Текст книги "Конец времен (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен И
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 4
Помещение прогрето солнцем. Должно быть, время идет к полудню. Как же здорово передохнуть от всего этого безумия.
Я еще не готова отказаться от драгоценных часов сна, но стакан воды не помешает. Распахнув дверь, я замечаю Раффи, сидящего в коридоре с закрытыми глазами.
И хмурюсь.
– Ты чем тут занимаешься?
– Слишком устал, чтобы идти к софе, – отвечает он, не поднимая век.
– Продолжаешь бдеть? Попроси ты меня – я бы тебя сменила. Из-за кого нам вообще переживать?
Раффи пренебрежительно фыркает.
– Я имею в виду – прямо сейчас. Кто наш враг в эту самую минуту?
Он сидит лицом к двери Пейдж. Что ж, могла бы и догадаться.
– Она не тронет меня.
– Велиал тоже так думал. – Глаза Раффи по-прежнему закрыты, губы еле шевелятся. Если бы он молчал – сошел бы за крепко спящего.
– Велиал ей не сестра, он её не растил.
– Можешь считать меня сентиментальным, но целой ты мне нравишься больше. Кроме того, твоя вкусная плоть интересует не только ее.
Я склоняю голову набок:
– Кто сказал, что я вкусная?
– Не слышала старую поговорку? Вкусный как глупец!?
– Ты сам ее придумал.
– Ха. Должно быть, она из ангельского фольклора. Предупреждает дурачков о ночных страшилищах.
– Вообще-то, день на дворе.
– Ааа, так ты не отрицаешь, что не очень умна? – ухмыляясь, он наконец открывает глаза. Пристальный взгляд на меня и веселья как ни бывало.
– Что на тебе надето? – Он пристально изучает мой наряд.
Разомлев от комфорта, я совсем позабыла, что на мне лишь короткая майка и боксеры. Я опускаю глаза и думаю о том, должна ли сейчас смутиться. Вполне целомудренный вид, не считая живота и ног, оголенных чуть больше, чем Раффи уже видел.
– Спросил меня тот, кто вечно расхаживает без рубашки.
На самом деле, мне вроде как нравится видеть его таким: с голым торсом и всеми шестью кубиками пресса напоказ. Но об этом я умолчу.
– Проблематично подобрать рубашку, имея крылья за спиной. Да и к тому же, жалоб я не слышал.
– Как и комплиментов. Так что не обольщайся.
Мне даже хочется добавить, что на земле своих ребят хватает, которые ничем ему не уступают, но мне бы пришлось безбожно соврать.
Он продолжает тщательный осмотр.
– На тебе мужские трусы?
– Полагаю, что так. Но они мне как раз.
– Чьи они?
– Ничьи. В комоде нашла.
Раффи протягивает руку, подцепляет распущенный край белья и неспешно подворачивает ткань на моем бедре, укорачивая и без того короткие боксеры.
– И что ты будешь делать, если нам придется бежать? – голос Раффи становится хриплым, в то время как он завороженно глядит на задранную ткань.
– Схвачу свою обувь и побегу.
– В таком-то наряде? На глазах у попирающих законы необузданных мужчин? – Он переводит взгляд на мой живот.
– Печешься по поводу извращенцев, которые могут ворваться в дом? Нет никакой разницы, буду я в этой одежде или в толстовке и мешковатых джинсах. Дело в порядочности этих людей. Их действия зависят от них самих.
– Но действовать во время знакомства с моими кулаками им точно будет непросто. Неуважения не потерплю.
Я дарю ему полуулыбку:
– Ведь уважение – это твой пунктик.
Он вздыхает и выглядит недовольным самим собой.
– Похоже, в последнее время моим пунктиком стала ты.
– Это еще почему? – Хотела бы я говорить с меньшим придыханием.
– Я сижу на жестком полу у дверей твоей спальни, пока ты сладко дремлешь в уютной постели, разве не так?
Прислонившись к стене, я опускаюсь вниз. Мы почти соприкасаемся руками. И молчим.
Спустя пару минут я говорю:
– Думаю, сон пошел бы тебе на пользу. Можешь занять постель, а я подежурю немного.
– Исключено. В опасности ты, а не я.
– Да что со мной может случиться? – Повернувшись, чтобы взглянуть на Раффи, я задеваю его рукой.
– Список бесконечен.
– С каких пор в тебе проснулся маниакальный защитник?
– С тех пор, как враги уверились в том, что ты моя дочь человеческая.
Я сглатываю. В горле пересыхает.
– Уверились?
– Велиал видел нас вместе на маскараде. И Уриил, невзирая на маску, прекрасно знал, что на пляже с тобой был я.
– Так значит, – мой голос опускается до шепота, – я – твоя дочь человеческая? – Сердце бьется так гулко, что, кажется, я его слышу; а когда понимаю, что и Раффи его слышит, пульс ускоряется вдвое.
Он отворачивается.
– Некоторые вещи просто недопустимы. Но ни Ури, ни Велиал не могут это понять.
Я выдыхаю – сдержанно, не торопясь. В этот список непонимающих Раффи мог бы добавить и меня.
– Ну так и кто конкретно будет меня преследовать? – спрашиваю его.
– Помимо очевидных подозреваемых? Я отнял у Велиала крылья на глазах у целой толпы воинов, а ты была рядом. Они думают, ты напарница «демона» в маске, отрезающего «ангелам» крылья. И этого достаточно, чтобы открыть на тебя охоту, в надежде поймать и меня. Кроме того, тебе, как ангелоубийце, уже подписан смертный приговор. Ты довольно популярная девчонка.
С минуту я перевариваю услышанное. Могу ли я хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию?
– Мы же все для них на одно лицо? Как они нас различают? Ангелы для меня как близнецы. Гребанные совершенства с олимпийскими телами, идеальными чертами и шевелюрами. Не знай я тебя, решила бы, что вы взаимозаменяемые клоны.
– Хочешь сказать, я совершеннее прочих?
– Нет. Но ты очень скромный.
– Скромность просто зашкаливает.
– И чистый эготизм[1]1
Понятие из арсенала гештальт-терапии: самовлюблённость, преувеличенное мнение о себе, своих достоинствах и значении.
[Закрыть], как я вижу.
– Настоящие воины не выносят психотрёпа.
– С рациональным мышлением у воинов тоже проблемы.
Раффи бросает взгляд на мои голые ноги.
– Да, признаю, этого нам не хватает. – Он встает на ноги и предлагает мне руку. – Давай, поспи еще немного.
– Только в обмен на твой сон. – Я принимаю руку, и он поднимает меня с пола.
– Если это тебя уймет, я согласен.
Мы проходим в комнату и, забравшись на кровать, я устраиваюсь поверх покрывала, полагая, что Раффи просто хочет убедиться, что я действительно лягу спать. Но вместо того чтобы уйти, он ложится рядом со мной.
– И как это называть? – спрашиваю я.
Он опускает голову на соседнюю подушку и с долей облегчения смежает веки.
– Сиестой.
– Не собираешься спуститься вниз?
– Не-а.
– А как же софа?
– Слишком неудобная.
– Ты же сам сказал, что ночевал на камнях под снегом.
– Ночевал. Потому и сплю на мягких постелях так часто, как только могу.
ГЛАВА 5
Мне казалось, он будет напряжен до предела, как я. Но дыхание Раффи быстро становится размеренным и глубоким.
Должно быть, он катастрофически измотан. Помимо недосыпа и постоянного пребывания в крайней степени боеготовности, он все еще восстанавливается после ампутации крыльев и последующего хирургического вмешательства. Страшно представить, через что он проходит.
А я просто лежу и пытаюсь уснуть рядом с ним.
Теплый бриз, залетающий в окно, приносит с собой аромат розмарина. Жужжание пчел, кружащих внизу над растениями, кажется далеким и умиротворяющим. Мягкий солнечный свет проникает сквозь закрытые веки.
Я отворачиваюсь от раздражающей яркости окна и, оказавшись лицом к Раффи, не могу не открыть глаза, чтобы полюбоваться. Полумесяцы черных ресниц лежат на его щеках. Длинные, словно подкрученные щипцами, они могли бы стать предметом зависти любой девчонки. Четкий контур прямого носа. Мягкие и чувственные губы.
Чувственные? Трудно не захихикать. Что за слово взбрело мне в голову? Не припомню, чтобы хоть что-то в своей жизни называла чувственным.
Мускулистая грудь вздымается и опадает в гипнотическом ритме. Руку сводит от желания прикоснуться.
Я сглатываю и переворачиваюсь на бок.
Теперь, когда он за моей спиной, я могу сделать глубокий вдох и медленно выдохнуть, воспользовавшись тактикой расслабления перед боем.
Раффи приглушенно стонет и начинает ворочаться. Должно быть, мои движения потревожили его сон.
Я чувствую теплое дыхание на своей шее. Видимо, он повернулся на бок лицом ко мне. Мы вот-вот соприкоснемся, его близость отзывается электрическим покалыванием вдоль спины.
Слишком близко.
Он дышит глубоко, в размеренном ритме. Его сон крепок, в то время как я – клубок оголенных нервов, и причиной тому он, спящий в моей постели. Что за черт? Все же должно быть наоборот.
Я пытаюсь запихнуть всю эту эмоциональную сумятицу в пресловутый чулан в своей голове. Но либо чулан полон, либо ворох эмоций слишком объемен, тяжел и даже колюч.
Тем временем мое тело медленно, но верно прогибается назад до тех пор, пока не встречается с телом Раффи.
Наши бедра соприкасаются, и в ту же секунду я слышу негромкий стон, Раффи смещается и забрасывает на меня руку, притягивая ближе к своему сильному телу.
Что я творю?
Теперь моя спина полностью прижата к его груди.
Что я творю?
Сильной. Теплой. Мускулистой груди.
На лбу выступает испарина. Когда же здесь стало так жарко?
Вес руки одновременно вжимает меня в Раффи и вдавливает в матрас. Из-за панической атаки я готова выпрыгнуть из постели.
Но тогда я его разбужу. Волна стыда накрывает с головой, стоит мне только подумать, что Раффи узнает, как я горю и извожусь, наблюдая за ним спящим.
Снова пытаюсь расслабиться. Я для него – плюшевый мишка, к которому можно прижаться во сне… Наверное, Раффи настолько устал, что даже не осознает моего присутствия.
Его ладонь горяча. Я остро ощущаю прикосновение большого пальца его руки к нижней части моей груди.
Сознание пронзает мысль. И как бы сильно я не старалась от нее отделаться, ничего не выходит.
Что я почувствую, если ладонь Раффи окажется на этой части моего тела?
Мне семнадцать, не за горой восемнадцатый день рождения, при этом ни один парень не касался моей груди. А с учетом последних событий, шансов на это все меньше. По крайней мере, в приятном и нежном ключе. Апокалиптический мир гарантирует только насилие, положительный опыт – это уже мечты. Вот почему желание ощутить нечто волнующее становится только сильней. Нечто трепетное и ласковое, что случилось бы в нужное время с правильным парнем, если бы мир не покатился к черту.
Вопреки голосу разума моя ладонь уже накрывает ладонь Раффи. Нежно, невыносимо нежно. Если эта рука коснется моего соска, что я испытаю?
В самом деле?
Я только что подумала об этом?
Нет, дело не в мыслях – то, что во мне происходит в эту минуту, это скорее… призыв, неодолимое желание. Ему невозможно противиться, его невозможно скрыть. Пульсирующее, дрожащее, вибрирующее желание.
Я медленно, буквально на пару сантиметров, сдвигаю вверх ладонь Раффи, теперь большой палец его руки прижат к мягкой груди.
И я продолжаю двигать его ладонь, еще и еще чуть-чуть.
Раффи дышит все также размеренно. Он по-прежнему крепко спит.
Еще немного. Еще…
И вот теплая ладонь целиком накрывает грудь.
Тогда-то все и меняется.
Его дыхание становится прерывистым. Пальцы впиваются в кожу, сжимая мою плоть. Требовательно. Почти причиняя боль, но не преступая черту. На грани. Немыслимое чувство рождается в области сердца, заполняя меня целиком.
Я вдруг понимаю, что стала дышать чаще.
Раффи стонет и касается губами моей шеи. Проводит дорожку из поцелуев к моим губам. Его рот, горячий, влажный и жадный, накрывает мой. А язык, дразня, проникает внутрь.
Целый мир – фейерверк ощущений: мягкая настойчивость губ, горячее скольжение языка, твердость тела, прижатого к моему.
Он переворачивает меня на спину и ложится сверху, вжимая меня в матрас. Мои руки гладят его шею, а ноги и бедра не знают покоя.
Я хнычу или стону, или скулю – не могу осознать. Я настолько увязла в вихре ощущений, что единственно важная вещь – это здесь и сейчас.
Раффи.
Мои пальцы пробегают по мышцам его груди, по мускулистым плечам.
И тут он отстраняется, оставляя меня жадно глотать воздух.
Я, одурманенная, с трудом поднимаю веки и тянусь к Раффи руками.
Он смотрит на меня напряженно. Потрясенно, но с вожделением.
Затем резко отстраняется и садится ко мне спиной.
– Господи. – Он запускает пальцы в свою шевелюру. – Что это только что было?
Я открываю рот, чтобы ему ответить, но все, что могу сказать – это: «Раффи». И неясно вопрос это или мольба.
Его спина идеально пряма, мышцы напряжены, крылья плотно прижаты к спине. Я касаюсь его плеча, и он дергается как от удара током.
Ни слова не говоря, он поднимается на ноги и выбегает за дверь.
ГЛАВА 6
Я слышу удаляющиеся шаги по деревянным ступеням. Входная дверь распахивается и с грохотом захлопывается. За окном мелькает край черного крыла – это Раффи взлетает, с шумом рассекая воздух.
Я крепко зажмуриваюсь. Какое унижение!
Как в мире на грани канонического апокалипсиса со всеми вытекающими библейскими кошмарами еще осталось место для стыда?
Я лежу, кажется, вечность, мечтая стереть из памяти и временного континуума все, что только что случилось. Но, ясное дело, не могу. Меня затягивает в гигантское торнадо из смятения и замешательства. Я понимаю – ему не следует… с дочерью человеческой… бла-бла-бла.
Ну почему все должно быть сложно? Я вздыхаю, уставившись в потолок.
И провести бы мне так целый день, если бы взгляд не упал на дверь, которую Раффи в спешке оставил открытой.
Дверь в противоположном конце коридора распахнута настежь, постель сестры пуста.
Я тут же сажусь на кровати.
– Пейдж?
Ответа нет. Я хватаю тенниски и спешу по коридору, обуваясь прямо на ходу.
– Пейдж?
Кругом тишина. Она не на кухне и не в столовой. Я прохожу в гостиную – здесь ее тоже нет. Выглядываю в окно.
Вот она где! Крохотное тельце сестры свернулось калачиком рядом с Велиалом, который все так же прикован к забору.
Я выбегаю наружу.
– Пейдж? Ты в порядке?
Она поднимает голову и сонно моргает, пытаясь меня рассмотреть. Пульс замедляется, и я с облегчением выдыхаю.
– Ты что тут делаешь?
Приближаюсь я ней осторожно, не желая оказаться в зоне досягаемости Велиала. Но сестра устроилась там, где ему ее не достать. Пусть Пейдж парадоксально к нему привязана, но точно не глупа.
Демон лежит неподвижно. На месте вырванных кусков плоти открытые раны, но они не кровоточат. Я больше чем уверена, действие паралитика подошло к концу; тем не менее Велиал не менял позы с тех пор, как мы покинули обитель.
Его кожа приобрела оттенок чернослива. Дыхание со свистом вырывается из легких, как если бы в них скопилась кровь. Исцеление протекает не так быстро, как я ожидала. Вместе с тем взгляд Велиала, настороженный и враждебный, неотрывно следит за нами.
Я обнимаю Пейдж и беру ее на руки. К семи годам она стала слишком тяжелой, чтобы я ее так носила, но Великая Атака многое изменила. Теперь моя сестра весит не больше тряпичной куклы.
Пейдж извивается в моих объятиях, мотая головой в разные стороны. Она ноет, как сонный младенец, давая понять, что не хочет, чтобы я ее уносила, и тянется к Велиалу, на губах которого играет усмешка. Демона эта сцена как будто бы не волнует, он словно не удивлен ненормальным отношением Пейдж к его персоне.
– Твой голос кажется знакомым, – произносит Велиал. Он не двигается и не моргает. Шевелящий губами мертвец с живыми глазами. – Где мы могли встречаться?
Мне становится жутко – я подумала ровно о том же, увидев его в цепях.
С Пейдж на руках я направляюсь в дом.
– Твой ангел может не успеть вернуть себе крылья, – бросает мне вслед Велиал.
– Ты-то откуда знаешь? Заканчивал медицинский?
– Рафаил почти оторвал мне крыло. Пришлось обратиться к ничтожному человеческому докторишке, чтобы тот наложил швы. Он сказал, что в случае повторной ампутации, счет пойдет на часы.
– Что за ничтожный докторишка? Док?
– Тогда я его не послушал, а сейчас призадумался. Маленькая мерзость могла быть права. Рафаил оставил нас бескрылыми обоих – вот что он сделал.
– Он не бескрылый.
– Будет. – Велиал мрачно ухмыляется, обнажая испачканные кровью зубы.
Я продолжаю шагать к крыльцу, а когда достигаю двери, он вновь отрывает рот:
– Ты влюблена в него, не так ли? – сипит Велиал. – Думаешь, такая особенная? Настолько, что архангел ответит тебе взаимностью? – Он издает хриплый сухой звук, предположительно смех. – А знаешь ли ты, сколько людей в течение многих веков считали, что смогут добиться его любви? Что в ответ на их безграничную верность, он будет верен им так же?
Я знаю, что должна пропустить это мимо ушей. Верить ему нельзя – что бы он ни сказал. Знаю. Но любопытство прожигает меня насквозь. Я опускаю сестру у открытой двери.
– Пейдж, возвращайся в постель.
После недолгих уговоров она наконец скрывается в доме.
Повернувшись к Велиалу, я облокачиваюсь на перила крыльца.
– Что ты о нем знаешь?
– Интересуешься количеством его дочерей человеческих? Как думаешь, сколько сердец разбилось о великого архангела Рафаила?
– Хочешь сказать, он сердцеед?
– Хочу сказать, он бессердечный.
– Ты всерьез пытаешься мне втолковать, что он поступил плохо? Что ты не заслуживаешь быть прикованным цепью как бешеный зверь?
– Твой ангел отнюдь не святоша. Да и другие тоже.
– Спасибо за науку. – Я разворачиваюсь, чтобы зайти в дом.
– Ты мне не веришь, но я могу показать, – говорит он спокойным тоном, будто ему по большому счету плевать, верю я или нет.
Уже на пороге я застываю.
– Я, знаешь ли, не фанатка жутких парней, предлагающих кое-что показать.
– Этот меч под плюшевой игрушкой, с которым ты повсюду таскаешься, не только блестит, – говорит мне Велиал. – Он умеет показывать… разное.
Тело покрывается мурашками. Откуда он знает?
– Я мог бы поделиться пережитым по вине архангела, от которого ты без ума. Нам всего лишь нужно касаться меча. Одновременно.
Я оглядываюсь:
– Считаешь меня дурой? Никакого тебе меча.
– Он мне и не нужен. Держать его будешь ты, а я – только касаться.
Я сверлю его взглядом, пытаясь понять, в чем подвох.
– С чего бы рисковать потерей меча, чтобы просто узнать, врешь ты мне или нет?
– О каком риске мы говорим? Меч для меня неподъемен, он не позволит отнять себя у владельца. – Велиал говорит со мной, как с идиоткой. – Так что ты ничем не рискуешь.
Я представляю себя в состоянии транса за просмотром воспоминаний в непосредственной близости к Велиалу.
– Благодарствую. Нет.
– Боишься?
– Я не глупа.
– Свяжи мне руки, закуй в цепи, засунь в мешок и запри в клетке. Делай, что хочешь, раз так боишься старого демона, который и на ноги встать не может. Но все и так с тобой будет нормально, меч не станет мне подчиняться.
Я внимательно смотрю на Велиала, силясь разгадать его игру.
– Ты и впрямь боишься, что я тебе наврежу? – спрашивает он. – Или просто не хочешь знать правду о своем драгоценном архангеле? Он вовсе не тот, кем кажется. Он лжец и предатель, и я могу доказать. Меч не позволит солгать – его не купишь сладкими речами, воспоминания не исказишь.
Меня одолевают сомнения. Я в курсе, что надо бы взять и уйти; забыть обо всем, что он несет.
Но я приросла к крыльцу.
– У тебя свой интерес, демонстрация правды здесь ни при чем.
– Конечно же, свой. Вдруг ты меня отпустишь, как только поймешь, что именно он, а не я, на деле плохой парень.
– Так ты теперь, значит, хороший?
Тон Велиала становится холодным:
– Будешь смотреть или нет?
Я стою, купаясь в солнечном свете, любуюсь прекрасной панорамой залива и зеленью холмов, в синем небе плывут пушистые облака.
Мне стоит пройтись по острову – я могла бы обнаружить что-то, что нам пригодится. Надо придумать, как помочь сестре. И вообще заняться чем-то полезным вместо поиска приключений на свою задницу.
Но сон меня не отпускает. Был ли Велиал одним из Хранителей Раффи?
– Ты был… ты когда-то работал с Раффи?
– Можно и так сказать. Служил под его началом. Было время, когда я пошел бы на все ради него. Без малейших раздумий. Но затем он предал меня и так же поступит с тобой. Это в его природе.
– Ты лгал моей сестре ради забавы. Но мне не семь, я не одна и не боюсь, а потому прекращай свои коварные манипуляции.
– Как знаешь, крошечная дочь человеческая. Все равно не отнесешься серьезно к тому, что я тебе покажу. Ты так верна своему архангелу, что вряд ли поверишь, будто он являлся источником невыносимых страданий.
Развернувшись, я направляюсь в дом. Первым делом проверяю, в своей ли комнате Пейдж, спит ли она вообще. Затем прохожу на кухню и заглядываю в шкафы. Мой улов: несколько банок консервированного супа, оставленных нашими предшественниками.
В процессе осмотра дома желание увидеть обещанное Велиалом пилит меня на части. А вдруг я узнаю что-то, что остудит мои чувства к Раффи? Тогда я могла бы отвлечься, вернуться к людям и жить себе дальше.
Стоит подумать о том, что случилось между мной и Раффи – щеки горят огнем. Как мне смотреть ему в лицо, когда он вернется?
Если вообще вернется.
От одной только мысли об этом внутри все сжимается в узел.
Я поддаю ногой валявшуюся на полу декоративную подушку и с мрачным удовлетворением наблюдаю за тем, как она врезается в стену.
Ладно. С меня довольно.
Это всего лишь краткий визит в память Велиала. Люди Оби ежедневно следят за ангелами в надежде выведать хоть что-то. Рискуют жизнями. А у меня в наличии крутейший в мире шпионский девайс, к тому же враг сам предлагает поездку в страну воспоминаний. Меч будет при мне во время этой авантюры, и Велиал прав, ему не отнять и не обратить против меня мой же клинок.
У меня появится шанс избавиться от навязчивых чувств и двигаться дальше. Плюс я буду крайне осторожной.
В любом случае, даже без просмотра Велиал-ТВ, мы с Пейдж вскоре покинем остров, вернемся к Сопротивлению, отыщем маму и поймем, сможет ли Док нам помочь. Вдруг Пейдж будет снова питаться нормальной едой?
И затем мы возьмем и… выживем.
Сами по себе.
Я поднимаюсь наверх за Мишуткой, затем выхожу во двор к Велиалу. Он так и лежит у забора, свернувшись в той самой позе, в какой я его оставляла. По глазам можно прочесть – он ждал моего появления.
– Ну и что я должна делать?
– Мне нужно касаться меча.
Я поднимаю клинок, направляя его в сторону Велиала. Лезвие сияет под солнцем. Меня распирает от желания спросить у меча, согласен ли он на участие в этой затее. Но выставлять себя дурой на глазах Велиала – так себе перспектива.
– Подойди ближе. – Он вытягивает руку, чтобы схватить меч.
Меня обуревают сомнения.
– Тебе непременно надо его держать или я сама могу касаться тебя клинком?
– Можешь касаться сама.
– Что ж, тогда отвернись.
Он послушно ложится на бок лицом к забору. Пыль прилипает к коже. Спина Велиала – сплошь иссушенные мышцы и раны от жал саранчи. Мне вовсе не хочется тыкать в это месиво четырёхкилограммовым клинком, но выбора нет, и я погружаю в него самый кончик меча.
– Дернешься, и я проткну тебя насквозь. – Меня беспокоит, окажется ли прочной связь между мечом и спиной Велиала при таком незначительном контакте; но Велиал моих волнений не разделяет.
Он делает глубокий вдох и резко выдыхает.
Я чувствую метаморфозы в сознании.
Ощущения отличны от тех, когда я внезапно обнаруживала себя невесть где. На этот раз все происходит легче, невесомей, как будто я вольна решать, хочу ли угодить в воспоминание; как будто меч и сам не уверен, куда мы с ним направляемся.
Я тоже втягиваю воздух; убеждаюсь, что прочно стою на ногах в оборонительной позиции, готовая к возможной атаке, а затем закрываю глаза.
