задрал к Василисе нос, измазанный сажей. – Посмотрите в подклети, там всего – навалом!

Мужики-механизаторы ринулись в подклеть, как в сокровищницу Али-бабы.

Через несколько минут, вооруженные до зубов необходимыми приспособлениями и агрегатами, все помчались к жилищу Франца.

Глава шестнадцатая

Алый луч

"Звёздная пыль осып?лась на травы. Кто их пог?сит? Не ведаю, право..."