Текст книги "Иди ты... в жёны (СИ)"

Автор книги: Тата Кит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 22. Санька

Глава 22. Санька

– Петушара! – я злился и психовал, глядя на своё отражение в трельяже. Сейчас как никогда пригодились все три его зеркала, чтобы хорошо разглядеть урон, причиненный мне соседским петухом.

Так, как исцарапал мою спину, не делала ни одна из моих бывших. Даже и не знаю теперь, радоваться мне или плакать.

Всё щиплет, горит и чешется.

А Авдеева только злорадно подхихикивает на кухне. Она, и пока от меня петуха оттаскивали, не особо грустила.

Я начинаю подозревать, что это именно она выдрессировала всех этих пернатых, чтобы они не давали мне спокойной жизни в её деревне.

– Тебе не кажется странным, что именно на тебя набрасываются местные пернатые? – крикнула Люба из кухни. – Может, на тебе порча какая-нибудь? Давай, яйцо по тебе покатаем.

– Не надо по мне катать никакие яйца. Лучше бы мазь какую-нибудь предложила. Или укол от столбняка… Или чем болеют всякая безхозная живность?

– Чё это она бехозная? – хмыкнула Люба, когда я зашёл на кухню. – У Анатолия и Леонида есть хозяева и даже загранпаспорта. Дети вчера нарисовали, чтобы они смогли заграницу слетать.

– Я этим двоим такую заграницу устрою, и паспорта не понадобятся! Одного запеку по-немецки, а из другого сделаю куриный французский суп, – подошёл к Авдеевой, которая стояла у плиты и увлеченно жарила… – Что это?

– А ты как думаешь?

– Не знаю. Пахнет вкусно. Необычно.

– Муку обжариваю.

Я думал, меня уже ничем не удивить, но Авдеева смогла.

– Зачем её обжаривать? Это полноценное блюдо?

– Это добавка для подливы. Как загуститель. Вкусно, вообще-то.

– Не знаю… – протянул я со скепсисом. – Мука, да ещё и жареная…

– Моя бабушка всегда так делала. А сегодня я что-то вспомнила об этом и решила тоже сделать.

– Сковорода, я смотрю, тоже от бабушки досталась?

По сковороде и черному нагару на её внешних стенках было видно, что ей уже лет триста. И все эти триста лет ею ежедневно пользовались.

– Много ты понимаешь? – усмехнулась Люба, помешивая уже золотистую муку. – Лучше старых бабушкиных чугунных сковородок ещё ничего не придумали. Ни на одной антипригарной не готовится так вкусно картошка. А ты вспомни, как ты блины и оладьи за обе щеки уминал. Что-то на сковороду не жаловался.

– Мне повезло не видеть её раньше.

– Неженка, – Авдеева несильно шлепнула меня по плечу деревянной лопаткой, которой перемешивала муку.

– И долго её так жарить?

– Ещё немного. Золотистой вся станет, и тогда можно пересыпать к мясу и делать подливу. Помню, бабушка раньше, когда я ещё совсем маленькая была, делала мне кашу из муки.

– Настолько бедно жили? – поморщился я сочувствующе.

– Скорее, детство бедное и моих бабушки и дедушки было. Послевоенное. Помню, как бабушка утром жарит муку. Запах на весь дом. Вкусный-вкусный! – Авдеева мечтательно зажмурилась. – Муку обжарит, потом добавит в неё молоко, мёд. Перемешает всё это, чтобы комочков не было. Прокипятит. Потом перед подачей масло сливочное добавит. Домашнее. Очень вкусно! Блин, вспомнила! Теперь хочется, – рыкнула она, забавно надув губки.

– Слушай, может, вернёмся в город и откроем ресторан русской кухни? – предложил я.

– Делать-то мне больше нечего, – фыркнула Авдеева.

– Ну а что? Можно даже эко-отель вообще замутить. Мини-деревню отстроить. Петухом туда и гусей этих конченных нагнать. Подавать блюда из твоего детства. Мне кажется, многие заценят.

Я всерьёз загорелся этой идеей. Но без Авдеевой, которая знает о деревне, кажется, всё, я едва ли рискну всем этим заняться.

– Это не для меня, – Люба покачала головой, но по тому, как она нахмурила брови и теперь уже крайне задумчиво стала смотреть на свою жареную муку, я понял, что моё предложение заставило её серьёзно задуматься.

– А мне кажется, что твоё. Сама подумай – будешь работать в своё удовольствие. Делать всё так, как было в твоём детстве, в твоей деревне. Будут к тебе приезжать такие, как я, которые о летних каникулах в деревне только из плохих шуток слышали, а ты их будешь погружать в настоящее детство.

– Я не поняла, а ты что будешь во всей этой бизнес-схеме делать? – резко посмотрела она на меня.

– А я буду красивый. Как обычно, – широко улыбнулся ей. Опустил взгляд на её плечо, где лежал задорный рыжий завиток её волос. Рука как-то сама поднялась вверх и пропустила её локон между пальцами. Тот игриво отпружинил и вернулся на её плечо.

Странно, но Авдеева никак на это не отреагировала. Я ждал, что она отобьёт мои пальцы лопаточкой, но неожиданно для меня она лишь мило улыбнулась и вновь отвлеклась на сковороду с мукой, которую сняла с плиты.

– Сильно болит? – поинтересовалась она участливо, кивнув на мою спину.

– Не болит. Чешется просто. Раздражает.

– Дай посмотрю.

Я послушно повернулся к ней спиной и замер, ощутив, как спины коснулись её пальцы. Аккуратно и даже с нежностью она перемещала тонкие пальцы по спине. Будто бабочка порхала. Даже мурашки по коже пробежались от легкости её прикосновений.

– У меня есть мазь. Если хочешь, могу…

– Ой! Не помешала? – в дом влетела девушка, которая утром спугнула Лёньку. Сейчас в её руке вместо прута был какой-то тюбик. Но бешенный, будто голодный взгляд всё ещё остался при ней. А стоило ей посмотреть на мой голый торс, как взгляд стал ещё более неадекватным. Она тяжело дышала, будто бежала сюда дворами. – А мне тётя Люда просто сказала, что вас, Александр, петух шпорами исцарапал. Я вот мазь принесла. Давайте, намажу. Ох, и не везет вам, Александр, на птиц…

Не дожидаясь ответа и приглашения, она сняла балетки.

С моей спины исчезли теплые пальцы Любы. Я будто остался без поддержки и опоры. Рядом только криповая местная баба с тюбиком неизвестной мне мази.

Утром от неё отделаться было легко. Во-первых, мы были не в доме и можно было свободно уйти, а, во-вторых, мне было на неё до лампочки, особенно в тот момент, когда я увидел, как причесанный интеллигент повёл Авдееву к себе с утра пораньше.

Сейчас же я понимал, что деваться мне некуда, а посылать прямо и грубо соседок Авдеевой мне пока не хотелось. Всё-таки, ей ещё предстоит с ними общаться. А я тут, вроде, женихом её числюсь.

Да и приехал я сюда только для того, чтобы докучать Авдеевой и постепенно вытравить её обратно в город, но, видимо, не рассчитал силы своего обаяния и харизмы, и случайно задел ещё и эту безумную бабу.

Хотел сказать, что не нуждаюсь в её помощи и, вообще, для всех местных у меня есть девушка, но Авдеева меня опередила.

– А ты куда так торопишься, Анька? Аж тапки послетали, – Люба вышла чуть вперед, будто пряча меня за собой.

Хорошо, что я выше и отлично видел, как заполошная Анька мгновенно побледнела, а затем покраснела, глядя то на Любу, то на меня.

– Да я же это… по-соседски! – мощный аргумент он Аньки нисколько не пробил броню Авдеевой. Она как белаз надвигалась на больно тощую соседку.

– Что по-соседски? Вламываешься в чужой дом без стука? А если бы мы тут… любовью занимались? – чуть запнувшись произнесла Авдеева. – Прямо у порога.

– А чё, можно было? – поинтересовался я удивленно.

– Заткнись, – резко, но тихо, выстрелила в меня Люба и снова направила всё внимание на заметно стушевавшуюся Аньку, которая отчаянно пыталась храбриться, сминая в руках серебристый тюбик. – И что ты собралась мазать МОЕМУ мужчине?

До меня не сразу дошёл смысл Любиных слов, но по моей коже самовольно пробежали мурашки, осанка ровнее стала, да и в целом настроение стремительно улучшилось.

– Так… мазь, – мямлила Анька.

– Так, может, я тебе вмажу? М? Зря, что ли, ты её принесла?

– Я же как лучше хотела…

– Спасибо. Но мы взрослые люди и как-нибудь сами справимся со своими болячками.

– Ну, как знаете, – явно обидевшись, соседка впрыгнула обратно в балетки и, напоследок посмотрев на меня глазами, из которых словно вот-вот выкатиться слеза, поспешила уйти. – Всего доброго.

– И вам не хворать, – бросила ей Люба, вернувшись к плите, у которой всё ещё стоял я.

– Что за львица эта тигрица? – прорычал я, веселясь.

– Отвали, Титов, – фыркнула на меня Люба, продолжая что-то готовить.

– Ревнуешь СВОЕГО мужчину? – повторил я её интонацию.

– Кому ты нужен? Просто не могу терпеть, когда вот так в дом вваливаются. Будто их здесь всегда ждут. Такой нюанс, как личная или интимная жизнь будто вообще не учитывается.

– Просто скажи, что ревнуешь, – я подошёл к ней ближе я мягко толкнул в плечо своим плечом. – Не бойся, Любонька. Она не в моём вкусе. Я люблю сочных…

– Кому ты рассказываешь? – глянула она на меня с насмешкой. – Не в его вкусе она, ага. Расскажи об этом своим плоскожопым эскортницам со впалыми щеками.

– В смысле? Каким?

– Проехали, – отмахнулась Авдеева.

– Погоди-погоди! – меня догнал смысл её слов. – Ты… ты следила за мной? За моими отношениями в городе?

– Конечно, – фыркнула она иронично и нервно тряхнула волосами, убрав их с плеча. – Мне же больше делать-то нечего.

– Конечно, ты же занята своим бывшим, – нахрена я о нём вспомнил? Какая-то странная злость всколыхнула что-то в груди. – Вон как сегодня утром за ним побежала.

– Не побежала, а пошла. К его маме, кстати, – поймала она мой взгляд. – Ты в это время, вроде, тоже без внимания не был – Аньку впечатлял своим торсом.

– Никого я не впечатлял! – взвился я. – Я за жизнь с этим вашим гусем боролся!

– Угу. Прибедняйся. Боролся он. Ещё чуть-чуть и на букву «п» боролся бы…

– Ну, да! У вас же с Никитушкой, который вокруг тебя свои яйца с самого своего приезда катает, исключительно соседские отношения.

– Ты больной?! У него жена и трое детей! – Авдеева выпучила на меня глаза. –Какие у меня ещё могут быть с ним отношения?

– А со мной? – неожиданно для себя я стал серьёзным. – Какие отношения у нас с тобой?

Люба, которая ещё секунду назад была готова рвать и метать, вдруг сделалась мягкой и слегка растерянной.

– А какие у нас отношения? – чуть нахмурилась она. – Обычные. Как всегда. Я хочу придушить тебя, а ты меня.

– Верно, – кивнул я и сократил между нами расстояние, заставив Любу вскинуть подбородок, чтобы продолжать упрямо смотреть мне прямо в глаза. – Я хочу вот так взять тебя за шею и… – я обхватил пальцами её шею и почувствовал, как под кожей в веснушках разогнался пульс синхронно моему. Зрачки в зеленых глазах заметно увеличились. Её взгляд на мгновение опустился на мои губы и вновь вернулся к глазам.

– И? Что дальше? – Люба дерзко повела бровью. – Придушишь?

– Только если тебе это нравится, – мой голос понизился почти до шепота, а взгляд уже казалось невозможно оторвать от чуть приоткрытых губ напротив.

– Нравится, – едва слышно обронила Авдеева и прикусила свою нижнюю губу.

– Дай я. У меня лучше получится, – шепнул я и, подавшись к ней, мягко прихватил зубами нижнюю податливую губу.

Глава 23. Любовь

Глава 23. Любовь

Что я творю?!

Титова сегодня драли уже и гусь, и петух, а теперь ещё и я впилась в его спину ногтями. От гуся и петуха меня отличает лишь то, что я хочу, чтобы Титов драл меня.

Может, ему не так обидно будет, если он однажды вспомнит свои деревенские каникулы?...

Саша прикусил мою нижнюю губу, балансируя на грани нежности и боли, и тут же прошелся языком по месту укусу, нырнув им же в мой рот.

Я предприняла вялую попытку воспротивиться тому, как он нагло нарушил мои границы. Что-то промычала нечленораздельное, даже уперлась ладонями в его грудь. Но вместо того, чтобы решительно оттолкнуть, скользнула руками по горячей коже вверх, пока пальцы не нащупали густые волосы в районе его затылка и макушки. Сжала его шевелюру в кулаках и с силой притянула к себе его бестолковую голову, желая углубить поцелуй.

– Ого! – выдохнул Титов с хриплым смешком. И сам будто стал смелее в том, что делает.

Не разрывая поцелую, опустил ладони на мой зад, крепко сжал ягодицы, впиваясь пальцами в кожу. Подхватил, подняв над полом.

На секунду испугавшись, я крепче схватилась за его волосы и рефлекторно, обвила его торс ногами, повиснув, как обезьянка.

До этой секунды я думала, что у меня большой зад, но оказалось, что меня просто ещё трогали по-настоящему крепкие мужские руки. Моя немодельных габаритов задница просто идеально легла в его ладони, пока он держал меня на весу. А затем повернулся на девяносто градусов и усадил меня на столешницу кухонного гарнитура.

– Тяжелая? – спросила я, ловя ртом воздух.

– Нет. Просто я сиськи хочу успеть потрогать, пока ты не передумала, – рвано выдохнул он мне в губы и, в самом деле, обхватил моих девочек обеими руками через тонкую майку. – Восемь лет хотел так сделать, – довольно промурлыкал он.

– Ты же, вроде, придушить меня хотел, – я пыталась держать ум трезвым, но мгновенно теряла нить разговора, стоило Саше провести подушечками пальцам по соскам. Я становилась кошкой, которая выгибается навстречу его рукам, не желая потерять мучительно приятное прикосновение.

– Хотел, – Титов припадал к моим губам. Быстро и рвано, словно крал эти поцелуи. – Я и сейчас хочу. Но грудь мять приятнее, чем шею.

– Чем тебе моя шея не угодила? – я хоть и отвечала, но уже почти ничего не соображала. Руки тянулись к резинке его шортов.

– Твоя шея? – его поцелуи как раз сместились на неё. Я забыла о резинке его шортов и подставила шею требовательным губам. – Она шикарна!

– Угм… – только и смогла простонать я, чувствуя, как с плеч упали тонкие бретельки, а горячий язык поочередно коснулся твердых вершинок груди. Внизу живота начало пульсировать, пальцы ног неконтролируемо подогнулись. – Ох!

– Идём до конца? – спросил Титов, прервав момент почти высшего наслаждения.

– До какого конца?

– До моего! – цокнул Титов и вновь припал к моим губам.

Языки, руки, ноги… Кажется, у нас переплелось всё!

Клянусь, если он даже просто коснётся меня между ног поверх одежды, мне будет этого более чем достаточно для того, чтобы кончить.

– Ну так что? До конца? – напомнил он свой вопрос. Его можно понять: конец у него стоял – будь здоров!

– Доставай свой кукумбер! – выпалила я, тяжело дыша. Даже сама потянулась руками, чтобы стянуть с него шорты и трусы заодно, но поняла, что Саша застыл и уже не ласкает меня руками и даже не целует. – Что? – заглянула в его глаза.

– Я, кстати, не забыл твой разговор в бухгалтерии.

– В смысле? Какой разговор?

– Тот, где ты сказала, что у меня корнишон.

– Корнишон? У тебя?! – я многозначительно уставилась на его… кабачок, натянувший ткань шортов. – Он под радиоактивным излучением рос вместо солнечного?

– Я слышал.

– Ты не мог слышать того, чего я не говорила.

– Нет. Ты чётко сказала, что у Саньки корнишон.

Я зависла, вспоминая, когда и где я могла такое ляпнуть. И могла ли вообще? Откуда мне тогда было знать, какой у него… огурец?

– Ты дурак? – наконец, до меня дошло. – В бухгалтерии мы обсуждали сорт огурцов, который называется «Санькина любовь». Сорт корнишонов такой. Подожди! То есть ты в тот день взъелся на меня из-за того, что не тем местом слушал? Это из-за этого я уволилась? Из-за корнишона?!

– Мы уже выяснили, что у меня не корнишон.

– А жаль. Оторвать сейчас было бы не так жалко, – я спрыгнула со столешницы, намереваясь уйти, но Саша заблокировал мне путь, уперевшись ладонями в стол по сторонам от моей талии. – Выпусти! – я гордо заглянула ему в глаза, упрямо вздернув подбородок.

– Мы собирались дойти до конца, – он легко я тягуче поцеловал меня в губы.

Моя голова вновь закружилась, а внизу живота снова начал разгораться пожар, который ещё не успел потухнуть.

– Ты сбил весь настрой. Так что до твоего конца я могу дойти только для того, чтобы пройтись по нему ногами.

– Да? – тихо и с ленцой вопросил Титов, вновь коснувшись моих губ своими. Я послушно потянулась к нему. – А почему тогда отвечаешь?

– Потому что единственный способ тебя заткнуть – это сделать так, чтобы твой язык оказался внутри моего рта. Так надежнее.

– Тогда держи ещё пару секунд моего молчания.

Он проник в мой рот язык и начал просто потрясающе в нём хозяйничать. Пришлось цепляться руками за широкие крепкие мужские плечи, чтобы сохранить равновесие и не пасть к его ногам.

– Всё! Теперь иди и топи баню. Я с ужином закончу, – я с трудом оторвалась от его губ и быстро отошла в сторону, чтобы не попасть в капкан его слишком темных глаз.

Саша в ответ лишь лукаво ухмыльнулся и, поправив член через одежду, вышел из дома. Через несколько минут из трубы бани повалил серый дым.

Мылась я в бане после Титова, сексуально позируя закрытой двери – ждала, когда Саша откроет её и ворвётся не только в баню, но, желательно, ещё и в меня.

Но, похоже, он снова боролся в этой бане за жизнь, и сейчас пытался отдышаться на крыльце дома.

После бани я прошла мимо него в одном полотенце в дом и краем глаза увидела, как он гуглил сорт огурцов «Санькина любовь». Надела «Страсть» и вздрогнула, когда, обернувшись, увидела входящего в комнату Титова.

Он деловито улыбался, подходя ко мне. Оставил свой телефон на прикроватной тумбочке и, подойдя почти вплотную, приобнял обеими руками за талию.

– Я вас внимательно, – протянула я, стараясь не так сильно пялиться на его губы.

– Я вас тоже, Любовь Александровна.

Хрипотца его низкого голоса мурашками прокатилась по коже и искрами вспыхнула внизу живота, напомнив о том, на чем мы остановились двумя часами ранее.

Мы вновь слились в поцелуи, в котором не осталось запретов или недомолвок.

Сашины руки, казалось, касались меня везде, пока я держалась за резинку его семейников, как за последнюю соломинку адекватности в нашем тандеме.

– Ох! – из груди вырвался легкий стон, когда Саша подтолкнул меня к постели и мягко уронил на спину, устроившись сверху.

Его пальцы нырнули под ткань «Страсти» и провели дорожку от колена до ягодицы.

– Я думал, с такой ночнухой трусы у тебя точно должны быть до колена, – хохотнул он мне в губы.

– А их там вообще нет…

Саша резко вскинул голову и изумлено заглянул мне в глаза.

– Как нет?

– Обыкновенно. Вся ткань на эту ночнуху ушла. На трусы не осталось, – я делано горько вздохнула.

– Я мог бы сказать, что куплю тебе трусы, но скажу, что куплю тебе сто таких ночнух.

– Может, ты уже снимешь ту единственную, что есть сейчас на мне?

– Блин! У меня три месяца не было. Забыл, как оно там всё работает.

Я предпочла прикусить язык и не выдавать информацию о своём воздержании, длящемся уже три года, пока Саша снимал с меня сорочку, а я ему в этом активно помогала.

Он отбросил ткань в сторону и жадно рассмотрел все мои изгибы.

– Меня начинает напрягать то, как ты пялишься, – я даже попыталась скрестить ноги и прикрыть руками грудь.

– Я думаю, о чем бы таком подумать, чтобы не кончить раньше, чем вставлю, – Саша будто с трудом оторвался от созерцания моей груди и заглянул в глаза. – И ты прятала от меня весь этот секс? Ни стыда, ни совести…

– Ни ссылки, – отшутилась я.

– Резинки есть?

– Хочешь заплести мне косы?

– Свой член… если хочешь, в твои косы.

– Дурак, – хохотнула я, слабо ткнув его ногой в грудь.

– Я мигом, – Саша вдруг сорвался с места, бегло поцеловав меня в колено.

– Ты куда? – крикнула я уже ему вслед.

– В машине должны быть резинки! – отозвался он уже выбегая из дома.

С дурацкой улыбочкой и откинулась на подушки и, прикусив губу, смотрела в потолок, ощущая приятное тепло во всем теле.

– Не до тебя сейчас. Изыди! Завтра поиграем, – Саша с кем-то разговаривал. Его голос был слышен через открытое окно моей комнаты. Пришлось встать с кровати и подойти к окну, чтобы незаметно подглядеть.

Оказалось, что Саша разговаривал с Лёнькой, который тёрся рядом и явно искал местечко, за которое можно ущипнуть Титова. Либо просто хотел спугнуть непрошенного туриста, но, похоже, недоумевал, почему это он вдруг перестал бояться.

Саша взял из машины презервативы и побежал с ними обратно в дом, абсолютно проигнорировав Лёньку.

Даже жалко пернатого стало. Оставили без развлечения на сон грядущий.

– А… а вот ты где! – Саша будто испугался, не увидев меня в постели. Но выдохнул я облегчением, обнаружив меня у окна, прячущейся за шторкой. Скользнул по мне горячим тягучим взглядом, от которого я тоже почувствовала, что могу кончить раньше, чем он вставит.

Глядя мне в глаза, Саша так быстро снял трусы, что я начала сомневаться в том, что они вообще на нём были.

– Иди ко мне, – выдохнул он едва слышно и сам подошёл ближе. Приобнял за талию одной рукой и с силой притянул к себе, вжав в свой торс.

Член, бедолага, оказался зажат между нами, пока наши языки и руки вновь вступили в страстный танец.

Мы вновь оказались на моей узкой для двоих кровати. Я скользила ладонями по его спине, стараясь не задевать царапин, на которые, Саша, кажется, уже не обращал внимание, так как был занят только мной и тем, как его руки ласкали каждый участок моей кожи.

Его пальцы скользнули между моих ног, где, точно знаю, было уже неприлично влажно.

Он дразнил чувствительные точки подушечками пальцев, а я могла лишь жадно хватать ртом воздух, раскрываясь для него всё больше и больше.

Мужские губы скользили по шее и груди, пока я выгибалась навстречу его пальцам.

Я уже была близка к разрядке, как Саша вдруг резко перестал ласкать меня.

Протестующе простонав, я наблюдала за тем, как он быстро распаковал презерватив и надел его на член. А затем он, не церемонясь, развернул меня так, что я сама не поняла, как оказалась на четвереньках с оттопыренной в его сторону задницей.

– Вот так! – звонкий шлепок по моей заднице отлетел от стен. Я со сладким предчувствием прикусила нижнюю губу, чувствуя, как головка прижалась к лону. Прогнулась в спине, помогая ему войти глубже, и с наслаждением приняла каждый сантиметр, что вошёл в меня.

Глубоко. Очень. Либо за три года я забыла, какого это?

Саша впился в мои бёдра пальцами и начал плавно двигаться, пока я сжимала в руках простыню.

Он намотал мои волосы на кулак, потянул на себя и заставил прижаться к его груди спиной. Не переставая двигаться во мне, пальцы свободой руки положил на клитор и начал кружить по нему подушечками пальцев, стремительно вознося меня на такую вершину удовольствия, на которой я ещё не бывала.

– Да! – выдохнула я хрипло. Положила свою руку поверх его, вынуждая сильнее нажимать на крайне чувствительную сейчас плоть.

Титов начал резче и жестче входить в меня. Ему пришлось крепче удерживать меня в вертикальном положении, потому что я уже теряла связь с реальностью, чувствуя, что разрядка быстро.

– Только попробуй остановиться! – агрессивно выругалась я.

– Ни в этот раз, – он прикусил мочку моего уха. Отпустил волосы и обхватил пальцами шею, почти лишая меня кислорода.

Непристойные звуки нашей близости заполнили комнату.

Внизу живота зародился самый настоящий пожар, который мгновенно разлился по венам, превратив меня в пылающую податливую куклу в руках мастера. За пожаром последовал взрыв, ударной волной которого меня свалило с ног.

Если бы не Сашины руки, упала бы я на пол, а не лицом в подушки.

Не понимая, чья пульсация сильнее – моя или Сашина, я могла только тяжело дышать и устало улыбаться идиотской улыбочкой.

Три года вынужденного воздержания закончились просто феерическим оргазмом, о котором хотелось рассказать всем.

– Ты как? Живая? – аккуратно спросил Саша, уже выйдя из меня и укрыв одеялом.

– Нет. Спасибо, – выдохнула я благодарно и прикрыла глаза.