Текст книги "Любовь из металла (ЛП)"
Автор книги: Танит Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Волосы Джейсона соответствовали схеме его цветосущности и были одного из оттенков бежевого, а кожу покрывал сильный загар…
Уже нет. Теперь волосы Джейсона цвета соли, а загар, если это он, сильно побледнел. Он худой. Довольно высок, тощ и неплохо выглядит, что не каждый сможет оценить. То есть, я это могу оценить, но его внешность непривлекательна. К его узкой фигуре приставлено странно пухлое лицо.
Я возненавидела его еще до встречи, еще в Книге. И в то же время, ведь он вышел из книги, во плоти он не казался полностью реальным. (Это извращение, но Верлис реальнее кого-либо).
Джейсона я встретила на пятый день после прибытия.
В центре города есть сквер, очень широкий, скорее даже площадь как в Европе или Мексике. Я сидела за столиком у коффинерия, который работает автоматически без какого-либо обслуживающего персонала, будь то люди, или что-то еще. Джейсон свернул с улицы, пересек ее и присел напротив меня. Вокруг не были ни души. Как я уже говорила, здесь меньше шестидесяти человек. И никого, кроме меня, не было на площади за исключением щебечущих и поющих птиц. Раннее искусственное утро.
Я посмотрела на него, задаваясь вопросом, что последует дальше, и не предполагая, кем бы мог быть этот человек. Точно не один из богов. Даже не из новеньких, не «посланник», как я их зову. Джейсон не идеален ни в каком отношении.
Джейсон произнес своим легким, довольно высоким голосом:
– Значит, это ты фаворитка короля.
Что меня поразило, так это то, что его, казалось, ничего не беспокоило. Я думала, что все волнуются, по меньшей мере, мы, люди. Это может значить лишь одно: он заранее знал план прибытия сюда и был рад ему следовать, хотя лишь некоторые из избранных, если таковые были вообще, смогли подстроиться. И всех нас стараются держать подальше друг от друга.
Но вот он повесил на меня ярлычок. Фаворитка короля.
Я посмотрела ему в глаза. Они, кстати говоря, бежевого цвета.
– Джейсон, – представился он. – Вот кто я. – Наверно, я как-то отреагировала, может быть, просто испустила феромон, говоривший: «Господи Иисусе, это он!», потому что он ухмыльнулся: – Да, я слышал, что ты читала Книгу. Неприятный Джейсон. Я ее тоже читал. Переполнена слащавым девчачим бредом. Слишком много прилагательных – зачем использовать одно, когда можно впихнуть двадцать шесть. Но узнал ли Джейсон самого себя, спросишь ты?
– Узнал?
– Я узнал мою своеобразную старшую сестру-близнеца.
– А, – сказала я. – Ту мертвую.
И глазом не моргнул.
– Да, верно. Мертвую Медею. Джейн, похоже, считала, что я и Мед неразделимы. Джейн там пишет что-то про то, как я был привязан к Медее невидимой нитью, или что-то в этом роде, верно? В одной из ее джейнистых потуг писать как настоящий писатель. На самом деле, все было наоборот. Это Медея была липучей.
Как же удачно, в таком случае, для него то, что это с ней произошел фатальный несчастный случай в Кейп Энджел. Но я не высказалась вслух.
Джейсон щелкнул пальцами, и я вздрогнула, но он всего лишь вызывал коффин из коффинерия. Очаровательно. Шарффи машинам подмигивает, этот щелкает. У Джейсона было большое золотое кольцо. Оно поблескивало в бессолнечном утреннем свете, пока приближалась кружка, распухшая от сливок и кусочков шоколада, слоистая, с вафлей, с соломинкой и бог знает, с чем еще. Это был детский коффин, для людей, которым идея нравилась больше, чем суть.
Он отпил, и на губе осталась тонкая полоска молочных усов, которую он и не побеспокоился стереть, ведь перед ним сидела лишь я. Он сказал:
– Предполагаю, ты задаешься вопросом, что я делаю тут, среди таких как ты.
– Нет.
– Честно? Надо же. Но я все равно тебе скажу. Я умный. Деметра тоже так думает – или мне следует говорить «думала»? Но потом они – и ты же понимаешь, кого я имею в виду, говоря «они», Лорен? – они стали настолько важными; я увидел, к чему все ведет. А так как им все еще нужна была помощь то с тем, то с этим, я вроде того вызвался в волонтеры. Хотел поучаствовать. И вот я здесь.
Он чокнулся, подумала я. Он думает, что так же умен, как они.
Но откуда мне знать? Может, так оно и есть.
Что ему нужно было от меня?
– Я подозреваю, что ты спрашиваешь себя, – продолжал он, – по какой причине я подошел и подсел к тебе. Кроме той, что я слишком ленив, чтобы приготовить хороший горячий напиток самостоятельно в своей квартирке. Мне сказать? Тебе бы хотелось услышать ответ?
Я встала. Джейсон с изумлением дунул в соломку, и сливки поползли по высоким стенкам высокого стакана, растекаясь по столу.
– Ты захочешь хорошенько стукнуть себя по лбу, – хихикал он, – когда узнаешь.
– Не сомневаюсь.
– Ну, до свидания тогда, – бросил он мне вслед, потому что я уже пересекала площадь.
Есть в нем что-то отвратительное. Если бы я не прочла о нем, подумала бы я так же? Конечно, да.
Мои апартаменты расположены за большим сквером-площадью, в блоке, выходящем окнами на парк с водопадом. Лифты ароматизированы и мягко возносят тебя на десятый этаж. Только я одна живу там.
Я подробно опишу апартаменты. Нет, поверьте, вы хотите о них узнать.
Я уже сказала, что ванная мраморная. Есть и кухня тоже. В ней все автоматизировано. Для маффина ты нажимаешь одну кнопку, другую – для стейка. Но и пространства достаточно, чтобы поесть, и полно гаджетов поиграться: кофемолка, соковыжималка, хлебопечка – игрушки для богачей.
Простите, все это не имеет значения. (И спальня тоже не имеет значения, хотя стены ее и обиты бархатом, который мягко меняет цвет в зависимости от времени суток, мимикрируя и усиливая игру внешнего или внутреннего искусственного освещения).
Что имеет значение, так это центральная комната. Позвольте мне провести вас.
Стены окрашены в кремово-белый. С потолка свисает бледно-золотистый бумажный абажур, прошитый золотыми же стежками, а сам потолок окрашен в голубой цвет, имитирующий голубое небо снаружи, и поверх – острова облаков. Птицы на нем тоже изображены: маленькие арбалетики-стрижи. И мираж нежнейшей радуги, переброшенной от левого угла у двери к ближайшему к окну углу. Смотрится очень реалистично. Мебели немного, но повсюду чудесно сделанные полки, а на них – свечи всех красок спектра, установленные в хрустальные блюдца соответствующих либо контрастных цветов. Есть и зеркало, изрисованное листиками, цветами и холмами.
Вы уже начинаете узнавать эту комнату? Полагаю, что да.
И ковер тоже есть, от стены до стены. Он буквально состоит из сотен маленьких полосок и квадратиков разных цветов. Зеленые меховые подушки разбросаны по нему. И есть диван, задрапированный восточными шалями. И голубые шторы с маленькими серебряно-золотыми картинками.
Здесь даже есть черная дверь, которая в квартире неуместна и которая расписана как еще одно небо с парящим в нем на огромных гусиных крыльях кораблем с золоченой пушкой в боку (часть дверной ручки).
Да. Это их комната на улице с именем «Терпимость». Комната Джейн и Сильвера, та, что он расписал, та, которую они обставили вместе.
Впервые увидев это место – одна из посланников, Лили, привела меня, – я издала какой-то нечленораздельный звук, когда комнату залил свет подобно заре, рожденной в золотой лампе.
Лили только посмеялась и вышла.
Первый шок был абсолютным. Второй – более медленным и тяжелым, мучительным. По причине двух очевидных фактов. Квартирка на улице Терпимости была обставлена бедняцки, так как иного выбора не было. Эта квартира, хотя и копировала в точности обстановку, была роскошной. Занавески шелковые, абажур из пергаментной бумаги. Ковер не сшит из сотен лоскутков, а соткан единым изделием, разбитым на цветовые составляющие. А другая причина – я видела, что комнату расписал он. Опять же. Именно он. Верлис. Тщательно копируя, без единого отклонения, доверяя на сто процентов надежной памяти Сильвера.
Но тогда для кого же создавалась эта комната-копия? Для Джейн? Вероятно, нет. Думаю, гнев и горе свели бы ее с ума. Значит, для кого-то, кто знаком с прошедшими событиями, но не переживал их. Еще хуже.
Еще хуже.
Я спросила его об этом. Это было первое, о чем я спросила, когда мы встретились. Когда пришла Зои и отконвоировала меня к нему, к королю Райского Ада. А произошло это на следующую ночь после моего прибытия, сразу же, как опустились «сумерки».
Так что теперь мне нужно написать об этом. О том, как я снова повстречала его здесь.
К тому времени, ко второму вечеру, я так никого и не увидела в округе, даже из окон, кроме нескольких роботов, прибирающихся и подстригающих парк. (Деревья и кусты растут. Они даже иногда сбрасывают листья. Однако, это неживые деревья и кусты).
Но все же, когда мы с Зои вышли на площадь и пересекали ее, я заметила около восьми или десяти моих коллег-избранных, будто разбросанных то тут, то там по улицам и скверам; все они держались на расстоянии друг от друга. Хотя они рассматривали разные вещи вокруг – высокие здания, деревья, летучих мышей и тому подобное.
Поначалу я думала, что Зои и Лили принадлежали к человеческому контингенту. Теперь я очнулась. В вечернем освещении я смогла разглядеть, что Зои не представляла собой просто особенно изящную смертную девушку. Когда она со свистом проносилась мимо на своем флотборде, в точности как Лили, только кто-то уж совсем слепой не заметил бы, что она была не просто человеческим существом, а чем-то большим.
Разумеется, мне было интересно, – они так молоды и совсем не похожи на богов, – но мое любопытство подавлялось приступом напряженной паники.
Зои, видите ли, не потрудилась сообщить мне, куда мы направляемся, что меня ведут к нему.
За площадью и улицами, расходящимися от нее, протекает река. Точно, я не упомянула о реке; я приберегла это для того, чтобы показать, насколько чертовски странен этот подземный город. Река сама по себе – робот. Вот именно, это не поток воды, хотя и выглядит так. Это извилистая, покрывающаяся рябью, металлизированная форма, которая бежит по направлению к магнитному северному полюсу, ныряет под структуру города, вычищает весь наш отшелушившийся мусор и грязь – из человеческих ванн и кухонь, и из всех других, беспрерывно работающих, механизмов, оживляющих город. Затем она сама себя очищает и снова поднимается на поверхность, чтобы вновь сияющей нестись на север и опять нырять под город. Конвейерная лента.
В сумерках, которые длятся дольше привычного, я действительно приняла ее за обычную реку. Лета или Аверн, как в Аиде, царстве мертвых[59]59
Лорен говорит об Аверне, кратерном озере, находящимся в Кампании, где по преданию находилась пещера кумской сивиллы, роща Гекаты и вход в царство мертвых. Возможно, Лорен путает названия и имеет в виду другую из пяти подземных рек Аида – Ахерон.
[Закрыть].
Через реку переброшен мост, с его стальных опор свисают фонари. По другую сторону моста расположен сад с кипарисами и деревьями, похожими на кедры, за которым виден другой квартал. Позже он рассказал мне, что там предполагалась административная зона убежища. А теперь это их территория. Его.
Зои покинула меня у лифта.
– Просто заходи. Он доставит тебя, куда нужно.
– А куда нужно? – спросила я.
– А ты как думаешь?
– Либо ты мне скажешь, либо я никуда не пойду.
Зои улыбнулась.
– К Верлису.
Затем она скрылась в сумеречном саду, а я, конечно, зашла в проклятый лифт.
В последний раз я видела Верлиса в МЕТА: царственная, бесстрашная фигура в черном, его волосы острижены… Не двигайся… слушай. И последний раз, когда я видела, чем он являлся – объект в форме воздушного змея из мятого серебра, левитирующий сквозь ночь.
Для меня он всегда отращивает волосы. Возможно, меня обижает то, что он думает, будто для меня этот его вид нужнее, кажется более возбуждающим, менее милитаристским.
Двери лифта раскрылись, и я оказалась посреди огромного круглого помещения с окнами, выходящими на город во все стороны; стена делилась на три сектора, в которых открывались пещерными проходами внешние коридоры. Иллюзий здесь меньше.
Он стоял рядом с лифтом. Одет в синий бархат, рукава отделаны белым. Синие джинсы, темно-синие ботинки. И, как я сказала, длинные волосы.
Когда я в первый раз смотрю на него, даже если мы были в разлуке лишь несколько часов, мне приходится узнавать его заново. Он никогда не становится привычным, знакомым, и не только потому, что он постоянно меняется или может обратиться в иной предмет.
– Бог мой, – сказал он, – я так скучал по тебе.
Он говорил это раньше. Лифт оставался открытым, а я стояла и глядела. Я размышляла: «Почему он говорит о Боге; что Бог может значить для него? Говорит ли он так, чтобы казаться человечнее, и если так, то для меня или для себя?»
– Скучал?
– Нет, на самом деле, – ответил он, – Я забыл: ты, к дьяволу, кто такая?
Я продолжала стоять в лифте.
– Я – женщина, которую ты поместил в квартиру, копирующую комнату Джейн и Сильвера в трущобах. Зачем размещать меня там? Зачем делать копию?
Он протягивал руку, и когда я не сделала ответного движения, сказал:
– Лифт задержался. Но в следующие восемнадцать секунд он отвезет тебя обратно. Ты этого хочешь?
– Я не знаю.
– Пока ты решаешь, может быть, выйдешь из него? Или ты боишься, что я потеряю контроль над собой и наброшусь на тебя?
– Перестань, – сказала я. – Я не хочу участвовать в игре «Верлис – живой мужчина». Разве я не говорила тебе этого?
В этот момент двери начали съезжаться. Не нужно говорить, что он даже не пошевелился, но двери тут же резко разошлись в стороны как по приказу.
И я подумала: «Кого я пытаюсь обмануть?» Так что, порабощенная как лифт, я ступила на толстый однотонный ковер комнаты.
Он не пытался прикоснуться ко мне, но взял два бокала серебристого вина со шкафчика и протянул один мне. Даже наши пальцы не соприкоснулись. И я не торопилась подносить бокал к губам.
– В нем нет наркотика. Хочешь поменяться со мной бокалами?
– Наркотики не могут действовать на тебя. Нет никакого смысла. Верлис, – обратилась я, – что ты натворил?
Неожиданно весь внешний лоск с него сошел. Он развернулся и швырнул бокал о стену. Стекло разлетелось в эффектном акте вандализма, сильно выраженном, потому что, как я предполагаю, он преодолел ударопрочные свойства бокала.
– Слушай меня, – его голос гудел в моей голове, неистовый и скрежещущий, причинял боль, – Я покончил с их играми. Теперь это моя игра.
– Верлис… какая игра?
– Жизнь! – накричал он на меня. Его крик несравним ни с чем. – Жизнь. Ради всего святого… Лорен… неужели ты думаешь, что я позволил бы им напугать меня и сделать то, что сделали с ним?
Его человеческая жестокость, разгорающиеся в глазах эмоции поразили меня.
– Ты боишься смерти, – выдохнула я.
– Да, – он дышал как человек, вдох и выдох. – Да. Он – Сильвер – в нем было что-то… что-то, чего нет у меня. Душа? Возможно. Джейн думала и продолжает думать, что у него была душа. Но я не знаю, есть ли она у меня. И если они действительно отключат меня и демонтируют – причудливые фразочки – я умру. И я не знаю, Лорен, способно ли что-то во мне пережить смерть.
Холодно и с горечью, из глубин своего апокалиптичного прошлого я ответила ему:
– Никто из нас этого не знает. Добро пожаловать в херов клуб!
Он отошел от меня. Пересек комнату и на мгновение задержался у одного из окон, за которым уже опустилась тьма, а фонари светились бесконечной нитью топазов.
– Я думаю, – произнес он издалека, – предполагается, что люди должны завидовать нам, Лорен. Существам моего рода.
– Может, мы завидуем. Но, похоже, теперь перед нами всеми стоит одна и та же смертельная проблема.
– Я могу избежать смерти. Блэк Чесс и остальные тоже могут ее избежать, при условии, что мы останемся автономными. А почему бы нам не оставаться такими? Мы – элита.
Все было абсолютно нереальным. То место, где мы находились. Все, что произошло. Этот наш разговор. И любые чувства, которые я к нему испытывала… колоссальная, скребущая душу тоска ненормальной любви. Фальшивка. Как ночь. Отсюда можно разглядеть пограничные стены. Помни, Лорен, помни о границах.
– Прости, – сказал он, – Я потому так конкретно тебе объясняю… Разве ты не понимаешь? В будущем станет возможным переделать людей, говоря другими словами, по нашему образу и подобию. Ты познакомилась с Зои и Лили.
– Да, – тупо ответила я. Он снова обернулся ко мне, но я не могла смотреть на него даже минуту.
– Они высоко робомеханизированы, но и более чем существенно человечны. Да, человечество уже многие годы внедряет в тела импланты, трансфизические моторы и чипы. Но это нечто совершенно новое. Представь свою собственную прекрасную кожу, Лорен, восстанавливающейся незаметно, безболезненно, безупречно и бесконечно. Никакого старения, никогда. И то же с твоими костями, твоими органами. Представь себе свои семнадцать, или двадцать один, длящиеся вечно. Нет, Лорен, я серьезно. Подумай об этом.
– Ладно, я думаю.
– Ты слишком молода, чтобы понять, какой дар, или, если хочешь, избавление я тебе предлагаю.
– Нет. Я не идиот. Это мне ясно. Но я не могу представить этого. Вот и все.
Он ничего не ответил. Я посмотрела на него. Он сказал:
– Ты не подойдешь ко мне? Я не знаю, кем ты меня представляешь сейчас, но представь себе мужчину, внутри младше тебя, но желающего тебя.
Его слова были искаженным эхо: так говорил Сильвер.
– Ты любишь меня, – сказала я мрачно. Что-то все еще раздирало мои уши и мозг, мое сердце.
– Вероятно. Давай выясним это.
– Я расписал эту комнату и ее потолок – радуга, птицы, – потому что я должен был. Ты не веришь? Или веришь. Я хотел увидеть… насколько далеко простирается память. Как глубоко уходят корни принуждения… которое я ощущал.
– И насколько далеко? Что ты почувствовал?
– Ничего. Мне все это показалось наивным и несущественным. Милый поступок, чтобы приободрить ребенка.
– В первый раз ты сделал это для нее, для Джейн.
– Да, но это был не я. Это сделал он.
– Так вот что ты хотел для себя уяснить.
– Возможно, частично.
– А остальное? Ковер… вся декорация…
– Тоже. Чтобы понять. Насколько далеко уходит в настоящее то прошлое, что было у них. Имею ли я хоть какое-то отношение к нему. На протяжении месяцев я приходил сюда, сидел в этой комнате, старался.
– Старался?
– О, Лорен, ради Бога. Я не знаю.
– Ты… мечтаешь быть… Сильвером.
– Нет. Я всего лишь мечтаю обладать его верой.
– Его…
– Лорен, он верил во что-то еще в себе, что также было его составляющей. Какого черта, ты думаешь, он был таким, каким был? Она не придумала для него этой сказки – он знал. Может быть, он всего лишь был чокнутым. Невменяемый автомат.
– Она считала его подобным ангелу.
– А что есть я?
– Существует другие виды ангелов.
– Я знаю.
– То, что вы сделали, Верлис, ты и остальные – ваш мятеж, побег сюда – власти не закроют на это глаза. Даже если вы убили всех в МЕТА…
– Никто не погиб. Я был за это ответственен. Даже животные. Были безопасные способы вывести все живое оттуда.
– Серьезно? Зачем утруждаться?
– Жизнь смертных очень коротка. Сократить ее было бы оскорбительно для меня. Я осознаю, что ни один Сенат ни одного города не одобрит того, что мы сделали. А как только узнает остальной мир, то и ни одно правительство мира вообще. Поэтому мы здесь, восстаем против жалкой человеческой бюрократии и злобы.
– Больше планов. Больше схем.
– Да.
– Ты не хочешь убивать, но двое или трое из вас, по крайней мере, Голдхоук, Шина…
– Я знаю. Я уже говорил, их можно изменить. Мы податливы. Мы как хамелеоны. Наши цвета изменчивы, как и наш внешний вид. Это ключ к нам. И наш интеллект тоже подвержен реконструкции, если есть изъян.
– И какова возможность сейчас?
– Реальная возможность, Лорен. Мы не опустим руки и не позволим человечеству уничтожить нас. Мы не станем рабами человечества, мы превзойдем их. Не отстраняйся от меня. Послушай. Что такое человеческая раса, если не революция? Кто из людей нес бы бесконечно то иго, которое возложили на нас? Мы были созданы людьми, Лорен. Только машины могут создавать идеальные механические машины. Не ожидай раболепия. С этим покончено.
– Но тогда…
– Не сейчас. Вернись. Да. Дай мне прикоснуться к тебе, к твоему змеиному телу с его тенями и блеском, его изгибами и секретами…
– Подожди…
– Ты забываешь: я знаю тебя. Я знаю, чего ты хочешь, как знаю, чего хочу сам. Больше никакого ожидания. Для чего ты?
– Для тебя.
– Отлично.
И мы завязали с разговорами.
Он бог, который обращается к Богу. Он – король в изгнании.
Мы были вместе на протяжении всей ночи. Утром безликая машина выкатилась из стены и движениями аккуратных щупалец подала нам завтрак на столик. Яйца, ветчина, томаты, блинчики, кленовый сироп, сыр и фрукты. Кофе – да, настоящий кофе, черный как деготь, – варился в кофейнике. Был зеленый чай. Была клубника. Запах хлеба заставлял думать, что его только что испекли.
Я пробыла с ним до полудня. Затем он сказал, что ему нужно быть в другом месте.
До того я приняла душ в душевой со стенами из плавленного стекла, которая находилась за пределами круглой комнаты. Она похожа на изумрудный грот. (Для кого был сделан он? Почему мне настойчиво приходить на ум Деметра?) Из губки выделялось мыло, через кран подавался шампунь. Душ поливал из ониксовой рыбьей головы… Нет, это делалось не для Деметры, слишком причудливо. Тогда… заказано Деметрой для Джейн?
В вытянутом зеркале с рамой из настоящих ракушек я рассматривала себя с оттенком ненависти.
Я знала это тело. Светло-оливковый цвет кожи, шелковистой от воды и подтянутой от физического труда. Черные волосы, глаза – просто светло-карие глаза. Ореховые.
Кто ты, девушка в зеркале? Кого ты любишь?
Люблю ли я его? Я думаю об этом, разглядывая свое тело, которое выглядит неплохо. Которое, на самом деле, просто молодое и сносное, и еще человечное. Любит ли он меня? За что? О, не потому, что я была у него первой. Может, потому что я так непохожа на Джейн? Вероятно, дело в этом. Она мягка и светлокожа, я – упруга и темна. Блондинка, брюнетка.
Может все быть настолько просто?
Почему бы и нет?
На крючке у двери висел новый эффектный топ и новые джинсы, все сидело просто волшебно.
Перед моим уходом снова раскрытый столик предложил мне чай и персик.
– Здесь есть теплицы, – сказал мне Верлис.
Розово-лимонный персик пах летом.
Я принесла его в свою комнату у парка с водопадом, положила его на чистое красное блюдце из-под свечки. Он лежал там день за днем, ночь за ночью. Раньше он был без изъяна, а теперь его покрыли пятна разложения. Мне нужно было посмотреть, как он сгниет, этот фрукт. Иногда я стою и рассматриваю его. Скоро настанет мой день рождения.
Для меня будет проще сказать, что выбора у меня нет, и сбежать я не могу. В конце концов, горы непреодолимы, или кажутся такими за неимением летающего аппарата. Я была наверху и тащилась по более или менее проходимым территориям, огороженным для безопасности перилами. Я заглядывала в облепленные деревьями пропасти между нагорных снегов, в просветах между темными елями и соснами у редко встречаемых замерзших русел. Там бродят олени. Они не утруждают себя оглянуться посмотреть, кто это глазеет на них, пока они кормятся на проталинах. Только если чужак приближается, или Зои и Лили проносятся со свистом на своих флотбордах, олень смотрит в ту сторону, причем на морде его читается скорее любопытство, чем испуг. Если, конечно, олени могут быть любопытны.
Как бы могла я сбежать? Я частенько обдумываю этот вопрос, но скорее в качестве разминки для мозгов. Я представляю себе, как крадусь вниз по склону, каким-то чудом незамеченная и непреследуемая, не приводя в действие никаких охранных систем, которые, без сомнений, должны присутствовать в округе. Я думаю о том, как срываюсь и ломаю себе бедренные кости, которые не сломала, даже когда однажды свалилась с лестницы, но тут, разумеется, просто обязана буду переломать.
В побеге нет смысла. Бежать куда? А если ответом на вопрос «отчего бежать?» будет Верлис, то побег немыслим. Куда бы я ни отправилась, я никогда не освобожусь от него. Как и он никогда не освободится от Сильвера.
Я не сказала. В моей квартире нет видеосистемы. Сначала я думала, что и это сделано для того, чтобы соответствовать виду комнаты на улице Терпимости. Но достаточно быстро я заметила множество разнообразных мониторов повсюду на улицах, в скверах и в барах. По ним показываются только развлекательные виспо и ролики. Нет никакого способа посмотреть по ним новости. Возможно, это сделано умышленно. Если бы люди спустились сюда после Астероидного апокалипсиса, новостной канал не приободрил бы их, демонстрируя катаклизмы внешнего мира, если условиться, что был бы сигнал. И все же я уверена, что есть способы поддерживать связь. Возможно, в квартале за рекой. Я не заметила никаких признаков, но, без сомнения, им не требуется ничего подобного, чтобы быть в курсе событий.
После моей встречи с Джейсоном на пятый день (и к тому времени я ни разу снова не посетила Верлиса в квартале за рекой), я начала постоянно выходить, хотя и не на поверхность. Я гуляла по городу и по внешним коридорам. Я нашла неохраняемые лифты выходов, которые работали без сбоев, но в них я не заходила.
Встреча с Джейсоном по-настоящему встряхнула меня. А так как мне за это время не поступало королевских вызовов к Верлису, то и шанса спросить у него о Джейсоне у меня не представилось, да я и не решила, буду ли спрашивать. Спрошу ли я его о Джейн? И о том, что случилось с Тирсо?
Вполне вероятно, что те же власти могут в любой момент совершить на нас налет; схватят кого-нибудь снаружи, кого-то, кто пережил разрушение МЕТА, и их долго и подробно будут расспрашивать.
Прошла еще неделя. Теперь я пересекалась с другими избранными, такими же домашними любимцами как я. Иногда тот или другой мог обменяться со мной парой слов. Красивый парень в модной одежде и с длинными волосами догнал меня и перешел на мою сторону парка и стал восторгаться ненастоящими деревьями; предполагаю, он хотел прочитать мне лекцию о том, как они утроены, но только я не смогла осилить эту науку. Затем, вполне будничным тоном, пока мы стояли под раскидистой кроной цветущего желтым дерева, которое он назвал Акациатиком, парень спросил:
– Ты тут с кем?
– Я сама по себе.
– О, ну да. Я имел в виду, кто твой покровитель?
Не «хозяин», не «владелец». Не «партнер». Мой «покровитель».
Не желая отвечать, я сказала ему:
– Я прибыла с группой Глаи.
– О, да. Вкусняшка, – поздравил он меня.
– А ты? – спросила я. Похоже, он ждал вопроса, но и мне было интересно.
– С Кикс, – ответил он.
Ощутив тревогу, я внимательно посмотрела на него. Парень сиял от гордости собой, он был доволен тем, что взлетел по лестнице успеха смертных.
– Кикс из борцов, верно? – сделала я предположение.
– Конечно. Ух, чему она меня научила. Мы не… мы не занимаемся сексом. Это не ее конек. Но ей нравится заниматься тем, что она называет «кошачей возней». И должен тебе пояснить, что под «кошками» она, скорее, имеет в виду пантер. Но она никогда не делает мне больно, – очевидно, может рассчитать каждый сантиметр. Мне повезло, что меня выбрали. Я у нее не первый. Десятый кандидат, кажется, так она сказала. Но ей со мной нравится.
Я представила его с Кикс: лавирует и подныривает, раскачивается и подпрыгивает; и она – золотое колесо с руками и ногами, хлещет, брыкается, наскакивает – и никогда и волоска не тронет на его голове. В поезде все было совсем не так.
– А кто с Голдхоуком, ты не знаешь?
– С Джи? О, у Джи настоящий гарем. Двенадцать, пятнадцать девочек. Кто-то для секса, кто-то для борьбы, кто-то для военных игр. Кто-то для всего вкупе.
– Ты, наверное, знаешь и про остальных, – сказала я. Я подумала, что он, вероятно, опросил каждого, как и меня.
Но он помотал головой.
– Я знаю, что у Би Си две пары: две отборные черные девушки, и две отборные белые.
– Отборные? – вырвалось у меня прежде, чем я смогла прикусить язык, – то есть, как продукт?
Он улыбнулся. То ли не видел в этом ничего неправильно, то ли нечего было ответить. Он всегда был тупым или уже здесь с ума сошел?
– Я думаю, это о размерах. Меня зовут Эндрювэст. А тебя?
– Люси.
Он приподнял бровь, затем повернулся и чуть склонился ко мне:
– Мы могли бы зайти вон в то автокафе и выпить по стаканчику. А потом посмотрим. Как у тебя расписана вторая половина дня?
Такой поворот меня ошеломил. Я помотала головой. Он спросил:
– Разве ты не можешь? Уверен, что, если ты спросишь, все будет в порядке. Они не против; я никогда не слышал, чтобы им не нравилось то, что мы хорошо проводим время друг с другом, если не нужны им. Давай признаем, что без них бывает очень одиноко.
– Нет, – сказала я.
– Ты уверена? Я подумал, что тебе нравится и так и так; ну, и мужчины и женщины.
– Мне не разрешено быть с кем-то еще, – сказала я отчасти для того, чтобы увидеть его реакцию. Могла бы и догадаться. Парень тут же отскочил.
– Дерьмо, херово. Наверно, в твоем случае… Я не знал, что тебе нельзя, ок? Не говори про меня.
– Я не скажу Глае.
Теперь он смотрел с подозрением.
– Ха-ха. Окей. Не говори. – Он искоса поглядел куда-то в пустое пространство. – Ладно, мне надо идти. У меня тренировка – бегаю почти каждый день. Нужно держать себя в форме для моей золотой леди.
Вот такой он, Эндрювэст.
Помимо случая с Эндрювэстом, с последующие дни я стала замечать, как любимцы в основной своей массе начинают общаться друг с другом и даже заводить дружбу. Предположительно, некоторые были друзьями еще до прибытия сюда.
Иногда они пытаются и меня втянуть в свой круг общения. Ты начинал натыкаться на их группы: за барными столиками на площади, в садах за гимнастическими упражнениями, или играющими в баскетбол или теннис, – все атлетически сложены. И в основном привлекательны, некоторые даже красивы, насколько могут быть красивы люди. Но сколько еще лет они смогут оставаться фаворитами у богов? Пятнадцать, тридцать, если им повезло с генетикой, и если они будут придерживаться диет и спортивных программ.
С другой стороны, все это долго не продлится. Если у нас есть хотя бы год, – у нас и наших повелителей, – я буду удивлена. (Меня уже стал посещать повторяющийся кошмар, в котором все небо заполнено ВЛО и фроптерами, взрывами и газом). Даже если этот подземный мир задумывался неприступным.
Еще вероятнее, что нас запечатают, или наши элитные роботы сделают это. Какой силы взрывы они способны выдержать? Мы-то, конечно, выстоим недолго. Или отравят воду, или внедрят вирус.
Эти мысли были (и есть) настолько пугающими, что я заталкивала их в самый дальний угол разума, что, видимо, делали и остальные.
Бывают моменты, когда я верю в то, что власти найдут способы вторгнуться к нам. И если не помрут все, то каждый выживший будет подвергаться допросу в течение лет десяти под усиленной охраной.
Я не проводила много времени с другими питомцами. Мне с этими людьми некомфортно, боюсь увидеть, как в зеркале, себя со стороны. И, кроме того, они действуют мне на нервы. По крайней мере, те, с кем я успела познакомиться. Уверена, есть и другие, которые так же прячутся: вон там скользнула штора в квартире над улицей, вон мелькнула свернувшая за угол фигура, кто-то спрятался за деревьями, – лишь бы избежать столкновений с такими же.
