Текст книги "Грустная дама червей"

Автор книги: Татьяна Бочарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

20

Он имел нал ней безграничную власть. Такую же точно, как над Лелей. Такую же. как когда-то давно имел Степан.

Лишь только за Олегом захлопнулась дверь, Карина послушно начала претворять в жизнь его план действий.

Для начала она вытерла лужу, натекшую от мороженого, застирала испорченную сумку, прибрала в комнате и коридоре. Потом вскипятила воду, засыпала в кастрюлю креветки и покорно взялась за телефонную трубку.

Ослушалась Олега Карина лишь в одном – не стала звонить начальству. Так, на всякий случай, из суеверия.

Сообщив ученикам, что завтра на работу она не выйдет, и назвав банальную причину – болезнь. Карина вернулась на кухню к приготовленному лакомству. Открыла бутылку пива и с аппетитом уничтожила всю кастрюлю креветок.

Она давным-давно не ела с таким удовольствием. Во всем теле чувствовалась легкость, точно с плеч упал добрый десяток лет. Весело напевая какой-то легкомысленный попсовый мотив. Карина быстро ополоснула посуду и надела купленное с утра платье.

Повертелась в нем перед зеркалом и так и сяк, улыбнулась своему отражению – продавщица определенно была права, когда говорила, что это ее стиль. Как ни крути, а фигурка у Карины славная, пусть она не такого высокого роста, как Леля, и не обладает ее ногами.

При воспоминании о Леле Карина почувствовала, как что-то глубоко внутри болезненно сжалось Она отошла от трюмо, медленно стянула с себя платье, аккуратно пристроила его на вешалке в шкафу.

Уже вечером за стеной в гостиной раздались знакомые голоса. Они не спорили, а мирно разговаривали, но тонюсенькие стены не могли скрыть даже этот простой, будничный диалог.

Едва услышав, что Олег и Леля вернулись, Карина тут же покинула большую комнату и перешла в спальню. Было лишь одиннадцать с мелочью, но она, не колеблясь, расстелила постель и улеглась, потушив свет и поплотнее задернув шторы.

Лежа в темноте, Карина попыталась представить себе, каким будет ее завтра.

Пока еще не поздно все остановить. Вернуть назад поспешно принятые решения. Утром перезвонить ученикам, сказать, что занятия состоятся, а когда придет Олег, объявить ему, что все произошедшее накануне – случайность, ее минутная слабость, и не более того.

Благоразумие подсказывало Карине, что нужно поступить именно так. В течение всей прежней жизни она была уверена, что невозможно построить счастье на чужом несчастье, но сейчас…

Сейчас вся ее сущность вдруг взбунтовалась против этой вроде бы правильной и незыблемой истины.

Остановиться? Вернуться назад, в пустую, сонную и унылую жизнь? Отказаться от счастья, которое после стольких лет скитаний нашло наконец тропинку к ее дому?

Нет, ни за что! Никому на свете не отдаст она это счастье! Олег верно сказал – они оба заслужили его.

Олег. Карина представила себе его лицо – строгое и вдохновенное, похожее на иконописный лик.

Теперь она знала наверняка: тот, другой, которого она считала смыслом существования, лишь жалкая тень, отблеск, будничная репетиция перед блестящей и ослепительной премьерой. И послан он ей был как подготовка к самому главному, самому важному в ее жизни – взаимной любви, взаимному счастью и пониманию.

21

Она задремала лишь на рассвете, всю ночь ворочаясь с боку на бок, не в силах унять волнение и сладкую дрожь во всем теле. И тут же вскочила, едва электронный будильник гнусаво завел свою утреннюю песню.

Ей было одновременно и радостно, и жутковато, но вчерашние сомнения исчезли без следа.

Карина приняла душ, выпила чашку кофе и оделась точно так же, как вчера, добавив к наряду еще короткую бежевую жакетку.

В восемь она была совершенно готова. Бесцельно побродила по квартире, вышла зачем-то в коридор, снова вернулась в комнату, села на диван.

Ей казалось, стрелки на часах едва ползут. Она ждет уже целую вечность, а на циферблате лишь пять минут девятого. Десять, двенадцать…

Отчетливо хлопнула дверь соседней квартиры. Карина вздрогнула и бросилась в прихожую Тут же раздался звонок.

– Доброе утро. – Олег стоял перед ней в знакомой темно-зеленой куртке, без шапки, со скрипкой за плечом.

Лицо его было серьезным, сосредоточенным, и Карине показалось, что он зашел сюда, по обыкновению, спросить, не у нее ли Леля.

Она отступила на шаг, стараясь побороть вдруг участившееся дыхание, молча кивнула ему в ответ.

– Молодец, уже готова, – все так же сдержанно, без улыбки похвалил Олег. – Одевайся, и пошли.

Он не делал попытки ни обнять ее, ни поцеловать, не произнес ни одного слова о том, что было вчера, будто бы и не помнил об этом вовсе. Будто все, о чем они с Кариной договорились накануне, это ее переход на новую работу.

Во дворе было еще темно. Кружился легкий снег, первый в этом сезоне. Олег щелкнул пультом и справа от подъезда вспыхнули и погасли фары новенькой «восьмерки», которую он купил, вернувшись из Испании.

– Садись, – распахнул он перед Кариной дверцу, подождал, пока она заберется на сиденье, аккуратно пристроил сзади скрипку и сел рядом.

Молча достал из кармана сигареты, закурил, взглянул на часы.

Карина искоса смотрела на него. Чужой, совсем чужой, непонятный, загадочный. Кто знает, что у него на уме? О чем он думает сейчас, слегка нахмурившись, рассеянно подбрасывая на ладони брелок с машинными ключами? О том, что зря все затеял, сглупил, а теперь нужно как-то выпутываться, исправлять положение? А может быть, ни о чем, просто не выспался, устал, никуда не хочется ехать по холоду и темноте?

Олег выбросил окурок в окно, вставил ключ в замок и повернулся к Карине:

– Я вчера забыл спросить, ты с листа хорошо читаешь?

– Нормально. – Это было первое слово, которое Карина произнесла вслух с тех пор, как встала.

Голос прозвучал чуть хрипло.

– Это хорошо, – Олег удовлетворенно кивнул, – значит, справишься. А то там текст серьезный: Бах, Гендель. Ритка долю въехать не могла, ноты домой брала.

– Не беспокойся, я сыграю и Генделя и Баха.

Он глянул на нее удивленно:

– Ты что, обиделась?

– Нет, почему? – Карина пожала плечами.

– Тон какой-то странный. – Олег повернул стартер.

Тихо заработал двигатель.

– Нормальный тон. Каким говорят о работе.

Олег наконец улыбнулся, обнял Карину за плечи, притянул к себе:

– Брось. Ты же не Лелька, которой двадцать четыре часа в сутки нужно, чтобы на нее смотрели с обожанием. Мы едем в серьезное место, и я хочу, чтобы у нас все вышло на отлично. Там надо работать, понимаешь меня? – Он пристально поглядел ей в глаза. – Там тяжело работать. Но интересно. Ты не пожалеешь.

Карина слушала и кивала. Ей хотелось, чтобы эго длилось вечно: пустынный двор, темный салон машины, тихий снег за окном, объятия Олега, его негромкий голое, терпеливо, точно ребенку, втолковывающий ей что-то… Карине было все равно что – лишь бы он говорил, лишь бы не выпускал из своих крепких рук, не уходил…

Двигатель, прогревшись, загудел на одной низкой ноте, едва слышно, почти беззвучно. Олег осторожно отстранил Карину и крутанул руль.

22

Капелла репетировала в бывшей церкви, некогда заброшенной, а затем, еще в советские времена, перестроенной в клуб.

Прежде чем войти внутрь, Карина невольно загляделась на купола, голубые, с потускневшей позолотой, на уходящие стрелами ввысь, в розовеющее небо, темные силуэты крестов. На одном из них сидела большая черная галка, задумчиво склонив голову набок.

Помещение после ремонта получилось двухэтажным, благодаря построенным перекрытиям, и на второй этаж вела узкая, деревянная лестница. Собственно репетиционная площадка была наверху, внизу же располагались подсобки, офис и небольшой зал для хоровых спевок.

Основная масса народу еще не пришла, и вестибюль выглядел пустым и сумрачным. У дверей на стуле сидел пожилой, усатый мужчина в камуфляже.

Увидев Олега, он улыбнулся и кивнул.

– Она со мной, – бросил на ходу тот, указав на Карину. – Шеф пришел?

– У себя, – с готовностью подтвердил охранник.

– Пойдем-ка, – Олег потянул Карину за руку к двери с табличкой «Художественный руководитель».

В комнате, низко склонившись над столом, сидел маленький, лысый человечек с розовым, как у младенца, лицом и носом картошкой. Карина тут же узнала в нем дирижера, который руководил концертом в Большом зале, несмотря на то что тогда, во фраке, он показался ей гораздо более представительным и солидным.

– Здорово, Михалыч, – приветствовал лысого Олег, заходя в кабинет и расстегивая куртку.

– Олежка, ты? – Мужчина поднял ¡олову, подслеповато прищурился на Карину, нашаривая на столе очки. – А это что за барышня?

– Пианистка, на место Риты. Я тебе вчера говорил о ней по телефону, помнишь?

– А… да-да. – Дирижер рассеянно кивнул и снова углубился в лежащий перед ним лист партитуры.

– Куда ей? – поинтересовался Олег. – В зале посидеть для начала?

– Да пусть идет прямо к Любаше, посмотрят, что к чему. Потом, чуть позже, солисты должны подойти.

– Ясно. – Олег повесил куртку на рогатую вешалку, стоящую в самом углу, пристроил туда Каринину дубленку. Они вышли обратно в холл. – Значит, смотри. Идешь вон туда, – он махнул рукой в сторону обшарпанной двери с надписью «Камерный зал», – там сидишь и ждешь хормейстера. Ее зовут Любовь Константиновна. Дама, сразу предупреждаю, с норовом и выражений не выбирает. Когда начнет наезжать, особо не переживай, привыкнешь потом. Если хочешь, можешь разыграться, пока хор не собрался. – С этими словами Олег повернулся и направился к лестнице.

Карина растерянно смотрела, как он поднимается наверх, не делая даже попытки оглянуться назад. Мгновение – и она осталась одна посреди вестибюля, постепенно наполняющегося музыкантами.

Мимо сновали мужчины и женщины со скрипичными и виолончельными футлярами в руках. Кто-то поздоровался с Кариной, кто-то больно задел её тяжелой сумкой.

Она неуверенно двинулась туда, куда велел Олег, и в это время ее окликнули.

Позади стоял Вадим, черная шевелюра его была припорошена снегом. Он улыбался Карине во все тридцать два зуба.

– Кого я вижу! – Вадим театрально развел руками. – Соседка! Послушать нас пришла?

– Работать, – коротко ответила Карина.

– Работать? – изумился Вадим. – Кем?

– Концертмейстером.

– Вот блин! Это значит – вместо Маргариты. Молодец. Ляшко, подсуетился. Ну что ж, рад вас видеть, коллега! – Он шутливо раскланялся и пожал Каринину руку – Бульдозер-то уже видела? Познакомились?

– Какой бульдозер? – не поняла Карина.

– Ну это у хорички прозвище такое – Любаша-Бульдозер. Тебе Олежка не рассказывал?

– Шибко напирать любит, пот за это ее так и прозвали. – Вадим засмеялся и принялся отряхивать футляр. – Ладно, не дрейфь, – он весело подмигнул, – ни пуха.

– К черту, – машинально сказала опешившая Карина.

Камерный зал оказался небольшой комнатой со стоящими у стены хоровыми станками и придвинутым к самому окну стареньким черным пианино. Рядом на низком круглом столике громоздилась огромная стопка нот.

Карина протиснулась к инструменту, открыла крышку, взяла наугад первое, что попалось под руку, – «Ораторию» Генделя.

Едва она сыграла два первых номера, дверь распахнулась и на пороге появилась необъятных размеров краснолицая тетка в черном кожаном плаще с пышным меховым воротником.

– О! – Увидев Карину, тетка остановилась как вкопанная. – Никак сподобились найти пианистку! Слава тебе, Господи! – Она размашисто перекрестилась, шумно протопала в комнату и принялась раздеваться.

Под плащом ее телеса оказались еще внушительней. Могучую грудь туго обтягивало черное декольтированное платье, на массивной шее висели крупные янтарные бусы.

– Будем знакомы, я Любовь Константиновна. – Краснолицая приблизилась к фортепьяно.

– Карина, – представилась Карина.

Теперь прозвище Бульдозер не казалось ей странным, наоборот, оно как нельзя лучше подходило к колоритной внешности хормейстерши.

– Представить себе не можешь, как я замучилась одна с этими идиотами, – пожаловалась Любовь Константиновна, перекладывая ноты. – Только и делаю, что ношусь от инструмента то к альтам, то к тенорам. Не поверишь, похудела за последние две недели, как Ритку в больницу забрали. – Она наконец выудила из стопки толстенный сборник и протянула его Карине. – Давай вот это.

Карина взглянула на название – Бах, «Страсти по Матфею». Открыла первую страницу, и в глазах почернело от обилия мелких нотных значков.

И это она должна играть прямо сейчас, без малейшей репетиции?

Краснолицая выжидающе смотрела на новенькую, опершись мощным торсом о бок пианино. Карина тихонько вздохнула, положила руки на клавиши и заиграла.

Хоричка согласно кивала головой в такт, иногда делая жест – чуть ускорить или замедлить.

– Форте, здесь форте. А тут меццо-пьяно. Так, да, еще тише и сдержанней. А здесь сразу вперед, живей.

Они прошли страниц десять. У Карины от напряженного вглядывания в текст слегка саднило глаза.

– Нормально, – одобрила краснолицая. – Ритуха играла куда хуже. – Она с любопытством оглядела Карину. – Откуда тебя такую взяли? Работать будет одно удовольствие.

– Меня привел Олег Ляшко. Мы с ним соседи, – сказала Карина.

Вопреки прогнозам, Любовь Константиновна ей нравилась. Видно было, что она дельный, понимающий музыкант, да и голос у нее будь здоров – в некоторых местах она подпевала фортепьяно чистым и удивительно звонким сопрано.

– Ну и молодец, что привел, – похвалила хормейстерша.

Начали появляться хористы, комната наполнилась шумом и суетой. Сразу стало душно, и Любовь Константиновна открыла большое запыленное окно.

Репетиция шла три часа с маленьким, пятнадцатиминутным, перерывом. К концу ее у Карины ломило спину, а в глазах мельтешили цветные точки.

– Все, – обмахиваясь нотами, объявила Любаша. – Финиш. – Лино ее было уже непросто красным, а свекольно-бордовым. – Пойду чай пить. Хочешь со мной?

– Я потом, – пообещала Карина.

Ей хотелось повидать Олега, перед тем как придут вокалисты.

Она вышла из камерного зала в холл и тут же увидела его. Он стоял на лестнице и что-то вполголоса говорил дирижеру. Рядом топтался Валим, без свитера, в рубашке с расстегнутым воротом. Волосы его надолбом взмокли:

Карина подошла поближе и остановилась на некотором расстоянии, так, чтобы не мешать разговору, но быть замеченной.

Олег бросил беглый взгляд в ее сторону, кивнул, но беседу не прекратил. До Карины долетали обрывки его фраз: «Альты не строят… надо заменить штрих… деташе не подходит, лучше спи-катто…»

Маленький, круглый, как колобок, дирижер кивал, сосредоточенно глядя в пол.

– Ладно, – произнес он наконец и достал из кармана часы. – Тайм-аут минут на двадцать. Кофе хочу. Ты все верно говоришь, только сделать это непросто. Весьма непросто. – Он устало вздохнул и, приблизив часы к самому лицу, принялся изучать циферблат.

– Ерунда, – твердо сказал Олег, – сделать можно. Если захотеть.

– Вот именно – захотеть. – Дирижер безнадежно махнул рукой и, посмотрев сквозь Карину, медленно побрел в конец коридора.

Вадим, почти не принимавший участия в разговоре и явно скучающий, вздохнул с видимым облегчением.

– Что ты заладил про свои штрихи! – дернул он Олега за рукав. – Полперерыва протрепали, и, кроме того, тебя девушка ждет. Не видишь? – Он cocтроил Карине уморительную гримасу.

Олег аккуратно отодвинул приятеля в сторону и не спеша сошел со ступенек.

– Порядок? – Он внимательно поглядел Карине в лицо и едва заметно улыбнулся. – Вижу, что все в норме. Пошли перекусим, а то потом работать еще два часа.

– Как Бульдозер? – встрял Вадим. – Не обижала?

– Да нет, – Карина пожала плечами. – Нормальная женщина. И поет замечательно. Зря вы ее так называете, вовсе она этого не заслужила.

– Ну ты сейчас так говоришь, – не согласился Вадим. – А потом…

– Потом будет суп с котом, – перебил Олег. – Чем болтать, двигай лучше в буфет. Не ты ли на репетиции все уши прожужжал, что не успел позавтракать и умираешь с голоду?

– Я, – с готовностью подтвердил Вадим и галантно подставил Карине локоть: – Мадемуазель, разрешите сопроводить вас до нашего кафетерия!

– Разрешаю, – засмеялась Карина и взяла его под руку.

Буфет был маленький и тесный, явно не приспособленный под толпившуюся в нем прорву народу. Карина, Олег и Вадим взяли себе по чашке крепкого кофе с парой бутербродов. Столиков не хватало, и все трос пристроились на широком низком подоконнике.

Карина с удовольствием потягивала из чашки ароматную, горячую жидкость, стараясь максимально расслабить уставшие руки и спину. Вадим, по обыкновению, отпускал одну за другой двусмысленные шуточки, Олег молчал, изредка поглядывая на Карину и улыбаясь все такой же сдержанной, загадочной улыбкой.

Вокруг смеялись, курили, пили кофе оркестранты и хористы, и Карина чувствовала, как легко и хорошо ей здесь, среди этой веселой суеты, в гуще людей, связанных одной целью, общим делом.

Именно о такой работе она мечтала, нет, не смела мечтать, сидя в четырех стенах своего класса и слушая бесконечные и заунывные ученические гаммы.

Перерыв кончился. Олег и Вадим поднялись наверх, в большой зал, а Карина вернулась в хоровую комнату.

Любовь Константиновна уже ушла, оставив после себя резкий, терпкий запах духов. В ожидании солистов Карина снова села за фортепьяно, рассеянно взяла несколько аккордов.

Она думала об Олеге. За все время перерыва они не сказали друг другу и десятка слов, только молчали, искоса переглядываясь и слушая неумолчную Вадимову трескотню. Интересно, соскучился ли он по ней так, как она по нему? Когда они снова смогут остаться вдвоем? Как теперь глядеть в глаза Леле, как разговаривать с ней, зная, что украла у нее самое дорогое?

Множество вопросов, и ни на один не находился однозначный ответ…

– День добрый! – Карина вздрогнула и обернулась.

У двери стоял двухметровый гигант в длинном, до пят, пальто. Она и не заметила, как он вошел.

– А где Ритуля? – поинтересовался великан.

– Ее больше не будет. Вместо нее теперь работаю я.

– Ясно, – здоровяк понимающе кивнул. – Ей давно пора было на отдых. Ну-с, познакомимся? Я Николай, – протянул он Карине огромную, лопатообразную ладонь.

– Карина.

– Распоемся для начала? – Николай снял пальто, аккуратно повесил на спинку стула и громко прочистил горло: – Ми-а, ми-а, ма.

У него был шикарный бас, чем-то напоминающий Сашин. Карина заиграла распевку, Николай навис над пианино, выводя на весь зал оглушительные рулады.

Они прошли от корки до корки несколько арий и дуэтов, после чего Николая сменила меццо-сопрано Галина, несколько надменная брюнетка с легким восточным акцентом. За ней пришла худенькая. смешливая сопрано Соня. Последним репетировал Андрей, тенор, долговязый и унылый парень с почти полностью сросшимися на переносице бровями. Его партия была самой сложной, и они с Кариной бились над ней около часа.

Время пролетело настолько стремительно, что Карина не заметила, как настал вечер. Часы показывали без трех минут пять.

Из-за двери долетали отдаленные звуки скрипок.

«Все еще репетируют», – подумала Карина с уважением и сочувствием. Она вспомнила, каким приходил Олег с работы – вымотанным до предела, отрешенным ото всего. Теперь Карина знала почему.

Поняла она и причину Лениных конфликтов с ним. Та хотела, чтобы он, возвращаясь домой, отключался от оркестровых дел, расслаблялся, шел на контакт. Но после многочасовой напряженной игры расслабиться тяжело, а порой и просто невозможно.

У самой Карины невольно прокручивались в голове отрывки из только что исполненных арий. Она решительно захлопнула крышку фортепьяно, вышла из камерного зала и поднялась наверх, в оркестровый. Тихонько приоткрыла дверь, заглянула внутрь.

В зале репетировала одна скрипичная группа. Остальные оркестранты уже разошлись. Чувствовалось, что скрипачи зверски устали.

Лица у всех были бледными, глаза воспаленными, однако никто не думал выражать недовольство или нетерпение. Раз за разом проигрывалось одно и то же место из «Страстей» в высокой тесситуре, со сложными переходами из позиции в позицию.

Карина осторожно, стараясь не скрипнуть, присела на один из стульев и еще минут двадцать слушала, как Олег вычитает интонацию со своей группой, яростно борясь с самой минимальной фальшью.

Наконец он опустил скрипку и провел рукой по волосам, закидывая их назад:

– Все. Хватит на сегодня.

Народ оживился и начал складывать инструменты. Мимо Карины прошел Вадим, вопреки обыкновению угрюмый и молчаливый. Лоб его был совершенно мокрым от пота.

– Пока, – улыбнулась ему Карина.

– Ты еще не ушла? – Вадим глянул на нее с недоумением, потом кивнул понимающе. Маэстро поджидаешь? Вместе поедете?

Что-то в его тоне Карине не понравилось. Она уловила в нем легкую иронию. На мгновение ей показалось, что парень смотрит на нее с неприязнью и даже осуждающе.

Карина почувствовала, как моментально холодеют руки. Что, если он догадался? Все понял? Но как, откуда?!

– Чао, – Вадим махнул на прощанье рукой и скрылся за дверью.

Карина усилием воли подавила волнение и страх. Никто ничего не может знать. Она просто Олегова соседка, пришедшая работать в капеллу взамен беременной Риты. Им по пути, поэтому она осталась ждать Олега, а не уехала домой на метро. И пусть кто-то скажет, что у нее нет на это права!