Текст книги "Грустная дама червей"

Автор книги: Татьяна Бочарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

37

Герард Эдуардович в телефонном разговоре проявил себя весьма приятным и деловым мужиком. Он очень вежливо и искренне поблагодарил Карину и Олега за согласие выступить у них, быстро и доходчиво объяснил, где и когда надо быть, уточнил условия оплаты.

Клуб оказался действительно одним из дорогих, элитарных, расположенным в самом центре. Суровый и осанистый швейцар у входа долга и придирчиво сверялся со списком, прежде чем пропустил их внутрь.

Едва Карина и Олег зашли в просторный, ярко освещенный вестибюль, как путь им преградил другой охранник, молодой парень в камуфляже. Он заставил Олега открыть футляр, тщательно изучил его содержимое, потом просветил Каринину сумку металлоискателем и лишь после этого позволил подняться наверх.

Возле зала их встречал один из администраторов, мужчина лет сорока, с тоненькими щегольскими усиками, в безупречно сидящей черной пиджачной паре и ослепительно белой, крахмальной рубашке. Он провел Карину и Олега подлинным, извилистым коридорам в небольшую артистическую.

– Тут можно переодеться и порепетировать, – кивнул усатый на шикарное, полированное пианино у стены. – Ровно в десять вы должны быть на сцене. За вами придут и проводят вас в зал. Гонорар получите после выступления в комнате старшего менеджера. Это на третьем этаже.

Усатый ушел.

Карина надела платье, поставила на пюпитр ноты. тронула пальцами блестящие клавиши.

– Такой бы инструмент нам в капеллу, в хоровой зал, – проговорила она мечтательно.

– Ага, сейчас, – насмешливо произнес Олег. – Для начала не мешает потолок в зале починить, а то как сильный дождь, так оркестрантам за шиворот капает. Сколько лет обещают дать другое помещение, и все одни разговоры. – Он с досадой махнул рукой. – Михалыч – музыкант замечательный, но директор из него никакой. Не может он ходить на поклон к нашим чиновникам, непригоден для этого.

– Тогда почему капелла не возьмет на эту должность кого-нибудь другого? – поинтересовалась Карина. – Более деятельного, молодого и здорового.

– Ты пойми, Михалыч этот коллектив создал с нуля, для него капелла все равно что ребенок. Ему кажется, что никто лучше него с оркестрантами и певцами не обойдется, а любой директор, взятый извне, будет непременно воровать. В какой-то мере он прав, но вообще-то от его единовластия все уже устали. Должно быть разделение обязанностей, как в других коллективах. Пусть себе дирижирует, а администрированием займется кто-нибудь другой… Давай-ка сыграем разок финал Бетховена.

– Давай, – согласилась Карина.

Они поиграли минут пятнадцать, потом Олег вышел покурить. Через полчаса в артистическую заглянул подтянутый блондин, одетый гак же строго и аккуратно, как усатый:

– Вы готовы? Тогда пошли.

Они снова миновали длинные коридоры и оказались за кулисами главного зала.

– Сейчас ваш выход, – шепнул блондин и исчез.

Из-за кулис Карине был виден край зала, полутемного, окутанного сплошным маревом сизого табачного дыма, и черный, блестящий рояльный бок.

С противоположной стороны кулис появился толстый, потный и красный мужик во фраке.

– Дамы и господа, – объявил он в микрофон, – наша сегодняшняя программа для любителей серьезной классической музыки. Перед вами выступят солисты Государственной классической капеллы Олег Ляшко и Карина Морозова.

В зале раздались жидкие аплодисменты.

Карина успела заметить, как напряглось лицо Олега, и туг же толстяк налетел на нее, едва не сбив с ног:

– Быстрее, быстрее, давайте!

Она шагнула вперед, в яркий, резкий свет прожекторов.

Сцены как таковой не оказалось, вместо нее была низенькая, не более тридцати сантиметров от пола, эстрада. Рояль, на котором конферансье позабыл поднять крышку, был не концертным, а салонным, чуть побольше кабинетного.

Карина поклонилась залу. Пока Олег настраивал инструмент, она искоса разглядывала публику за столиками. Люди не обращали на них никакого внимания, ели, пили, курили, смеялись, разговаривали. Вокруг стоял ровный и непрерывный гул, в дальнем углу в проходе между столиками одиноко танцевала без музыки красивая полуголая девушка с бокалом вина в руке.

И лишь мужчина за столом прямо напротив эстрады смотрел на Карину с интересом и любопытством. Она поймала этот взгляд и решила, что будет играть для этого единственного благодарного слушателя.

Олег быстро тронул одну за другой все четыре струны и кивнул:

– Начали.

Едва раздались первые звуки скрипки, гул в зале стал стихать. Уже в середине первой части бетховенской сонаты Карина ощутила привычное, «концертное» внимание публики, поневоле оторвавшейся от еды и включившейся в музыку.

После Бетховена долго и дружно хлопали. Карина мельком глянула в зал: посетитель за ближним столиком по-прежнему не отрываясь смотрел на нее. Что-то в его облике показалось Карине смутно знакомым, но где они виделись, она вспомнить не смогла.

По окончании «Цыганских напевов» Сарасате из зала на эстраду выскользнул прилизанный, тощий и маленький человечек, затянутый во все черное. Он наклонился к Карине и громким шепотом произнес:

– Играйте потише. Вы отвлекаете наших клиентов, мешаете им отдыхать.

– Пошел ты к черту, – отчетливо проговорил Олег, расслышав, о чем просит метрдотель. – Пусть слушают. Им нравится.

В глазах его зажегся веселый и злой огонек.

Человечек что-то пробормотал себе под нос и убежал.

– Играем Шуберта, и потом перерыв. – сказал Олег Карине.

Она почувствовала, как заражается его азартом: ей тоже стало весело, легко, захотелось играть на полную выкладку, так, чтобы никого не оставить равнодушным, чтобы доказать всем этим холеным, отутюженным холуям, что не все в мире решают деньги.

Шуберт вызвал настоящие овации. Раздались крики «браво», «бис».

Финал пришлось повторить. После этого толстяк конферансье объявил двадцатиминутный перерыв. На сцену вышла певица в прозрачном топике и короткой блестящей юбке и, прижимая к губам микрофон, фальшиво запела что-то по-французски.

Карина и Олег спустились в зал, где с самого края для них был приготовлен столик с закуской и минералкой.

– Кажется, больше нас сюда не пригласят, – смеясь, проговорила Карина. – Мы играли слишком громко.

– Ничего подобного, – Олег с аппетитом взялся за салат, – пригласят. И еще много раз. Вот увидишь.

– Я вижу, тебе тут понравилось, – съехидничала она.

– Очень, – невозмутимо ответил Олег. – Всю жизнь мечтал играть перед обжорами. Надеюсь, Сарасате и Шуберт им немного попортили пищеварение. Слушай, – он поспешно плеснул в бокал воды и залпом выпил, – я сбегаю в артистическую, подканифолю смычок, а то что-то волос совсем струну не цепляет. Ты пока отдыхай.

– Ладно. Смотри не заблудись.

– Постараюсь. – Он перегнулся через столик, поцеловал Карину и вышел.

Девушка на эстраде закончила петь по-французски и перешла на такой же скверный английский.

Ее никто не слушал. В зале снова стало шумно, между рядов взад-вперед сновали официанты с тележками.

– Эй. – услышала Карина у себя за спиной и обернулась.

Прямо на нее пристально смотрел тог самый мужчина, который сидел рядом с эстрадой.

– Не узнаешь меня? – Он поднялся, оставив за столом двоих собутыльников, выглядевших изрядно набравшимися, подошел к Карине и уселся напротив нее.

– Нет, – пожала она плечами.

Странно. Где она могла видеть это довольно правильное, смугловатое лицо с едва заметным светлым шрамом над верхней губой?

Мужчина оперся о стол ладонью, приблизился к Карине почти вплотную, дыша перегаром. Она мельком глянула на широкую, волосатую кисть, лежащую на белоснежной скатерти: между большим и указательным пальцем виднелась полустертая татуировка – маленькая, зеленоватая ящерка с короной на голове и с загибающимся полукругом хвостиком.

И тут Карину кольнуло: Сочи, теплое, ласковое, утреннее море. Покачивающийся на волнах буек. Она держится за него с одной стороны, а с другой на его красном боку лежит эта самая, поросшая курчавыми волосами кисть. Зеленоватая вода плещется вокруг ящерки, мужчина смеется, блестят белоснежные зубы на смуглом, загорелом лице.

Это был питерский предприниматель, с которым первую неделю своего отдыха в пансионате Карина свела тесное знакомство – он так же, как и она, приходил на пляж с рассветом и заплывал глубоко в море.

Татуированный заметил, что Карина узнала его, и довольно ухмыльнулся:

– Ну что, вот и свиделись! Не ожидала? С-су-ка! – Он с шумом втянул носом воздух, хотел придвинуть свой стул ближе к Карининому, но потерял равновесие и едва не опрокинулся. – Черт! – Лицо его блестело от пота, взгляд был шальным и затуманенным.

Карина поняла, что он мертвецки пьян. На всякий случай она поднялась из-за стола.

– С-стой, дрянь. Д-динамистка хренова! – Мужик несильно стукнул кулаком по скатерти. – Скажи, чем я тебе тогда не угодил, ну чем?

Карина не могла поверить своим глазам: за все время их знакомства питерец вел себя исключительно сдержанно и миролюбиво. Да и было-то у них свидания четыре, не больше, после чего они благополучно расстались безо всяких сцен и взаимных упреков.

И вот теперь он сидел перед ней, вернее, полулежал на столе, озверевший от водки, агрессивный, опасный.

– Сейчас же убирайтесь откуда пришли, – холодно произнесла она, стараясь оставаться совершенно спокойной. – Я понятия не имею, кто вы такой.

– Врешь! Имеешь! – рявкнул мужик. – Вон как побледнела, когда увидела это, – ткнул он пальцем в татуировку. – Отчего вы, бабы, такие стервы?

Карина молчала. Она ждала, что с минуты на минуту в зале появится Олег.

– Хахаля своего ждешь! – проницательно заметил татуированный. – А чем он лучше меня? Я мужчина в соку, а он хлипкий какой-то. Му-зы-кан-тиш-ка… – Он произнес последнее слово по складам, вложив в него все возможное презрение.

В это время в дверях показался Олег.

Мужик перехватил Каринин взгляд, заметил его и встал так поспешно, насколько позволяло ему расслабленное состояние.

Карина, несмотря на владевшее ею волнение, улыбнулась. Разумеется, Олег не производил впечатление хлипкого. Напротив, в нем, несмотря на сухощавость, чувствовалась сила, весьма опасная для соперника.

Петербуржец нетвердой походкой вернулся к своим приятелям.

Олег подошел к столику, аккуратно пристроил на свободном стуле наканифоленный смычок:

– Порядок. Скоро можно будет продолжить. – Он глянул на Карину с удивлением: – Ты чего такай?

– Какая?

– Странная. Будто испугалась чего-то.

– Да нет, тебе показалось. – Она постаралась улыбнуться. Ей не хотелось посвящать Олега в подробности своего южного скоротечного романа.

Татуированный сидел за своим столом и наполнял очередную стопку, кажется позабыв о Карине. Она почувствовала, как ее напряжение исчезает.

– Все хорошо. – Она ласково погладила Олега по руке. – Просто наблюдала за залом. Интересно. Давно не бывала в таких местах.

– Если хочешь, можем как-нибудь сходить. – серьезно сказал Олег.

Карине внезапно пришла в голову мысль о том, что они ведь никогда никуда не ходили вдвоем: репетиции да постель – вот все, что сможет она вспомнить, когда придет пора расстаться.

Единственно романтическим эпизодом их любви украдкой можно было бы считать поездку в Суздаль, но и ту безнадежно испортила встреча с Русудан.

– Нет, – тихо проговорила Карина. – В ночной клуб я не хочу. Но куда-нибудь сходила бы с удовольствием.

– Куда, например?

– Не знаю. Может быть, в театр, на хорошую постановку. Или на концерт, только не капеллы, а чей-нибудь другой.

Олег понимающе кивнул:

– Ладно. Я подумаю об этом. А сейчас пошли – перерыв кончился.

Во втором отделении они играли скрипичные переложения популярной оперной и балетной музыки. Зал оживился, кое-кто пробовал даже хлопать в такт узнаваемым мелодиям.

Между произведениями несколько человек поднялись на эстраду и оставили на рояле различные купюры. Одна из них оказалась стодолларовой.

Потом пошли заказы: «Танец маленьких лебедей», «Семь сорок», «Утомленное солнце» и прочие шлягеры. Олег играл по слуху абсолютно все, что только ни просили, и Карине пришлось изрядно попотеть, на ходу подбирая аккомпанемент к его импровизациям.

Столь совершенное знание Олегом популярного репертуара ее удивило.

В одной из пауз она вполголоса спросила его:

– Откуда такие способности? Ты же никогда не играл в ресторанах.

– Ну да, не играл! – Олег хмыкнул. – Еще как играл. Только это давно было.

– Но ты же говорил…

– Я говорил, что не хочу выступать в кабаках, – он хитро прищурился, – и именно потому говорил, что хорошо знаю, что это такое. Когда-то, на первых курсах консерватории, мне пришлось заниматься этим по полной программе – с деньгами было хреново. Инка как раз с мужем разошлась, нигде не работала, родители ей помогали и присылать, мне много не могли. А стипендии, сама знаешь, насколько хватает. Вот мы с приятелями и халтурили где придется. Так что у меня в таких делах большой опыт.

Он весело улыбнулся Карине и заиграл «Полет шмеля».

Она подумала, что, в сущности, многого о нем так и не узнала. Несмотря на их периодически случающиеся ночные откровения, на то, что иногда Олег кажется ей настолько близким, словно он – часть ее самой, есть минуты, когда Карина понимает: он все равно остался для нее загадкой, книгой, которая никогда не будет прочитана до конца.

38

Они закончили свое выступление в половине пятого утра. Все тело у Карины ломило от усталости, глаза слипались.

Олег же выглядел вполне бодрым, на лице его не было и следа утомления. Он сочувственно оглядел падающую с ног Карину.

– Я тебя предупреждал, что это занятие не из приятных. Топай в артистическую, а я схожу за деньгами. Минут через двадцать сядем в машину – и можешь спать.

– Ага, – сонно пробормотала Карина.

Они вместе вышли на лестницу и там расстались: Олег направился этажом выше, а Карина толкнула стеклянную дверь, ведущую в коридор.

Она шла по мягкой ковровой дорожке, мечтая о той чудесной минуте, когда снимет платье, влезет в старенькие джинсы и удобный, теплый свитер, уютно устроится на мягком, велюровом сиденье Олеговой «восьмерки», закроет уставшие глаза.

Они славно потрудились, заработали на двоих больше четырехсот баксов всего за одну ночь. Возможно, им предложат выступить еще – публике они явно понравились…

Сзади негромко скрипнула дверь, чьи-то тяжелые шаги протопали по коридору, смягченные толстой ковровой дорожкой. Карина обернулась, успела заметить прямо перед глазами круглую, багровую физиономию, и в тот же самый момент её грубо схватили за плечи.

– Не вздумай тявкать, – раздался над ухом незнакомый, сиплый голос.

Ошеломленная, Карина попыталась вырваться, но у нее ничего не вышло.

Другой голос, молодой и менее грубый, произнес неуверенно:

– Куда ее?

– Туда. По коридору вперед и до поворота. Там есть тупичок.

Карину тряхнули с силой, и затем из-за спины у нее появился парень в расстегнутом клетчатом пиджаке и съехавшем набок галстуке. Волосы его были всклокочены, взгляд словно бы не желал фокусироваться, блуждая по сторонам.

Он вцепился Карине в локоть и поволок ее за собой.

– Пусти, – крикнула она, и в то же мгновение та рука, что придерживала ее сзади за плечи, запечатала ей рот.

– Сказал же, гнида, только вякни! Убью, – прохрипел первый, совершенно разбойничий голос.

«Господи, ла кто это? – вихрем пронеслось у Карины в голове. – Что им от меня нужно? Неужели ограбить хотят?»

С трудом ей удалось освободить лицо от потной ладони.

– Послушайте, – задыхаясь, проговорила она, – у меня нет денег. Они все у моего партнера по ансамблю. Так что вы напрасно…

– Заткнись, – грубо перебил красномордый – именно ему, как уже стало ясно Карине, принадлежал сиплый, испитой голос. – Не нужны нам твои деньги.

– А что же? – растерялась Карина.

– Ты нашего кореша обидела, – вполне дружелюбно произнес расхристанный парень. – Он уважаемый человек, солидные дела с нами обстряпал, а ты его… профинтила. – Парень хихикнул и продолжал тащить Карину вперед.

– Какого еще кореша… – начала Карина и остановилась.

Она все поняла. Эти двое были соседи по столику питерского бизнесмена, те самые, с которыми он упился до положения риз. Оба едва стояли на ногах, но настроены были весьма решительно.

«Вот мразь, – обозлилась Карина, – а я-то думала, что он все позабыл за своей водкой». Она не чувствовала особого страха, понимая, что ее противники находятся близко к состоянию отключки, но ее буквально трясло от омерзения, от того, что грязные, чужие руки касаются ее тела, что эти двое жалких алкашей угрожают ей.

«Надо крикнуть, – решила она, – позвать на помощь. Кругом полно дверей, наверняка за какой-нибудь из них есть люди».

Она с силой рванулась из цепко держащих ее рук и громко закричала: «Помогите!»

– Тише, тише, – забеспокоился парень.

– Что – тише! – злобно зашипел на него красномордый. – Варежку ей надо заткнуть как следует. – Он снова прижал ладонь к Карининым губам, на этот раз так плотно, что ей стало трудно дышать.

Из последних сил она вцепилась зубами в задубевшую, соленую от пота кожу.

– Уй, – взревел мужик, отдергивая руку. – Гадюка! Она кусается! Я ж тебе… – Он размахнулся и кулаком саданул Карине в лицо.

Увернуться она не успела.

Перед глазами мгновенно почернело, и в этой черноте мелькнула ослепительно золотая молния. Вслед за этим Карина почувствовала, как из носу струей хлынуло что-то горячее.

«Кровь», – вяло шевельнулось в мозгу. Под горло подкатила сладкая тошнота, ноги ослабли.

Карина ощутила, что ее подхватили на руки и понесли. Сил сопротивляться или издать хотя бы звук не было.

Вокруг все плавало в туманном мареве. Сбоку мелькнула дверь с надписью «артистическая», и вскоре вслед за этим коридор завернул вправо.

Впереди виднелся противоположный выход на лестницу.

Парень, несший Карину, положил ее на ковер, так что она коснулась головой стоящей в углу узкой металлической урны.

– Пойду гляну нет ли кого. – Он сделал несколько шагов и скрылся за стеклянной дверью.

Красномордый опустился перед Кариной на корточки и запустил руку в вырез ее платья.

Она попробовала крикнуть, но изо рта донесся лишь слабый стон.

– Ну гадюка кусачая, – пробормотал красномордый, пытаясь справиться с плотной бархатной тканью, – сейчас узнаешь у меня, где раки зиму…

Он не договорил, неожиданно коротко, смешно хрюкнул и ткнулся носом в урну.

Карина с трудом шевельнула веками: позади мордастого стоял Олег. Правая рука его была сжата в кулак, лицо посерело от злости.

Он нагнулся и два раза резко и сильно ударил красномордого по шее. Тот дернулся и притих.

Сзади тем временем появился парень в пиджаке. Увидев, что стряслось с его приятелем, он. не раздумывая, кинулся на Олега. Парень был куда меньше ростом и жидковат в плечах, но, видимо, находился под воздействием не только алкоголя, но и травки. Та начисто лишила его инстинкта самосохранения и наделила нечеловеческой яростью.

Лежа в углу, рядом с красномордым, Карина наблюдала за схваткой. Она по-прежнему не могла ни двигаться, ни говорить.

Через пару минут оба – и парень, и Олег – возились, сцепившись, на ковре. Верх одерживал то один, то другой. Наконец силы у парня иссякли – и Олег стал побеждать.

Слегка пришедшая в себя Карина с ужасом смотрела, как он наносит короткие, точные удары по лицу ее обидчику.

В этот момент мордастый, валявшийся в углу без движений, зашевелился, неловко поднялся на четвереньки, замотал головой. Потом, придерживаясь за стену, встал на ноги.

Дальнейшее происходило как во сне. Только что он стоял, уткнувшись носом в стену, пошатываясь, вытирая ладонью перемазанное кровью лицо, – и вот уже он делает шаг к поднимающемуся с ковра Олегу, а в руках у него металлическая урна, точно булава.

Миг – и мордастый занес ее прямо над головой Олега, стоящего к нему спиной.

– Д-а-а, – крикнула Карина и не узнала своего голоса – точно со стороны услыхала, как кто-то жалобно пищит.

Олег резко обернулся, дернулся в сторону, и в то же мгновение красномордый опустил урну ему на правую руку.

Раздался странный звук, от которого по спине у Карины побежали мурашки, и она закричала – уже в полный голос, громко, пронзительно, переходя на визг.

Олега качнуло к стенке, рука его безжизненно повисла.

Мордастый суетливо заметался из стороны в сторону, что-то испуганно мыча, потом подхватил парня под мышки и бросился бежать. А Карина все кричала, и ей казалось, она теперь никогда не сможет остановиться, замолчать.

Хлопнула какая-то дверь, за поворотом коридора послышался шум, крики, ругательства, и только тогда она затихла, прижимая ладони к губам.

В тупичок заглянул тот самый блондин, который провожал Карину и Олега в зал.

– Что случилось? – Он с ужасом оглядел лежащую в углу с окровавленным лицом Карину, валяющуюся на ковре урну, привалившегося к стене совершенно бескровного Олега.

– На меня… напали… – сказала Карина, чувствуя, что снова обрела способность говорить, двигаться, соображать. – Двое. Один с красным лицом, другой – молодой, в костюме, растрепанный весь, явно обкуренный.

– Мы их задержали, – кивнул блондин. – Сейчас ими займется охрана. Вам нужна медицинская помощь?

– Конечно.

– Одну минуту. – Блондин скрылся за углом.

Карина медленно поднялась на ноги. Голова кружилась, лицо словно липкой лентой стянуло, малейшее движение губ причиняло острую боль.

Олег уже не стоял у стены, он сполз по ней вниз и сидел на корточках, левой рукой стараясь ослабить галстук-бабочку.

– С тобой все в порядке? – спросил он непривычно тихим и тусклым голосом.

– Вроде.

– А лицо почему в крови? Ты ранена?

– Нет. Это из носа.

– Понятно. – Олег попробовал усмехнуться, но лишь слегка покривил губы. – В общем, неплохо заработали. Михалыч останется доволен.

– Что с рукой? – Карина опустилась рядом с ним, осторожно дотронулась до рукава фрака и вздрогнула – ткань была мокрой от крови.

– Руке, похоже, каюк.

– Больно? – шепотом спросила Карина.

– А ты как думаешь?

Из глаз у нее потекли слезы.

– Ну ладно тебе. – Олег здоровой рукой легонько погладил Карину по щеке. – Никто ж не умер, слава богу. Бывает в ночных клубах и не такое.

– А играть? Как ты теперь будешь играть?

– Нормально. Рука заживет, и все будет как надо. Успокойся.

Снова послышался шум, и появились две женщины в белых халатах.

– Вы пострадавшие? Мы вызвали «скорую», она будет с минуты на минуту. Идти можете?

– Можем, – сказал Олег, – ей только помогите, ее по голове ударили, – кивнул он на Карину.

Медпункт оказался совсем рядом – в другом крыле за стеклянной дверью, как раз там, куда ходил на разведку парень в пиджаке.

Одна из женщин, та. что помоложе, усадила Карину, обтерла ей лицо куском мокрой марли, осмотрела место ушиба.

– Вот приложите, – она достала из холодильника пузырь со льдом. – Не тошнит? Вас надо в травмопункт, сделать снимок – нет ли сотрясения мозга.

– Я никуда не поеду без него, – твердо сказала Карина, указывая на Олега. Тог в ожидании «скорой» лежал на кушетке. Другая врачиха, пожилая, полная тетка с румяным лицом, чем-то похожая на Любашу, руку его трогать не стала, только глянула и покачала головой:

– Открытый перелом. И как это вы еще в сознании? Люди при таких травмах в обморок падают. Наверное, низкий болевой порог.

– Наверное. – согласился Олег, комкая в ладони ненужную ватку с нашатырем.

В машине «скорой помощи» у Карины снова пошла носом кровь. Она уже успела переодеться, и красные струйки текли на свитер. Ничего не помогало – ни новый пузырь со льдом, заботливо предложенный фельдшером, ни поза с запрокинутой головой. Так, вся в крови, приехала она в больницу.

В приемном отделении их с Олегом разделили: его отвезли в операционную, а Карину внимательно осмотрел травматолог, симпатичный молодой паренье шикарной копной русых, вьющихся волос и хорошо заметной хитрецой в глазах.

– Сотрясения нет, – успокоил он ее, – синяк, правда, будет приличный, но ничего, до свадьбы заживет, – он ободряюще подмигнул. – Или вы уже замужем? Тот, что с переломом, – ваш муж?

– Нет. Просто коллега по работе.

– Ясно, – кивнул врач. – У него родственники есть?

– Жена.

– Вы с ней знакомы?

– Конечно.

– Тогда сообщите ей о том, что произошло. И вещи заберите, а то придется их сдать на хранение, – кивнул он на фрак Олега, лежавший рядом, на стуле.

– Серьезно у него с рукой? – спросила Карина, заглядывая парню в глаза.

– В общем, да. Полежать в больнице придется, недели две, а то и больше. Ему еще повезло – мог быть осколочный перелом от такого удара. Видно, та железяка его на излете задела, не в полную силу.

– Могут быть осложнения?

– Думаю, что нет. Ну температура поднимется, конечно, не без этого. Болеть будет сильно первые дни. Большего я сказать пока не могу, потом с хирургом поговорите. А вам, девушка, покой нужен дней на пять. – Кудрявый строго глянул на Карину. – Так что вы жене его позвоните и езжайте домой, в постель. Понятно?

– Да.

Карина взяла фрак, аккуратно сложила его, старательно запрятав задубевший от крови рукав подальше в глубину. Потом набрала Лелин номер.

– Вы где? – взволнованно спросила та. – Я на сотовый обзвонилась, а он все выключен. Неужели еще не закончили?

– Закончили, – сказала Карина, стараясь говорить как можно спокойней. – Лель, мы в больнице.

– Где?!

– В больнице. Понимаешь, произошла неприятность, ну… драка, одним словом, и Олег… – Она замолчала, не в силах продолжать.

– Что – Олег, – упавшим голосом повторила Леля, – что? Да говори же, бога ради, а то я сейчас рожу!

– В общем, он… сломал руку. Довольно сильно. Карина ожидала, что Леля зарыдает, закричит, забьется в истерике. Но та лишь сказала негромко, отрывисто выговаривая слова:

– Какая больница? Ехать как – говори адрес. Карина назвала номер.

– Как ехать – не знаю. Подожди, сейчас спрошу у сестры.

– Не надо, – перебила Леля. – Так найду. Все, пока.

Она бросила трубку. Карина присела на кушетку, прикрыла глаза.

Через полчаса Олега перевезли в палату. Руку ему загипсовали, сделали инъекцию морфия, и теперь он засыпал. В палате кроме него находилось двое больных: молодой паренек со сломанной ногой и дюжий мужик с полностью забинтованной головой. Оба бодрствовали и с интересом уставились на нового пациента и вошедшую следом Карину.

Она осторожно уселась на стул возле Олеговой кровати. Лицо его было серым, глаза закрыты, губы запеклись до крови. Карина проглотила слезы, подступившие к горлу. Ничего этого нельзя – ни зареветь, уткнувшись лицом ему в грудь, ни поцеловать эти пересохшие губы, ни даже просто прошептать на ухо что-то нежное, глупое, бессмысленное. Сзади за ней наблюдают две пары любопытных глаз, через четверть часа приедет Леля, войдет в палату.

Если Карина выдаст себя, все тотчас будет передано по назначению.

Она сидела не двигаясь и почти не дыша, моля Бога, чтобы перелом не нанес ущерба руке Олега, не лишил бы его способности играть так, как он играл, зажил быстро и без осложнений.

Олег во сне зашевелился, попробовал повернуться на бок, лицо его сморщилось от боли. Он позвал тихо, едва слышно:

– Карина.

– Я здесь, – она метнулась к нему, склонилась совсем низко, почти касаясь губами его щеки, – я тут.

В это мгновение она позабыла про осторожность, про то, что должна быть сдержанной.

Олег не слышал ее. Он был где-то далеко, вновь переживал то, что произошло несколько часов назад. Лицо его то искажалось от ярости, то разглаживалось, становилось нежным и одновременно страдальческим.

– Карина… Кариночка… я тебя…

– Тихо, тихо. – Она ладонью прикрыла ему губы, другой погладила его лоб. Он был как кипяток.

Значит, врач сказал правду – температура действительно поднялась, да еще какая.

– Кариночка… девочка…

– Тише. Молчи. У тебя жар, ты бредишь. Молчи, слышишь?

Олег на секунду открыл глаза, глянул куда-то мимо Карины и произнес своим обычным голосом очень спокойно:

– Слышу.

И тут же снова отключился.

Постепенно он затих, уснул крепко. Карина так и сидела, склонившись к постели, держа руку у него на лбу, чувствуя, как становится деревянной спина.

Дверь бесшумно распахнулась, в палату заглянула Леля. На плечи ее был накинут белый халат. Неся впереди себя живот, она приблизилась к кровати.

– Как он?

– Спит. Температура поднялась, но это нормально. меня врач предупредил. – Карина встала, уступая Леле стул, но та продолжала стоять, впившись взглядом в лицо мужа.

– Когда это случилось?

– Около пяти утра.

– Я знала, чувствовала, – Леля повернула к Карине белое лицо с расширенными, светлыми глазами, – понимаешь, чувствовала. Проснулась как раз в половине пятого, будто меня тряхнул кто-то. И так тошно мне стало, хоть ложись ла помирай. – Она опустила голову, какое-то. время стояла молча, потом произнесла задумчиво: – Знаешь, что мне иногда кажется? Только ты не смейся! Не будешь?

Карина поспешно кивнула, ощущая мучительное чувство вины за все, что произошло.

– Мне кажется, будто нас с ним где-то там единой веревочкой связали. – Леля подняла взгляд наверх, к потолку, потом вздохнула. – Правда, он об этом и не догадывается. Только я знаю.

Она поникла, опустила глаза, но тут же встряхнулась, опомнилась:

– Ты-то как? Доктор сказал, тебе тоже досталось. Господи, какой синячище! Бедняжка! Эти гады напали на вас обоих?

– На меня, – тихо сказала Карина, глядя в сторону.

– Значит, Олежка…

– Он защищал меня. На минуту повисла пауза. Потом Леля проговорила глуховато:

– Ты поезжай домой. Ты устала, тебе нужно лечь.

– А ты?

– Я останусь здесь.

– Насколько?

– Не знаю. На весь день. Может быть, и на ночь.

– Ты с ума сошла. – Карина осторожно обняла ее за плечи. – Тебе нельзя сидеть на этом стуле не то что весь день, а даже пару часов. Подумай о малыше.

– Ничего с ним не случится, – упрямо возразила Леля.

– Еще как случится. Поехали домой вместе. Вечером мы сюда вернемся, я тебе обстаю. Возьмем машину и приедем. А там посмотрим, оставаться па ночь или нет, – может быть, Олег будет чувствовать себя лучше.

– Да вы не волнуйтесь, девчата, – не выдержав, вмешался в разговор парень с загипсованной ногой. – Оклемается ваш мужик. Поколют ему наркотик пару деньков, а там, глядишь, и полегчает. Я на прошлой неделе сам такой был, а сейчас как огурчик, – он игриво ухмыльнулся.

– Ладно тебе, Пашка, не зуди, – укорил его дюжий, раненный в голову, – не видишь, женщины в трансе. Обе, – он многозначительно подмигнул.

Карину больно кольнуло. Она быстро глянула на Лелю, но та, казалось, не обратила на слова мужика никакого внимания, вся поглощенная размышлениями о том, ехать или не ехать домой.

– Ладно, – произнесла она наконец. – Поедем. Но не позднее шести вернемся. Я фруктов куплю, пирогов напеку.

– Пироги – это дело, – снова встрял парень. – Мы тут сообща существуем, так сказать, коммуной. Все делим поровну. Вы бы, девушка, нам еще чекушку принесли, а? – Он состроил смешную гримасу. – Мы в долгу не останемся, а то тут лежать – скука смертная.