Текст книги "Год охотника"

Автор книги: Татьяна Эльдарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Осмотрелась.

– Я уж и не знаю. – Усмехнулась: – Отвыкла. Меня теперь по ресторанам не часто водят.

Взяла в руки меню, раскрыла. (Франц отметил: "Ей это привычно...") Пробежала глазами. Подумала-подумала и отказалась:

– Нет, пожалуй, меня ничто не прельщает. Предпочту воздержаться. Да и не стоит наедаться перед сном, как вы считаете? – снова быстро поправила рюши над грудью.

– Стряпню местной поварихи Евдокии Михайловны могу употреблять в любое время суток, – рассмеялся Франц. – Жаль, в организме ничто надолго не застревает, кроме мыслей.

Бурханкина опустила ярко-вишнёвые глаза с воспалёнными веками.

– Нет ничего тяжелее мыслей... Особенно, если их некому высказать...

Францу показалось, что она сильно утомлена.

Бурханкин обиженно засопел:

– Сама никогда не хочешь поговорить...

– Уж ты бы молчал, балбес, – моментально отозвалась его подруга жизни и сразу продолжила тоном, предназначенным более интересному собеседнику: Вот вы мне скажите, Игорь Максимильянович, вы умный, широко образованный, развитый человек...

– Благодарю, – откликнулся на комплимент Франц, бросив успокоительный взгляд на егеря, – смею надеяться. Но как вы можете утверждать это наверняка? Мы ведь, по сути, едва знакомы, к моему огромному сожалению!..

– Уверяю вас, знаю! Я такие вещи хорошо чувствую!.. – воскликнула мадам Бурханкина, устремив на Франца затуманенный взгляд. – Вы позволите мне продолжить? Я всего лишь хочу изложить пару мыслей по одному наиважнейшему в жизни поводу. Жаль, что люди прежде не задумывались над этим: избежали бы многих страданий.

– Сделайте одолжение! – одобрил её намерение Франц.

Она помолчала, закусила верхнюю губу, обнажив кривоватые нижние резцы. Испытующе прищурилась.

– Игорь Максимильянович, как вы считаете, может человек трезво оценить свою способность быть счастливым?

Франца удивился.

– Вы имеете в виду кого?..

– Просто человека – в широком смысле этого слова!

– Даже не возьмусь сказать вот так сразу, – протянул Франц, не понимая, куда она клонит.

– А вы сами хоть раз задумывались, почему у нас так много бракованных пар? Почему люди ищут, ищут, ищут свою другую половину, а в итоге находят... – она смерила Бурханкина уничижительным взглядом.

Вот уж чего Игорь Максимильянович не допускал, – так это выяснения при нём взаимоотношений. Однако, остановить статную вздорную фрау надо было потихоньку – чтобы невзначай не навредить егерю.

Пока он обдумывал, как бы аккуратно прервать словоизвержение мадам Бурханкиной, она тем временем продолжала:

– И ведь на самом деле, всё не так безнадёжно! У меня уже есть последователи: я имею в виду – те, кто проникся моим учением. Их немного, но они теперь так же самоотверженно ищут и находят пары, соединённые в межгалактическом пространстве..

– Постойте, – Франц, казалось, заинтересовался, – так вы что, знаете кто кому подходит?.. И что, ваши пары счастливы?.. Они любят?..

Бурханкина милостиво улыбнулась: наконец-то понял! Кивнула величаво.

– Должны полюбить!.. Разве можно в таком серьёзном деле полагаться на эмоции? Нет, никогда!.. Моя система очень стройна и поэтому вам интеллигентному человеку – несложно её постичь. Понимаете, случайностей не бывает. Чем больше совпадений между женщиной и мужчиной, тем вероятнее... Она мечтательно задумалась.

Франц внимательно уставился на эту не лишённую привлекательности блондинку.

– Любопытно, – отметил он вслух. В его круглых глазах заметались весёлые неоновые рыбки. – И по какому же принципу следует искать?..

– Поверьте, всё достаточно просто, – воодушевилась мадам Бурханкина. Надо на чашках весов поровну распределить возраст, гороскопы, место рождения и особенно – имена! Например, Евгений-Евгения, Олег-Ольга, Фёдор-Феодора, Зуй-Зоя, и так далее.

"Какой примитив! – мысленно усмехнулся Франц. Но внешне это на нём никак не отразилось, чего нельзя было сказать о жене егеря. Она напористо развивала мысль дальше: лицо её покрылось пунцовыми пятнами, кожа на носу заблестела, глаза вспыхнули красноватым огнём.

– Лучше всего рассмотреть на примере, близком и понятном вам лично. К примеру, как звали вашу жену?.. – Неоновые рыбки в глазах Франца моментально легли на дно. – Хотя, в вашем случае – сложновато. Впрочем...

– Ты уже всем надоела своими системами, – вспылил вдруг Егор Сергеевич. – Чтой-то не сильно-то твоя подружка Тимофеевна счастлива.

– Лучше быть одной, чем прозябать с первым встречным! – отрезала супруга и отвернулась к Францу, подарив ему проникновенный взгляд. – Вы сколько лет бобылём маетесь?.. Если вам кажется, что лезу не в своё дело, простите. Но я хочу лишь объяснить, что вам повезло, – и она повторила свой привычно-кокетливый фокус с оборками. – Сегодня вам встретился человек наделённый особым знанием... – Последние слова она подчеркнула – будто высекла дату на могильном камне.

– Ну и как, фрау Елена, часто срабатывало?.. Ваш собственный брак, полагаю, результат такого напряжённого поиска?..

Она яростно прикусила растянутую в натужной улыбке губу, размазывая помаду.

– Недостаток практики... Я была ещё не в должной форме.

– А теперь?.. Вы, наверное, кого-то уже осчастливили в этих местах?..

– Где, тут?!.. В этой дыре?!.. – удивилась мадам Бурханкина.

Бурханкин задиристо поддакнул:

– Да! Да!.. У нас же, это... полно одиноких...

Она гневно подняла крепкие, ровные, как хвосты гончих, брови.

– Имеешь в виду, среди твоих собутыльников?..

Фрау злобно улыбнулась, незаметно пнула Фомку. Пёс немедленно высказал всё, что думает по её поводу. Она убрала ноги под стул и зыркнула на мужа.

Бурханкин тут же свернулся клубком и выставил колючки: не начинай!..

Франц решил, что с него также хватит, наслушался!

– Фрау Елена, может, довольно разговоров о делах?.. Давайте будем отдыхать!.. Неужели в девять вечера после трудового дня вы не разделите со мной бокал шампанского или хотя бы мартини с тоником?

Один из официантов мимоходом погладил Фомку, подобрав с пола салфетку, которую уронил Лешак. Другой – тут же принёс чистую...

Гостья вскочила, возмущённо встряхивая крашеной челкой и пикантным бантиком над конским хвостом.

– Не стану я пить в вашем зверушнике! И никакая я вам не фрау! Мы, слава Богу, в России живём!

Франц охотно согласился:

– Совершенно справедливо. Стоит оглянуться, увидишь массу дружественных лиц!

Следуя совету, мадам Бурханкина огляделась, беспокойно ощупала глазами зал. Оленьи рога на стенах, казалось, угрожающе нацелились.

Гостья плюхнулась обратно...

– Ну, а если всё же говорить о деле, тогда, – предположил Франц, – вы наверняка не откажетесь помочь нам с уважаемым Егором Сергеевичем?..

– А кто это? – не поняла она. (Забыла имя-отчество мужа, бывает.)

– Очень известная личность, большой специалист в своём деле, глубоко почитаемый мною человек!

– Этот, что ли?..

Франц поспешил перейти к сути, в надежде, что мадам Бурханкина не успеет испортить им вечер. Он положил на стол злосчастную бандероль и проницательно утонул в разъяренных зрачках дамы.

– Что вы можете сказать по этому поводу?

– А что я должна говорить? – заёрзала вдруг Бурханкина. – Пакет как пакет... Что о нём скажешь?..

– Ну, Елена Премудрая! Вы же не только знаток судеб, вы ещё и специалист! Вы должны нам поведать, откуда прислан, сколько находился в пути, где указано, что отправлен за счёт адресата, правильно ли оформлен вобщем, всё-всё.

Бурханкина, вдруг побежала к выходу, сбивая юбкой стулья. Да так резво, будто вспомнила о невыключенном утюге.

Игорь Максимильянович озадачено крикнул вдогонку:

– Это не обязательно сегодня! Я завтра к вам зайду!..

– Гул-ляй, С-сел-лена! – шепотом заулюлюкал Бурханкин, радуясь позорному бегству жены с поля боя.

– Как ты сказал? – не расслышал Франц.

– А что я сказал?.. Ничего я не говорил!

– Ты её как назвал?

Егор Сергеевич повторил по слогам:

– Се-ле-на. Зовут её так.

Игорь Максимильянович удивился:

– Она же сказала...

– Мало ли что она говорит! Она, это... много чего говорит! Не всему можно верить.

– Даже так?.. – Франц снова внимательно посмотрел вслед Бурханкиной, потом повернулся к егерю: – Ну как, Вилли, ты выяснил с кем-нибудь насчёт машины назавтра?

– Да когда бы я успел? – попытался увильнуть тот. – Мы же с тобой ходили... Я это... перевозку из больницы встречал... Потом провожал их с Варваром туда-сюда...

– А целый день у тебя был на что? Ведь утром, кажется, договорились!.. – Франц разочарованно пожал плечами: – Ну, как хочешь, конечно. Я забыл, что обещанного три года ждут... Всё. Пора отдыхать. Завтра у меня полно своих дел.

Он поднялся, кликнул Фомку и пошёл, не оглядываясь.

Бурханкин схватил початый "мартини", кинулся следом.

– Фима, ты что?.. Ты куда?.. Я сейчас! Я мигом!.. Игорь Максимильянович, погоди! Ты же это... не взял сумку с документами! Мы же это... расписались!.. – громко кричал он и быстро лавировал между столиками, боясь потерять Франца из виду.

Тот притормозил, бросил через левое плечо:

– Мы с тобой не в ЗАГСе были, а на ферме.

Бурханкин с разбегу уткнулся ему в спину.

– Уф, насилу догнал!.. Куда ты так рванул? Посиди здесь. Михеич наверняка ещё в гараже. Он мне не откажет! А после...

– После, – подхватил Франц, со смешком отбирая у него бутылку, – тебя ждёт-не дождётся царица ночи. Уж твоя Селена как "засветит"...

Бурханкин зашикал, оглядываясь.

– Тихо, тихо! Зачем так громко! Она же скрывает, боится, что засмеют. У неё отец был химик, мать – училка астрономии. Вот и придумали имечко. А так, для всех – Лена. – Бурханкин вздохнул: – Вот ты про ЗАГС вспомнил, а она ведь там работала!.. Если бы ты знал, какая она тогда была!..

За соседним столиком тоже услышали, какой нежностью задрожал вдруг голос маленького лесного человека.

Франц сказал:

– Неземная!

*** Телеграмма

Она ходит где-то рядом. Вынюхивает, выслеживает, цепляет незримой косой. Бывает, секущее остриё сорвётся, отпустит... Но рана уже нанесена. И будет кровоточить, пока...

И всё же, самое страшное не Это. Точно знаю!.. Страх за близких – вот где настоящий ужас...

Силы Виктора Зуевича были на исходе.

Его даже перестал раздражать одноглазый сосед по палате. Фермер так устал волноваться о Шурочке, что больше не сопротивлялся болезни. Им овладело если не безразличие, то оцепенение...

Как вдруг в коридоре раздался шум, донеслись восклицания:

– Я его еле нашёл, другая же палата... Я сам вручу!..

– Нельзя! Сейчас нельзя. Только после обхода!

– Да ты что?!.. Я же на секунду! Пр-роп-пус-с-сти! Ты не знаешь, как он давно ждёт!.. – прорывался кто-то.

– Ты что – почтальон?

– Я замещаю... Мне Ленка поручила. Я, это... – заместо курьера...

– Ну ладно. Только быстро!

Возня стихла. В палату ворвался пронзительный женский голос:

– Кто у нас тут самый счастливый? Кто тут у нас сейчас затанцует? К вам гость, – заглянула уже известная нам Яга Тимофеевна.

Мимо неё протиснулся егерь Бурханкин.

– Витёк! Вот, наконец... Телеграмма от Шурки твоей...

Измученный фермер рванулся навстречу.

Не пускала капельница.

– Ну?! Дай! – нетерпеливо и жалобно попросил он, как путник – воды в пустыне.

– Витёк, ты лежи. Я тебе прочту.

– Нет! – потребовал фермер. – Я сам. Дай сюда!..

Уступив дорогу выходящей медсестре Ирусику, Бурханкин плотно затворил дверь перед носом Тимофеевны, подбежал к Степнову и вложил листок в слабые пальцы. Степнов впился в телеграмму глазами.

– Слава Богу! – сказал Виктор Зуевич и заплакал.

Бурханкин отвернулся, заморгал быстро-быстро. Вдруг заметил с другой койки острый желтый глаз с уколом зрачка. Единственный глаз, совсем лысый, без ресниц... Как отгаданная ромашка... Давно не плакал, хоть и слезился. На втором – пиратская повязка.

"Ну и глаз! – подумал Бурханкин. – Даже у зверей такого не бывает..."

Егеря обуревали разные чувства: облегчения, выполненного долга и тревоги. Он побежал на перекрёсток встречать Франца из города.

Франц, правда, этого не знал: сидел в искусственном кондиционном оазисе, запивал холодным черным кофе бутерброд с красной икрой и чувствовал себя человеком.

Он был доволен. Контракт отвечал всем требованиям заказчика, что повлияло на гонорар: тут же списали один из трёх компьютеров и вручили его в подарок.

Бывший обкомовский предводитель лично проводил Игоря Максимильяновича по мраморным ступеням бывшего обкома до самого "козлика", куда юный адъютант-посыльный бережно погрузил ценную технику.

Франц забрался в душную кабину, просунул между коробками ноги, мягко хлопнул дверцей и подумал: "Вилли молодец. Без машины бы сейчас – хана! И механизатора надо будет отблагодарить. Встал ни свет-ни заря, беспрекословно на меня шоферит."

– Ну, Дмитрий Михеич, везде побывали, всё повидали. Теперь – домой. Смотри, какой улов, когда-нибудь пробовал такое?

Он приоткрыл портфель, откуда выглянула фигуристая бутылка. Рядом, впритирку, стояли штук восемь плоских импортных мясных упаковок.

Михеич молча проглотил набежавшую слюну: "Чем я заслужил? Машина райцентровская, бензин казённый. Вполне хватило бы обещанной поллитры. Шикует немчура... Неспроста! Надо будет Лешака спросить... Хотя он тоже темнит что-то... Какие-такие у него могут быть дела с немцем?!.. Да и немец ли он вообще? Нос длинный, фары навыкате... Нет, фашисты такого немца быстро бы..." – Михеич недоверчиво покачал головой и рванул с места.

Переживая на каждом ухабе за сохранность компьютера, Игорь Максимильянович и не заметил, как они подъехали к голосующему Бурханкину.

– Витьку-то как "повезло"! В двухместной палате парится, с этим... возмущался по дороге Бурханкин, обращаясь к Михеичу. – Ну, тот... помнишь, запрошлой зимой ему шатун бока намял. Ну, ему ещё квартиру сразу дали.

– А, этот, с одной фарой?..

– Циклоп... – задумчиво произнёс Франц. – Он-то что там делает? Ведь только в прошлом месяце лежал.

Михеич хмыкнул:

– Он в больницу – как машина на заправку.

– Не хотел бы я с ним, это... рядом оказаться, – поёжился Бурханкин.

Франц понимающе кивнул: разговорчивый Тарас Григорьевич, которого он обозвал Циклопом*, сверкая единственным глазом, выписывался полный энергии. Но трижды за последние полгода (и это стало уже притчей во языцех) его соседи скоропостижно покидали помещение вперёд ногами, двое – в больнице, один – по лестничной клетке.

– Зато я фермеру от жены весточку принёс! – торжествующе вспомнил Бурханкин.

Игорь Максимильянович оживился:

– Ну, и?..

– Просит прощенья за задержку, говорит, скоро увидятся. А меня моя отпустила к Витькэ пожить, пока там никого нет. Игорь Максимильянович, может ты со мной?

– Нет, у меня работы много. Да и не нужен я теперь, раз у твоего Степнова нашлась жена. Хотя, всё равно непонятно...

Механизатор уже выставил коробки у подъезда и вытирая пот со лба грязной тряпкой, ждал обещанного магарыча.

Прежде, чем отблагодарить Михеича, Франц легко подхватил одну из коробок и передал её Бурханкину в руки:

– Поможешь наверх отнести? Только не стукни.

Михеич покосился на вожделенный портфель, взвалил на плечо остальной багаж:

– Пошли, что ли?.. Я сегодня на весь день отпросился. Пока не засекли – может, подбросить тебя, Егерь Сергеич, в Дом фермера?..

– Да-да, – обрадовался Франц, – езжайте, а я поработаю...

*** "Записки на рассвете"

Клиент приехал вместо субботы в понедельник, застал Франца за холостяцким обедом и отнял массу времени.

Мало того, что он оказался занудой и задал кучу вопросов не по существу контракта! Новорожденный бизнесмен, иронически глядя на остатки макарон, начал давать советы, как следует питаться, чтобы продлить жизнь. Но зато зануда оказался технарём, моментально подключил компьютер, дельно и быстро проконсультировал, с каких кнопок начинать работу, как распечатывать. Франц, не полагаясь на память, – пункт за пунктом записал порядок операций.

И вот уже Игорь Максимильянович проводил клиента, собрался поработать в малюсенькой комнате-кабинете, вот и Фомка устроился под письменным столом (поближе к босым ногам хозяина)...

Собственно, не поработать хотел Франц. Поздно вечером, уже после ресторана, обнаружил среди архива Степновых тетрадь Дианы Яковлевны. (Видимо, когда они были во флигеле Большого Дома, Бурханкин, покончив с изучением описи, не разобрался и заодно сунул её в сумку "Black Russia".) Вчера Франц так и не решился туда заглянуть.

Он положил руку на тетрадь. Рельефно выделанная кожа походила на панцирь черепахи. Вдруг до Франца донёсся дикий визг. Он резко встал, подошёл к распахнутой двери балкона. Увидел с третьего этажа, что во дворе на детской площадке кто-то не поделил качели, и снова сел за стол.

Наконец, Игорь Максимильянович раскрыл первую страницу.

Дневник свой Диана Яковлевна назвала "ЗАПИСКИ НА РАССВЕТЕ".

"Хоть день живи, хоть миллионы дней, – разумней, может, станешь. Но мудрей?..."

"Уметь пристально наслаждаться жизнью – счастье..."

Франц, будто занимаясь графологической экспертизой, водил взглядом по рисунку букв. Словно малограмотный – складывал эти крупные, чуть разреженные буквы в слова. Как эмигрант, много лет не употреблявший родного языка, вникал в смысл написанного...

Но тут – снова, как накануне утром, раздался истерический звонок в дверь.

"Будь оно трижды проклято! – подумал Франц. – Пусть обзвонятся! Не стану открывать. Я никого не жду!" – На цыпочках прокрался в прихожую.

На лестничной клетке было тихо... Развернулся, чтобы уйти обратно в кабинет, и только сейчас – через собственную глухоту и обитую деревянную дверь – расслышал отчаянный вздох:

– Господи, спаси и помилуй! Что же делать-то?..

Франц вздохнул не менее тяжело, отпер замок, но цепочку не снял.

– Фима!.. – Растерянный Бурханкин не мог поверить, что добился. – Ты дома?..

– Что "Фима"? Что "Фима"?.. – не сдержался охотник. – Что теперь? Галстук пропал, заколка, ремень от брюк?.. Ты дашь мне работать, или так и будешь шастать возле моей квартиры, как такса у норы?

Не осознавая, что вся площадка его слышит, Франц по привычке говорил громко, почти кричал:

– Волка ноги кормят, но я-то не волк, меня кормит моя задница!..

Егор Сергеевич приник к образованной щели между дверью и косяком. Дохнул перегаром:

– Фима, мы с Михеичем... Он внизу... Он там не остался, он не смог... Господи, что делать, что происходит?.. Что я Зуевичу скажу?.. – Он чуть ли не на коленях стал умолять Фиму поехать к фермеру в усадьбу, но так и не мог объяснить, для чего...

Игорю Максимильяновичу надоело слушать весь этот бред.

– Опять к Степновым?! Ещё чего?! Пока не расскажешь, в чём дело, мы с Фомкой не двинемся с места!

Франц впервые воочию увидел, как дерут на себе волосы...

Глава четвёртая

Возвращение Александры

Ложе было чисто прибранным, ничто не напоминало вчерашнюю картину. Даже въедливый запах улетучился: теперь почему-то пахло зимней фиалковой свежестью.

Хозяйка усадьбы вернулась, как и обещала в телеграмме...

Много лет провисело в шкафу свадебное платье – полупрозрачное летнее облако на бирюзовом чехле. Теперь оно оттеняло устойчивую бронзу ног в белых лодочках, золотистую спелость рук... Лицо Александры Степновой – в ореоле разметавшихся на подушке тонких спутанных волос – было торжественно-бледным и казалось очень молодым.

Маленький Бурханкин тихо ронял крупные слёзы.

Михеич, сдернув шляпу, яростно жевал гильзу "беломорканала".

Франц склонил голову.

Смерть – явление величественное...

Повидавший виды на своём веку Игорь Максимильянович бережно коснулся ледяных пальцев, сложенных на груди, мраморного виска.

– Уже давно, – задумчиво проговорил он, – и явно не здесь... Пойдёмте во двор.

Откуда-то сверху грохнул "Свадебный марш" Мендельсона.

Охотник сорвался с места, побежал на чердак. Блуждая в душной полутьме и спотыкаясь о разный хлам, нашёл источник звука: электронный будильник на подставке в виде лиры. Где-то Франц такой уже видел...

"Где? И ведь буквально только что!.." – ломал он голову.

– Музыкальный привет очень точно был настроен на время нашего прихода. – рассуждал Франц, когда они с Бурханкиным уселись под тентом в глубине усадьбы. – А может, кто-то хотел доставить "особое удовольствие" самому фермеру? В любом случае, этот "кто-то" контролирует и усадьбу, и всех, кто здесь появляется. Неприятная ситуация. Давненько я в такой не находился... Что твой Волчок-то говорит? – спросил он Бурханкина.

– А ты прав, он ведь, это... ведь бегал тут, будто никого и не было. Никак нас не предупредил! Когда мы с Михеичем приехали и собрались, это... перекусить, меня будто что потянуло в ту комнату...

– А музыка не играла?

– Не-а... Как думаешь, Михеич скоро милицию привезёт?

Франц плечами пожал:

– Если судить по тому, как они реагировали на пропажу Степновой... Могут вообще не приехать.

Франц не угадал: Дмитрий Михеич оставил машину в гараже, но сам вернулся. Да не один, а в сопровождении дежурного капитана Хорошенького, кстати сказать – своего доброго приятеля. За ними следовала перевозка из больничного морга.

Михеич так и не вышел из милицейской машины. Невмоготу ему было опять смотреть на мёртвую Александру. Рука сразу вспоминала плотность ягодиц, за которые он однажды невзначай ухватился, а щека загоралась пощёчиной, которую получил тогда в награду. И становилось всё горше и горше.

Капитан наступал на юркого Бурханкина тыквой-животом, тряс кудрявым чубом и мучил вопросами. Егерю было нетрудно уворачиваться. Гораздо труднее было объяснять, когда и как он обнаружил труп, зачем оказался в доме Степновых, но главное: почему это он не обратился в райотдел, а сначала бросился к "постороннему лицу".

Опытный блюститель порядка имел на чужака-Франца зуб:

"Мало того, что приехал неизвестно откуда и никак (ну никак, ёж твою двадцать!) не удается навести хоть какие-нибудь справки; мало того, что нигде не работает, прикрываясь пенсией, хотя по возрасту – мог бы; так ведь им с дочерью ещё и квартиру дали! (Почему не избу? Пусть бы помыкался с наше без удобств...) Эта свистушка, не прожив и года, умотала к мужу в Германию, а этого ... – Хорошенький ругнулся от сердца, непечатно, – даже не уплотнили. А тут, пашешь, пашешь..."

Едва удостоив вниманием "постороннего" Франца, капитан Хорошенький скоренько накарябал протокол, протянул свидетелям на подпись, кивнул Михеичу (у них по дороге было обговорено своё мероприятие – помянуть) и гордо удалился, сильно напылив при развороте газика.

Вслед за ним уехала и бригада санитаров из морга, увозя Александру Степнову в предпоследний путь...

Свидетели, Франц и Бурханкин, уходить не спешили.

Игорь Максимильянович ещё раз всё внимательно осматривал в Доме фермера.

– Я так и думал: удостоверится, что явных признаков насильственной смерти нет, и спихнёт тело медикам.

Бурханкину не понравилось, как спокойно произнёс это Франц, – о чём он заметил вслух. Тот горько усмехнулся:

– Живым – живое, Вилли! Давай лучше подумаем, как уберечь фермера... Похоже, на семью кто-то всерьёз охотится. Что нам известно о Степнове?

– Да всё! – горячо забормотал егерь. Он вдруг задумался. – А правда, что же я о нём знаю?..

– Ну вот например, ты знаешь, что он имеет два высших образования?

– Подумаешь! У моей Ленки тоже образование. Правда, это... средне специальное!

– Ну? – Франц озадаченно поднял брови. – А чего ж она тогда на почте прозябает?

Бурханкин глубокомысленно изрёк:

– Интриги!.. Она раньше в нашей школе преподавала. Характер у неё слишком тонкий. Не все могут понять!..

Франц спрятал усмешку и поддакнул:

– Ну, а ты, стало быть, сразу разгадал.

Бурханкин вдруг расцвёл.

– Да, – объяснил он. – Сразу. Может, она бы дела со мной и не стала иметь, я ведь моложе её... но я ей вначале сказал, что меня зовут... Ага, это... Селен! – Бурханкин до сих пор радовался своей тогдашней уловке. Иначе она бы меня ни за что не выбрала. У неё, знаешь, какие ухажёры до меня были!.. Ни на кого и не взглянула!.. Засиделась в девках... Хихикнул: – Меня, видать, дожидалась.

– Она тебя не прибила, когда узнала?

– Не-а! Потом, правда, это... всё же шумнула. Ладно, – махнул он рукой, – дело прошлое...

– Ну и молодец! – одобрил Франц. – Ты – лишь имя сменил, да и то на время! А вот твой Степнов фамилию жены носит...

Сказать, что Бурханкин удивился, – значит не сказать ничего.

– А мне и невдомёк!

Игорь Максимильянович насладился произведённым эффектом в полной мере. Он напомнил егерю "девичью" фамилию фермера: Рывный.

Бурханкин мелко зашевелил губами.

– Что ты говоришь? – не понял Франц.

– Взрывный! – громко объяснил тот. – Виктор Зуевич, значит – В.З. Приставь фамилию – вот и выходит ВЗРывный.

– Что ж, если судить по его досье, так у него во время службы и было... – усмехнувшись, качнул головой Франц. – Но если следовать твоей логике, то кто ты у нас?..

– Ага, ага! – обрадовался Бурханкин Егор Сергеевич. – Недаром же я, это... Лешак!

Франц не стал углубляться в тему созвучия инициалов и заговорил о другом:

– Я вот что думаю, Вилли! Вчера своими глазами видел это платье в шкафу. Тогда вопрос: как оно оказалось на ней сегодня?.. В связи с чем тебе поручается важное дело. Слушай внимательно. – Франц, нахмурился, подчеркнул: – Это важно! Как Александра уезжала и что её муж провожал, видели многие. Ты должен выяснить на автобусной станции: видел ли кто-нибудь, когда она вернулась.

Бурханкин часто кивал. Он понимал, чего опасается законник. Он и сам боялся произнести вслух это слово...

Егерь раздумчиво глядел, как чётко двигаются губы Франца.

"Убийство... Не может этого быть!.. Шурка, да она слова дурного никому не сказала пока жили тут, у нас, – не то что причинить зло или навредить как-нибудь!.. Недолго, правда, и пожили: чуть больше Фимы. Сына-то в городе растили... Да за что же её..."

– ...Буду надеяться, Марк Анатольич поможет выяснить, от чего скончалась Александра, – различил Бурханкин последние слова, когда Франц уже поднялся. – И вот ещё что... Попробуй всё-таки выяснить у своей лунной супруги Селены, откуда пришли эти бандероль и телеграмма. – Он снова надавил голосом на егеря: – Поверь, это очень важно!

Бурханкин виновато забурчал.

– Что ты сказал?

– Я говорю, что я ей уже говорил, но она не хочет... Говорит, что не имеет права, и что не моё это дело!

Игорь Максимильянович снова озабоченно нахмурился:

– Нет никакой другой возможности узнать?..

Егор Сергеевич уронил голову на плечо и прищурился на Франца снизу вверх. Кажется, озарило:

– А что, если попытаться через подружку её? Ту, что в больнице?.. Только она меня терпеть не может. У нас с ней, Фима, это... анта-го-низьм!

Франц сочувственно кивнул:

– Прискорбно, но бывает!.. Ладно, – решил он, – придётся мне пожертвовать одним днём. За Фомкой завтра приглядишь?

Бурханкин с радостью кивнул:

– Я его в лес возьму. Мне всё одно – завтра гнезда проверять. И в сторожку я хотел... Мы с ним и с Волчком, и с Орликом хорошо побегаем. А после – в сторожку собирался... Отдохнуть после всего этого... А, Фомка?!.. Пойдёшь со мной и Волчком?.. А сегодня я так и так обещался к Диане Яковлевне заглянуть: ей там помочь кой в чём надо.

Игорь Максимильянович ни словом ему не обмолвился, что дневник Дианы Яковлевны – у него. Когда Бурханкин запирал дверь Дома фермера, Франц спросил, кто сообщит Степнову о смерти жены.

– Хоть и увижу его завтра, да кто я Виктору Зуевичу?.. И не мастак я утешать...

Егор Сергеевич тоже не взялся: это вам не телеграмму с приветом принести!..

– Пусть Хорошенький хоть в этот раз поработает, а то вечно, это...

Придержав Фомку, рвущегося вслед за Францем, Бурханкин заторопился в лес.

*** Медицинская помощь

Да, доктор Рубин Марк Анатольевич, оказался золотой! Так помог Францу, все подчинённые диву давались:

"Расстарался! Дружка своего блатного по специалистам вне очереди провёл!.. Экспресс-анализы ему сделай да ещё и в отдельную палату устрой! И это при том, что работы скоро навалится невпроворот! Не будет же ни одной свободной койки!.. А почти у всех – огороды. Кто же польёт в такую жару?.."

Райцентровская больница пользовалась громким областным успехом: порядки для ходячих – нестрогие, как в санатории, воздуха – навалом. Поэтому с начала июня всегда был "аншлаг", как в доме отдыха.

Франц, на кушетке, напротив представительной бороды Рубина, полусидел-полулежал в своём царственном халате, скрестив ноги в шелковой пижаме. Всякий раз, когда энергичный доктор называл его "Игорёша", – он молодел лет на семь. (Можно было бы сказать "на десять", но, по-моему, семёрка – прекрасная цифра: стройная, выразительная, неподкупная. Ко всему этому – носит кокетливый бантик на пузе и округляется только в сторону увеличения!).

– Пойми, дурья твоя башка, – втолковывал Францу Марк Анатольевич, закончив что-то писать в истории болезни, – ты должен быть живым и здоровым. И если не будешь регулярно...

Игорёша дерзил, как подросток:

– Опорожняться?

Доктора не так-то просто было сбить.

– И это, кстати, тоже. Давай серьёзно!

Несмотря на то, что они с Францем были примерно в одних годах, солидности и опыта Рубина хватило бы на три жизни. Такому просто невозможно "тыкать". У такого не забалуешь.

Он отложил бумаги, зная, чем приструнить:

– А будешь ёрничать, не увидишь заключения о вскрытии Степновой.

– Ну и не надо! – несносный пациент обидчиво поджал губы. – Я тогда вот найду здесь медсестру помоложе, познакомлюсь и без вас узнаю!

Доктор весело подыграл:

– Всё равно без меня не обойдёшься. Во-первых, я теперь здесь надолго: предшественник мой летуном оказался, всего одиннадцать месяцев отработал: прямо из отпуска подал заявление и удалится теперь в края неизвестные. Во-вторых, трёх молоденьких медсестёр Циклоп сторожит, а за Тимофеевну я спокоен: не любит она нашего с тобой брата! И поскольку в каждом втором видит...

– Потенциального соблазнителя?.. – ужаснулся Франц.

– Потенциального Рабиновича, – так же ответил доктор, – к ней так просто не подступишься!

– Э-э, ерунда! – Франц самоуверенно махнул рукой. – Как говорит один мой знакомый леший: "надо слово знать"!

– Всё, грамотей, не мешай работать, – рассмеялся Рубин. Он помог Францу подняться. – Сам до койки дойдёшь или провожатую приставить?

Встав во весь рост, тот повзрослел. И спросил уже совсем другим тоном:

– Марк Анатольевич! Следовательно, Степнов уже знает, что овдовел?

– Да-а! Был тут с утра местный мент, – раздражённо протянул доктор, Хорошенький такой! Даже у врачей не справился, можно ли сообщить, нельзя ли... Погладил мужика новостью, как дубиной огрел...

– Вы бы фермера от Циклопа отселили. Сожрёт ведь и не подавится, посоветовал Рубину Франц, дойдя до двери.

– Ерунда! Что вы все так зациклились на этом Циклопе? Абсолютно нормальный мужик. Я тут его наблюдаю: с ума сойти! Как ни в чём ни бывало, будто не медведь его мял, а это он с девицами баловался! Полон жизни, несмотря на увечье: ни одной юбки спокойно не пропустит, шалун. Нам бы так в его годы.