Текст книги "Исцеление сердца (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен Фанетти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Ольга была их целительницей. Вали передал, что ей нужен Леиф. Это могло значить только одно. Она заболела.
И почти месяц прошел с момента отправки послания. Леиф провел последние дни путешествия, готовясь принять мысль о ее смерти.
Недалеко от самого города они наткнулись на большую открытую могилу и два снежных кургана рядом с ней, которые, как Леиф знал, были тоже могилами, только уже зарытыми
А что если Ольга уже в земле? Сердце Леифа тяжело сжалось при этой мысли.
Ульв остановил лошадь.
– Леиф. Если мы войдем в город, нам нельзя будет выехать из него.
Так и было. Даже если они сами не заболеют, они могут принести болезнь с собой, когда уйдут. Им придется остаться, пока чума не пройдет. Леиф повернулся к своему другу.
– Ты прав, друг. Ты должен повернуть назад. Возвращаемся в дом, где нас кормили в последний раз. Мы переночуем, а потом ты вернешься в Хальсгроф и попросишь ярла Ивара приютить тебя.
Ульв несколько мгновений изучал его взглядом, затем покачал головой.
– Нет. Я с тобой. Я только хотел, чтобы то, что случится, было сказано вслух.
Эйк разочаровался в Ульве, в своем спокойном, заботливом сыне, но на самом деле он был лучшим среди бывших наследников ярла. Леиф кивнул, и они тронули лошадей, чтобы проделать этот последний отрезок долгого путешествия.
Вали встретил их у городских ворот. Он выглядел изможденным – не больным, но измученным и полным печали. Он удивленно взглянул на Ульва, а затем повернулся к Леифу.
– Я рад, что ты прибыл, – но он держался на расстоянии и не сделал шага, чтобы его обнять.
Обрадовавшись тому, что Вали не стал все усложнять, Леиф задал единственный волновавший его вопрос:
– Она... – и не мог произнести ни слова.
– Она тяжело больна, но еще жива. Прежде чем я отведу тебя к ней, надо поговорить. Тебе многое нужно знать.
Он проделал такой путь вовсе не затем, чтобы снова слышать обвинения.
– Нет. Когда я ее увижу, тогда и поговорим.
Вали улыбнулся, но в его улыбке не было веселья.
– Я не спрашиваю. Пойдем со мной, или я вообще не позволю тебе ее увидеть. Мы едем туда, где пока нет заразы.
Не говоря больше ни слова, Вали развернул своего черного коня и направился к лесу.
Они скакали, пока Карлса снова не исчезла из виду, и Леиф подумал, что еще немного – и он озвереет. Каждая мышца в его теле сжалась, и намерение у него было только одно – они остановятся, и он даст выход своей ярости.
Что он и сделал, как только они спешились перед небольшой хижиной. Он ударил Вали в лицо так сильно, что тот упал в снег. Леиф был готов защищаться, Ульв рядом с ним схватился за меч, но Вали только поднялся и вытер кровь с губ.
– Возможно, я заслужил это. Но второго шанса у тебя не будет. Иди. Бренна и Сольвейг ждут.
Удивленный реакцией на удар и словами Вали, Леиф наклонил голову.
– Ты не собираешься войти?
– Я вожусь с мертвецами каждый день. Я не буду рисковать женой и ребенком.
Значит, Бренна и Сольвейг были по ту сторону двери.
– Как долго?
Лицо Вали исказила боль.
– Уже больше месяца.
И снова Вали и Бренна были разделены. Леиф вздохнул, спрашивая себя, а действительно ли боги благоволили к ним.
Дверь открылась, и на пороге появилась Бренна с Сольвейг на руках. Малышка увидела отца и наклонилась вперед, протянув руки:
– БА! БА!
– Здравствуй, мое солнышко, – Вали поморщился от боли и отступил назад, чтобы оказаться еще дальше.
Они застыли, рядом и все же вне досягаемости друг друга. Тоска между ними была настолько сильной, что воздух, казалось, потрескивал. Когда отец не взял ее на руки, Сольвейг заплакала, и Вали дернулся так, словно его снова ударили.
Бренна обернулась и передала свою дочь кому-то внутри, а затем повернулась к мужу.
– С тобой все хорошо?
– Да, – он показал на Леифа и Ульва. – Я привел гостя, на которого мы надеялись. Мы можем поговорить здесь?
Бренна кивнула и подошла к Леифу с поднятыми руками. И Вали сделал еще несколько шагов назад.
Леиф крепко и долго обнимал ее.
– Я рад, что ты в порядке, – прошептал он ей в волосы.
Она сделала шаг назад и улыбнулась ему.
– Вали скорее ударит меня, чем подпустит к себе или к городу. Я не собираюсь с ним драться. Я хочу, чтобы Сольвейг была в безопасности.
Повернувшись к женщине, державшей плачущую Сольвейг, она кивнула:
– Это Эса.
Леиф и пророчица кивнули друг другу.
– Здесь матери с грудничками и совсем маленькие дети, которых спасли от заразы, и беременные женщины, которые… успели понять, что к чему, пока не заразились.
Выражение лица Вали изменилось, когда он заговорил, и Леиф не смог его прочитать.
– Вы послали за мной давно, – сказал он. – Я приехал сразу же, но прошло уже несколько недель. Она так долго была больна?
Бренна взяла Леифа за руку.
– Нет. Она не была больна, когда мы послали за тобой. Она свалилась около недели назад.
– Я ничего не понимаю. В сообщении говорилось, что я ей нужен, – он посмотрел Бренне в глаза и был потрясен, увидев в них слезы. – Что? В чем дело?
Теперь ему ответил Вали.
– Она носит твоего ребенка, мой друг. Мы послали за тобой по этой причине.
Леиф слышал, как Вали назвал его другом, и если бы он говорил о чем-то другом, возможно, его бы это обрадовало. Это значило, что сердце Вали оттаивает, что он снова готов быть его другом. Но сказанное заставило его онеметь.
– Я не... она не может... как это может быть? – вопросов было так много. – Если она беременна, почему она не с остальными, почему не здесь?
– Она долго не знала, – сказала Бренна. – Когда я спросила ее, она сказала «нет». Она не верила, что это возможно, и не переставала помогать больным. Я думала, что она ошибается. Я волновалась. Я сказала Вали, и мы решили, что должны послать за тобой. Она не знает.
Леиф понимал только одно.
– Мне нужно с ней увидеться. Больные лежат в зале?
Вали кивнул и шагнул к своей лошади.
– Да, но Ольга лежит в своем доме. Я отведу тебя к ней.
– Я знаю, где находится ее дом.
– И все же, я отведу тебя к ней.
Споры только замедляли его, и Леиф чувствовал, что его голова может лопнуть от них. Поэтому он кивнул в знак согласия.
Прежде чем Леиф успел сделать хоть шаг, Бренна снова его обняла.
– Это последний раз, когда мы можем быть рядом. Когда ты войдешь в город, Вали уже не пустит тебя сюда.
Наконец происходящее начало доходить до Леифа, и он повернулся к Ульву.
– Теперь мы расстаемся. Останься здесь. Если хочешь быть рядом, будь здесь. Если ты хочешь вернуться домой, я даю тебе разрешение уйти. Но у тебя нет причин рисковать. Ты здесь никого не знаешь.
Ульв фыркнул от оскорбления.
– Я знаю тебя. Ты мой ярл, и я здесь, чтобы быть с тобой. Я иду туда, куда идешь ты. Я могу пригодиться в городе.
Вали серьезно на него посмотрел.
– Или ты можешь заболеть и умереть за восемьсот миль от дома.
– Возможно. Я знаю свой долг. И помню клятву. Я не мой отец, Вали Грозовой Волк.
– Кажется, это правда, – Вали бросил на Леифа многозначительный взгляд, и тот понимающе кивнул. – Ну, если так, очень хорошо. Я уверен, что вы можете быть полезны.
~oOo~
По дороге в город Вали рассказал Леифу и Ульву, что за время болезни они потеряли более двухсот душ, и многие были еще больны. Половина населения города лежала в постелях, страдая, или умирала.
Но прошедшая неделя принесла только десять заболевших, и Вали считал это большим прогрессом. Он думал, что, возможно, они достигли конца своего испытания – начала его конца, по крайней мере. И все же должны были быть еще мертвые.
Якоб и Ханс были мертвы. Бьярке и Орм болели. Бьярке выздоравливал, но Орм был все еще тяжел, хоть и непонятно было, умрет он или выживет. Несколько стояли на пороге в другой мир.
Вали, Яан, Георг и Харальд казались неуязвимыми. Когда Леиф сказал об этом, Вали устало хмыкнул.
– Я бы сказал то же самое об Ольге еще недели две назад. Мы не можем понять эту болезнь. Она тоже не могла. Она никогда ничего подобного не видела.
– Как она, Вали? Только честно.
Вали придержал коня и повернулся к Леифу лицом.
– Она плохо. Она была без сознания несколько дней.
– А что насчет ребенка? – сердце Леифа снова сжалось.
– Я не знаю. Не понимаю. Но мать Бренны, Дагмар, и ученица Ольги, Фрида, теперь занимаются лечением. И они за ней ухаживают.
Леиф пустил коня галопом, оставив Вали и Ульва позади. Он знал, где искать свою Ольгу.
~oOo~
Он напугал Фриду, когда ворвался в дом, но она его сразу узнала, и выражение ее лица сменилось с испуганного на печальное и одновременно радостное. Не говоря ни слова, она наклонила голову в сторону двери в комнату, где стояла кровать Ольги. Леиф не терял времени зря. Он услышал, как Вали шагнул в дом позади него, но ему уже было все равно.
Коз и кур не было, и в комнате было смертельно тихо.
Только резкий хрип.
Только тяжелое дыхание.
Только она – на кровати, под одеялом, и ее длинные волосы, которые он так любил, разметались по постели. Ольга полулежала на высокой груде подушек, почти сидела.
Ее кожа была красной – ярко-красной, почти светящейся в свете свечей – и глаза, казалось, были закрыты какой-то гнойной коркой. Рот был открыт, и дыхание свистело в ее груди, движения которой были почти незаметны.
Если бы не звук, он бы и не понял, что она дышит.
И она умирала. Любой, кто видел ее, мог это сказать.
И еще любой мог увидеть небольшой, но явный бугорок ее живота. Их ребенок внутри больного и слабеющего тела. Любовь всей его жизни и его восьмое дитя на грани смерти.
Леиф спросил себя, что он сделал, чтобы заслужить такое презрение богов.
Он подошел к ней и присел у кровати. Зарывшись рукой в одеяло, он нашел ее горячую сухую кисть и сжал.
– Ольга. Я здесь и не собираюсь уходить. Я больше никогда от тебя не уйду. Ma armastan sind.
Он наклонился и приник долгим поцелуем к ее губам.
Глава 19
Ольга плыла сквозь туман из расплавленного железа. Она тонула. Туман заползал в ее легкие, мозг и кровь, наполнял ее собой. Другие ощущения и чувства были где-то вдалеке, искаженные болью и невыносимым жаром.
Иногда она ловила проблеск чего-то еще: прикосновения, звука или вкуса, и хотела удержать это, но оно исчезало, прежде чем она понимала, что именно слышит или чувствует. Иногда ей казалось, что она узнает звук любимого голоса или прикосновение губ к губам – но это не могло быть реальным, и она сразу забывала об этом.
Только о жаре и боли она не могла забыть.
~oOo~
Ольга проснулась в темноте, безжалостно черной, и ее первая мысль – первая, которую она сумела осознать за очень долго время, – состояла в том, что, оказывается, за краем смерти что-то есть. Она верила, что дух уходит вместе с телом, что тело уходит в землю, чтобы снова стать частью круга, обновляется и изменяется, но дух исчезает навсегда. И эта первая мысль – о том, что она умерла и очнулась в черной бездне, – испугала ее.
Затем Ольга почувствовала тяжесть на веках и поняла, что глаза ее закрыты и открыть их будет нелегко. А потом у нее появилась еще одна мысль: чума. Она заболела. Болезнь победила ее, она ела ее грудь, глаза и нос.
Ее грудь была тяжелой и какой-то раздавленной, и каждый вздох казался полным металлических осколков. Но она была в сознании и жива, и это значило, что она справилась – или сможет справиться.
Подняв руки, Ольга поднесла их к лицу – и это почти лишило ее всех сил. Она терла глаза, пока не смогла открыть их.
Комната, ее комната, была темной, но это была не тьма ночи. Свет проникал через закрытые ставни, и его было достаточно, чтобы она поняла, что за окном день.
Она была одна – нет, не была. Из передней комнаты доносились тихие голоса и знакомые звуки – кто-то садился есть. Когда она открыла рот и попыталась заговорить, у нее не вышло. Она не смогла даже дышать.
Ольга попыталась снова, и тут ее охватил кашель, и боль в груди стала такой сильной, что почти разорвала ее надвое. Она попыталась повернуться на бок, свернуться калачиком и найти какое-то облегчение, но сил не было. И ей оставалось только лежать и кашлять, беспомощно мучаясь от боли и бессилия.
А потом вокруг нее оказались люди, и Ольга увидела в дверях того, кого не ожидала увидеть.
Ее золотой гигант. Леиф был здесь.
Он встретил ее взгляд и широко улыбнулся, хотя лоб и прорезала беспокойная морщина.
– Ольга! – воскликнул он.
Без колебаний, словно делая это не в первый раз, он поднял ее с постели и притянул к своей груди, и хлопал по спине, пока она кашляла. Она почувствовала, как он коснулся ее лба губами.
Когда приступ, наконец, прошел, она осталась в его объятьях, и рука Леифа стала поглаживать ее по спине – ласково, нежно. Спустя несколько мгновений тишины он спросил ее:
– Ты со мной?
Ольге было больно, она была истощена и растеряна. Она не была уверена, о чем он ее спрашивал. О том, пришла ли она в себя? Была ли она рада его видеть? В любом случае, это не имело значения. Прямо сейчас она была рада его видеть и расплакалась бы, если бы у нее были силы. Что бы он ни имел в виду, ответ был один. Она кивнула.
Объятия Леифа стали крепче. Он аккуратно уложил Ольгу обратно на кровать, пригладил ее волосы и улыбнулся.
– Не могу выразить словами, как я рад видеть твои прекрасные глаза.
– Ты здесь, – попыталась сказать она, но голос не повиновался.
Он, казалось, понял ее.
– Я здесь. Я не оставлю тебя. Больше никогда, – он протянул руку и положил ее Ольге на живот. – Я люблю вас обоих.
Ольга подумала, что он говорит что-то странное, но тут туман снова наполнил ее голову, и она закрыла глаза.
~oOo~
Когда она проснулась снова, стояла ночь. Обжигающая боль все еще наполняла ее, но теперь она не пожирала ее, и разум уже понемногу очищался. Она помнила свое пробуждение – смутно, но помнила. И Леиф был здесь.
Она обвела взглядом темную комнату. Вокруг царила тьма, но лунного света, проникавшего через ставни, хватало, чтобы она смогла разглядеть очертания предметов.
И большое неподвижное тело на полу возле ее кровати. Леиф был здесь.
Она выпростала руку из-под одеяла и протянула ее, пока не смогла коснуться пальцами его волос. Леиф дернулся от ее прикосновения – видимо, он не спал – и сел.
Было слишком темно, чтобы разглядеть, но Ольга все же различила в темноте силуэт и бледный отблеск глаз. Она улыбнулась и попыталась позвать его по имени, но не смогла издать ни звука.
Леиф подвинулся к ней и положил ладонь на ее лоб.
– Жара нет. Слава богам. Ольга, ты со мной?
Вспомнив, что он уже спрашивал ее об этом, и все еще не имея понятия, о чем именно он спрашивает, она снова кивнула.
Леиф поднялся с пола и уселся рядом с ней, разглядывая. Потом наклонился к столику у кровати и налил в чашу воды. Помогая ей пить, он спросил ее, как она себя чувствует.
Ольга не могла ответить. Холодная вода смягчила горло, и она попыталась пожать плечами, но даже это движение причинило боль.
– Прости. Я так рад, что ты пришла в себя и выздоравливаешь. Ты была очень больна, Ольга.
Она кивнула; она знала. Ее разум уже стал достаточно ясным, чтобы она могла осознавать происходящее, и теперь она вспоминала многое, что слышала в тумане – и многому удивлялась. Но пока не могла найти ответы на вопросы.
После момента тишины Леиф положил руку на ее живот, и тут из тумана пришло еще одно знание. Она носила ребенка. По крайней мере, до того, как заболела. Ее руки тоже коснулись живота, и Леиф чуть отодвинулся, дав ей место. Обнаружив под рукой знакомую выпуклость, Ольга выдохнула с облегчением.
Он накрыл ее руку своей.
– С ребенком все хорошо? Ты можешь сказать?
Она припомнила легкие шевеления, но как давно это было? Она не помнила. Ольга попробовала прислушаться, задержала дыхание на несколько ударов сердца, но ощутила только тянущую боль в груди и острую – в глазах и в горле. Она покачала головой.
Так много вопросов теснилось в ее голове. Она не знала, жив ее ребенок, все ли с ним хорошо. Не знала, откуда взялся Леиф и как долго он здесь, хотя понимала, что спросить об этом лучше у Вали и Бренны. Она не знала, что это значит для них, для нее. Она не знала, может ли это изменить то, что случилось между ними.
Она не знала даже, где находится: у себя или в длинном доме ярла. Она не знала, сколько еще больных, сколько уже умерло, близок ли конец. Она не знала, живы ли Вали, Бренна, другие ее друзья. Она не знала, не могла спросить и снова чувствовала себя усталой – слишком усталой, чтобы разбираться с этим.
Все, что она знала, – это то, что будет жить и что Леиф теперь рядом, держит ее руку.
~oOo~
Дагмар протянула ей ночную одежду из розово-рассветного шелка, которую Ольга сшила себе вечность назад. Она покачала головой, но мать Бренны не обратила внимания на ее отказ. Дагмар накинула рубашку Ольге на голову и держала ее так, пока та не подняла руки, чтобы продеть в рукава.
– Он не отходил от тебя ни на шаг. Сегодня в первый раз за все время Леиф вышел из твоего дома.
Прошла неделя с тех пор, как Ольга пришла в себя. Она еще чувствовала себя не очень хорошо, но каждый день прибавлял ей сил. Но пока она не могла говорить. Дыхание отнимало слишком много сил.
Сегодня Дагмар помогла ей помыться. Не в ванне, но все же теплой водой и губкой. Ольга смыла со своего тела грязь и пот. Она стеснялась раздеваться при Леифе, и Дагмар выпроводила его вон.
Раздевшись, Ольга долго смотрела на свой живот. Он казался больше. Не намного, но она могла заметить разницу.
И еще она чувствовала шевеления ребенка. Он или она – дитя все еще было живо внутри нее, и каждый день шевелилось внутри.
Леиф был с ней, когда Ольга почувствовала шевеления – первые после болезни. Жестами она показала ему, что происходит, и он поцеловал ее живот и прижался к нему щекой, мокрой от слез.
Ольга не чувствовала злости к Леифу – и была растеряна. Он предал ее, он причинил ей боль, и она потеряла все из-за того, что он оставил ее. Она отослала его прочь, потому что не могла простить и доверять, и провела месяцы и месяцы, покинутая и одинокая.
Но теперь все это словно было не важно. А ведь должно быть, и каждый день Ольга говорила себе, что это будет важно, когда она полностью выздоровеет и станет сильнее. Но она выздоравливала и становилась сильнее, а ничего не менялось.
Она любила его, это без сомнения, но не знала, доверяет ли. Может ли? Прошлого не изменить. Ее потери не восполнить. Ее мучения – они по-прежнему были с ней.
Может, это ребенок менял ее, тянул ее к ней, тянул родителей друг к другу.
Дагмар унесла таз и губку прочь, и Ольга слышала, как она ходит в передней дома. Запах мяса, жарящегося на огне, наполнил дом. В животе у нее заурчало – и тут же ребенок пошевелился. Ольга улыбнулась и положила руку на живот. Она не могла ощутить движение рукой, но ощущала его внутри, безошибочно.
Дагмар вернулась, держал в руке Ольгин гребень – украшенный узором кусок дерева, подарок Якоба, – и уселась рядом, чтобы расчесать ее густые волосы.
– Фрида скоро придет тебя навестить, заглянет вечером. У нас еще восемнадцать больных в доме, большая часть идет на поправку. Новых больных нет вот уже три дня. Она спит целыми ночами. Правда, скоро ей не придется спать в доме мужа. Дом Амунда больше не ее дом. Ей придется найти себе новое место.
Дагмар красноречиво посмотрела на Ольгу, но той не нужны были намеки. Она будет рада видеть Фриду у себя снова.
Она легко постучала себя по груди и указала на пол.
– Ей стоит прийти сюда, – прошептала Ольга с трудом.
Дагмар улыбнулась.
– Думаю, Фриде будет лучше в доме лекаря. У нее настоящий талант, хоть она и молода. Ты хорошо ее обучила.
Ольга подумала, что чума обучила ее лучше – куда лучше, чем мог бы обучить самый опытный целитель.
Открылась дверь, и а комнату вошел Леиф. Он огляделся вокруг и закрыл за собой дверь, замерев на пороге.
– Не заплетай. Пожалуйста, – он имел в виду волосы.
Дагмар убрала руки от волос Ольги и поднялась.
– Проверю мясо. Фрида захочет поесть, когда придет.
Леиф отступил, позволяя ей пройти, а потом подошел к кровати и уселся рядом с Ольгой.
– Ты выглядишь хорошо. Ты прекрасна.
Ее щеки загорелись от ласковых слов, и Ольга улыбнулась.
Леиф провел пальцами по ее плечу, и ее глаза закрылись от чувственного ощущения.
– Красиво. Тебе идет. Необычно.
Она покраснела сильнее.
– Шелк, – прошептала она. – Торговцы.
Леиф кивнул.
Конечно же, он знал о торговцах и шелке, пусть даже для нее это и было диковинкой.
Она почувствовала себя глупо. Но его пальцы скользили по ее плечу, и она отдалась этому притягательному ощущению – и не смогла заставить себя обидеться. Подушечки его пальцев поглаживали ткань, скользя по плечу и ниже, а потом поднялись выше и скользнули по ключицам – по одной, по другой, так, как Леиф часто делал раньше.
Его брови нахмурились, в глазах блеснуло желание.
Ольге пришлось остановить его, когда ее ощущения стали слишком сильными. Их взгляды встретились, и она увидела в них вину – но не то мучительное чувство сожаления, которое было в них в тот его последний визит. Это была вина, смешанная с похотью. Он хотел ее.
– Прости, – голос его был низким и хриплым. – Я не хочу давить. Я знаю, ты еще не выздоровела. Я просто счастлив, что тебе по душе мое присутствие. Я скучал по тебе, любовь моя. Ты со мной?
Все еще не совсем понимая, она кивнула.
Он улыбнулся и наклонился к ней, высвобождая руки из ее хватки так, чтобы запустить пальцы в ее волосы. Леиф целовал ее – нежно, едва ли скользя губами по ее губам. Когда их языки встретились, Ольга почувствовала, что плывет.
Не важно. Прошлое не важно. Она была жива. Рядом с ней был Леиф. Она носила ребенка – этого шанса у нее могло бы и не быть. Мужчина, которого она любила, был рядом, целовал ее, говорил, что любит. У них был общий ребенок – он связывал их навеки. Прошлое не важно. Он был рядом с ней. Она была рядом с ним.
Но верит ли она ему? Не пожалеет ли, если поверит?
Она не знала. Но она это узнает. Не сейчас, так потом.
~oOo~
– Ты собираешься возвращаться к Гетланд? Ты ярл.
Голос Ольги был слабым и хриплым, но она, наконец, могла говорить так, чтобы ее слышали – если не требовалось говорить громко.
Прошла еще неделя, и чума, спустя два месяца, наконец, отступила из Карлсы, разжав свои ядовитые клещи. Ольга была среди тех, кто еще оставался в постели, но в городе не осталось по-настоящему больных.
Умерших было триста девяносто семь. Карлса потеряла почти половину людей.
Когда она задала вопрос, Леиф, который сидел у огня, грея руки, поднялся и повернулся к ней, хмуря брови.
– Пока Гетланд в руках Астрид. Я же сказал тебе, что не оставлю тебя снова. Я останусь, пока ты не выздоровеешь настолько, что сможешь уплыть со мной.
Облегчение от его присутствия не переставало удивлять Ольгу. Она пыталась снова и снова найти предел своим чувствам, но не могла. Она заставила себя вспомнить те ужасные дни в Эстландии после его предательства – но даже тогда гнев не вернулся. Печаль была там, боль была там, но не гнев. Конечно, он вернется – он должен был вернуться и застать ее врасплох, но пока она чувствовала себя спокойно.
И это было трудно. Он был здесь, заботился о ней, любил ее – открыто, впервые за все время. Бренна и Сольвейг вернулись, и город начал трудный пусть восстановления, и Вали и Леиф, казалось, помирились. Ольга чувствовала себя счастливой, исцеленной. А не должна была.
И теперь, когда у нее был ее голос, она могла высказать то, что хотела.
– Ты говоришь, я поплыву с тобой? Но я теперь живу в Карлсе. Это мой дом.
Леиф отошел от огня и уселся за стол.
– Ты носишь моего ребенка. Я люблю тебя. Ты знаешь мое желание – я хочу взять тебя своей женой.
– А мое желание не в счет? Снова?
Леиф нахмурился и отвел взгляд.
– Конечно, в счет. Всегда было. У нас будет ребенок. Ты не хочешь растить его вместе со мной?
Конечно, она хотела. Очень.
– Я не хочу, чтобы мы женились из-за ребенка.
Он повернулся и посмотрел ей в глаза.
– Ты знаешь, что я хочу жениться на тебе не поэтому. Ты не видишь другой причины?
Она видела много причин, но все же среди них была одна, которая сдерживала ее.
– Я боюсь.
Ольга опустила глаза, но он поймал ее подбородок рукой и заставил посмотреть на себя.
– Чего?
– Что это ошибка – снова доверять тебе.
Леиф убрал руки так быстро, что ее голова качнулась. Они сидели там, в тишине, и Ольга спросила себя, не ошибка ли это – давить на него. Или все же ошибка – доверять?
Это важно? По крайней мере, теперь, это не имело значения. То, что она чувствовала сейчас, видя, как он сидит за столом и смотрит на свои сжатые кулаки, было отчаянием. Она хотела оказаться рядом, в его объятьях, сказать ему, что любит и что, конечно же, выйдет за него замуж, и что они будут жить в Гетланде и будут растить ребенка, и будут счастливы…
Но если прошлое снова встанет между ними? Она надеялась, что нет. Но не могла быть уверена.
Наконец Леиф разбил тишину. Все еще глядя на свои кулаки, он сказал:
– Я всегда буду сожалеть о боли, которую причинил тебе в Эстландии. Зная, что случилось потом – о, это будет мучить меня всегда. Но время искупления прошло, Ольга. Я говорил, что не предавал вас. Ни Вали, ни тебя, ни моих друзей. Я нарушил клятву, данную Эйку, и за это прощения я не прошу. Это было правильно. Я сделал то, что сделал, и это было правильно. Да, были ошибки. Я не мог предвидеть всего. Другие, может, и сделали бы что-то иначе.
Леиф повернулся и посмотрел прямо на Ольгу.
– Но я не предавал тебя. Я объяснил все уже много раз, и теперь объяснений хватит. Ты можешь верить мне или нет. Выбор за тобой. Но ты права. Мы не должны жениться из-за ребенка. Мы должны стать мужем и женой, потому что любим друг друга и хотим прожить остаток жизни вместе. Вот, чего я хочу. Если это не совпадает с тем, чего хочешь ты – так и быть. Если ты хочешь, чтобы я уехал без тебя, я уеду.
Взяв руку Ольги в свою, он поднес ее к губам.
– А теперь мне нужно подумать. Я буду рядом.
Схватив тяжелую шкуру с крюка на стене, он открыл дверь и вышел в метель.
Впервые с момента, как она очнулась после болезни, Ольга была одна.
Глава 20
Сквозь метель Леиф пробрался в большой зал, который, наконец, снова стал просто местом, где люди могли встречаться друг с другом. Последние из заболевших были отосланы по домам несколько дней назад. Чума прошла.
Леиф и Ульв провели в Карлсе уже месяц, но не заболели. Он провел почти две недели у постели Ольги прежде, чем она проснулась, чтобы она знала, что он рядом, и потом еще две недели рядом с ней, помогая ей выздороветь. Они были так близки в эти две недели – так же, как раньше. Он знал, что это так. Он чувствовал, что ей нравится его присутствие, нравится его поддержка. Она любила его, как и раньше.
И в тот день, когда голос, наконец, вернулся к ней, она снова попыталась вернуть его во тьму тех дней, которые они провели по отдельности.
Нет. Несмотря на то, что он сказал Ольге, что покинет Карлсу без нее, если она захочет, делать этого Леиф не собирался. Он любил ее, она любила его – он знал это. Она носила его ребенка. Его ребенка. Они были семьей, хотела она или нет, и он не собирался бросать их.
Пробираясь сквозь сбивающий с ног ветер и глубокий снег, он позволил мыслям стать такими же злыми и колючими, как метель. Леиф говорил себе, что готов связать ее и увезти, как пленницу, если она откажется идти по-доброму.
Войдя в зал, он дернул на себя дверь, закрывая, и ветер и злость заставили ее захлопнуться с такой силой, что мечи и щиты, висящие на стене, зазвенели. Все в зале замерли и уставились на него, но он лишь посмотрел в ответ.
Вали сидел во главе стола с Бьярке, Ормом, Яаном и Ульвом, и Леиф знал, что ему надлежит присоединиться и послушать, о чем они говорят. Но он не хотел говорить о походе – он был просто невозможен, теперь, когда Карлса перенесла опустошающую болезнь. Леиф не был в настроении. Он оставил Ольгу одну.
Она сейчас уже была близка к выздоровлению, но он не оставлял ее одну до сих пор и намеревался вернуться сразу же, как остынет. А разговор с мужчинами вряд ли поможет остыть.
Бренна и какая-то незнакомая ему женщина сидели на полу, играя с Сольвейг и другой девочкой ее возраста. Он подошел к ним. Бренна и ее дочь только два дня как вернулись в город.
Он опустился на колени на шкуре, раскинутой на полу, и Сольвейг тут же поползла к нему. Она уперлась ручками в колени Леифа и поднялась на ноги, широко улыбаясь и показывая первые зубы. Она была такой доверчивой и дружелюбной.
– Привет, красавица, – сказал Леиф, ловя рукой кудрявую светлую прядку ее волос.
Сольвейг подобралась еще ближе и протянула руку, цепляя его за волосы. Леиф захныкал, словно от того, что она дернула его волосы. Сольвейг захихикала и снова потянула, и он снова хныкнул. Девочка отпустила волосы и захлопала в ладоши, и упала на попку, хохоча.
Нет, он не оставит Карлсу, если его женщина и ребенок будут здесь. Что бы ни пришлось ему для этого сделать, Ольга поедет с ним.
– Ты расстроен. С Ольгой все хорошо?
Услышав вопрос Бренны, Леиф понял, что слишком увлекся раздумьями. Он заставил себя вернуться в реальность и улыбнулся ей:
– Все хорошо, она с каждым днем все сильнее. Я не расстроен.
Его друг скептически посмотрела на него и что-то буркнула себе под нос. У Бренны был такой талант – доносить свои мысли без слов.
– Нам с ней о многом нужно поговорить.
– Она тебя любит.
– Если бы это решало все.
– Это решит. Я знаю, любовь должна все решить. Ольга скоро станет матерью.
– Думаешь, тогда в ней прибавится любви ко мне?
– Я знаю, что это делает важным другие вещи. Не те, что были важны раньше. Это меняет все. И ты тоже это знаешь, так что дай ей время. Она все еще исцеляется, все еще приходит в себя.
Материнство точно изменило Бренну. Они знали друг друга много лет, и до самых последних событий она была одинокой, замкнутой и подозрительной молодой женщиной, которую боялись и почитали за ее глаз.
Леиф не думал, что она назовет его другом – несмотря на то, что они сражались вместе и знали друг друга так долго. Он тренировал ее, готовил к войнам. Но Бренна не позволяла себе ни с кем сближаться.
До Вали. И теперь у нее была любовь и семья, и она очень изменилась.
Когда он познакомился с Ольгой, она была открытой и готовой прощать многое, несмотря на боль и трудности, которые терпела. Ее тело было хрупким, но дух оставался твердым, он помогал ей переживать бури, встречающиеся на пути, и оставаться несломленной. Любовь к нему изменила ее, сделала ее подозрительной и лишила возможности прощать, сломала ее дух. Леиф очень хотел вернуть все, как было.
Если он свяжет ее и повезет в Гетланд силой, это вряд ли поможет.
Но он не собирался уезжать без нее. Не собирался.
– Мне нужно поговорить с твоим мужем.
Леиф поцеловал пушистую головку Сольвейг, сжал плечо Бренны, поднялся и направился к Вали.
