Текст книги "Исцеление сердца (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Фанетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Конечно. Я говорил с Амундом, и он разрешит ей жить с нами. Но я хочу и твоего благословения.

Ольга скользнула рукой по его запястью и взяла Якоба за руку. Теперь он носил металлический браслет, золото и серебро, сплавленные в наручное кольцо. Вали дал ему этот браслет, как знак того, что Якоб теперь – мужчина, и что он принят в общество Карлсы. Якоб поклялся «своим наручным кольцом» в верности и любви к ярлу Вали.

– Это делает тебя мужчиной, да? Тебе нужно только благословение ярла и желание Фриды. Мое не имеет значения.

Казалось, Якоба обидел ее ответ. Он отнял руку.

– Это важно для меня. Ты против?

– Фрида еще юна, Якоб, и не закончила обучение.

– У нее уже была женская кровь.

Ольга приподняла брови при этих словах. Конечно, она это знала, но она также была удивлена тем, что и Якоб знает.

– Ты и она...?

Настала очередь Якоба вздернуть брови.

– Это не твое дело, – но он снова покраснел и добавил: – Но нет.

Снова накрыв его руку своей рукой, Ольга сжала ее.

– Ты хороший сильный молодой мужчина с добрым сердцем и чистыми помыслами. Если ты и Фрида хотите пожениться, я даю вам мое благословение. Я буду скучать по вам обоим, но в этой жизни я желаю вам только хорошего и так долго, как только возможно.

Якоб ухмыльнулся и с облегчением откинулся назад.

– Она останется твоей помощницей, если хочешь. У Амунда для нее нет работы, но если она станет целителем, она сможет помогать семье. Когда мы поженимся, она будет жить со мной, но будет приходить к тебе, если захочешь, каждый день. Она бы хотела.

– Вы, я вижу, обсуждали многое.

– Да. Я хочу, чтобы она была счастлива.

Сердце Ольги заныло от грусти и радости одновременно. Она поднялась и обняла юношу, к которому так привязалась.

– Тогда так тому и быть.

~oOo~

Одним ранним летним днем, когда теплый бриз ласкал городские улицы, корабль издалека причалил к берегам Карлсы.

Ольга и Фрида стояли во дворе и смотрели, как отряд вооруженных солдат собирается у берега, ожидая прибытия корабля.

При воспоминании о том, что принесли корабли чужеземцев ее дому, Ольга напряглась. Пальцы сжали нож, который она носила теперь на поясе. У Фриды на поясе были лишь клещи, но она не казалась встревоженной. Она жила в Карлсе всю жизнь и понимала, что опасность с моря обычно приносят корабли их собственного народа. Она знала, что чужие корабли чаще всего везут только одно – товары для торговли.

Когда корабли причалили, Вали, Орм и Бьярке вышли, чтобы встретить предводителя. И теперь в городе кипела разноцветная жизнь, и Ольга никогда в жизни не видела столько странных вещей.

А мужчины с корабля! Она никогда не видела таких раньше, с кожей цвета темного заката и бронзы, и золота. Только несколько из них были столь же светлокожи, как и она сама.

И почти все мужчины были с темными волосами и длинными бородами, носили драгоценности и золото. Большинство казалось низкорослыми на фоне мужчин Карлсы, но предводитель и его помощник были высокими и коренастыми.

Конечно, с Вали не мог сравниться никто, и Ольга часто видела, как чужаки пялились на ярла, словно не верили своим глазам.

Так много людей, так много мест в мире. Ольга думала о своем брате Микеле, который скитался по миру. Несколько раз он бывал дома – и суда, на которых он приплывал, казались жителям деревни странными – и с каждым разом он становился все старше и мужественнее, и все меньше был похож на того мальчишку, который однажды ночью сбежал из дома. В его историях всегда были другие люди и другие места, но никогда не было рассказов о том, чем занимался он сам.

Но он учил ее языку налетчиков. Он встречал таких людей раньше и достаточно часто, чтобы понимать их язык. Он мог быть на одном из этих кораблей.

Она разглядывала каждого торговца, надеялась увидеть своего брата, темные глаза, блестящие в ответном взгляде. Но терпела неудачу.

Бренна подхватила ее под руку.

– Ты думаешь, твой брат еще жив?

Удивленная тем, что, оказывается, ее поиски так очевидны, Ольга почувствовала, как потеплели щеки.

– Не знаю. Я много лет ничего не слышала о нем. Но я никогда не видела таких кораблей. Я надеюсь, что когда-то дорога жизни все же сведет нас снова, – она нахмурилась, глядя на свою подругу. – Ты должна отдыхать.

Время Бренны близилось. Наверное, оставалось еще несколько недель, но ребенок сидел высоко и давил на ее легкие и живот, и Бренне снова тяжело было удержать еду. Она похудела и стала почти прозрачной, под глазами залегли темные круги. Носить этого ребенка было тяжело с самого начала беременности, и эти месяцы ослабили ее. Ольга думала, что вскоре Бренна не сможет подняться с постели.

Но теперь ее подруга улыбнулась и сжала ее руку.

– Здесь торговцы. Столько красивых вещей! Не могу это пропустить, – она кивнула в сторону. – И Вали наблюдает за мной, как орел с воздуха, так что если мне нужна будет помощь, я ее получу.

Ольга проследила взглядом за кивком Бренны и увидела Вали, стоящего рядом с Ормом и Бьярке возле предводителя торгового отряда. Он не обращал внимания на мужчин, его взгляд не отрывался от жены. Заметив, что Бренна и Ольга смотрят на него, он улыбнулся первой и кивнул второй.

Получив таким образом одобрение ярла, обе женщины направились к сундукам и палаткам, полным странных вещей. Ольга подняла кусок необычной ткани, розовой, как лепестки цветка, такого яркого цвета, что резало глаза. Ткань блестела и переливалась, и по ощущению была как… воздух в ее руках.

Она отпустила руку Бренны и поднесла ткань к лицу. Та была холодной и мягкой, как шепот.

– Нравится, красивая женщина? – спросил толстый торговец. Он говорил с акцентом, а в улыбке блистало золото. – Издалека, очень далека. Очень чтобы делать красивая женщина еще красивее.

– Что… что это?

– Это называется шелк, – ответила ей Бренна. – Вали говорил, что его ткут черви. Кажется, это и в самом деле история из далекого края, – она уставилась на торговца ледяным взглядом. – Сколько?

– Пять кусков золота за кусок ткани, – ответил торговец, всякая лесть исчезла из его голоса. Теперь он был весь – жажда наживы.

Бренна засмеялась.

– Тогда можешь подтереться этим шелком.

Ольга открыла рот, услышав грубые слова, но Бренна уже тащила ее прочь.

– Стой! – позвал их торговец. – Ты не понимать, как все делается! Скажи мне цену. Мы договоримся.

С холодным выражением Девы-защитницы на лице Бренна повернулась к торговцу.

– Я понимаю. Ты оскорбил меня такой высокой ценой.

На лице торговца появилось уязвленное выражение.

– Очень хороший шелк. И цвет… не такой, как другие, да?

Ольга почти кивнула. Она не видела ничего подобного, и это выглядело так прекрасно, что было даже больно смотреть. Она сдержалась лишь потому, что знала эту игру и понимала, что делает Бренна.

– Два куска золота, – наконец, предложила та.

– Слишком мало! Четыре. Я должен получить четыре. Я сбежать от бандитов, чтобы принести вам шелк.

– Три. И еще мы возьмем желтый кусок.

С таким видом, словно Бренна потребовала у него принести в жертву своего первенца, мужчина хлопнул себя по груди. И потом кивнул.

– Никогда еще у меня не было такой плохой торговля.

Бренна достала из мешочка золото и подала торговцу, потом махнула за спину, своей служанке Рикке, и та выступила вперед и забрала шелк. Вали и Бренна освободили рабов под свою собственную ответственность, но не стали принуждать к этому других. Вали как-то поднял вопрос об освобождении людей на собрании, но большинство высказалось против.

Но хотя бы ее друзья теперь не держали в рабстве других людей. Ольге стало от этого чуточку легче.

– Отнеси шелк Ольге, пожалуйста, – проинструктировала Бренна служанку.

– Что? – Ольга была в шоке. – Нет, Бренна, это слишком.

Ее подруга протестующе отмахнулась и снова подхватила Ольгу под руку.

– Когда мы прибыли в Гетланд, мне пришлось носить вещи Хильде, потому что своих у меня тогда не было. Я тогда поняла, что мне не нравится шелк. Но я вижу, как блестят твои глаза. Этого блеска я не видела в них уже много месяцев. Хочу, чтобы ты была хоть немного счастливее. Ты заслужила.

В первые месяцы после прибытия в Карлсу Бренна попыталась уговорить ее простить Леифа. Ольга крепилась, пока не настала зима. Однажды темной ночью, в одну из тех бесконечных зимних ночей, когда солнце не показывалось из-за горизонта даже на рассвете, упрямство Бренны и холод сделали свое дело. Рыдая, как никогда в жизни, Ольга выложила подруге все. Все, что случилось в замке. Что было во время резни. Их ужас, когда они считали Вали погибшим. Безумие Вали. Как умер Антон и погиб Калью.

Теперь, понимая, через что Ольге пришлось пройти, осознавая глубину ее ненависти и страдания, Бренна перестала упоминать при ней имя Леифа, и Ольга была ей благодарна.

– Ты сможешь подарить что-то Фриде, когда она будет выходить замуж, – Бренна ухмыльнулась и добавила, понизив голос: – Чтобы было удобнее лежать в супружеской постели.

Ольга засмеялась.

– Тебя эта беременность изменила, Бренна. И спасибо. Спасибо тебе.

Бренна пожала плечами.

– Я не очень хорошо соображаю из-за этой слабости, так что болтаю, что попало. И пожалуйста, мой друг.

– Уже совсем скоро лето. Недолго осталось.

~oOo~

Бренна родила в день летнего солнцестояния, в один из бесконечных дней, когда солнце не сходило с небосклона. Роды были тяжелыми, как и сама беременность; ребенок был крупный, а Бренна за это время ослабела. Она не смогла разродиться сама, и Ольге пришлось сделать на родовом проходе маленький надрез, чтобы ей помочь.

И вот, наконец, Бренна закричала и упала на спину в изнеможении, и Ольга подхватила ребенка – девочку, которую Бренна родила, как и было предсказано.

Она вытерла ротик и носик ребенка, и девочка тут же громко закричала. Следом приблизилась Дагмар. Наклонившись, она достала что-то из мешочка, который носила на шее, какой-то пузырек с красной жидкостью и открыла крышечку.

Ольга подняла взгляд, и Дагмар улыбнулась:

– Это бальзам из трав. Чтобы боги были милостивы к ней.

Она капнула себе на палец и растерла немного жидкости на лобике вопящего ребенка.

Зная теперь об этих странных богах, Ольга только улыбнулась и подняла ребенка так, чтобы мог увидеть и Вали.

– Твоя дочь сильная и здоровая.

Его напряженное доселе лицо расплылось в улыбке. Вали поцеловал вспотевший лоб своей жены и подошел ближе, чтобы Ольга могла подать ему дочь. Наклонившись, он обернул пуповину вокруг руки и перекусил ее, разделив мать и ребенка.

В своей стране Ольга была и целителем, и повитухой, но здесь, в Карлсе, Свен лечил, а повитуха занималась только своим делом. В их мире так было положено. Городскую повитуху убили люди Эйка, когда пришли сюда, чтобы захватить земли Снорри, так что Ольга приняла на себя и эту роль и уже успела помочь родиться нескольким детям Карлсы. Перекусывание пуповины было одним из ритуалов здесь – первобытным, но таким близким к богам.

Вали взял свою дочь на руки, завернул ее в ткань, которую протянула Ольга, и прижал к груди.

– Я буду защищать тебя до конца жизни, малышка, своим топором, своим сердцем и своей жизнью. Ты вырастешь сильной и крепкой, как мама, и проживешь великую жизнь. И я буду рядом с тобой.

– Вали, – голос Бренны был мягким, но сильным. – Пожалуйста, пожалуйста.

Она не имела возможности прижать к груди своего первенца, умершего мальчика. Он родился и умер в те дни, когда она сама была близка к смерти.

Не отводя от дочери взгляда, Вали повернулся. Бренна сдвинула простыню с груди и Вали положил туда девочку, и Бренна тут же обняла ее. Малышка повернулась, ища сосок, и Вали уселся на кровать рядом с женой, заслоняя ее от взгляда Ольги.

Ее сердце болело от радости и грусти, и это было ощущение, близкое к счастью – то, чего она не ощущала уже давно. В ее собственной жизни такого быть не могло, но она все равно чувствовала внутри тепло. Счастье, которое было дано Ольге, шло рука об руку с потерями. С темными страшными потерями. Она теряла все, что имела.

Все, что было у нее, оказалось отнято или уничтожено.

~oOo~

Они назвали свою дочь, рожденную в день бесконечного солнца, Сольвейг, что означало что-то вроде «путь солнца». У нее было маленькое пятнышко на плече, легкий поцелуй солнца цвета того шелка, что так полюбился Ольге.

Она и сама была маленьким солнышком. Ольга не знала, что такое – воспитывать своего собственного ребенка, но она помогала растить много других детей. Но не могла вспомнить кого-то, похожего на Сольвейг.

Девочка редко плакала. Она начала рано улыбаться и смеяться – уже через месяц после рождения. Весь зал длинного дома ярла был очарован этим маленьким счастливым существом. Даже огромный полудикий кот Бренны принял ее и позволял Сольвейг дергать его за плотный мех.

Вали был просто без ума от любви. Несколько раз Ольга входила в зал по своим делам и обнаруживала этого дикого и жестокого воина на коленях перед дочерью. Вали строил ей рожи, фыркал и рычал, и девочка тоненько пищала от смеха. Самым любимым занятием Сольвейг было сосать конец его косы, и часто Вали сидел в зале и решал дела своего народа с дочкой на коленях.

А Бренна… Еще в период первой беременности, мальчиком, которого она потеряла, Бренна проявляла все признаки того, что будет отличной матерью. И хоть на первый взгляд она казалась твердой и бесчувственной, и даже злой, внутри скрывалось мягкое теплое сердце, которое болело о животных и людях, и любило и тех, и других. Бренна отчаянно оплакивала своего сына, и теперь дочь получала от нее двойную порцию любви.

Ольга любила всех троих от всего сердца и лелеяла ту связь, которая связала их так крепко. Сольвейг она считала почти своей дочерью…. и все же это был чужой ребенок, и боль оттого, что ей никогда не иметь своего, всегда таилась в ее сердце.

И это заставляло ее ворочаться одинокими ночами, в доме, полном кур и коз.

Однажды, когда Сольвейг уже было два месяца, Ольга сидела с ней в зале. Девочка становилась настоящей красавицей. Ольга держала ее на коленях и легонько покачивала, напевая песню, которую ей в детстве пела ее собственная мать. Вали и Бренна сидели на покрытых шкурами креслах и слушали жалобы и просьбы своего народа.

В это лето они не отправлялись в поход. Вали решил остаться с Бренной; после трудностей прошлого года этот он решил посвятить отдыху и восстановлению. Ольга не переживала по поводу походов, но слышала, что в городе не всем по нраву целое лето вынужденного безделья. И теперь, в конце сезона без добычи, люди пришли к Вали с жалобами.

И он их слушал, когда в зал вбежал Бьярке.

– Вали! Там корабль!

Все вскочили, глядя на него, и Ольга, сидя на стуле, прижала девочку к себе, защищая.

Вали и Бренна тоже поднялись.

– Друг или враг? – спросил Вали.

– Корабль несет цвета ярла Леифа Олафссона!

– Тогда друг! – весело сказала Бренна. – Ну наконец-то!

Леиф был другом Бренны и союзником Вали и Карлсы, но он был для Ольги только врагом. Она поманила Рикке и передала девочку ей, прежде чем незаметно выскользнуть прочь.

Она не хотела видеть ярла Гетланда. Больше никогда.

Глава 14

Никто не встретил его, так что Леифу пришлось пройти весь путь по пирсу пешком и в одиночестве. Вали стоял на берегу, окруженный Яаном, Хансом и Георгом, рядом с ним напряженно застыли Бьярке и Орм. Рука Вали покоилась на бедре, где висел топор.

Значит, время и расстояние не согрели сердце его друга.

Ни следа Бренны и ее ребенка. Или Ольги.

Ни звука приветствия.

Леиф приблизился, чтобы ему не пришлось повышать голос, и заговорил сам:

– Вали Грозовой Волк. Я прибыл как друг и как союзник. Рады ли мне здесь?

Вали нерешительно шагнул в сторону, и тогда вперед выступила невидимая доселе Бренна, держа на руках ребенка.

– Хватит таких речей. Конечно, тебе рады, Леиф!

Она остановилась перед ним, широко улыбаясь, и на короткий момент Леиф заколебался, стоит ли обнимать своего друга, когда Вали смотрит на него волком из-за ее плеча. Бренна обычно редко проявляла чувства, но в последний раз, когда он ее видел, она крепко его обняла.

Напряжение разрядилось, когда ребенок в руках Бренны взвизгнул и потянулся к нагруднику Леифа.

– Это твоя дочь? – он погладил рукой маленькую прелестную головку. – Такая красавица, такие глубокие синие глаза.

– Да. Это Сольвейг. Она любит блестящие вещи, – Бренна похлопала его рукой по груди, и улыбка на ее губах сменилась ухмылкой. – Став ярлом, ты изменился, Леиф. Раньше ты не был таким… экстравагантным.

Его новые доспехи были красно-коричневого цвета, а нагрудник был выполнен из сотен металлических колец – вроде тех доспехов, что носили люди принца Владимира, только кольца не было соединены вместе. Теперь на груди Леиф носил что-то вроде металлического круга, символа равновесия, который был так важен в мире Ольги.

– Идея Астрид. Она сказала, что мое сердце слишком открыто для боя, и мне теперь следует защищать его лучше.

– Ну, она мудра, – Бренна вздернула голову, глаза ее сузились. – Вы с ней близки?

Леиф положил свою руку поверх ее руки, все еще лежащей на его груди.

– Астрид – мой добрый друг и советчик. Но мое сердце отдано другой.

Тень омрачила чело Бренны, но прежде, чем Леиф успел спросить об Ольге, Вали выступил вперед и притянул к себе жену.

– Леиф. Как союзнику тебе в Карлсе рады. Ты и твоя команда – проходите в дом. Мы накормим и напоим вас, и ты расскажешь нам, почему прибыл к нам сегодня.

Он забрал свою дочь у ее матери, повернулся и направился к дому.

Леиф вздохнул.

– Я надеялся.

– Он не так холоден к тебе, как кажется. Но он воспринял твое долгое отсутствие как признание вины. Почему ты не приплыл к нам в прошлом году, когда победил Колдера? Ты говорил, что мог бы.

– Я был ранен, – он остановился на этом. Правдивый ответ, достаточно правдивый. И снова Леиф обвел глазами толпу, встречающую судно, и снова не увидел Ольги среди зевак.

– Мы слышали. Но я не думала, что это так серьезно, что тебя не будет целый год, – Бренна обняла его за талию. – Я рада, что ты здесь. Мы скучали.

Он сжал ее плечи.

– Рад видеть тебя, мой друг.

~oOo~

Старые друзья тоже были рады его увидеть, и уже совсем скоро Леиф и его маленькая команда вошли в зал длинного дома. Вали сидел на своем кресле, держа на руках Сольвейг. Девочка безмятежно посасывала конец его косы. Он провожал Леифа взглядом, пока Бренна не поднялась и не села рядом с ним. Она наклонилась и что-то прошептала мужу, и тот нахмурился, но потом опустил взгляд и улыбнулся дочери.

Зал быстро наполнился, и еда и питье появились на столах. Леиф завязал с Бьярке и другими беседу, делился новостями, задавал вопросы и спрашивал сам. Он старался отвечать так открыто, как только мог. Были вещи, которые он хотел обсудить и с Вали тоже, ведь его визит был не просто проявлением дружеских чувств. Но ему придется подождать, пока все не утихнет. Эти новости он должен был сообщить только ярлу и его жене.

Спустя какое-то время Бренна спустилась к столам и уселась рядом.

– Мне надо покормить Сольвейг. Идем, как раз и поговорим.

Леиф удивленно посмотрел в сторону, где сидел Вали. Тот не отводил от них взгляда.

– Твой муж не против?

– После того, через что мы прошли вместе, кормление грудью в твоем присутствии – мелочи. Он не станет возражать. Я бы покормила ее в зале, но она в тишине спокойнее.

Леиф сомневался, но по взглядам, которыми обменялись Бренна и ее муж, было понятно, что Вали в курсе того, что она предложила. Кивнув друзьям, Леиф наполнил свою чашу и поднялся.

Она провела его в покои. Зал здесь не был таким огромным, как зал в Гетланде, и покои Вали и Бренны были меньше покоев даже некоторых фрименов Гетланда.

Леиф почувствовал себя странно наедине с Бренной, которая спокойно сняла верх хангерока и развязала завязки кофты, позволяя груди обнажиться. Люди их народа не очень задумывались над интимностью в таких вещах, и он часто видел младенцев у груди женщин. Это была часть жизни. И Леиф надеялся, что с Бренной будет все, как обычно.

Когда его жена кормила ребенка, он чувствовал… искушение. Возбуждение. Леиф был привязан к Бренне – не так, как к женщине, конечно, но он ее любил. И не хотел бы, чтобы при виде обнаженного тела женщины, которую называл другом, он испытал возбуждение. Так что пока она кормила Сольвейг, он разглядывал убранство комнаты.

Наконец, он обернулся и увидел, что Бренна уже покормила ребенка и закрыла грудь тканью. Леиф расслабился.

– Ты выглядишь счастливой, Бренна.

– Так и есть. Это странно – быть счастливой спустя столько времени. Я даже немножко злюсь, мне все кажется, что что-то может у меня это счастье отнять.

– Ты снова и снова подвергалась испытанию богов. Может, это их дар тебе.

Она закатила свои необычные глаза.

– Я очень надеюсь, что нет. Дары богов имеют свою цену, разве нет? – она опустила взгляд к дочери. – С ней все хорошо, Леиф.

Он знал, что речь не о Сольвейг.

– Она счастлива?

Бренна покачала головой.

– Нет. Иногда она радуется, но в глазах ее всегда стоит грусть. Мне больно оттого, что люди, которых я люблю, страдают. Я люблю всего лишь нескольких людей в этом мире, и вы – моя семья. Я бы хотела излечить ваши раны.

– И я бы хотел. Бренна, я…

Он не знал, что сказать. Было так тяжело не говорить никому об их с Ольгой любви там, в Эстландии, держать все в секрете. Астрид рассмеялась как-то и сказала ему, что все знали, что он влюблен в нее, но никто не знал, как далеко они зашли в своей любви. Он не думал, что Бренна тоже знала, и теперь просто не мог найти слов. Он знал эту Деву-защитницу много лет, но сейчас чувствовал, что вступает на неизвестную доселе территорию. Так и было.

– Ты любишь ее, – сказала Бренна, словно заканчивая начатое предложение.

Он не знал и сам, что именно хотел сказать, но это была правда.

– Да. От всего сердца. И я причинил ей боль. Я знаю.

– Я сомневаюсь, что ты знаешь, насколько сильную.

– Я знаю о смерти ее братьев. Я не знаю, как она сможет простить меня за такое, и она, кажется, не хочет, чтобы я попытался заслужить прощение. Она ведь здесь, в Карлсе? Она не ищет меня.

Бренна долго на него смотрела. Она поднесла ребенка к другой груди, не обращая внимания на то, что сидит перед ним обнаженная до пояса, и Леиф испытал облегчение оттого, что ее вид не вызывает в нем никаких чувств.

– Я думаю, тебе стоит увидеться с ней. Она не хочет тебя видеть, она будет в ярости, но… последняя ваша встреча окончилась, когда ты выпустил кишки Тока на землю.

Леиф опустил голову, вспоминая тот ужас. Ток был молод и добр душой, храбрый и преданный воин. Но в хаосе той ночи Леиф сражался за свою жизнь так, как никто другой. Он бы убил или оказался убитым, и в ту ночь он сделал первое, чтобы спасти Вали и Бренна.

– Ты убивал наших друзей, Леиф.

Ее слова, сказанные мягко, без злости, сжали его сердце клещами.

– Ты знаешь, почему.

– Я знаю. Потому что услышала от тебя. Ты должен заставить и ее услышать. Я не знаю, сможет ли она простить тебя или хоть немного смягчиться, но я знаю, что с каждым днем она ожесточается. Она уже не та, что раньше. И, в конце концов, ей нужно новое последнее воспоминание о тебе.

– Не вмешивайся, Дева. Ольга знает, что делает, – вошедший в комнату Вали тут же встал между Леифом и Бренной.

– Уф! Перестань. Ты ведешь себя глупо, – резко сказала Бренна, и Леиф увидел, как она хлопнула мужа по бедру. – Садись. Поговорите, как взрослые люди и как друзья.

Вали сел, и Леиф увидел, что Бренна снова одета и держит дочь на руках.

Махнув рукой в сторону Бренны, указывая на место, где остался шрам от ошейника – темная, грубая кожа, Вали спросил его, видит ли он шрамы.

– А это? – он указал на шрам на своей голове. – Мужчина, которого Бренна зовет моим другом, сделал это.

– Вали. Пожалуйста, – голос Бренны звучал мягче. – Пожалуйста.

Но пламя гнева в глазах ее мужа не погасло.

Леиф провел целый долгий год, лелея свою вину и свое одиночество. Это время дало ему время понять и время увидеть путь.

– Вы оба умерли бы, если бы я не поступил так, как поступил. Теперь же ты – ярл, и у вас есть прекрасная дочь, и твоя жена жива. Эйк и Колдер оба погибли. Если бы я не сделал то, что сделал, я бы не спас вас. Разве твое будущее не стоит твоих шрамов?

– Как ты и сказал, ты нас спас. Но именно ты сидишь сейчас перед нами, цел и невредим.

С горьким смехом Леиф поднялся и сорвал с себя нагрудник.

– Я не невредим, мои раны могли убить меня. И они все еще болят. Но только один шрам ты можешь увидеть. Остальные – на моем сердце.

Он стащил доспех и тунику через голову, и Бренна ахнула. Но Леиф не смотрел на нее, он не отводил взгляда от Вали – и был награжден, когда в упрямых глазах друга блеснул огонь. Шрам, пересекающий его грудь, был толстым и плотным, злым и грубым.

– Это сделал топор Колдера. Мне говорили, что он пробил кости и что мое сердце билось в ране, когда меня принесли к лекарю.

Он думал, что последняя часть – это уже часть легенды, потому как после такого он бы явно не выжил, но рана была глубокой, а шрам – страшным.

– И ты убил Колдера, – сказала Бренна, понизив голос.

– Да. У меня остался один удар, и я нанес его. Я любил его, но убил. Потому что так было правильно, – Леиф уставился в лицо Вали. – Я твой друг, Вали. Мне жаль, что тебе пришлось страдать, но я спас тебя и заплатил свою цену. И я тоже много потерял. Я пожертвовал многим. Ради тебя.

Вали молчал.

Леиф надел тунику и поднял с пола доспех. Снова одевшись, он добавил:

– Я твой союзник навсегда и твой друг, но я не стану снова этого говорить. Я принес новости, которые хочу обсудить с тобой, когда в зале станет тише, и мы оба успокоимся. Может, завтра. Я не останусь надолго – только на день, чтобы все уладить, и потом мы отплывем. Где мне можно будет отдохнуть?

Бренна открыла рот, чтобы заговорить, но Вали опередил ее:

– Холмфрид покажет тебе дом неподалеку. Он небольшой, но там тепло и есть все необходимое.

– Спасибо, – Леиф развернулся и вышел.

~oOo~

Леиф был зол. Лежа в кровати, он кипел от гнева. С момента, как вся его жизнь перевернулась, он чувствовал многое – но никогда ощущал гнева. А теперь все внутри бурлило от злости.

Он пожалел, что не ударил Вали прямо в его хмурое лицо перед уходом – ему хотелось. Грозовой Волк вел себя так, словно Леиф пришел, чтобы отнять его жену и ребенка, словно дух Эйка вдруг вселился в Леифа и снова грозил разрушить все вокруг.

Ярл Карлсы, сидящий в длинном доме, с женой и ребенком, любимый своими людьми. Он вернулся в Карлсу, как герой. Он мог погибнуть в Эстландии, если бы не Леиф. Все они могли.

Леифу пришлось бороться за каждую каплю уважения среди своего народа. Он поднялся против своего собственного ярла и доказал право власти снова и снова. И он был один. Он отрекся от любви всей своей жизни.

А Вали все не мог его простить.

Так что хватит. Хватит умолять о прощении. Хватит пытаться вернуть дружбу. Хватит. Если Вали так легко отказался от его дружбы, может, он ее и вовсе не ценил.

Единственный человек, которому он был должен искупление, не мог даже выносить его присутствия.

Леиф откинул мех и поднялся. Очаг горел красным в темноте и почти уже погас, но ему не нужен был свет, он вырос в темноте, казалось, он всю жизнь должен будет прожить во мраке. Даже дома, в Гетланде, после успешного похода, он чувствовал внутри черную пустоту. Боль в ране беспокоила его, это правда, но было что-то глубже. Намного.

Он жил один – ни любви, ни детей, ни братьев. Его самые близкие люди были далеко, сердцем и телом. И дружба не могла восполнить пустоту.

Завыла собака, и Леиф подошел к двери и открыл ее, выглядывая в ночь. Стояло полнолуние, и вокруг было тихо, только лаяла собака.

Где-то в городе Ольга спокойно спит.

Он был в Карлсе уже несколько часов, но не видел ее. Она не хотела видеться с ним.

Но Бренна была права. Он не позволит смерти Тока стать ее последним воспоминанием о нем.

Он должен с ней поговорить, объясниться. Он должен сказать ей, что любит. Что всегда любил и будет любить.

Стояла глубокая ночь. Если бы даже Ольга и хотела его видеть, сейчас было не время. Леиф вернулся в дом, надел шерстяную тунику, чтобы защититься от ветра новой зимы, и вышел в ночь, чтобы найти ее дом.

~oOo~

Недалеко от дома ярла он нашел дом с маленьким огородиком и пустым загоном для животных. На двери висела коса, сплетенная из сушеных трав. Уверенный, что нашел то, что искал, Леиф стукнул в дверь.

Через мгновение она открылась, и Ольга стояла на пороге. Свет свечи окутывал ее ореолом. Она была одета. И не спала, хоть была и середина ночи.

Она носила теперь одежду его народа: серый хангерок и нижнее платье. Ее темные волосы были заплетены в косу, и Ольга показалась Леифу еще красивее, чем он ее помнил. У него захватило дыхание.

И теперь, через год и даже больше, она наконец-то была рядом, и ее можно было коснуться.

Холодный свет луны встретился с теплым светом свечи, и в их сиянии Ольга казалась нереальной. Но он мог видеть ее глаза, большие и темные и распахнувшиеся от изумления.

– Ольга, – выдохнул он. Его сердце зашлось от боли. – Ольга.

– Нет, – выдохнула она и закрыла дверь.

Без раздумий Леиф вытянул руку вперед и помешал ей запереть засов.

– Пожалуйста, Ольга, пожалуйста.

Она толкала, и он толкал, и вот она сдалась и отступила, почти отбежала прочь. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Комната была неярко освещена – только одна свеча и догорающий огонь в очаге. Леиф видел только силуэт Ольги у стола в дальнем конце комнаты. Он не двинулся с места, позволяя ей оставаться вне досягаемости.

– Прости, что пришел так поздно, но я не мог оставаться вдали от тебя, Ольга. Я так скучал по тебе.

– Я не хочу тебя видеть, – и он услышал в ее голосе страх и гнев. – Я не хочу видеть тебя здесь.

Этот страх раздирал Леифа на куски.

– Тогда я не останусь, но я хотел… мне было нужно увидеть тебя и узнать, что с тобой все в порядке. Мне было нужно сказать тебе, что я люблю тебя. Умолять о прощении. Я не хотел причинять тебе боль, никогда. Ты для меня – все.

Неожиданно она двинулась вперед, и тишину прорезал металлический звук. Ольга оказалась совсем рядом, в ее руке был маленький нож, блестящий красным в отсвете огня.

– Я воткну его в твое сердце, прежде чем ты скажешь мне еще одну ложь.

Ее голос дрожал, но она подняла нож обеими руками и приставила к его груди, там, где билось сердце.

Гнев и боль, мешавшие Леифу спать, снова вернулись, и прежде чем он сам осознал, что делает, он обхватил руками ее руки. Они оба держали теперь этот острый маленький нож, и Леиф нажал и погрузил нож в свою грудь.

В шоке Ольга попыталась вырваться, но ее силы не хватило, и Леифу почти не пришлось напрягаться, чтобы сломать ее сопротивление.