Текст книги "Кровавая королева"

Автор книги: Сьюзен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

За ним на холм поднялось несколько «вассалов Бога» с ракой из элгинской часовни. Среди них и епископ, назначенный Макбетом. Это был человек из древнего кельтского рода, который в течение прошедших месяцев успел доказать свою полезность на военных советах моего мужа. Макбет занял свое место под нарастающий гул топота и хлопков в ладоши, которыми люди приветствовали его.

Глядя на это зрелище, я почувствовала, как оно меня захватывает, словно мы не только хлопали в унисон, но и души наши дышали в едином порыве, сулившем, что в один прекрасный день мы сможем укрепить и возвеличить Шотландию.

Глава 18

Три блестящих черных ворона опустились на высокий камень, когда мы проезжали мимо Ланфиннана, направляясь на юг на летнюю свадьбу. Я вздрогнула. Макбет, ехавший рядом со мной, тоже кинул на них мрачный взгляд, и весь отряд притих, так что раздавались лишь скрип повозок, позвякивание сбруи, топот копыт да хлопанье крыльев ястребов, которых мы везли в клетках в качестве свадебного подарка.

Птицы, застыв, зловеще наблюдали за нами со своего каменного насеста. Я знала, что это дурной знак. Чернее ворона лишь смерть – гласило народное поверье.

Брехин, куда мы ехали, представлял собой круглую каменную башню, расположенную рядом с церковью. Какой-то прыткий монах начал звонить в старый железный колокол, когда мы проезжали мимо, направляясь к крепости мормаера Ангуса Синила. Он выдавал своего сына за дочь Константина Мак Артера, но мы приехали за несколько дней до свадьбы, так как Макбет собирался переговорить с другими танами и мормаерами, чьи земли располагались по соседству, между Файфом и Мореем.

Боде тоже должен был приехать. Я не видела отца с момента своей свадьбы с Гиллекомганом и с нетерпением ожидала его приезда. Два года назад я покинула Файф, будучи в душе еще совсем ребенком. Теперь я превратилась во взрослую, умудренную женщину, ибо жизнь успела преподать мне суровые уроки. К тому же я хотела показать отцу своего сына. Лулах был очаровательным пухлым ребенком, унаследовавшим крепость и здоровье от Гиллекомгана, глаза Боде и улыбку Эльсы. Он был спокойным мальчиком и доставлял только радость.

Боде и Долина приехали с юным Малькольмом – сыном моего погибшего брата. Мы встретились тепло, хотя чопорная учтивость поначалу мешала нам с Боде. Я так долго считала, что он меня предал, но даже воспоминания об этом рассеялись, как только Боде взял на руки своего внука. Долина, не имевшая собственных детей, была так очарована моим сыном, что он получил в ее лице преданную няньку, не отходившую от него в течение всего времени, пока мы были вместе. А моему племян нику, высокому темноволосому мальчику, исполнилось уже четырнадцать, то есть по шотландским меркам он достиг совершеннолетия. Он не мог нарадоваться на свой новый меч и кольчугу и лучился гордостью от того, что путешествует с Боде как настоящий воин. Сердце мое сжалось при виде него – так он был похож на своего отца, которого никогда не видел. Я представила себе, что в один прекрасный день таким станет Лулах, и меня обуяли чувства, какие я редко испытывала, – я поняла, как люблю всю свою немногочисленную родню.

Когда на следующий день после нашего приезда Синил пригласил гостей на охоту, я поехала тоже. Мы надели перчатки, выбрали себе птиц и, приторочив к седлам приманки и мешки с кусочками мяса на случай, если птиц надо будет вознаградить за работу, выехали в поля. Вначале птиц как следует покормили, чтобы они не рвали добычу и быстро возвращались на свист. Макбет взял большого краснохвостого ястреба, а Боде – другого такого же. Я выбрала маленькую пустельгу с молочной грудкой и серыми пестрыми крылышками. Она была изящной и красивой.

Мы спешились, Боде послал свою птицу преследовать жаворонка и, присвистывая ее обратно, двинулся вперед в сопровождении стремянного, готового забрать любую добычу. Заметив, что мой отец один, я направилась к нему, неся пустельгу на левой руке. Опыт подсказывал мне, что во время охоты Боде будет спокоен и общителен, а мне требовалось с ним поговорить.

Ястреб Боде уже спустился на землю и прикрыл свою добычу распростертыми крыльями, так что Боде послал за ней стремянного, когда я подошла к нему. Мы посмотрели, как мальчишка отвлек птицу приманкой, потом запихал добычу в мешок и побежал относить ее в общую кучу. Боде уверенно выставил руку и позвал своего ястреба.

– Красивая пустельга, – заметил он, глядя на моего сокола. – Ты знаешь, что Сорха умерла?

Я не знала об этом и ощутила резкую боль от того, что не стало этой умной птицы:

– Нам всем будет ее недоставать.

– Да. Ты хорошо выглядишь. И ты не утратила своего навыка обращения с птицами.

– Ты считаешь, что роды и вынужденный брак должны были заставить меня поглупеть?

Он ухмыльнулся:

– Ну, тогда ты являешься исключением. Говори, что ты хотела мне сказать.

Я вскинула руку, и моя пустельга взлетела вверх. Мы с Боде двинулись в сторону от остальной группы.

– Макбет и король договорились о том, чтобы убить Гиллекомгана.

– Ру, мне жаль, что ты осталась вдовой, – с сочувствием ответил Боде. – Но не вини во всем своего нового мужа. Иногда для того, чтобы защитить жизнь, близких, благоденствие окружающих и само будущее, приходится прибегать к убийству.

– И ты не выразил недовольства в связи с моим вторым браком и тем, как со мной обращались.

– Отец не может заниматься сватовством своей овдовевшей дочери. Макбет имел право. К тому же я знал, что он тебя не обидит, – добавил Боде.

– Может, ты и об их заговоре знал и специально уехал в Ирландию, чтобы не вмешиваться?

– Я не вступаю в заговоры с целью убийства сородичей, – коротко ответил он. – Но меня это не удивило.

– Я знаю, что два года тому назад ты с большим удовольствием выдал бы меня за Макбета.

– Да, так бы и произошло, если бы он не был тогда женат и занимал бы более высокое положение. Хотя какая теперь разница, раз все уже устроилось, – с удовлетворением добавил он.

Это вызвало у меня отвращение:

– Зачем же ты выдал меня за Гиллекомгана, если знал, что при таком враге он долго не протянет?

– Я хотел, чтобы ты находилась в безопасности. Самым безопасным местом был Морей.

Я начинала понимать:

– То есть ты рассчитал, что, когда я стану вдовой Морея, Макбет сможет взять меня в жены.

– И судьба сыграла мне на руку, – подтвердил Боде. – Он освободился от своей жены, а ты… короче, сейчас все устроилось именно так, как я и мечтал, когда ты была еще маленькой.

Моя птица опустилась на верхушку высокого дерева и теперь наблюдала за нами. Я подняла руку, чтобы она не слишком наслаждалась свободой. И она мягко спланировала на мою кисть.

– Макбет собирается стать королем, – призналась я, ибо вокруг нас никого не было.

Боде кивнул. Было видно, что он уже знает об этом.

– И многие его поддержат. Так что, как я и надеялся, ты когда-нибудь станешь королевой. – Боде двинулся вперед, высоко подняв руку, и его ястреб начал беспокойно оглядываться по сторонам. Я поспешила вслед за ним, и некоторое время мы шли молча, погрузившись в собственные мысли.

– Если у Макбета много сторонников… значит, Дункан Мак Крайнен должен его остерегаться, – наконец промолвила я.

– Пожалуй. Лети! – И он отпустил своего ястреба, который забеспокоился при виде пролетавших мимо птиц. Боде повернулся ко мне: – У тебя есть прекрасный сын и новый муж. Занимайся ими и не думай о прочем. Время и Господь Бог позаботятся о будущем. Здесь и сейчас мы ничего не можем решить.

– Я – маленькая королева Морея, а не кухонная жена, чтобы меня отстранять от решения мужски – проблем. Я хочу знать всю правду. – Моя пустельга тоже занервничала, и я ее выпустила. Она стрелой взвилась вверх – изумительно красивое зрелище на фоне чистого голубого неба.

Боде вздохнул:

– Ладно, слушай. Говорят, что король Малькольм хотел, чтобы Гиллекомгана убили, и послал Макбета, чтобы тот проследил за этим. Получив Морей, Макбет освобождал путь Дункану на юге. И Малькольм считает, что Макбет, имея в своей власти такую большую территорию, будет занят исключительно ее нуждами – скотом, торговыми портами и постоянной необходимостью держать в узде викингов.

– Мой муле управился со всем этим и уже помышляет о большем. А теперь скажи мне, что ты сам думаешь, а не то, что ты слышал.

– Я думаю, что Макбет – лучший защитник Морея, а следовательно, и всей Шотландии от норвежской угрозы. Думаю, что в его лице Шотландия обретет прекрасного короля. А станет он им или нет, зависит только от него.

Я кивнула:

– Малькольм прекрасно все устроил: Морей отдал Макбету, Кейтнес и Оркнейские острова – Торфину, а остальное – Дункану. Так и будет, если Макбет ничего не предпримет, а что-либо предпринять он может, лишь имея большие силы.

– Пока его дед жив, он не станет ничего предпринимать. – Боде поднял кулак, подзывая своего ястреба.

– А-а. – Наконец, все в моей голове выстроилось. – Он ждет, когда к власти придет Дункан.

Боде улыбнулся:

– Когда-нибудь ты станешь королевой. И еще кое-что, что ты должна знать, Ру. В ту ночь Макбет тебя спас.

– Нет. Он ворвался в Элгин…

– Послушай меня. Когда Макбет понял, к чему на самом деле стремится король, он попросил своего дядю, чтобы тот предупредил тебя. Он не мог доверить твою жизнь Малькольму.

Я окаменела. А мой отец тем временем подозвал ястреба. Моя пустельга кружила в вышине, и я подождала, когда Боде опустит руку. Даже выученный хищник остается диким в душе и сам принимает решения; и все же все стремятся занять самый высокий насест и получить вознаграждение. Я подняла руку вверх, и моя пустельга, не видя лучшего варианта, тут же на нее опустилась. Я намотала путы на пальцы, и колокольчики на ногах птицы слабо звякнули.

Вместе с отцом я задумчиво направилась обратно к остальным охотникам. Не доходя до них несколько шагов, Боде остановился и посмотрел на меня.

– Когда в следующий раз пойдешь к мессе, – промолвил он, – произнеси еще одну дополнительную молитву.

– Конечно. Я собираюсь на службу перед свадьбой, чтобы помолиться за жениха и невесту. Если тебя не будет, я поставлю свечку за них от твоего имени.

– Это сделает Долина, – махнул он рукой. – Ты должна помолиться за свою родню.

– Зачем? – Холодный страх шевельнулся в моей душе.

– Помолись за нас, – ответил он. – Ибо нам не долго осталось.

Свадьба была восхитительной – от первых благословений и клятв на крыльце маленькой церкви, прелестных лиц жениха и невесты до пира, который длился три дня. В конце первого дня мужчины отнесли жениха на руках в спальню и с хохотом бросили его на постель к новобрачной. Утром, счастливые и раскрасневшиеся, молодые обошли ближайшие деревни, одаривая всех серебряными монетами и сладостями. Потом состоялись скачки, соревнования по бегу и игры с кожаным мячом прямо на улицах. В последний день устроили еще один пир, а вечером разложили огромный костер, в свете которого начались танцы, так что в конце концов остался лишь один пьяный шут, который продолжал скакать, когда все остальные уже спали на земле. На рассвете друзья отвели одинокого танцора домой, и на этом свадебные торжества закончились.

Боде, юный Малькольм и их свита выдвинулись в Файф, а мы свернули на север к Морею, навстречу осени.

Лежа в Элгине в постели рядом с мужем, я представляла себе целую вереницу ярких картин: сражающихся воинов со свирепыми лицами, острые и грозные мечи и пики, распоротые горла и льющуюся кровь. И в центре всего этого стояла я – хрупкая фигурка, вся в белом и с огненным шаром волос. Когда я шла мимо, они опускали оружие и пропускали меня, не причиняя вреда. Там же были мои мужья – и первый, и второй.

Я шла через пустоши и холмы, пока не вышла морю. А потом я увидела ладью таких огромных размеров, какие бывают только во сне. Ее борта с наборной обшивкой были выкрашены в красный и черный цвета, на веслах сидело более тысячи человек, а верхушка изогнутого носа была вырезана в виде головы дракона. Однако эта голова была живой – при каждом дыхании она изрыгала пламя и дым, и сама ладья была как будто живой – она выпячивала когти, а весла у нее поднимались как крылья. Плюясь огнем, чудовищный корабль пристал к берегу, и из него на белые пески Морея, блестя серебристыми мечами, высыпали бесчисленные воины.

Все это происходило к северу от Элгина. Я повернулась к югу и увидела, что другие орды воинов бегут по склонам холмов. Внезапно рядом со мной на берегу оказался Макбет. Лишь он видел меня.

– Его надо остановить, – произнес он. – Так не может продолжаться.

– Кого надо остановить?

– Того, кто придет потом, – ответил он. – Смотри.

Я обернулась и увидела людей, облаченных в саваны. Двое из них подошли ближе. Это были старый Малькольм и Дункан. Черты остальных были неразличимы.

Я вскрикнула и проснулась. В глубине души я чувствовала, что это было Прозрение, явившееся мне в форме сна: после смерти Малькольма Шотландию ждали хаос и разруха, и их надо было как-то остановить.

Проснувшийся Макбет спросил, что случилось, и я рассказала ему то, что мне привиделось. Он выслушал мой рассказ, а когда я прильнула к его плечу в поисках утешения, он встал и вышел из комнаты. Кажется, в ту ночь он так и не ложился, меряя зал шагами.

Я наблюдала за импровизированными соревнованиями по бегу в нижнем дворе и вместе со всеми аплодировала победителям, когда с крепостной стены раздались крики. К Элгину с бешеной скоростью приближался всадник. Я выбежала к воротам вместе с Макбетом и остальными, и Руари Мак Фергюс, ворвавшись в ворота, свалился с изможденной лошади. Я сразу поняла, что случилось что-то страшное.

– Боде Мак Кеннет убит, – прохрипел Руари, – а вместе с ним юный Малькольм Мак Фаркухар. Мой отец тоже погиб, защищая своего мормаера.

Сердце у меня сжалось, а все тело охватила дрожь. И все же, когда Макбет прикоснулся к моей руке, а подбежавшая Элла попыталась увести меня, я не стронулась с места.

– Что произошло?

– На нас напало человек десять, – ответил Руари. – Сначала мы приняли их за разбойников. Ко мы не могли их разглядеть – это произошло на рассвете в узкой долине, куда мы отправились на охоту. Мы оказали сопротивление, и они рассеялись. Но Боде и Малькольм были убиты, – лаконично сообщил он. – Первым пал мой отец. Он пытался защитить их своим телом. Остальные тяжело ранены.

Я стояла словно окаменев, пытаясь переварить услышанное, и молчала – просто не могла говорить.

Руари отер лицо рукой:

– Судя по их оружию и доспехам, это были отборные воины, посланные какой-то значительной персоной.

У меня перехватило дыхание, а потом я увидела, что Руари прижимает ладонь к окровавленной повязке на руке.

– Ты ранен! – обретая способность говорить, воскликнула я.

– Рассечение. Ничего существенного.

– Тебе нужна помощь, – я была благодарна за то, что временно могу отвлечься. – Биток займется этим.

– Пошли в крепость, – сказал Макбет. – Ты рисковал жизнью и проехал почти пятьдесят лиг, чтобы добраться до нас. Такое не забывается. Мы у тебя в долгу.

– Да, Руари… – Голос у меня сорвался, и я просто прикоснулась к его руке. Нам не хватало сил посмотреть друг на друга. – Элла, – промолвила я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо, – ступай в крепость и распорядись, чтобы Руари получил все, что ему необходимо. Пошли мальчика, чтобы он нашел кухарку, скажи Мэв, чтобы она достала чистое белье, и прикажи слугам, чтобы они приготовили ванну и постель. И найди его братьев – Ангуса и Кона.

Она кивнула и бегом бросилась выполнять мои поручения, Макбет с Руари двинулись к крепости, и я последовала за ними. Ноги у меня подгибались, словно свинцовая тяжесть придавливала меня к земле. Боде… и все остальные…

Однако, несмотря на потрясение и горе, меня не оставляла одна-единственная мысль. Мой отец пытался предупредить меня, просил, чтобы я помолилась за наш род. И вот он и его старший внук погибли.

Войдя в крепость, я тут же направилась в свою комнату, но, добравшись до первого же перехода, упала на колени и разрыдалась. Там меня и нашел Макбет, но я оттолкнула предложенную им руку. Однако он не ушел, хотя и не предпринял каких бы то ни было попыток утешить меня.

– От крови моего отца не осталось ничего, кроме чахлого ручейка, – хрипло произнесла я. – Это чудовищное преступление было совершено людьми короля. Разве я не права?

Он не ответил. Но мы оба знали, что, скорей всего, это именно так.

Он проводил меня в комнату и, опустившись на колени, начал шевелить угли в жаровне, хотя, учитывая летнее тепло, в этом не было никакой необходимости. Я выглянула в окно и увидела, что над холмами собираются грозовые тучи. Я не хотела плакать, хотя во мне закипали слезы. Я знала, что гнев и ярость лишь сделают меня сильнее.

Но когда Макбет собрался уходить, я протянула к нему руку. Всего лишь руку, и он остался. Его гнев и горе, похоже, по силе не уступали моим, и я на несколько часов нашла утешение в его объятиях.

Но когда наступил рассвет, я поняла, что меня охватила непреодолимая жажда мести.

Большой отряд, ощетинившийся пиками, под синим знаменем Морея скакал во весь опор по направлению к Файфу. Никто не пытался нас задержать, а сами мы остановились лишь раз, чтобы сменить лошадей. Скорость нашего передвижения вполне меня устраивала, и я не просила о том, чтобы мы ехали медленнее. Тела моих близких остывали, и я готова была на все, лишь бы оказаться рядом с ними как можно быстрее.

– На пустоши, окропленной его кровью, вырастут красивые цветы, и мы никогда его не забудем, – сказала Мэв в Абернете, когда помогала надевать саван на тело Боде. Дрожащими пальцами я положила ему на веки золотые монеты. Муж не позволил мне войти в комнату, где лежал юный Малькольм, пока не омыли тело и не пришили ему обратно голову. О теле старого Фергюса мы тоже позаботились. Его мать и сестры вымыли его и облачили в саван, и я им помогала, так как он был моим учителем и другом и отдал свою жизнь, защищая моего отца и племянника. Теперь двум старым товарищам предстояло отправиться к сияющим берегам, и юный Малькольм мог чувствовать себя спокойно в их обществе.

Я тайком оплакала все, что было мною утрачено, потом умыла лицо, поправила платье и накидку и невозмутимо спустилась вниз, чтобы предстать перед остальными. В течение всех этих дней я чувствовала, как ожесточается мое сердце, и временами это помогало мне держаться.

Долина была очень слаба и все время плакала, так что Биток и Маири постоянно поили ее настоями трав и крепкими напитками, пока она не обрела способности твердо стоять на ногах и говорить не всхлипывая. Отец Ансельм произнес заупокойную службу, благословил всех, и на этом все закончилось. Его горе было неподдельным; стареющий сакс в течение долгого времени был домашним священником в крепости Боде и имел полное право скорбеть вместе с нами. Я не знала, что станет с Ансельмом, – ведь у него никогда не было собственного прихода. Я понимала, что лучше всего взять его с собой в Элгин, но не могла смириться с этой мыслью, памятуя о его неприязни к кельтам и женщинам, а особенно ко мне лично.

– Пусть остается в Абернете, – сказал мне Макбет. – Ты все равно получишь Файф как единственная наследница Боде. Скажи священнику, чтобы оставался здесь, и он будет счастлив.

На рассвете перед похоронами, когда Ансельм закончил утреннюю службу, я заметила, как он постарел: плечи сгорбились, темные волосы поседели, а когда-то хитрые глаза покраснели. Когда он вышел из зала, я последовала за ним.

– Мой отец всегда чтил тебя, – сказала я.

– Как и я его, – ответил он. – Мы познакомились с ним на поле боя в Кархаме. Я был совсем молодым священником, когда Малькольм напал на наш город. Меня ранили, и шотландцы взяли меня в плен. Твой отец, – произнес он, не сводя с меня глаз, – забрал меня в Файф и выходил, попросив взамен, чтобы я стал его домашним священником. Он хотел лучше познакомиться с миром за пределами Шотландии и ценил саксонское мировоззрение, я же получал паству, которую надо было привести в лоно Господа. Мы не во всем соглашались, но зато учились друг у друга.

– Я об этом не знала. Отец никогда мне не рассказывал.

– Боде никогда не хвалился своими добрыми поступками. Он был благородным человеком как в помыслах, так и в делах своих. Так что старайся подражать его скромности, вместо того чтобы подкармливать свою гордыню и выставлять напоказ независимость. Доверься Господу, и да прибудут с тобой Его благословения.

Отец Ансельм зачастую пытался повлиять на меня с помощью укоров.

– Я знаю, что мой отец был великим человеком. И будучи его дочерью и наследницей, я благодарю тебя за службу нашему роду. Ты всегда сможешь считать Абернет своим домом, пока я буду в нем хозяйкой. А я возвращаюсь в Морей, – добавила я, – под одной крышей нам с тобой не улшться.

– Пожалуй, – ответил он. – Но ты многое унаследовала от Боде. Радуйся этому.

В Файф съехались друзья и родственники Боде из самых отдаленных мест, и все были возмущены совершенными убийствами. Верность ценится кельтами превыше всего, поэтому многие из приехавших в Абернет предлагали мне и Макбету свою помощь и военную поддержку. И в глубине души я радовалась этому, ибо воздух был напоен жаждой отмщения.

Горевавшая Долина постоянно нуждалась в участии, поэтому я, мои служанки и Маири проводили с ней все время. И Лулах был единственным моим утешением – тепло его маленького тельца, его поцелуи и смех отвлекали меня от горя. Мужчины собирались группами, и то и дело до меня доносились требования отомстить. Хотя имя короля Малькольма и не произносилось вслух, но все о нем думали. Я неоднократно замечала многозначительные взгляды, но, если споры разгорались всерьез, и Макбет видел, как меня это все интересует, он тут же выпроваживал меня прочь.

– Расскажи, о чем вы говорили, – упрашивала я его по ночам, когда он залезал в мою старую кровать в Абернете, которую мы делили с ним, несмотря на ее недостаточные размеры. Похоже, он понимал, что я не хочу оставаться в одиночестве. – Я тоже хочу отомстить.

– Оставь, Ру, – непреклонно отвечал он.

Среди приехавших в Абернет был и мой двоюродный брат Дуф Мак Дуф, которого я не видела много лет. Когда-то мы называли его Угольком, теперь же он служил при дворе короля Малькольма. Когда он входил в зал, все умолкали, чтобы он не смог ничего передать королю. Однако он приехал с искренними намерениями почтить память Боде и как-то поинтересовался у меня, не собираюсь ли я остаться в Файфе, будучи наследницей Боде.

– Не знаю, – ответила я. – Мы с мужем еще не говорили об этом.

– Вам бы следовало обсудить свои намерения с королем, – заметил Уголек.

Я пробормотала что-то невразумительное и направилась прочь в поисках Макбета.

– Уголек, – объяснил мне он, – человек Малькольма, он поддерживает Дункана Мак Крайнева и его отца. В прошлом году он женился на дочери Крайнена и получил земли в Атолле.

– И это означает, что мы должны остерегаться его, – ответила я.

– Ты должна стать королевой, – промолвил Макбет. Однажды я уже слышала это от Боде.

В тот вечер бард моего отца старый Луаг произнес речь в честь погибших. Стоя у жаровни, он перечислил все имена нашего рода, начиная от королей пиктов и заканчивая Боде, его сыном и двумя внуками. Лулах завершал этот почетный список. Когда бард дошел до последних имен, слезы хлынули у него из глаз. И я тоже не смогла удержаться – оплакивала их всех, включая своего сына. Теперь я понимала, что Лулаху всегда будет грозить опасность, по крайней мере, до тех пор, пока живы старый король и его сторонники.

В день похорон на рассвете я забрала Лулаха у Мэв, чтобы дать ей отдохнуть, и отправилась укачивать его в зал, так как все равно не могла уснуть.

– Ру, – позвал меня из темноты тихий и дорогой мне голос. Я обернулась.

В сумраке стоял Дростан. Его длинные черные волосы были выбриты посередине головы от уха до уха, как это было принято у «вассалов Бога». Он стал выше, шире в плечах и превратился из мальчика, которого я знала, в настоящего мужчину. Многое изменилось как в его, так и в моей жизни.

– Боде… – начала я.

– Я знаю. – Он распростер руки, и я, дав волю слезам, оказалась в его объятиях.

Вскоре он уже любовался Лулахом, и его игры с ребенком заставили меня рассмеяться. Дростан спросил меня о моих мужьях, и я рассказала ему – сначала об одном, потом о другом. Судя по всему, он уже многое обо мне знал, хотя и провел все эти годы в монастыре.

– Мы составляем хронику всех последних лет – мой наставник и его ученики, одним из которых я являюсь, – пояснил он. – Даже на наш остров доходит много слухов. Военачальники присылают к нам своих гонцов, когда происходит что-нибудь существенное. Очень важно, чтобы все было занесено в анналы, – добавил он.

Он был потрясен и удручен гибелью Боде и благодарен приору монастыря за то, что тот отпустил его в Абернет для записи подробностей. Я была рада, что эта история найдет отражение в анналах. Пусть о преступлении Малькольма станет всем известно.

В день похорон лил дождь, и женщина, нанятая для оплакивания умерших, отдавалась своему делу с таким рвением, что ее вопли довели всех до белого каления. Я мечтала лишь об одном: чтобы все это побыстрее закончилось, и можно было приступить к мщению. Деревянные гробы уже опустили в землю – землю и соль как символы прошлого и будущего заблаговременно положили на грудь убиенных, – так что оставалось лишь засыпать их. Над каждой могилой установили надгробия из песчаника в форме хижин с покатыми крышами.

Я отвернулась, не в силах на это смотреть.

Потом мы тронулись в обратный путь. Я шла рядом с Долиной в сопровождении наших женщин – в своих длинных черных плащах и накидках мы возглавляли траурное шествие. Я вскинула глаза на вершину холма и увидела ряд всадников, выстроившихся, как шахматные пешки, – они молча и неподвижно взирали на нас. Потом предводитель в сопровождении более пожилого спутника пришпорил коня и двинулся нам навстречу. За ними двигался отряд в дюжину воинов. Звон металлических уздечек и скрип кожаных седел раздавался в тумане особенно громко.

– Дункан, – прошептал Макбет, шедший рядом со мной. Узнав наследника престола, я оставила Долину и вместе с мужем направилась к всадникам. В коричневом платье и черном плаще я сама, наверное, была похожа на выходца с того света. Покров из прозрачного серого шелка, подаренный Долиной, скрывал мое лицо.

– Приветствую вас, Макбет и госпожа Грюада. Примите наши соболезнования, – произнес Дункан. – Прошу прощения за то, что мы опоздали. Король также просил передать, что сожалеет о случившемся.

Я было открыла рот, но Макбет сжал мой локоть, вероятно, опасаясь того, что я могу сказать. Потом те же краткие слова соболезнования повторил Крайнен из Атолла. Ни того, ни другого я не видела со времени встречи старого Малькольма с Кнутом на границе. И теперь я надеялась, что мое молчание и скорбь поставят их в неловкое положение.

– Какое гнусное убийство, – промолвил Дункан. – Если мы что-нибудь узнаем, то непременно сообщим вам.

– Обсуди это с нашим дедом, – коротко ответил Макбет.

– Король не имеет к этому никакого отношения, – с каменным лицом заявил Крайнен.

– Всем известно, что Малькольм ненавидел Боде и весь его род. Боде сам предупреждал об этом свою дочь, – Макбет прикоснулся к моей руке, – чтобы она была в курсе намерений короля относительно его самого и его близких.

– Весь тот день король Малькольм провел в Дунсинане, – сказал Дункан. – Он никуда не выезжал. И если кто-нибудь считает, что он мог хладнокровно убить одного из своих ближайших родственников, такому человеку следовало бы поостеречься.

– В тот день здесь видели его людей, – возразил Макбет.

– Я об этом ничего не слышал, – пробормотал Дункан, а его отец промолчал. Они ничего не утверждали и ничего не отрицали. – Скорее всего, это были горцы-грабители, спустившиеся, чтобы увести скот и лошадей.

– Весь скот и лошади остались на месте, – уточнил Макбет, – зато доспехи у этих людей были самой лучшей выделки.

– Мы знаем о старой вражде между Боде и Малькольмом, но король не собирался причинять ему вреда. Боде не представлял никакой угрозы, – заметил Крайнен. – Наследником короля является Дункан, и Боде никогда этого не оспаривал.

– Мой отец чтил мир. Он понимал, насколько важны мирные отношения, но его предали, – промолвила я, и снова муж сжал мой локоть.

– Госпожа Грюада, обещаю тебе, что древняя вражда между твоим отцом и Малькольмом прекратится, как только я стану королем, – сказал Дункан.

– Я напомню тебе об этих словах, если ты когда-нибудь станешь королем, – дерзко ответила я. – И не дай тебе Бог нарушить клятву, ибо ты дал ее на освященной церковной земле в присутствии аббата.

И это было правдой, ибо Крайнен считался мирским аббатом Дункельда, хотя, по слухам, его больше интересовал доход, получаемый с церковных земель, нежели спасение душ их обитателей. Впрочем, мое замечание должно было напомнить и Крайнену о его обязанностях.

– Да упокоит Господь их души, – пропел он, делая жест, отдаленно напоминающий крестное знамение.

– Теперь я глава Файфа, – заявила я Дункану, – и можешь не сомневаться, что мои люди никогда не позабудут об убийстве своего предводителя. Но я тоже предпочитаю мир войне.

– Госпожа Грюада – единственная оставшаяся в живых наследница Боде, – добавил Макбет, – поэтому она и станет правительницей Файфа. Я слышал, что таны и стольники Боде не возражают против этого.

– Ну да, потому что ты – ее муж, – откликнулся Дункан.

Макбет склонил голову:

– Я окажу ей любую помощь.

– Женщина не может стать мормаером Файфа, – заявил Крайнен, – таном небольшого поместья – еще куда ни шло, но главой такой огромной области… Этот вопрос должен быть решен королем Шотландии. Файф – богатая провинция, имеющая выход к морю, с портами, открытыми как для торговли, так и для набегов викингов. Малькольм примет наилучшее решение и, скорей всего, лишит ее титула, а возможно, и наследства.

Я почувствовала, как во мне поднимается волна ярости, и порадовалась тому, что мое лицо скрывает вуаль. Продолжая держать меня за руку, Макбет отступил на шаг.

– Здесь не место обсуждать эту проблему, – промолвил он. – Мы пришли сюда, чтобы почтить память трех добрых людей, вероломно убитых. Прощайте, господа. Нам не терпится продолжить свой путь. – За нами на дороге, ведущей к Абернету, стояла целая вереница людей.

– Госпожа. Макбет, – пробормотал Дункан и развернул лошадь. Крайнен кивнул и последовал за сыном, а за ними тронулись все остальные – вельможи и телохранители. Мы с мужем под холодным моросящим дождем присоединились к похоронной процессии.