Текст книги "Пуговка для олигарха (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Пролог
Некоторых мужчин к браку нужно подтолкнуть. Особенно молодых и перспективных, которые так увлечены карьерой, что не замечают, как бежит время. У них впереди целая жизнь, а женское время утекает неумолимо и безвозвратно. Ещё вчера – свежая роза, а сегодня – лепестки побиты первыми заморозками, а корни подъедены медведками. Это такие мерзкие насекомые размером с большой палец. Они живут в подземных туннелях и пожирают всё самое вкусное и красивое – фрукты, овощи, цветы. Не успеешь оглянуться – твоя роза зачахла. И что делать бедной женщине, если возраст поджимает? Завернуться в саван и ползти на кладбище? Уступить место юной сопернице? Потерять любимого навсегда?
Чудовищный выбор.
А вот мужчинам повезло. Морозы и вредители им не страшны: шрамы их украшают, морщины говорят о жизненном опыте, а седина придаёт респектабельности. И детей могут делать до самой старости. Замечательно устроились!
Лишь одно умение бог дал женщине в противовес её уязвимости – способность подарить мужчине дитя. А дьявол дал другое ценное умение – убедить мужчину, что дитя будет рождено, даже если это противоречит здравому смыслу. А усталый хирург из отделения гинекологии дал простой житейский совет – не рассказывать мужчине, что у тебя удалена матка. Некоторые тайны должны оставаться тайнами.
Поэтому лучший способ подтолкнуть мужчину к браку – сказать, что ты беременна. Если он порядочный человек, то женится, а нет – попутного ветра в горбатую спину! Быть беременной при этом необязательно. Иметь матку – тоже.
Глава 1. Глупая Надюша
– Сколько сегодня комплектов сшила, шайтан тебя побери? Восемь? Почему не десять? – Маратик пересчитывал толстыми, как сардельки, пальцами упакованные пачки белья.
– Ткань плохая, постоянно рвётся, – ответила Надя. – Дядя Марат, привезите, пожалуйста, нормального хлопка, а то эта гнилая ткань расползается под иглой, видите? Мне всё время приходится зашивать дырки.
Она растянула шов на простыне, и он тут же превратился в неопрятную дыру.
– И краситель токсичный, – пожаловалась Надя. – У меня все руки в язвах и глаза слезятся. На этом белье нельзя спать, оно вредное для здоровья!
К столу подбежала мать:
– Жрать одни макароны вредно для здоровья! Ходить зимой в дырявых сапогах вредно! Оставлять беременную сестру без витаминов вредно! Маратик, ну что ты с ней сюсюкаешь? Ты же глава семьи, поставь эту хамку на место!
Мать называла её хамкой за то, что иногда Надя не могла промолчать. Вот и сейчас она опустила голову и буркнула:
– Вообще-то у дяди Марата своя семья есть. Живут в Коробельцах – жена и пятеро детей.
От Юшкино всего пятнадцать километров, неужели он рассчитывал скрыть свои похождения?
– Мала ещё судить! – взвизгнула мать. – Откуда тебе знать, каково это – остаться вдовой с двумя детьми на руках? Без денег, без работы и поддержки? Ты что, не помнишь, как Маратик тебе тетрадки покупал? Как он Любаше платье на новый год подарил? Совсем память отшибло?
Наде память не отшибло. Ей было десять лет, когда отец погиб на стройке. Мать начала злоупотреблять, работы в деревне для неё не нашлось: никто не хотел связываться с опустившейся женщиной. Они перебивались с хлеба на воду, пока не появился Марат, – предприниматель из соседних Коробельцев. Непьющий, зажиточный по их меркам. Держал в районе несколько торговых точек. Мать решила, что вытянула счастливый билетик, и вцепилась в Марата мёртвой хваткой. Всё мечтала, что он разведётся с законной женой и женится на ней, красила волосы в платиновый блонд, носила коротенькие шёлковые халатики, подуськивала дочерей ластиться к Марату и выпрашивать подарки. Старшая Любаша послушалась мать – и быстро обзавелась новыми платьями и золотыми побрякушками (забулдыги сдавали их Марату, как в ломбард), а младшая Надя упрямилась и дичилась «отчима», поэтому с четырнадцати лет была пристроена к делу.
Марат притащил раздолбанную швейную машинку «Мейд ин Чина» и показал Наде, как шить наволочки, простыни и пододеяльники. Сказал, что дневная норма – десять комплектов: у него договор с магазинами на поставку. За нарушение договора – штраф тридцать тысяч. Бешеные деньги! С тех пор Надя не разгибала спины, но старшей сестре никогда не завидовала. Та была странной девочкой – тихой, как будто пыльным мешком из-за угла прибитой. До смерти отца она была другой – весёлой и озорной, а после появления Марата замкнулась в себе. Ни с кем не дружила, школу закончила с большим трудом. А в девятнадцать лет у Любаши начал расти живот. Откуда? С мальчиками она не встречалась: дядя Марат запрещал гулянки, охранял девичью честь. Из дому почти не выходила, всё время сидела перед телевизором и смотрела сериалы. Иногда книжки какие-то читала, грызла сухарики. Мать её не трогала и даже картошку не заставляла полоть. Как при таком сидячем образе жизни Любаша умудрилась заиметь ребёнка – загадка! Но живот всё рос и рос, пока беременность не стала очевидной.
И вот теперь Надя должна работать ещё усерднее, чтобы прокормить будущего малыша. Он же не виноват, что ткань гнилая и приходится перешивать строчки?
– Любаша, а кто отец? – подступила она однажды к сестре. – Не бойся, я никому не расскажу, но надо же что-то делать… Он знает, что ты ждёшь ребёнка? Почему он не женится на тебе?
Любаша только посмотрела взглядом раненого животного.
– Тебя что… насильно? – испугалась Надя.
– Какая же ты глупая, Надюша, – ответила сестра. – Вот вроде не дура и в школе хорошо училась, а таких простых вещей не понимаешь…
Между ними был всего год разницы, а Наде порой казалось, что – вечность.
* * *
Марат забрал бельё, упакованное в целлофан, оставил деньги за работу и уехал по делам. Он был занятым бизнесменом: разъезжал по району, покупал товар, продавал товар, заключал сделки и следил за своими работниками. Надя выдохнула: она не любила, когда Марат оставался на ночёвку. Мама и Любаша лебезили перед ним, а ей приходилось терпеть масляные взгляды и прикосновения пальцев-сарделек: у него вошло в привычку щипать её за щеку. К счастью, в последнее время Марат ночевал у них всё реже и реже, не то что несколько лет назад, когда они с Любашей были подростками. Тогда он тусовался в доме почти постоянно.
Не успели они попить чаю с печеньем, как во дворе снова заурчала машина, – но не старая «лада» Маратика, а огромный сверкающий джип чёрного цвета. Таких машин Надя никогда ещё не видела. Он был выше её и даже выше курятника! «Московские номера!» – сказала мать, выглянув в окно.
Они все вышли на крыльцо, чтобы посмотреть, кого занесло в забытое богом Юшкино. Иногда в деревне появлялись чужаки, и каждый раз Надя гадала, что они здесь потеряли. Чаще всего это были паломники, искавшие мужской монастырь, который прятался на островке посреди озера и принимал гостей лишь по определённым дням, – то ли по церковным праздникам, то ли по произволу настоятеля. Богомольцы сильно расстраивались, когда не могли попасть на остров, и просились на постой. Пока был жив отец, он разрешал им пожить в доме, а Марат строго-настрого запретил пускать чужих на ночёвку. А вдруг позарятся на девочек? А вдруг украдут чего-нибудь?
Иногда приезжие спрашивали, как доехать до цемзавода, а иногда плутали в поисках потерянного шоссе. О здешних местах ходила дурная слава: съедешь случайно с главной дороги, и потом уже не вернёшься – хоть с картой, хоть с навигатором. Все местные это знали.
Из джипа вышла девушка с длинными и гладкими, как зеркало, белокурыми волосами. Её невероятно пухлые губы улыбались, белые зубы сверкали, а глаза скрывались за гигантскими солнечными очками. Диковинная заморская стрекоза среди мух и рабочих пчёл. За три метра от девушки пахло сладкими духами.
– Вы не знаете, как мне найти Сорокиных? – нараспев протянула она.
– Кого? – в изумлении переспросила мать.
– Оксану Сорокину, – уточнила девушка.
– А вам зачем?
– А я её сестра Паулина Громова.
Мать спустилась с крылечка и плюхнулась на скамеечку у забора:
– Полька, ты, что ли? Двадцать пять лет прошло… Тебя не узнать…
– Тебя тоже, Оксанка, – ответила московская сестра. – Рафаэль, малыш, выходи. Мы их нашли.
С водительского места вышел высокий, под два метра ростом, широкоплечий блондин. Голубые глаза, затенённые густыми ресницами, чувственный рот, мужественный подбородок. Но больше всего Надю поразила его причёска – шапка светлых кудрей, похожих на непослушные пружинки. Они обрамляли голову, как нимб, шевелились на ветру и живописно падали на лицо. Надя не могла оторвать взгляд от неземной красоты этого неведомого Рафаэля. Такие мужчины не появлялись в Юшкино никогда – она была в этом абсолютно уверена! Она даже не знала, что такие существуют.
Глава 2. Родственные души
Гости прошли в дом, мама юркнула за ними, а Надя схватила Любашу за локоть:
– Ты видела?! – зашептала она, остановив сестру на пороге.
– Что?
– Он такой красивый! А его волосы? Он как солнышко – от него вокруг становится светлее!
– Надюша, не глупи, – ответила Любаша. – Этот солнечный мальчик не для тебя.
– Конечно, не для меня, – отмахнулась Надя. – Он же наш брат! Но ты видела, как он хорош? И тётя Поля – она выглядит как наша ровесница! Стройная, волосы до попы, губы как у актрисы. Мы по сравнению с ними деревенские замарашки.
– Не придумывай! Если нас отмыть и приодеть, то мы будем не хуже. Мы тоже натуральные блондинки. И худые – по крайней мере ты.
– Да ну, – не поверила Надя, – настолько нас не отмыть – мочалок не хватит…
– Если ты намекаешь на меня, то я согласна, – сказала Любаша. – В меня столько грязи въелось, что уже не отмыть, а у тебя шанс есть, если не будешь глупить.
– Ну что ты, Любаша, не говори так о себе, – Надя обняла сестру за располневшую талию и повела в дом. – Ты не грязная. Ты просто ошиблась, доверилась плохому человеку. Это он грязный, а ты – чистая.
* * *
Тётя Поля сняла в доме очки, но Надя, как ни присматривалась, так и не смогла заметить морщинок. А ведь тёте было за сорок. Наде хотелось провести пальцами по её лицу – настолько гладким и безупречным оно казалось. А соболиные брови? А изогнутые ресницы? А тонкий изящный носик? Нет, таких носов у них в роду не было. Любаша погорячилась: из деревенской замарашки не получится столичная дива, сколько ни три мочалкой и мылом.
– Садитесь, сейчас будем пить чай, – хлопотала мать, явно смущённая появлением богатых родственников. – Вот печенье, вот конфеты.
Она поставила на стол пластиковую вазочку с окостенелой карамелью.
– Тётя Оксана, – вежливо подал голос Рафаэль, – мама на диете, а я весь день за рулём. Вы не покормите меня чем-нибудь посущественней?
Такого глубокого и приятного тембра Надя ни разу не слышала. По телу побежали мурашки. Она вспыхнула и опустила голову над столом.
– Конечно, сейчас супу налью, – метнулась мама. – Вкусный, вчера варила, на куриных шейках…
– Рафик, а не сходить ли тебе за продуктами? – спросила тётя Поля. – Возьми сестру и прогуляйся до магазина, малыш.
– Ладно, – ответил он и поднялся из-за стола. – Как тебя зовут, сестрёнка?
Он явно обращался к ней, а не Любаше. Видимо, не хотел идти с беременной по деревне.
– Н-Надя…
– Пойдём, Надежда, покажешь, где у вас «Азбука вкуса».
Он фамильярно приобнял её за плечи и вывел на улицу. Надя передвигала ноги, словно механическая кукла. От близости этого мужчины – то есть, двоюродного брата! – она как будто разучилась ходить. Он действовал на неё опьяняюще.
– На машине поедем или пойдём пешком? – спросил Рафаэль.
– В Коробельцах есть «Пятёрочка», но она уже закрылась, – сказала Надя. – А до «Юшкиных продуктов» можно дойти пешком – это через две улицы около автобусной станции. А «Азбуки вкуса» у нас нет.
– Я знаю, что нет, – серьёзно ответил Рафаэль. – Извини, я пошутил. У меня вообще своеобразное чувство юмора: со стороны может показаться, что я ехидничаю, но на самом деле это неуверенность в себе.
– Неуверенность? – удивилась Надя. – У тебя? Не может быть!
Они вышли на пыльную дорогу и пошагали к центру Юшкино, где кроме станции и продуктового магазина располагались почта и фельдшерский пункт.
– Почему?
– Ну, ты такой… – начала Надя и замолчала, но Рафаэль понял, что она хотела сказать.
– А я думал, только в Москве судят по внешности.
– Ну что ты! Прости! Я не сужу тебя, просто ты выглядишь таким взрослым и уверенным в себе.
– Это всего лишь видимость. На самом деле я бедный студент, который живёт с родителями и с утра до вечера зубрит гражданское право.
Надя даже остановилась:
– А на кого ты учишься?
– На юриста.
– Ничего себе! Сложно, наверное? Тебе нравится? Когда ты решил, что хочешь стать юристом?
– Ого, сколько вопросов, – улыбнулся Рафаэль. – Но я ничего не решал. Это отец засунул меня на юридический. Он сам адвокат – и довольно успешный. Ему кажется, что это уважаемая и благородная профессия, а я считаю, что юриспруденция – продажная девка политики. Это слова Геббельса, не мои, – Рафаэль покосился на Надю.
Она знала, кто такой Геббельс, но цитату не поняла. Общение с Рафаэлем делало её глупой и рассеянной. Её внимание приковывали его губы, волосы и голубые глаза, смотревшие на неё с интересом и симпатией. Впервые она общалась с парнем так близко и откровенно. Она поняла лишь, что отец у Рафаэля был тираном и богачом.
– А если бы он не заставил тебя поступать на юридический, куда бы ты пошёл учиться? – спросила Надя. – Кем ты хотел стать?
Если бы у неё была возможность выбрать вуз, она бы без раздумий выбрала тот, где учат кроить и шить одежду. Не постельное бельё или ситцевые халаты, которые у неё заказывали клиентки из Юшкино, а настоящую дизайнерскую одежду. Ту, которая шьётся руками и душой, а не старой китайской машинкой с выпадающей шпулькой.
– Я бы хотел стать… – задумчиво сказал Рафаэль. – Впрочем, неважно. У меня нет выбора.
– У меня тоже, – вздохнула Надя.
Как удивительно! Они с братом были далеки, как звезды из разных вселенных, но оба страдали из-за невозможности заниматься любимым делом. Надю заставляли строчить токсичные простыни, а Рафаэля – учиться на юриста. И второе – намного сложнее первого! Брат прав, нельзя судить по внешности. На первый взгляд они совершенно разные люди, а копнуть поглубже – родственные души. На сердце у Нади потеплело. Она робко взяла Рафаэля под руку и ощутила ответное пожатие. Так они и зашли в магазин «Юшкины продукты».
И тут же наткнулись на угрюмый настороженный взгляд Данилы Кандаурова. Он и в школе донимал Надю назойливыми ухаживаниями, и после школы ухитрялся трепать нервы. Кидал в окно камешки, приглашал то в кино, то в клуб. Надя отказывалась с ним встречаться, но он был железно уверен, что рано или поздно она согласится. «Сама посуди, какой у тебя выбор? – однажды сказал он. – Или я, или какой-нибудь женатый Маратик. Но я-то лучше! Я же не просто так за тобой бегаю – я жениться хочу. Мне двадцать лет, у меня хорошая работа и машина в кредит. На морду я нормальный, не тупой и не бандит. В армии отслужил. Чем я тебе не подхожу?». Хорошей работой он называл разгрузку машин с продуктами и торговлю по ночам. Днём торговала его мать, а по вечерам он её подменял и работал до последнего клиента. Единственный круглосуточный магазин в округе.
Надя отошла от Рафаэля и сделала вид, что они случайно появились в магазине вместе. Но было поздно. На скулах Данилы заиграли желваки, а руки, лежавшие на прилавке, сжались в кулаки.
Глава 3. Пропадёт девка
– Говядина у вас есть? – спросил Рафаэль, разглядывая холодильник, покрытый инеем.
– Нет.
– А индейка?
– Нет.
– А что есть?
– Голени.
– Чьи?
– Свиные!
Это прозвучало с откровенной издёвкой. Рафаэль с недоумением посмотрел на Данилу, который вышел из-за прилавка и воинственно скрестил руки на груди. Ростом он был пониже москвича, но вряд ли уступал в физической силе. Армия и год работы грузчиком сделали его бицепсы литыми.
– А есть что-нибудь менее… брутальное? – спросил Рафаэль.
В его взгляде блеснул неприкрытый вызов. Парни явно провоцировали друг друга на ссору. Надя бочком подошла к ним и примирительным тоном попросила:
– Давай просто купим сосисок и пойдём?
Никто не обратил на неё внимания.
– А что, свиная нога для тебя слишком жёсткая? – спросил Данила, ухмыляясь. – Могу предложить куриные сердечки. Зубов хватит прожевать? Сердцеед, блин.
– Что ты несёшь, придурок?
– Следи за базаром, баран кудрявый!
Рафаэль неуклюже размахнулся и двинул Данилу по лицу. Тот уклонился, как заправский боксёр на ринге, и ответил молниеносным ударом в живот. Рафаэль согнулся пополам и захрипел. Данила пнул соперника ногой, и тот грохнулся на бетонный пол.
– Что ты наделал?! – Надя бросилась к Рафаэлю, не зная, чем помочь.
– Кто это такой? Где ты его откопала? – презрительно спросил Данила.
– Нигде! Он сам из Москвы приехал!
– К тебе? – удивился Данила.
– К нам! Это мой двоюродный брат. Он приехал с мамой к нам в гости!
– Что ж ты сразу не сказала?! – Данила кинулся поднимать Рафаэля.
* * *
Они вернулись домой с сосисками, куском сыра и коробкой «Раффаэлло». Теперь это название заиграло для Нади новыми красками: «Раффаэлло» от Рафаэля. Круглые белоснежные конфеты напоминали шапку блондинистых кудрей.
– Этот гопник – твой парень? – спросил Рафаэль, потирая солнечное сплетение. – Дерётся как чёрт.
Сам Рафаэль дрался как девчонка, но это не расстроило Надю. Наоборот, добавило ему очков! Её брат был интеллигентным и воспитанным человеком, а не деревенским хулиганом.
– Что ты, никакой он мне не парень! Просто учились в одной школе, он старше на два года.
– Приставал к тебе?
– Ну как? Ухаживал, в кино звал… Но дядя Марат запрещает встречаться с парнями, поэтому я никуда с ним не ходила, – она подумала и добавила: – Не очень-то и хотелось.
– Значит, ты ещё… невинна?
Вопрос прозвучал не грубо и не пошло, но Надя вспыхнула. Было в интонации Рафаэля что-то вкрадчиво-многозначительное, что-то волнующее.
– Да ладно, я же твой брат! Мне ты можешь сказать правду.
– Ну… да.
– А твоя сестрёнка Любаша? Ей дядя Марат не запрещал гулять с мальчиками?
– Не думай про неё плохо, пожалуйста! Она хорошая, просто скрытная и недоверчивая. Даже я не знаю, кто отец ребёнка. Наверное, предатель какой-нибудь: был бы нормальный парень – женился бы на ней, правильно? Не бросил бы беременную девушку.
– А она не думала избавиться от ребёнка? – спросил Рафаэль.
– Думала, – честно ответила Надя, – но дядя Марат был против. Сказал, что поможет с приданым для малыша, – коляску купит, памперсы, кроватку. Мне обещал повысить зарплату.
– Этот ваш дядя Марат просто благодетель какой-то… А ты никогда не хотела сбежать из дома, чтобы не повторить судьбу Любаши? Или тебе нравится жить в Юшкино – безработная мама, беременная сестра, поклонник из сельпо? Нищета вокруг и депрессия. Я б не выдержал.
Надя искренне рассмеялась:
– Куда сбежать? Кому я нужна?
* * *
Две сестры – местная Оксана и приезжая Полина – уже преодолели неловкость после долгой разлуки и оживлённо болтали, сидя за столом. Они пили чай, но, видимо, что-то в него добавили, потому что щёки у обеих разгорелись, а глаза неестественно блестели. Сейчас, несмотря на огромную разницу во внешности, они выглядели родными сёстрами: одинаковый овал лица, одинаковый разрез глаз, только носы и губы разные. У тётки – по-модному вздёрнутый носик и пухлые губки, а у мамы – обычные, какие природа дала.
Любаши с ними не было – похоже, спряталась в своей комнате. Она стыдилась выпиравшего живота и предпочитала проводить время в одиночестве.
– О, дети вернулись! – воскликнула тётя Поля. Она больше не растягивала по-столичному слова, а говорила обычным языком – как все в Юшкино. – Закуску купили? Малыш, у тебя всё в порядке? Ты какой-то запыханный.
– В порядке, мам.
Рафаэль выложил добычу на стол и сел рядом. Тётя Поля выудила из пакета сосиску и начала жевать прямо в целлофане.
– И вот лежу я на массажном столе: один массажист массажирует одну ногу, а другой массажист мсжиру… мысыж… Короче, лежу я и думаю: а не съездить ли мне на родину? Не навестить ли родных и близких?
– Каких родных? Все давно умерли. У тебя только один родной человек остался – это я! – сказала мама. – А ты пропала на двадцать пять лет – и прямо перед моей свадьбой! Представляешь, с каким настроением я замуж выходила? Младшая сестра исчезла! Ни адреса, ни телефона – как в воду канула! Мы уж думали, с концами, а ты вон какая стала – лучше прежней! Муж миллионер, сын студент МГУ, сама как девочка в сорок два года.
– Не называй эту ужасную цифру! – воскликнула тётя Поля. – Все думают, что мне тридцать пять!
– А как же сын? Сколько ему лет?
– Рафику двадцать четыре, но я всем говорю, что родила его очень рано.
– В одиннадцать? – засмеялась мама. – И тебе верят?
– Ай, кто там будет считать? – отмахнулась тётя Поля. – Спрашивать женщину о возрасте – дурной тон!
Надя вздохнула и отошла к плите, чтобы сварить сосиски и пожарить картошки. Выходило, что тётя родила Рафаэля в восемнадцать лет, – после того, как сбежала из Юшкино и встретила в Москве тирана-адвоката. Тоже рановато, но хотя бы в законном браке, а не как Любаша – без мужа, без поддержки, под косыми взглядами деревенских зубоскалов.
– Счастливая ты, Полька, – продолжала мама. – Хоть кому-то из нас повезло… А я в Юшкино мыкаюсь, и просвета не видно. Андрюша погиб восемь лет назад – упал с лесов на стройке. Бригадир выплатил компенсацию – сто тысяч, но разве надолго их хватит? Потом Маратик появился – хороший мужик, хоть и нерусский. Он, конечно, старается, но не разорваться же ему? Женатый он…
– Ну ладно ты мыкаешься, – сказала тётя Поля, – а о дочерях ты подумала?
– Думаю! Да ничего придумать не могу, – мать перешла на шёпот. – Любаша в подоле принесла – куда её теперь денешь? Работать негде, да и не умеет она ничего, кулёма неприспособленная. А Надюша работает – швеёй. Маратик привозит ткань и фурнитуру, а дочка шьёт постельные комплекты. Вот на эти деньги мы и живём.
– Жалко мне твою Надю.
– А что поделать?
– Пропадёт девка.
– Жизнь такая, – мать пожала плечами. – Может, замуж удачно выйдет? Она так-то красивая, на тебя похожа в восемнадцать лет.
– Похожа, – согласилась тётя Поля. – Я как её увидела – будто в зеркало посмотрелась двадцать пять лет назад…
Надя высыпала картошку на сковородку и оглянулась на шкаф с зеркальной дверцей. Где они увидели сходство? Тётя Поля – сногсшибательная красотка, а Надя – бледное подобие.
– Отпусти её со мной в Москву, – внезапно сказала тётя. – Я покажу ей другую жизнь.
