Текст книги "Грегор и код когтя"

Автор книги: Сьюзен Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Как не смог спасти Шелковицу, да?

– Откуда ты знаешь? – поразилась Лиззи.

– Я подслушал ваш ночной разговор, – признался Грегор.

– Это моя вина, что он погиб, Грегор, – сказала Лиззи. – Если бы меня здесь не было – он был бы жив.

Грегор не знал, что ответить, чтобы разубедить ее.

«Да, давайте уедем в Вирджинию и будем там как ни в чем не бывало выращивать помидоры, – думал он скептически. – Это разом решит все проблемы». Но он не мог сказать такое папе.

К концу недели Грегор уже был в состоянии совершать прогулки по больнице. Люкса проводила с ним столько времени, сколько могла, но она была занята своими новыми обязанностями. Со смертью Соловет и гибелью Совета, учитывая, что Викус в данный момент только учился самостоятельно держать в левой руке ложку, она одна занималась вопросами государственной важности. Больше трети населения Регалии погибло в войне, сама Регалия лежала в развалинах, а зубастики лишились своих жилищ и нуждались в помощи. На людях Люкса держалась, была сильной и властной, но иногда, оставшись наедине с Грегором, она закрывала ладонями лицо и повторяла: «Я не знаю, не знаю, не знаю, что делать!» И он молча обнимал ее, потому что понятия не имел, что ей сказать и чем помочь: он знал, как убивать, но не имел ни малейшего понятия, как строить новое на обломках старого.

К счастью, у Люксы была большая группа поддержки: Аврора, Марет, Перита, Говард, Газард, Нерисса, Найк и несколько зубастиков помогали ей как могли. Письма с советами и поддержкой присылал с Источника Йорк. Иногда Грегор с улыбкой наблюдал за тем, как она оживленно обсуждает что-то с Темпом.

Но все важные решения ей приходилось принимать самостоятельно, и ответственность за них ложилась на ее плечи. Ее очень тревожил неуклонно приближающийся день капитуляции.

Капитуляция означала официальное признание поражения крыс в войне. И было непонятно, что делать с Коготок и другими крысами, перешедшими на сторону людей. Должны ли они быть наказаны, как и их сородичи и в то же время враги? Это было бы несправедливо, но с другой стороны – Коготок и ее соратники воевали не за то, чтобы спасти людей, – они воевали против Мортоса, чтобы спасти собственные жизни. И кроме того – между людьми и крысами существовала такая лютая ненависть, которую сейчас, казалось, ничем невозможно приглушить. Все понимали, что капитуляция – это ритуал, после которого в полный рост встанет вопрос: «Что делать дальше?» И Люкса, глава Регалии, должна была подготовиться к тому, что от нее потребуют ответа на этот и многие другие вопросы. В том числе о том, как будут отныне распределяться земли в Подземье и как превратить крыс из врагов в друзей и союзников. И это были сложные вопросы.

Грегор однажды наткнулся на Люксу и Нериссу, которые пытались истолковать последнее четверостишие «Пророчества Времени»:

 
Когда фонтаном кровь монстра забьет,
Когда Воин, запачкав кровью ладони, умрет,
Изменить навсегда и для всех можно времени ход —
Разгадай Код Когтя, мира таинственный код.
 

Завидев Грегора, они замолчали. Он хотел было сказать им, что эти корявые строчки не имеют никакого значения. Неужели они сами этого не поняли? Разве то, что он остался в живых, не доказывает, что в пророчество закралась ошибка? А может, Сандвич обманщик?

Но он не был готов объяснять им, почему его мнение о пророчествах Сандвича так изменилось, – пришлось бы начинать слишком издалека.

В ночь перед капитуляцией Люкса ужинала с семьей Грегора в его больничной палате, когда неожиданно вошла его мама. Она была страшно худая и еле держалась на ногах, но вошла сама – и просто молча раскрыла руки для объятий. Они все бросились к ней и застыли. Босоножка, слишком маленькая для того, чтобы долго находиться в одном положении и одном переживании, тут же начала верещать:

– Меня! Меня! Целуй меня!

Папа поднял ее на руки, и все по очереди начали тискать и целовать ее, а она хихикала и требовала еще и еще. Только через несколько минут Грегор заметил, что Люкса стоит одна у двери и смотрит на воссоединение его семьи с грустью в глазах. Он тут же подумал о том, скольких людей, которые ее любили и которых любила она, она уже потеряла. И протянул ей руку, приглашая присоединиться. Но она только тихонько улыбнулась, покачала головой и выскользнула за дверь. И впервые за все это время Грегор вдруг понял, какой же он счастливчик.

На следующее утро Грегор встретил Люксу незадолго до начала церемонии. На ней была роскошная мантия, а голову украшала сверкавшая всеми цветами радуги корона.

– Ого, ты во всем этом так взросло выглядишь! – сказал, он. – Как минимум лет на тринадцать.

Это заставило ее улыбнуться, хотя он видел, что она нервничает.

Грегор был в простой рубашке и таких же штанах. Но на боку в ножнах болтался меч.

Без него он чувствовал себя голым.

В Наземье ему придется, конечно, обходиться без меча. Но при мысли об этом он чувствовал дискомфорт и беспокойство. Его сестры вместе с папой улетели на стадион, а он задержался, потому что обещал Люксе проводить ее. Когда платформа опустилась на землю, Грегор увидел великое множество людей вдоль дороги. Они стояли неподвижно, склонившись в почтительном поклоне, когда Люкса проходила мимо. У многих по щекам текли слезы. Люкса приветствовала толпу, кивая и иногда вскидывая руку вверх. Но заговорила она всего раз – когда они вышли на перекресток, где сходились четыре улицы. Она остановилась и огляделась по сторонам: крысы и камнееды превратили здания здесь в руины. Резной камень под ногами все еще был в крови и в копоти от затоптанных факелов. Здесь стояла маленькая безрукая девочка и смотрела на них пустыми глазами.

– Взгляни на мой город, Грегор, – произнесла Люкса. – Взгляни на мой дом.

Когда они дошли до стадиона, Люкса остановилась. Грегор взял ее за руку и быстро пожал. Она сделала глубокий вдох – и двинулась вперед. Грегор следовал за ней.

На стадионе негде было яблоку упасть – все народы, которые сыграли принципиальную роль в этой войне, прислали свои делегации: здесь были ползучие, прядущие, камнееды, раньше крыс признавшие свое поражение, а также зубастики, летящие и грызуны. А еще люди. Грегор даже заметил Фотоса Свет-Света и Бац, сидевших на скамейке. Он их не видел с момента своего спасения, и даже не успел поблагодарить их. Он собирался сделать это после церемонии.

Хотя дорога перед ними была расчищена, идти по ней было трудно: вся поверхность стадиона была сплошь изрыта ходами. Но Люкса просто изящно перепрыгивала через них, в то время как Грегор неловко за ней ковылял.

В самом центре стадиона было пустое пространство в виде круга. Там уже ждали три крысы.

Люкса вступила в круг, а Грегор остался за его пределами. Прилетела Аврора и приземлилась рядом с ним. Грегор заметил неподалеку папу и Лиззи. Марет, Перита, Йорк и Говард стояли вместе. Даже Нерисса собралась с силами и пришла на церемонию. Где-то в толпе тараканов Грегор увидел две курчавые головки и догадался, что Босоножка и Газард тоже решили побывать на этом событии.

Как только Люкса заняла свое место, разговоры на стадионе стихли. Если все еще нервничала – она это умело скрывала. Держалась Люкса с большим достоинством, а голос ее звучал твердо и уверенно:

– Приветствую вас всех. Мы собрались здесь, чтобы ознаменовать окончание ужасной кровопролитной войны. Я пришла, чтобы принять капитуляцию и обсудить ее условия. Грызуны, кто будет говорить от вашего имени?

Одна из крыс выступила было вперед, но в этот момент произошло нечто непредвиденное.

В одном из ходов, прорытых кротами, неожиданно зашевелился камень, он отвалился и укатился прочь, открывая проход. Весь стадион ахнул в тревоге – у всех слишком свежа была память о недавних атаках и боях. А затем на свет явилось весьма ободранное создание.

Его почти невозможно было узнать.

Половина шерсти и приличная часть кожи были начисто съедены плотоядными клещами, и на их месте зияли открытые раны. Одна из задних лап была перебита и безвольно волочилась по земле. На морде появился еще один диагональный шрам, который пересекался с уже имеющимся и образовывал крест. Но голос его невозможно было перепутать ни с каким другим.

– Я буду, – заявил Живоглот, вваливаясь в круг, – буду говорить от имени грызунов.

ГЛАВА 26

На стадионе воцарилась полнейшая тишина, которую прорезал восторженный вопль Лиззи:

– Живоглот! Живоглот!

Она выскочила из толпы и кинулась ему на шею:

– Я думала, ты умер!

– Я же говорил тебе – меня очень трудно убить. Для этого надо кое-что посолиднее, чем кучка жалких жучков, – ответил крыс.

– Но ведь нашли твой скелет! – воскликнула Лиззи.

– Это, видимо, был скелет Кливера. Я прикрывался его телом, пока было можно. А потом бросил его – и клещи на него накинулись, дав мне время скрыться. Времени было немного – но, как видишь, достаточно. Забавно, я всегда презирал Кливера, но сейчас, должен признать, испытываю к нему нечто вроде благодарности, – сказал Живоглот.

– А это? Откуда у тебя это? – Лиззи коснулась нового шрама на его морде.

– А, это? Ничего особенного. Крыса прихватила. Не сбивай меня, Лиззи, а то я забуду, зачем я здесь, – и он перевел взгляд на Люксу.

– И зачем же, Живоглот? – Голос Люксы звучал очень холодно. – Зачем ты здесь?

– Я же сказал тебе. Чтобы говорить от имени грызунов. Или, может, ты думала, что я стольким рисковал и столько лет провел в борьбе лишь для того, чтобы дать тебе возможность определять наше будущее? – последовал ответ.

Теперь все в толпе обрели дар речи и возбужденно обсуждали случившееся.

Большинство крыс считали Живоглота своим врагом. Он сражался на стороне людей и их союзников так давно и успешно, что все давно забыли о том, что он сам – крыса. И давно уверовали в его беззаветную преданность людям.

А это было большой ошибкой.

У Грегора сложилось впечатление, что все, что делал Живоглот, он делал ради этого момента. Возможно, он не ожидал, что ему придется иметь дело с Люксой. Возможно, он думал, что ему будут противостоять Викус или Соловет. Но вообще-то никакого значения не имело, кто будет ему противостоять – потому что он выступал от имени крыс.

Люкса возвысила голос, пытаясь перекричать взволнованный гул толпы:

– Это правда, грызуны? Он действительно будет говорить от вашего имени?

Крысы были так же изумлены появлением Живоглота, как и остальные. Они растерянно вертели головами, перешептывались, пытаясь прийти к единому мнению. А потом послышался громкий уверенный голос, который легко перекрыл остальные:

– Да. Я подтверждаю – он будет говорить от всех нас!

Из толпы выступили Коготок и ее дети. Если относительно Живоглота еще были сомнения, можно ли ему доверять, то Коготок доверять было можно. Ее выбрали тогда для участия в походе за лекарством от чумы, и это она теперь собирала крыс, готовых пойти против Мортоса. После ее заявления крысы сгрудились вокруг нее и стали призывать Живоглота выступить от их имени.

Грегор заметил, как дрогнули плечи Люксы. Делить послевоенное Подземье и решать, каким будет его будущее, было трудно само по себе. Но делать это с Живоглотом, который наверняка будет оспаривать каждое ее движение! Живоглот! Он был гораздо более сильным игроком, чем она, – и она это знала. Да и кто мог считать себя равным ему по уму и ловкости?

И как назло Нерисса вдруг закричала:

– О, Люкса! Ты видишь эти отметины у него на морде?!

Люкса взглянула.

– Это просто еще один шрам – у него их хватает, Нерисса.

– Нет, посмотри внимательно! Он в виде креста! Это знак, которым должен быть отмечен Миротворец! – не унималась Нерисса.

– У многих из нас есть шрамы в виде креста! – взревел Йорк из толпы.

– Вдумайтесь в эти слова!

И вся толпа затихла, слушая, как она читает строчки из стихотворения о миротворце из комнаты пророчеств:

 
На слабых ногах, на себя не похожий совсем,
Смерть обманув в сотый раз, он явится всем.
Тот, кто убит, похоронен, оплакан, – воскрес.
Линии две на лице образуют загадочный крест.
С миром придет неожиданный мира гонец.
Линии все пересечься должны наконец.
 

– Разве вы не видите? – взывала к ним Нерисса. – Это же описание Живоглота! Пропавший без вести, мертвый, ненавидимый многими, исчезнувший – но вернувшийся к жизни. И этот крест! Одну половину его он получил от людей, а вторую – от крыс. Две линии сходятся. Две линии шрама – и две линии жизни. Люкса и Живоглот. Да как же вы не видите?!

Толпа на стадионе загудела, но Люкса продолжала стоять не шелохнувшись. Она подождала, пока все успокоятся, потом произнесла:

– А ты, Живоглот? Ты тоже считаешь себя Миротворцем?

– Ну, я не очень-то люблю все эти штучки с пророчествами, но в данном случае в том, что говорит Нерисса, много смысла. И если я действительно он – разве я могу с этим что-нибудь поделать? – развел лапами крыс.

Грегор слышал, как многие взволнованно переговаривались, соглашаясь, что все это правда, что на камне в виде стиха написано очередное пророчество.

А Живоглот…

Живоглот хитро взглянул на Грегора и незаметно подмигнул ему, а потом закатил глаза, словно говоря: «Видишь? А я что говорил?!» И тут Грегора осенило: он готов был поклясться, что Живоглот сам нанес себе эту вторую рану на морде! Для него это была небольшая цена за то, что его назовут Миротворцем.

– Отлично, – отчеканила Люкса. – Тогда у тебя прекрасно получится без проблем вывести твоих драгоценных грызунов за пределы Подземья, в Неизведанные земли.

Это заявление даже Грегора застало врасплох, хотя оглядываясь назад – вообще-то не должно бы. Еще только начав войну, Люкса сказала Грегору: «Нам нужно наконец решить, кому придется уйти, а кто останется». Но он почему-то думал, что после всего, что произошло за время этой ужасной войны, она изменила свое решение.

Видимо, нет.

Атмосфера на стадионе накалялась.

– Вообще-то, ваше величество, вряд ли у меня это получится без проблем, – огрызнулся Живоглот. – Хотя бы потому, что я не стану этого делать. Что ты на это скажешь?

– Я скажу, что тебе придется это сделать – мирным путем или силой, выбор за тобой! – сказала Люкса.

– Если хочешь еще одной войны, дорогая, ты ее получишь! – взревел Живоглот. – Только подумай хорошенько – как ты будешь сражаться, когда твоя армия обескровлена, город разрушен, а я готов вцепиться тебе в горло, вместо того чтобы прикрывать твою спину!

– Ты мне не нужен, Живоглот! – парировала Люкса. – У меня есть Грегор!

– Ты уверена? Я бы на твоем месте не рассчитывал на него. Даже если он останется здесь, готов биться об заклад, твое решение покажется ему неприемлемым! И возможно даже, что он вспомнит о нашей дружбе – и встанет на мою сторону! – вернул ей удар Живоглот.

Грегор не верил своим ушам. О чем они говорят?! И что творят?!

Они что, хотят новой войны? И думают, что он к кому-то из них присоединится?

– Мы предоставим ему решать самому, – заявила Люкса и повернулась к нему в ожидании ответа.

Все на стадионе замерли, ожидая, чью сторону он примет.

– Вы что, серьезно? – Грегор и правда ничего не понимал. – Вы готовы начать новую войну?

Он чувствовал, как кровь закипает у него в жилах.

– Что ж, давайте! Давайте забудем все, что было! Джунгли, Огненную землю, Мортоса! – Он говорил все громче, ощущая, как в нем проснулось яростничество. – Забудем обо всех, кто погиб! О Тик и Вертихвостке. Хэмнет и Талии. Об Аресе! О твоих родителях, Люкса! И твоих детях, Живоглот! Давайте забудем обо всех, кто отдал свои жизни, чтобы случилось то, что происходит сейчас, и чтобы вы сделали то, что можете сделать только вы! Потому что только вы можете прекратить убивать! Мы сражались именно за это, вы помните? Вы оба рисковали своими жизнями друг ради друга! И мне спасали жизнь! А теперь стоите и спрашиваете, кого из вас я выберу! Чтобы помочь одному из вас убить другого!

Грегор выхватил меч Сандвича из ножен и взмахнул им так резко, что Живоглот и Люкса невольно отпрянули.

– Так знайте, Воин не будет больше сражаться ни за кого из вас!

И с этим словами Грегор схватил обеими руками меч, переломил его через колено и протянул обломки, один – Люксе, второй – Живоглоту. По ладоням его текла свежая кровь – он порезался об острое лезвие.

– Вот так. Воин умер. Я убил его.

– Значит, «Пророчество Времени» все-таки исполнилось! – воскликнула Нерисса, задыхаясь.

Грегор затряс головой. Они когда-нибудь заткнутся со своими пророчествами?!

Но вслух он произнес:

– Пусть так. Теперь вы оба – что вы будете делать?

– А действительно, что – после такой демонстрации? – обратился Живоглот к Люксе. – Даже мальчишка понимает, что развязывать новую войну, когда еще не высохли лужи крови от предыдущей, по меньшей мере неразумно. Тем более что острогубцы не дремлют и вплотную подошли к вашим границам.

Толпа бурно отреагировала на его сообщение, а Живоглот обернулся вокруг своей оси, чтобы убедиться, что его слушают.

– О, я что, не сказал этого раньше? И надо заметить, они выбрали подходящее время, чтобы покончить с вами навсегда. Согласитесь, момент сейчас наилучший: они сильны, вы слабы… Впрочем, если нам удастся договориться…

– Да, я знаю. Мы сможем их остановить, – резко бросила Люкса.

– Мы уже делали это в прошлом, – заметил Живоглот.

– Прошлое это прошлое. Откуда знать, можно ли вам доверять?

– Доверять нам? Да ты только что пыталась выдворить нас из Подземья в Неизведанные земли! Если кому-то здесь нужны гарантии – то именно нам, грызунам! – ответил Живоглот. – Не знаю… какой-нибудь пакт или договор… что-то в этом вроде.

– Никто не верит договорам. Никто их не соблюдает, – сказала Люкса.

– Что ж, это твой выбор, Люкса. Друзья или враги. Доверять или не доверять. Ты и я. Твой народ и мой народ. Тебе сейчас решать, что будет, – произнес Живоглот.

Это был момент истины. Грегор видел, как на лице Люксы отражается мучительная внутренняя борьба. Жесткость и бескомпромиссность Соловет боролась сейчас в ней с мягкостью Викуса, с его приверженностью решать все миром, с его стремлением к взаимопониманию. Вся эта вековая ненависть… и жертвы… и сомнения… и надежды – все это водоворотом кружило у нее в душе, пока она пыталась решить судьбу Подземья. Мир – или война. Сражение – или компромисс. Соловет – или Викус.

Такое решение когда-то разрушило жизнь Хэмнета. Лишило его разума, а потом заставило навсегда покинуть Регалию и через десять лет пасть в бою.

Наконец на лице Люксы появилась решимость.

– Никаких договоров не будет, – сказал она твердо. – Их слишком часто нарушали в прошлом.

От этих слов сердце у Грегора ушло в пятки. Но она, оказывается, еще не все сказала.

– Никаких договоров не будет! – повторила Люкса. – Я предлагаю другое.

Она вышла вперед и подняла правую руку, протягивая ее Живоглоту. По толпе пронесся изумленный вздох – все поняли, что она имела в виду. Живоглот поначалу тоже был ошарашен, но быстро взял себя в руки:

– Породниться?

– Да. Породниться людям и крысам. Поклясться защищать друг друга до последней капли крови. Я предлагаю это. Ты готов пойти на такое? – спросила Люкса.

– Готов ли я? – переспросил Живоглот. – Да, я готов!

И положил свою лапу на руку Люксы.

Помедлив, Люкса начала:

 
Живоглот, грызун, отныне мы породнились с тобой.
Наши судьбы стали одной судьбой.
В темноте, и в бою, и в опасности, и в огне —
Я на помощь приду к тебе, ты – ко мне.
 

Ей вторил Живоглот:

 
Люкса, человек, отныне мы породнились с тобой.
Наши судьбы стали одной судьбой.
В темноте, и в бою, и в опасности, и в огне —
Я на помощь приду к тебе, ты – ко мне.
 

После торжественной клятвы крыс потянулся всем телом и невинно спросил:

– Может быть, устроим праздник? Пир?

– Делайте, как он говорит! – велела Люкса, и стадион зашумел и заходил ходуном от восторга.

– Твой дедушка будет гордиться тобой, – сказал Живоглот Люксе, а она ответила:

– Да уж. А моя бабушка, наверно, в гробу перевернулась.

– Она всегда была слишком жесткой, – вмешалась Аврора.

Люкса обвила руками ее шею, а летучая мышь нежно обняла ее своими крыльями.

– Это было самое мудрое и лучшее решение, – сказала Аврора.

– Если ты и правда так думаешь – меня это успокаивает, – призналась Люкса.

– А как насчет меня? – жалобно спросил Живоглот. – Разве я не заслужил объятий?

– Ух, да ты кишишь инфекциями! Тебе бы в больницу, – сказала Люкса. – А потом, полагаю, нам придется встретиться и официально оформить то, что принес нам сегодняшний исторический день.

Живоглот вздохнул:

– Да, я тоже так полагаю. Нам и правда нужно закончить начатое. Что если с каждой стороны будет делегация из четырех участников?

– Почему нет? – Люкса кивнула. – Четверо ничуть не глупее десятерых. И ничуть не умнее. Незачем собирать во дворце толпу.

Живоглот рассмеялся:

– Знаешь, я думаю, мы с тобой сработаемся!

– И ты, Наземный, – повернулась Люкса к Грегору. – Ты тоже отправляйся в больницу – ты поранился.

– Ну да… я как-никак убил сам себя, – с улыбкой сказал Грегор.

– Мы не оставили тебе выбора, – признала Люкса. – Давай, иди. Я провожу вас обоих – не могу лишить себя удовольствия самой рассказать Викусу о том, что произошло. Мне нужно, чтобы хоть кто-нибудь из людей одобрил мое решение.

– Вообще один такой, который одобрил, у тебя уже есть, – возразил Грегор.

Он подобрал обломки меча, и все вместе они направились в больницу.

Когда входили в Регалию, Люкса сказала:

– Тебе нужно было сделать царапину поглубже, Живоглот. От нее скоро вообще не останется следа, шрама и в помине не будет – как тогда быть с Миротворцем?

Грегор расхохотался, а Живоглот сделал непроницаемую морду:

– Не понимаю, о чем ты, – произнес он важно, но глаза его лукаво улыбались.

– И никаких острогубцев у границ тоже нет, – заметил Грегор.

– Ну, они вполне могут там быть, – возразил Живоглот. – Потому что это и их границы тоже. И вообще – хочу заметить, с вашей стороны непочтительно выражать недоверие моим словам. Тем более что вы мои новые родственнички.

– Я знала, что ты начнешь этим пользоваться, – усмехнулась Люкса.

Крыс не снизошел до ответа.

Люкса и Живоглот хотели посовещаться, но Грегор предложил сначала увидеться с Викусом.

Старик сидел в постели, опираясь на подушки. Правая его сторона была парализована и неподвижна, но левый глаз его сиял, и он поднял левую, здоровую руку в приветствии, увидев входивших Люксу и Грегора.

– Викус, привет! Как поживаешь?

Викус еще не очень хорошо говорил, поэтому ответить не смог.

– Слушай, я хотел вернуть тебе кое-что.

Грегор положил обломки меча Сандвича на кровать. Викус вопросительно поднял бровь.

– Люкса и Живоглот пытались склонить меня к новой войне, на этот раз друг против друга. Поэтому я больше не Воин. Я убил в себе воина.

На лице Викуса появилась тревога.

– Не волнуйся, – сказала Люкса. – Живоглот жив, и он возглавил крыс, но новой войны не будет. А ты, Грегор, не хочешь забрать меч себе? Сохранить его на память?

– Нет, спасибо. Я и так помню слишком много – больше, чем хотел бы и чем могу вынести. – Грегор отцепил кинжал от пояса и положил рядом с мечом. – И потом – моя мама не разрешает мне даже карманный ножик, – добавил он.

Викус ответил ему полуулыбкой. С огромным трудом он выдавил из себя слово. Оно было еле слышным, почти неразличимым, но Грегор был уверен, что понял правильно то, что хотел сказать Викус:

– Надежда? – переспросил мальчик. Старик закивал и ткнул в направлении груди Грегора. – Я даю тебе надежду? – Викус снова кивнул. – Что ж… Ты еще не слышал, что сделала Люкса.

Грегор наклонился и поцеловал Викуса в щеку:

– Береги себя, Викус.

Грегор вышел из палаты, чтобы Люкса могла рассказать Викусу, что произошло на стадионе, с глазу на глаз.

И потом – кровь из ладоней все еще шла, и он все вокруг закапал.

Лиззи и Живоглота Грегор обнаружил в одной из палат госпиталя. Целая команда докторов обрабатывала спину крыса, фиксировала его поврежденную ногу, промывала раны, полученные от клещей. Удивительное дело: Живоглот, которому пришлось вынести так много тяжелейших испытаний, всеми этими манипуляциями был не на шутку встревожен и испуган. Хотя, пожалуй, он был бы встревожен и испуган гораздо больше, если бы рядом не было Лиззи, – она действовала на него успокаивающе.

К тому времени когда Говард перевязал Грегору ладони, встреча делегаций почти началась. Лиззи не хотела расставаться с Живоглотом, и Грегор пошел с ними, чтобы приглядывать за ней.

Все собрались в просторном зале с большим круглым столом посредине. Грегор и Лиззи сели у стены, а по четыре представителя от разных народов: люди, крысы, летучие мыши, тараканы, зубастики, пауки и кроты-камнееды расселись вокруг стола. Всего их было двадцать восемь, но никто не сомневался, что солировать за этим столом будут Живоглот и Люкса.

У них, только что породнившихся, было слишком много разногласий. Они не могли сойтись ни в чем: ни в вопросах передела земель, ни в вопросах реституций, ни в вопросах военного влияния и контроля. Другие участники совещания тоже стали подавать голос, и вскоре разговор перешел из обсуждения вопросов будущего устройства мира в Подземье во взаимные упреки и перечисление убытков и злодейств, которые одни творили по отношению к другим. Казалось, уже вот-вот начнется рукопашная, но тут Живоглот вскочил на стол и заорал:

– Никто не должен чувствовать себя главным! Здесь нет главных – в этой комнате все равны! Мы все причинили друг другу неисчислимые бедствия и очень много боли! Давайте признаем это – иначе мы не сможем двигаться дальше, а скатимся в прошлое!

– Это прямо как в пророчестве, – вмешался Грегор. – «Время вспять пойдет».

– Заткнись! – рявкнул на него Живоглот и сполз со стола.

Никто не знал, как дальше вести разговор.

Тут неожиданно для всех заговорила Лиззи:

– У меня есть идея.

Вообще-то права голоса она не имела – но все с уважением относились к членам команды дешифровщиков, а особенно к той, что смогла взломать Код Когтя.

– Что ж, Лиззи, мы все с интересом выслушаем тебя, – осторожно ответила Хирония.

– Я думаю, вас слишком много. Я думаю, от каждой группы нужно оставить одного представителя. – Лиззи облизнула губы. – И этого одного делегата должны выбирать представители других народов.

Последовала долгая пауза, во время которой все обдумывали услышанное. Разумеется, всем понравилась мысль о том, что они будут выбирать делегатов от других народов. Но вот то, что делегата от их народа буду выбирать другие…

– Мы зашли в тупик. Думаю, нам ничего не остается, как попробовать сделать так, как предлагает Лиззи, – сказала наконец Люкса.

– Что ж, тогда я, во всей видимости, выбываю из переговоров? – Живоглот метнул в сторону Лиззи гневный взгляд.

– О, перестань дуться! Не думаю, что мне тоже предложат остаться, – пробурчала Люкса.

– Ну, вообще-то я бы не проголосовал ни за кого из вас, – вставил Грегор.

Они оба наградили его уничтожающими взглядами. Наконец делегаты были выбраны: в семерку вошли Марет, Найк, Темп, Хирония, Коготок, Рефлекс и крот, имени которого никто не мог выговорить.

– Смотрите, какой неожиданный выбор, – сказал Грегор, когда вместе с невыбранными выходил из комнаты. – Самые достойные.

– Самые слабые, ты хотел сказать, – недовольно буркнул паук, с которым Грегор не был знаком.

Грегор оглянулся и посмотрел на оставшихся.

– Нет, – возразил он. – В этой комнате не осталось ни одного слабака. Удачи вам! – Он взял Лиззи за руку. – Отличная идея, Лиззи! Как тебе пришло это в голову?

– Это что-то вроде той логической задачки с сыром, помнишь? Только как будто ты находишься внутри нее. Есть один кусок сыра и семь существ, которым надо его разделить. И весь фокус в том, что надо определить, кто разделит его лучше всех, – ответила Лиззи. А потом добавила с несчастным видом, опустив голову: – Только вот теперь Живоглот на меня сердится.

– Совсем наоборот, – сказал Живоглот и дернул ее за косичку. – Живоглот, конечно, ужасно оскорблен тем, что никто за него не проголосовал, но в то же время страшно доволен, что он может прямо сейчас отправиться на пир. – Он протянул Лиззи руку. – На самом деле все просто идеально. Они придут с уже готовым планом. Этот план не понравится никому. Все будут чувствовать себя обиженными – но в то же время будут радоваться, что соседи обижены не меньше. И в этом заключается суть компромисса. А теперь – отправляемся угощаться. И будем делать это очень долго!

Грегор и Люкса задержались в коридоре, дав дорогу спешившим на пир.

– А ты… что будешь делать? – спросила Люкса.

– Мама хочет, чтобы мы улетели сегодня. Может, уже через несколько часов, – ответил Грегор. – Папе удалось убедить ее, что нам нужно остаться до церемонии капитуляции. Но теперь она хочет ехать в Вирджинию как можно скорее.

Они взяли на кухне корзину с едой, и Аврора отнесла их за пределы Регалии, в секретную пещеру Ареса. Там она принялась летать над озером, оставив их наедине.

– Наконец-то нам удалось организовать себе пикник, – улыбнулась Люкса.

– Ага, – кивнул Грегор.

Но есть они не могли. Просто сидели, обнявшись и прижавшись друг к другу.

– А где это – Вирджиния? – спросила Люкса.

– Очень, очень далеко от Нью-Йорка. Сотни и сотни миль отсюда, – ответил Грегор.

– Значит, мы никогда больше не увидимся, – произнесла Люкса.

Грегор вдруг подумал, что Сандвич мог написать еще хотя бы парочку пророчеств о Воине. Что ему, жалко?

– Наверное. Может, будем хотя бы переписываться?

– А ты рад тому, что возвращаешься домой?

– Нет, – без колебаний сказал Грегор. – Я даже думать не хочу об этом. К тому же Вирджиния – не мой дом, это просто место, где я несколько раз бывал.

– Тебе будет легче. Здесь все постоянно будут говорить о тебе. А там, в Наземье, никто, кроме твоей семьи, даже имени моего не знают, даже не подозревают о моем существовании. А члены твоей семьи наверняка не захотят, чтобы ты вспоминал о своем пребывании здесь. Тебе будет просто меня забыть, – вздохнула Люкса.

– Никогда, – ответил Грегор. – Я никогда не смогу забыть тебя, как бы ни пытался. – Ему больше не требовалось усилий, чтобы сказать заветные слова: – Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – прозвучало в ответ.

Больше они ничего друг другу не сказали.

Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так…

Сколько прошло времени, они не знали. В Регалии затрубили в рог.

Вернулась Аврора:

– Нас зовут, – просто сказала она.

Грегор не мог поверить, что все происходит на самом деле.

Короткий полет. Его семья уже ждет его на пристани, готовая к отправлению. Нехитрые пожитки уже заботливо упакованы в рюкзак. Прощальные объятия, и только Босоножка говорит: «Скоро увидимся!» – целуя и обнимая Темпа…

Живоглот улучил минутку и дал Грегору последний совет – как яростник яростнику:

– Следи за собой. Эта штука с яростничеством… Она не может волшебным образом взять и испариться. Это часть тебя. Но ты можешь держать ее под контролем. Ты достаточно убивал – поэтому сделаешь это не задумываясь. Значит, тебе всегда нужно помнить: потерять голову гораздо проще, чем сохранить.