Текст книги "Монстры"

Автор книги: Танит Ли

Соавторы: Роберт Сильверберг,Клайв Баркер,Роберт Ирвин Говард,Нэнси Холдер,Брайан Ламли,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Стивен Джонс,Ким Ньюман,Бэзил Коппер,Дэвид Джей Шоу
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

– Я даже думать об этом не хочу, – признался Брэй.

– А я должен. – Ангус бросил на кровать сумку. – Сегодня во время ночного прорыва я должен попытаться поставить пугало на пути паранормальной энергии.

– Но каким образом? – спросил Брэй, сохраняя видимое спокойствие, но при этом беспрестанно поглядывая на часы. – Как один человек может остановить такую мощную волну, бьющую прямо в него?

– Один не может. Эту волну нужно повернуть против нее же самой, закрыться зеркальным щитом от смертельного взгляда горгоны. И здесь одними талисманами не обойтись, потребуется мое неверие в чудовищ, то есть материальная форма проявления этой энергии. Энергия сойдет на нет, станет отзвуком эха, судорожно прыгающим шариком в закрытой маленькой коробочке. – Ангус допил коньяк и поставил вновь опустевший бокал на стол. – Так в теории.

– Звучит убедительно, – сказал Брэй. – В конце концов, вы эксперт в таких делах. Полагаю, сегодня утром мы убедимся, насколько этот прием сработает…

– Нет! – в ужасе выкрикнул Ангус. – Вы должны покинуть отель до…

– Оставить вас здесь одного, бросить в решающей битве? Я допускаю, что двое стариков не представляют особой угрозы для такой силы, но куда мне бежать накануне решающих событий? – Костяшки пальцев Брэя, сжимавших бокал, побелели.

– Таящиеся в вашем сердце страхи могут погубить вас, – сказал Ангус. – И на моей совести будет еще одна смерть.

– Что ж в таком случае я должен делать? – твердым голосом спросил Брэй. – Возможно, вы не верите в отмщение, но я верю. Я настаиваю! Я буду рядом с вами, в противном случае я перестану считать себя мужчиной… И это мое последнее слово, сэр. – И, словно ставя точку, он залпом допил коньяк.

Внешне Ангус сохранял невозмутимость, но про себя он смеялся.

В полночь все должно было быть спокойно. Но…

В гробовой тишине вестибюля часы в футляре из эбенового дерева пробили двенадцать раз, звук напомнил гул огромного обеденного гонга. Какой-то солдат, одетый в лохмотья, упал на красное ковровое покрытие коридора и, корчась в конвульсиях, кричал как безумный. Дюжий портье наблюдал за неизвестным, выгребавшим из камина горячий пепел и выжигавшим у себя на лбу три шестерки. В камине ажурная железная подставка для дров горячо шипела, выражая удовольствие.

Откуда-то из подвала, едва различимые для уха, доносились звуки заунывной погребальной песни, вскоре ими наполнился весь отель. Вызывающее озноб пение, казалось, текло по пустотам между стен и просачивалось сквозь обои.

В парадном зале сами собой начали раскачиваться люстры. Под музыку их таинственного позвякивания четыре фигуры в плащах с капюшонами в мольбе воздели вверх руки. Воспламенились сальные свечи. Творилась месса.

Где-то в верхних этажах отеля кто-то истошно закричал, крик не стихал почти минуту. Из парка, окружавшего отель, плыли, увязая в густом ночном тумане, странные, мрачные звуки: выли от боли неведомые твари, ухало что-то огромное и тяжелое, словно попавшее в яму с липкой смолой. Черная беззвездная ночь окутывала отель.

– Вы действительно решили остаться? – спросил Ангус и открыл бутылку с рисовой водкой. Запасы Брэя давно истощились.

– Да. Налейте мне еще бокальчик, пожалуйста. – Каждый новый звук заставлял кутавшегося в пальто Брэя чуть вздрагивать, но он держался молодцом.

Ангус выудил из-под рубашки ключ на тонкой серебряной цепочке и последовательно открыл им два замка на сумке. Первое, что он достал из нее, была книга, перевязанная грязной фиолетовой лентой.

– Боже правый! – задыхаясь от волнения, воскликнул Брэй. – Это…

– «Liber Daemonorum». Жаль, что сегодня ночью она будет уничтожена. Сожжена. Какая досада. Это такой раритет.

Ангус бросил фолиант на кровать, и Брэй уловил неприятный запах изъеденной плесенью старой бумаги. Хрупкие, с неровными краями обрывки листов, кружась снежными хлопьями, полетели на пол.

Под самой дверью их «семьсот тринадцатого» номера кто-то завыл по-собачьи, вой не смолкал, пока горловой спазм не превратил его в сдавленный жалкий писк.

Внимание Брэя от древней колдовской книги перенеслось на круглую, отполированную до блеска золотую пластину, которую Ангус вынул из сумки. Диск был величиной с тарелку, на его внутренней стороне по краям остались характерные отпечатки формы для отливки. Собрав на себе тусклый свет комнаты, диск рассеял его вокруг яркими вспышками.

– Золото? – в благоговейном страхе осведомился Брэй.

– Чистейшее, высочайшей пробы, – заверил его Ангус, бросив диск на кровать. Тяжелая цепочка, на которой он висел, звякнула. Свет, отразившись от диска, холодным полумесяцем застыл на потолке. – Чистота металла, из которого изготовлен талисман, повышает его защитную силу. Я надену его в самую последнюю секунду, понимаете, приберегу его как самое сильнодействующее средство.

Из сумки было изъято еще немало защитных амулетов: коробочки с ослиными зубами, медная проволока и травертин [5]5
  Травертин – известковый туф, пористая, ячеистая порода, образовавшаяся в результате осаждения карбоната кальция из горячих или холодных источников. Часто содержит отпечатки растений, а иногда раковины наземных либо пресноводных беспозвоночных.


[Закрыть], шестиугольные камни с вырезанными на них символами, пергамент, исписанный заклинаниями и перевязанный кожаными ремешками, закрытые пробками крошечные пузырьки с темной жидкостью. Все это Ангус рассовывал по карманам.

В номере над ними чем-то тяжелым монотонно били в пел. Этот барабанный бой был едва слышен.

– У вас еще остаются сомнения на тот счет, что сегодня ночью здесь мало постояльцев? – спросил Ангус.

Рука Брэя, сжимавшая бокал, предательски дрожала. Ангус пожалел, что теоретическая часть его ума рассматривала Брэя всего лишь как помеху, но чувство чести не могло сбросить старика со счетов. Ангус надеялся, что Брэю удастся выжить, но он не позволит ему отвлечь себя от выполнения важной миссии.

Между Ангусом и Брэем воцарилось долгое молчание.

– Имеет значение то, где мы находимся в момент прорыва? – нарушил безмолвие Брэй.

– Нет. Отель и есть то самое место. Психически неуравновешенные люди, которые нас здесь окружают, всего лишь внешние атрибуты, обстановка, хотя от них и бегут мурашки по телу. И все же на них не стоит обращать внимания. То, с чем нам предстоит столкнуться, не имеет формы. Иллюзии могут ввести вас в заблуждение. Если хоть на секунду вы поверите в реальность существования какого-либо чудовища, вы пропали. Помните об этом. Чудовище, которое увидели глаза Николаса, не существовало в реальности, пока он в него не поверил, и тогда его охватил страх. И чудовище раскрыло пасть и сожрало его.

– Ангус! – Брэй поднялся со стула. – Я чувствую… чувствую нечто-то странное… будто что-то набухает… словно воздушный шар надувается, чтобы взорваться… – Брэй взволнованно закрутил головой по сторонам.

Ангус достал большие часы с круглым циферблатом.

– Час двадцать семь. Вчера вечером в Уиллоуби я сверил часы в службе времени. Ш-ш-ш. Боюсь, ни одна из этих служб не гарантирует абсолютной точности. – Он быстро надел на шею золотой талисман. – Точно так же Николас почувствовал повышение атмосферного давления, перед тем как в его дом ударила струя, – сказал Ангус. – У меня нет дополнительных средств защиты, дружище Брэй. Поэтому прячьтесь за мою спину, это все, что я могу вам предложить. И вот еще…

Ангус поспешно извлек из сумки слегка помятый баллончик «Ронсон» для заправки зажигалок и вылил его содержимое на «Liber Daemonorum». Едкая жидкость медленно впитывалась в стеганое одеяло и магическую книгу. Затем Ангус достал несколько одноразовых пластиковых зажигалок, хитроумно обмотанных изолентой.

– Возьмите зажигалку и послушайте меня. Во время столкновения я на мгновение могу утратить способность двигаться. Если это случится, вы подожжете книгу. Она должна быть сожжена во время контакта, это усилит действие второстепенных защитных амулетов. Зажигалки переделаны таким образом, что, когда вы крутанете колесико, вырвется длинная струя пламени. Помните, эта книга очень редкая и опасная и, чтобы завладеть ею, многие из собравшихся здесь готовы будут убить нас. Если я замешкаюсь, подожгите книгу!

Брэй крепко сжал зажигалку, словно распятие перед лицом вампира.

И этот момент «Эрмитаж» содрогнулся, как от подземных толчков. Большой кусок потолочной лепнины отвалился и мелкой гипсовой крошкой рассыпался у ног Ангуса.

– Помните, Брэй! – закричал Ангус. – В реальности они не…

Конец фразы стер оглушительный, как удар грома, взрыв воздуха, дубовую дверь 713-го номера сорвало с петель, и она упала на пол подобно огромной игральной карте. Французское окно за спиной Брэя со звоном разлетелось мельчайшими стеклянными брызгами. Бутылки и подставка для бокалов, стоявшие на столе, полетели к окну. Пустая бутылка из-под коньяка задела Брэя по виску, выступила кровь. Казалось, поток воздуха выбил из него дыхание. Губы беззвучно артикулировали: «Ангус».

Ангус пытался добраться до двери, тяжело переставлял ноги, словно преодолевая огромный сугроб; одну руку с зажатым в ней талисманом он выставил вперед, другую, с приготовленной для «Liber Daemonorum» зажигалкой, прижимал к груди. Коридор был залит неправдоподобно желтым светом. Невыносимо высокий звук резал ухо и лишал способности трезво мыслить. Он слышал, как его зовут по имени, этот зов сопровождался истерическим смехом. Его имя произносили то с невероятной скоростью, то неестественно медленно растягивая звуки, словно безумный диджей прокручивал испорченную пленку. Сквозь яркие вспышки и тусклое мерцание света Ангус пытался рассмотреть корчащиеся тени – чудовищ, стремившихся воплотиться, позаимствовав форму в глубинах его подсознания. Он испепелял их взглядом, и чудовища, один за другим, растворялись в свете, принесшем их сюда, они истончались, словно под ударами деревянной колотушки, пока свет не начинал просвечивать сквозь них и не растворял их в себе окончательно. Ангус грудью ощутил тепло, которое начал излучать его талисман. Первый отклик был получен.

Безумные вопли, несомненно, издавало то нечто, что, испытывая ужасную боль, боролось с ним. В висевшем в коридоре зеркале Ангус увидел, как он сам испаряется: волосы вспыхнули и начали отваливаться клочьями, кожа слезла, кости черепа разлетелись мельчайшей белой пылью, словно кто дунул на кучку сахарной пудры, кровь и мозг исчезли, превратившись в быстро растаявшее разноцветное облачко.

Это была всего лишь иллюзия, он не стал сосредоточивать на ней внимание.

Ангус старался не замечать доносящиеся из-за спины сдавленные крики Брэя.

Серое, похожее на ящерицу чудовище, с пастью, растянутой в ослепительном оскале, впрыгнуло через окно 713-го номера и, приземлившись на спину Брэя, принялось терзать его. Вслед за первым залетела целая стая чудовищ, крокодильи пасти рвали на нем одежду, слюна летела и прожигала кожу, как кислота. Загнутые черные когти разорвали грудь, чудовища вырывали внутренности и пожирали их. Зажигалка выпала из рук Брэя и, кружась в воздухе, упала на пол.

Краем глаза Ангус заметил разыгравшуюся у него за спиной кровавую драму. Брэй погиб.

Ангус остановился. Брэй был мертв. Брэй был мертв, а тайфун желтого света иссяк в мгновение ока. Стоя, озадаченный, в полном одиночестве в тишине коридора отеля, больше похожего на храм, Ангус с ужасающей ясностью осознал, что он проиграл. Он огляделся вокруг. Ничего.

И вдруг откуда-то издалека донеслись неясные звуки. Голодный вой.

«Книга! Книга!» – застучало у него в мозгу. Большой палец автоматически крутанул колесико зажигалки, струя голубого пламени, длиною не менее полуфута, вырвалась и скользнула по «Liber Daemonorum». Книга вспыхнула, а вместе с ней и рукав пальто Ангуса.

Но две железные горгульи, охранявшие холл, уже сорвались с места и, махая железными крыльями, неслись к Ангусу. Он услышал резкий скрип их железных тел, поднял голову и увидел прикованные к нему сверкающие взгляды. Они налетели с обеих сторон: одна спикировала вниз каким-то неясным пятном, зацепила и отбросила книгу в сторону, сбив огонь грудью, вторая взмыла вверх, чтобы атаковать Ангуса на бреющем полете. Он почувствовал острую, пронизывающую боль, потерял равновесие, упал на спину и неуклюже перевернулся. Кровь из глубокой царапины на лбу, оставленной железным загнутым когтем горгульи, залила глаз.

Вновь его звали по имени, произнося имя то скороговоркой, то медленно и снова скороговоркой…

«Ангус». Вначале интонация была неодобрительной, затем жалостливой: «Ангус, бедный старый осел».

Тарквин Брэй стоял над ним, держа в руках еще дымящуюся «Liber Daemonorum». Фиолетовые ленты успели обуглиться.

Железные горгульи кружились под потолком за спиной Брэя. Они раболепно съежились и нервничали, как борзые, скрежетали острыми зубами, в нетерпении выбрасывали из железных ноздрей пар.

– Поскольку вы принесли нам эту книгу, – произнес Брэй, – я думаю, вы заслуживаете некоторых объяснений. – Он самодовольно погладил древний фолиант и сверкнул стальным взглядом в сторону Ангуса.

– Горгульи… – прохрипел лежавший на полу Ангус.

– Да, они настоящие. Немного расстроены, потому что я не даю им растерзать добычу.

Ангус заметил у Брэя во рту ряды острейших зубов.

– Твое неверие в чудовищ создало интригующую проблему. Как пробить такие металлические доспехи? Как ввести в заблуждение эксперта по суеверным страхам? Ты бы не поверил в нечто очевидно нереальное, поэтому мы заставили тебя поверить в то, что ты принял с наименьшим сомнением. Благодаря твоему уму горгульи стали настоящими. Между прочим, Тарквин Брэй умер в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году. В День святого Валентина. – Волосы Псевдо-Брэя сделались черными как смоль, глаза запали в темных глазницах, словно у безумного, рот по-волчьи оскалился.

– Этого не может быть! – с трудом выдохнул Ангус. Ему казалось, что легкие наполнены горячим воском. – Этого не может быть… струя… а ты появился раньше контакта…

– Мой дорогой Ангус, – флегматично произнесло существо, – ты кое-что упустил. Этот прорыв был самым сильным. Сейчас люди суеверны как никогда. Ему предшествовала, по определению юного Николаса, струя – довольно значительная утечка энергии, которая происходит, когда заливается перед запуском насос, ты мог бы так это описать. – Существо сделало вид, что рассматривает свои длинные острые ногти. – Как ты думаешь, откуда появилось здесь такое мелодраматическое место, как «Эрмитаж»? Это плод твоего воображения. «Эрмитаж» – это то, что ты ожидал увидеть; невежественные оккультисты и сатанист, бутафория из фильмов ужаса – антураж сверхъестественного. Все это, как и я, было иллюзией. И сейчас она стала реальностью. «Liber Daemonorum» поможет нам сохранить телесную оболочку в материальном мире.

Два хлипких трупа с грохотом распахнули дверь, ведущую в коридор. Их пустые, выеденные червями глазницы искали распростертое на полу тело Ангуса. Невыносимо медленно они двигались к нему, гниющая плоть отваливалась тошнотворными сгустками. Руки жадно тянулись к Ангусу.

– Ваш Лавкрафт был бы рад узнать, что его Древние наконец-то возвращаются домой, – прорычало существо. Оно безобразно потянулось. Человеческая одежда разорвалась, и обнажилось внушительных размеров тело жесткокрылого насекомого на птичьих лапах; ковровое покрытие под большими, загнутыми крючком пальцами лап сморщилось. – Сейчас все стало вполне реальным, дружище Ангус. – Холодные, стального цвета глаза сверлили Ангуса с девятифутовой высоты. – Сейчас здесь собралось много моих друзей.

Горгульи парили под потолком, как падальщики, выжидающие добычу. Из дверного проема 713-го номера продолжали выползать, клацая огромными челюстями и покрывая пол слизью, уродливые рептилии. За спиной зубастого чудовища, которое только что было Брэем, Ангус увидел стаю полупрозрачных пиявок-гуманоидов. Твари приближались, зловеще шевеля мертвенно-бледными когтистыми лапами, жаждущие запустить их в кусок человеческого мяса, полного крови.

Ангус узнал, узнал их всех – объекты его оккультных исследований, как в зеркале, отразились в реальном мире. Если его смогли заставить поверить в реальность Брэя, то это сделало возможным… Зебос – демон с человеческой головой и телом крокодила – появился в конце коридора, он приближался к нему. Под потолком плавно кружили керы, древнегреческие кровососущие демонические существа, предвестники смерти. Толпа виндиго – индейских духов, пожирающих людей, – теснясь, обогнала трупы, стремясь к телу Ангуса. Они жадно облизывались. Ангус догадался, что за чудовище приняло образ Брэя, чтобы обмануть его. Это был церемониймейстер Адского дворца.

– Верделет! – проскрипел Ангус и протянул к чудовищу руку с талисманом. – Попробуй проглоти!

– Слишком поздно, Ангус, для таких жалких фокусов, – ответило чудовище. – Ты уже поверил. – Он беспечно мотнул мордой, и талисман расплавился, шипя, прожег одежду на груди Ангуса и просочился внутрь, оставив золотистое облако пара.

Ангус истошно завопил.

– Я тебе безмерно благодарен, дружище Ангус, – сказал Верделет. – Благодаря тебе сегодня ночью «Эрмитаж» открылся для посетителей.

Последнее, что услышал Ангус, – звук смачно разинувшейся пасти.

Рэмси Кэмпбелл
Там

Недавно в издательстве «PS Publishing» вышли новые романы Рэмси Кэмпбелла «Усмешка тьмы» («The Grin of the Dark») и «Воровской страх» («Thieving Fear»). Готовится к выпуску следующий – «Погребенный город» («The Buried City»).

Помимо постоянных разделов в журналах «Video Watchdog» и «All Hallows», Кэмпбелл начал вести рубрику в журнале «Dead Reckonings».

«Рассказ „Там“ был навеян случаем, произошедшим в 1978 году, когда к лифту в старом здании „Радио Мерсисайд“ на улице Сэра Томаса прекратилась подача электроэнергии, – вспоминает автор. – Впоследствии я написал целый роман „Ночевка“ („The Overnight“) на основе инцидента, связанного с другим лифтом.

Обычно я забываю трудности, возникающие в начале работы, но мне запомнился процесс создания рассказа „Там“. Практически все мои произведения основательно переписываются, порой сокращаются на четверть – метод, возможно, непродуктивный, но в моем случае действенный: на первых страницах я склонен к излишней многословности.

При написании этого рассказа было именно так, а потому после первых трех дней работы мне стало казаться, что неуклюжее нагромождение фраз никогда не очнется к жизни. Но мое воображение наконец-то распалилось, когда Элайн открыла окно в ночи».

– Проходите, проходите, – приговаривал Стив, когда девушки гурьбой выходили из кабинета. – Вот и все на сегодня. Осторожно, там двери!

Они улыбались Элайн, когда оказывались около ее стола, но их улыбки отнюдь не свидетельствовали о расположении: «Как ты нам усложняешь жизнь, так и тебя заставили задержаться, словно напроказившего школьника, все равно тебе больше заняться нечем, кроме как сидеть тут и терпеть его присутствие». Но Элайн наплевать, что они про нее думают. Им, конечно же, не приходится работать сверхурочно, и так получают предостаточно, вот только все деньги они спускают на косметику да новую одежду.

Она мечтала только об одном: чтобы Стив не принялся подшучивать над чем ни попадя. А ведь он мог. К примеру, над лифтами, один из которых вышел из строя после того, как весь день постоянно опускался в самый нижний отсек шахты. Элайн страшно радовалась, что не застряла в нем, хотя вовсе не пугалась подвалов и не считала их такими уж отвратительными. Тем не менее второй уцелевший лифт только что избавил ее от всех коллег, включая представителя профсоюза мистера Уильямса, изо всех сил пытавшегося отговорить ее задерживаться допоздна. Он все еще не простил профсоюзу временного переезда в это здание, и не исключено, что теперь вымещал свое недовольство на ней. Ну что ж, вот он и ушел, растворившись в дождливом ноябрьском вечере…

Дождь лил весь день. Из окна склады напоминали подтаявший шоколад, а река и каналы покрылись мутным запутанным узором ряби. Особняки и типовые дома, подчас заброшенные, взбирались по склонам крутых холмов к закрытым рудникам. Сквозь ручейки воды, стекавшие по стеклу, редкие огоньки казались дрожащим пламенем свечи.

Зато Элайн вымокнуть не грозило: в своем длинном кабинете, вознесшемся над пятью необитаемыми этажами и двумя подвальными помещениями, она пребывала в сухости и безопасности. Ряды канцелярских шкафов, забитых синими папками с отчетами по бюджетным поступлениям, делили офис на две части. В воздухе пахло пылью и старой бумагой. Неровный свет ламп дневного освещения навевал сон. Через запотевшее окно над батареей, шпарившей что было мочи, можно было разобрать лишь каркас, оставшийся от пожарной лестницы.

– Вы себя правда чувствуете словно рабыня? – спросил Стив. Он слышал, как мистер Уильяме, прощаясь с Элайн, назвал ее орудием работодателей в деле подрыва единства трудящихся.

– Нет, конечно же нет. – Хотелось бы ей, чтобы Стив оставил ее в покое хоть ненадолго. – Зато я чувствую, что мне жарко.

– Да, жарковато. – Он поднялся, театральным жестом потирая лоб. – Пойду-ка разберусь с мистером Тьюттлом.

Вряд ли сейчас ему удастся разыскать смотрителя здания, который, без сомнения, уединился где-то с бутылочкой дешевого рома. Хорошо, что хоть пьянство он скрывает, чего нельзя сказать о противных недоеденных бутербродах, которые смотритель забывал повсюду: на подоконниках, в комнате, где готовили чай, и даже на чьих-то столах.

Элайн лениво повернулась к выходящему в холл окну за своей спиной и принялась наблюдать за тем, как циферки этажей, отображавшие движение лифта, производят обратный отсчет. Вот Стив добрался до первого этажа. Цифра «1» мигнула и загорелась поярче, значит, лифт отправился дальше, в подвал, причем Стив скрывает посещение подвала от всех, кроме ключника. Не исключено, что мистер Тьюттл обнаружил в подвале тайный склад оружия и от этого столь небрежно обращается с едой.

Элайн не смогла справиться с нарастающим раздражением. Коль скоро у построившего это здание денег куры не клюют, то мог бы найти им более достойное применение. Офисное здание было лишь маскировкой подвального помещения, задуманного как убежище. Чего он боялся? Войны, революции, ядерной катастрофы? Каждый знает, что до официального признания невменяемым он незаметно таскал туда пищу. Он напрасно испортил столько продуктов, сгнивших в подвале, а о людях, которым предстоит работать в офисах, совсем не думал: лестниц в здании не было, пожарная и то развалилась, когда ее стали красить. Так, вот теперь Элайн бубнит, совсем как мистер Уильямс, а толку-то?

Цифры с трудом поддавались исчислению. Работа шла медленно, словно задачка по арифметике у первоклассника. Вот и Стив вернулся.

– Его нигде нет, – сказал он. – Думаю, мистер Тьюттл пьет в каком-нибудь укромном местечке. К тому же почти нигде не горит свет, а это делу не особенно помогает.

Звучало, как маленькая хитрость мистера Тьюттла.

– Вы поехали прямо вниз? – поинтересовалась Элайн. – Что там?

– Огромное помещение. Говорят, что больше любого этажа. Там можно одновременно сыграть два футбольных матча. – Что это, некоторое преувеличение? Лицо Стива не выражало ровным счетом ничего, словно лицо безмолвного комика, разве что брови подняты. – Когда убирали подвал, не закрыли большие двери. Думаю, если бы горел свет, то можно было бы увидеть очень далеко. Меня удивляет то, как все это увязывается с системой канализации.

– Не думаю, что запах мог бы быть еще более скверный.

– Точно, по-прежнему немного дурно пахнет. Хотите взглянуть? Сводить вас вниз?

Когда Стив шагнул к ней, словно собираясь отвести ее туда силой, Элайн выпрямилась в кресле так, что подлокотники кресла уперлись в стол.

– Нет, благодарю, – отрезала она и ощутила, как всколыхнулось дурное предчувствие.

– Вы когда-нибудь слышали, что якобы произошло во время уборки всех этих запасов пищи? Мне Тьюттл рассказывал, если ему, конечно, можно верить.

Элайн ничего не хотела слышать. За этот день мистер Тьюттл уже порядком ей надоел. Она демонстративно принялась перелистывать документы, до тех пор пока Стив не отошел к своему столу.

Наконец-то Элайн удалось ненадолго сконцентрироваться. Шелест бумаги сливался воедино с завыванием ветра за окном и гудением неисправной лампы дневного света, напоминавшим трепыхание бьющегося в стекло насекомого. Элайн сноровисто перекладывала просмотренные папки. Должно быть, этот вот гражданин счастлив, потому что они задолжали ему денег. А другой не очень, потому что сам им должен.

Но мысль о еде снова накатила на нее волной раздражения. Этим утром в комнате, где стоял кулер с водой, она обнаружила в мусорном ведре пакет с застарелыми бутербродами мистера Тьюттла. Конечно же, испорченная пища все еще лежит там, потому что уборщицы отказывались работать в здании до признания его безопасным. Мысль о тухлых бутербродах просто преследовала ее.

Нет, неприятный запах явился вовсе не из навязчивых идей. Поморщившись, Элайн оторвалась от бумаг и обратила внимание на то, что Стив тоже поводит носом.

– Тьюттл, – пробормотал он с гримасой отвращения.

С нижнего этажа послышался какой-то шум. Словно кто-то возил по линолеуму мокрой тряпкой. Неужели смотритель занялся уборкой? Скорее, пролил бутылку спиртного и пытался замести следы.

– На этот раз он попался! – воскликнул Стив и выбежал в холл.

Похоже на то, что он слишком шумел. Звуки тихих шлепков влажной тряпки, доносившиеся с нижнего этажа, смолкли. В горячем пыльном воздухе распространялся зловонный запах съестных припасов. Элайн закурила сигарету, и дым стоячим облачком завис прямо над ней. Она приоткрыла форточку, но лучше не стало. Ничего не поделаешь, придется открыть окно, выходившее туда, где должна была бы быть пожарная лестница.

Ну это уж слишком! Ветер с дождем ворвался в комнату, замочив Элайн лицо, и она инстинктивно вцепилась в ручку на окне. Вот-вот оно распахнется еще шире, и порыв ветра подхватит ее, унесет прочь, бросит прямо в лоно разбушевавшейся стихии. Ей удалось зацепить задвижку за наружный подоконник, затем Элайн осторожно высунулась наружу и вдохнула свежий воздух.

Девятью футами ниже влажно поблескивала скользкая площадка пожарной лестницы на пятом этаже. Железные ступеньки, ведущие от нее вниз к другой платформе, словно сбегали в глубокую пропасть с трепещущими стенами из дождя. В голову пришла шальная мысль: а что если придется прыгать на платформу? Элай и в ужасе отшатнулась от окна, представив, как ноги соскальзывают с мокрой стали и она летит в черный мрак…

Ветерок колыхал бумаги на столе, и она уже собиралась закрыть окно, как вдруг заметила какое-то движение в темном помещении склада внизу, прямо напротив, что напомнило ей о личинках, копошащихся в съедобных отбросах. Ну конечно же, все это оттого, что она смотрит внутрь помещения через складские окна – маленькие темные дыры. Просто в них отражается здание, поэтому кажется, что там шевелится что-то огромное, одутловатое, неопределенное. Наверное, это мистер Тьюттл, хотя когда она вновь заметила неясное движение, то услышала внизу какие-то звуки, словно шаркающие шаги, движущиеся от лифтов.

Стив возвратился, а Элайн к этому времени уже закрыла окно.

– Вы не нашли его? Хотя какое это имеет значение, – добавила она, потому что Стив хмурился.

Неужели он решил, что Элайн шпионит за ним? Лицо его как-то сразу сделалось озадаченным. Наверное, его возмущало то, что Элайн знала о его передвижениях: сначала в подвал, потом на нижний этаж, а теперь его еще и вокруг пальца обвели… Стив уселся за стол в конце кабинета, и разделявшая их пустота навалилась противным гнетом.

– Не хотите ли чаю? – спросила Элайн, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Пойду заварю. С удовольствием. – Он как-то неуклюже вскочил и большими шагами пошел к холлу.

Отчего он такой нетерпеливый? Пятью минутами позже Элайн, листая обстоятельства чей-то личной жизни, задавалась вопросом: быть может, Стив решил тихонечко подкрасться к ней и напугать и за притворной личиной озабоченности скрывалось желание подшутить? Когда Элайн была маленькой, отец порой внезапно наскакивал на нее, пугая до истошного визга, – тогда он еще был в состоянии делать быстрые движения. Она резко обернулась, но Стив в это время раскрыл двери шахты вышедшего из строя лифта и вглядывался во тьму внизу, очевидно прислушиваясь. Вероятно, он хотел удивить мистера Тьюттла, но явно не ее.

У горячего чая дивный желтовато-коричневый цвет, но это не все. Почему по вкусу он напоминает давешнее зловоние? Ну конечно, Стив не закрыл дверь в ту комнату, где до сих пор гниют бутерброды мистера Тьюттла. Одной рукой Элайн зажала рот и поспешила прочь из кабинета, захлопнув дверь свободной рукой.

Поддавшись внезапному порыву, она подошла к дверям лифта, где только что стоял и прислушивался Стив. Оказалось, они раскрываются легко, словно занавески, и Элайн в шоке застыла у края шахты: она знала, что мистер Тьюттл не мог взбираться по тросу лифта, словно жирная бледная обезьяна по дереву. Когда же она протерла глаза и хорошенько всмотрелась в темный колодец шахты, там, конечно же, никого не было.

Элайн вернулась и села за стол, а Стив внимательно смотрел на нее с непонятным и весьма уклончивым выражением лица. Скрывал ли он что-то от нее – быть может, особую шутку? Ага, точно – он вот-вот заговорит.

– Как себя чувствует ваш отец? – спросил Стив. Вопрос прозвучал как-то нарочито.

– О, теперь он живет припеваючи, – выпалила Элайн. – В библиотеку привезли много новых книг с крупным шрифтом.

– Кто-то присматривает за ним?

– Время от времени.

В их городке чувство общности людей внезапно исчезло, стоило только владельцам копей покинуть испещренный шахтами край, обремененный безработицей. Люди замкнулись, боясь потерять то немногое, что у них осталось.

– Поражаюсь, как ему удается справляться самостоятельно.

– Что еще ему остается делать? – Элайн не на шутку рассердилась.

Да они с мистером Уильямсом друг друга стоят! Вечно напоминают о том, о чем не следует.

– Я просто подумал, что если вам хочется поскорей оказаться дома, то я никому не скажу. Вы и так уже сделали гораздо больше работы, чем кто бы то ни было мог выполнить за весь вечер.

Чтобы сдержаться, Элайн под столом сжала кулаки. Вот в чем дело, Стиву самому надо уйти пораньше, поэтому он пытается убедить ее бросить работу на сегодня. Конечно же, он сам погряз в проблемах и прячет их под непроницаемой маской, но ведь так нечестно и некрасиво подталкивать ее к непорядочным поступкам. Или же Стив проверяет ее? Элайн гак мало знает о нем.

– С отцом все в порядке, – отрезала она. – К тому же, если ему понадобится чья-то помощь, он всегда может постучать в стену.

Лицо Стива оставалось бесстрастным, но расстроенный взгляд выдавал его. Пятью минутами позже он выглянул из окна, выходящего на пожарную лестницу, и Элайн пришлось обеими руками придерживать колеблемые ветром листки бумаги. Неужели он в самом деле думает, что в такой ненастный вечер к нему на свидание придет подружка? В таком случае, так по-мужски заставлять ее ждать у входа.