Текст книги "Конец времен (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен И
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 21
Я работаю ногами на пределе. Крики разлетаются в воздухе, чередуясь с продолжительным затишьем. Словно люди даже не дышат, чтобы монстры их не услышали. От того, что там с ними может происходить, по коже бегут мурашки.
Мой план, если так его можно назвать, состоит вот в чем: нестись, что есть сил, подальше от школы, а затем отыскать авто, на котором можно удрать.
На парковке такого добра полно. Оби и его люди следят за тем, чтобы в зажигании были ключи, а в бензобаке топливо – как раз на случай подобных непредвиденностей. Ну ладно, эту конкретную ситуацию они, возможно, предсказать не могли. Но мыслили в верном ключе.
Оказавшись в машине, я примусь нещадно сигналить, а потом буду гнать к чёртовой бабушке, в надежде, что твари отправятся следом.
Если же нет – я в тупике. А вдруг меня перехватят еще на пути к парковке? И как мне сбежать, когда твари дружно меня атакуют? Просчитывать все варианты мне мешает безумная паника.
А что будет с Пейдж, мамой и Раффи?
Я трясу головой. Соберись!
Слева от меня раздается мужской крик.
Побегу дальше – человек, скорее всего, умрет. Остановлюсь помочь – потеряю шанс отвлечь адских тварей от всех остальных. Легкий выбор? Только не в Мире После!
Секундное замешательство и я продолжаю бег. Мишутка в ножнах бьет меня по ноге, будто настаивая на участии в заварушке. Но я должна как можно скорее попасть в машину и начать отвлекающий маневр.
Распахнув дверцу ближайшего автомобиля, оглядываюсь через плечо.
За мной гонятся тени, они ближе с каждым биением сердца. За ними я вижу людей, спешащих укрыться в зданиях.
Я запрыгиваю в авто и запираюсь изнутри, молясь, чтобы ключи были на месте. В дверцы и лобовое стекло с размаху врезаются адские твари.
О, слава всему хорошему, что осталось еще в этом мире, паранойе и предусмотрительности Оби в том числе! Ключи в наличии.
Миниатюрная Хендай красного цвета заводится с пол-оборота. Двигатель урчит.
Я срываюсь с парковочного места, шины визжат – адские твари сваливаются на асфальт. Число атакующих растет, когда я, притормозив, сигналю зазевавшимся визитерам из ада. Они разом налетают на машину.
Те, что раньше меня не заметили, прекращают преследовать людей и поглядывают в мою сторону. Мне не терпится их переехать, раздавить эти жуткие морды.
Но сейчас не время для игр – дело превыше всего. Опустив стекло, я кричу:
– Эй, вы! Время обедать! Я здесь, мерзкие крысы! Попробуйте меня поймать!
Адских тварей так много, что Хендай начинает раскачиваться. Я собираюсь вырулить с парковки и проехать пару кругов, пока каждый демоненок в округе не предпочтет меня мирному населению, как вдруг ощущаю глухой удар. Машина переворачивается набок, и следующее, что я вижу – изношенная резина перелетает через капот.
Переднее колесо.
Онемев, я наблюдаю за тем, как оно кувыркается, пока наконец не замирает на асфальте.
А потом машину атакует столько тварей, что больше ничего не разглядеть.
Я поглаживаю медведя – это все, что мне остается.
Мишутка ничем не сможет помочь в салоне автомобиля. Здесь тесно для каких-либо маневров.
И если я хочу получить хотя бы крохотный шанс пережить этот кошмар, я должна выбираться отсюда.
Но продолжаю сидеть.
Как долго человек протянет в запертом автомобиле?
Но твари, конечно же, не сдаются – они бросаются на машину.
Морды летучих мышей, иглоподобные зубы, скрипящие по гладкой поверхности. Какое давление выдержит лобовое стекло?
Если им удастся пробраться в салон, я окажусь в замкнутом пространстве без возможности драться или бежать. Открою дверцу – демонята набросятся прежде, чем я успею подняться на ноги.
Одна из тварей запрыгивает на капот, расталкивая остальных. Это та, что явилась из преисподней.
В ее лапах большой камень.
Она поднимает его над своей уродливой головой и с силой опускает на стекло. На моих глазах по нему разбегаются мириады тоненьких трещин. Адская тварь замахивается булыжником для следующего удара, я втягиваю воздух и берусь за ручку, готовая бежать в любую секунду.
Когда камень касается стекла, я резко открываю дверцу.
Внимание остальных приковано к камню, так что я застаю их врасплох. Мне удается сбить с ног парочку адских тварей, теперь у меня появляется шанс удрать.
Я выбираюсь на асфальт, и в меня тут же впиваются когти. Зубы, капающая слюна – этого в моих снах не было. От Раффи они бежали. С ним они были жертвами. Со мной они стали убийцами.
Зубы оцарапали щеку, лапы вцепились в предплечье, а когти уже у груди. Я слышу собственный крик.
Я хватаю тварь за подбородок и пытаюсь убрать ее морду от своего лица. Но, несмотря на тщедушность, демоненок слишком силен. Мне приходится отвернуться самой и, не глядя, стараться свернуть ему шею.
Его голова яростно бьется в моих руках, тварь скрежещет зубами. Она становится ближе, и я чувствую запах гнилой рыбы.
Демоненок неистово раздирает мою кожу, не заботясь о защите собственной шеи. Он более чем безумен. Мне не выиграть эту битву.
Я стою к машине спиной и краем глаза вижу, как через салон лезут еще две твари. Я с ужасом перевожу взгляд с одной на другую. Огнестрельного оружия нет, меч не достать – я в ловушке между распахнутой дверцей и тем, что меня ждет.
Лучшая из оставшихся альтернатив – подарить людям пару минут на побег, позволив тварям порвать меня на кусочки. Зверская Пенрин-пати.
Вдруг все они замирают.
Задирают кошмарные морды к небу и раздувают мерзкие ноздри, принюхиваясь к чему-то.
Одна из тварей трясет головой, как собака, стряхивающая с себя воду.
Демоненок, собиравшийся вонзить в мою шею свои клыки, отступает назад. А тот, что еще не пролез в открытую дверь, не может действовать быстро и паникует. Неподдельный ужас исходит от адских тварей.
И вдруг они все бросаются наутек.
Спустя секунду я понимаю, что не только жива, но и свободна.
В свете фар ко мне спешат чьи-то ноги. Тень удлиняется, фигура становится ближе, и вот наконец я вижу лицо.
Это мама.
Твари удирают: прочь от школы, прочь от людей, и, что особенно странно, прочь от моей мамы.
– Какого черта? – опешив, я забываю моргать.
И тут в нос бьет отвратительный запах. Воняет просто ужасно. Лобовое стекло покрыто тухлыми яйцами. Черно-желтая жижа стекает, словно помет какой-то огромной птицы.
Запах.
Они убегают от запаха. Точно так же, как в преисподней, когда демон на них шипел. Эта вонь воскресила в памяти злобного босса? Твари решили, что господин явился задать им трепку?
Я неотрывно смотрю на мать – она уверенно шагает ко мне, в каждой руке по яйцу.
И пусть у мамы не все дома, но ей что-то известно. Такое, о чем другим никогда не узнать.
Когда она доходит до меня – тварей и след простыл.
– Ты в порядке? – спрашивает мама.
Я киваю:
– Как тебе удалось?
– Зловоние знатное, правда? – морщит она нос.
Потеряв дар речи, я смотрю на маму во все глаза, а затем издаю нервный смешок.
ГЛАВА 22
В рощу мы входим вместе. На расстоянии пары шагов за нами следует женщина.
Я оборачиваюсь и говорю:
– Здравствуйте.
Она отвечает еле заметным кивком. На вид они с мамой ровесницы, на ней пальто средней длины, на голове капюшон. Под верхней одеждой – платье, ниспадающее до самых лодыжек и прикрывающее тенниски на ногах. В ее наряде есть что-то неуловимо знакомое, но эту мысль вытесняют более важные вещи.
– Она со мной, – заверяет моя мать. Не знаю, что и думать. Заводить друзей не в ее стиле. С другой стороны, это новый мир, и возможно, я не такой уж знаток своей мамы.
В роще невероятно тихо, исключение – хруст под ногами и… звуки погони. Я оглядываюсь и вижу спешащего к нам Раффи. Он практически слился с пейзажем в своих темных вещах. Должно быть, сорвался с места, едва услышал мой крик на стоянке.
Мама с подругой заметно напрягаются, завидев его фигуру, но я жестом им объясняю, что все в порядке. Они продолжают движение, а я иду Раффи навстречу.
Мама поглядывает на нас через плечо, абсолютно не заботясь о нормах приличия в данной-то ситуации. Она настороже, изучает каждую тень. Я считаю, она молодец.
– С тобой все хорошо? – спрашивает Раффи мягким, почти извиняющимся тоном. Может, он решил, что тварям лучше не видеть его, сражающимся за меня. Их было слишком много, чтобы убить каждую, кто-то бы точно спасся и рассказал остальным. Или Раффи не мог бороться в полную силу на глазах у Оби.
– Да, я в полном порядке. В рейтинге главных кошмаров этих уродских задир моя мать превзошла воинов ангельских кровей. Твари ее боятся.
Раффи кивает, поглощенный своими мыслями, он чем-то обеспокоен.
– Чем занимались с Оби?
– Просто прошлись по лагерю.
– Он показал тебе склад «Доширака»?
– Он показал оружейный склад, план эвакуации, систему наблюдения и разведки…
Я едва не запинаюсь о корягу.
– С чего бы ему это делать? – говорю я резче, чем собиралась; в голове раздается сигнал тревоги. – Он же играл роль мистера Параноика во время вашей последней встречи.
– Хотел впечатлить и рекрутировать. Потребность в бойцах возросла, а он чувствует – я служил.
– Так ты вливаешься в ряды Сопротивления?
– Черта с два. Я видел секционные столы.
– Секционные столы?
– Для вскрытия существ нечеловеческого происхождения. На случай поимки ангела зарезервирован особый стол.
– О…
Мне хочется напомнить Раффи, что мы находимся в состоянии войны с врагом, о котором совсем ничего не знаем. Но это бессмысленный спор. Мне никогда не смириться с экспериментами Уриила над людьми, какими бы мотивами он там ни руководствовался. Так с чего бы Раффи проявлять снисхождение к нашему рвению поковыряться в подобных ему созданиях?
– А еще они трудятся над созданием ангельской чумы, на которую возлагают надежды по тотальному уничтожению моего вида.
– Серьезно?
– Во время спасательной операции на Алькатрасе они вломились в лабораторию и прихватили с собой кое-какие наработки. Судя по всему, Лейла занималась разработкой нашей версией чумы – человеческой. И в процессе оптимизации прогнозируемого урона успела синтезировать несколько штаммов. Один из них, как думают сопротивленцы, сработает против ангелов.
– И насколько они близки к созданию вируса?
– Не так чтобы очень. Иначе мне пришлось бы их устранить.
Остаток пути мы проделываем в тишине, отяжеленной идеей «убей или будь убит».
Пейдж сидит на земле рядом с саранчой, а мать и ее подруга застыли на приличном от них расстоянии, глаз не спуская с чудовищ.
Сестра поднимается на ноги, велит питомцам взлететь на ветки и тут же бросается к маме. Пейдж всегда занимала особое место в ее сердце, в их отношениях было больше тепла. Мама гладит волосы младшей дочери, а та нежится в ее объятиях.
– Как прошло с Доком? – шепчет мне Раффи.
Я делаю глубокий вдох и выкладываю новость о сломанной руке. Раффи ничего не говорит, хотя, уверена, принять ему это непросто. Его отрезанные крылья, не будучи пришитыми обратно, увядают с каждой минутой. Так же долго, как в прошлый раз, им точно не протянуть. Но единственный врач, способный провести операцию, выведен из игры на ближайшие шесть недель.
И моя сестра по-прежнему голодает…
Я выжата как лимон. Должно быть что-то еще, какой-то другой выход, но моральное истощение мешает сосредоточиться. Я хочу заползти в свой ментальный чулан, опустить тяжелый засов – отгородиться от мира.
Я прислоняюсь к Раффи, ощущая крепкие мышцы своим предплечьем, и прикрываю глаза. Его близость меня расслабляет. С ним спокойно и так надежно, что неясно: я его утешаю или все-таки он меня.
Приподняв веки, я замечаю, что за нами наблюдает мамина подруга. Я сразу же выпрямляюсь и делаю шаг в сторону. Странно, что ей интересней мы, а не саранча или малышка, покрытая швами.
– Тебя кое-кто ищет, – произносит она.
Нашла чем удивить.
– Слышала я об этом.
Ангелы, адские твари… кому еще кусочек Пенрин?
Она кивает в сторону Раффи:
– Я говорю о нем.
А что, и Раффи объявили в розыск? Когда мы выступали против ангелов, его лицо скрывала маска, а сам он походил на демона. Кто бы его узнал?
– У меня для тебя послание, – продолжает женщина. – Оно гласит: свобода и благодарность. Верь, брат мой.
Раффи хватает пары секунд, чтобы обдумать ее слова.
– Где он?
– Ожидает тебя в центре города, в церкви с витражами.
– Прямо сейчас?
– Да.
Раффи обращается ко мне:
– Знаешь, где это?
– Вроде того. – Смутно, но я припоминаю расположение пары церквей в пределах Пало-Альто. – А что такое?
Он не отвечает.
Мне интересно, не могли ли близнецы превратно истолковать слухи. Возможно, ангелы ищут вовсе не меня, а Раффи.
– Могу я чем-то быть полезна? – спрашивает женщина. Невозмутимость в голосе этой блаженной действует мне на нервы.
– Нет, благодарю, – отвечает Раффи рассеянно, он успел глубоко погрузиться в свои мысли.
Женщина откидывает капюшон. Голова обрита, кожа очень бледна.
Она сбрасывает на землю пальто. Ее тело обернуто простыней, концы которой завязаны на плече. Темные глаза кажутся просто огромными на контрасте с совершенно лысым черепом, взгляд светится безмятежностью. Она держит руки прямо перед собой, пальцы сцеплены в замок. Единственное, что как-то связывает ее со старым миром – белые тенниски, скрытые простыней.
Женщина отвешивает легкий поклон, а затем поворачивается к моей сестре. Она не заводит вербовочных речей, ожидаемых от кого-то столь явно причастного к апокалиптическому культу – неспешно приближается к Пейдж и замирает напротив нее.
Мама склоняет голову:
– Благодарю за твою жертву. И за то, что вызвалась добровольно.
– На что вызвалась? – во мне нарастает тревога.
– Не волнуйся, Пенрин, – отмахивается от меня мать. – Я позабочусь об этом.
– О чем позаботишься? – Мне непривычно видеть ее, взаимодействующей с другими людьми, и уж тем более так, как это происходит сейчас. – О чем, позаботишься, мама?
Она поворачивается ко мне с таким раздражением, будто ей за меня стыдно.
– Объясню тебе позже, когда подрастешь.
Я часто-часто моргаю, уставившись на нее. Вот это номер.
– Когда подрасту? Серьезно?!
– Пенрин, я тебя знаю. Ты не захочешь на это смотреть. – Она взмахивает руками: кыш-кыш.
Я отступаю на пару шагов, в тень, где стоит Раффи, но глаз не отвожу. Мама жестом велит отойти еще дальше, и мы делаем вид, что уходим. Я жду, притаившись за деревом, когда она отвернется, а Раффи вообще не заморачивается с прикрытием.
Женщина из культа падает на колени и покорно опускает голову перед Пейдж. С одной стороны мне хочется уйти, не узнав, чем кончится дело; с другой – встать между ними и помешать происходящему.
Безусловное одобрение со стороны мамы – веская причина остаться и все тут проконтролировать. Они что, пытаются завлечь Пейдж в культ? Тогда мне не зазорно за ними шпионить. Обычно я та, кто кричит, что приватность и личная жизнь превыше всего, но в данной ситуации мне нужно убедиться, что ничего, эм… безумного здесь не случится.
– Я пришла услужить тебе, Мессия, – говорит женщина.
– Все хорошо, – обращается мама к Пейдж. – Она сама вызвалась. У нас теперь целая очередь добровольцев из культа. Они знают, насколько важны для тебя. И готовы принести жертву.
Жертву? Чего-чего?
Я бросаюсь к ним.
Пейдж сидит на поваленном дереве, глядя на женщину, стоящую перед ней на коленях. Та ослабила узел на своей простыне и склонила голову набок, ее шея обнажена и уязвима.
Я застываю, понимая, в чем дело.
– Что ты творишь?
– Пенрин, не лезь, – говорит мама. – Это частное мероприятие.
– Ты привела ее в качестве мяса?
– На этот раз все по-другому, – оправдывается мать. – Она вызвалась. Для нее это почетно.
Женщина поднимает на меня глаза, не меняя своей неудобной позы.
– Это правда. Я избрана. Вскормить Мессию, что воскрешала мертвых и поведет нас в рай – огромная честь.
– Да кому теперь хочется в рай? Там же ангелы сплошь и рядом. – Я гляжу на нее, пытаясь понять, шутит она или нет. – Вы реально вызвались на съеденье?
– Моя плоть насытит Мессию, а дух возродится.
– Вы издеваетесь, что ли? – Я смотрю то на мать, которая кивает с самым серьезным видом, то на женщину, которую будто бы одурманили. – Откуда взялась эта чушь про Мессию? Сопротивленцы хотели ее пытать, а затем четвертовать.
– Доктор из Алькатраса поведал Овадии Уэсту и членам Совета о том, что она – Мессия, избранная, спасительница. Никто ему не поверил, но «Новая Заря» знает, она избавит нас от небесной кары.
– Пейдж – маленькая девочка. – Я бы хотела добавить «обыкновенная», но, увы, это не так.
– Пожалуйста, не останавливай меня. – В глазах женщины застыла мольба. – Прошу, не мешай. Кто-то другой займет мое место, и если меня отвергнут – это позор навеки. – Ее глаза наполняются слезами. – Умоляю, позволь мне стать значимой в этом мире. О большем я и мечтать не смею! Величайшая жертва, величайшая честь…
У меня отвисает челюсть. Чем на такое ответить?
Зато моей сестре слово «нет» дается легко. Она сидит в позе лотоса, словно монах, и застенчиво качает головой. Мы с трех лет зовем ее маленьким Буддой – с тех пор, как она решила исповедовать вегетарианство.
По щекам женщины струятся слезы.
– Я понимаю. У вас на меня иные планы, – говорит она с таким видом, словно ее признали браковкой. Она медленно поднимается с колен и затягивает узел на плече, бросая взгляды в мою сторону.
Затем кланяется и пятится назад, не смея повернуться к Пейдж спиной.
Мама раздраженно вздыхает:
– Ты же знаешь, что это ничего не меняет. Мне просто придется вернуться, чтобы найти кого-то еще.
– Мама, нет!
– Они сами того хотят. Для них это честь. Кроме того, – она разворачивается, готовая следовать за женщиной, – они приходят с простынями – так за ними проще убрать.
ГЛАВА 23
– Знаешь, где та церковь с витражами? – спрашивает Раффи.
– Что? – Я все еще думаю о культе и всей этой мистификации в отношении Пейдж.
– Церковь! – повторяет Раффи. Он, кажется, готов щелкнуть пальцами или помахать рукой перед моими глазами. – С витражами!
– В центре есть пара таких церквушек. Можем пойти к ним прямо отсюда. В чем дело?
– Кто-то ищет со мной встречи.
– Это я поняла. Кто и зачем?
– Самому интересно. – Напускная непроницаемость на лице Раффи, равно как и его тон, говорят о наличии предположений.
– Это ангел, осведомленный о дислокации лагеря Сопротивления?
– Маловероятно. Просто кто-то, кто мог передать сообщение через людей. Для этого не обязательно знать местоположение лагеря. А в церковь его послал кто-то подобный ей, – он кивает в сторону удаляющейся сектантки.
Как по мне, лучше Раффи явится к этой загадочной персоне сам, чем она возьмется его искать и случайно наткнется на лагерь.
Я вскользь поглядываю на Пейдж, она напевает мамину песенку-извинение своей саранче, примостившейся на ветвях над ее головой. Я направляюсь к сестре.
– Я уйду ненадолго, справишься тут сама?
Она кивает. Появляясь из тени, к нам возвращается мать. Не уверена, что Пейдж будет лучше с ней, чем самой по себе. Но вроде бы мама одна, а значит, у нас есть энный резерв времени до ее следующей выходки.
Я догоняю Раффи.
– Ну все, я в твоем распоряжении. Пойдем искать церковь.
Если честно, в центре Пало-Альто я ориентируюсь похуже, чем в окрестностях Маунтин-Вью, а потому обнаружение искомого объекта отнимает больше времени, чем я полагала. Первая часовенка декорирована тонкой полоской цветного стекла, но, по-моему, этого мало. Сказано – с витражами, и я ожидаю увидеть приличный кусок цветного стекла.
Прежде центр Пало-Альто был престижным местечком. Я наслышана о длиннющих листах ожидания в здешних ресторанах и об ультрасовременных стартап-компаниях. Мой отец обожал сюда приезжать.
– Кто тебя ищет?
– Точно не знаю.
– Но кого-то подозреваешь?
– Возможно.
Мы идем вдоль улицы с домами, принадлежавшими топ-менеджерам и прочим квалифицированным работягам. Этот милый спальный район неплохо сохранился, мелкие повреждения и пара разгромленных участков не в счет.
– Это что, военная тайна? Почему ты не хочешь делиться своими догадками?
Мы сворачиваем за угол и выходим к той самой церкви с витражами.
– Рафаил, – раздается над нами мужской голос.
Призрачная фигура опускается на церковную крышу – ослепительно белый ангел.
Иосия, альбинос. Нездорово бледная кожа и жуткие красные глаза, заметные даже при тусклом свете луны.
Я поджимаю губы и, сдернув с меча игрушку, хватаюсь за рукоять.
Раффи предостерегающе накрывает ладонью мою руку.
– Рад видеть тебя в добром здравии, архангел, – говорит Иосия. – Ну и шоу закатил ты прошлой ночью!
Раффи высокомерно изгибает бровь.
– Знаю, о чем ты думаешь, – продолжает Иосия. – Но это неправда. Мне хватит пары минут, чтобы все тебе объяснить. – Поразительно, как парень, совершивший вопиющее предательство, может казаться таким искренним и дружелюбным.
Раффи внимательно осматривает территорию. Заметив, чем он занят, я вспоминаю, что данная авантюра может оказаться ловушкой, и мне нельзя отвлекаться на гнев в адрес красноглазого ничтожества.
Я тоже оглядываюсь по сторонам, но кроме застывших теней, являвшихся прежде вполне симпатичным кварталом, ничего в поле зрения нет.
– Слушаю, – отвечает Раффи. – Но излагай в темпе.
– Я говорил с Лейлой и убедил ее заменить твои крылья, – начинает Иосия. – На этот раз без дураков. Она поклялась.
– С чего я должен ей верить?
– Или тебе, – вмешиваюсь я. Это ведь он со своей Лейлой наврал Раффи с три короба, а теперь у последнего за спиной визитная карточка падших. Они запросто могут схитрить опять.
Иосия опускает свои кроваво-красные глаза на меня.
– Уриил винит Лейлу в том, что саранча прошлой ночью пошла против нас. Он говорит, никто, кроме доктора их сотворившего, не должен был иметь над ними контроль. Он запер ее в лаборатории. И убил бы, не работай она над чумой по его же указке. В довершение всего, только Лейла способна поддерживать стабильный прирост его армии монстров.
– Чумы? – переспрашиваю я. – На что она всем сдалась?
– Что за апокалипсис без эпидемии?! – замечает Иосия.
– Чудненько, – отвечаю я. – И мы должны поверить завзятой лгунье, стряпающей апокалиптическую чуму? С чего бы нам вообще переживать за Лейлу? Пусть получит по заслугам за историю с крыльями Раффи и за игры в доктора Франкенштейна с людьми. Мы не биомасса, из которой можно лепить жутких куколок для вашей потехи.
Иосия впивается в меня взглядом. Затем переводит глаза на Раффи.
– Ей обязательно быть здесь?
– Определенно, да, – отвечает Раффи. – Так вышло, что лишь на нее я могу положиться, и только она сможет прикрыть мою спину.
Меня распирает от гордости.
– Лейла не знала. – Иосия наклоняется в сторону Раффи, демонстративно обращаясь к нему одному. – Я предупреждал ее, просил не вмешиваться, но ты же знаешь, какая она амбициозная. В этот раз ты можешь ей доверять, поскольку ты – ее единственный шанс выбраться из этой передряги. Уриил убьет ее, едва получит все, что хотел.
– Убьет? Хочешь сказать, приговорит к падению?
– Нет, хочу сказать, что убьет. Он в ярости. Лейла пыталась объяснить, что не имеет отношения к произошедшему с саранчой, но он не верил ни единому слову. Уриил потерял над собой контроль и сказал, что убил Посланника, а потому и ее не преминет убить. Посланника, Раффи! Его кровь на руках Уриила!
Перед глазами промелькнул образ крылатого мужчины, назвавшегося архангелом Гавриилом, Посланником Господа. Вот он стоит на руинах Иерусалима – а вот его снимает снайперский выстрел. По ТВ эти кадры крутили целыми днями.
Иосия качает головой, будто и сам до сих пор не может в это поверить.
– Уриил обвинил Гавриила в безумии. Заявил, что тот миллиарды лет не общался с богом – выдумывал сказки и выдавал их за слово господне. Он сказал, что раз так, почему бы ему не занять место Посланника, ведь лгать он умеет не хуже почившего брата. Убитого брата. Он убил его, слышишь? Убил! И открыто признался в содеянном.
Ангелы молча глядят друг на друга. Раффи потрясен не меньше Иосии.
– Невелика потеря, – говорю я им. – Наших королей и прочих власть имущих испокон веков убивали.
– А мы не убиваем своих, – поясняет Иосия. – В последний раз, когда такое случилось, пал Люцифер, а с ним и вся его армия. – Он наклоняет голову в мою сторону, будто не уверен, дошло ли до меня сказанное. – Приличная, скажу тебе, потеря.
– Слышала я об этом.
Раффи удрученно вздыхает.
– Отсюда я ничем не помогу.
– Знаю, – кивает Иосия. – Вот почему ты должен позволить Лейле пересадить тебе крылья. Уриил не должен победить на выборах, ему нужен соперник. Мы послали за Михаилом, но вряд ли найдем его вовремя.
– С чего Лейла взяла, что кто-то будет голосовать за меня вместо Уриила?
– У тебя все еще остались верные последователи. Прошел слух о твоем возвращении, и я постарался его облагородить. Шансы есть.
– Неудивительно, что Михаил держится особняком. Становление Посланником – последнее, чего бы он хотел. С прилизанными перьями, погрязнув в ворохе административных дел, он больше не сможет вести свое войско в бой.
– Единственный архангел, способный бросить Уриилу вызов прямо сейчас, это ты. Даже в случае заочной победы Михаила потребуется тот, кто подменит его на период отсутствия. Лейле выгодно, чтобы этим кем-то стал ты. Теперь она более чем заинтересована в возращении твоих крыльев.
– Раффи, ты не можешь ему доверять. Не после того, что он натворил.
– Я знаю, как сомнительно это выглядит, – соглашается Иосия. – Но разве я не принес клятву? Жизнь за жизнь. Ты дал мне свободу от вечного рабства, даровал шанс на достойную жизнь. И я обещал, что ее заслужу.
Я поднимаю к нему лицо:
– Ты что-то не казался мне счастливым, когда Раффи появился в Сан-Франциско.
– Я думал, он мертв. Думал, что свободен от клятвы, волен сам выбирать свой путь. Но я бы никогда не предал Рафаила. Думаешь, почему он пришел именно ко мне? Я был единственным безоговорочно преданным сторонником. Лишь у меня нет общины, родословной или чести, на которые я променял бы верность ему. Это тебе понятно?
Он смотрит на Раффи.
– Я не знал, что они собирались с тобой сделать. Думал, просто пришьют тебе крылья. Лейла не хотела следовать приказу Уриила, но тот узнал о твоем присутствии, и она занервничала. А теперь у нее не осталось выбора. Ей больше не с кем заключать союзы. И только в ее силах вернуть тебе утраченное.
Вот тут он попал в точку. Помимо Дока со сломанной рукой, кто еще способен провести операцию?!
– Времени мало, архангел, – говорит Иосия. – Выборы вот-вот начнутся. И если ты не сможешь остановить Уриила, нам достанется чудовищный убийца в качестве Посланника. Его слово станет законом, а любой, кто выступит против – падет. Развяжется гражданская война. И закончится она тотальным истреблением: не людей – так ангелов, ему противостоящих.
Я чувствую, как напряжен Раффи. Разве может он отказаться? Это шанс вернуть свои крылья и все исправить. Мечты исполнятся. Желания сбудутся. Возможно, он даже станет Посланником и спасет нас всех от апокалиптического хаоса.
А затем отправится домой, чтобы больше никогда не возвращаться в мою жизнь.
