Текст книги "Измена по контракту (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Измена по контракту
Таня Володина
Пролог
– Ты что, подсматривал за мной, хулиган малолетний?
Я отшатываюсь от двери в ванную комнату, словно ошпаренный.
– Я не подсматривал! Дверь была открыта!
– И что теперь? Надо пялиться на меня? Я моюсь с открытой дверью, потому что не выношу духоты, а вентиляция не работает. Твой папаша никак не удосужится позвонить мастеру.
Она сдёргивает с батареи полотенце и обматывает вокруг торса. Сверху едва прикрыты соски, а снизу темнеет аккуратный треугольник волос. Это слишком маленькое полотенце, оно годится только для мужчин – обвязать бёдра. Или на голову намотать. Для женского тела оно чересчур узкое, ничего не закрывает, кроме живота. Она специально его выбрала. Чтобы я всё увидел. От этой мысли кровь мощно и некстати приливает к лицу и члену. Я соединяю руки перед собой в замок, надеясь скрыть эрекцию.
Но она всё замечает.
Усмехается полными губами:
– Ты красный, как помидор. Первый раз видишь голую женщину?
– Нет, конечно!
– Ах, ну да! Вчера ты тоже за мной подсматривал. И позавчера. И на прошлой неделе.
– Да не подсматривал я за тобой! – мой голос дрожит, потому что я вру. Во-первых, подсматривал, а, во-вторых, она и правда была первой голой женщиной в моей жизни, если считать живых женщин, а не порноактрис в интернете. – Не могу же я ходить по квартире с закрытыми глазами, пока ты моешься?
Я пытаюсь говорить грубым низким голосом, но у меня не получается. Какой же я придурок! Мне бы проскользнуть по коридору в свою комнату и запереться до вечера, пока отец не вернётся с работы, но я стою и терплю язвительные насмешки. Я просто не могу уйти. Ни за какие деньги, ни за какие сокровища мира, пока она стоит передо мной с мокрыми волосами, вся в капельках воды, близкая, полуобнажённая, в облачке пара, со смеющимися губами. Маленькая, мне до подбородка, но дерзкая и бесстыжая. Яйца начинает ломить от желания.
– Хочешь меня? – спрашивает она.
– Ты охренела? Нет!
Я прикрываю пах ещё тщательней, но этот неуправляемый стояк уже не скрыть. Она откровенно рассматривает бугор на моих спортивках, а я дышу открытым ртом, как будто взбежал на десятый этаж без лифта, и чувствую себя полным и окончательным ничтожеством.
– Ну ладно, – говорит она, – тогда проваливай, мелкий трусишка. Не путайся у меня под ногами. Иди учить уроки.
Она отворачивается к зеркалу и берёт массажную щётку. На красивом лице смесь разочарования и удовлетворённости, словно она ничего другого от меня и не ожидала. Конечно, я же трус. Малолетний извращенец, тульское чучело и девственник впридачу.
Я делаю глубокий вдох и переступаю через порог ванной комнаты. Наваливаюсь со спины на свою мучительницу и хватаю её за грудь. Она мягче и нежнее, чем мне представлялось.
– У меня нет уроков, я давно уже не школьник, – шиплю я в ухо с золотой серёжкой-цепочкой. – Я студент архитектурно-строительного университета, лучший на курсе. Ты прекрасно об этом знаешь. И запомни, я ничего не боюсь. Ещё раз назовёшь меня трусом, я тебя… Я тебя…
В голове стучит пульс от собственной наглости, перед глазами плывёт. Мне не хочется причинять боль папиной сучке, это не в моей натуре, но отступить – проявить постыдное малодушие. Она будет троллить меня до скончания века, если я дам заднюю. Я цепляю пальцами полотенце и срываю его. Она взвизгивает, разворачивается и засаживает мне расчёской по щеке. Это больно! Из глаза с той стороны, куда пришёлся удар, брызгают слезы.
– Что «ты меня»? – спрашивает она, подступая ко мне вплотную с расчёской в руке. – Ударишь, толкнёшь, изнасилуешь? Или, может быть, папочке нажалуешься, что злая тётя обижает бедного мальчика?
– Нет-нет, прости, я не хотел… – с меня мигом слетает воинственный настрой.
Она голая. Совсем не стесняется. Я отвожу взгляд, смотрю на белый кафель, на коврик под ногами, но всё равно её нагота отпечатывается у меня в мозгу. Мне кажется, я сейчас кончу.
– А чего ты хотел? – спрашивает она и неожиданно лупит щёткой по другой щеке.
Гладкая деревянная поверхность попадает по скуле, я ахаю, боль такая, словно я врезался лицом в бетонную стену.
– Я не знаю. Ты мне нравишься! – выпаливаю я.
– Я жена твоего отца!
– Не жена! Просто очередная подружка, которая моет пол в его квартире и готовит суп. Вы даже спите в разных комнатах.
– Ты идиот? – спрашивает она почти с жалостью. – То, что мы спим в разных комнатах, не означает, что мы не трахаемся.
– Вы не трахаетесь, – упрямо отвечаю я, стараясь не смотреть на большую грудь с торчащими сосками. И добавляю с придурковатыми детскими интонациями: – Могу на что угодно поспорить.
Ага, на шоколадное яйцо с голубым бегемотиком. Какой же я ушлёпок! Подсматривал за женщиной, грубил ей, напал в душе и нёс всякую херню.
– Ну, допустим, ты прав. Секса у нас не было с тех самых пор, как ты тут нарисовался. И что с того? – отвечает она спокойно. – Хочешь стать моим любовником?
– Нет! Да. Я не знаю…
– Мне не нужен любовник, – тянет она задумчиво. – Это против моих правил, я не какая-то там шлюха.
– А кто тебе нужен? – я сглатываю, в горле пересохло.
Голова кружится от того, что она стоит передо мной абсолютно голая, не смущается, не прикрывается, не визжит, чтобы я проваливал. Покачивает грудью и бёдрами. Это как во сне, только лучше. Член вот-вот взорвётся, а кости лица ломит от боли. Эта массажная расчёска слишком твёрдая, чтобы лупить ею по морде. По заднице – ещё куда ни шло… Ох, о чём я думаю? Господи, я и правда дебил, мать была права.
– Мне нужен тот, кто будет выполнять мои просьбы, не задавая глупых вопросов.
– Я согласен.
Она вздыхает. Натурально или притворно – не разобрать.
– Я тебя не разочарую, – добавляю я, понятия не имея, о чём мы договариваемся и на что я подписываюсь.
Я согласен на всё. Мне так хочется к ней прикоснуться, что я готов землю грызть, лишь бы подползти к её ногам с накрашенными ногтями. На них облупившийся розовый лак, но меня это не отталкивает.
– Ты ничего не умеешь.
– Я быстро учусь. Я окончу универ за три года, вот посмотришь.
Она фыркает и внимательно меня разглядывает. Я стараюсь убрать с лица маньячное выражение и выглядеть более нормальным, чем я есть на самом деле. Это сложно, но, кажется, мне удаётся её обмануть.
– Ты урод, ты в курсе? – спрашивает она. – Твой отец симпатичный старикан, а ты как вампирёныш из гробницы, который никогда не вылазит на солнце. И глаза у тебя странного оттенка – то карие, то серые, то вообще не понять какие.
Я даже знаю название этого оттенка в немецком цветовом стандарте – серая умбра, номер 7022. Но ей не говорю. Она не художник, не архитектор, не дизайнер интерьеров, для неё эти цифры прозвучат лишним доказательством моей чокнутости. Она типичная домработница с упругими сиськами, которая надеется заарканить холостого декана, известного своими многочисленными браками. Он женился на всех своих любовницах, кроме моей матери. Спасибо, что хоть признал внебрачного сына и платил алименты, на которые мы в Туле жили всей семьёй, – мама, я, отчим и две младшие сестры.
– Я не вампир, просто нет времени гулять, – говорю я, машинально касаясь горящей скулы.
Наверняка красная, как люминесцентно-красный 3024. Она отводит мою руку и гладит по щеке.
– Больно?
– Нет, – вру я.
Задерживаю дыхание, чтобы не спугнуть женские пальцы. Впервые ко мне прикасается чужая женщина – не мама, не бабушка, не сестра и не пьяненькая одноклассница на дискотеке.
– Будешь моим рабом? – спрашивает она так, словно для неё это обычное дело – брать в кого-то в рабство.
– Да, – выдыхаю я.
– Ты знаешь, что это означает?
– Мне плевать.
– Тогда становись на колени, – приказывает она.
Я беспрекословно бахаюсь на кафельный пол и упираюсь взглядом в тёмный треугольник волос, под которым блестят розовые губы.
Она задирает одну ногу на стиральную машинку и подаётся ко мне бёдрами:
– Полижи меня. Если мне понравится, я разрешу подрочить в моём присутствии. Но запомни раз и навсегда: это максимум, который ты получишь. Не надейся, что я пересплю с таким убожеством, как ты.
То, что происходит дальше, настолько возбуждающе, что никакого разрешения мне не требуется. Я позорно кончаю в штаны.
Это первый мой секс.
1. Скорпион
– Янка-а-а! Ильинская! Иди сюда! – орёт мой начальник из комнаты переговоров. – Расскажи нашей гостье Анастасии, как твой провинциальный муж тебя кинул. Угарная история! Ты его подобрала, отмыла-отчистила, прописала в своей квартире, а этот хитросделанный чувак подал на развод и раздел имущества. А ещё он тебе изменил, насколько я помню! Ха-ха-ха! Вот жук!
Я боком захожу в кабинет, где на диванчике, рядышком, как лучшие друзья, сидят мой босс Никитос и незнакомая светская львица. Коричневые губищи на пол-лица, ресницы царапают брови, копна огненно-рыжих кудрей свисает до пояса. На коленях дивы лежит сумочка стоимостью в мой годовой оклад, и тонкие пальчики с накладными ногтями сладострастно её ласкают. Видимо, новая сумочка, раз хозяйка не может с ней расстаться даже на встрече с частным детективом.
– Что рассказать? – спрашиваю я Никитоса. – Ты уже всё рассказал. Здрасьте, Настя.
– Анастасия, – поправляет она манерно. – Настя – некрасивое имя, оно плохо звучит на английском.
– Но мы же говорим на рус… Хорошо, Анастасия, – соглашаюсь я.
Лучше не злить потенциальную клиентку. Любой каприз за ваши деньги – могу хоть Анастейшей её называть.
– Мы хотим знать подробности! – заявляет босс. – Присаживайся, выпей с нами рюмочку. Анастасия, знакомься, это Яна – моя помощница, ты можешь доверять ей на сто процентов. Человек – могила. Всё, что будет сказано в этом кабинете, умрёт вместе с ней.
Перед ним на журнальном столике стоит бутылка дорогого коньяка и тарелка с сырной нарезкой и кешью. Судя по уровню жидкости в бутылке и блестящим глазам, пьют они уже давно. Час, наверное. Босс технично спаивает рыжую диву в надежде на выгодную работу.
Интересно, что у неё стряслось? Любовник изменил? Свалил к другой дамочке? Или… к господину? В жизни богатых и знаменитых всякое бывает. Наше детективно-юридическое агентство «Скорпион» с удовольствием занимается такими делами. А сарафанное радио обеспечивает состоятельную клиентуру. Никитос умничка, за десять лет стал номером один в решении самых деликатных вопросов.
– Можно я просто посижу, но пить не буду? – спрашиваю я.
Ненавижу эти посиделки с клиентами. Отнимают кучу времени и здоровья, а польза от них сомнительная, хотя Никитос уверяет, что набухаться с клиентом, – самый быстрый способ получить нужную информацию. Возможно, он и прав, только я в пьяном виде начинаю плакать и уже ни на что не гожусь.
– Почему это не будешь? – вскидывается босс. – Или ты за рулём?
– Я продала тачку, – сообщаю я свежую новость, весьма печальную для меня.
– Зачем? – удивляется он. – Хочешь новую купить?
– Нет. Кропоткин требует, чтобы я поскорее выплатила долю за половину квартиры. У него жена беременна, им нужны деньги на первый взнос по ипотеке. Они уже приглядели квартиру, ждут, когда я расплачусь.
Никитос радостно хлопает себя по толстым ляжкам и хохочет:
– Вот жучара прошаренная! – разливает коньяк по бокалам и вручает Насте: – Видишь, не ты одна вляпалась в провинциального красавчика. Вы, девочки из северной столицы, такие беззащитные перед напористыми парнями из дальних уголков нашей необъятной родины. Выпьем же за справедливость! Пусть каждый подлый альфонс получит по заслугам!
Мы выпиваем и дружно хрустим орешками.
Я не считаю своего бывшего мужа Колю Кропоткина альфонсом. До этого гордого звания он не дотягивает, просто удачно воспользовался стечением обстоятельств. Я же сама на него повесилась после смерти мамы. Искала родную душу. Вслепую.
– А теперь рассказывай!
Если уж Никитос о чём-то просит, значит, так надо для дела. Даже самые недоверчивые клиенты пускаются в откровения после выслушивания чужих историй. Такова психология человека. Особенно если этот человек женщина.
– Ладно, – говорю я, чувствуя, как коньяк шибает с голодухи в голову, – я вам расскажу! Но это обычная история, ничего экстраординарного.
– Ближе к телу, – командует босс, не столько пьяненький, сколько желающий таким выглядеть.
Настя внимательно на меня смотрит. Глаза у неё зелёные, как и положено рыжухе.
– Я влюбилась в него, – сообщаю я. – Первый раз в жизни в тридцать лет. До этого как-то некогда было. Работала в больнице медсестрой, за мамой ухаживала, никуда не ходила. А когда мамы не стало… – Я сглатываю комок в горле. Четыре года прошло, а мне всё ещё больно, нифига время не лечит. – Короче, было такое ощущение, что меня выбросило в открытый космос. Одну, без друзей, без помощи, даже без скафандра, и я плаваю в черном вакууме, как замерзшая какашка в проруби. Простите.
– А он? – спрашивает Настя, жестом показывая Никитосу, чтобы тот налил ещё по рюмке.
– А он недавно приехал в город и устроился водителем на скорую. Работа тяжёлая, но вакансии всегда есть. И его взяли без прописки. Он там договорился, что скоро пропишется, и ему пошли навстречу.
– Красивый?
– Ян, покажи ей фотки своего Кропоткина, – просит Никитос. – Это нужно видеть, одного описания мало.
– Я всё удалила.
– Чёрт, – он лезет в карман за телефоном, – у меня где-то сохранились. Сейчас найду… Вот, это мы отмечали пятнадцатилетие окончания школы, Янка приходила с Кропоткиным.
Он показывает Насте фотографии. На них – красивая и счастливая парочка, не помышляющая о разводе и разделе имущества. Она – маленькая хрупкая шатенка с вечно печальными глазами, он – здоровенный брюнет с белозубой улыбкой. Яркие голубые глаза, косая сажень в плечах, татухи по всей шее, уходящие за ворот футболки, – ну просто мечта любой барышни, засидевшейся в девах до тридцати лет. Нет, он не был моим первым, но что такое настоящий секс, я узнала только с ним.
Я так его любила.
Стоп! Не реветь!
Никитос вручает мне бокал с коньяком. Я глотаю без раздумий.
– Ого, какой отборный самец, – говорит Настя, возвращая телефон владельцу. – Сексуальный. Прям огнище. И что, вы поженились?
– Да. Он здорово меня поддержал после похорон. Можно сказать, вытащил из депрессии. Ещё до свадьбы я прописала его в своей квартире. У мамы других родственников, кроме меня, не было, так что я стала единственной владелицей нашей двушки. Коля, конечно, переехал ко мне. Ему негде было жить.
Замечаю кривую усмешку на лице Насти, мол, у неё такая же история.
Продолжаю:
– Он сразу же завёл разговор о том, чтобы поменять квартиру. Приводил дурацкие доводы: то нужно побольше комнат для будущих детей, то поновее дом, то получше район. В общем, продали мы мамину двушку. Деньги хранили на его счёте: он убедил меня, что так выгоднее. У него там ещё и сбережения были – тысяч сто, наверное. Через какое-то время вложились в новостройку. Купили однушку, но большего метража и в приличном районе. Прекрасная квартира, ничего не скажу, только теперь она считалась совместно нажитой, а не моей добрачной. А я этого не учла. Я вообще об этом не думала, мне было так хорошо с ним – даже болячки прошли, которые мучили меня последние десять лет. Спать стала как нормальный человек, не просыпаясь несколько раз за ночь.
– И когда он заговорил о разводе?
– Через полгода после переезда в новую квартиру. Сначала перестал заниматься со мной сексом, пропадал где-то вечерами. Говорил, что на работе, но я проверила его смены и выяснила, что он врёт. Мы начали ссориться, в итоге он сказал, что хочет развестись. Я не понимала, что происходит, всё же было нормально – любовь, новая квартира, планы на будущее. Потом я узнала, что у него есть любовница, и она беременна.
– Вот чёрт! – комментирует Никитос.
– Он подал на развод и раздел имущества, – продолжаю я. – Я не ожидала такой подлянки. Это же моя квартира! Он, может, и вложил немного денег, ремонт там подправил после застройщика, тостер привёз, но по сути она куплена на деньги от продажи маминой квартиры. – Я шмыгаю носом и сморкаюсь в бумажную салфетку. – Но я не смогла доказать это в суде. Коля притащил целую папку разных квитанций, и судья постановил продать квартиру и поделить деньги пополам. Но проблема в том, что на эту сумму я смогу купить только комнату в коммуналке. Это ведь нечестно! До брака у меня была двухкомнатная квартира, а после развода – комнатушка? Я наняла адвоката, заплатила ему сорок тысяч, но он не смог ничего добиться. Я проиграла, а Коля победил.
– Блин, как я тебе сочувствую! – Настя касается моего колена холёными пальчиками.
Я не выдерживаю и начинаю плакать.
– Мы договорились, что не будем продавать квартиру, я постепенно выкуплю его долю. Пришлось уволиться из больницы и устроиться к Никите, спасибо ему огромное! Предложил мне зарплату в два раза больше. Я перечисляю Кропоткину определённую сумму раз в месяц, но теперь он требует срочно выплатить остаток долга. Любовнице скоро рожать, они хотят поскорее купить квартиру. Я его понимаю, он в своём праве, но где я возьму полтора миллиона? Я и так продала машину, зеркалку и мамины серёжки с бриллиантами. У меня больше ничего не осталось…
– Кроме разбитого сердца, – подливает масла в огонь мой добрый начальник.
Слёзы текут сквозь пальцы и капают на джинсы. Когда я переживу эту историю? Когда перестану рыдать от обиды, злости и несправедливости? От понимания, что любимый человек предал меня и отшвырнул, как использованную тряпку. Живёт теперь с молодой бабой – красивой, беременной, беспроблемной. Ей всего двадцать два года. А мне – тридцать четыре, за плечами потеря мамы, измена мужа и тяжёлый развод, а впереди – одиночество, скучная работа у бывшего одноклассника и, возможно, старость в коммуналке.
– Бедная ты, бедная, – говорит Настя. – У меня всё очень похоже.
И голос у неё такой искренний, сочувственный, что я прощаю ей губы, ногти и искусственные волосы. Она протягивает мне свой смартфон:
– Вот он, смотри. Мой муж. Влад Дроздов.
Я вытираю слёзы и разглядываю фотографию парня. Возможно, даже подростка. Смазливый белокожий блондин с непонятного цвета глазами – то ли серые, то ли коричневые. Циничная ухмылка на чувственных губах. Отталкивающе красив и притягателен одновременно. Но слишком молод.
– Сколько ему здесь, шестнадцать? – спрашиваю я.
– На десять лет больше, просто хорошо сохранился. На солнце без санскрина не выходит, спит как сурок в любое время.
– И что он натворил?
– Приехал из Тулы, втёрся в доверие к моему отцу, женился на мне по расчёту, прописался в моей квартире, а теперь изменяет с Васей.
Никитос давится орешком, закашливается и сплёвывает в ладонь.
– Чего-о? – удивляюсь я. – Он что, из этих?
– Предупреждать надо! – сипит босс. – Мы нетрадиционными отношениями не занимаемся, там всегда много криминала.
– Да нет, это баба с его работы! Василиса. Пожилая уже, лет сорок, наверное. Не понимаю, как в сороковник можно гоняться за молодым женатым парнем. Не стыдно? Он младше её на пятнадцать лет! Такой кринж! Меня всю корёжит, когда я представляю их вместе. Бр-р, – её передёргивает от отвращения.
Я украдкой включаю крошечный диктофон, спрятанный в кармане. Это для дела. Никитос просит не афишировать перед клиентами тот факт, что мы всё фиксируем: люди закрываются, перестают откровенничать. Проблемы-то у всех деликатные. А нам кровь из носу нужна максимальная откровенность, чтобы помочь им.
– А ты уверена, что они спят? Как ты догадалась?
– А ты? – Настя возвращает мне вопрос.
Ну да, это было не сложно. Нужно быть слепой, глухой и бесчувственной, чтобы не заметить, что в семье что-то сломалось. И первым делом исчезает…
– Секс? – спрашиваю я.
Она кивает:
– Месяца три как из-под палки, а мы ведь всего год женаты.
– Как это – «из-под палки»? – уточняю я.
У нас с Колей секс просто пропал, без всяких палок. Как отрезало.
– Это значит без огонька, без желания, как будто одолжение делает. Противно, сил нет. Я же молодая, красивая – в двадцать пять выгляжу на восемнадцать. Мне хочется восхищения, чтобы меня добивались, чтобы сходили с ума и носили на руках.
Никитос достает блокнотик и, не привлекая особого внимания, делает пометки. Клиент созрел, начал выкладывать информацию. Наклёвывается выгодный заказ. После коньяка, моих слёз и душевного стриптиза атмосфера между нами становится доверительной.
– Вы ведь никому ничего не расскажете? Особенно ему, – просит она, заглядывая в блокнотик.
Там всего несколько ключевых слов, вырванных из беседы. У шефа феноменальная память, а на случай амнезии всегда есть мой диктофон.
– Никому, никогда, ни за какие деньги, – уверяет Никитос. – Всё, что сказано в «Скорпионе», остаётся в «Скорпионе». Это кредо моего агентства. Санкции за раскрытие информации мы пропишем в договоре. Поверь, Анастасия, я дорожу своей репутацией не меньше, чем ты своей. Проблемы никому не нужны.
Настя кивает. Да, именно так ей говорили приятельницы, которые обращались к Никите Хлебникову за помощью.
– Я поняла, – говорит она. – Меня всё устраивает. Я готова заключить с вами контракт.
Про стоимость услуг она не спрашивает. Значит, полно денег на личные расходы, за которые она ни перед кем не отчитывается. Интересно, кто её спонсирует, – муж или отец?
– Отлично! – Никита удовлетворённо потирает руки. – Как я уже упоминал, мы не занимаемся убийствами, кражами, шантажом и прочими нехорошими вещами, за которые можно надолго присесть.
– А если ненадолго? – интересуется Настя.
Никита хохочет. На свою дежурную шутку он получил типичный ответ.
– Если ненадолго, можем обсудить за отдельную плату. Вопрос всегда в том, сколько ты готова заплатить за исполнение своих желаний.
– Это верно, – соглашается она, – вопрос всегда в деньгах.
– Итак, какова цель твоего визита в детективно-юридическое агентство «Скорпион»? – спрашивает Никитос серьёзно.
– Я хочу получить доказательства, что мой муж мне изменяет.
– Допустим, мы их предоставим. Что ты будешь делать дальше?
– Разведусь с ним. Я не смогу простить измену. Ни за что. Всё что угодно, только не это.
Её голос дрожит, на глазах выступают слёзы, и наступает моя очередь проявить сочувствие. Я касаюсь Настиного плеча, и она кидает на меня благодарный взгляд.
– Большинство разводится, не прибегая к услугам детектива.
– Да, но у нас составлен брачный договор. Если Влад мне изменит, то при разводе потеряет своё имущество. Если я – аналогично.
– Разве это не противоречит семейному кодексу?
– Мы подписали договор не с завязанными глазами. Нам обоим важна верность в браке. Он клялся, что никогда мне не изменит. Клялся, Никита! Всего год назад! Если он и правда спит с Васей, я оставлю его без штанов! И пусть только посмеет опротестовать договор!
– Понятно, рассчитываем на честность партнёра.
– Да, рассчитываем!
– Тогда не могу не спросить: кроме штанов у твоего мужа есть что-нибудь? О каком имуществе идёт речь?
– У него есть архитектурное бюро. Он получил его в наследство от отца, который умер в прошлом году. Если Влад мне изменяет, я отберу у него «Питерстрой». Много денег он не приносит, дела идут плохо, но это смысл его жизни.
Никитос записывает информацию в блокнот – «Питерстрой».
– А у тебя что за имущество?
– Какая разница? Я же ему не изменяю.
– Я должен понимать, что стоит на кону с обеих сторон.
– У меня трёшка в центре города. Папа подарил на восемнадцатилетие.
– Спасибо за ответ. Что ж, я пошёл распечатывать контракт, а ты, Яночка, сделай нам кофе. Надо обсудить маршрут передвижений объекта и выработать план действий.
