Текст книги "Грустная дама червей"

Автор книги: Татьяна Бочарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

48

Наутро голова у Карины раскалывалась от боли. Ей удалось задремать лишь на рассвете, а в половине восьмого она уже проснулась от неудержимо бьющего в глаза света.

Шторы были раздвинуты, в окно нещадно жарило солнце. Леля стояла посреди комнаты в ночной рубашке и расчесывала щеткой длинные белые волосы.

– Кариша, про какое чудесное, – улыбнулась она весело. Затем вгляделась в хмурое, заспанное Каринино лицо и огорченно проговорила: – Ты не выспалась?

– Да так, – Карина зевнула, – немножко.

– Прости, – расстроилась Леля, – я просто не подумала. Ты же устала вчера со мной, и спать я тебе полночи не дала. Сама вскочила ни свет ни заря и тебя подняла, дура бестолковая.

– Ничего, – утешила ее Карина, – днем отосплюсь, я ж теперь как бы в отпуске. К тому же не так и рано.

Они позавтракали. Потом Леля собралась и ушла в консультацию.

С ее уходом Карина почувствовала невероятное облегчение – хоть несколько часов можно побыть одной, отдохнуть от Лелиных бесконечных негативных эмоций, собраться с собственными мыслями.

Она сходила к себе в квартиру, немного убрала в ней, пропылесосила, вытерла пыль с мебели, стараясь за бытовыми занятиями забыться, перестать дергаться и волноваться.

Леля запаздывала – близилось время обеда, а она все не возвращалась. Карина решила прогуляться, а заодно и встретить ее из консультации.

Однако далеко ходить не пришлось: Леля стояла в двух шагах от подъезда и беседовала со старушкой-соседкой с третьего этажа. В руках у бабульки была кошелка, из которой выглядывал длинный румяный батон, возле ее ног суетливо сновала крошечная собачонка-шпиц.

Левины щеки разрумянились, глаза блестели, светлые пряди выбивались из-под вязаной шапочки и спадали на её свежее, чистое личико.

«Как же она хороша, – невольно восхитилась Карина. – И беременность нисколько ее не портит, только красит. Хоть картину с нее пиши. А Олег – дурак, сколько мужиков с радостью оказались бы на его месте».

Леля заметила Карину, весело улыбнулась и помахала рукой:

– Иду, иду.

Она простилась со старушкой, та покивала ей в ответ и засеменила вслед за шпицем к скверу.

– Ну что сказал врач? – спросила Карина, подходя.

– Все хорошо, – Леля сапожком постучала по кромке тротуара, стараясь сбить приставший к каблуку комок последнего грязного снега.

– А насчет витаминов узнала?

– Да. Продолжать пить до самых родов.

– Дай-ка я гляну твою карту, – попросила Карина. – Так, на всякий случай.

– Зачем это? – Леля твердо покачала головой. – Ты что, мне не веришь?

– Да верю, верю. – Карина засмеялась и обняла её за плечи. – Ну как, твое настроение улучшилось? Больше не станешь по ночам плести ерунду?

– Постараюсь, – серьезно произнесла Леля.

Остаток дня прошел спокойно: они обедали, потом вместе ходили гулять и по магазинам, вечером снова смотрели видик, на сей раз «Бриллиантовую руку».

Олег позвонил в начале двенадцатого, как и обещал.

– Хочешь поговорить с ним? – предложила Леля Карине, сама наговорившись всласть.

– Нет, не хочу. – твердо сказала та. – Передай ему от меня привет.

– Олежка! – закричала Леля в трубку. – Тебе привет от Кариши. Что? А, хорошо! – Она повернулась к Карине и сообщила: – Тебе от него тоже привет. Очень большой.

– Спасибо. – Карина зачем-то встала с дивана, на котором сидела. Ноги сами понесли её на кухню. Она включила воду в раковине и принялась мыть стоящую там одинокую чашку из-под кофе.

Ей было невыносимо больно. Что толку подходить к телефону? О чем они могут поговорить в присутствии Лели? Только перекинуться пустыми, ничего не значащими фразами.

А она так соскучилась! Прошло всего два дня, а кажется, что пролетела неделя. Или даже месяц. Как она будет без него? Невозможно, страшно себе это представить.

Карина услышала сзади мягкие шаги.

– Ты зря не подошла к телефону, – Леля обняла ее за талию, – Олежка мог обидеться.

– На что обижаться? – резко проговорила Карина. вытирая чашку. – Я ему не жена.

– Ой, ну что ты? – Леля ласково погладила ее по плечу. – Мы же тебя любим как родную. И я, и он тоже. Давай поставлю на место. – Она протянула руку к чашке.

– Сама поставлю, – отстранилась Карина, вернула чашку на полку, вытерла руки.

– Ты на что-то сердишься? – Леля смотрела на нее с недоумением и виновато. – Я опять сморозила что-то не то? Да?

– Нет, все в порядке. – Карина вдруг ясно осознала, что еще пару таких дней, и она больше не в силах будет сдерживаться. Чего доброго, сама выложит Леле всю правду. Натянутые до последнего предела нервы отказывались подчиняться, в горле стояли слезы. – Все в порядке, – повторила она, с трудом заставляя голос звучать ровно и доброжелательно. – Если ты так хочешь, завтра я с ним поговорю.

«Последний раз, – решила Карина про себя, – самый последний. А потом съезжу к Верке, договорюсь с ней обо всем».

– Вот и хорошо, – обрадовалась Леля, – пойдем ложиться.

49

Однако назавтра Олег не позвонил. Леля напрасно торчала у аппарата до полуночи и даже дольше. На нее жалко было смотреть.

– Что-то случилось, – приговаривала она ежеминутно, прохаживаясь взад-вперед по коридору, – что-то произошло.

– Ничего не произошло, – сердито сказала Карина. – Просто устал после концерта и лег спать пораньше.

Она прекрасно помнила, как в Суздале Олег совершенно позабыл о необходимости звонков в Москву. Лелино нытье и мелькание перед глазами выводило ее из себя.

– Перестань психовать, ложись спать. Он завтра позвонит, вот увидишь.

– А вдруг не позвонит?

Карина, ничего не ответив, безнадежно махнула рукой и ушла в комнату. Вскоре следом приплелась Леля, с убитым видом принялась разбирать диван.

Карина поднялась с кресла, молча отстранила ее, сама вынула одеяла, подушки, постелила простыню. Леля стояла рядом и виновато шмыгала носом.

– Нельзя быть такой несдержанной, – укорила ее Карина. – Ты как вулкан, вокруг тебя земля дрожит.

– Знаю, – Леля горестно вздохнула, – но ничего не могу с собой поделать.

Назавтра утром Карина видела, как она изо всех сил пытается владеть собой, улыбается деревянной улыбкой, старается нарочито не глядеть на телефонный аппарат, то и дело заводит какой-нибудь никчемный, пустой разговор.

Часа в три пополудни Леля вдруг решительно начала одеваться. Натянула сапоги, шапочку, достала с вешалки пальто.

– Ты куда?

– Пойду пройдусь. Куплю йогурт.

– У нас же есть.

– Банановый. А я хочу клубничный.

– Погоди, сходим вместе.

– Да не надо. Я быстро, туда и обратно.

– Ну как знаешь. – Карине на самом деле не хотелось выходить на улицу.

Она только недавно вымыла голову, и волосы еще не совсем просохли.

Леля взяла с комода сумку, тщательно накрасила губы и ушла.

Едва за ней захлопнулась дверь, зазвонил телефон.

«Межгород», – поняла Карина. Звонок был длинный и заливистый, явно не московский.

Она заметалась по прихожей, выскочила на лестницу, но Леля уже успела спуститься вниз.

Карина вернулась в квартиру и схватила трубку:

– Да, слушаю!

– Леля? – Голос Олега был таким близким и отчетливым, будто он находился в соседней комнате.

– Нет, это не Леля. – Карина почувствовала, как к щекам мгновенно приливает жар.

– Карин, ты? Лелька где, далеко?

– Ее нет, она вышла погулять. Как ты?

– Нормально. А ты?

– Я тоже.

Олег секунду помолчал. Потом произнес обыденным, ровным тоном:

– Ты передай ей, что я звонил, у нас все в порядке, скоро вернемся домой.

– Хорошо, я передам. – Она старалась говорить точь-в-точь как он, так же отстраненно и сдержанно, а внутри у нее все надрывалось от нестерпимой, жгучей боли.

– Ладно. Я еще завтра позвоню. Ты за Лелькой следи, пожалуйста. Договорились?

– Да.

Ей показалось, он уже вешает трубку – в ухо ударила какая-то мертвая пустота. Она зажмурилась и отчаянно, сдавленно позвала:

– Олег!

– Что?

– Ничего. – Карина вытерла ладонью слезинку, выползшую на щеку. – Просто хотела узнать, ты еще тут?

– Да. Но мне пора. Мы поговорим обо всем, когда я вернусь в Москву. Обязательно. Ты слышишь?

– Хорошо.

– Ну все тогда. Пока.

– Пока. – Она медленно опустила вниз руку, в которой была зажата телефонная трубка.

Потом так же медленно нажала на рычаг. Послышались частые, беспокойные гудки.

Все. Ждать больше нельзя. Надо звонить Верке. Карина, не кладя трубку, набрала номер.

– Але, – сказал детский голос на том конце провода.

– Позови маму.

Через минуту подошла Верка.

– Это я, – проговорила Карина, – хочу навестить тебя. Как насчет завтра?

– Отлично, – весело произнесла Верка, – давай к обеду.

– Даже раньше. К двенадцати.

– О’кей. Ты не передумаешь?

– Ни за что.

Они простились.

Когда через полчаса вернулась Леля, Карина сосредоточенно чистила картошку на кухне.

– Привет, – Леля поставила на стол белую пластиковую бутылочку с цветной наклейкой. – Вот такой я хотела, – она помялась немного, потом спросила деланно безразличным тоном: – Никто не звонил?

– Звонил. Олег. Просил передать, что у него все в порядке. – Карина упорно смотрела на свешивающуюся в раковину спираль картофельной кожуры.

– Вот черт, – Леля с досадой стукнула кулаком по столу, – так и знала. Не нужно было уходить.

– Брось. Он завтра позвонит. Не сидеть же тебе у телефона как привязанной. – Карина с удивлением слушала свой ровный, совершенно бесстрастный голос. – Кстати, – она бросила очередную картофелину в миску с водой, – завтра я должна уйти.

– Куда? – встревоженно произнесла Леля и тут же, опомнившись, закивала: – Конечно, иди. Только скажи, тебя… долго не будет?

– Несколько часов. Мне нужно съездить к подруге. Это довольно далеко отсюда.

– Поезжай. – Леля вздохнула и принялась отвинчивать крышечку с бутылки.

50

Карина не переставала изумляться самой себе. Никаких больше сомнений и терзаний – весь остаток дня и ночь она провела абсолютно спокойно, не колеблясь, твердо зная, что утром поступит так, как решила.

Назавтра ровно в полдень она уже подходила к Веркиному дому на Чистых прудах.

Мелодично пропел звонок, за дверью послышались скорые, веселые шаги.

– Ну наконец-то! – Верка схватила Карину за плечи, втащила в огромную, просторную прихожую. – Давай, давай заходи.

Живот у нее был куда меньше Лелиного, почти незаметный под свободным шелковым халатиком. А вот выглядела Верка значительно хуже – на лице желтоватые пятна, под глазами густая синева, теки ввалились.

Однако, несмотря на это, взгляд ее сиял. Она в два счета подхватила Каринино пальто, закинула его в здоровенный зеркальный шкаф-купе.

– Ой, подруга дорогая, знаешь ли, до последней минуты не верила, что ты сподобишься, придешь.

– Пришла же. – Карина неловко улыбнулась, опасаясь поскользнуться на блестящем, как каток, паркете.

– Молодчина, – обняла ее Верка, повлекла за собой по извилистому коридору.

Справа приоткрылась дверь, оттуда высунулась детская мордашка:

– Мам, я математику сделал.

– А где твое «здрасте»? – сурово вопросила Верка. – Не видишь, тетя Карина к нам в гости пришла!

– Здравствуйте, – слегка опустив белобрысую голову, сказал мальчик.

– Привет, Егорка. – Карина улыбнулась, достала из сумки шоколадку, протянула Веркиному сыну. – На, держи.

– Спасибо. Мам, мне дальше русский делать?

– Делай сначала английский, – поразмыслив, решила Верка.

Мальчишка скрылся в комнате.

– Как он вырос, – проговорила Карина, – не узнать.

– Еще бы, – фыркнула Верка. – Ты сколько здесь не была? Года полтора?

– Больше, – смущенно произнесла Карина.

– Вот видишь. А дети растут каждый месяц. Они наконец очутились на кухне, своими масштабами больше похожей на бальный зал.

– Садись. – Верка выдвинула из-под широкого дубового стола массивный стул с высокой, резной спинкой. – Голодная? Обедать будешь?

– Нет-нет. Пожалуйста, не беспокойся. Лучше посиди со мной.

– Тогда чаю, – Верка достала с полки тонкие фарфоровые чашки. – Тебе какой – «Липтон», «Эрл грей», фруктовый?

– Любой, – усмехнулась Карина.

– Тогда гавайский. Попробуешь – вкус обалденный.

Верка налила в чашку ярко-красную заварку, добавила туда кипятку, вытащила из двухметрового холодильника торт в прозрачной упаковке.

– Вот. Специально для тебя купила.

Она отрезала пару кусков, разложила по блюдечкам и, наконец, уселась напротив Карины.

– Хорошо-то как, что ты здесь. – Верка смотрела на нее с теплотой и нежностью, как могут смотреть на нас лишь друзья с юности, те, кто знали нас детьми. – Выглядишь замечательно. Красивая, ну просто до невозможности.

– Брось, перестань. – Карина грустно улыбнулась.

– Нет, ей-богу. Я же искренне. Облик такой загадочный, меланхолический. – Верка весело расхохоталась.

– Вер, – тихо проговорила Карина, ковыряя ложечкой красное желе на торте, – я поживу у тебя? С полгода или побольше, помнишь, мы договаривались?

Верка перестала смеяться, ее круглые, немножко навыкате, синие глаза округлились еще больше.

– Конечно, Каринка, о чем разговор. Хоть навсегда поселись. Только… прости за нескромный вопрос, это как понимать? Ты… бежишь?

– Ну… – Карина неопределенно пожала плечами. Ей вдруг захотелось высказаться, поделиться наболевшим. Кому, как не Верке, можно открыться, поплакаться в жилетку? Та ее точно поймет и не осудит. – Тебе Саша ничего не рассказывал? – спросила она.

– Рассказывал. Что у тебя появился любимый человек, тот самый сосед, кажется.

– Да. все правильно. – Карина на секунду задержала дыхание, как перед прыжком в холодную воду, затем быстро проговорила: – Он женат, Верочка. Его жена ждет ребенка, почти сразу же следом за тобой.

– И ты решила… – Верка понимающе покачала головой.

– Да, я решила закончить с этим. Ты мне поможешь?

– Я-то помогу: – Веркины тонкие, проворные пальцы затеребили хрупкую, изящную ручку чашки. Она отвела взгляд в сторону.

– Что-то не так? – заволновалась Карина.

– Все так. – Верка с досадой поморщилась. – Я готова для тебя на что угодно, ты это прекрасно знаешь, но… – Она замолчала в нерешительности. Карина тоже молчала, дожидаясь окончания Веркиной фразы.

Та тяжело вздохнула:

– Ты только не обижайся, ладно? Не будешь?

– Нет. – Карина пожала плечами.

– Возможно, я снова лезу не в свое дело… но, Карин… ты опять выбираешь себе роль жертвы! Может, не стоит? Если он любит тебя…

– То должен бросить беременную жену, – жестко сказала Карина. – Да?

– Да, – с вызовом ответила Верка. – Да! Должен! Должен кто-то и о тебе подумать, о том, сколько ты страдала, как много пережила, как…

– И это говоришь ты? – звенящим от напряжения голосом перебила Карина. – Ты, которой на днях рожать?

– Я не спорю, – сразу смягчилась Верка и осторожно коснулась Карининой руки. – Я просто жалею тебя. Мне хочется, чтобы ты была счастлива.

– Я была счастлива. Мне этого хватит.

– Глупышка, – нежно проговорила Верка, – почему ты считаешь, что счастливой можно быть лишь краткий период времени? И, в конце концов, зачем брать все на себя? Пусть он, твой красавец, сам решит, с кем ему оставаться.

– Он не может.

– А ты, значит, можешь? – В голосе у Верки зазвучали язвительные нотки.

– Да, могу, – отрезала Карина. – Мне это сделать легче. И давай не будем больше препираться. Ты берешь меня к себе?

– Беру, беру, – устало сказал Верка, – можешь даже и не уезжать никуда, оставайся прямо сейчас.

– Прямо сейчас не выйдет. Послезавтра. – Карина прикинула, как она будет действовать.

Олег вернется через три дня. Сутки Леля сможет пробыть одна.

Сегодня же, придя домой, Карина скажет ей, что подруге срочно потребовалась помощь, необходимо на время уехать. И вопрос будет исчерпан.

Правда, предстоит выдержать неприятное объяснение с Любашей, по поводу того что Карина бросает хор и солистов посреди сезона, но это придется пережить, ничего не поделаешь.

Верка смотрела на подругу с тревогой и любопытством, ожидая, что еще та скажет.

– Послезавтра, – повторила Карина твердо, – и не вздумай меня жалеть. Я делаю все по доброй воле.

– Хорошо.

Они еще поболтали о пустяках, Верка показала Карине уже купленное приданое для новорожденного – крохотные кофточки и штанишки, кружевные чепчики, деревянную кроватку с пологом: она была не суеверна и предпочитала все приготовить заранее.

Затем Карина стала собираться домой.

Когда она вышла от Верки, шел четвертый час дня. Солнце, припекающее с каждым днем все сильней, сейчас грело на полную катушку, так, что Карине стало жарко в пальто и берете.

Она шла не спеша, аккуратно обходя наиболее глубокие лужи, и с удовлетворением думала, что все пути к отступлению отрезаны. Она не дождется горьких слов от Олега, а в том, что он скажет эти самые слова, Карина не сомневалась.

По тому, как он говорил с ней по телефону, ясно, что он все решил. Решил остаться с Лелей, и правильно. Бросить её нельзя, это равносильно убийству.

Хорошо, что все получилось в соответствии с Карининым планом – сегодня тридцатое марта. Первого апреля она переедет к Верке, как и собиралась…

Карина вдруг подумала, что прошел ровно год, с того момента как Олег и Леля приехали в ее дом. Как раз в один из таких вот солнечных, ясных дней на исходе прошлого марта она увидела возле подъезда старенький, обшарпанный грузовичок.

Господи, могла ли Карина тогда подумать, что он привезет ей такое блаженство и такое страдание!

Внезапно на нее накатила бешеная тоска по Олегу и столь же неудержимая нежность к нему. Что она делает? Бежит от самого прекрасного, самого главного в своей жизни! Мало ли что Олег собирался сказать ей по приезде домой? Почему, откуда она взяла, что он сделал выбор в пользу Лели? Проклятый, вечный страх! Страх потерять Олега, оказаться покинутой, нежеланной – он измотал Карину, отравил ее любовь, испортил последние дни перед разлукой. А ведь все могло бы быть иначе! И Верка совершенно права – у нее, Карины, есть право на счастье, не меньшее, чем у кого-либо другого, чем у той же Лели!

…Раскрасневшаяся, с блестящими, блуждающими глазами, она поднялась на свой последний этаж и машинально нажала кнопку звонка.

Леля не открывала.

«Снова за йогуртом побежала», – решила Карина и достала ключи от соседской квартиры, которые с момента Олегова отлета носила у себя в сумочке.

Она отомкнула дверь, намереваясь выложить две упаковки дорогих витаминов для беременных, которыми снабдила ее Верка, и уйти к себе.

Лелино пальто висело на вешалке, там же, внизу, стояли её сапоги.

Значит, она дома, никуда не ушла. Спит.

Карина аккуратно поставила коробочки на комод в углу и заглянула в спальню. Там было пусто. На цыпочках она подошла к гостиной.

Леля лежала посреди комнаты на полу, на левом боку, широко откинув в сторону одну руку и прижимая к животу другую. Вокруг нее на светлом ковре растекалось огромное бурое пятно. Глаза ее были закрыты, лицо мраморно-белое.

В висках у Карины гулко застучало, ноги ее задрожали и ослабли, и она, тяжело дыша, опустилась на ковер. Широко хлебнула воздуха, точно рыба, вытащенная из воды, и на четвереньках подползла к Леле.

Подол Лелиного халата был весь в крови, и кровь все текла, текла, впитываясь в намокший ковер. Много крови, так много, что не верилось, будто вся она вытекла из худенькой Лели. Карине захотелось закричать от ужаса. Даже не закричать, а завизжать что есть мочи, так, как она визжала в клубе, когда мордастый занес урну нал головой Олега. А потом закрыть глаза, заткнуть уши и убежать.

Из последних сил, преодолевая себя, она искоса взглянула на Лелю и вдруг увидела, как на шее у той пульсирует маленькая синяя жилка. Карина приложила к ней дрожащую руку и почувствовала, как бьется оставшаяся Лелина кровь.

Она тяжело поднялась на ноги. По спине градом струился пот. Карина с остервенением рванула «молнию» на пальто, раздался угрожающий треск. Она скинула пальто на пол и, стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы отделаться от надвигающейся дурноты, бросилась к телефону.

Трясущиеся пальцы соскальзывали с кнопок. Она не помнила, что кричала в телефонную трубку. Кажется, ей диктовали другой номер по перевозке рожениц, кажется, она звонила по нему, что-то объясняла, говорила адрес.

Вдруг навалилась дикая усталость, апатия и черная, смертельная тоска. Карина повесила трубку, вернулась к Леле, села рядом с ней на ковер. Синяя жилка билась, но слабо. А бурое пятно, засохшее по краям, снова алело в середине.

«Это расплата, – обреченно думала Карина, тупо глядя в потолок, на сверкающую всеми гранями хрустальную люстру. – Самая страшная расплата, которую можно было придумать за украденное счастье».

Раздался звонок. Быстро вошли трое – мужчина средних лет, высокий, светловолосый, по виду – врач, молодой парень-шофер с носилками и худенькая курносая девчушка, фельдшер или медсестра. Лица у всех были серьезные. Мужчина с порога заглянул в комнату, коротко присвистнул.

Затем подбежал к Леле, потрогал пульс, вынул трубку, приставил к её выпуклому животу.

– Что? – еле слышно прошептала Карина, надеясь, что, может, все не так страшно и для врачей эта ситуация проста, понятна и разрешима.

– Плохо, – сказал врач, убирая трубку. – Очень. Берите ее документы, и быстро едем.

Карина кинулась шарить по ящикам, судорожно выдвигая и захлопывая их – от страха она совершенно забыла, где лежит Лелин паспорт и карточка беременной.

Бригада не обращала на нее внимания, лишь перебрасывалась между собой короткими фразами. Лелю подняли, уложили на носилки, понесли к двери.

Карина наконец вспомнила. Открыла бар в стенке, достала приготовленный еще две недели назад пакет. Нагнулась, подхватила с пола пальто, судорожными движениями вдела руки в рукава. Попробовала застегнуть – «молния» разъехалась по всей длине.

Карина кинулась к себе в квартиру, стащила с вешалки первое, что попалось на глаза – дубленку, накинула на плечи и выбежала во двор.

Шофер уже завел двигатель, «скорая» фыркала и чихала. Худенькая сестричка в нетерпении топталась рядом.

– Быстрее, – поторопила она Карину, – залезайте.

Дверь захлопнулась, машина резко рванулась с места, и Карина услышала протяжный, стонущий звук. Она вздрогнула и поняла, что это сирена.