Текст книги "Исцеление сердца (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен Фанетти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Вокруг повисло напряжение. Эйк откинулся в кресле, его плечи снова расслабились.
– Тебя сломают, Бренна, Око Бога. И я буду смотреть, как это происходит. Вы знаете, что с ней делать, – сказал он Игулу, который выступил вперед, потянув за цепь.
Эйк хотел, чтобы ее отвели в комнату для пыток. В этой темной комнате ярл подвергал пытке тех, кто отказывался ему подчиняться. Леиф поднялся, сердце его сжалось.
– Ярл Эйк.
Все взгляды в зале обратились к нему. Глаза ярла опасно сузились.
– Тебе есть, что сказать, Леиф?
В той комнате Бренну могли сломать. Никто не выдерживал пыток.
Он должен был спасти ее. Леиф сделал глубокий вдох и, собравшись с силами, заговорил, твердо и решительно.
– Она – Око Бога. Вы заставите богов гневаться, причиняя ей вред?
Это были слова, которые Леиф повторял снова и снова с тех пор, как вернулся с ярлом из Эстландии, и он знал, что сила их иссякает с каждым днем. Но у него не было другого решения.
Колдер пока еще боялся богов, возможно, не совсем обезумел и его отец. Страх гнева Одина еще жил в них.
Эйк повернулся к Бренне перед тем, как ответить. Глядя на Деву-защитницу, он сказал:
– Ты прав. Но боги отдали ее мне, и она нарушила свою клятву. Она лежала в постели с моим врагом и вышла за него замуж. Боги согласятся, что такое предательство должно быть наказано.
Итак, страх перед богами больше не мог помочь Леифу. Он потерял единственную возможность спасти Бренну. И потерял доверие ярла, он это тоже осознавал.
Ярл кивнул Игулу.
– Подготовь ее. И приготовь прутья. Посмотрим, есть ли предел силы у Ока Бога.
Прутья. Желудок Леифа сжался при мысли о том, что ей предстоит.
Когда Игул потащил Бренну прочь, Леиф попытался поймать ее взгляд. На короткое мгновение, прежде чем ее лицо снова стало полным безразличия, он заметил на нем вспышку страха.
~oOo~
Эйк позвал Леифа присоединиться к нему и его сыновьям и стать свидетелем того, как подчинится ему Око Бога. Леиф знал, что это зрелище будет ему настоящим наказанием и что ярл и позвал его именно с этой целью, но он бы и сам попросился его сопровождать. Он потерпел поражение в попытке спасти Бренну. Он должен будет испить до дна всю чашу своей вины за этот провал.
Она уже была раздета и привязана к большому деревянному столу в центре комнаты. Древесина давно потемнела и стала мягкой от крови многочисленных жертв.
Игул развел огонь, и железные прутья лежали там, ожидая своего времени. Сердце Леифа уже познало самую страшную муку на свете, но он не отвел глаз от спины Бренны: покрытой синяками, грязной и такой худой спины. Он не отвернется.
Эйк подошел к столу и наклонился, чтобы заглянуть Бренне в лицо. Она смотрела на него, гордо и спокойно даже сейчас.
– Тебя сломают, Бренна Око Бога. Ты будешь умолять о милости.
Она молча смотрела на него.
– Леиф, – сказал Эйк, отступив, и при звуке его имени Бренна сжалась и дернулась в своих путах.
Леиф тоже сжался. Эйк хотел, чтобы он был тем, кто накажет ее. Но он не станет. Он не может. Не было способа облегчить боль, которую намеревался причинить ей Эйк, – его руками или руками другого палача. Он не сможет облегчить эту боль, и он не станет тем, кто ее причинит. Им придется силой заставить его, если они захотят.
В этой темной комнате с Леифом и Бренной были Эйк, Колдер, Эйвинд, Ульв, Вигер и Игул. Ульв, младший из сыновей ярла, казался бледным в ожидании того, что должно было случиться, но Леиф не думал, что он повернет меч против своего отца. Может, он и еще слаб в искусстве боя, но против отца точно не восстанет, и если Эйку будет угрожать опасность, Ульв поднимет меч на его защиту.
Бренна была связанной и голой. Даже если бы она была готова сражаться – а он знал, что она готова, – на нее рассчитывать не приходилось.
Они все были безоружны, но в комнате было полно оружия. Леиф мог бы убить Эйка, это бы ему точно удалось. А потом ему пришлось бы сражаться с пятью воинами, четверо из которых были молоды и хорошо знали свое дело. Он мог бы убить двоих или троих, но потом его достанут. И Бренна останется на милость выживших.
Приготовившись сражаться, Леиф, тем не менее, попытался сначала поговорить.
– Эйк, нет.
В глазах Эйка вспыхнуло нетерпение.
– Ты отказываешь мне?
Тщательно подбирая слова, Леиф ответил:
– Я хотел бы просить тебя, как тот, кто любит тебя, как сын любит отца, пожалуйста, не заставляй меня это делать. Я выбрал тебя и снова принес тебе свою клятву, но ведь именно ты когда-то сделал Око Бога моим другом.
Долго и тяжело смотрел на него Эйк, и Леиф не отводил взгляда, в уме воскрешая перед собой обстановку комнаты и думая о том, как схватит оружие и погрузит его в плоть человека, стоящего перед ним.
А потом ярл вздохнул и подарил Леифу то, что могло быть намеком на улыбку.
– Вигер, тогда ты. Ты мне откажешь?
– Нет, ярл. Я служу твоей воле.
Освобожденный от одной ноши, Леиф сосредоточился на другой. Он заставил себя смотреть, как раскаленный докрасна железный прут ложится на спину Бренны и остается там, пока красное свечение не гаснет. Один за другим, пока ее спина не превратилась в череду идущих друг за другом свежих ожогов – от самых плеч и почти до ягодиц.
Она замирала и вздрагивала, и каждая мышца в ее теле напрягалась до предела, но ни звука не сорвалось с ее губ. Последний прут, кажется, довел ее до предела, но и тут она не закричала.
Эйк не сломал ее. Но он мог убить ее, если она не подчинится.
– Достаточно, – рявкнул ярл, и Вигер, выглядя почти разочарованным, отложил последний прут. – Верни ее обратно в амбар.
Ярл повернулся и вышел прочь из комнаты. Его сыновья и Леиф последовали за ним, не обменявшись ни словом.
~oOo~
Леиф убедил Бренну подчиниться. Он убедил ее покориться и снова принять участь рабыни.
Или это, или он будет свидетелем ее гибели. Эйк не остановится в своем намерении сломать ее и замучает до смерти.
Эйк обещал хорошо с ней обходиться, вылечить и накормить ее, и снова вернуть ее в свой зал – если она попросит о милости. Но это было до того, как он применил прутья.
А теперь он оставил Бренну в ее темной тюрьме, прикованной на всю ночь, а потом отправил выполнять самую черную женскую работу. И теперь ошейник с нее не снимали. Даже работая, Бренна носила его.
По настойчивой просьбе Леифа Колдер убедил отца позволить Оку Бога принять лечение от ожогов и дать ей соломенный матрас для сна.
Но влияние Леифа на семью ярла кончилось. С этого момента он оставался в стороне. Его не прогнали, но и не держали поблизости.
Он больше не был своим.
Но он все еще оставался рядом с ними. Сидя в зале рядом с Эйком, Леиф то и дело обегал помещение взглядом, ища тех, кто тоже видел истинную натуру Эйка. Волны беспокойства исходили как от свободных, так и от рабов; многие явно волновались, видя Око Бога униженной. Одину наверняка не понравится такое, и он может обрушить свой гнев на весь Гетланд и всех тех, кто будет предан Эйку.
Но некоторые видели в унижении Бренны доказательства могущества Эйка и милости богов к нему.
Он так долго был великим ярлом, а до этого – великим воином. Он водил воинов в бой, а потом готовил налеты, бесчисленное количество налетов, принесших горы золота. В его отряде к защитницам относились с почтением, а богатство его воинов росло вместе с его собственным.
Когда-то Эйк был великим. Но больше нет. Теперь он был просто могущественным. Но даже это могущество зиждилось на насилии.
Проходили дни, пролетали недели, и Вали все не было. Следы на спине Бренны стали заживать, а Леиф начал терять последние остатки надежды на то, что Эйк получит по заслугам.
~oOo~
Довольный своей победой над Снорри и Оком Бога, и своим пророком, обещавшим ему долгое и светлое будущее, Эйк снова отправил налетчиков в поход: Колдера, Эйвинда и Ульва.
Ярл оставил при себе Леифа, сказав, что ему нужен мудрый советник под рукой. Это было наказание, Леиф знал; и Эйк знал, что Леиф знал. Все знали.
Но Леиф был рад. Он не представлял себе, как оставит Гетланд и Бренну, да даже если бы и оставил, не думал, что вернется обратно. Он потерял всех друзей, тех, с кем был близок всю свою жизнь.
Из всех потерь эта была самой горькой.
~oOo~
Леиф никогда не забудет этого прекрасного выражения на лице Эйка, когда он увидел плывущие с севера корабли. Его ужас. Его кошмар.
Вигер, который пострадал в пьяной драке за ночь до отплытия сыновей Эйка и потому вынужден был остаться в Гетланде, влетел в зал несколькими днями позже, выкрикивая весть о трех длинных кораблях с цветами ярла Снорри Торссона. Они везли воинов. Они плыли сюда, и сам Вали Грозовой Волк стоял на главном корабле, глядя вперед.
В то время Леиф был в зале. Эйк не доверял ему настолько, чтобы оставить при себе, и одновременно опасался отослать его. Так что Леиф был там, когда на лице Эйка проступило понимание того, что он может и не победить в сражении с Вали Грозовым Волком. Он отправил своих лучших воинов в поход, наполнить сундуки сокровищами из земель, лежащих неподалеку. Эйку нужны были деньги, чтобы подготовиться к войне с ярлами Финном и Иваром.
Эйк быстро оправился и приказал мужчинам встретить корабли на берегу. А потом подскочил с кресла и ухватил Леифа за воротник туники.
Леиф не сопротивлялся. Он просто посмотрел Эйку в глаза. Не было времени доказывать свою преданность, его мысли были только о Бренне.
О Бренне Оке Бога, великой Деве-защитнице, благословленной Великим Отцом Одином. О рабыне.
– Ты сказал, он умер! Ты сказал, что убил его! Ты поклялся!
– Я не клялся, ярл. Я думал, что убил его. Я ошибся, – и слава богам за это.
Эйк выхватил из-за пояса кинжал. Это была красивая вещь, инкрустированная драгоценностями, больше демонстрация богатства, нежели оружие. Он приставил оружие к груди Леифа, прямо к сердцу, покрытому шрамами.
– Я относился к тебе, как к сыну. Я любил тебя, как сына. А ты оказался предателем. Клятвопреступником.
– Нет. Эйк, я не предатель.
Вигер вернулся в зал, его движения были быстры, словно и не было того ранения.
– Вали вызывает тебя, ярл. Он вызывает тебя на поединок.
Леиф не ожидал этого. Он ждал, что его горячий друг просто пойдет напролом, размахивая топором направо и налево.
Он увидел в этом свой шанс. Шанс изменить все: вернуть Бренну Вали, дать им возможность отомстить Эйку, спасти Гетланд от его тяжелой длани. И, возможно, вернуть себе доверие настоящих друзей.
– Я буду сражаться за тебя, Эйк. Позволь мне доказать свою преданность.
Эйк отступил на шаг.
– Ты принесешь мне голову Волка?
– Ты никогда больше не будешь сомневаться в моей преданности, ярл Эйк Иварссон.
– Так сделай это, Леиф Олафссон, сын моего друга. Сын моего сердца.
Леиф кивнул, схватил стоящий у двери меч и вышел навстречу Вали, своему другу, чтобы сразиться с ним поединке. Вигер шел рядом, неся его щит.
Вали пришел не один, а с армией. Его люди заполнили берег рядом с кораблями, отрезав подступы к морю. На холме стояли люди Эйка, половина, не больше – те, кто остался, когда налетчики уплыли. Леиф прошел мимо них, направляясь к своему другу. Вали стоял на краю пирса, с обнаженной грудью и без щита, как обычно, держа в руках свои неизменные топоры.
– Вали Грозовой Волк, – позвал Леиф. – Ярл Эйк принимает вызов и посылает меня, Леифа Олафссона, как своего лучшего воина.
Если Вали и был удивлен, он этого не показал.
– Я с удовольствием убью тебя, Леиф, чтобы отомстить за предательство, которое ты совершил. Но я хочу видеть Эйка, и пусть он выйдет и сражается, как воин, или я убью его, как трусливую собаку.
Эйк уже показал себя трусом, он не заслужил достойной смерти. Леиф улыбнулся.
– Понимаю. Тогда я предложу другой план.
Он повернулся и поднял меч, вскрывая горло Вигера. Разрез был быстрым и резким, и Вигер просто стоял там, ошеломленный, держа щит, пока кровь стекала по его груди.
Прежде чем он упал, пока люди Эйка еще не поняли, что происходит, Леиф повернулся к Вали.
– Я твой друг, Вали. Всегда им был.
Он не мог ждать ответа: как только Вигер упал, люди ярла пришли в себя и обратили свое оружие против Леифа.
Он сражался за свою жизнь, когда заметил рядом тень. Вали сражался бок о бок с ним.
~oOo~
Мужчины и женщины, с которым сражался Леиф, были далеко не самыми лучшими воинами Эйка. Они были стариками, детьми и слабаками – кто-то уже без сил, а кто-то еще без опыта. Он знал почти каждого из них, некоторых – всю жизнь. Они были его друзьями, его народом. Он обучал некоторых из них, некоторые учили его самого. Он ел и пил в их компании. Смеялся с ними. Проводил обряды. Они были жителями Гетланда, его соседями, и он не хотел убивать их.
На самом деле, среди них было лишь несколько его настоящих врагов.
Но они служили Эйку, а он – нет. Он был их врагом, и они были его врагами. Он защищался, стараясь не нападать, но если они пытались убить его, он был вынужден убивать в ответ.
Старый Эгилл издал боевой клич и ринулся на Леифа, высоко держа свой старый топор. Его старческий голос сломался в крике. Леиф легко выбил топор из его руки и вонзил меч в грудь старого воина.
Эгилл был стариком уже во времена его отца. Очень давно он был великим воином, о котором ходили легенды. Говорили, что он убил однажды одиннадцать мужчин голыми руками и зубами.
Леиф поймал падающего воина и удерживал его, пока битва – хотя это уже было больше похоже на резню – кипела вокруг них. Положив Эгилла на землю, он выдернул из груди старика меч, а потом наклонился к его уху.
– Ты будешь в Валгалле, великий старый воин. Счастливого пути.
Эгилл улыбнулся. Кровь хлынула из раны и из беззубого рта, и воин закрыл глаза.
Леиф сомневался, что если погибнет он сам, его ждет Валгалла. Силы Вали намного превосходили силы защитников города. В их нападении не было доблести.
Но и выбора не было. Эйк должен был пасть, и должны были пасть все те, кто попытается этому помешать. Вот в чем была правда, в чем была доблесть. Это Леиф тоже знал.
Поднявшись, Леиф заметил на себе взгляд Вали. В этом взгляде не было любви или сочувствия. Вали просто кивнул и побежал к длинному дому, туда, где спрятался ярл.
Эйк был повержен еще до того, как нога Вали ступила на берег.
~oOo~
Двумя днями позже Леиф снова стоял на пирсе и наблюдал, как Вали и Бренна отплывают прочь на маленькой лодке, оставляя свои большие корабли там, где они пристали к берегу.
Ярл Вали Грозовой Волк, хозяин земель ярла Снорри Торссона.
И ярл Леиф Олафссон, владеющий землями Эйка.
Обряды прошли, клятвы были даны. Боги должны были услышать просьбу о милости.
Эйк умер от топора Вали. Бренна была свободна и вернулась к мужу. Они получили свое возмездие. Большинство людей Вали осталось в Гетланде, ожидая возвращения из похода сыновей Эйка, готовясь к новой битве, к первой битве нового ярла Леифа.
Вали не остался. Он хотел забрать Бренну из этого места, и Леиф согласился с его желанием. Она достаточно страдала. Она нуждалась в исцелении, ей нужно было вернуть свои силы.
Леиф показал Эйку свою настоящую преданность. Они с Вали были союзниками, и Леиф был его настоящим другом.
Но Вали больше не считал его своим другом.
Он обвинял Леифа в страданиях Бренны. Каждый шрам на ее теле, каждое мгновение ужаса, пережитое его женой, смерть друзей – во всем этом Вали винил Леифа. Он винил его и не доверял ему.
И поклялся, что больше никогда не поверит.
Но Бренна верила ему, и она сохранила свое влияние на мужа. Леиф надеялся, что Вали увидит, в конце концов, что он делал все, что мог, – ради тех, кого любил. Что его жена поможет ему это увидеть, и однажды они снова станут друзьями.
Потому что Ольга была в Карлсе, в месте, которое Вали называл домом. Она выжила и приплыла с Вали сюда.
Она была всего в двух днях пути по морю. Если Вали сможет снова стать другом Леифа, возможно, и она его простит.
Она была жива и так близко.
И может быть, все еще не было потеряно для них двоих.
Глава 11
Ольга скормила еще одно бревно пламени в очаге и вытянула руки над огнем. Карлса была намного севернее тех мест, что она когда-то называла домом, и даже лето здесь было холоднее, особенно сейчас, ближе к его концу.
По указанию Вали ей предоставили маленький домик рядом с центром города. Здесь раньше жил и работал Свен. Лекарь, которому она помогала, казалось, так давно, когда налетчики только-только ступили на землю Эстланда, когда Леиф, Вали и Бренна пришли в ее мир. Он погиб в море по пути домой.
Все друзья Вали погибли в море. Тот мужчина, которого Леиф называл своим другом, который, как она знала, был старшим сыном ярла, приказал своим людям убить их.
Вот они – люди, которых Леиф предпочел видеть своими друзьями. Переступив через Ольгу и ее любовь. И теперь она снова была одна в этом мире. Все из-за его выбора.
Ну, не совсем одна. Якоб потянулся и сел, смешной в своей растерянности: казалось, он не совсем понимает, где находится. Его растрепанная шевелюра свидетельствовала о беспокойной ночи, волосы стояли дыбом. Якоб передернулся и забрался обратно под одеяло.
– Доброе утро, kullake. Скоро будет овсянка и теплое молоко.
Мальчик что-то пробормотал и потер глаза.
Якобу было четырнадцать – столько же, сколько Калью. Ольга не планировала такого, но как-то вышло, что она взяла над мальчиком опеку. Не то чтобы она хотела заменить им своих братьев, нет. Но одинокий подросток заполнил часть зудящей пустоты внутри нее.
Ольга, Якоб, Яан, Ханс и Георг – вот и все, кто пережил ужас последнего года. Анна и Эха погибли в пути. Остальные были убиты либо налетчиками, либо солдатами, пришедшими после их отплытия.
Яан отправился вместе с Вали, вершить свою и его месть, а остальные остались в городе, среди людей, который не знали, что делать с ними дальше.
Сразу после прибытия им пришлось сражаться, когда Вали и остальные, еще слабые после путешествия, подняли людей на борьбу с захватчиками. Ольга многого не помнила – она болела и была слабой и растерянной (и все еще оставалась такой), – но Эйк захватил Карлсу в то время, пока Вали отсутствовал, и оставил в городе отряд своих людей. И они обращались с народом Карлсы жестоко.
А потом Вали узнал о том, что все его друзья, уплывшие с Эйком обратно, были убиты.
И хоть его щеки все еще были впалыми от голода, Вали сумел захватить длинный дом наместника ярла, ведя за собой своих людей. Ольга убедила Якоба не присоединяться к ним. Они вместе прятались на лодке. Он был молод и болел после того, как едва не утонул во время путешествия. Она не могла потерять еще кого-то в этом сумасшествии.
С нее хватит войны, крови и потерь. Хватит.
И теперь, когда Карлса снова стала той, что раньше, маленький отряд беженцев мог воспользоваться передышкой и попытаться вернуть себе силы. Их покормили и обогрели. Им дали приют. Люди относились к Вали как к герою и спасителю. Как к богу. И его друзья, даже чужаки, прибывшие с ним из-за моря, были приняты с почестями.
Они спланировали атаку на Гетланд, и вот уже Вали и с ним большой отряд сильных мужчин и женщин отплыл прочь.
Пока Вали не было, Ольга стала замечать на себе подозрительные взгляды горожан. Вали объявил, что она – целитель, он отдал ей старый дом Свена. Ольга видела в глазах людей, что они считают ее ведьмой, слышала, как люди говорили «вёльва».
Но в ее мире не существовало ведьм, по крайней мере, не в том смысле, который в это слово вкладывали здесь. Не было ясновидцев, не было тех, кто знал больше, чем другие. Просто надо было присмотреться поближе и открыть все свои чувства.
Пока за исцелением к Ольге не приходил никто, хоть в городе и не было другого целителя или повитухи. Возможно, пока было рано отчаиваться, но отчаяние теперь прочно поселилось в сердце Ольги, и она боялась, что останется навсегда зависимой от Вали и его милости.
Якоб поднялся и плюхнулся за стол, и она наложила в миску горячей овсянки и поставила перед мальчиком. Когда тот начал уплетать за обе щеки, она неосознанно протянула руку и провела пальцами по его волосам. Кудрявые, как и у Антона. И как у Микеля, того брата, которого она тоже потеряла.
– Ты плохо спал, – сказала она, наполняя свою миску и тоже усаживаясь за стол.
Якоб замер, не донеся ложку до рта, и посмотрел на нее.
– Я мешал тебе?
– Нет, я тоже не спала. Ночью… неспокойно.
Он кивнул.
– Непривычные звуки. И их так много.
– Да.
Карлса была намного больше, чем их маленькая деревенька, и даже с учетом того, что большая часть мужчин уплыла с Вали, вечерами было шумно. На город уже садилась тьма, а люди не спешили расходиться по домам.
Ольга предположила, что это потому что ночи здесь были длиннее. Дневные часы пролетали быстро, и Орм рассказал ей, что зимой здесь бывают дни, когда солнце не показывается на небе. Летом же бывало наоборот, солнце почти не садилось.
В ее мире зимние ночи и летние дни тоже были долгими, но не такими. Все здесь казалось другим. Это было не то равновесие, которое она знала.
Лишь его подобие, то, что на самом деле мешало ей спать. Это был страх, заставляющий ее сжиматься в клубок под шкурами в этом чужом доме в чужом городе. Это было осознание потери.
Воспоминание о том, как она погрузила нож в обожженную пламенем грудь своего брата, о крови другого брата, плеснувшей ей под ноги, когда она пыталась спасти свою жизнь. Это было ощущение прижимающегося к ее лицу камня у того очага, где чужой воин овладел ею – о, это насилие было хуже всего, что она уже познала, потому что такого бы не случилось, если бы ее не бросили и не предали.
Это было осознание того, что она подарила всю себя и всю свою любовь мужчине, который использовал ее и обманул. Он взял ее сердце, а потом бросил ее одну, обрекая на страдания и потери.
То, что сделал Леиф, было хуже всего. Его поступок опустошил ее, сломал.
Вот что на самом деле мешало Ольге спать ночами.
~oOo~
– Вот, – Ольга кивнула Рикке, чтобы та убрала ведро с рвотой, и протянула Бренне чашку с отваром. – Попробуй это.
Бренна отстранила ее руку.
– Не могу.
– Ты должна питаться, дочь, – мать Бренны, Дагмар, забрала питье из руки Ольги и уселась на край кровати, поднеся чашку к губам Бренны. Та отвернулась, как капризный ребенок.
Великая Дева-защитница всегда была сложной пациенткой – храбрая и безмолвная, даже когда боль была невыносимой, и капризная, когда ей приходилось терпеть малейшее неудобство.
– Меня снова вырвет! – Бренна поглядела через плечо матери на Ольгу, ее глаза умоляли. – Это намного хуже, чем в первый раз.
Она говорила правду. Шли дни, и от недомогания Бренна стала так слаба, что едва могла стоять.
Ольга присела на кровать и положила руку на чрево женщины.
– Скоро станет лучше. Я обещаю. Вспомни, ты говорила, что носишь ребенка, уже давно.
Дагмар кивнула.
– Ойли сказала, это будет тяжелое время, но внутри тебя растет сильная дочь.
Бренна и Вали вернулись в Карлсу победителями, но вернулись не только они. Они прибыли на другом, маленьком корабле, и с ними приплыла мать Бренны.
Большая часть воинов Вали осталась ждать в Гетланде возвращения сыновей ярла, чтобы помочь Леифу в новом сражении.
Сражений будет еще много, но Вали возобновил альянс с Гетландом и вернул Бренну домой. Но было еще кое-что, чего Ольга не понимала – Бренна простила Леифа. Вали – нет, но они снова были союзниками. Вали вернулся домой как хозяин, и люди приветствовали его.
Ольга подумала о принцах своего мира, вспомнила того единственного ярла мира Вали, которого ей довелось встретить. Не очень она была рада тому, что ее друг так возвысился. Было что-то в большой власти, что делало людей чудовищами.
Леиф выжил и тоже стал ярлом, и то, что теперь он снова был другом Бренны и союзником Вали, заставляло Ольгу чувствовать растерянность. Леиф был ее врагом. Она с радостью убила бы его, прокралась бы в его спальню ночью и вонзила бы в его грудь нож, чтобы проткнуть его покрытую шрамами грудь и добраться до черного сердца.
Бренна вернулась в Карлсу, измученная и покрытая шрамами – и уверенная в том, что беременна, хоть они и провели с Вали меньше недели. Потому что именно так сказала ей пророчица.
Ольга сильно сомневалась насчет пророчества и насчет здоровья Бренны, которое после всех перенесенных ужасов сильно пошатнулось. Вряд ли она могла понести, и вряд ли от Вали, за такое короткое время.
Бренна заверила Ольгу, что ни один мужчина ее не касался. И вскоре оказалось, что пророчица была права. Бренна носила дитя.
Ольга не знала, что и думать. Пророчица оказалась права и насчет тяжелой беременности, но Ольга не знала, на самом ли деле это так, или оттого, что Бренна внушила себе, что так будет.
Как бы то ни было, еда в Бренне не держалась. Ольга перепробовала все, что могла. Кое-какие травы в Карлсе были ей знакомы, но многих она не знала. Здесь не было настоящего целителя, так что она полагалась на советы тех, что мог и хотел помочь, а другие травы просто испытывала на себе. Несколько раз после таких испытаний ей становилось плохо.
С тех пор, как Вали и Бренна вернулись к Карлсу, жизнь Ольги и Якоба стала чуть легче. Они были хорошими друзьями возлюбленного господина и его легендарной жены, и снова нашли защиту и уважение в их авторитете. С Ольгой начали заговаривать, а Якоб и вовсе нашел работу помощником на верфи.
Ольга нашла способ успокоить свой сломленный дух. Здесь, в доме своих друзей, заботясь о Бренне – и о Вали, который был не на шутку встревожен состоянием жены и изо всех сил сдерживался, чтобы не кружить над ней как наседка, она могла сосредоточиться. Что-то делать. Заняться чем-то правильным и хорошим.
Это не излечило боль, но облегчило ее, и пока этого хватало. Ольга снова выжила там, где почти все погибли, и там, где она тоже хотела погибнуть. Она выжила в мучении и рабстве, которым был ее брак. Она выжила в набеге на побережье. Выжила в лагере налетчиков. В замке, захваченном предателями. В горящей деревне, где умерли ее братья. В лодке на море.
Она теряла и теряла, и теряла, и все же жила. Она потеряла саму себя, и все же жила.
Если земля не была готова ее принять, то хотя бы у нее были друзья, которые нуждались в ее помощи и которые могли быть с ней рядом. Их любовь исцеляла Ольгу. По крайней мере, хоть какое-то равновесие в мире еще сохранялось.
Бренна сделала крошечный глоток чая, который приготовила Ольга, и нахмурилась.
– Он горячий, но на вкус… холодный. Как тот чай, который ты делала мне, когда я носила сына.
Ольга улыбнулась.
– Да. Это не та же самая мята, которую я собирала дома, но похожа на нее. И еще я нашла остролист, еще молодой, но уже хороший. И еще люцерну. Мята и остролист успокаивают, а люцерна даст сил. Пей медленно, но, думаю, ты удержишь в себе этот чай.
Бренна улыбнулась и сделала еще один, более уверенный, глоток.
– Хорошо. Спасибо.
По крайней мере, это у нее все еще было: сила, чтобы исцелять. Мальчик, чтобы заботиться. Друзья, ищущие ее поддержки.
Она выжила, потому что в ней нуждались, и этого было достаточно. Это позволило сну окутать ее разум той ночью в промежутке между отчаянием и кошмарами.
~oOo~
Позже Ольга оставила Бренну отдыхать и вышла в зал, где Вали сидел на обитом мехом кресле, которое выглядело, как настоящий трон, и выслушивал жалобы, просьбы и негодование своих людей. Она села у стены, незамеченная, и стала наблюдать.
Вали казался таким потерянным. Рядом с его креслом стояло еще одно, пустое, где сидела бы Бренна, если бы ей не было так плохо. Чуть поодаль стоял Орм, один из немногих друзей Вали, кто остался в Карлсе. Другие – Бьярке, Харальд, Астрид – задержались в Гетланде, чтобы помочь Леифу. Остальные были убиты.
Ханс и Георг, люди народа Ольги, тоже были в Гетланде. Яан остался здесь, но он был слишком юн и не мог поддержать Вали советом. Только дружбой и преданностью. Яана не было в зале, но Ольга знала, что он где-то рядом.
Вали сидел в окружении своих людей и женщин и казался одиноким и несчастным.
Ольга была рада видеть это. Если бы он выглядел довольным, сидя на этом троне, он не был бы тем Вали, которого она знала. Мужчиной, которому она доверяла. А в ней теперь осталось так мало доверия.
В том, как он вел свои дела, было какое-то необычное благородство. И его люди уважали это. Он не вершил судьбы. Вместо этого Вали предлагал варианты – чаще, сначала оглянувшись на Орма, и не мене часто – бросив взгляд в сторону шкуры, завешивающей вход в покои, где лежала его жена. И люди, выслушав его, соглашались или высказывали свое мнение. Они обсуждали ситуацию и только потом решали.
В Ольгином мире все было не так, принцы там раздавали указания направо и налево, и людям приходилось склонить головы и смириться.
Если бы она никогда не слышала об Эйке, то подумала бы, что мир Вали справедлив. Но она слышала о нем. Она страдала из-за него, и она знала, что власть одинакова во всем мире. Она смешивает, разрывает и разъединяет все хорошее.
Ее мысли были всегда полны холода и горечи.
~oOo~
Когда все жалобы были выслушаны, люди остались в зале. Они просто расселись поудобнее тут и там, и рабыни начали разносить еду и воду. Вали оставил свой одинокий трон и подошел к Ольге. Она и не думала, что он ее заметил.
– Как она?
– Лучше. Она выпила немного укрепляющего чая и удержала его в себе, и теперь спит. Время болезни пройдет, Вали. Как проходило и раньше.
Вали уселся рядом, и Ольге не пришлось больше выворачивать шею, чтобы поглядеть в его лицо. Чело гиганта омрачало беспокойство.
– Что если то, что случилось... что если это травмировало ее внутри? Что если этот ребенок причиняет ей боль?
Такая возможность существовала. Преждевременные роды и ранение, ставшее им причиной, могли оставить рубцы в тех местах, которые нельзя было увидеть. Но Ольга не хотела говорить об этом Вали; он знал это, и Бренна знала. Она улыбнулась и положила руку на его руку.
– Твой пророк сказала, что у вас может быть еще много детей, и что этот ребенок родится сильным. Доверься ее словам, верь в силу самой Бренны.
Вали улыбнулся и благодарно кивнул ей.
Не важно, во что верила сама Ольга. Вали и Бренна верили в богов и сверхъестественное, и эта вера сейчас давала им исцеление.
Только теперь, когда ее собственный дух был сломлен, Ольга начала понимать силу этой веры. Для нее существовал только один мир, и он рушился раз за разом. Обещания не могли ее излечить. У нее не было веры, чтобы удержать мир в равновесии.
Рабыня подошла с блюдом и чашками, и Вали кивнул. Она наполнила чашку и подала Вали, потом предложила еще одну Ольге. Когда та кивнула и улыбнулась, девушка наклонила голову в застенчивом кивке и поспешила прочь.
Ольга проследила за ней взглядом, ощущая грусть – и разочарование. Она думала, что Вали, освободивший когда-то ее и сделавший рабов принца Владимира равными, освободит и своих рабов, но теперь, видя, как мало он или Бренна обращали на это внимания, чувствовала себя уязвленной.
