Текст книги "Грегор и проклятие теплокровных"

Автор книги: Сьюзен Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 14

Пока Грегор предавался сомнениям, хватит ли у него храбрости гулять по опасным джунглям, Хэмнет занимался организацией похода.

Первым на повестке дня был свет. С факелами ходить по джунглям нельзя, поэтому жители Регалии взяли с собой переносные лампадки, заполненные светлым, сладко пахнущим маслом. У лампадок были заслонки и фитили, а значит – даже если какая-то из них опрокинулась бы на землю, масло бы не вытекло и пламя не распространилось по джунглям.

Батарейки в фонарике Грегора уже умерли – хотя он почти не пользовался им.

Но его поразило другое: он мог видеть! Не очень хорошо, не так, как при дневном свете, конечно. Ho вполне различал силуэты лиан у себя над головой. Хотя костер был погашен, в фонаре не было батареек и светильники тоже не горели – он прекрасно видел джунгли.

Поставив светильник на землю, он пошел посмотреть, откуда идет свет.

Казалось, он исходил от земли. Поднимался вверх на три-четыре метра и постепенно растворялся в кромешной темноте.

Грегор двинулся к тому месту, где свет казался ярче, и увидел узкую, но глубокую расщелину, из которой как раз и пробивались его лучи. Он уже видел что-то подобное в тараканьей земле – такие щели, на дне которых словно извергались маленькие вулканчики, но они не были такими большими и не светили так ярко, как эта.

Грегор сунул пальцы в расщелину и почувствовал, как по ним течет теплая вода.

– В джунглях сотни таких расщелин, – сказал Живоглот у него за спиной. – Не лазь в них, не пей из них. И постарайся не совать в них пальцы – целее будут.

Грегор отдернул руку как раз в тот момент, когда в них готовы были впиться чьи-то зубы.

– Это что было? – спросил он, отходя подальше от расщелины.

– Что-то, что считает тебя очень вкусным, – ответил Живоглот.

– А почему пить-то оттуда нельзя? Вода что, тоже опасная? – поинтересовался Грегор.

– Вода ядовитая. Выпьешь – умрешь, – коротко сказал Живоглот.

Грегор тут же подошел к Темпу и объяснил ему, что расщелины очень опасны и ему надлежит следить за Босоножкой и ни в коем случае не подпускать ее к ним.

– Щели плохо, – согласился Темп.

Но когда Грегор велел Босоножке держаться подальше от воды, она с восторгом оглянулась по сторонам и тут же кинулась к расщелине:

– Водичка! Мы будем купася?

Ему ничего не оставалось, как схватить ее за руку.

– Нет! Не купаться! Это плохая вода, Босоножка! Нельзя трогать воду!

Видимо, он сказал это слишком резко и напугал ее – уголки губ малышки поползли вниз, а глаза наполнились слезами.

– Эй, все в порядке, не реви! – Грегор обнял сестренку. – Просто не подходи к воде, ладно? Она… она слишком горячая, – сказал он. – Можно обжечься. Бо-бо пальчики.

Это ей было понятнее: иногда дома из крана текла очень горячая вода, почти кипяток. И однажды Босоножка ошпарила себе ручку.

– Ой? – уточнила она.

– Да, именно «ой». – Он поднял ее на руки. – Поедешь на Темпе?

– Дя-а-а!

Босоножка вывернулась из его рук и запрыгнула на спину таракана.

– Незя трогать водичку, Темп! – строго сказала она.

У Грегора немного отлегло от сердца.

– И растения! – добавил он.

– И рррастения! – повторила Босоножка.

Люди тем временем подготовили несколько рюкзаков с вещами и припасами. Один рюкзак, в котором находились аптечка и горючее, предназначался Грегору. Три других рюкзака, побольше размером, были для крыс: у них были лямки, в которые продевались передние лапы, а потом эти лямки закреплялись на животах.

Найк была нагружена сразу несколькими тяжелыми кожаными мехами с водой.

Грегор с сомнением посмотрел на сплетенные лианы, образовавшие почти непроходимую стену.

– Ты что, собираешься нести все это одна, Найк?

Она не сможет летать там, среди лиан, а путешествовать пешком для летучих мышей – страшное мучение.

– Чуть повыше есть места, где посвободнее, – сказала Найк. – Я смогу лететь над лианами, а потом присоединюсь к остальным. Вы с сестрой полетите на мне?

Грегор думал, что это будет уже слишком – просить ее нести еще и его с Босоножкой в придачу к бурдюкам с водой. А ведь есть еще Темп, и он не захочет остаться на земле без них.

– Спасибо, мы пешком, – поблагодарил он.

Он зажег лампу и тоже стал готовиться к походу. На замену лампе он закрепил на запястье при помощи петли фонарик. Большой рюкзак с аптечкой и маслом перекинул на спину, а тот, что поменьше, который дал ему Марет, с фонариками и припасами, повесил на грудь. В нем также лежало то, что дала для Босоножки Далей: запасная одежда, одеяльце, какие-то игрушки, немного печенья и расческа. Из заднего кармана штанов Грегор вытащил зеркальце Нериссы и тоже положил в рюкзак. Босоножке нравилось играть дома с зеркальцем, и это зеркальце могло пригодиться, чтобы ее отвлечь. На шею Грегор повесил бурдюк с креветками в сливочном соусе. Он попросил упаковать тогда еду для Живоглота и собирался сразу отдать тому это угощение, но теперь решил приберечь – в качестве аргумента в возможных спорах: любимое блюдо все-таки.

Грегор решил, что вполне готов, и в этот момент почувствовал, что Темп легонько тянет его за рубашку.

– Не забудь, это не забудь, – сказал таракан, протягивая ему вложенный в ножны меч.

Откуда он тут взялся? До этого момента Грегор его даже не видел. Или меч оставила Соловет? Он крепко приладил кожаные ножны к штанам и постарался придать мечу такое положение, чтобы он не мешал при ходьбе. Сначала повернул его к правому бедру – и кончик меча стал торчать вперед. Это выглядело как-то… неправильно. Тогда он повернул его к левому бедру – острый конец меча стал смотреть назад, за спину Грегора, а правой рукой он мог теперь взяться за рукоять и легко вытащить меч из ножен. Вроде все.

– Ну как, Воин, работает? – услышал он голос Хэмнета и увидел, что тот смотрит на него в упор. Сам Хэмнет был без меча – у него на поясе был только короткий нож в чехле.

– Полагаю, я смогу понять, когда будет необходимо пустить его в ход, – ответил Грегор, поправляя ножны и цепляя их к ремню с таким видом, будто проделывал это не раз. Но теперь меч уперся ему ровнехонько между ног.

– Сколько тебе лет, парень? – спросил Хэмнет.

Грегор хотел было сказать, что тринадцать или даже четырнадцать – он ведь довольно высок для своего возраста. Может, если он скажет, что старше, чем на самом деле, Хэмнет станет относиться к нему с большим уважением. Хотя нет, это вряд ли.

– Одиннадцать, – ответил Грегор.

– Одиннадцать, – повторил Хэмнет, и выражение его лица изменилось.

Теперь он выглядел почти грустным.

– Вообще-то мне уже скоро двенадцать, – уточнил Грегор.

Он сказал это так, будто это имело какое-то значение, хотя, если честно, это означало лишь одно: когда ему исполнится двенадцать, он должен будет платить за проезд полную цену. И все. Довольно глупая мысль для Воина.

– А что?

– Я подумал, что моей матери было совсем не трудно поймать тебя на крючок, – сказал Хэмнет.

Грегор почувствовал, что свирепеет:

– Послушайте, я не знаю, что у вас с ней произошло. Но я здесь не из-за вашей матери. А скорее из-за своей. Она подцепила чуму…

Мысль о маме расстроила его. Даже слезы навернулись на глаза, хотя он и не собирался плакать. Повернувшись спиной, он посмотрел вниз и снова занялся ремнем – еще не хватало, чтобы этот Хэмнет увидел его слезы.

– Может, вы наконец заткнетесь и займетесь своими делами, а? – сказал он довольно грубо.

– Я заткнусь и займусь своими делами, если ты оставишь этот меч в покое и пообещаешь не прикасаться к нему без особой надобности. Согласен? – ответил Хэмнет.

Грегор молча кивнул. Ему понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться. Когда поднял голову, он увидел, что Хэмнет помогает Живоглоту фиксировать ремни рюкзака на плечах.

И Грегор почувствовал облегчение. Ему не хотелось ругаться с Хэмнетом. Хватит того, что с ними вместе идут три крысы, которых хлебом не корми – дай над ним поиздеваться. К тому же он и не собирался вытаскивать меч из ножен.

Грегор как-то упустил из виду, что Гребешок, до сих пор сидевшая в своем убежище из лиан, тоже идет с ними. Она вышла, и стало понятно, что она вовсе не такая высокая, как ему поначалу показалось, просто там, в зарослях, она поднялась на задние лапы. Но даже встав на все четыре лапы, она оставалась существом весьма внушительных размеров. К тому же она была примерно шести метров в длину, от носа до кончика хвоста. А эта сине-зеленая чешуя, покрывавшая каждый дюйм ее тела! Гребень вообще был всех цветов радуги – но его можно было видеть, только когда она его раздувала. И лапы, великолепные, сильные лапы, и на каждой – пять длинных пальцев, способных хватать все вокруг.

– Какая у тебя дивная ящерица! – сказал Грегор Газарду.

Мальчик посмотрел на него с удивлением.

– Спас-с-с-с-си-и-и-ибо, – протяжно прошипела Гребешок.

A ведь Грегор воспринял ее как домашнего питомца – щенка или котенка! Он снова совершил ту же ошибку, как в первый свой визит, с летучими мышами. Гребешок так же мало походила на домашнего питомца, как Арес. Она понимала, что говорят люди, – и разве она не выплюнула мячик Босоножки обратно в ладонь Хэмнету?

– Прости, – сконфуженно сказал Грегор. – Я просто не знал, что ты умеешь…

– Ду-у-у-ума-а-а-ать? – просипела Гребешок.

Газард повернулся к ней и издал несколько длинных шипящих звуков, Гребешок ему ответила – и они оба рассмеялись. Грегор никогда прежде не слышал, что люди в Подземье могут говорить на языке других его обитателей.

Гребешок склонила голову, и Газард стал надевать ей на шею рюкзак из змеиной кожи. Они продолжали обмениваться шипением, которое усилилось, когда Газард протаскивал рюкзак через гребень Гребешок.

– Что он делает? – осведомился Живоглот, нахмурясь. – Он разговаривает с этой шипучкой на ее языке?

– Газард разговаривает со всеми. Пытается по крайней мере – со всеми, кто дает ему такую возможность, – не без гордости ответил Хэмнет. – Попробуй поговори с ним на крысином.

– Что? – не понял Живоглот.

– Обратись к нему на крысином, – повторил Хэмнет.

Живоглот, подумав, что-то тонко пропищал. Газард в точности повторил его писк – человеческое ухо не могло бы обнаружить отличие.

– Что это означает? «Здравствуй»? Я немного говорю по-мышиному, но они говорят «здравствуй» вот так. – И Газард снова пискнул, на этот раз повыше, и все три крысы тут же поморщились.

– Что ж, в кои-то веки кто-то из людей пытается разговаривать не на своем языке, – сказал Живоглот. – Это было бы неплохой тенденцией для всех остальных, вынужденных учить человеческий язык, чтобы иметь возможность общаться с вами. А ты – ты тоже так можешь?

– Я немножко владею змеиным, – ответил Хэмнет. – Знаю несколько слов на остальных языках. Но у меня нет такого слуха, как у Газарда.

– Ты просто начал учиться слишком поздно. Смотри – вот она, если начать прямо сейчас, к концу нашего путешествия будет свободно говорить по-тараканьи, – ткнул кончиком хвоста в сторону Босоножки Живоглот. – Да даже наш доблестный Воин… впрочем, нет, про Воина забудь – он несколько месяцев безрезультатнопрактиковался в эхолокации. А ты, мальчуган, береги голову. Не хотелось бы, чтобы такие отличные мозги пропали зря.

Грегор ничего ему не ответил. Но про себя решил, что лучше выкинет креветки в сливочном соусе в расщелину с кипятком, чем даст хоть кусочек Живоглоту. Глупая, противная крыса!

– Итак, мы можем наконец выступать? – спросил Живоглот.

– Да уж, что-то мы засиделись, – ответил Хэмнет. – Гребешок пойдет впереди, я буду замыкающим. Помните: идти следует аккуратно. Старайтесь ничего не трогать. И не сводите глаз со своих продуктов. Летящие не стали бы называть это место Аркой Тантала просто так.

– А что такое этот Тантал? – спросил Грегор, проверяя, прочно ли закреплены у Найк на спине мешки с водой.

– Не что, а кто. Эта история из далекого прошлого. Тантал совершил ужасное преступление и в наказание обречен был вечно стоять по горло в воде посреди сада с чудесными сочными плодами. Его мучили страшные жажда и голод. Но когда он пытался попить – вода исчезала, а когда тянулся к фруктам – тяжелые ветки отодвигались от него.

– Поэтому он и умер? – уточнил Грегор.

– Он был уже мертв, – ответила Найк. – Это – вечная мука, которой нет конца.

Грегор недолго думал об услышанном. Очень скоро он переключился на мысли о том, что ждет их в джунглях. Тем временем их маленький отряд начал наконец движение через арку. Гребешок шла впереди, у нее на шее восседал Газард. Следующими были Пролаза и Коготок, потом Грегор с Темпом и Босоножкой. Живоглот шел сзади вместе с Хэмнетом, а Найк было совсем не видно, ведь она летела над лианами.

Как только они прошли через арку, все моментально переменилось, будто они открыли дверь в другую реальность. Под ногами вместо камня оказался мох. Воздух стал густым и насыщенным ароматами диковинных трав и цветов. И хотя точно измерить температуру воздуха они не могли, Грегор готов был поклясться, что она повысилась как минимум градусов на десять. А звуки джунглей, которые прежде были едва различимы, теперь стали громче и отчетливее.

Не прошло и нескольких минут, как его кожа покрылась липким потом, и он всерьез стал подумывать о том, чтобы сделать из штанов шорты. Лямки рюкзака впивались в плечи. В носу щекотало от теплого, влажного воздуха.

Прежде ему не бывало жарко в Подземье, а мерз он только тогда, когда оказывался вымокшим в воде. Обычно температура здесь была вполне комфортной, как бывает не особенно жарким летом.

Вскоре мягкий ковер мха сменился торчавшими из земли корнями. Они сплетались в причудливые узоры, и в неверном и смутном свете трудно было определить, как высоко поднимать и куда ставить ногу, чтобы не подвернуть ее и не споткнуться.

К тому же Грегор был в ботинках, замечательных ботинках. Но они были слишком ему велики. Так велики, что ему приходилось набивать их туалетной бумагой, чтобы они не болтались на ноге. Он так их любил, что носил не снимая, и родители подсмеивались, говорили, что в этих ботинках Грегор, видимо, будет ходить всю свою жизнь. Ботинки отдала ему миссис Кормаци. Их носил ее теперь уже взрослый сын, когда ему было лет тринадцать-четырнадцать. И теперь Грегору было трудно в них идти, трудно и неудобно.

Остальные, казалось, шли легко: Гребешок, крысы, Темп на своих тоненьких тараканьих лапках…

Грегор обернулся, чтобы взглянуть, как идет Хэмнет. И конечно, тут же споткнулся о корень, впечатавшись в спину шедшего впереди Пролазы.

– Почему бы тебе просто не снять эти кошмарные штуки?! – рявкнул Пролаза.

Но Грегор побоялся это сделать: кто знает, что за существа могут быть там, под ногами? Он подумал о ядовитых клыках и жалах, о шипах и колючках – и решил ботинки не снимать.

Босоножка, удобно устроившись на спине Темпа, славно проводила время, обучая своего шестиногого друга «Алфавитной песенке». Таракан уже справился с буквами до «эл», но все, что было дальше – это «элэмэнопэ», – вызвало у него затруднения: эта часть песенки пелась быстро, и Босоножка произносила названия этих букв как одно слово. Но в конце концов учительница была довольна своим учеником. Она громко пела «Элэмэнопэ!», а Темп безропотно вторил: «Элеменеопео!» – и у обоих мордочки светились радостью.

Некоторое время Газард просто наблюдал за ними, сидя на шее у Гребешок и слушая их пение с большим вниманием. Потом сполз с шеи Гребешок и подошел к певцам поближе.

– Что вы поете?

– Мы поем алфавит, – сообщила Босоножка. – Ты кто?

– Я Газард, – представился мальчик, легко перескакивая через мощный корень. – Научишь меня?

Научит ли она? Да конечно! Больше всего на свете Босоножка любила кого-нибудь чему-нибудь учить. И вскоре уже три голоса вовсю распевали немудреную песенку.

Грегор ожидал, что их пение приведет в бешенство крыс, но, как ни странно, Коготок и Пролаза спокойно шли впереди, о чем-то перешептываясь, а шествовавший сзади Живоглот посвящал Хэмнета в события, произошедшие за десять лет его отсутствия.

Единственным, кого это сводило с ума, был сам Грегор. Ему хотелось поразмышлять, собраться с мыслями, заново вдуматься в каждую строчку «Пророчества крови», но он никак не мог сосредоточиться под жизнерадостное трехголосое пение «Алфавитной песенки».

Наконец Хэмнет объявил привал. К этому моменту Грегор буквально взмок – от макушки до носков. Лямки тяжелого рюкзака больно впивались в плечи. Пить хотелось ужасно, он бы, кажется выпил целое озеро – но, подумав, решил сохранить бутылку с ледниковой водой, что дал ему Марет: вдруг Босоножка попросит пить или сам он потеряется в джунглях, отбившись от остальных?

Для привала Хэмнет выбрал полянку у подножия огромного, с одной стороны покрытого мхом валуна. Грегор слышал, как где-то журчит вода, – но вокруг были одни лианы, воды не было видно.

Крысы стянули с себя рюкзаки с припасами и распластались на земле. Грегор, оглядевшись по сторонам, тоже разгрузился и уселся на землю рядом.

С высоты спустилась Найк и поставила бурдюки с водой по соседству с ними. Хэмнет открыл один и каждому дал напиться. Газард помог Хэмнету раздать хлеб, мясо и какой-то овощ вроде морковки. Грегор не чувствовал голода – возможно, от жары, но тем не менее съел все, что ему дали. Босоножка смолотила всю свою порцию и в придачу часть хлеба Темпа – как обычно. Таракан готов был отдать все для своей принцессы.

После трапезы Босоножка, Темп и Газард затеяли возле камня игру.

– Ка – Камень, – сказала Босоножка.

И они снова затянули «Алфавитную песенку».

Коготок и Пролаза, грызшие прихваченные от Арки Тантала косточки, вздрогнули и поморщились.

– Снова они за свое! – возмутилась Коготок.

– Я знаю один способ заставить их прекратить, но он довольно болезненный, – сообщил Пролаза.

– Знаете, это пение ничуть не хуже тех звуков, которые вы издаете, когда грызете свои кости, – возразил Грегор.

– Но должно же быть средство заткнуть их! – взмолилась Коготок.

– Мне оно не известно! – отрезал Грегор.

– Ну что ж, тогда мне придется придумать его самому! – сказал Пролаза.

– Вы, крысы… у вас, похоже, проблемы с маленькими детьми, – произнес Грегор. Живоглот никогда не проявлял симпатии к Босоножке и к Мортосу оставался равнодушен. – Иногда мне кажется, вы даже своих детенышей не любите.

Кажется, он что-то не то сказал. Глаза Коготок и Пролазы недобро блеснули. Неужели они сейчас набросятся на него? Учитывая последние события – этого нельзя было исключить.

– Кстати, о необходимости заткнуться, – вмешался Живоглот, обращаясь к Грегору. – У тебя, вероятно, не так много друзей – с таким-то языком, а?

Грегор не сводил глаз с остальных крыс. Он видел, как напряглись их спины. И его пальцы невольно коснулись рукояти меча.

– Наземный! – Это был Хэмнет. Грегор вспомнил их соглашение и убрал руку. – Вот и хорошо. Помни, где мы. Мы все. И почему мы вместе. Мы нуждаемся друг в друге, мои теплокровные друзья!

И тут раздался тоненький радостный голосок:

– Лэ – лягушка! Ой, Грррре-го! Лэ – лягушка!

Грегор нехотя отвел взгляд от крыс. Лягушка? Какая еще лягушка? О чем она?

Грегор поднял голову, и его моментально прошиб холодный пот. Босоножка сидела на камне, весело хлопая в ладоши, а у нее за спиной застыли Темп и Газард.

Камень теперь переливался всеми цветами радуги, словно чистейший бриллиант под ярким солнцем. И все от того, что его облепило множество маленьких разноцветных лягушек. Зеленые, черные, солнечно-оранжевые, фиолетовые, ярко-красные… смертельно опасные, полные яда.

Грегор узнал их – он видел таких в Центральном зоопарке. Только там они находились за толстым стеклом. И для этого была вполне веская причина: если дотронуться до такой лягушки – можно погибнуть.

ГЛАВА 15

Словно в подтверждение страхов Грегора, на камень юркнула незадачливая ящерка. Не таких серьезных размеров, как Гребешок, – а обычная длиннохвостая ящерица, каких полно и в Наземье. Она высунула язычок и коснулась им одной из лягушек.

Контакт языка с ярко-оранжевой кожей лягушки был мимолетным, буквально доли секунды, но этого вполне хватило: ящерка упала наземь, парализованная ядом. Мертвая.

– Не трогай их, Босоножка! Не трогай! – отчаянно закричал Грегор.

О нет! Только бы не это! Только бы не это…

Грегор помнил, как она любила разглядывать этих лягушек в зоопарке – часами могла стоять у стеклянного вольера. А однажды он купил ей пластиковую прозрачную тубу, битком набитую пластиковыми же разноцветными лягушками – точь-в-точь такими, как сейчас ее окружали. Она расставляла их на подлокотнике кресла и могла играть с ними целый день. Эти лягушки были в числе ее любимых игрушек.

Босоножка хихикнула и свела ладошки вместе. Но она была так взволнованна, что ножки ее так и прыгали по скользкому мху.

– Лэ – лягушка! Я вижу крррасную, я вижу желтую, я вижу голубую!

Лягушки прыгали вокруг. Невысоко и пока не слишком близко, но это был вопрос времени: в конце концов одна из них обязательно окажется рядом с Босоножкой, Темпом или Газардом.

– Газард, ты можешь оттуда спрыгнуть? – с тревогой позвал Хэмнет.

Газард напряг ноги и спрыгнул на рюкзаки с припасами. Он приземлился не очень уверенно и врезался в Живоглота, но тот, казалось, этого не заметил.

– От тебя там не будет никакого толка, ползучий, ты все равно не сможешь ей помочь, – произнес Живоглот, обращаясь к Темпу. – Давай-ка слезай, чтобы другие получили возможность сделать то же самое.

Темп колебался, словно пытаясь понять, что сказал Живоглот. Грегор знал, что Темп без малейшего сомнения отдаст за Босоножку жизнь, – но как он мог защитить ее сейчас от этой маленькой лягушачьей армии?

– Он прав, Темп. Слезай оттуда, – сказал Грегор.

Слова Грегора помогли таракану принять решение. Темп расправил крылья и спланировал с камня на землю.

Теперь оставалась только Босоножка. Босоножка, которая чувствовала себя совершенно счастливой в окружении разноцветных лягушек.

– Ква-ква! Ква-ква! Лягушка говорррит: ква-ква! – сказала она. – И высовывает язык – вот так! – И Босоножка показала, как лягушка ловит насекомых. Это Грегор ее научил. – Ква-ква. Ква-ква.

Красно-черная пятнистая лягушка подпрыгнула и уселась возле Босоножки.

– Ой! – обрадовалась Босоножка. – Лягушка говорит: пррривет!

– Только не трогай ее, Босоножка! Не трогай! – снова крикнул Грегор, медленно двигаясь к ней.

Еще одна лягушка, на этот раз розовая, перепрыгнула через ее туфельку.

– Прррыг! Прррыг!

Босоножка, не в силах сопротивляться соблазну, уселась на корточки в классической позе, изображающей лягушку: согнутые коленки, руки вниз…

– Прррыг! Прррыг! Я лягушка! Прррыг!

Она подскакивала вверх-вниз, словно мячик. Ее движения, похоже, возбуждали лягушек – те начали прыгать вокруг нее более энергично.

– Прррыг! Прррыг!

– Не надо, Босоножка! Не прыгай! – взмолился Грегор.

Он уже был рядом с рюкзаками с едой. Лягушки начали спрыгивать с камня на рюкзаки. Две оранжевые и одна изумрудная пролетели буквально в дюйме от его живота. Босоножка была уже в полутора метрах от него и чуть выше. Он протянул к ней руки:

– Давай, малышка. Теперь прыгай ты. Как в бассейне, помнишь? Давай ты прыгнешь – а я тебя поймаю, ладно?

– Дя-а-а! – с радостью согласилась Босоножка.

Она уже приготовилась к прыжку, напрягла ножки и согнула коленки, но в этот момент ослепительно яркая, сапфирно-синяя лягушка прыгнула ей прямо в руки.

Все произошло гораздо быстрее, чем можно об этом рассказать. Сапфировая лягушка уже была у самых ладошек Босоножки, но вдруг Коготок, словно пружина, закрутилась в воздухе, хвост ее обвил Босоножку и катапультировал малышку через голову Грегора.

Хэмнет крикнул, что поймал ее, а лягушка приземлилась и снова прыгнула, на этот раз прямо в лицо отважной крысе, и рука Грегора неуловимым движением молниеносно вытащила меч из ножен и разрубила сапфировую лягушку буквально в сантиметре от ее уха.

Все это заняло доли секунды, никто и опомниться не успел.

– Назад! – вернул Грегора к реальности окрик Живоглота. – Уходим отсюда!

Все в панике заметались на дороге, а вокруг них прыгали лягушки. Хэмнет попытался было призвать своих товарищей держаться вместе, но это было невозможно. Они спасались кто куда, не разбирая дороги.

Грегор уже метров на сорок углубился в джунгли, когда наконец понял, что несется непонятно куда, словно напуганное животное. Он оглянулся по сторонам – и никого не увидел. И тогда что есть мочи завопил:

– Эй! Э-э-э-э-эй!

– Стой где стоишь! – услышал он голос Живоглота. – Всем оставаться на местах!

Минут пятнадцать Живоглот и Хэмнет собирали членов экспедиции. Грегор слышал, как Босоножка и Хэмнет говорили о лягушках, – значит, с ней все в порядке, с облегчением понял он. Сам он стоял неподвижно, глядя на испачканный меч. Кровь все еще кипела у него в жилах, а зрение оставалось фрагментарным. Итак, это случилось снова. Эта история с яростничеством.

Он успел вытащить меч и пустить его в ход до того, как мысль об этом пришла ему в голову.

Он не мог остановиться и не делать этого – ведь он даже не понимал, что именно делает.

Эта «сила», как назвал Хэмнет его способности, была ему неподконтрольна. И честно говоря, он не имел ни малейшего понятия, как ею управлять.

Когда нос Живоглота высунулся из зарослей, Грегор все еще стоял не шелохнувшись.

– Мне нужна помощь, Живоглот, – сказал он слабым голосом.

– Ты вроде бы говорил, что с тобой все в порядке, – удивился тот.

– Я… я не могу это контролировать! – ответил Грегор. – Это… яростничество.

Его рука дернулась, и Живоглот отскочил подальше от меча, испачканного в разрубленной лягушке.

– Эй! Ты посмотри, что у тебя! – возмутился Живоглот. – Вытри меч о камень, да поскорее!

Грегор провел мечом по камню, очищая лезвие.

– Теперь опусти его в воду, – командовал Живоглот, и Грегор опустил меч в ближайшую расщелину.

– Так, а теперь убери в ножны. Но не забудь, на нем еще может остаться яд, так что не тычь им куда попало без особой надобности.

Грегор сунул меч в ножны.

– Но как мне узнать, когда я достану его в следующий раз?! Я ведь не собирался этого делать! – с отчаянием сказал он.

– Да знаю я, знаю! Постарайся успокоиться. Поначалу все яростники так себя чувствуют. Со мной тоже так было. Но чем дальше – тем легче это контролировать, верно говорю! – произнес Живоглот.

– Но я даже не успеваю заметить, как это на меня находит! – почти кричал Грегор. Живоглот вообще слышит его или нет?

– Да нет, успеваешь. Ты можешь почувствовать это по тому, как меняется угол зрения – ведь ты перестаешь замечать все, кроме того, что и вправду важно. Тебе знакомо это ощущение? – спросил Живоглот.

Грегор кивнул:

– Иногда. Когда мы с Аресом сражались там, в Лабиринте, со мной случилось нечто подобное.

– Ну вот, хорошо. Это хорошо. А в следующий раз в момент опасности, то есть когда ты почувствуешь, что на тебя могут напасть, – постарайся сосредоточиться. И тогда скорее всего ты сможешь уловить этот момент и воспользоваться им. Но не сразу – нужно время, чтобы научиться.

– И сколько времени это займет? – начал успокаиваться Грегор.

– Трудно сказать. Я много дрался – значит, у меня было больше возможностей учиться, – уклончиво ответил Живоглот.

– И все же? – упорствовал Грегор.

– Несколько лет, – услышал он в ответ.

Несколько лет? Но ведь Живоглот дрался чуть ли не каждый день! Грегор покачал головой, чувствуя себя совершенно разбитым.

– Да все не так плохо, Грегор. Поверь мне. Когда-нибудь ты поймешь, что это бесценный дар! – сказал Живоглот.

– Я не хочу обладать таким даром, Живоглот, – произнес Грегор.

– Ну, хочешь ты или нет – он у тебя есть, – пожал плечами Живоглот. – А теперь идем, пока твоя сестра не завела себе новых друзей.

Вслед за Живоглотом Грегор двинулся вперед и вдруг поразился, как хорошо говорил с ним крыс. Обычно он подтрунивал над Грегором и даже высмеивал его. Но похоже, Живоглот точно знал, когда Грегору нужна встряска, а когда – поддержка. Как и тогда, когда Грегор оплакивал Тик. Или когда пропала Босоножка. Вот и сейчас…

Наконец они присоединились к остальным. Грегору было неловко, хотя никто на него не пялился, как он ожидал. А с Хэмнетом он боялся встретиться взглядом.

– Не надо вцепляться ему в глотку, Хэмнет! – предупредил Живоглот. – Он не мог себя контролировать.

– Я понял. Но это мало успокаивает, – возразил Хэмнет.

– Ну, зато Коготок осталась жива и может пригодиться в драке, – заметил Живоглот.

Грегор подумал, что стоит поблагодарить Коготок за то, что она спасла жизнь Босоножке, но крыса была так угрюма, что он решил оставить это на потом.

Босоножка же как будто не поняла, что произошло, и по-прежнему пребывала в отличном настроении. Она все подпрыгивала и радостно кричала: «Ква-ква!»

– Она говорит, у нее дома есть такие лягушки, – сказал Газард, обращаясь к Грегору. – И они спят у нее на кровати.

– Они не настоящие, Газард. Это игрушки, – ответил Грегор.

– Странные вы делаете себе игрушки в своем Наземье, – проворчал Хэмнет.

Он был прав, это и в самом деле могло показаться странным: делать для детей игрушки, которые представляют собой копии смертельно опасных существ. Ведь велика вероятность, что ребенок, увидев такую живую лягушку, захочет с ней поиграть. Но с другой стороны – эти ядовитые лягушки не прыгают по Бродвею!

– Что мы потеряли? – спросил Живоглот.

– Боюсь, всю нашу еду, – ответил Хэмнет. – Лягушки забрались в рюкзаки, теперь их опасно трогать, не говоря уж о том, чтобы есть то, что внутри. Найк спасла воду – и на том спасибо. А Гребешок сберегла твои вещи. – Хэмнет протянул Грегору два его рюкзака и кожаный бурдюк. – Там есть какая-нибудь еда?

– Только немного печенья для Босоножки. А еще это. – Грегор указал на бурдюк. – Там… креветки в сливочном соусе. Я взял их для Живоглота.

– И кто теперь мой самый любимый маленький яростник?! – воскликнул Живоглот, возбужденно обнюхивая бурдюк. – Ты в самом деле прихватил это для меня?!

– Прости, Живоглот! Ты же понимаешь – теперь это уже не твоя добыча. Вся еда пойдет щенкам, – сказал Хэмнет, забрасывая за спину бурдюк.

Живоглот вздохнул:

– Ну вот, сначала этот ненасытный Мортос, теперь эта братия… Они меня в могилу сведут, эти щенки.

– Ну, не прибедняйся, Живоглот, – улыбнулся Хэмнет. – Ты всех нас переживешь.

Они выстроились цепочкой и снова двинулись в путь. Грегор попытался объяснить Босоножке, как важно ничего не трогать в дремучем лесу, а тем более симпатичных лягушек, но мало в том преуспел. Она очень скоро задремала на спине у Темпа в самом волнующем месте его рассказа, и Грегору пришлось закончить на этом свою маленькую лекцию о выживании в опасных условиях.

Остальные ни словом не обмолвились о происшедшем. Жара становилась все более невыносимой, а то, что они остались без еды, тоже не поднимало настроения.