Текст книги "Иди ты... в жёны (СИ)"
Автор книги: Тата Кит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Глава 6. Любовь
Глава 6. Любовь
Тоже мне, жених!
Я даже запыхалась от возмущения.
Хотя, честно говоря, я до сих пор не могла отдышаться из-за страха, который испытала, когда услышала треск дерева через приоткрытое на ночь окно, а затем увидела, что чья-то машина снесла мне забор.
Хорошо, что новый ещё не успела поставить.
Вышла узнать, в порядке ли человек, думая, то кому-то просто стало плохо за рулем. Но не забыла прихватить с собой и палку на тот случай, если там окажется обычный пьяный неадекват.
Знала бы, что это Титов, взяла бы две палки да пожирнее. Одну из них, возможно, в говне.
Так и не включая свет в доме, чтобы не было видно моих передвижений, я подошла к окну и тайно наблюдала за тем, как дальше поведет себя Титов.
Он разглядывал разбитую фару и отвалившийся бампер, почесывая бестолковую голову.
Какого чёрта он, вообще, здесь забыл?
Папенька поставил ультиматум и отправил за мной?
Соскучился он, как же!
Спит и видит, как бы придушить меня во время одной из наших ссор.
Не вывез новых обязанностей, вот и приехал за той, кто не относится к делу его отца, как лёгким танцам. Даже представить страшно, сколько он там накосячил за месяц, что меня не было. А уж если приехал лично, то там, наверное, вообще катастрофа.
Я с грустью вздохнула, понимая, что мне до сих не безразлична судьба фирмы. Злости на то, что меня недооценивали уже не осталось. За месяц обида утихла. Но гордость всё ещё давала о себе знать и не позволяла бежать галопом на некогда любимую работу.
– Я тебя вижу, Любонька, – самодовольный тон Титова долетел до моего слуха через приоткрытое окно.
Недолго думая, я сдвинула в сторону тюль и высунула в створку руку с оттопыренным средним пальцем.
Возможно, тридцатилетним тёткам не пристало пользоваться подобного рода жестами, но кто меня осудит в данной ситуации? А если осудит, то я и им с удовольствием продемонстрирую этот же палец.
Титов лишь качнул головой. Кажется, его веселила эта ситуация и моё поведение.
Жалко Лёнька опять куда-то делся. Сейчас бы Титову было не до веселья, а только до спасения своей, наверняка, загорелой задницы.
Я убрала руку и, отойдя от окна, забралась на кровать под одеяло. Глаза закрыть так и не смогла, думая о том, чем занимается этот полудурок и не понесло ли его куда по деревне.
Слышала, как он ходил под окнами, а затем и вовсе заехал в мой двор, припарковав машину под яблоней.
Как к себе домой.
Дин-дон, блин!
– Если не впустишь, я пойду по соседям.
Он угрожает мне?!
Я молча фыркнула, без слов давая понять, что он может валить куда хочет.
– А сексуальные соседки у тебя есть? Может, кто-нибудь из них добрее будет, и впустит переночевать?
Зря я, наверное, палкой его всего один раз ударила. Надо было больше. По голове и по члену.
Соседку ему сексуальную подавай…
Сразу в голову пришла Анька из дома на соседней улице. Стройная, младше меня. Говорят, что у неё есть жених, но я его ни разу ещё не видела. А она ещё и добренькая такая. Впустит же этого муфлона, а он ведь не только в кровать ей залезет…
– Любонька-а-а, – протянул Титов певуче и побарабанил кончиками пальцев по стеклу.
– Достал! – выдохнула я устало. Скинула с себя одеяло, поднялась с кровати, подошла к окну и, одернув шторку, высунулась наполовину. – В каждом! В каждом тебя ждёт красотка, Титов. Вали! И корыто своё разбитое тоже забрать не забудь, чтобы девчонки хоть примерное могли оценить твой ежемесячный доход.
– Уже ревнуешь? – хмыкнул он самодовольно, глядя на меня снизу вверх, – подцепил пальцами прядь распущенных волос и игриво накрутил на палец локон. – Я могу сказать, что я от тебя, если это прибавит мне очков и доверия?
– Котик или пёсик?
– В смысле? – маска обольстителя слетела с лица Титова стоило его мозгу хоть немного включиться.
– Котик или пёсик? Просто вопрос. Что тебе больше нравится?
– У-у, а я смотрю ты завелась? – рыкнул он игриво. – Уже думаешь, как ласково меня называть? Ну, пусть будет котик.
– За мной, – я отмотала с его пальца свой локон и через несколько секунд вышла на крыльцо, где планировала увидеть ждущего меня Титова, но никого не обнаружила. – Ты где? – пришлось обойди дом и подойти к тому месту, где он стоял под окном. – Титов, блин!
– Да, котя? – я вздрогнула и тут же разозлилась, поняв, что голос его я услышала из своего окна.
– Ты охренел?! – взорвалась я. Хотелось бы крикнуть, но не хотелось волновать соседскую собаку, которая только-только успокоилась. – Я сказала, за мной идти!
– Так я и пошёл. Ты же не сказала, что за тобой через дверь надо идти. А ничё у тебя такой домик. Нарядный, – он исчез в глубине комнаты и включил свет. – О, да у тебя ремонт! Ты реально настолько серьёзно решила жить в этой залупе?
– Надеюсь, ты имел в виду халупу.
Я вновь вернулась в дом и в свою комнату, где Титов крутил в руках рулон обоев в цветочек.
– Миленько.
– Экскурсия окончена, а теперь вали, – я забрала у него рулон и, вооружившись им, выпроводила Титова из комнаты, а затем и из дома на веранду. Но он, вяло сопротивляясь, успел заглянуть в каждую комнату.
– Миленько.
– Ты ночуешь здесь, – указала я на старый диван, стоящий на веранде.
– Почему здесь, а не в доме?
– Потому что ты выбрал котика.
– А если бы выбрал пёсика?
– Спал бы на диване в предбаннике.
– При чем здесь тогда котик и пёсик?
– На диване в предбаннике раньше спал дедов пёс.
– А здесь, как я понимаю, спал котик?
– Почти. Здесь котик ссал, – ухмыльнулась я. Обошла его и зашла в дом.
Не успела закрыть дверь, как услышала вопрос:
– Может, хоть подушкой или одеялом угостишь?
– Ночи теплые, и без одеяла обойдёшься. А подушку я видела у тебя на руле. Беленькая такая, с отпечатком твоей надменной морды. Добрых снов, Александр Иванович.
Глава 7. Санька
Глава 7. Санька
Добрых снов на проссанном котами диване мне ещё никто не желал.
Здесь реально воняло кошатиной и именно от дивана, на который я, всё же, прилёг, но быстро понял, что переночевать здесь нереально.
Помимо вони, всё рядом с диваном было захламлено кусками гипсокартона, обрезками труб, коробками и пакетами с другой ремонтно-строительной лабудой.
Похоже, Авдеева, действительно решила обосноваться в этой деревне капитально.
Это как же должна свистнуть фляга, чтобы можно было захотеть добровольно сменить городской комфорт и инфраструктуру на чернозём и коровьи лепехи?
Хотя, это же Авдеева – дамочка, отбитая на всю свою рыжую голову.
Я попытался ткнуться в дверь, за которой скрылась эта дамочка, но оказалось закрыто.
Постучал несколько раз, но ответа не последовало.
Пришлось идти в машину и ночевать там.
Проснулся от боли в спине, ногах и шее. Спать в машине – плохая идея. Такая же плохая, как ехать в эту дыру. Но точно лучше, чем сон на обоссанном котами диване.
Глянул на наручные часы.
– Шестой час, – вздохнула я обреченно.
Чувствуя боль и ломоту в каждой клеточке тела, выбрался из машины, кое-как разогнулся и потянулся руками в уже палящему солнцу, наслаждаясь тем, как прохрустел каждый сустав.
Из ниоткуда взявшийся скрежет и что-то похожее на шипение за спиной заставили меня обернуться, и увидеть несущегося на меня с раскинутыми в стороны крыльями здоровенную белую птицу.
– Вали! – махнул я ему лениво, наивно полагая, что таким образом смогу спугнуть его, как голубя на городской площади.
Хрен там плавал.
Эта пернатая паскуда вцепилась мне в ногу не хуже бойцовской собаки.
В первую секунду мне показалось, что я даже взвизгнул, как девчонка, а в следующую я уже лез на ближайшее дерево, пока эта птица, продолжая скрипеть, как ржавые ворота, пыталась до меня добраться. Повезло, что у него жопа толще моей, и высоко она ему подняться не даёт.
– Гусь, сука! – крикнул я во всю глотку, узнав, что эта за птица. – Пошёл отсюда! – я попытался его пнуть. Но этот гусь, кажется, становился только агрессивнее.
Теперь я понял, почему вчера поздно вечером на улицах этой деревни было столько народу.
Потому что при свете солнца этот пернатый держит всю деревню в страхе.
– Лёнька! Отстань от туриста! – гаркнул какой-то мужик и, что странно, гусь реально от меня отстал. – На, булку пожри, – мужик бросил подбежавшему к нему гусю большой кусок хлеба и снова перевел внимание на меня. – Ты его не бойся. Он у нас собаками воспитан. Других бы гусей собаки уже давно передавили, а этот ничё, живой. Ты долго там сидеть-то будешь, депутат?
– Почему депутат?
– Да хуй знает… В рубашке, – глубокомысленно изрек наблюдательный колдырь, пока я спрыгивал с дерева, не жалея дорогих туфлей. – Это ты Любке забор раздолбал? Жених?
– Я. Жених, – отряхивая руки от ошметков коры, я подошёл к мужику, чей возраст был неопределим. Наверное, дед, судя по рыхлому лицу и редким зубам во рту. Прикинул, что этот туземец за щедрую плату в виде денег на бутылку сможет починить забор. – Забор на место поставишь? Заплачу́.
– Сколько заплатишь? – с насмешкой, но заинтересованно спросил колдырь.
– На бутылку хватит, – заверил я.
– Как нехуй делать. Неси струмент.
Вот бы все подрядчики были такими же сговорчивыми.
– У меня нет инструментов.
– Так ты в сарай Любкин загляни. У её деда струмент всегда был.
Поведя плечами, я пошёл к сараю, на который указал дед. С опаской пошёл. Косясь на гуся, который доклевывал булку.
В деревянном сарае, который закрывался на деревяшку, нашел деревянный ящик с деревянной ручкой, в котором лежал молоток, гвозди, дореволюционные пассатижи и даже маленький лом.
– Музей, блин! – чертыхнулся я. Принес деду «струмент» и поставил рядом с ним. Гуся уже видно не было. – Этого хватит?
– Хватит, – с ленцой протянул дед, глядя на ящик у своих ног. Затем вновь посмотрел на меня, хитро улыбнувшись редкими зубами. – Платить-то когда будешь?
– Половина сейчас, половина по результату.
– Понял, – дед деловито кивнул, когда я вручил ему первые пятьсот рублей, которые он тут же убрал в карман черных брюк в крупный катышек. Закатал рукава застиранной серо-фиолетовой рубашки и приступил к делу. – Принимай, – почти через полчаса он отвлек меня от созерцания окна, в котором я не хотел бы увидеть Авдееву, чтобы она не знала, кто именно делал ей забор.
Не знаю, каким образом, но он как-то смог собрать забор из сломанных досок. Выглядело всё это крайне убого и так, будто при всём при этом часть досок он умудрился куда-то припрятать.
– Это, по-твоему, забор? – я с недоумением смотрел на то, что нагородил этот дед.
Да у него зубов во рту было больше, чем досок у забора, что он сделал!
– Как заплачено, так и нахуячено, – махнул он руками, закинув молоток в деревянный ящик
Всё-таки, умению деда вести деловые переговоры можно только позавидовать.
Ноль сомнений в собственной неоспоримости.
Собственно, в чем-то я с ним был согласен. За пятьсот рублей лично я даже молоток в руки брать не стал бы.
– Вали, короче. Сам сделаю.
– А ещё пятихатка? – требовательно вопросил дед. – Я свою работу сделал.
– На, – сунул ему купюру.
Ухмыльнувшись, дед пошёл по своим алкоделам, а я, сняв рубашку, приступил к переделке забора самостоятельно.
Глава 8. Любовь
Глава 8. Любовь
Жарко сегодня. Очень жарко.
Возможно, не по градусам, но по ощущениям – точно жара.
Я проснулась минут десять назад и уже пять из них, с кофе в руках, залипаю в окно, глядя на то, как сам Титов Александр Иванович городит мне сломанный им же забор.
Забор, к слову, отвратителен до тошноты. Стал, после Титовского ремонта.
Но как же хорош загорелый мужской торс под палящим июньским солнцем….
Как блестят капельки пота на его гладкой коже…
Как у породистого жеребца перекатываются мышцы, пока он носит доски…
Как напрягается его пресс, пока он долбит молотком по гвоздю…
Боже, как же хорошо он долбит…
Так!
Кхм!
Соберись, Любонька! Соберись!
Нам эти облизанные городские мажоры ни к чему. Как и мы, простые деревенские девчонки, им.
Городским модникам, типа Титова, нужна доска – два соска, а мне…
Мне бы уже, если честно, хоть кто-нибудь с членом.
Спустя три года воздержания я согласна даже на то, чтобы член был надувным.
Интересно, а бывают надувные секс-куклы для женщин?
Надо будет как-нибудь загуглить…
Судя по тому, что я пускаю слюни даже на Титова, забыв о том, что в начале, в середине и в конце любого нашего разговора мне хочется придушить его ногами.
Но физически он хорош. Чертовски. И с этим спорить бессмысленно.
А то, что по пальцам молотком попадает уже, наверное, пятидесятый раз, так это мелочи. Уверена, на его пальцы – кривые и ничего не умеющие – никто даже и не смотрит. Смазливого личика, кучи бабла и подтянутого торса вполне достаточно для мокрых девичьих трусов.
Я горько вздохнула, придя к выводу, что, наверное, ни настолько я голодна в сексуальном плане, чтобы набрасываться на Титова.
По крайней мере, пока что.
Допила уже остывший кофе залпом и ушла в кухню, где по-быстрому нажарила оладий на завтрак. Конечно, из расчета на то, что Титов тоже будет завтракать.
Я, возможно, та ещё мегера (персонально для Титова), но бабушка с дедушкой учили меня быть гостеприимной. А там уже, как говорил мой дед: «дохлёбывай и уёбывай».
Приготовив завтрак, я привела себя в порядок.
В очередной раз с восхищением посмотрела на себя в зеркала на трельяже.
Вот что творит правильное питание животворящее!
Всего месяц питаюсь нормально. Не на бегу, не перекусами, не бутербродами. И уже похудела на семь килограммов. Ушли отёки и синяки под глазами.
Сон здесь, конечно, тоже сыграл немаловажную роль.
Ну, и конечно, отсутствие Титова, играющего на моих нервах так же ужасно и бездушно, как он делает забор.
Легкий макияж, летнее платье в мелкий цветочек, сексуально сползающее с плеч, и я готова ехать в строительный за новыми обоями и мелочью для декора.
Напоследок придирчиво посмотрела на своё отражение, нанесла немного духов на кожу шеи и ключиц, и вышла из дома, прихватив сумочку.
Такси вот-вот приедет.
Злой, как собака, Титов, шипел матом на доску, которая криво прибилась.
Они тут, к слову, все были криво прибиты. Непонятно, по какой он пытался ориентироваться.
– Доброе утро, – произнесла ехидно, проходя мимо мужчины.
Он вскинул голову и хмуро на меня посмотрел. Вновь отвернулся к забору, но вдруг резко снова повернулся ко мне. Удивленно осмотрел с головы до ноги и обратно, и присмотрелся к лицу, будто не поверил, что это действительно я.
– Доброе, – обронил. Прочистил горло, выпрямился и, покачивая молотком в руке, с подозрительно сексуальным прищуром смотрел на мои голые плечи и, конечно же, декольте. Я тоже не теряли зря время, пялясь на его пот в мелких каплях пота. – Красивая, – вдруг изрек Титов. – А что в офис такая не ходила?
Вот мудак!
– В офисе мне трахали только мозг, а теперь есть вероятность, что обратят внимание и на другие части моего тела.
Боже! Я реально это вслух ляпнула?!
Надо перестать таращиться на его торс.
– Вероятность стопроцентная, Авдеева, – хмыкнул Титов, быстро облизнув нижнюю губу кончиком языка.
Я сглотнула, словно испытываю жажду.
К счастью, вовремя подъехало такси.
– Я в город, – обозначила я. – Сказала бы, что ты за старшего, но за старшего у меня только Лёнька бывает. Как закончишь, будь добр, исчезнуть. Через час приедут работники, будут ставить новый забор.
– А нахрена я тогда этот городил?! – выпучил он возмущенно глаза.
– В воспитательных целях. Ты сломал, ты свою ошибку и исправил. Всё. Чао!
– Издеваешься? Я есть хочу! Помыться, в конце концов!
На секунду мне стало жалко… делиться с ним оладьями.
Уже даже и торс его разонравился, стоило ему заговорить.
Вздохнув, я всё же заглушил в себе стерву и сухо объяснила:
– В доме на кухне оладьи. С чаем, сахаром и сметаной разберешься сам. Кроме кухни никуда свой нос не суешь. Помыться – вот баня, – указала я на небольшую избенку в стороне от дома. – Натопишь из досок, которые тут прибил. Вода – летний водопровод в огороде. Вентиль увидишь сам. С флягой, думаю, тоже разберешься сам.
– С твоей? Тут так свистит, что хрен разберешься, – ехидно уколол он.
– Смешно, – бросил я без эмоций. – До обеда, надеюсь, справишься?
– Ага, – фыркнул он небрежно. Так, будто послал меня куда подальше.
Бросил молоток в дедушкин ящик и пошёл, не оборачиваясь, прямо в дом. Как хозяин, блин!
Задница у него, всё-таки, тоже классная…
Глава 9. Санька
Глава 9. Санька
В дом Авдеевой я заходил как в свой.
Пользуясь исключительно ногами, снял у порога уже убитые в хлам туфли, у которых отошла подошва и облезла кожа.
И за что я только бабки платил?
Из крана на кухне у нее текла только холодная вода. Но это даже лучше. После жары, которая едва не спалила меня, холодная вода – как бальзам на почти сгоревшую кожу.
Пока мыл руки, чуть не захлебнулась слюной от запахов, что витали по кухне.
Ел последний раз вчера ещё в обед. Уже и не помню, что.
Наспех обтер руки о висящее рядом полотенце, не разбираясь, для чего оно, и сразу метнулся к столу, где под цветастым вафельным полотенцем оказалась, похоже, скатерть-самобранка.
Стеклянные или даже хрустальные вазочки с вареньем, сметаной. Вазочка побольше с конфетами в цветных фантиках. Здесь же блюдце с сыром и колбасой, второе – нарезка из огурцов и помидоров. И большая плоская тарелка с румяными оладьями.
Сто лет не ел оладий. Наверное, в начальных классах, когда мама ещё хоть иногда заглядывала на кухню с настроением что-нибудь постряпать, но с годами это желание у неё ушло бесследно и отдано домработнице, с которой мы ели только то, от чего нереально поправиться.
Тут же, на столе, была записка. Знакомый почерк на маленьком квадратике бумаги сообщал:
«Чай в чайнике. Не в том, что сейчас читает эту записку, а в том, что на плите.»
– Ха-ха, – выдавил саркастичный смешок. – Сучка, – хмыкнул теперь уже с улыбкой. Сложил записку, оставил на краю стола и взял, наконец, дну из оладий. Откусил щедрую половину и испытал экстаз. – Охренеть!
Тут же закинул в рот вторую половину. Метнулся к плите и налил себе чай, бросив в пустую кружку рядом чайный пакетик и залив его кипятком.
Вернулся за стол и, не помня себя, напал на оладьи, щедро сдабривая их сразу сметаной и малиновым вареньем.
Не знаю, что это за сметана такая, в которой ложка почти стояла, но точно знаю, что вкуснее сметаны я в своей жизни не ел. Ни капли кислинки. Только охренительный сливочный вкус, обволакивающий каждый вкусовой сосочек.
Я съел всё, что было на столе. Дожевывая последний огуречный кружочек, сам не понял, как так произошло.
Составил все эти уже вылизанные мной вазочки и тарелки, как было, и накрыл тем же вафельным полотенцем в цветочек.
Вновь помыл руки – теперь уже после еды, и пошёл с экскурсией по дому.
Похоже, Авдеева конкретно взялась за этот дом: свежий гипсокартон, отопление, потолки… здесь всё было новым. А вот мебель я всякая мелочевка – старая рухлядь, по которой давно плакала какая-нибудь свалка.
Я с тоской посмотрел на кровать в одной из комнат. Хоть она тоже была старой, но после ночи, проведенной в машине, я бы вырубился даже на ней.
Но сначала нужно помыться.
Кстати, в доме я нашёл ванную комнату, но, к сожалению, стоящая в ней душевая кабинка оказалась без воды.
Что там Авдеева говорила про баню? Из забора, вентиль в огороде?
Что ж, придется разобраться и с этой хренью.
Надев обратно свои уже драные туфли, вышел на улицу, где солнце, кажется, стало палить ещё более безжалостнее.
Пока искал флягу, обойдя всю территорию и заглянув под каждый кустик, вспотел и устал. В сон клонить начало ещё сильнее.
Бодрости прибавляла только алюминиевая фляга в железной тележке на маленьких жестких колесиках. Пока я катил её до вентиля, она брякала на всю деревню так, что могла бы служить колоколом, который объявляет на всю деревню о пожаре.
Подкатил флягу прямо под кран, торчащий из трубы в середине участка. Открыл крышку, повернул вентиль и долго слушал, как кашляет, чихает и фыркает кран, выдающий воду по чайной ложке.
Через несколько минут он одумался, и когда из трубы вышел весь воздух, пошёл нормальный бодрый поток.
Но просто ждать, когда фляга наполнится, было нереально. Вообще, просто стоять и смотреть было нереально. Мелкие черных мушки лезли в глаза и уши. Их слетелось столько, что мне приходилось махать обеими руками и отбиваться от достаточно болезненных уколов этих мелких тварей.
– Сука! – рыкнул я, когда очередная мелкая дрянь залетела мне в глаз и не собиралась из него выходить даже частями.
– Ты кто, блядь, такой, грёбаный нудист?
От голоса, возникшего внезапно за спиной, я резко обернулся и, щурясь от солнца и мушек, увидел прямо перед носом две дырки.
На меня смотрела двустволка.
Я забыл о палящем солнце и твари, застрявшей у меня в глазу. И очень надеюсь, что взвизгнул от страха сейчас не я, а мужик, который увидел моё грозное лицо и понял, какой я мощный.
– Я… я забор! – произнес я внушительно и твердо.
– Нерусский, что ли? – мужик хмуро на меня глядел. – И что ты здесь забыл, Забор? Любка не предупреждала.
– Я её руководитель.
– Ты, давай, Забор, не придуривайся, да? Не знаешь значения слова, не говори. Руководитель, мля, – усмехнулся мужик, но, к моему облегчению, ружьё опустил. – То, что ты тут руками по воздуху водишь, я уже минут десять наблюдаю. Мошкару никогда не видел раньше, что ли?
– Нет. Откуда?
– Не знаю, – повел мужик плечами, переступив с места на место. – У тебя на родине, что, таких нету?
– Таких? Нету.
– Ты, давай, не передразнивай меня, а нормально отвечай. Ружьё я, как видишь, далеко не убирал. Что здесь делаешь?
– Баню хочу натопить. Авдеева проинструктировала, что и где у неё…
– Подожди. Ты чё, нормально говорить можешь? А чё придуривался?
– Я обделался, а не придуривался. Вы бы ружьё подальше убрали.
– Так это чё, правда, что кто-то Любке забор снёс? Ты, что ли? А я с рыбаки только приехал, мне моя давай рассказывать…
– Так получилось. Из-за гуся.
– Лёнька мой, что ли? Опять сбежал говнюк.
Беглый гусь – экшн по-деревенски.
– Я смотрю, он у вас легенда?
– Ты, это, легенда, у тебя уже переполнилось, – мужик кивнул мне за спину, где из фляги через край текла вода.
Странно, что не у меня из штанов.
– Чёрт! – я быстро закрутил вентиль и закрыл флягу.
– А забор-то нахрена ломал? Не пускала? – ехидно спросил мужик, явно напав на след новой сплетни для всей деревни. – А говорила, что не из-за сердечных дел тут в деревне прячется.
– Да, – зацепился я за это. – Любовь у нас с Любовью. Любит меня так, что совладать с собой не может.
– А ты?
– Что я?
– А ты Любку нашу любишь? Или так – приехал кончик намочить? – при этом мужик слегка приподнял ружьё примерно на уровень моих яиц.
– Люблю. Жить без неё не могу. Поэтому забор и сломал – сильно уж к ней спешил.
– А месяц-то целый где телепался?
– Работал. Я же говорю, что я руководитель.
– Ты, давай, рукоблудитель, не хвастайся. Лёньку моего увидишь, хватай за шею и ко мне. Я здесь живу, – он указал ружьём на соседний дом, который виднелся за черемухой, что широко раскинула свои ветви.
– Неизвестно кто кого ещё за шею поймает, – буркнул я, провожая уходящего мужика взглядом.
Привёз воду в баню, выгрузил по бакам, что были там, и ушёл вновь ломать забор. Теперь уже на дрова для бани.
Куча заноз и ожогов на пальцах, пока я пытался справиться с мелкой металлической печью в бане и наломать под её размеры дров.
Пока ждал, когда закипит в бане вода, прилёг на диван, испорченный кошками. Уже было плевать, так как я сам после всего, что мне пришлось пережить всего за полсуток в этой деревне, вонял ничуть не лучше.
Дотерпел только до того, как в большой кастрюле на печке вода стала чуть горячей.
Пришлось порыться в шкафу у Авдеевой, но так и не найти полотенце. Выдернул простыню, белую в розово-красную полоску, из комплекта постельного белья.
Зато выбор шампуней и гелей для душа у Авдеевой был обширный. Но и здесь я сильно не заморачивался, выбрав два флакона.
Стоило только зайти в баню, как волосы в носу словно опалило горячим воздухом.
Наверное, зря я добавлял в печку дров перед тем, как вернуться сюда вновь.
Как она, вообще, живут в таких условиях?
На улице пекло, в бане – ещё хуже.
Приходилось раздеваться и дышать ртом. Сжимать задницу подгорающую от горячей печки задницу крепче и мыться быстрее.
– Твою мать! – я вывалился из бани, придерживая простыню на бёдрах. – Охренеть! – пытался отдышаться и прийти в себя. После бани, которую можно смело сдавать под крематорий, на улице казалось свежо и прохладно. По кое даже мурашки пробежали.
В розовых тапочках Авдеевой, в которые не помещалась полностью стопа, я двинулся к дому, точно зная, что сейчас завалюсь на кровать без прелюдий и попыток казаться скромным гостем.
Но уже знакомый мне скрип где-то совсем рядом, вынудил напрячься вновь.
Я повернулся на зловещий звук и увидел гуся, который мерзко изогнул шею и, расставив крылья, уже спешил ко мне.
– Отвали по-хорошему, – предупредил я, отступая при этом к дому. – Я же и своего гуся показать могу. У моего-то шея длиннее будет. А тебе нужны эти комплексы, Лёнька?
Похоже, я лишь сильнее разозлил гуся, который бросился в атаку, а я от него в дом, теряя простыню.
Я ехала домой только с одной мыслью – хоть бы Титов не спалил мне баню, дом и участок.
Зря доверила ему баню. Слишком необдуманный поступок с моей стороны.
Что-то я слишком расщедрилась, предложив ему и завтрак, и баню.
Ему было бы достаточно старого алюминиевого тазика с холодной водой для того, чтобы утолить жажду и помыться.
Такси свернуло на мою улицу, я, с замиранием сердца смотрела в сторону дедушкиного участка, надеясь, не увидеть там большого столба дыма и пожарную машину.
И лучше бы я увидела дым, чем бледную задницу Титова, отбивающегося одной моей розовой тапкой от Лёньки, а второй – прикрывающего то, что я когда-нибудь вырву у него с корнем.
– Белочку поймал, что ли? – с неким изумлением хмыкнул водитель такси, паркуясь напротив дома и тоже видя эту картину.
– Гуся, – вздохнула я обреченно. – Подождите минуту, пожалуйста.
Я вышла из машины и, пройдя через дырку в сколоченном криворуким Титовым заборе, с недоумением смотрела на то, как напротив друг друга прискакивали гусь местный и Титов, очень халтурно прикрывающий своего гуся.
Такой себе Мортал Комбат.
– Пошёл! Пошёл отсюда! – рычал Сан Иваныч на шипящего на него гуся, а затем, заметив меня, вдруг метнулся ко мне. – Этот ушлёпок давно просится на суп! – крикнул он и спрятался за моей спиной.
– Лёнька! – крикнула я, махнув руками. – А, ну-ка, успокойся!
Гусь заметно успокоился, тряхнул головой, будто сбросил всю агрессию, и прижал к телу крылья. Вразвалочку пошёл в сторону выхода со двора, отщипывая между делом верхушки попадающейся на его пути травы.
– Как ты это сделала? – недоумевающе поинтересовался Титов. Тяжело дыша за моей спиной.
– Легко, как видишь.
– А почему он меня не слушал? Я же так же кричу и машу.
– Червем твоим, наверное, хотел полакомиться. А ты не делишься, – я старалась на смотреть в его сторону, потому что глаза сами собой опускались туда, где мне хотелось ещё немного сдвинуть тапку в сторону. – И какого чёрта ты голый бегаешь с гусем по участку, да ещё с моими тапочками?
– Из бани шёл, – фыркнул Титов озлобленно. Очень гордо, но с напряженной задницей, пошёл в сторону дома. Поднял с крыльца белую простыню, которую я до этого не заметила, и, бросив тапку, обмотал тканью бёдра. – Теперь понятно, почему раньше в сибирские деревни ссылали. Это же реально пытка! – он бурчал как старый дед. – На улице жара, в бане пекло, постоянно кто-то кусает и пытается сожрать. Надо мазохистом быть, чтобы жить здесь.
– Ты куда пошёл? – поинтересовалась я требовательно, заметив, как этот «ценитель» русской глубинки открыл дверь на веранду дома.
– Спать, – бросил он нервно.
– У меня для тебя спать нет, – скрестила руки под грудью, когда Титов обернулся и возмущенно на меня посмотрел. – Чё вылупился? Вали в свой комфортабельный стерильный город, там и спи.
– Издеваешься? Я ночь не спал! Потом этот квест с забором, баня… Угораешь?!
– А кто тебя просил сюда приезжать? Я всё сказала, когда увольнялась. Я не виновата, что ты не понял, куда я тебя послала.
– Заявление никто не подписал. Ты всё ещё работаешь на меня и моего отца. И должна отработать дни, что не появлялась в офисе.
– Ха! Перетопчешься, – показала я фигу. – Должна я ему, ага.
Психанув, я пошла к машине такси, у которой ждал водитель, всё это время внимательно наблюдающий за нами.
– Бросай ты этого бухарика, – вдруг дал он непрошенный совет. – По тебе видно, что баба ты толковая, а этого уже не переделаешь. Жизнь только себе поломаешь.
– Думаете? – усмехнулась я, доставая из машины рулоны обоев. – Наверное, вы правы. Пожалуй, брошу я его.
– Давай, помогу, – мужчина перехватил у меня обои, собрав их в одну руку, как дрова, а в другую взял из багажника большую банку краски. – Показывай, куда нести.
– Туда, – я показала на крыльцо, где обозленный Титов заворачивался в простыню, аки греческий бог. Подняв взгляд, он увидел помогающего мне таксиста и, кажется, разозлился ещё сильнее.
– Здесь? – спросил мужчина, остановившись у дивана на веранде.
– Да, оставьте здесь, пожалуйста.
Титов, стоя в моих розовых тапочках и бабушкиной простыне, хмуро наблюдал за действиями таксиста слегка заплывшим от укуса мошки взглядом.
А сам таксист вдруг вынул из кармана визитку и протянул её мне.
– Ты звони, если ещё что-то надо будет. У меня ещё грузовая машина есть. Привезу, что надо. Недорого возьму, – он обольстительно мне улыбнулся, чем вызвал у Титова усмешку.
Да, меня клеит таксист. Да, не так изыскано, как показывают в фильмах, но не Титову давать этому оценку.
– Буду иметь в виду, – улыбнулась я мужчине, взяв у неё визитку.
Таксист принес всё, что я купила, из машины на веранду и уехал, напоследок внимательно осмотрев моё декольте в платье с открытыми плечами.
Всё это время Титов, скрестив руки на груди, стоял в тени яблоки и наблюдал за перемещением таксиста, всем своим видом давая понять, кто здесь бог в бабкиной простыне, а кто ничтожество, помогающий девушке с тяжестями.
Когда такси уехало, я покрутила в руках визитку, прочитала номер и имя Иван, и убрала визитку в бюстгальтер.
– Пригодится, – произнесла я тихо и пошла мимо Титова в дом. Он пошёл следом. Так, будто ему кто-то разрешил, зашёл в дом вместе со мной. – А ты куда собрался, громовержец?
– Спать, – выдохнул он, снимая тапки у порога. – И насрать мне на комфорт и роскошь. Для того, чтобы поспать пару часов, и твоя кровать сгодится.
– Нельзя у меня спать.
– Почему это?
– А гномы-хуекрады для тебя – шутка, что ли?
– Что ты несешь?
– Предупреждаю, что у меня может быть опасно. Вот уснёшь, расслабишься, а проснёшься без члена.
