Текст книги "Южные ночи"
Автор книги: Сьюзен Уэлдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
Глава 18
Тревор приподнялся в седле и окинул взглядом две грядки, усыпанные обрезками уже убранного тростника. Следующие три ряда были недавно nepeпаханы, разрыхлены и аккуратно засыпаны мягкой плодородной почвой. На них недавно показались новые ростки. Прескотт гордился своими достижениями. Несмотря на то что у него маловато опыта, долгие дни ожидания наконец-то вознаграждены – тростник пробился к солнцу.
Рабы вручную удобряли почву. Завтра должна начаться посадка на новые подготовленные грядки. Для изготовления компоста использовалась специальная система, изобретенная самим Эдвардом, по которой даже мусор и отходы, обрубки тростника и прочее шли в дело. В «Ривервинд» все было устроено по-хозяйски и находило себе применение. Леа самым тщательным образом проинструктировала Тревора, так что он был в курсе всего процесса.
За последние полтора месяца он узнал много нового. Несмотря на владеющие им дьявольские страсти, во время работы он немного забывался. «Ривервинд» оказалась требовательной госпожой и поглощала все силы. Правда, лишь тогда, когда рядом не было Леа. Зато уж если она отправлялась вместе с ним, то весь день превращался для Тревора в сплошной кошмар. Перед его глазами вставала навязчивая картина: Леа в объятиях Джесса Батлера, и в сердце одна за другой вонзались острые раскаленные стрелы ревности.
И все же винить приходилось лишь себя. Ни Леа, ни Рэйчел больше не вспомнили о событиях той злополучной ночи. Последняя, казалось, без напряжения прикидывалась, будто между ними ничего не произошло. И хотя, наверное, это было не совсем порядочно, Тревор все-таки испытывал облегчение. Ведь жениться на Рэйчел, а потом провести всю жизнь в такой опасной близости от Леа было бы невыносимо. Он приготовился терпеть эти муки лишь до своего отъезда из Флориды. Правда, ему больно будет уехать вот так, ничего не выяснив до конца, не расплатившись за свой грех. Но у него не оставалось выбора.
Соскочив с коня, Тревор сорвал с себя рубашку и повесил ее на луку седла. Теперь во многом благодаря непререкаемо высоким требованиям Леа он стоял на двух совершенно здоровых ногах. Но это доставляло ему не много радости. С гораздо большим удовольствием майор отдал бы здоровье за право просить руки той, которую любил. Ежедневно он работал бок о бок с рабами, до предела испытывая собственные силы. К вечеру мускулы болели, но зато он отдыхал душой. Крайнее утомление обещало ему глубокий, крепкий сон без сновидений, без чувственных образов Леа, обыкновенно не покидавших его в ночную пору.
Тревор направился вглубь грядок и на полдороге остановился, чтобы окопать пробившийся росток. Солнце пекло обнаженную спину, на которой, несмотря на не очень еще сильную жару, проступила испарина. Как же здорово работать под открытым небом, вдыхая запахи травы и земли и наполняя легкие свежим воздухом, то есть жить полноценной жизнью! Тревор выпрямился и поглядел вдаль. На краю поля показалась фигура Джорджа Энтони на коне.
Вдруг ему подумалось: а не возобновить ли ему службу в армии? Кто, в самом деле, способен удержать его? Если только он захочет, то теперь ничто не помешает ему продолжить военную карьеру. Сегодня за это даже не придется платить дорогую цену. Ведь после того как он провел ночь с Рэйчел, Леа все равно ни в коем случае не станет его женой. В этом можно не сомневаться. Да и зачем ей отказываться от «Ривервинд», если она вполне может остаться здесь вместе с Батлером?
Тревор в ярости зарычал и зашагал к поджидавшему его Джорджу Энтони. Если уж он не находит в своем сердце прощения за ту ночь, которую Леа провела с Батлером, то лишь дурак может надеяться, что она простит его шашни с Рэйчел. И как только его жизнь могла превратиться в подобный фарс?
Добравшись до края поля, Тревор увидел, что негр нетерпеливо теребит в руках поводья. Он догадывался о причинах тревоги раба и готов был наброситься на него с обвинениями.
– Кажется, я просил тебя оставаться с Леа, в особенности если она поедет к реке!
Джордж Энтони кивнул и тихо ответил:
– Она велела идти к вам помогать.
Тревор с минуту молчал, потом прищурился и спросил:
– Так что же, она не у реки?
Раб отвел взгляд в сторону.
– Она там, но приехал Маста Джесс.
Прескотт внутренне вскипел, вообразив, как эта парочка бултыхается в воде, но, не желая показать свой гнев, придал голосу возможно более беззаботные нотки:
– Что ж, наверное, нет необходимости сразу в двух телохранителях.
– Так, сэр. – Джордж Энтони сочувственно поглядел на Тревора. – Они ходили на речку так давно, как я только упомню. Лучше не волноваться про это. Маста Джесс не сделает ей плохо.
– Да, не думаю, – согласился Прескотт.
Невероятно – Джорджу Энтони удавалось прочесть любую его мысль.
Резкий ответ Тревора вовсе не огорчил раба, который стоически терпел все перемены в его настроении, никогда не позволяя себе осуждать майора. Возможно, негр догадывался, что гнев майора направлен лишь против самого себя.
Прескотт оглядел грубую домотканую одежду Джорджа Энтони, отметив про себя, что вместо ремня парень носит кусок толстой веревки. Отправив его домой, он переговорил с надсмотрщиком и провел остаток дня вместе с рабами, участвуя в подготовке поля к завтрашней посадке. К тому времени когда он уже собирался домой, ярость его немного утихла. Выбрав кратчайший путь к усадьбе, он наведался к негритянским хижинам. Джордж Энтони стал поистине незаменимым человеком для Тревора, освободив его от львиной доли всяческих тягот и хлопот, и, уж во всяком случае, ровый комплект одежды он заслуживал, поэтому нужно было отдать некоторые распоряжения Мери, местной швее.
Вскоре Тревор пожалел о том, что поехал домой не обычной дорогой. Он услышал взрывы хохота. Смешиваясь с визгом и веселыми криками ребятишек, переливался радостный женский голос. Леа! Тревор никак не ожидал найти ее здесь и в очередной раз проклял свою судьбу. Как ему хотелось преодолеть эти чрезмерные эмоции, переполняющие его каждый раз, когда он к ней приближался! У крайних лачуг рабского квартала Тревор резко затормозил. Опершись рукой на луку седла, он наблюдал за представшим его взору зрелищем.
У Леа на глазах была повязка. Она кружилась среди ребятишек, раскинув руки в разные стороны. Негритята с восторженным визгом носились вокруг нее, радостно хохоча, когда им удавалось увернуться. Сердце Тревора замерло. В эту минуту она была такой беззаботной и веселой, такой радостно-возбужденной. Смех ее напоил его душу, словно свежий ветерок в тропическую жару. Тревор закрыл глаза и представил себе, что она играет с их собственными детьми, которые цепляются за материнскую юбку, смеются и визжат от удовольствия: два мальчика, похожих на него самого, и маленькая девчушка с пламенеющими на солнце волосами и глазенками цвета индиго.
Глупости. Но как знать?..
Если он признает свою ошибку, то, может быть, Леа простит его? Тревор был в отчаянии Он готов забыть ее отношения с Джессом, но, по всей вероятности, она никогда и ни за что не смирится с тем, что он провел ночь с ее родной сестрой, пускай даже по ошибке. Черт, да он и сам не может с этим смириться. Внезапно смех и веселые крики смолкли. Открыв глаза, Тревор увидел, что и Леа, и дети дружно смотрят на него.
Девушка провела ладонью по распущенным волосам, потом по своей неизменной юбке для верховой езды. Концы каштановых прядей, как и низ юбки, были мокрыми, что говорило о ее недавнем купании.
Подумав об этом, Тревор нахмурился. Его терзала ревность, хотя он не раз убеждал себя, что не станет завидовать Батлеру. Но бесполезно. Леа все-таки принадлежала Джессу, черт бы его побрал, а не ему!
– Привет, – наконец проговорил Тревор.
Она коротко кивнула в ответ, не отрывая глаз от его обнаженного торса. Обыкновенно майор надевал рубашку задолго до приближения к дому, но сегодня забыл. Прескотта вдруг бросило в жар от этого долгого смелого взгляда, а на ее щеках показался розовый румянец, который очень скоро стал ярче и заметнее. Майор готов был поклясться, что Леа предпочла бы прикоснуться к нему не только взглядом своих фиалковых глаз… Он поскорее натянул рубашку и неуклюже, второпях застегнул ее на все пуговицы.
Леа продолжала разглядывать его. Тревор вспомнил свои ощущения, когда она прикасалась к нему, – словно каленое железо полоснуло тогда его кожу. Жаркая кровь вскипела в его венах. «Но ведь это была не Леа», – напомнил он себе и тряхнул головой, чтобы освободиться от нахлынувших воспоминаний.
Тревор не заметил, что на ступеньках одной из ближайших хижин сидела пожилая негритянка. Она обратила на себя его внимание только теперь, когда собрала ребятишек и увела их подальше от молодых людей, чтобы не мешать им. Леа обхватила себя руками за талию крест-накрест и упорно продолжала глядеть на Тревора.
Что ж, прежде чем закончится этот день, он обязан принять какое-то решение. Либо попросить ее руки, либо навсегда покинуть «Ривервинд».
Леа судорожно сглотнула и уставилась в землю, чтобы отвлечь себя от сумасбродных мыслей. Но напрасно. Хорошо хоть Тревор все-таки догадался надеть рубашку. Его бронзовый загар окончательно околдовал ее: майор Прескотт, который стоял перед ней в эту минуту, ничем не напоминал больше того бледнокожего беспомощного джентльмена, явившегося к ним на плантацию несколько месяцев назад. Работа в поле подтянула и закалила его, мускулы играли на крепких руках при каждом движении. Леа и раньше считала, что он недурен собой. Но если бы сейчас ее попросили описать его, то она не смогла бы подобрать слова. Ей вдруг захотелось провести ладонями по его широким могучим плечам, по рукам, животу и убедиться, что на ощупь они так же крепки, как и на вид.
– Вы домой? – спросил Тревор.
С трудом возвращаясь к реальности, Леа провела языком по пересохшим губам и ответила:
– Да.
– Но я не вижу вашей лошади.
Она снова попыталась сглотнуть, но ком так и стоял в горле.
– Я пешком.
Тревор протянул руку, и Леа тревожно округлила глаза. Она не осмелилась бы ехать вместе с ним в одном седле. Их тела будут слишком близки, она вынуждена будет приникнуть к нему. Пристойно ли? Черт побери! Да начхать на пристойность! Последние полтора месяца были сущей пыткой. Она каждый день видела его, но не смела к нему прикоснуться, тогда как умирала от желания напомнить ему каждый миг той ночи.
Словно на ватных ногах Леа приблизилась к Самсону и вложила свою руку в ладонь всадника. Стараясь не думать о том пламени, которое пронеслось по их соединившимся рукам, она встала на мысок его сапога и вскочила на лошадь позади Тревора. Он немного повернул голову и приподнял бровь.
– Что-то не так? – спросила Леа. Он улыбнулся:
– Нет, ничего, просто мне казалось, что вы предпочитаете сидеть спереди.
Обхватив руками его талию, Леа прильнула щекой к широкой спине Тревора и ответила:
– Вам неверно казалось. К тому же это в высшей степени неприлично.
Он усмехнулся и послал лошадь рысью.
– Мне все равно, что подумают другие, Леа. Вам, кстати, тоже, иначе вы не сидели бы сейчас и там, где сидите.
Она промолчала, подумав о том, что Тревор прав. Ехать верхом, тесно прижимаясь к нему, – это божественно приятно и дьявольски горячит кровь. Она от души наслаждалась близостью к нему. Ее волновали запах его тела, а также реакция майора, глубоко вздохнувшего, когда ее руки плотнее сжались вокруг его талии. Но что за пытка, в самом деле, – обнимать мужчину, которого ты любишь и которому не можешь сполна отдать свою любовь потому, что она ему не нужна! Это как знаменитые пирожные Нелли, которые нельзя есть, а можно лишь любоваться ими. К тому моменту, когда Самсон остановился напротив входа в конюшню, Леа чувствовала, что умирает от желания.
Тревор перекинул ногу через луку седла и соскочил наземь. Невозможно было утерпеть, чтобы не залюбоваться им – так по-мужски грациозно и мужественно он двигался. А когда, держа ее за талию, он помогал ей спуститься с коня, сердце Леа чуть не выскочило из груди. Майор медленно поставил девушку на землю, и между его темными бровями залегла морщинка. Ореховые глаза вспыхнули, в них на миг мелькнуло то, чему трудно подыскать название. Все так запуталось, что Леа уже не могла объяснить перемен в поведении Тревора. Но если бы не известные события, то она готова поклясться, что он желает ее.
Только разве можно желать и ее, и Рэйчел одновременно?
Он слегка склонил голову, приоткрыл губы… Леа и боялась, и готова была молить, чтобы он поцеловал ее. Ей так хотелось сейчас обнять его и впиться в его губы своими, не дожидаясь, когда он отважится на этот шаг. Но, призвав на помощь всю свою гордость, она подавила безумный порыв. Леа Стэнтон никогда не вешалась и не будет вешаться на шею мужчине. Ноги задрожали, отвращение к себе усилилось – совершенно очевидно, что при малейшем поводе со стороны Прескотта ее решимость развеялась бы в прах. К огромному облегчению Леа, Тревор сам разрешил проблему. Видя, что он ищет повод расстаться с нею, девушка немного остыла и сказала:
– Рабы сейчас обедают. Вам придется самому поухаживать за конем.
– Очень хорошо, – ответил Тревор натянуто. – Я привык делать все сам. – С этими словами он собрал поводья и повел Самсона в стойло.
Вопреки всякому здравому смыслу Леа потащилась следом. Остановившись на пороге, она наблюдала, как Тревор нашел свободный денник и расседлал Самсона. Она невольно залюбовалась его быстрыми и ловкими движениями.
Хотя Тревор не подавал виду, что знает о присутствии Леа, девушка понимала: он с его проницательностью не мог не заметить ее. Тем сильнее Леа страдала из-за того, что Тревор так легко может ее игнорировать. Не следовало опять затевать с ним серьезные разговоры, но когда дело доходило до Тревора, Леа тут же теряла здравый смысл. Нельзя же, в самом деле, просто вышвырнуть ее, точно сломанную куклу! И она решительно шагнула к нему.
Прескотт потрепал Самсона по боку и, продолжал внимательно оглядывать коня, задал вопрос:
– Вы что-то хотели, Леа?
– Да уж наверное! – Внезапно она пожалела о своем порывистом тоне и, набрав побольше воздуха, продолжила более мягко: – Вы очень странный человек, майор.
Уголки его губ приподнялись. Снова хлопнув жеребца по боку, он повернулся к девушке.
– И что же во мне странного?
– Все, – она вздохнула устало. – Сначала вы… Впрочем, это я зря.
– Скажите, а Батлер для вас менее странен, Леа?
– Джесс и я понимаем друг друга… Хорошо понимаем.
Тревор посмотрел на нее так, словно хотел сказать что-то еще, но промолчал, сложив губы в жесткую узкую линию. Как глупо пререкаться, если простой жест способен объяснить все без лишних слов. Неожиданно для себя самой Леа медленно двинулась вперед, не смея дышать. Она ожидала, что он отступит, и удивилась, когда Тревор остался на месте. Она остановилась в двух дюймах от него, подняла лицо и встретила его изумленный взгляд. Быстро, боясь передумать, Леа схватила его за воротник рубашки, приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы.
Тревор вздрогнул, обнял девушку за плечи и притянул к себе. Применяя полученные от него знания, Леа соблазнительно коснулась губами его рта, чтобы он приоткрылся. Она уже плыла по нереальному миру чувств и грез, окутанная его мужским запахом и теплом натруженного за день тела, истомленная бурлящими в ней чувствами, и лишь через несколько мгновений поняла, что Тревор не ответил на ее поцелуй. Когда он отодвинулся от нее, глаза девушки превратились в две фиолетовые щелочки.
– Вот об этом я и говорю, – сказала она. – Ты же хотел поцеловать меня.
Рот его снова сложился в тонкую полоску. Тревор закрыл глаза и сжал пальцы в кулаки.
– Черт побери, да. Я хочу поцеловать тебя, Леа.
Быстро преодолев разделявшее их расстояние, она обвила руками его плечи. Реакция Тревора была мгновенной. Он прижал девушку к своей груди и уткнулся лицом в ее шею. Слышно было, как он глухо застонал. Дрожа от счастья и удовольствия, Леа проникла пальцами между завитками его волос и прильнула к могучему торсу.
– Бог мой, Леа, если б ты только знала, что делаешь со мной.
Жар пробирался все глубже, проникая во все уголки ее тела. Ни одно из земных наслаждений не могло сравниться с радостью таять в его объятиях. Леа сомневалась, что даже в раю возможно что-либо подобное.
– Нам надо поговорить – Он остановился и провел губами снизу вверх по ее шее до места под самым ухом, до той чувствительной точки, прикосновение к которой сводило ее с ума. – Я обязан признаться тебе кое в чем, Леа.
Тихий смешок сорвался с ее губ:
– Представь, я тоже.
Тревор напрягся и шумно вдохнул.
– Если собираешься рассказать мне о Батлере, то я не желаю о нем слышать, – сказал он резко. – И сейчас, и вообще никогда.
– Но Тревор…
Рот его овладел ее губами, не просто исполняя недавнее желание Леа, но даже превосходя все ее ожидания. Она застонала от счастья и, утопая в его пьянящей ласке, поплыла по волнам удовольствия куда-то на небеса… Она слышала стук сердца в его широкой груди. А может, это ее собственное? Он действительно ее любит. Он не смог бы целовать ее так, если бы не любил.
Чье-то покашливание спугнуло Леа, заставив оторваться от губ Тревора. Он тоже мгновенно выпрямился и рывком поставил девушку сбоку от себя. Леа увидела Джорджа Энтони и ахнула. Широко улыбаясь, раб приподнял бровь. Тревор мрачно поглядел на него:
– Черт!
Снаружи кто-то звал Леа. В крайнем смущении, не глядя в глаза Джорджу Энтони, она выскользнула из дверей и услышала за спиной голос Тревора. Хотя немного неловко оставлять его объясняться в одиночку, но она рада была сбежать подальше от места преступления. Джорджу Энтони можно доверять: он не станет болтать на каждом углу о том, что видел.
Хипи задыхаясь бежала к ней через двор и, протягивая руку в сторону своей госпожи, кричала:
– Я везде вас разыскивала и разыскивала, миц Леа!
– Неужто пожар?
– Нелли меня побежала за мукой, а там ее нет, и Нелли смотрела сама и говорила, что там опять привидение ее всю поело…
Леа подавила улыбку.
– Но у Рэйчел есть ключи от кладовок. Почему Нелли не обратилась к ней?
– Миц Рэйчел чувствовает неважно сегодня. Нелли говорила, вы бы взяли эти ключи сами.
Леа задумалась. Еще вчера вечером с сестрой все было в порядке.
– Что такое с Рэйчел?
– Я думаю, она просто уставала сильно.
Чувствуя Тревора у себя за плечом, Леа оглянулась. Он подмигнул ей, подтверждая тем самым, что отлично помнит ту ночь, когда они вместе уничтожали глазированные бисквиты Нелли. Тогда мулатка тоже обвинила во всем привидения.
– Как вы думаете, Леа, для чего призраку понадобилась мука? – блестя глазами, спросил майор.
Она отвернулась и вновь поглядела на Хипи, стараясь не рассмеяться:
– Отправляйся обратно в дом и скажи Нелли, что я сейчас приду.
– Да, мэм.
Леа только головой покачала, глядя вслед рабыне, а Тревор нагнулся к ее уху.
– Интересно, что же все-таки сталось с мукой?
– Ума не приложу.
– Джордж Энтони! – внезапно громко крикнул Тревор, а Леа, вздрогнув от неожиданности, оглянулась и увидела раба, спешащего к ним со стороны конюшни.
– Нелли нужна мука из кладовки, – обратился к нему Прескотт. – Ступай и принеси ей этот тяжелый мешок.
Раб на миг замер на месте, а потом направился исполнять приказание.
Догадываясь, что задумал ее возлюбленный, Леа улыбнулась. Что ж, чудесная сводня. Она сама давно переживала за своего верного телохранителя, буквально сохшего по Нелли, но не знала, как вмешаться в чужие дела.
– А Джордж Энтони привязался к тебе всей душой, – молвила она. – Ты должен быть польщен.
– Я хочу поговорить с тобой, Леа. – Тревор провел кончиками пальцев по ее щеке. Взгляд его был так ласков, что внутри у Леа словно бабочка забила крыльями. Обезоруживая ее очаровательной улыбкой, он добавил: – Может, позже, когда мы будем одни?
Лицо его выражало одновременно и решительность, и нежность, на лбу залегли морщинки. Сердце Леа бешено колотилось. Глядя ему в глаза, она сказала:
– Я тоже хочу с тобой поговорить.
Попадая шаг в шаг с Тревором, она почти вслепую пошла к дому – хорошо, что он вел ее под руку. О чем он собирается говорить с нею? Пока она не выяснит этого, на душе у нее по-прежнему будет неспокойно.
Но для начала предстоит разобраться с местным привидением.
Несколько минут Тревор постоял на пороге, стремясь привести мысли в порядок. Он молился, чтобы принятое им решение оказалось верным. Он просто не имеет права ошибиться. Последние несколько недель страданий показали ему всю недальновидность и глупость самообмана. Он хотел выбрать путь, достойный труса, вот и все. Едва вспомнив последний поцелуй, он ощутил прилив теплой волны удовольствия. Черт возьми, надо было сейчас же увести ее обратно в конюшню (чем не уединенное место для беседы?) и там решить все окончательно.
Войдя в дом через заднее крыльцо, Тревор двинулся по длинному коридору вдоль бокового фасада. Напротив дверей кухни он немного притормозил. Нелли уже распекала своего новоявленного помощника:
– Эй, парень, как ты посмел входить в мою кухню своими грязными ногами?!
Тревор вздрогнул, представив себе, что сейчас ответит суровый негр, но ничего не услышал. Он решил, что определенно обязан помочь своему приятелю. Джордж Энтони ни за что не справится с этой сварливой дамой, если не пустит в ход обаяние и тем самым не укрепит своих позиций.
Добравшись до верхней площадки лестницы, Тревор услышал голоса и заглянул за угол, чтобы получше разглядеть, кто говорит. Напротив двери бабушкиной комнаты стояла, уперев руки в бока, Леа и разглядывала белые следы, пролегавшие по натертому до блеска паркету.
– Ах, бабушка, бабушка, и что вас толкнуло на такой шаг?
Старуха щелкнула языком и, указывая на пол, сказала:
– Ты прекрасно знаешь что. Погляди сюда. Они входили в мою комнату. – Она подняла подбородок с видом победителя. – Но им не удалось уйти незаметно. По крайней мере они оставили мучные следы.
Леа приложила ладонь ко лбу, и плечи ее поникли.
– Но бабуля, ты же сама оставила следы, когда выходила из комнаты.
– Навряд ли.
С глубоким вздохом Леа обняла старушку и сказала:
– Нелли рвет и мечет из-за пропажи муки. Обещай мне, что больше не станешь так поступать.
– Но ведь они украли мою брошь! Ту самую, которую подарил мне отец Эдварда!
– Я помогу тебе ее найти, хорошо? Уверена, что ты просто забыла, куда ее спрятала. – Леа повела бабушку вглубь ее апартаментов, и ее голос все слабее и тише доносился оттуда. – Только обещай мне, что никогда…
Улыбаясь, Тревор еще немного постоял на углу. Даже со своей раздражительной, чудаковатой родственницей Леа была терпелива и ласкова. А ведь эта старушонка могла бы и святого вывести из себя. Последняя сцена принесла Тревору незнакомое доселе приятное ощущение тепла и умиротворения. Он снова подумал, что Леа пора заводить детей.
Оставалось лишь надеяться, что это будут его потомки, а не Джесса Батлера.
На следующее утро Тревор спустился вниз в мрачном расположении духа. Прошлый вечер окончился большой неприятностью: сын одной из рабынь заблудился и потерялся. Поскольку Тревор возглавлял поисковый отряд, то времени на беседу с Леа так и не нашлось.
Военная подготовка и здесь не подвела его. Чтобы отыскать след мальчика в темноте, требовались терпение и неимоверные усилия – именно те качества, о которых Тревор уже начал забывать. Многие часы провел он в настойчивых поисках по густым зарослям виноградника, дикого кустарника, пальм и пальмочек, среди высоких сосен и Бог весть еще какой тропической растительности. Когда всхлипывающий малыш оказался на руках своей рыдающей мамаши, все долгие розыски, ободранные руки и щеки, а вместе с ними адская усталость и даже упущенная возможность закончить разговор с Леа показались Тревору скромной платой за счастье этой женщины.
В столовой за нетронутым завтраком сидела Рэйчел. Она была рассеянна и погружена в собственные мысли. Тревор хотел побеседовать с ней, поддержать ее, но передумал. Некоторые дамы, как говорил отец, предпочитают не разговаривать с мужчинами, находясь в плохом расположении духа. Джон Прескотт тоже иногда на несколько дней запирался у себя в кабинете, чтобы никого не видеть.
Тут только Тревор заметил, что в столовой как-то непривычно темно, свернул со своего пути в сторону окна и выглянул наружу. Небеса зловеще почернели, и ветер пригибал даже коротенькие кочанообразные пальмочки, едва не укладывая их на подъездную аллею. Подхваченные вихрем клубы песка кружили по двору. Приближался ураган, и эти порывы ветра были лишь его предвестниками. Заметив неподалеку Калли, Тревор попросил ее закрыть ставни, а сам отправился разыскивать Эдварда.
На пороге его кабинета он застыл.
Две молоденькие рабыни, натиравшие полированный стол, весело обменивались последними сплетнями. Но что это были за сплетни!
Рэйчел ждет ребенка.
