Текст книги "Алчность"

Автор книги: Тара Мосс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Глава 35

Рука Тюремщицы по-прежнему касалась его пальцев. Эд Браун мечтал о том, чтобы она поскорее убрала ее. Ему срочно требовалось, чтобы она ее убрала.

Нетерпение Тюремщицы нарастало, это было очевидно. Теперь, когда их больше не разделяли тюремные решетки, она явно ожидала от него предложения. Его любви.

– Но, любимый, – проворковала она, – когда же мы сможем пожениться? – Она погладила его по лицу и позволила себе положить ладонь ему на грудь.

Эти пальцы… трогают его.

Тюремщица хотела секса.

СЕКСА.

Она хотела заниматься с ним сексом. Эд это знал. Сказала ему, что она девушка. Да вы только посмотрите на нее! Она такая же, как все. Всем женщинам нужно только одно – секс. При одной мысли о сексе Эда передернуло. Живой, грязный секс с истечением телесных жидкостей, пота, нечистые запахи, микробы и…

Тюремщица снова положила руку ему на плечо, и Эд резко отбросил ее, прижавшись спиной к стене, задыхаясь от ужаса.

Нет!

Тюремщица обиженно застыла, оскорбленная его молчаливым протестом. Ее размалеванное лицо исказила разочарованная гримаса, противный рот вяло раскрылся.

– Дорогой, ты больше не хочешь на мне жениться? – проскулила она, чуть не плача. – Разве я плохо поступила, приготовив для нас этот дом? – Ее глаза с мольбой смотрели на него. Она ждала, что он начнет уверять ее в обратном. Эд не знал, как быть с трупом в холодильнике. Неужели она сама порешила братца? Ради него? И сделала это своими руками?

Эд понимал, что не может себе позволить оскорбить ее. Она все еще нужна ему для добывания денег, иначе этот день ожидания можно считать потерянным. Наступила воскресная ночь, и теперь ее банк откроется лишь в понедельник. При удачном раскладе менее чем через двенадцать часов он получит тысяч двадцать долларов наличными. Может быть, и больше. До сих пор Тюремщица следовала его указаниям, так почему бы ей не снять со счета свои сбережения, если он об этом попросит? Он зашел уже далеко, и осталось протянуть время всего до следующего утра. Убивать ее сейчас бессмысленно. Просто бесполезно. Как только он получит достаточно денег, настанет время избавиться от нее и разыскать Макейди, где бы та ни скрывалась. Он последует за ней хоть через океан – в Канаду, в Европу, – чего бы ему это ни стоило. Но без денег Тюремщицы ему пришлось бы научиться воровать, рискуя быть пойманным. Эд не какой-нибудь вор. Он презирал воров.

– Я сделала что-то не так?

– Нет, милая. Ты все сделала правильно, – выдавил Эд. Когда дело дошло до денег, он больше не мог думать о трупе в морозильной камере и о том, как он туда попал. Единственное, что его интересовало, это то, как ему смыться, как заполучить деньги на жизнь и разыскать Макейди.

– Просто… Я хочу дождаться подходящего момента, прежде чем делать тебе предложение, – объяснил он. – Ты сама увидишь.

Нужно еще немного подержать ее на расстоянии, не потеряв доверия и любви. Это будет непросто. В подобных делах он опыта не имел. Да и терпения не хватало. Каждый раз, когда Тюремщица подходила слишком близко, жестокие мысли словно оглушали его. Становилось трудно думать.

Подумай о деньгах.

– Дорогой, я люблю тебя. – Тюремщица подошла вплотную и снова положила руку ему на плечо. Ее рот опасно приблизился к его губам, жирная помада грозила прикоснуться к лицу. – Я так ждала тебя. Давай не будем откладывать это надолго.

Эд не ответил. Он с трудом боролся со своими жестокими мыслями.

Убей ее прямо сейчас. Зарежь и брось здесь. Возьми стереосистему и смывайся.

– Ты меня не любишь, дорогой?

Убей ее. Перережь ей горло.

– Милый…

Подумай о деньгах.

– Дорогая, конечно, я люблю тебя, – ответил Эд, сдерживаясь изо всех сил. – Ты красивая женщина. – Он вымученно улыбнулся, проводя по ее тусклым волосам правой рукой, которую срочно требовалось отмыть. В тюрьме он наговорил ей так много комплиментов. Что именно он нес? Припомнить бы сейчас верные слова. Например, из телесериала, от которого она так балдеет.

Тюремщица все еще выглядела несчастной. Она присела на край кровати и надула свои узкие птичьи губы. Эд постарался отвлечься. Если она прикоснется к нему вновь, придется ее прикончить, а это было бы недальновидным поступком.

– Ты для меня единственная женщина, – сказал Эд. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– О Эд!

– Когда придет время, я сделаю тебе предложение по всем правилам. Будь терпеливой.

Они говорили об этом в Лонг-Бэй. В гостиной лежала стопка журналов для молодоженов, придавленная подсвечником в форме сердца. Он не мог их не заметить. Нужно еще немного поводить ее за нос.

– Прошу тебя, будь терпеливой. Я люблю тебя, – повторял Эд. – Ты для меня единственная на свете.

Наконец-то он нашел нужные слова и понял, что счастливо избежал ужасной неприятности. Его заверения удержат ее на некотором расстоянии до тех пор, пока он не получит деньги.

После этого она умрет.

Глава 36

Энди держал бутылку обеими руками. По его лицу непрерывно текли слезы. Одна капнула на руку, и он поспешно стер ее, словно едкую кислоту, а затем тупо уставился на влажный след. Он был потрясен тем, что плачет, не в силах смириться с этим. Энди был не из тех мужчин, что плачут. Это часто служило поводом для упреков со стороны покойной жены. Кассандра не раз винила его в отсутствии эмоций.

Посмотрите, что со мной стало.

Нельзя сказать, что Энди не испытывал сильных чувств. Скорее понимал, что, давая им волю, делу не поможешь. Они ничего не стоили. Что толку от эмоций, когда на дороге лежит убитый ребенок и преступление необходимо раскрыть?

Чем помогут эмоции, когда хороший детектив лежит в больнице, а садист-психопат разгуливает на свободе?

Встреча с семьей Кассиматиса в больничной палате утром доконала Энди. У Энджи и ее детей он увидел знакомый взгляд – потерянный взгляд людей, не уверенных в будущем, не уверенных в собственной судьбе и месте под солнцем. Вид опустевшего рабочего стола Джимми довершил дело. Кипа бумаг на столе, там, где он их оставил, уезжая в Лонг-Бэй за Эдом Брауном. Все выглядело неправильно. Неестественно. Что, если Джимми никогда больше не вернется на работу? Эд еще раз, присущим ему извращенным способом, отнял у Энди самое дорогое. Он избрал жертвой Кассандру Флинн и убил ее, а теперь добрался и до Джимми, словно постепенно извлекал из тела Энди жизненно важные органы, пока детектив, охотившийся за ним и посадивший его в тюрьму, не останется в одиночестве, отрезанный от близких, подобно самому убийце.

Однажды Эду уже удалось близко подобраться к Макейди. Пока он в бегах, Мак лучше покинуть Австралию. Только эгоизм заставлял Энди желать, чтобы она осталась в Сиднее. Ему пришлось смириться с отъездом Макейди, довершившим череду его потерь. Пока он несколько месяцев ждал приезда Мак в Сидней, на процесс, мысль о том, что они увидятся, облегчала ему жизнь, помогала забыть об их разрыве. Энди старался не думать об этом, полагая, что еще будет время все исправить. Но теперь Мак уехала, и у нее нет причин возвращаться. Он упустил свой шанс.

Слова, которые он хотел сказать ей, но не смог, прокручивались у него в голове снова и снова.

Я люблю тебя, Мак. Останься со мной.

– Проклятье, ты так ничего и не сказал! – выкрикнул он в равнодушную белизну потолка. – Дурак…

Он даже не помахал ей на прощание рукой.

Правда заключалась в том, что Энди боялся отказа Мак. С чего бы ей оставаться с ним? Ему нечего ей предложить.

Ты не смог быть рядом с Кассандрой. Ты не смог быть рядом с Джимми. Ты неудачник, жалкий пьяница…

Самоуничижительные мысли оглушали его, и квартира, в которой он сидел, шикарная новенькая холостяцкая квартира, купленная на деньги погибшей жены, пуще прежнего напоминала ему пустую коробку. Стены словно сжимались вокруг него. Корчась в плену одиночества и горя, которых он не мог, не должен был принимать, Энди привычно тянулся к телефону, чтобы поговорить со своим израненным напарником, покойной женой, возлюбленной, хоть с кем-нибудь… лишь бы сохранить рассудок и увести с накатанной дорожки к саморазрушению.

Звонить некому. Облегчению взяться неоткуда.

Единственное доступное сейчас облегчение он держал в руках – бутылка спокойно ожидала, когда умиротворит его своим мягким, выдержанным, отупляющим содержимым, хотя заключенный в ней временный покой не останется без последствий.

Завтра ты проходишь аттестацию, Энди. Если ты это сделаешь, все кончено, напомнил он самому себе.

Он уставился на бутылку. Ее содержимое – и яд, и лекарство. Если он сорвется и потеряет над собой контроль, его карьера окажется под угрозой.

Может, один глоток не повредит?

Глава 37

– Теперь тебе ясно, дорогая? Ты понимаешь, почему оставаться здесь опасно?

Настало утро понедельника, и Эд Браун, устроившись на пассажирском сиденье машины Тюремщицы, старался как можно убедительнее объяснить ей свои намерения. Он собрал последние крохи терпения, чтобы пережить ночь, и вот они уже едут в банк снимать со счета деньги. Эд впервые рискнул покинуть дом с того момента, когда приехал сюда в субботу, сразу же после побега. Он собирался заставить ее снять со счета все деньги прямо сейчас и поехал с ней, чтобы проследить, как она это сделает. Теперь, когда дело зашло так далеко, Эд уже не собирался задерживаться в доме дольше, чем потребуется для того, чтобы избавиться от женщины и забрать все ценные вещи. Единственным способом убедить ее забрать из банка все сбережения, было сказать ей, что они вдвоем отправляются путешествовать. Он надеялся, что Сьюзи загорится этой идеей, но ее это совсем не обрадовало. Он не мог понять почему. Разве женщины не считают путешествия романтичными?

Эд был разочарован, его терпению пришел конец. Он стремился избавиться от женщины как можно скорее.

Подумай о деньгах.

– Дорогая, не грусти, – сказал он. Собрав волю в кулак, Эд положил руку ей на колено и нежно сжал его. Он не раз видел это по телевизору, все влюбленные пары так делали.

Не прикасайся этой рукой ко рту. Сначала вымой ее.

Они ждали перед светофором. Тюремщица сидела, крепко вцепившись в руль, уголки ее узкого, неприятного рта были опущены. Она не смотрела на Эда. Он видел, что она расстроена.

– Мы совершим небольшое путешествие, просто для того, чтобы все успокоилось. – Эд изо всех сил старался ее подбодрить.

Поцелуй ее, если сможешь. Делай то, что ты должен сделать.

Эд перегнулся через сиденье и поцеловал ее в щеку. Кожа оказалась грубой, покрытой желтым тональным кремом с привкусом кулинарного жира. Эду так сильно захотелось вытереть губы, что он начал крутиться на сиденье. В машине, совсем недалеко, лежали гигиенические салфетки. Он хотел схватить одну из них. Упаковка в бардачке выглядела неряшливо. Эд понимал, что придется подождать, пока она не выйдет из машины. Нельзя, чтобы она это увидела, иначе расстроится еще больше.

Спокойнее. Делай то, что должен.

Наконец на светофоре загорелся зеленый, и Тюремщица миновала перекресток. Эд был счастлив, что машин на улицах немного. Чем меньше людей, тем меньше свидетелей. Он увидел голубую вывеску банка среди скопления магазинов в торговом комплексе.

– Это здесь?

Она кивнула.

– Давай сюда. – Он указал на место для парковки за два магазинчика от банка. Тюремщица сделала, как он велел, и выключила мотор.

– Но почему мы должны уехать, дорогой? – заныла она. Ее лицо выражало раздражение и досаду. Она сжала руки на коленях. – Почему бы не побыть дома еще немного? У нас есть по крайней мере месяц, пока не хватятся Бена. Он никогда ничего не делал! Никто его не хватится. А если и так, то подумают, что уехал на выходные порыбачить или еще куда-нибудь.

Заткнись и принеси деньги!

Эд никогда прежде не имел дела с такой женщиной. Большая часть предыдущих контактов с представительницами противоположного пола ограничивалась его матерью и теми девушками, которых он снимал на улице. Одна женщина время от времени работала в ночную смену в морге, но он старался держаться от нее подальше. Теперь Эду приходилось постоянно сосредоточенно обдумывать, как наилучшим образом управлять ситуацией. Он вспоминал эпизоды из сериала «Дерзкие и красивые», который специально изучил. Порой нить происходящего от него ускользала.

– Вспомни о женщине, что приходила вчера, – мягким и ровным тоном напомнил Эд. – Мы не можем допустить, чтобы это случилось снова, правда? Она может вызвать подозрения у соседей. А эта женщина непременно вернется, дорогая. Я уверен, ты и сама это понимаешь.

– Проклятая Лиза! Эта глупая сука все испортила! – Сьюзи ударила кулаками по баранке, из глаз брызнули слезы.

Раньше Эд не видел ее в гневе. Эта картина напугала его еще больше, чем ее признание о том, что лежало в морозильной камере. Он не мог позволить ей устраивать подобные сцены. Вдруг кто-нибудь обратит на них внимание? Он не знал, что делать. Почему, ну почему он не нашел ее банковский ПИН-код? Эд даже подумывал бросить затею с банком, увезти ее домой, зарезать в гараже и попытаться обыскать дом еще раз. Но даже если он найдет то, что искал, то сможет снять не больше 500 долларов за раз. А может быть, и меньше. Вот и пришлось заставить Тюремщицу отправиться в банк вместе с ним.

Эд снова положил ладонь ей на колено, пытаясь успокоить. Он поехал с ней специально для того, чтобы заставить снять со счета все деньги. Но, похоже, убедить ее ему пока не удалось.

Две минуты. Если она не сделает этого через две минуты, то умрет.

– Прости. Прости меня за мой гадкий язык… – Она опустила голову, пытаясь успокоиться. – О, любимый… это все потому, что мне так хотелось, чтобы у нас было любовное гнездышко, а теперь все пропало. Я так долго мечтала об этом. Ты не понимаешь. А теперь ты говоришь, что мы не можем там оставаться!

– Все хорошо, милая. У нас все будет замечательно. Мне ничего не нужно, кроме тебя, – быстро сказал Эд. – Мы сможем вернуться в дом, как только все уляжется. Просто сними прямо сейчас как можно больше наличных, чтобы мы могли немного попутешествовать. Считай это нашим медовым месяцем. Нам опасно пользоваться кредитными карточками – их смогут отследить. Нам нужны наличные, только наличные. Едва все поутихнет, мы вернемся, и я отплачу тебе. Мы будем одной командой. Как Бонни и Клайд.

Еще девяносто секунд – и она умрет.

Слова Эда, казалось, доставили Тюремщице удовольствие: на некрасивом лице расцвела широкая улыбка.

– Бонни и Клайд… – промурлыкала женщина. Она горячо стиснула его руку и, отстегнув ремень безопасности, выскочила из машины. Эд смотрел, как она входит в банк.

Теперь улыбнулся и он. И улыбка его была искренней.

Давай, сделай это. Снимай все деньги. Быстро.

Эд пригнулся на сиденье. Он надел одну из бейсболок ее покойного брата, найденную в бильярдной, в красную и белую полоску, с надписью «Сиднейские Лебеди», и козырек оказался достаточно длинным, чтобы полностью скрыть его лицо. Рядом с банками и продуктовыми магазинами полно видеокамер наружного слежения. Когда полицейские обнаружат труп Тюремщицы, они проверят ее банковские операции и наверняка не забудут о видеосъемке. Но четкого изображения Эда Брауна они не получат. Он останется просто тихим парнем в бейсболке. И это окончательно опозорит детектива Флинна. Он скроется где-нибудь подальше, а Энди Флинн еще раз останется с носом.

Глава 38

– Ну, что, дошел до тринадцатой ступени?

– Извини, что ты сказала?

Энди Флинн шел по Виктория-стрит со старшим констеблем Махони. Она настояла на том, чтобы детектив пошел завтракать вместе с ней, зная, что он в вынужденном отпуске из-за аттестации, назначенной позднее на тот же день.

– Ты дошел до тринадцатой ступени в Обществе анонимных алкоголиков, – пояснила Махони. – На этой ступени пускаются в загул и забывают все предыдущие двенадцать.

– Должен тебе сказать, что я не вывалился за борт, – ответил Энди, подумав про себя: «Ну и стерва!» – Вчера вечером я вообще не пил.

– Правда?

– Правда.

На самом деле он был близок к тому, чтобы напиться. Слишком близок. Но после еще одного ужасного и прекрасного глотка «Джека Дэниэлса» вдруг понял простую истину. Если он уйдет в загул, его карьере конец. Эд Браун все еще на свободе, и Энди должен его поймать – ради Джимми, ради Кассандры, ради Мак… Он обязан поймать этого гада ради собственного спасения. Стоит еще раз найти успокоение на дне бутылки – его спишут, он опозорит свое честное имя, а Эд Браун одержит победу. Энди взял полную бутылку «Джека Дэниэлса» и отнес ее к мусоропроводу у двери черного хода, со смешанным чувством боли и облегчения слушая, как она прокатилась вниз по металлическому желобу и вдребезги разбилась. Сегодня он к ней не вернется. А может быть, никогда.

– Позволь дать тебе один совет: держись подальше от своей подружки бутылки, иначе не выдержишь ни одного экзамена, а тем более не сможешь пройти проверку на эмоциональную устойчивость и умственные способности. Проверяющие будут следить за тобой очень придирчиво.

– Спасибо, что поддержала, – Энди решительно настроился не поддаваться старым привычкам. Его испугало то, что он едва не угробил свое будущее, а главное – возможность изловить Эда. – Я сказал Келли, что он не может отстранять меня от работы по Эду Брауну, особенно сейчас, когда половина наших лучших людей в больнице. Думаю, он счел мое мнение справедливым. Надеюсь, что так. Не думаю, что он может себе позволить мне отказать.

– Я тоже считаю, что у него на это нет причин, тем более что ты уже давно не пьешь. Учитывая последнее, полагаю, он уже заполняет протокол… – Карен оборвала фразу на полуслове.

– Что? – Энди застыл на месте.

– О, черт! – Разинув рот от изумления, Карен показала на витрину магазинчика, торгующего периодикой. – Чертовы газетчики! – выругалась она, начисто позабыв о теме разговора.

– Черт, черт, черт…

Они оба вскрикнули в отчаянии, сразу осознав беду: крупными буквами на первой полосе утренней газеты в витрине киоска сообщалось:

МОДЕЛЬ, СВИДЕТЕЛЬНИЦА ПО ДЕЛУ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ, СПАСАЕТСЯ БЕГСТВОМ В ГОНКОНГ

– Ты меня не разыгрываешь? – вырвалось у Энди, и он нервно вытер рукавом рот.

– Что ж, по крайней мере, выглядит она прекрасно, – полушутя прокомментировала Махони. – Хотя взгляд такой, будто она просмотрела одну из серий «Кошмара на улице Вязов». Или стала ее действующим лицом.

На слегка размытом снимке красовалась Макейди перед тем, как подняться на борт самолета. Карен предупреждала Энди, что газетчики пытались проследить за их машиной до аэропорта и даже устроили небольшую давку. Теперь, при виде результата, сердце Энди обливалось кровью. Макейди напоминала загнанное животное, застывшее в лучах автомобильных фар: волосы разметались, в расширенных глазах – паника, губы сложены в изумленное «ох». В обычной жизни она не выглядела такой уязвимой, даже в больнице. Объектив поймал всю прелесть роскошной жертвы.

– Гляди-ка, я тоже теперь знаменитость… – Карен хмуро кивнула в сторону киоска.

Радом с Макейди уместилась половина лица молодой женщины-констебля, она возмущенно кричала на фотографа, пытаясь дотянуться до камеры. «Жаль, что у нее ничего не вышло, – подумал Энди. – Безумно жаль».

Энди пытался убедить себя, что поступил правильно, не проводив Мак до самолета. Отправься он туда, ни за что не сумел бы ускользнуть от глаз репортеров. Тогда заголовки в газетах сообщили бы, что «геройский детектив-вдовец и его бывшая возлюбленная – жертва садиста – снова вместе!» или еще какую-нибудь гадость. Вдобавок фотообъективы и физиономии кое-кого из газетчиков оказались бы безнадежно разбитыми. Энди, ко всему прочему, только и не хватало обвинения в физическом насилии. Келли уж точно этому не обрадовался бы.

Карен направилась к дверям лавчонки, Энди последовал за ней. Внутри он еще раз просмотрел утренние новости с притупившимся чувством боли, словно газета содержала официальный документ, подтверждающий главную утрату в его жизни. Да, собственно, именно так дела и обстояли. Похоже, не осталось ни одной газетенки, которая не поместила бы на первой полосе фото Макейди – от крупных до маленьких, размером с почтовую марку, – и он отметил для себя, что одна и та же фотография мелькнула несколько раз подряд. Один из таблоидов напечатал нечеткий снимок Макейди во всю первую страницу, сопроводив его маленьким черно-белым изображением глупо ухмыляющегося Эда Брауна, Статья принадлежала перу Патриции Гудэкр.

Энди представил, как по всей стране в многочисленных конторах судачат клерки: «Бедняжка! Не представляю, как она с этим справится!» Затруднительное положение Мак, очевидное бессилие полиции и имя Эда Брауна подкинули работенку штатным болтунам на радиостанциях, сплетникам в кафе и семейным пересудам за обеденным столом. Энди знал, как Макейди все это ненавидит. В этой ситуации он был даже рад, что она улетела и не увидит поднявшейся шумихи.

Карен и Энди накупили по номеру каждой из пяти скандальных газет, часть которых поступала в продажу в других странах, и с этой неприятной ношей вышли на улицу.