Текст книги "Алчность"

Автор книги: Тара Мосс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 26

Когда Эд Браун подъехал к дому, расположенному по адресу, что дала ему Сьюзи, его охватили дурные предчувствия.

Почти пять минут он просидел в машине Тюремщицы, выключив мотор, все еще в костюме для гольфа и низко надвинутой на лоб бейсболке. Он сложил руки на груди и неторопливо огляделся. Ни на улице, ни у дома движения не замечалось. Чтобы удостовериться, что приехал на условленное место, он вновь сверился с адресом, написанным на бумажке рукой Тюремщицы.

Место оказалось совсем не таким, какое он ожидал увидеть.

Тюремщица велела ему приехать к большому двухэтажному современному семейному особняку в тихом пригороде. Не совсем подходящий дом для одинокой женщины. Наверное, она вдова, предположил он. Она ничего ему об этом не рассказывала. Эд надеялся, что у нее нет бывшего мужа, привыкшего повсюду совать свой нос и способного создать непредвиденные трудности, о котором женщина его не предупредила. Возможно, дом поделен пополам, или она живет здесь не одна. В этом случае ему нельзя здесь задерживаться даже для того, чтобы принять душ и переодеться в новую одежду. Тогда он прихватит, что сможет, из вещей и смоется.

Газоны перед домом выглядели ухоженными. Он заметил, что у одного из соседних проездов стоит трехколесный велосипед. Эду представились семьи, словно сошедшие со страниц глянцевых журналов, шумные вечеринки с одноразовой посудой и золотоволосые детишки, резвящиеся в летние дни на лужайках под струйками водяных фонтанчиков. Все здесь напоминало Австралию 1950-х годов, запечатленную в рекламах моющих средств, и совсем не походило на то окружение, в котором вырос Эд. В его памяти не сохранилось воспоминаний о зеленых лужайках и трехколесных велосипедах. Гораздо больше он привык сидеть взаперти и учить уроки, которые закрепляли с помощью горячего утюга и веревки, а дети после школы норовили расквасить ему нос и насмехались над его манерой говорить. Вот какую Австралию знал Эд.

Эд напомнил себе, что сегодня суббота, уже почти полдень, сейчас высока вероятность того, что часть семей, населявших улицу, находятся дома. Кто-нибудь из них может заметить его в машине Тюремщицы, если он станет мозолить глаза. Необходимо принять решение. Может ли он войти в дом? Эд завел мотор и проехал мимо дома, чтобы еще раз осмотреть его. Никакого движения внутри он не заметил. Задернутые занавески не колыхнулись, когда он проезжал мимо. Он объехал вокруг квартала и подождал еще немного. Кажется, никто не ехал следом за ним от Ботани-Бэй. На улице он никого не заметил. Настал момент войти в дом, если только он собирался это сделать.

Напряженный, готовый ко всему при малейшей угрозе, Эд припарковал машину у дома Тюремщицы. Со стороны улицы его закрывала густая зеленая изгородь. Он выключил мотор и вышел из машины, оставив дверцу открытой, а ключ в зажигании. Эд быстро подошел к двери черного хода и нервно огляделся, все еще опасаясь полиции. Однако ничто не вызывало подозрений. Войду, решился он. Ему необходимо где-нибудь принять душ и переодеться. Хотелось есть. Нужны были наличные или вещи, которые можно быстро сбыть по дешевке, чтобы получить деньги. В отличие от киношных преступников, Эд никогда не припрятывал деньги, чтобы воспользоваться ими после того, как он скроется из рук правосудия. Он не допускал даже мысли о том, что его могут лишить свободы. Он не завел контактов с людьми, способными помочь ему с фальшивыми документами или незаконным оружием. Он начинал с нуля и надеялся найти все необходимое для ожидающей его новой жизни внутри этого дома в пригороде. После этого он сосредоточится на своих планах.

Эд нашел ключ от задней двери под плетеным ковриком, как и обещала Тюремщица. На коврике красовалась надпись: «Добро пожаловать».

Эд подобрал ключ и сунул его в замочную скважину. Ключ подошел. Он повернул его – и замок открылся. Сигнализация молчала. Он вошел. Тюремщица уверяла Эда, что рядом никого не будет, и, кажется, не ошиблась. Он закрыл за собой дверь и прислушался. Ничего. Свет не горел. Никаких теней или бликов. Ему не верилось в удачу. Неужели он вновь на свободе?

К его удивлению, дом оказался огромным.

Следующие несколько минут Эд с радостным смехом бродил по дому, поднимался и спускался по лестницам. Дом не был поделен пополам в расчете на две семьи. Эд насчитал четыре спальни, обставленные дорогой мебелью, и нашел множество вещей, которые можно было продать. Видеомагнитофон, телевизоры, клюшки для гольфа, бытовые электроприборы. Даже бильярдный стол, хотя его, конечно, невозможно было утащить из дома, чтобы наскоро сбыть. Войдя в просторную кухню, он увидел записку, приколотую к бутербродам с ветчиной и сыром. Потом другую. И еще одну. Он развернул записку:

«Мой дорогой возлюбленный,

пожалуйста, угощайся этими закусками. Чувствуй себя как дома. Я приду с работы около часа. Не могу дождаться того момента, когда мы будем вместе! Люблю тебя.

С любовью от твоей возлюбленной Сьюзи».

Записка от Тюремщицы.

Эд планировал остаться в доме всего на один день, но не исключено, что он сможет пробыть здесь немного дольше, пока не придет в норму и не соберется с мыслями. Здесь довольно комфортабельно и восхитительно чисто. Последнюю неделю Эд особенно много размышлял о том, когда убить женщину. Похоже, что против его ожиданий у нее есть деньги. Может быть, не стоит убивать ее сразу? Она не в его вкусе, то есть убийство не доставит ему удовольствия, как те, что он планировал. Возможно, ему удастся получить от нее немного наличных в ближайшие пару дней? Тогда он заберет из дома кое-какие ценные вещи, сядет в машину и уедет. Пока еще она может быть ему полезной, гораздо более полезной, чем он смел надеяться. Он потерпит ее присутствие несколько дней и посмотрит, что еще можно от нее получить. Если что-нибудь пойдет не так, он сумеет быстро от нее избавиться.

У Эда оставалось около часа до прихода Тюремщицы с работы. Он должен принять душ и переодеться. Страшновато будет встретиться с ней за пределами тюрьмы. Возможно, она ожидает, что он поведет себя неестественно. Это может создать проблемы. Но зато она расскажет все о том, как его маленькая эскапада отозвалась в Лонг-Бэй. Ему не терпелось узнать об этом. Теперь полицейские уже в курсе, что никакого трупа в ловушке не было. Трупов не было ни в бункере, ни на бензоколонке. Какое унижение для полиции. Они получили, и поделом.

Эд улыбнулся.

Я сделал это, подумал он. Я свободен.

Глава 27

Запыхавшийся Энди подошел к номеру Макейди и нетерпеливо постучал в дверь. Кончики пальцев на всякий случай поглаживали кобуру пистолета.

Пожалуйста, пусть она будет здесь. Пожалуйста, пусть она будет одна…

Он услышал звук шагов, приближающихся к двери. Небольшая пауза, пока Мак смотрела в дверной глазок, потом несколько щелчков отпираемого замка.

На пороге стояла Макейди.

Она собрала волосы на затылке в хвост, открыв влажную шею. На ней были черная майка и кожаные брюки, а настороженный взгляд словно говорил: «Лучше бы ты принес добрые вести». Ее брови поднялись вверх, а губы чуть вытянулись вперед бутоном, обозначив напряженную линию щеки. Она с опаской посмотрела на него, как обычно, сложив руки на груди. Макейди стояла на полу босиком, и Энди чувствовал себя немного выше.

– Должна сказать, что твой звонок меня очень встревожил, – начала она.

– Он сбежал, – выпалил Энди и закрыл за собой дверь. – Он решил не тратить времени на объяснения в этой чрезвычайной ситуации. Никаких «привет» и «как поживаешь».

– Сбежал, – без выражения повторила она.

– Да.

– Я… я не думаю, что ты можешь шутить такими вещами, или… или… Я сомневаюсь, что ты говоришь о домашней собачке или…

Цепляется за соломинку. Он чуть заметно покачал головой.

Она глубоко вздохнула и невесело рассмеялась:

– Скажите, детектив, как может сбежать человек, осужденный за несколько серийных убийств? Я полагаю, вы именно о нем ведете речь?

Мак расцепила руки и снова скрестила их на груди. С ее лица исчезли все теплые краски, и черты обозначились резче на фоне смертельной бледности. Едва заметно, нервно дрогнула мышца у рта. Макейди нечасто теряла присутствие духа, но в этот момент она была почти в панике.

– Да, – продолжала она. – Человек, признавшийся в многочисленных убийствах, который, как могло показаться, находился под максимальной охраной? Хм-м-м. Как ему удалось скрыться? Что, всего через сорок восемь часов после того, как его признали виновным? – Энди всей кожей чувствовал ее гнев и недоверие.

– Думаю, нам лучше сесть, – предложил он.

Мак кивнула. Он знал, что известие повергнет ее в шок, но она еще не до конца осознала весь ужас ситуации. Девушка присела на край гостиничной кровати. Энди подтащил стул поближе к ней и сел. Она молча смотрела на него. Он не мог прочитать ее мысли, но знал, что они безрадостны и темны.

– Макейди, мне очень жаль, что я принес тебе такие вести, но сегодня Эд Браун сбежал из-под надзора полиции. – Он заметил, что машинально вошел в роль вестника смерти, приняв мягкий, успокаивающий, лишенный эмоций тон, которым хорошо овладел за годы службы. Только факты. Придерживаться голых фактов.

– В настоящее время его местонахождение нам неизвестно. Мой напарник Джимми Кассиматис в тяжелом состоянии… – Тут его голос изменил ему. – Другие полицейские, оказавшиеся рядом, ранены, некоторые тяжело. Эду удалось… применить какое-то взрывчатое вещество…

Мак не отвечала, но ее глаза наполнились слезами, когда он сказал про Джимми. Мак даже не обращала на них внимания. Слеза скатилась по реснице вниз, к уголку губ. Энди захотелось осушить ее поцелуем. Мучительное осознание того, что он не может этого сделать, весть о Джимми и его собственная беспомощность в сложившейся ситуации едва не исторгла слезы у него самого. Энди моргнул, борясь с наплывом чувств, и призвал на помощь всю свою выдержку.

– Сегодня утром Эд должен был привести бригаду полицейских к трупу одной из своих жертв, – продолжал Энди. – Он выторговал это в обмен на признание. Вчера они тоже ездили на поиски, все прошло без инцидентов. – Он помолчал. Следующие слова дались с трудом. – Меня не было рядом, когда это случилось. Меня не допустили к Эду, оставили в стороне. Теперь Джимми в больнице вместо меня.

Он не должен был этого говорить. Это же не совсем правда, так ведь? Если бы на операцию поехал Энди, Джимми тоже был бы с ним и подвергался точно такой же опасности. Но, черт возьми, Энди мог бы сделать хоть что-нибудь. Я должен был быть с ними. Почему меня там не было? Как я мог допустить такое?

– О, бедный Джимми. Мне очень жаль, – тихо пробормотала Мак. – С ним все будет хорошо?

– Пока неизвестно.

Энди не знал, что еще сказать. Он оперся подбородком на руки и, наморщив лоб, погрузился в раздумья.

– Так переговоры действительно состоялись? Отец мне что-то говорил об этом, но я не поверила. – Она покачала головой. – Как могло произойти такое несчастье?

– Мы не знаем, – только и мог выдавить Энди.

– Когда?

– Приблизительно час назад.

Она потрясенно покачала головой:

– Не могу поверить! Должны же были принять какие-то меры предосторожности, верно? Ведь существуют какие-то способы исключить подобную возможность? Он признался в убийствах. Его сочли виновным, Энди! Как, черт возьми, вы там работаете?

Энди не знал, что ответить. Мак была абсолютно права. После полутора лет содержания преступника под стражей, долгого расследования и тяжелого труда по сведению всех нитей преступления воедино они наконец добились успеха. А потом кто-то все разрушил. Непостижимо!

– Карен Махони тоже была там? С ней все в порядке?

– Ее там не было.

Мак в отчаянии обхватила голову:

– Мне нужно идти, Энди.

Ее слова оторвали его от раздумий.

– Что, прости?

Она поднялась:

– Я не собираюсь сидеть тут как наседка на яйцах, а улечу ближайшим же рейсом.

Энди встал и схватил ее за руку:

– Не думаю, что ты можешь так поступить.

– В самом деле? – Глаза Мак превратились в щелочки. – Интересно – почему? Ты хочешь сказать, что он может свободно бродить повсюду, а я нет? Ха! – Она выдернула руку. – И убери от меня лапы. У тебя нет на это права.

– Макейди, мне очень жаль. Успокойся. Я должен проверить…

– Нет! – отрезала она. – Передай своему начальству, кто там у тебя сейчас, что я улетаю. Мне предложили работу в Гонконге, и я согласилась. – Она подошла к шкафу и, открывая ящик за ящиком, стала выбрасывать одежду на кровать. – Я сделала ошибку. Мне следовало убраться из Сиднея. Я должна была улететь при первой возможности.

– Что ты сказала про Гонконг? – застыв, спросил Энди.

– Работа, милый. Мне нужно зарабатывать на жизнь, так же, как и другим людям. Я не могу просто летать вокруг света, выворачивая наружу кишки, ради бесполезных судебных процессов над серийными убийцами. И не стану торчать здесь всю следующую неделю, пока ваши парни сидят и ковыряют в носу, надеясь, что Эд Браун сам к ним вернется.

– Мак, я понимаю, что ты рассержена, – взмолился Энди. – Ясно, что ты сейчас чувствуешь, но мы должны скоординировать наши действия, чтобы обеспечить твою безопасность. Мы не знаем, где он находится и чего от него ожидать.

– Ты понимаешь, что я чувствую? О, я сильно сомневаюсь в этом, Энди. – Она словно выплевывала слова, и они больно ранили детектива. – Вы можете координироваться до полного обалдения.

Если Эд о чем-то и мечтает, так о том, чтобы снова захватить Макейди, довести до конца начатое и не законченное им дело. Он все еще охвачен маниакальной тягой к ней. Энди это знал. Согласно одной теории, Эд считал Макейди реинкарнацией его матери в молодые годы. Мак больше, чем любая другая убитая Эдом женщина, олицетворяла собой ту, которой тот мечтал отомстить за жестокость и загубленное детство. Им двигало желание уничтожить ее. Мак очень напоминала ему мать такой, какой та была прежде, и этого было достаточно, чтобы избрать ее жертвой, ведь и других несчастных он выбирал только за то, что они носили туфли на высокой «шпильке», как некогда его родительница. Полиция уже обыскала камеру Эда и обнаружила вырезку из газеты с изображением Мак, приклеенную к оборотной стороне снимка его матери. Если раньше кто-то и предполагал, что болезненное влечение маньяка угасло, то сейчас не оставалось сомнений, что это не так.

Неудивительно, что Мак захотелось покинуть страну.

– Мак, ты не можешь просто так улететь.

Она уперла руки в бока и посмотрела на детектива так, словно посылала подальше. Ее широко открытые глаза сверкнули и снова сощурились. Чувственные губы исказила презрительная гримаса. Будь она из тех женщин, что способны на вспышки ярости, то, наверное, схватила бы его за горло. Мак имеет право на разочарование. Возможно, она даже вправе застрелить того, кто принес ужасную весть.

– Мак, ты не понимаешь…

– Ты прав. Я не понимаю. И мне все равно. Можешь позвонить своему шефу и сказать ему или ей, что у меня работа в Гонконге и я туда улечу первым же рейсом. А если я и вернусь в Австралию, так только чтобы пересесть на самолет в Канаду. Если смогу улететь прямо из Азии, тем лучше. Вы получили свой судебный процесс, парни, довольно с вас и этого. Я сделала достаточно. В последний раз я оставалась здесь, пока не убедилась, что убийца Кэтрин схвачен. Может быть, я сделала для нее доброе дело, может, ничего особенного, но было бы детской наивностью думать, будто я могу изменить происходящее. На этот раз у меня нет причин оставаться. Ни-ка-ких!

Энди понимал, о чем говорит Мак: девушка имела в виду его.

Из глаз Макейди брызнули злые слезы.

– Мы его поймали. Его признали виновным, Энди! – Она отшвырнула стул. – Проклятье! Такого не должно быть! Как вы это допустили?

Энди положил руку девушке на плечо, когда она на секунду умолкла, и повернулся в надежде обнять ее и успокоить, но Мак отпрянула.

– Мне действительно очень жаль Джимми, – сказала она. – Я знаю, как вы были близки.

Она открыла чемодан и распахнула двери платяного шкафа. Сдернула платья с плечиков и бросила в чемодан.

– Прошу тебя, уходи, – проговорила она.

Он не двинулся с места.

Мак отвернулась:

– Уходи, Энди. Сейчас же.

Глава 28

Без десяти два в дверь черного хода тихонько постучали.

Щелкнул замок.

В это время Эд Браун обыскивал кухонные шкафы и, уловив посторонний звук, инстинктивно бросился в гостиную и спрятался за большим диваном. После взрыва у него до сих пор звенело в ушах. Его мучил вопрос, как долго это продлится.

Дверь открылась и закрылась вновь.

– Милый! Ты дома?

Тюремщица. Эд колебался, выйти ли к ней поздороваться или не стоит. Все еще существовала небольшая угроза, что она расставила ловушку. И Браун решил подождать, пока женщина поднимется по лестнице и он сможет убедиться, что она одна. Из-за постоянного звона в ушах он мог и не услышать шагов полицейских. Увидев Тюремщицу, он по глазам поймет, обманывает она или нет.

– Любимый!

Она пришла одна. Женщина в тюремной форме Лонг-Бэй появилась на верхней ступеньке. В руках она несла упаковку птичьего корма и бутылку в коричневом бумажном пакете.

Эд вылез из-за дивана.

– Ах, вот ты где! – взволнованно воскликнула женщина и поспешила к нему.

Эд не двинулся с места.

– Все в порядке? За тобой следили? – спросил он.

– Нет, за мной никто не следил. Я была очень осторожна. Но должна тебе сказать, что полиция страшно расстроена! Многие попали в больницу. Взрывчатка сработала превосходно.

Точно. Взрыв задумывался разрушительный, и Эд должен был сбежать через боковой туннель, но даже он сам был поражен его мощью. Ему чудом удалось избежать осколков.

Он почувствовал, что начинает успокаиваться. Она говорит правду. Ловушки нет. Тюремщица действительно его любит. Ей явно понравилось ему помогать.

Полицейские в больнице? Отлично.

Эд этого ожидал. Сейчас начнется самое трудное. Он позволил себя обнять, хотя его тело невольно застыло, ощущая ее слишком близкое присутствие. Говорить он не мог. Оставалось надеяться, что скоро она его отпустит.

– Я так рада, что мы наконец вместе! – сказала женщина, сжимая его в объятиях.

– Я тоже, – ответил Эд, вновь задерживая дыхание.

– Ты говоришь очень громко, – заметила она и растерянно посмотрела на него.

Как страшно было видеть ее совсем близко, без спасительных разделяющих тюремных решеток.

Он указал на свои уши:

– В голове звенит. Хотя уже немного меньше.

– О милый, мне так жаль! – Еще одно объятие. – А это Роза. – Она ослабила хватку и указала на птичью клетку посреди комнаты. Крепкие руки Тюремщицы до омерзения сильно цеплялись за него. – Надеюсь, ты любишь птиц.

Птицы грязные. Мерзкие, грязные создания.

– Они прекрасны, – выдавил Эд.

– О любимый, мы совершили это! – вскричала она и снова обняла Брауна.

Глава 29

Энди попытался положить руку ей на плечо, но она отшатнулась. Детектив не знал, что еще сделать или сказать.

– Энджи, ты не должна все это делать сама.

– Нет! – крикнула она, слезы так и текли по ее щекам. Энджи Кассиматис рыдала у кухонного стола. Рядом с ней остывал поднос с подгоревшей мусакой. [10]10
  Блюдо средиземноморской кухни с баклажанами.


[Закрыть]– Я могу.

Энди чувствовал свое полное бессилие. Чуть отойдя, он смотрел, как она старается вести себя так, будто ничего не произошло, а Джимми просто в очередной раз задержался на работе и скоро вернется домой.

– Энджи, чем я могу помочь? – донесся голос из соседней комнаты. Работал телевизор. Один из детей бегал кругами по гостиной. Малыш промелькнул в дверях и снова исчез.

– Извини, – шептала Энджи, дрожащими руками подбирая кусочки мусаки и пытаясь разложить их по тарелкам, едва сдерживая истерические рыдания.

– Не плачь, Энджи, – уговаривал Энди. – Все в порядке. Все хорошо. Ты отлично справляешься.

Вошла Рина, мать Энджи, и ласково обняла ее:

– Как у нас дела? Энджи, детка, пойди к отцу, посиди с ним за столом. Я закончу. Салаты уже готовы. Пойдем.

– Мам? – позвал из соседней комнаты нетерпеливый голосок. Детишки ждали за столом ужина. Энди мало знал их. За все годы он виделся с ними всего несколько раз. Он отдавал себе отчет, что Джимми был не самым лучшим мужем. Он предоставил жене выполнять родительские обязанности, а большую часть времени проводил на работе, совсем как Энди, пока был женат. Кассандра ушла от Энди, но Энджи была беззаветно предана мужу.

– А где папа? – спросил Крис. Он заглянул в комнату. Самый старший из детей, он доставал Энди до бедра. Голову Криса покрывали черные кудряшки, а глаза окружали длинные темные ресницы. Клео и Олимпия, видимо, были слишком малы, чтобы понять, почему их папа до сих пор не пришел домой.

– Крис, иди и сядь рядом с дедушкой! – Отец Энджи увел ребенка из кухни.

Энди большую часть дня провел в больнице, опрашивая тех полицейских, кто мог говорить. Он задавал Льюису вопросы, вопросы, вопросы, которые приходилось писать на листках бумаги, поскольку тот до сих пор почти не слышал. Джимми стало хуже. Состояние его было настолько неустойчивым, что Энди то и дело наводил о нем справки. Он сделал бы все, что в его силах, для Энджи и троих маленьких детей Джимми.

Но сначала необходимо поймать Эда Брауна. Детектив объявил ему новую вендетту, и на этот раз пуля не пролетит мимо.