Текст книги "Пуговка для олигарха (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Глава 4. Клянусь
– Да куда ей в Москву? Она дальше Коробельцев никуда не ездила!
– В седьмом классе нас возили в Петрозаводск в музей, – напомнила Надя, переворачивая картошку деревянной лопаткой.
Мать вздохнула:
– А на что мы жить будем? А поставки белья? А договоры с торговыми точками? За нарушение – штраф тридцать тысяч! – и вынесла приговор: – Это невозможно, Маратик не разрешит ей уехать.
– Оксан, рано или поздно тебе придётся отпустить дочку, – сказала тётя. – Она же не раб на галерах, у неё должна быть своя жизнь.
– Какая «своя жизнь»?! Ей всего восемнадцать лет, она маленькая и глупая. У тебя сын – ты даже не представляешь, сколько проблем с девчонками! За ними надо постоянно следить и защищать от всего на свете. Если бы у тебя была дочка, ты бы поняла, о чём я говорю, – мать отхлебнула горячего чаю. – Да и зачем тебе моя Надька? Захотелось на старости лет поиграть в дочки-матери? Так надо было рожать не одного, а пятерых детей – небось, денег бы хватило, голодными бы не сидели. А теперь всё – поезд ушёл!
Лицо тёти помертвело и сразу стало видно, что она не молодая девушка. Она разлепила губы и пробормотала:
– Я ещё рожу ребёнка.
– Не поздновато ли?
– Это в Юшкино в сорок два года женщины отправляются на свалку, а в Москве – первенцев рожают.
– Ну роди, роди, – ответила мать, – а я посмотрю, как у тебя получится.
Надя молча переворачивала жареную картошку, чувствуя, как спину сводит от напряжения. Ах, как здорово было бы уехать из Юшкино! От матери, которая много говорила, но мало делала, от любимой, но депрессивной сестры, от мерзкого Маратика с сальными глазками, от обрыдлой швейной машинки, которая постоянно ломалась. Хоть недолго подышать воздухом свободы!
– Сколько, вы сказали, штраф за нарушение договора? – внезапно спросил Рафаэль.
– Тридцать тысяч.
Рафаэль бросил на свою маму выразительный взгляд. Та полезла в сумочку и вытащила ярко-красный большой кошелёк. Перебрала наманикюренными ноготками купюры:
– У меня есть сто тысяч рублей и восемьсот евро наличными. Возьмёшь?
Мать возмутилась:
– Я не продаю своих дочерей! Ни за какие деньги!
Но глаза её так и прилипли к разноцветным купюрам. Наверное, уже прикидывала, что можно купить на эти деньги, – она давно мечтала о шубе, новом телевизоре и холодильнике. Надя не осуждала мать: несчастный случай с мужем и внезапное вдовство её подкосили. Но всё-таки прошло восемь лет, а она так и не научилась зарабатывать деньги и нести ответственность за дочерей.
– Да не покупаю я у тебя дочь! – возмутилась тётя. – Я просто… приглашаю её в гости. Скажем, на лето. Пусть девочка отдохнёт, посмотрит, как живут нормальные люди, повращается в приличном обществе. Восемнадцать лет бывает раз в жизни! Надюша, ты хочешь поехать с нами в Москву?
С тётей, которая выглядит как прекрасная фея, и двоюродным братом – кудрявым белокурым эльфом? Слёзы чуть не брызнули из глаз.
– На лето? Нет, это слишком долго, – процедила мать, забирая деньги у сестры и сворачивая их в трубочку. – На месяц. Я отпускаю Надю на месяц – пусть сходит в зоопарк, посмотрит на Ленина в Мавзолее и возвращается в Юшкино. Здесь наша родина – здесь нам и жить.
Рафаэль украдкой подмигнул Наде. Она выронила из рук лопатку.
Это какое-то волшебство! Неслыханное везение! Она поедет в Москву!
* * *
Ночью она не могла заснуть – и не потому, что солнце село слишком поздно, а встало слишком рано. Её терзали волнение и тысячи вопросов. Она крутилась в постели, как волчок, а Любаша, которой пришлось уступить свою комнату гостям, шикала на неё и тяжело вздыхала.
– Тебе обидно, что тётя не позвала тебя в Москву? – спросила Надя.
– Нет. Меня бы всё равно не отпустили.
– Потому что ребёнок скоро родится?
– Нет, – Люба отвернулась к стене. – Потому что меня бы не отпустили.
Надя подвинулась ближе и обняла сестру поперёк тугого живота:
– Я буду присылать тебе фотографии из Мавзолея и зоопарка. И сообщения буду писать. И привезу подарки – тебе и твоему малышу. Месяц быстро пройдёт, ты даже не заметишь, как я вернусь.
– Да хоть бы ты совсем не возвращалась!
– Как ты можешь так говорить? – обиделась Надя. – Я же твоя сестра, порадуйся за меня.
– Я порадуюсь, если ты никогда сюда не вернёшься, – Любаша повернула к Наде заплаканное лицо. – Обещай, что сделаешь всё, чтобы остаться в Москве. Всё что угодно, только не возвращайся в Юшкино!
– Но я не могу, Любаша… У меня нет ни профессии, ни денег, ничего! Как я там останусь?
– А ты постарайся! И поклянись, что будешь предохраняться, – всегда, слышишь? Без исключений! Не поддавайся на уговоры, не надейся, что тебя пронесёт, не верь мужчинам. Помни, они все обманщики.
– Какие мужчины? Я же девочка, я ни с кем не гуляю…
– Поклянись!
– Клянусь, – прошептала Надя на ухо сестре.
За окном надрывались соловьи. Жизнь казалась приветливой тропинкой, убегавшей в цветущий летний луг. Ноги сами просились побежать по ней в солнечное будущее. Наде не терпелось отправиться в самое увлекательное путешествие в своей жизни.
Утром притопал Марат. Он исподлобья поглядывал на Надю, скрипел жёлтыми зубами, но ничего не говорил. Видимо, мать заткнула его деньгами, да и гигантский чёрный джип с московскими номерами вызывал у «отчима» уважение. Надя закинула тощую сумку в багажник, обняла на прощание мать и крепко расцеловала Любашу, которая снова пустила слезу. «Я буду слать тебе фотки», – пообещала Надя и запорхнула в салон, пахнувший кожей и изысканными духами. Заднее сиденье в этой машине по размерам превышало их домашний диванчик.
– До свидания! – донеслось через закрытые двери. – Веди себя прилично! Слушайся тётю!
Надя кивала и махала матери и сестре, пока машина не выехала на улицу. А когда они проехали деревню и свернули на трассу, их обогнал и прижал к обочине белый подержанный «форд». За рулём сидел взбешённый Данила Кандауров.
Глава 5. Маленькая тайна
– Что за наглая деревенщина? – пробормотала тётя Поля. – Ему полжизни работать за одну царапину на джипе.
– Это мой школьный знакомый, – испуганно ответила Надя. – Я сейчас спрошу, чего ему надо.
Не успела она выйти из машины, как к ней подбежал Данила:
– Ты что, уезжаешь? – он схватил её за плечи. – С ним? В Москву?
Рафаэль тоже вышел, но предусмотрительно остался стоять за капотом:
– Да, со мной, – сказал он с вызовом, но без лишнего гонора. Вчерашняя драка научила его держаться подальше от кулаков Данилы. – Отпусти её.
– Скройся! – прорычал Данила, и Рафаэль, презрительно скривившись, залез обратно в машину.
– Не уезжай, – сказал Данила Наде. – Я тебе не говорил, но мы с Маратом всё уладили. Он калым за тебя попросил – сказал, обычай такой. Сначала я хотел его грохнуть, а потом согласился: если для тебя это важно, я согласен заплатить. Деньги уже собрал – тысячу долларов.
– Что?! Какие обычаи, какой ещё калым? – взбеленилась Надя. Маратик решил продать её Даниле Кандаурову, как домашнее животное? – Он тебя обманул! Не нужен за меня калым, я в церковь хожу!
Стекло со стороны тёти Поли поехало вниз. В окне показалось ухо с бриллиантовой серёжкой. Тётя подслушивала.
– Но в Юшкино нет церкви, – сказал Данила.
– На острове у монахов есть. Я езжу туда с Любашей, когда они пускают. Там красиво и можно молиться перед старыми иконами.
– Там же развалины.
– Нет, они починили крышу.
– Отлично, тогда без калыма! Выходи за меня замуж – обвенчаемся в твоей церкви, я договорюсь с монахами.
– Данила, отстань от меня, пожалуйста. Я не собираюсь выходить замуж, мне восемнадцать лет.
Она взялась за ручку двери, но Данила помешал её открыть:
– Слушай, я давно хотел сказать… Ну это… Я люблю тебя, ещё со школы.
Его глаза смотрели на Надю серьёзно и… со страхом. Он боялся услышать её ответ! Этот крутой мальчик, гроза школы и первостатейный юшкинский хулиган, впервые признался в любви и с трепетом ждал ответа. Наде стало его жалко:
– Я знаю, Данила. Сначала я думала, что ты меня ненавидишь, а потом поняла, что у тебя симпатия. Только ты мне не нравишься, прости.
Впервые она увидела, как бледнеет чьё-то лицо.
– У тебя есть другой?
Надя не удержалась и прыснула:
– Какой другой? Никого у меня нет. Данила, я школу закончила в прошлом году. Я ничего в жизни не видела, кроме швейной машинки и музея в Петрозаводске. Я ни разу ещё не влюблялась. Пусти, мне пора.
– Если ты поедешь в Москву, я поеду за тобой.
– Бросишь родителей и «Юшкины продукты»?
– Да.
Он навис над ней большой лохматой горой. Против воли Надя ощутила уважение к силе его чувств и готовности бросить семейный бизнес ради любви.
– Не переживай, я уезжаю не навсегда, – сказала она. – Кто бы меня отпустил?
– Так ты вернёшься? – обрадовался Данила.
– Да куда я денусь? – Надя открыла дверь и уселась на сиденье. – Только я всё равно замуж за тебя не пойду.
– Хорошо, – согласился Данила, – потом поговорим. – Его лицо обрело человеческий цвет. – Обещай, что позвонишь, если понадобится помощь!
Над шоссе и лесом поплыл далёкий колокольный звон: монахи всегда звонили по воскресеньям с утра. Надя сдалась:
– Ладно, обещаю! – она захлопнула дверь и буркнула: – Что-то я много всем наобещала… Все так переполошились, можно подумать, я на Луну улетаю.
Рафаэль повернулся с водительского места и белозубо улыбнулся:
– Москва – не Луна, моя наивная провинциальная сестрёнка. Москва – это другая вселенная.
А тётя хмуро добавила:
– Из которой не возвращаются…
* * *
Слова тёти напугали, но дорожные впечатления быстро отвлекли от тревожных мыслей. Они плотно перекусили на заправке в Петрозаводске – длинными, нереально вкусными сосисками в тесте за нереально огромные деньги – и рванули в Москву. Рафаэль включил музыку, которую Надя никогда раньше не слышала, – с нецензурными словами про всякие извращения! – и вдавил педаль газа. Надю испугала головокружительная скорость. Они летели по шоссе так быстро, что елки по обочинам слились в сплошной зелёный забор. Надя просунула голову между сиденьями и робко спросила:
– Тётя Поля, а мы не слишком быстро едем?
– Во-первых, не «тётя Поля», а «Паулина Сергеевна» – запомнила? А то звучит как-то по-деревенски, не комильфо. А, во-вторых, малыш любит скорость и музыку, не надо ему мешать.
Надя отползла на своё место и на всякий случай пристегнулась ремнём безопасности. Малыш управлял чёрной махиной уверенно и ловко, но у Нади от скорости кружилась голова и подташнивало. Во рту появился кислый привкус от кетчупа. Оказалось, она не любила быструю езду, хотя и была русской. Она отвела взгляд от окна и сделала несколько глубоких вдохов.
Перед ней вдруг возникло лицо Паулины Сергеевны:
– И не рассказывай Глебу Тимофеевичу о том, что Рафик превышал скорость. Пусть это будет наша маленькая тайна. А я куплю тебе сумку от Марка Джейкобса, договорились?
– А кто такой Глеб Тимофеевич?
– Тьфу ты, я думала, ты спросишь, кто такой Марк Джейкобс, – сказала тётя. – А Глеб – мой муж. Папа Рафика.
– А-а-а… А почему он не должен знать о превышении скорости? Это опасно? Мы можем пострадать?
– Вот ты глупая девочка! – разозлилась тётя. – Малыш управляет машиной, как бог! Он с шестнадцати лет за рулём, никто не пострадает. А Глеб в детстве попал в аварию с родителями, и теперь у него на этой почве психологическая травма. Он маниакально соблюдает правила и требует того же от других. Но это же невозможно, правда? Всегда соблюдать правила – такая скука! Дорога гладкая, камер нет, погода прекрасная – почему бы не прокатиться с ветерком?
– Мамуля, я полностью с тобой согласен! – весело воскликнул Рафаэль и прибавил скорости.
– Понятно… – сказала Надя, не вполне разделяя мнение тёти. Правила безопасности написаны кровью, повторял отец, хотя это и не уберегло его от несчастного случая. Сорвался с лесов – и к приезду скорой всё было кончено. – А Глеб Тимофеевич сильно пострадал в той аварии?
– Да ерунда, отделался лёгким испугом.
– Это хорошо! – с облегчением воскликнула Надя. – А родители?
– Погибли оба… – стушевалась тётя. – Но не из-за того, что ехали слишком быстро! Они вообще стояли на перекрёстке, когда в них врезалась другая машина. Так что видишь: скорость ни при чём. Не бери в голову, просто не рассказывай Глебу Тимофеевичу о поездке.
– Хорошо, тёт… Паулина Сергеевна, – пробормотала Надя. – Я никому ничего не скажу.
Глава 6. Рояли и зеркала
К Москве они подъехали ночью – чёрной и густой, казавшейся ещё непроглядней от зарева миллионов огней. В Юшкино летом было светло – и днём, и ночью, а здесь со всех сторон подкрадывалась пугающая темнота. Надя не могла оторваться от окна, разглядывая беспрерывный и нескончаемый поток машин.
С большого шоссе они свернули на двухполосную дорогу – ничем не примечательную, с шумозащитными экранами по обеим сторонам и высокими заборами. Рафаэль сбросил скорость, и они тихо поехали по узкой, почти деревенской дороге. Она петляла между посёлками, скрывавшимися в зелени, иногда взбиралась на горки или полого спускалась к реке. Порой среди зелени мелькали церковки и дома, похожие на дворцы и старинные замки, но разглядеть их было трудно.
Они остановились у особняка, похожего на музей в Петрозаводске, – с портиком, колоннами и каменной лестницей, ведущей ко входу. Внутри горел свет. Надя вышла из машины, устало потянулась – всё тело задеревенело от непривычно долгой езды – и спросила:
– Мы в гостинице переночуем?
– Это не гостиница, Надюха, – отозвался Рафаэль, помогая матери выйти. – Это дом Громовых.
* * *
В холле их встретила… прислуга! Пожилая женщина в синем платье с белым фартуком, парень в рабочем комбинезоне и строгая брюнетка с короткой стрижкой, в джинсах и кожаном пиджаке. Она не очень вписывалась в понятие прислуги, но и подругой или родственницей хозяев не выглядела. Надя застыла, разглядывая персонал, а персонал украдкой разглядывал её.
– Добрый вечер, Паулина Сергеевна, – хором сказали домочадцы.
– Не очень-то добрый, – отозвалась тётя, растягивая слова. В Москве у неё снова прорезался характерный акцент. – Целый день в дороге… Ванна готова? Шампанское охлаждается? Глеб Тимофеевич дома?
– Дома, работает в кабинете, – сказала брюнетка. – Просил передать, что очень занят.
– Это Марта, помощница моего мужа, – сказала тётя Надя, указывая на брюнетку. Надя неловко кивнула и получила вежливый кивок в ответ. – Это – Нина, наша горничная, а это – её сын Юсуф, он занимается разными домашними делами. Дом большой, работы много… Ещё у нас повар есть, француз Пьер, но ты познакомишься с ним завтра. Он приходит на пару часов в день, чтобы приготовить обед.
Она повернулась к работникам и положила руку на плечо Нади:
– А это моя племянница Надюша. Она никогда не была в Москве и приехала в гости на несколько недель. Надеюсь, вы приложите максимум стараний, чтобы у неё остались самые приятные впечатления от поездки.
– Конечно!
– Приложим, Паулина Сергеевна!
Марта промолчала, сверкнув чёрными глазами. Даже не улыбнулась. Надя поёжилась, её пугала эта неприветливая женщина, похожая на злую училку или надзирательницу.
– Пойдём, я покажу тебе дом, – сказала тётя.
* * *
Ничего подобного Надя не видела ни в жизни, ни в кино, ни в собственных мечтах. Гигантский дом показался ей дворцом, набитым драгоценностями от пола до потолка: везде мрамор, резное дерево, зеркала и позолота. Камины, чёрный лакированный рояль, белая кожаная мебель, шкуры экзотических животных на полу и невероятная трёхметровая хрустальная люстра в гостиной. Надя крутила головой, не в силах сдержать восхищённые возгласы.
– Это гостиная, здесь мы собираемся всей семьёй, чтобы отдыхать и обсуждать события прошедшего дня, – рассказывала тётя заученной скороговоркой, словно проводила экскурсию по музею. – В правом крыле – кухня и столовая, а в левом – кинотеатр и кабинет моего мужа. Он адвокат и вынужден иногда работать до позднего вечера: сама понимаешь, сложные дела, расследования, защита. И он очень, очень не любит, когда его тревожат без уважительной причины, – поэтому не заходи к нему без приглашения.
К этому тирану, который заставлял единственного сына учиться в ненавистном университете? Надя и не собиралась к нему заходить. Она и знакомиться с ним не хотела!
– Что вы, я не пойду к дяде Глебу! Больно надо!
Тётя укоризненно взглянула на Надю:
– Не «дядя Глеб», а Глеб Тимофеевич.
– Хорошо! Конечно! Я поняла.
– На втором этаже – хозяйские спальни и детские комнаты.
– А детские для кого? – вырвалось у Нади.
– Для малыша, – с удивлением ответила тётя. – Для Рафаэля!
– Да, точно, – смутилась Надя.
– И для будущего ребёнка, которого я скоро рожу.
Надя лишь кивнула. Её не интересовали планы тёти. Хочет – пусть рожает хоть пятерых, денег у них точно хватит. Надя даже не предполагала, что существует такая бесстыдная роскошь.
– В цокольном этаже – бассейн, тренажёрный зал и сауна.
– О, сауну я люблю, у нас в Юшкино многие ходят в сауну! Правда, некоторые используют берёзовые веники, но я считаю, что зря: сауна – не русская баня. Весь смысл в сухом жаре.
Тётя покосилась на неё, но ничего не сказала. Они пересекли гостиную и через второй выход попали во внутренний двор. Надя в изумлении уставилась на ухоженные клумбы, обрамлявшие мощёные дорожки. Не хуже, чем в Версале!
– Здесь у нас беседка для чаепитий, тут – зона барбекю, а внизу у ручья – уличная джакузи. Приятно, знаешь ли, полежать в ванне, послушать пение птиц и перезарядить батарейки.
С того места, где они стояли, виднелась здоровенная квадратная ванна, обшитая тёмным деревом. Вокруг неё горели штук тридцать свечей, а на сервировочном столике блестело ведёрко с бутылкой шампанского. Где-то в темноте шумел ручей. Вероятно, у тёти и дяди намечалось романтическое свидание.
– Могу себе представить…
– Здесь – гараж на три машиноместа и небольшая мастерская. А за соснами на краю участка – коттедж для персонала. Он очень уютный: пять отдельных комнат, большая кухня, санузел и даже терраса, где можно позавтракать со своими коллегами. Пойдём, я тебе покажу.
Коллеги – это, вероятно, Нина, Юсуф и Марта. Из-за деревьев показался ничем не примечательный дом. Светилось лишь одно окно.
– Надеюсь, тебе здесь понравится. Я приказала Нине подготовить свободную комнату, а Юсуф принесёт твою сумку.
– Сюда? – удивилась Надя.
Ей почему-то казалось, что она будет жить в прекрасном дворце с каминами, зеркалами и роялем.
– Ты ведь не обижаешься? – спросила тётя. – В хозяйском доме нет гостевых спален, да и не хочется тебе мешать: мы рано встаём, поздно ложимся, иногда музицируем и принимаем шумных гостей. Но ты не стесняйся, приходи на завтрак в восемь часов утра. Я познакомлю тебя с хозяином дома.
Глава 7. Завтрак богачей
Юсуф зашёл в дом с тощей Надиной сумкой и отнёс её в самую дальнюю комнату.
– Вы, наверное, голодны после дороги? В холодильнике много еды: мама готовит для персонала, поэтому в коттедже всегда есть первое, второе и салат. Хотите, я разогрею плов? Очень вкусный, между прочим. Мама – прекрасный повар.
– А как же Пьер? – спросила Надя, оглядывая просторную кухню с обеденным столом, за которым могло уместиться человек двадцать.
На кухонном столе стояли кофеварка, чайник, микроволновка, а на подносе теснились коробки с чаем, кофе, какао, печеньем и конфетами. Всё для удобства работников, которые могли забежать в коттедж, по-быстрому перекусить и помчаться выполнять распоряжения начальства. Топить сауну или полировать зеркала и рояль.
– Слава богу, он готовит только для хозяев, – улыбнулся Юсуф. – Нас не заставляют есть рукколу и устрицы. Хотя вы, может быть, любите?
– А давайте на «ты»? – попросила Надя. – Я привыкла по-простому, у нас в Юшкино народ не «выкает».
– Ладно, – легко согласился Юсуф. – А ты правда родная племянница Паулины?
– Правда, но мы познакомилась только вчера. До этого я слышала про исчезнувшую тётю, но никогда её не видела.
– Какая-то семейная тайна?
– Она сбежала из дома в восемнадцать лет, как раз перед свадьбой моих родителей, – с охотой начала Надя, но вовремя осеклась. Юсуф казался приятным человеком – спокойным и добрым, но всё-таки он был прислугой. Наверное, тётя разозлится, если узнает, что Надя не по делу болтала языком. – В общем, она не приезжала в Юшкино. Только иногда присылала открытки, пока были живы бабушка и дедушка…
Кажется, он понял затруднения Нади:
– Не волнуйся, я никому ничего не скажу.
– Она строгая? – вырвалось у Нади. – Я же её почти не знаю. Даже моя мама её не знает – последний раз они виделись двадцать пять лет назад.
– Она не строгая, просто несчастная, – ответил Юсуф. Увидел недоумение Нади и пояснил: – Богатые тоже плачут, слышала такое? Вот и она плачет, когда думает, что никто её не видит. Ладно, мне пора мыть машину Рафаэля. А ты располагайся, бери еду из холодильника – она общая, а в шкафу – постельное бельё и полотенца.
* * *
Она думала, что не сможет заснуть на новом месте: слишком тревожно шумели высокие деревья, слишком жёстким был матрас, слишком темно за окном. Однако заснула быстро и проснулась выспавшаяся и в отличном настроении: никакой швейной машинки, никакой краски на пальцах от токсичных тканей, никакой печали в глазах сестры!
Она быстро приняла душ, высушила волосы и надела красивое платье – жёлтый сарафан с широкой юбкой. Она сшила его прошлой весной перед окончанием школы. Надеялась поносить летом, но оно выдалось такое холодное и ветреное, что юшкинцы не вылезали из тёплых курток. В их краях никогда не угадаешь с погодой, а Москва – почти что юг. Пахнет сладкими цветами и жирной землёй, зелень сочная, а солнце припекает с самого утра.
К восьми часам Надя отправилась в хозяйский дом на завтрак. Пробежалась по мощёной дорожке между зоной барбекю и беседкой для чаепитий, обогнула благоухающие клумбы и влетела во дворец. В столовой за большим столом из белого мрамора сидели тётя и Рафаэль – такой кудрявый и солнечный, что у Нади ёкнуло сердце. Как парень может таким красивым? Чистая кожа без единого дефекта, яркие голубые глаза и полные губы, которые он то облизывал, то прикусывал. В Юшкино таких парней отродясь не водилось. А если бы и завелось такое белокурое сокровище, ему бы быстро личико подправили. И задразнили так, что он бы самолично налысо побрился. Красивых чистеньких мальчиков в школе не любили. Там уважали грубиянов-крепышей типа Данилы Кандаурова, который одним взглядом мог напугать любого в школе, – даже военрука.
– Привет, – улыбнулся Рафаэль. – Я хотел вчера к тебе зайти, но позвонили друзья и уговорили приехать на вечеринку. До утра зависали… Прости, ладно? Нехорошо было оставлять тебя одну в первый вечер. Садись, – он встал и отодвинул один из тяжёлых стульев, обитых белой кожей.
Надя села и расправила юбку на коленях. Ей было неловко среди изысканной роскоши. Над столом висела люстра, похожая на зеркальный блин диаметром три метра, увешанная тысячей сверкающих висюлек. От ветерка, влетавшего через распахнутую садовую дверь, висюльки мелодично позвякивали. Если люстра грохнется – погибнут все, кроме человека, сидящего в торце стола. У него будет шанс спастись.
– Доброе утро, – сказала Надя.
– Доброе, – сказала тётя не очень-то приветливо. Наверное, переживала, что сын не ночевал дома. – Нина, принеси завтрак для Нади.
Нина в форменном синем платье и белом переднике поставила перед Надей бокал с зеленым напитком и яйцо на серебряной подставочке.
– Что это?
– Смузи из кейла, – ответила тётя.
– Что-что? – переспросила Надя.
– Пюре из капусты, если по-простому, – сказал Рафаэль.
– А-а-а…
Надя втянула напиток через трубочку, с опаской пробуя незнакомый вкус. Вроде не так ужасно, как выглядит. Но зачем делать из капусты сок с мякотью, осталось для неё загадкой. Она бы и так съела капусту – даже с кочерыжкой.
– А хлеба можно?
– Мы не держим в доме хлеба, – сказала тётя с таким выражением, словно говорила о крысином яде.
Надя подавила следующий вопрос, готовый сорваться с губ, и взяла в руку тёплое яйцо.
– Осторожно, – предупредил Рафаэль, – оно всмятку. Смотри, как надо есть.
Он элегантно постучал по яйцу чайной ложечкой и сковырнул верхушку. И начал есть почти сырое яйцо ложкой. Без соли и хлеба! Надя поняла, о чём говорил Юсуф. Холодильник в коттедже забит колбасой, сосисками, сырами и сладкими йогуртами, а в хлебнице полно хлеба и булок на любой вкус. Она бы замечательно позавтракала бутербродами в обществе слуг – всяко лучше, чем давиться сырым яйцом и пюре из капусты.
Нина принесла чашку с каким-то горячим напитком. Бледно-жёлтый цвет подсказывал, что это не чай и не кофе, но Надя не могла догадаться о содержимом. Она украдкой пошевелила ноздрями, надеясь уловить запах. Рафаэль заметил её усилия и снова пришёл на помощь:
– Это настой из имбиря и лимона. Очень вкусный и полезный: расщепляет жир, разглаживает целлюлит и способствует похудению. Да, мамуль?
В голубых глазах плясали черти.
– Да, малыш, – рассеянно откликнулась она, бросив взгляд на позолоченные часы, стоявшие на камине.
– Но зачем вам худеть? – вырвалось у Нади. – Вы такие стройные, красивые и модные. Я никогда в жизни не видела таких красивых людей!
Внезапно тётя расцвела нежнейшей и сладчайшей улыбкой. Кокетливо отбросила волосы с плеч и выпрямила спину. Упругие формы натянули розовый шёлк домашнего халатика.
Через секунду Надя поняла, что тётя улыбается не ей. Обернулась. В столовую широким чеканным шагом входил темноволосый мужчина в брюках и белоснежной рубашке. Тиран, попавший когда-то в аварию и запретивший сыну гонять на машине. Глеб Тимофеевич Громов. Её богатый московский дядя.
