Текст книги "Иди ты... в жёны (СИ)"
Автор книги: Тата Кит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Иди ты... в жёны
Тата Кит
Глава 1. Любовь
Глава 1. Любовь
– Авдеева, уберите свой зад с дороги, – за моей спиной прогремел голос нового руководителя, которого я на дух не переносила. Как и он меня, в общем-то.
– Мой зад вам тоже чем-то не угодил? – хмыкнула я, продолжая наливать себе воду из кулера в стакан, даже не собираясь двигаться с места.
– Он, как вставшая поперек дороги фура, Любовь Александровна.
Я скептически повела бровью и, слегка прогнувшись в спине, оценивающе глянула через плечо на собственный зад, обтянутый белой юбкой. Затем оценила пространство между мной и стеной, а после посмотрела на руководителя, который, смотрел на мой зад насупившись.
– Не думаю, Александр Иванович, что у вас есть что-то такое, что там не пролезет. Говоря вашим языком, ваша легковушка там точно проедет, – бросила я едко и вновь отвернулась к кулеру, который едва-едва, по капле, выдавал мне воду в большой стакан.
Жажда замучила. Лето ещё не началось, конец мая на дворе, а жара такая, будто кто-то решил сделать из этого города баню.
Я смотрела на то, как последние капли падали в стакан, и почувствовала, как моей филейной части что-то коснулось.
Резко выпрямилась, поняв, что Александр Иванович решил-таки протиснуться между мной и стеной. Поняла я это по тому, как он притерся паховой зоной, при этом совершенно бесстыдно обхватив широкими ладонями мою талию через шифоновую блузку.
На мгновение я подавилась возмущением и была готова плеснуть драгоценной сейчас для меня водой в его лицо, но сдержалась.
Не хватало ещё, чтобы этот индюк думал, что в его силах вывести меня из равновесия.
Повернула голову и чуть задрала подбородок, чтобы заглянуть в глаза высокому нахалу, посмевшему меня коснуться столь вульгарным образом.
– Вы охамели, Александр Иванович? – поинтересовалась я, поведя бровью. Больших трудов мне стоило держать каменное выражение лица и нейтральную интонацию голоса.
– Охамел? – отзеркалил он мою мимику.
– Я тоже считаю, что глагол здесь подобран неверно. Но первые две буквы точно правильные. Как и две последние. Руки уберите, – закончила я холодно.
В ту же секунду, будто нехотя, с моей талии исчезли мужские ладони. Да и пах его тоже перестал прижиматься к моей заднице.
Часть меня, которая помнит, что последний раз мужчина касался меня года три назад, жалобно взвыла. Но та часть меня, что не была похотливой сукой, заставляла мысленно жалеть о том, что я ничем не огрела его по причесанной башке.
– Займитесь заменой кулера. Хотя бы это вам можно доверить? – в его голосе было столько желчи, что у меня началась изжога.
Сраный сексист! Думает, что женщины не способны работать наравне с мужчинами, а обязаны лишь обслуживать их.
– Боюсь, у меня не получится набрать целых одиннадцать циферок, чтобы позвонить, куда надо. А куда, кстати, надо?
Я прикинулась дурочкой. И по пробежавшей по лицу Александра Ивановича тени, с удовольствием заметила, что вновь взбудоражила в нём всплеск раздражения и ненависти ко мне.
Он не переносит глупые девичьи подхихикивания, не любит, когда в его присутствии кто-то даже на секунду начинает тупить. Разумеется, когда это касается женщин.
Ума не приложу, как при такой ненависти ко всему, что в юбках, он умудрился не остаться девственником до конца дней. По крайней мере, слава о его похождениях была достаточно громкой, пока он не пришёл в офис, который основал его отец. Что удивительно, среди его пассий были, как на подбор, красотки модельной внешности. Наверное, все они были исключительно профессорами и учеными. Без предъявления докторской он с них трусы не снимал.
И я не про колбасу.
– Ясно, – выплюнул Александр Иванович едко. Мельком глянул в область моего декольте, сделался ещё злее и резко пошёл в сторону своего кабинета.
Наверное, спешил скрыться за дверью, чтобы не заразиться тупостью, что я тут напустила в воздух.
Я с облегчением выдохнула и отпила сразу большую часть воды в стакане. Блаженно отдышалась и бросила взгляд вниз.
– Блин! – прошипела раздосадовано, поняв, что у моей желтой шифоновой блузки расстегнуто неприлично много пуговиц. Слишком неприлично. Почти до пупа.
Застегнувшись, пошла в кабинет девчонок из бухгалтерии, где они всем коллективом молились на вентилятор, который окружили. Каждая из них блаженно выдыхала в те короткие секунды, когда вентилятор поворачивался к ним.
– Тоже кондей не пашет? – поинтересовалась я, поймав волну прохладного ветра.
Как же хорошо!
– В этом здании уже давно ничего не пашет. Только ты и я, – ворчливо подметила Таня. Она работает здесь дольше всех, поэтому её опыту можно верить безоговорочно.
– Сейчас бы на море, – мечтательно протянула Ленка.
– Угу, – согласно выдохнула я, допив остатки воды в стакане.
– Ты-то чё размечталась о море? – хмыкнула Танька. – Ты отпуск уже восемь лет не видела. И вряд ли увидишь ещё столько же. Этот новый хлыщ, похоже, конкретно за тебя взялся. Видимо, папку своего ревнует. Иван Сергеевич же тебя хотел поставить на место главного, пока сыночка-корзиночка не узнал. Быстро из своих Лондо́нов прилетел.
– Пофиг, – отмахнулась я, делая вид, что мне действительно плевать и совсем не жалко дни и ночи, что я потратила на этой работе без сна и отдыха. – Я просто делаю свою работу, а остальное меня волновать не должно.
– Да, Любаша. Что есть, то есть. Кстати, хорошо, что зашла. Ты же разбираешься, да? – Таня вдруг потянулась к своему столу к сумочке, из которой достала пакетик семян. – Я тут купила семена огурцов. «Санькина любовь». Морковь под таким же названием я уже пару лет сажаю. Хорошая вырастает, ровная, большая. А вот вчера огурцы увидела с таким же названием. Хорошие, как думаешь?
Почему-то люди думают, если я приехала из деревни, то чернозем у меня в крови.
Я покрутила пакетик с семенами, почитала описание сорта и дернула плечами, сделав вид, что реально в этом соображаю.
– Санькин корнишон, – хохотнула я, вернув Тане пакетик. – На любителя. Если любишь маленькие, то можно смело брать. Я люблю побольше.
– Под водочку хорошо пойдёт, да после баньки…
– Авдеева! – громоподобный голос Александра Ивановича. – Через минуту в моём кабинете.
Он полоснул по мне разъяренным взглядом темных глаз и исчез из кабинета девчонок так же внезапно, как появился.
– Совсем, что ли, с катушек слетел? – прошелестела Таня осуждающе. – Обедать-то ты не должна?
– Ты же знаешь, что у меня ненормированный рабочий день. И ночь.
Выйдя из бухгалтерии, я осознала, что так и хожу с пустым стаканчиком в руке, даже не замечая этого. Заработалась.
Перед тем, как идти к Титову, зашла в свой кабинет, где взяла уже подготовленную мной документацию, которую, наверняка, сразу запросит генеральный. Ибо ему нужно засунуть нос во все документы.
На всякий случай, ещё раз проверила, что в этот раз блузка застёгнута достаточно прилично. Пучок рыжих волос на макушке не растрепался.
Постучалась в качестве одолжения и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет Титова.
Он сидел в кресле, о котором ещё недавно мечтала я, и, уперевшись локтем в подлокотник, чесал ногтем большого пальца подбородок. Волком смотрел на меня, без слов провожая взглядом до самого стола.
Мысленно я обреченно вздохнула, понимая, что сейчас опять полетят пух и перья. Своим криком мы снова распугаем всех сотрудников, которые попрячутся по норам.
Мы обязательно поругаемся, ему не понравится всё, что я предложу, но потом, всё равно, всё будет по-моему. Потому что он только играет в начальника, но решения, всё равно, до сих пор за его отцом.
– Вот, – я положила перед ним достаточно увесистые папки и, скрестив руки на груди, уставилась в окно, чтобы хотя бы так побыть на природе.
Краем уха слышала, как зашелестели бумаги, и готовилась ответить на любой вопрос. Я знаю каждую запятую и цифру. За годы работы на его отца, который мог даже ночью позвонить, находясь за океаном, поняла, что должна быть в материале в любое время суток.
Внезапный хлопок, раздавшийся в тишине кабинета, заставил меня вздрогнуть и резко перевести взгляд на стол. Титов открыл папку, пробежался взглядом по бумагам и бросил эту папку на пол. Прямо туда, где лежала папка, которая, оказывается, и была источником шума.
– И что вы делаете?
– Избавляюсь от мусора, – бросил он, даже не глянув в мою сторону.
Следующая папка так же полетела на пол, только он предварительно вынул из неё несколько бумаг и скомкал.
– Я месяц работала над этим.
– Достойная тебя работа.
– В смысле?
– Чтобы сделать столько мусора, много ума не надо. Твоего как раз достаточно, – и всё это он говорил, цинично глядя мне в глаза. Будто ждал, когда выведет меня на эмоции, чтобы затем поставить на место. Его любимая игра. – С кулером проблему решила?
– Это не моя работа.
Я закипала внутри и мысленно считала до восьми в прямом и обратном порядке, чтобы успокоиться.
– А что твоя работа, Авдеева?
– То, что вы только что назвали мусором. Если вы наигрались в начальника, то я пойду ещё поработаю над «мусором». Отправлю документацию вашему отцу. Он в этом хотя бы разбирается, – отчеканила я и, крутанувшись на каблуках, пошла в сторону выхода из кабинета, держа осанку прямой. Обхватила дверную ручку и, остановившись, обернулась. – Когда решите проблему с кулером, позаботьтесь о том, чтобы его перенесли на новое место. Ему не место в том узком коридорчике.
– Переживаете, что скоро там не поместитесь? – выдал он, с ухмылкой оглядев мою фигуру.
Я мгновенно вспыхнула.
Я не просто вспыхнула, я была готова придушить его пальцами ног прямо сейчас. Чтобы руки не марать об это напыщенное высокомерное дерьмо.
Да, я немного набрала за последние пару лет, но не этому идиоту указывать мне на это обстоятельство.
Мы смотрели друг на друга, а я всё кипела и кипела, понимая, что чаша моего терпения уже переполнилась, крышечка свистит и едва держится.
Он цепляется ко всему, что я делаю. Абсолютно. Это самая настоящая травля.
Ему с самого начала не понравилось моё имя. Затем он прицепился к моим рыжим волосам, назвав их слишком яркими, а меня из-за это – куклой с советской полки.
Я уж молчу о его многочисленных уколах в мои пышные формы.
Да, не доска! И никогда ею не была. Кость у меня сексуальная, и ничего с этим не поделаешь.
И если до этого момента я всё списывала на его ревность, что его отец советуется со мной перед принятием важных решений касаемо фирмы, то теперь я не знаю, чем оправдать его неприкрытое хамство.
– Александр Иванович, – начала я с натянутой улыбкой. – Я сейчас пойду нахер, а вы идите за мной и никуда не сворачивайте.
– В смысле? – хмуро.
– Неудобно посылать вас куда-то одного. Начальник, всё-таки.
– Ты забыла своё место, Авдеева? – рявкнул он.
– Ах, да! И ещё кое-что, – я полностью проигнорировала его тон и разъяренное выражение лица. – Я увольняюсь. Так что нахер ты идёшь один.
Глава 2. Любовь
Глава 2. Любовь
– Да пусть спит! Чё ты от неё хочешь? Устала девчонка. Пусть хоть дома отдохнёт…
Мама и папа спорили за дверью моей комнаты. Я перевела взгляд на старые настенные часы и увидела, что уже восемь утра.
Целых восемь утра, а я ещё не ногах и даже не в офисной одежде!
Непривычно.
И как-то пусто.
Я настолько привыкла быть в постоянной погоне и движении, что теперь чувствую себя мертвой. Как акула, блин.
Или кто там из морских без движения умирает?
– Но она не завтракала, Саш! – возмущенно шипела мама громким шепотом.
– Спит ребёнок! Она только вчера тебе жаловалась на то, что считает себя толстой, а ты ей сегодня в восемь утра пельменей ведро нажарила. Ну, ты хоть немного-то соображай, мать, – папа был полон возмущения.
– А ты чё, подслушивал нас?
– Делать-то мне больше нехер! – оскорбился папа. – Сами сопли на весь дом пускали. Глухой бы услышал.
– Так и знала, что ты под дверью сопел.
Судя по шлепку, мама применила в папину сторону лёгкий абьюзивный момент – привычно шлёпнула по плечу ладонью.
– Всё, отстань от девчонки. Есть захочет, сама выйдет. Не маленькая.
– Отстань!
– Да хорош меня лупить!
– Тихо ты! Разбудишь Любочку.
– Уже! – крикнула я, тяжело вздохнув. В эту же секунду открылась дверь и в комнату ввалились родители.
– Может, на рыбалочку? – предложил папа. – Ты мелкая любила. У меня и опарыши в холодильнике уже ждут.
– Ты ещё ей коробку передач перебрать предложи, – цокнула мама. – Она же девочка. Ну, ты соображай, Сань! – и повернулась ко мне с неправдоподобно широкой улыбкой. – Давай, мы с тобой пельмени сегодня полепим, а, Любаш?
– Лучше уж коробку перебрать, – поморщилась я. Папа победно гыгыкнул. Сев в постели, я скинула с себя одеяло и поправила на коленях длинную сорочку. Мама подарила. В ней есть всё: и кружево, и цветочки яркие и «хэбэшечка, чтобы кожа дышала». В ней есть всё, кроме моего размера. В эту сорочку можно завернуть папину «Ниву» и поехать на рыбалку.
– Какие планы на день? Может, по магазинам сходим?
Мама изо всех сил хотела меня чем-то занять. Прям как в детстве: перемой всю кухни – спугни депрессию.
И теперь у меня с детства есть привычка, что от любой хвори помогает работа. Желательно, как можно больше работы, чтобы за день присесть было некогда и вспомнить, что тебе грустно.
Неужели я так плохо выгляжу, что родители с самого утра надо мной трясутся и слова лишнего сказать боятся? Вчера после увольнения я приехала к ним и сама не поняла, как так получилось. Просто вместо своего адреса назвала таксисту их.
Я ни на что не жаловалась родителям. Не привыкла. Просто сказала, что уволилась и хочу немного отдохнуть, и подумать. Куда двигаться дальше. Но, видимо, мой внешний вид кричал родителям о том, что я нахожусь в патовой ситуации. Не поможет даже мыть кухни.
– У меня вечером самолёт в Турцию. Вот такие у меня планы, мам.
– Какая Турция? Когда ты успела? – мама оказалась возмущена.
– Ночью купила билет. Погрею неделю кости на пляже.
А ещё найду какого-нибудь Серкана, чтобы он хорошенько меня отболатил за то, что я так и не посмотрела ни один турецкий сериал. Только в рилсах или других коротких роликах дразнила себя невозможной, но красивой историей любви и с не менее красивыми видами средиземноморья.
– Ты сама-то себе веришь? – фыркнул папа скептически. – Ты же вся в меня, Любань. Хрен на месте усидишь. Ну, покупаешься ты день-два. Потом сама же взвоешь без дела.
– И что ты ей предлагаешь? – взвилась мама. – Огород перекопать или забор у деда в деревне поставить?
– Я, вообще-то, имел в виду экскурсии какие-нибудь. Это же Турция, мать! Там история своя, культура. А тебе лишь бы дочку на работы какие-нибудь загнать.
– А что у деда с забором? И, вообще, вы разве не продали его дом? Собирались же?
– Рука не поднялась, – с грустью вздохнул папа.
– Видите ли, ему жалко. У него там всё детство прошло, – иронизировала мама.
– Там и моё детство, вообще-то, прошло, – напомнила я маме. – Сами же меня каждый год на всё лето отправляли к бабушке с дедушкой.
Дедушка умер два года назад, и с тех пор папа там бывал только для того, чтобы проверить стоит ли дом на месте, а мама, как обычно, наводила в нём порядок, планируя однажды продать подороже и купить им с папой машину получше.
– И что теперь? – всплеснула мама руками. – Стоять дому и участку без дела, чтобы растащили? Пусть лучше кто-нибудь рукастый его возьмёт, да восстановит усадьбу, чтобы не пропадала.
– Я думал, мы на пенсию выйдем, да сами туда переедем, – тихонько проговорил папа.
– Я в деревню не собираюсь, Саш. Да ещё на старости лет. Прожить всю жизнь в городском комфорте, чтобы потом на пенсии ходить в туалет на улицу в мороз? Ну уж нет!
– Да понял я тебя уже. Не чеши мне плешь.
Я смотрела на родителей. На упёртую маму, на заметно погрустневшего папу.
Папа прав – отдыхать тюленем я не умею. Через день-два мне действительно станет скучно, и я пойду искать новую работу. А ведь я не успела ещё оправиться от выгорания, приобретенного за восемь лет на предыдущей.
– Я поеду в деревню, – сказала я, когда родители вновь начали спорить и комфорте городской жизни и чистом воздухе в деревне.
– Ну, ты с ума-то не сходи, Люб! – мама осудила мой выбор.
Папа затаил гордую улыбку.
– Но! – сказала я погромче, подняв указательный палец. – Еду я туда одна и живу там без вашего контроля. Хорошо? Я сама за собой смогу присмотреть.
– Но, Люба! – запротестовала мама.
– На море я, всё же, слетаю на пару дней. За что уже уплочено, должно быть проглочено, как говорится.
– Ну, смотри, – бросила мама. Было видно, что она была не в восторге моей идеи, уехать в деревню. – Отговаривать тебя бесполезно.
После завтрака я собирала чемоданы в поездку в деревню и небольшую сумку для Турции.
Мама-таки втиснулась в процесс и вложила в один из чемоданов ещё несколько подаренных мне ею сорочек.
– Мама, ну, куда я их надену?
– Ты мне ещё спасибо скажешь, когда после дедовой бани наденешь сорочку. Это же хэбэшечка, Люба! Она дышит!
– А она не задохнется под моей тяжестью, когда я в ней после бани спать лягу?
– Шути-шути, – хмыкнула мама. – Сорочка, кстати, называется «Страсть». При правильном мужчине рядом, тебе в ней даже поспать не получится, – многозначительно протянула мама.
– У-у, началось. Опять намёки на внуков, мам?
– Да пусть хотя бы намёки на них в этом доме будут. Уже хоть что-то.
Глава 3. Любовь
Глава 3. Любовь
Папа оказался прав – на турецком берегу мне стало скучно уже к концу первого дня. Я наелась, накупалась, насмотрелась, навпечатлялась, и всё это за первые сутки. На вторые сутки началась мука. Я буквально заставляла себя снова пойти на пляж и жариться там под солнцем, а не проверять рабочую почту. Вспоминала о том, что не сделала и что могла бы сделать ещё.
Я восемь лет откладывала отпуск, думая, что однажды, когда будет время, отдохну от души и оторвусь за все годы, но на деле оказалось, что отдыхать и ничего при этом не делать тоже нужно уметь. Я, например, не умею. Видимо, это заложено с детства и взято от мамы. Она часто говорит: «Что-то я устала. Пойду посуду помою». А ведь она только что сидела в кресле и смотрела телевизор.
Странно всё это.
На третьи сутки я не выдержала и взяла билет домой. Заехала к себе, выключила в квартире все приборы. Хотела бы сказать, что ещё полила цветы и покормила кошку, но ничего живого в моей квартире так и не появилось. При моём рабочем графике у меня сдох бы даже кактус.
Я ехала в деревню на заднем сиденье такси и жалела о том, что так и не сдала на права. Водить-то я умею. И механику, и автомат. Дедушка и папа учили с детства. Но я так загорелась предложенной мне работой после выпуска из универа, что на всё остальное тупо не осталось времени.
И вот мне уже тридцать. За спиной отличный багаж знаний работы в строительной индустрии, и огромная задница из-за быстрых перекусов и ночного жора.
Мда…
Если меня собьёт сегодня машина, то обо мне нечего будет сказать людям, кроме того, что я много и ответственно работала.
Ну, Титов-младший, может, добавит пару слов про мой выдающийся зад. На этом, пожалуй, всё.
Стоило только подумать о Титове и о том, что нужно было, всё же, заехать ему по морде, как мне позвонил его отец. Тот самый человек, который когда-то поддержал меня в самом начале пути и дал стимул работать. Я хотела бы обидеться на него, но понимаю, что он в праве доверить дело всей своей жизни сыну, а не какой-то левой рыжей девчонке из деревни.
– Да, Иван Сергеевич, – ответила я на звонок.
– Любонька, ты что творишь? – начал мой теперь уже бывший начальник.
– В деревню еду. А что?
– Какая деревня, Любонька?! Ты почему уволилась? Что случилось? Рассказывай, – забавный он. Простой, хоть и основал с нуля строительную фирму. Тоже, кстати, из деревенских.
Странно, что новость о моём увольнении до него дошла только спустя четыре дня. Видимо, сынок умалчивал до последнего, потому что знал, что папе не понравится.
– Ничего. Просто… Надоело. Устала, Иван Сергеевич.
– Так взяла бы отпуск. Зачем увольняться? Это из-за Саньки? Опять лишнего наговорил?
– Я тоже в выражениях не стеснялась.
– Не сомневаюсь, – одобрительно хохотнул мужчина. – За словом ты в карман не лезешь, Любонька.
– Я, вообще, никуда не лезу.
– Знаю, знаю, – вздохнул Иван Сергеевич. – Ты брось эти мысли об увольнении. Отдохни месяц, подумай. Я вернусь из заокеании, и мы с тобой поговорим. Пока подумай, расслабься, взвесь всё. А твоё заявление я, считай, что не видел.
– Я уже всё решила, Иван Сергеевич. Спасибо за всё. За опыт и поддержку, но дальше я хочу сама.
– Не руби с плеча, Любонька. Кому я ещё могу доверить своё дело? Я же Саньку в кресло главного посадил только потому что знал, что ты всегда подстрахуешь.
– Ваш сын справится сам. Он, кстати, часто мне об этом напоминал.
– Я поговорю с ним.
– Не надо. Я не жалуюсь, Иван Сергеевич. Но и возвращаться я не хочу, – пока говорила, заметила знак с названием родной деревни. – Иван Сергеевич, мне пора. Спасибо вам за всё ещё раз и всего доброго.
Таксист заехал в деревню, где меня ждал дедушкин дом. Водитель уточнил адрес и, пользуясь моими подсказками, довёз меня до нужного адреса. Помог выгрузить чемоданы из багажника, и уехал, оставив меня наедине с прекрасными воспоминаниями.
Я смотрела на старый, но большой и крепкий дом, в котором прошло каждое лето моего детства аж до семнадцати лет.
На душе стало так тепло и приятно.
Да, забор и палисадник покосились и просят уже даже не ремонта, а полной замены. Да, двор и ограда заросли травой и прошлогодняя, сухая и желтая, лежит никем не убранная.
Но зато я помню, как дедушка любил рано утром выйти на улицу, закурить сигарету без фильтра и, оперевшись локтями о штакетник палисадника, пускать дым и смотреть на то, как соседи выгоняют уже подоенных коров (своих он выгнал ещё раньше), а мимо проезжает хлебовозка со свежим хлебом. Водитель останавливается, чтобы перекурить с моим дедом, и едет дальше. А дедушка заносит домой ещё горячий хрустящий хлеб, бабушка готовит завтрак и ругает нас за то, что мы перебиваем аппетит горячим хлебом с холодным молоком, да ещё в сахар макаем кусочки.
А во там, с краю, окно моей комнаты, которая когда-то была папиной. Я любила эту комнату именно из-за окна, которое можно открыть наружу, распахнув створки, и вдохнуть запах цветущей черемухи, яблони или сирени. Всё это уже очень давно насажено дедом. Ещё в тот год, когда они с бабушкой, только поженившись, въехали в этот дом.
Здесь появился папа и его старший брат. И оба они, как и я, сначала пололи и поливали огород, а только потом им, как и мне, разрешалось пойти гулять до самого заката. Иногда даже дольше.
Речка, костёр, печеная картошка, мелкая, но вкусная рыбка с рыбалки на самодельную удочку, волейбол, гитара…
Стоя перед домом, который для кого-то просто пустующее здание, я прекрасно понимала, почему папа не хочет отказываться от него. Ведь этот дом – часть его истории, часть его самого. Место – ассоциируемое с лучшими воспоминаниями. Их не хочется отдавать кому-то. Тем более, неизвестному.
А если не сберегут? Если испортят? Или, не дай Бог, вообще уничтожат!
Лучше оставить так – ни для кого. А ещё лучше, что я хочу попробовать сделать, вдохнуть новую жизнь. Всё равно я пока не знаю, куда мне двигаться дальше. Оставлю себе это лето для каникул. Взрослым ведь тоже они нужны.
