Текст книги "Исцеление сердца (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен Фанетти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Они были мужем и женой. Наконец-то. И это было ново.
Отбросив в сторону бриджи, Леиф схватил ее и уложил на меха – так быстро, что Ольга вскрикнула. А потом его голова оказалась у нее между ног, и его рот оказался на ней, его язык стал трогать ее там, где трогали пальцы. Обхватив бедра Ольги руками, он подтянул ее к себе и погрузил язык в ее естество.
Почти сразу же Ольга снова ощутила экстаз; она наклонилась, схватила Леифа за волосы и потянула, пытаясь крепче прижать его к себе. Он усмехнулся, и она почувствовала вибрации его дыхания на своей плоти. Она не могла успокоиться. Ее бедра извивались под ним, руки тянули волосы, ноги скользили по напряженным мышцам спины, и все равно этого было недостаточно. Голова ее металась – не потому что она хотела остановить его и попросить пощады, а потому что просто не могла иначе.
Когда волны экстаза снова обрушились на нее, Леиф не остановился и не отстранился. Он остался там, где был, даже когда ощущений стало слишком много, даже когда ее тело потребовало покоя. Он отказал ей в этой передышке и продолжил ласкать ее складки языком. Экстаз снова охватил ее, и на этот раз она закричала.
Леиф мягко опустил ее на меха, легко целуя, лаская руками, губами, голосом и дыханием. Только когда она смогла перевести дыхание, он отстранился, а затем поднялся, чтобы нависнуть над ней.
Его борода сверкала при свете свечей, и Ольга знала, что это влага ее тела намочила ее. Она приподнялась и поцеловала его, почувствовав вкус и запах на губах и бороде, а потом легла на спину, и он склонил голову и улыбнулся с каким-то странным удивлением.
– Сейчас между нами все по-другому.
– Я тоже это чувствую, – ответила она, признаваясь и самой себе тоже. – Мы муж и жена. В этом и заключается разница. Мы связаны.
Она потянулась между ними и взяла его твердый стержень в руку. Легким движением Ольга направила его в себя, и Леиф довольно хмыкнул, оказавшись в ней.
Но здесь он был более осторожен, чем когда ласкал ее руками и губами. Леиф медленно вошел в нее, его глаза были устремлены на ее лицо, он не отрывал от нее взгляда, пока не вошел до конца – до предела, который она имела. Некоторое время он просто изучал ее лицо, и это было больше, чем изучение – он говорил ей что-то, делился с ней чем-то.
Любовью.
Ольга чувствовала жар на коже и в сердце – его любовь к ней.
Улыбаясь, она подняла ноги и обвила их вокруг его талии. Снова запустив руки в волосы Леифа, она потянула, пока он с ворчанием не опустился на локти.
Он поцеловал ее, медленно вышел и так же медленно вернулся. Леиф был нежным и контролировал их ритм, наблюдая за реакцией Ольги, приближая ее с каждым толчком к еще одному разряду удовольствия. На этот раз, получая новое освобождение, она сосредоточилась на нем, на его вкусе, его запахе, на том, как смешивались ароматы их тел.
Она сосредоточилась на ощущении их губ и движении своего языка, которое заставляло его стонать от желания. Она сосредоточилась на скольжении его тела – большого, с кожей, огрубевшей от шрамов – по ее телу, такому гладкому и маленькому. Она сосредоточилась на пульсации его твердого органа в себе и сжала его внутренними мышцами, вознося их обоих еще выше.
Ольга была так полна страсти, так полна желания доставить удовольствием своему мужу, что не поняла, как близко они оба были к экстазу, до тех пор, пока он не начал толкаться резче, пытаясь сохранить остатки контроля. Она стала толкаться ему навстречу, насаживаясь сильнее, глубже – чтобы дать ему то, что хотела дать.
Взревев, Леиф вдруг схватил ее и перекатился, усадив на себя. Это была позиция, которую она хорошо знала, и она сразу же подхватила ритм. Тяжело дыша и рыча, он снова сжал ее живот и держал его, когда она скакала на нем, как будто он был жеребцом.
А потом его руки коснулись ее груди. При первом же прикосновении его грубых больших пальцев к ее набухшим соскам тело Ольги наполнилось жаром, как будто она ступила в огонь, и она выгнулась в его руках, крича от блаженства. И он тоже не сдержался, его крик освобождения был полон сладкой муки.
Она упала вперед, и он поймал ее и сразу уложил на бок. А потом вышел из ее влажного естества и лег рядом, бездыханный, и обнял ее, прижимая к себе в таком привычном объятии.
Ольга была обессилена.
– Я люблю тебя, Леиф, – ее слова были слегка невнятны, как будто она выпила слишком много медовухи.
Он тихо рассмеялся и поцеловал ее в макушку.
– А я тебя. Отдыхай, жена.
Прижавшись носом к темным золотистым кудрям на груди своего мужчины, Ольга послушалась и уснула.
~oOo~
Всего через два дня Ольга стояла на пирсе, завернутая в белую волчью шкуру, и смотрела на лодку, в которой уже сидел Леиф. Он помогал загружать ее вещи в трюм, или как там называлась эта часть лодки. Корабль. Это был корабль. Маленький, но гораздо больший, чем то рыбацкое судно, на котором они еле добрались до Карлсы.
И в этом была проблема. Лишь однажды в своей жизни она побывала на лодке, и это было тяжелое, болезненное, отчаянное путешествие, которое длилось целую вечность. Ольга видела, как умирали или почти умирали ее друзья, и все они страдали телом и душой. Это была вершина времени ужасных страданий и смерти.
Теперь Леиф хотел, чтобы она снова путешествовала на лодке – на корабле. Это было хорошее судно, – уверял он, – крепкое и устойчивое, и с ними была команда сильных мужчин. Только два дня, – сказал он, – максимум три, и они будут дома. Но она покидала дом, еще один дом, и за ее спиной были друзья, которых она обрела здесь и полюбила.
Она попрощалась. Фрида получила ее дом и большую часть снадобий. Девочка больше не была ученицей. Теперь, в четырнадцать лет, она станет целительницей Карлсы, и она была хорошо обучена чумой – лучше, чем могли бы обучить ее Ольга или Свен.
Ольга со слезами прощалась с Бренной, Сольвейг и Дагмар. Уплывая от них, она покидала семью; сердце болело от осознания того, как много дней пути их будет разделять. Она снова уходила из дома. О, как она надеялась, что дом, который ждал ее впереди, будет ее настоящим домом.
Яан и Георг плыли с ними, с нетерпением ожидая предстоящего похода.
И Вали тоже решил поплыть. Он оставил Бренну следить за порядком в Карлсе, а сам отправился в путешествие за сокровищами, которые вернут Карлсе ее благополучие.
Они все были на корабле, ждали ее. И друг Леифа тоже. Ульв. Все ждали.
Она была напугана. Мысль о шторме, бросающем их по морю, как ветер бросает опавший лист, заставила ее застыть на месте, сжимая на плечах волчью шкуру. И у нее был ребенок, которого нужно было защищать. Как она могла сесть на эту лодку? Как Леиф мог подумать, что она решится снова поплыть по воде?
Леиф спустился с корабля и встал перед ней на пирсе. Обхватив ее лицо руками, он нежно погладил большими пальцами ее щеки.
– Ольга, ты мне доверяешь?
Она доверяла. Снова, наконец, она поверила в него. И теперь ее доверие должно было подвергнуться испытанию.
Все еще боясь, она кивнула.
Он улыбнулся и снова забрался в лодку. Повернувшись к Ольге лицом, Леиф протянул руки, и она наклонилась и позволила своему мужу поднять ее на руки и усадить в лодку.
Корабль, да, это был корабль.
Пришло время вернуться домой.
~oOo~
Путешествие заняло два дня, как и обещал Леиф – даже чуть меньше. Ольге понадобилось еще два, чтобы прийти в себя после него. Моря были прекрасны, по словам мужчин, но сильный попутный ветер навеял качку, и большую часть пути Ольга провела, склонившись за борт.
Леиф был внимателен и заботлив. Он редко покидал ее, и если Ольгу не тошнило, она лежала на кровати, положив голову ему на колени.
А потом она улеглась на его огромной кровати, восстанавливая силы и самообладание, окруженная незнакомцами, пока Леиф восстанавливал свой авторитет и расспрашивал друзей о том, что упустил, пока отсутствовал.
И все же он всегда был рядом.
Длинный дом ярла Гетланда, гораздо больше и роскошнее, чем в Карлсе, был построен аналогичным образом: большой широкий зал, место встречи жителей города, кухня ярла и его покои, чтобы он мог передохнуть после трудов тяжелого дня. Кухня была за коридором, соединенным закрытым проходом с покоями. Три комнаты: большая спальня, она же место для частных встреч и отдыха; открытый зал, уставленный ткацкими станками и другими принадлежностями женского труда, и комната для купания и переодевания.
В Карлсе покои ярла отделяли от зала шкуры, занавешивающие проход, и только в купальню была своя дверь. Здесь, в Гетланде, дверь с железной решеткой отделяла покои ярла от зала.
Такого Гетланда она еще знала – здесь теперь у нее был свой дом, в нескольких минутах ходьбы от моря, и покои, которые она делила со своим мужем, и две девушки-служанки, которые помогали сейчас надевать свадебную одежду.
Девушки служили ярлу, они не были рабынями. Леиф освободил своих рабов, когда вернулся из своей первой поездки в Карлсу. Остальные в Гетланде все еще держали рабов, как это было в Карлсе до чумы. После того, как город был почти опустошен, а многие рабы умерли, Вали снова поднял этот вопрос в зале, и владельцы рабов на этот раз согласились дать свободу тем, кто выжил.
Ольга надела на голову венок из сушеных колосьев пшеницы, и Вали пришел, чтобы узнать, готова ли она, и они рука об руку прошли через зал. Как и в Карлсе, этот свадебный ритуал должен был пройти на открытом воздухе, на этот раз в лесу на окраине города. Они вместе шли по тропинке, и жители города останавливались и смотрели, как они идут.
Ольге сегодня не нужна была волчья шкура. Гетланд был заметно теплее Карлсы; снег уже почти сошел, и новая зелень начала прорастать из земли. Тем не менее, она с радостью набросила бы на плечи подарок Вали. Она еще была немного не в своей тарелке в этом месте, и напоминание о том, что она знала и любила, давало ей силу. Она была очень рада, что Вали поплыл с ними и шел теперь рядом с ней.
Леиф тоже надел ту же одежду, что и в Карлсе, и на лице его было все то серьезное выражение. Он взял ее за руку и притянул к себе, и она обрадовалась, что не накинула шкуру. Она чувствовала тепло и вес его сильной руки.
Старая вёльва вела церемонию. Была принесена в жертву коза, и вёльва ударила прутом, смоченным в крови, по Леифу и Ольге, и люди собрались вокруг них в священный круг. Ольга уже видела эту странность на нескольких свадьбах, так что она не удивилась, но все-таки ей было жаль свое красивое платье, и она снова была рада, что не надела на себя подарок Вали.
Как и во время первого ритуала, были слова и клятвы, обращенные к богам. После почти двух лет, проведенных в этом мире, Ольга начала задумываться о богах этого мира и обнаружила, что думает о них как о реальных существах – о тех, кому есть до людей дело или нет, но как о живых существах. Она не думала, что до конца верит в их подвиги и силу, но живя среди людей, которые строили свои жизни, опираясь на милости и волю этих богов, она обнаружила, что они пробились в ее мышление, стали частью ее мира.
И прося доброй воли Фрейи и Тора, Ольга на самом деле просила их о милости. Она надеялась, что они слушают.
А потом пришло время мечей. Контраст между их двумя ритуалами: ее, нежным, связывающим и разделяющим, и его, боевым, с кровью и мечом – был разительным. Это говорило о разнице в их способах познания. Ольга не очень хорошо понимала этот ритуал, но она понимала, что это очень важно для Леифа и потому торжественно ждала, пока он возьмет обе ее руки в свои.
– Начиная наш путь, – начал он низким, но ясным голосом, – я должен был дать тебе меч моего отца, чтобы ты и наши дети могли сохранить его наследие и передать его нашему первенцу, когда он станет мужчиной. Но его меч был утерян в Эстландии, когда убили Эйнара. Его наследие оказалось не таким сильным, как я надеялся. У меня нет другого меча предков, чтобы дать тебе.
Он отпустил ее руки и потянулся через плечо. Ухватив за рукоятку длинного меча, Леиф обнажил его, и лезвие запело, когда оружие выскользнуло из ножен и заблестело на солнечном свете.
– Я предлагаю тебе этот меч. Я ношу его всю жизнь, и я стою здесь перед тобой, потому что он защищал мою жизнь. Этим клинком я защищал свой дом, свой народ и свою честь. Этим клинком я защитил то, что люблю. Я приносил жертвы этим клинком. Как и я, он не лишен недостатков и шрамов, но каждый удар, который он наносил, был ударом за правду и веру. Я не давал ему имени, но, предлагая его тебе, чтобы сохранить нашу семью и наследие нашего ребенка, я называю его: Синнесфрид.
Синнесфрид. Ольга знала слово и что оно означает: исцеление сердца.
Леиф протянул меч ей. Ольга изучила лицо и глаза Леифа и замерла.
Этот клинок… Все, что он сказал в своей речи, было правдой. Но он рубил этим клинком в Эстландии. Это был тот самый клинок, который разрезал живот Тока у нее на глазах, выпуская его внутренности на холодную землю. Этот клинок и топор ранили, убили людей, которые ему доверяли.
Она пристально посмотрела Леифу в глаза и увидела, что он тоже не забыл этих горьких истин. Он утверждал своими словами историю меча, его наследие, и она поняла, что именно он хотел ей сказать. То, что произошло в Эстландии, было частью его жертвы. Он сделал трудный выбор – и клинок был при нем. Он заплатил за это свою цену. Его преданность была непоколебима.
Эту преданность он предлагал ей на протянутых руках. Это душевное спокойствие. Исцеление сердца.
Синнесфрид.
– Ольга, – пробормотал он, и она увидела, как беспокойство заставляет потемнеть его синие глаза.
– Это очень хорошее имя. И хороший клинок, – Ольга протянула руки, и он осторожно положил на них меч. Он был тяжелее, намного тяжелее, чем она ожидала, но он положил его так, что баланс был идеальным.
– Мне... Мне жаль, но у меня нет меча, чтобы дать тебе взамен.
– У тебя есть, – сказал Вали. Стоя возле Леифа, он ухмыльнулся Ольге и, протянув руку к собравшимся, жестом кого-то позвал. Светловолосый парень возраста Калью, если бы ее брат дожил до этого дня, подал Вали ножны.
– Юный Даг сделал тебе клинок, который ты будешь носить.
Леиф кивнул, высоко подняв бровь.
– Он сделал. Но носить я его не буду.
– Будешь, – усмехнулся Вали. – Этот меч он сделал сам. Похоже, он не согласен с тем, что ты сказал ему, что ярлу не нужен красивый меч.
Вали подошел к Ольге и забрал у нее Синнесфрид. Затем жестом приказал мальчику выйти вперед.
– Давай, парень. Ольге нужен меч.
Мальчик – Даг – застенчиво подошел к ней. Он обхватил рукой плетеную кожаную рукоятку узорчатого клинка, и отблеск уверенности засиял в его глазах, когда меч появился на свет. Таким же образом, как Леиф передал ей Синнесфрид, Даг подал ей новый меч.
Ольга не очень разбиралась в мечах, но этот был прекрасен. Часть над рукояткой и чуть ниже была темной, блестящей, почти черной. На темном дереве был вырезан узор. Узкая ложбинка в центре клинка была тоже украшена узорами, которые она видела на щитах народа Гетланда. Большой крест. И кресты поменьше по всей длине.
Это был очень хороший меч.
Она улыбнулась мальчику и повернулась к Леифу, положив меч на него протянутые ладони.
С широкой улыбкой Леиф забрал его у нее. Потом поднял его и попробовал удержать на ребре ладони.
– Отличная работа, мальчик. Кажется, я тебя недооценил.
Даг покраснел и опустил голову. Он протянул Леифу ножны, а затем снова исчез в толпе.
Обручение закончилось, вёльва поручила им обменяться кольцами. Леиф сделал это, надев кольцо Ольги на острие своего нового меча, и вел ей сделать то же самое со своим кольцом.
Держа мечи, они произнесли слова клятвы, а потом обменялись кольцами, и тогда вёльва сказала:
– Отныне вы муж и жена.
Люди вокруг ликовали, и Леиф притянул ее к себе, держа в руке свой новый меч, и крепко поцеловал.
И Ольга поняла, что их ритуалы, в их огромном различии, прекрасно дополняют друг друга.
Нежный и жесткий. Шелк и железо. Защита сердца и тела.
Равновесие.
Глава 22
– Это прекрасно! – Ольга отпустила руку Леифа и подошла к краю гораздо ближе, чем ему хотелось бы.
Она уже была совсем круглой и не всегда могла удерживать равновесие, и если она упадет и разобьется насмерть вместе с ребенком, ему останется только последовать за ними.
– Ольга, будь осторожнее! – он нахмурился и взял ее за руку, притягивая к себе, пока она не отступила туда, где было безопасно.
Уже пришло лето, и все расцвело. Воздух был наполнен густыми ароматами теплой, мокрой земли и свежей зеленой жизни. Одним из любимых занятий Ольги были прогулки по лесу и занятия огородом, но ребенок рос, и вскоре ей уже стало тяжело наклоняться. Она все еще ходила гулять, настаивая, что ребенку и ей это идет на пользу. Так что они гуляли каждый день.
Это был первый день, когда он взял ее сюда, к скалам у берега. В этом месте подъем был достаточно крут, и Леиф ни за что не позволил бы своей жене идти сюда одной в ее состоянии. Но сегодня у него был и еще один повод.
Небо и море отсюда казались бесконечными, казалось, они сливались на горизонте. В такой ясный день казалось, что отсюда можно было увидеть сам Асгард. Ольга смотрела по сторонам, довольная улыбка сияла на ее лице.
Леиф же был сосредоточен на том, что лежало под ногами. Он смотрел на город, раскинувшийся внизу, бурлящий и кипящий людьми. Вскоре должны были прибыть торговцы. Оба новых корабля, великолепные создания, уже были спущены на воду. Им пришлось даже отстроить заново пирс, чтобы пристань вместила корабли.
И теперь корабли стояли там, сверкая золотом в теплых лучах солнца, и сердце Леифа наполнялось гордостью и тоской. Ему хотелось плыть в поход, и его угнетала мысль о том, что первое плавание этих кораблей поведет не он. Но поплывут Вали и Астрид, а им он доверял безоговорочно. Но он предвкушал поход рука об руку с Вали, когда они поведут на поиски сокровища сразу четыре больших корабля.
И все же он не обменял бы ни на какие золотые горы шанс быть с Ольгой, когда она родит ему ребенка.
Корабли поплывут этим летом на юг. Он бывал на юге. А на следующий год он отправится в поход. Он и Вали и их отряды могучих воинов поплывут покорять новый мир.
– Ты так далеко мыслями, – сказала Ольга. – Тебе не хочется оставаться в Гетланде?
Она всегда чувствовала его мысли. Леиф улыбнулся и притянул жену ближе.
– Я думал о том, что жаль будет пропустить первое плавание новых кораблей, и мне немного грустно. Но я хочу быть с тобой, когда наше дитя появится на свет. Для меня нет ничего важнее.
Он положил обе руки Ольге на живот, и она накрыла его ладони своими.
– Я люблю вас обоих, – прошептала она, глядя на свой живот.
Леиф обнял ее и поцеловал в лоб, вдыхая родной запах и ощущая мягкость волос жены. Стоя рядом с Ольгой на этом холме, глядя на свой дом и свой народ, осознавая свои успехи и стремления, Леиф чувствовал, что обрел покой.
Он подумал о том последнем пророчестве, что дал Эйку провидец: Гетланд ждет эра процветания. Эйк решил тогда, что он будет процветать, но его жизнь окончилась совсем скоро после этого.
Леиф знал, что он – не Гетланд. Он скорее пастух этого народа, и в его силах привести этих людей и эту землю к процветанию спустя многие годы бедности. И если он забудет об этом, то сможет в любой момент прийти сюда и взглянуть вниз с этого холма, чтобы напомнить себе истину: как бы силен ни был один человек, вместе они могут добиться гораздо большего.
– Идем, – он отступил и взял жену за руку. – Нам много надо сделать перед тем, как корабли отплывут.
~oOo~
Ольга легла пораньше ночью перед отплытием кораблей, оставив Леифа в наполненном людьми зале. Звучали тосты, люди пили за удачный поход и возвращение отряда. Леиф оставался со своим народом, пока зал не превратился в место отдыха для напившихся людей. И только потом вернулся в их покои.
Он разделся и лег в постель рядом со своей спящей женой, которая зарылась глубоко в шкуры. Откинув одеяло, он поцеловал ее обнаженное плечо. Ольга перестала спать в платье, когда ее живот стал совсем большим. Леиф не мог сказать, что был против, но он часто ложился спать после Ольги и иногда ее нагота становилась причиной его физических мучений.
Как только он, наконец, стал засыпать, раздался стук в дверь. Убедившись, что Ольга не проснулась, Леиф встал и схватил меч, вытащив его из ножен уже на пути к двери.
Это была Сигрид, бывшая Дева-защитница, которая теперь служила в страже зала, поскольку осталась вдовой с тремя маленькими детьми. Она не обращала внимания на его наготу, а Леиф и не пытался прикрыться.
– Беда?
Она отрицательно покачала головой.
– Уже справились. Одд сбил фонарь у конюшни, но огонь погас после того, как спалил его телегу.
– С Оддом все хорошо?
Со смехом Сигрид ответила:
– Он спит, едва ли в десяти шагах от конюшни. Его ждет неприятный сюрприз утром, но с ним ничего не случилось.
– Почему ты не подняла тревогу?
– Нет необходимости. Как я уже сказала, огонь погас.
– Ладно. Спасибо.
Сигрид кивнула ему, и Леиф закрыл дверь. Когда он повернулся, Ольга сидела на кровати, прижимая одеяло к груди. Ее волосы рассыпались по плечам. Она была прекрасна как богиня. Сердитая богиня – Ольга хмурилась, и в ее глазах пылал огонь, гораздо более опасный, чем тот, что сжег телегу Одда.
Леиф убрал меч, пересек комнату и остановился перед своей женой, глядя на нее.
– Что-то не так?
– Это была Сигрид.
– Да. Была небольшая неприятность. Все решено.
– Она женщина.
– Да, правда.
Ее хмурое выражение сменилось недоверчивым, и недоверие было таким сильным, что казалось почти наигранным.
– Леиф, ты совсем голый. Полностью.
Удивленный, он засмеялся.
Она ревновала? Леиф засмеялся сильнее, когда эта мысль овладела им – и это было серьезной ошибкой. Ольга накрылась одеялом и отвернулась. Ее время было уже совсем близко, и переворачиваться становилось все тяжелее. А еще она стала капризной и обидчивой.
Леиф понимал, что дело в ее беременности. Но мысль о том, что Ольга будет ревновать – не говоря уже о том, что будет ревновать его к Сигрид – даже сейчас он находил ее забавной и должен был прикусить губу, чтобы не засмеяться снова.
– Ольга… Ольга, – он подошел к ней и остановил, когда она попыталась встать с кровати. – Это не имеет значения. Откуда мне знать, может, там была серьезная беда, и я не стал терять время на одевание. Сигрид даже не заметила, – он взял свой мягкий стержень в руку и пошевелил им. – И я этого не заметил. Ты – все, что мне нужно и чего я хочу. Навсегда.
Она смотрела на его мягкую плоть.
– А меня ты тоже не замечаешь?
– Уф, – пробормотал он, стараясь не засмеяться.
Сейчас она злилась, потому что он не возбудился? Что только делала беременность с женщиной! Иногда он не понимал ход мыслей своей жены.
– Я замечаю тебя, любовь моя. Я всегда обращаю на тебя внимание. Возможно, я мягок, потому что только что был момент, когда эта часть меня могла быть в опасности, – Леиф взял ее руку и сжал на своем естестве, и то сразу начало набухать. Он тихо застонал. – Видишь? Я заметил тебя.
Ольга легко улыбнулась, хотя и попыталась скрыть это, и обхватила его другой рукой, умело работая, пока он не стал твердым, как камень, и не начал постанывать от возбуждения. И когда она наклонилась так сильно, как только позволял живот, и облизала его так, будто он был леденцом, его нужда стала болезненной и жгучей. Он хотел быть внутри нее. Все остальное, независимо от того, насколько восхитительным это было, было лишь тенью этого соединения.
С каждым разом, когда рос ребенок, им становилось все труднее. Ольга уже не могла выдерживать такое глубокое проникновение, и удерживаться сверху становилось все труднее. У Леифа были идеи, но Ольга не была к ним готова. И он понимал, почему.
Леиф знал ее историю – теперь он знал все – и понимал ее страх. Ее много раз брали сзади, когда насиловали, и она боялась, что попытка сделать это снова заставит ее воспоминания ожить.
Но сейчас они писали новую историю. Прокладывали новый путь. И никогда больше она не будет страдать.
Он запустил руки ей в волосы и остановил ее.
– Ольга. Я хочу кое-что попробовать.
Она взглянула на него доверчивыми, но любопытными глазами.
– Что?
– Ты мне доверяешь? Полностью доверяешь?
Леиф заметил, как она сглотнула, прежде чем ответить:
– Да.
Ободрив свою жену улыбкой, он опустил руки и перевернул Ольгу так, чтобы она оказалась на коленях на кровати спиной к нему. Он почувствовал, как ее тело напряглось, когда она поняла.
– Леиф…
– Тсс, – он подошел ближе и поцеловал свою жену в плечо. – Это мы, Ольга. У нас все по-другому. Я не причиню тебе вреда. Ни телу, ни душе. Поверь мне.
– Я не могу тебя видеть, – ее голос задрожал, а вместе с ним и его решимость. Но он глубоко вздохнул, заставив ее сделать то же самое.
– Ты можешь чувствовать меня. Ты можешь слышать меня. Я с тобой.
Мягко, медленно, он приподнял ее, чтобы она откинулась на его грудь. Провел руками по ее рукам и ногам, по животу, по бокам, не лаская, а просто касаясь, пока не почувствовал, как она расслабляется.
Затем он взял ее грудь в руки, массируя и поглаживая, избегая чувствительных точек ее сосков, пока не услышал легкий стон.
Лаская пальцами ее соски, Леиф прошептал:
– Тебе нравится, когда я держу тебя вот так и глажу тебя. То, что я хочу сделать, мы не делали раньше. Но это все мы, любовь моя. Только мы.
Боги, он мог умереть от похоти и от пьянящей силы, которую чувствовал в ее доверии. Он забирал ее тело и душу, и она позволяла ему.
Легкое мурлыканье превратилось в стон, поднимающийся в груди Ольги каждый раз, когда его пальцы смыкались на ее сосках и потягивали их. Когда ее дыхание стало частым, он наклонил ее вперед, чтобы она могла упереться руками.
Она была влажной и уже пульсировала. Леиф облизал руку, чтобы смочить свою плоть и очень медленно вошел.
Сначала Ольга напряглась так сильно, что остановила его, но Леиф наклонился и стал гладить ее спину и плечи, ягодицы и бедра, касаясь поцелуями спины.
– Это я, любовь моя. Только я, – шептал он, пока она не вздрогнула и не расслабилась.
И вот, наконец, он оказался в ней. В этом положении Ольга приняла его больше, чем принимала в любом другом, и он застыл неподвижно, ласкал ее, шепча нежные слова, чтобы удержать ее воспоминания в прошлом. Он обхватил ее руками и погладил живот, затем провел пальцами по темным завиткам на лобке.
Когда Леиф был готов двинуться – только нежные толчки, никаких резких и быстрых – он нащупал пальцами и стал ласкать ее самую чувствительную точку. В течение вечности они оставались в таком положении. Ольга стояла на локтях и коленях, одело зажато в кулаках, голова опущена. Леиф встал у кровати, широко расставив ноги, наклонился, нежно потирая пальцем ее складки, и начал мягко двигаться внутри.
Именно Ольга изменила их ритм.
Леиф пытался двигаться ровно и плавно, удерживая свою страсть под контролем и позволяя Ольге привыкнуть к этому новому способу и получить наслаждение, которого она не знала.
Но наступил момент, когда медленного и нежного движения стало недостаточно. Ее бедра начали покачиваться в такт его движениям. Каждый раз она охала, и следующий ее толчок был немного более энергичным, и Леифу пришлось сосредоточиться изо всех сил на том, чтобы не сделать ей больно, толкнувшись слишком сильно.
И вот уже соки ее экстаза намочили его руку, а ее внутренние мышцы сжались так сильно, что Леиф тут же пришел к финалу и сам, даже не осознавая до этого момента, что был на грани. Он опустил голову своей жене на спину и застонал, его тело вздрагивало от каждого ее спазма.
– Ты в порядке? – спросил он, когда смог говорить.
Ольга ответила не сразу. Как только беспокойство уже готово было расцвести в его животе, она пробормотала:
– Спасибо.
Это не было ответом на его вопрос, но Леифу было достаточно.
Посмеиваясь, он медленно вышел из нее, а затем поднял свою жену на руки. А потом залез в кровать и улегся там, прижимая Ольгу к груди. Он провел ночь, держа на руках своих жену и ребенка, пока они спали.
~oOo~
– Хватит. Уходи, Леиф! – крикнула Бирте, отталкивая его от собственной кровати. – Быстро!
– Я не собираюсь уходить! – чтобы подчеркнуть намерение, он оттолкнул Бирте, подошел к Ольге и схватил ее горячую, влажную руку. – Я с тобой, любовь моя. Я здесь. Я не собираюсь бросать тебя.
Его жена повернула к нему раскрасневшееся лицо, облепленное потными темными волосами, и посмотрела ему в глаза.
– Уходи, Леиф.
– Что? Нет! Я говорил тебе, что буду с тобой! Я с тобой! – он повернулся к Бирте. – Ты знаешь, что я не могу уйти. Это мой дом.
Прежде чем кто-либо смог ответить ему, его жену охватила еще одна схватка. Леиф дал ей руку, и Ольга сжала его пальцы с силой, о которой он у нее и не подозревал. Бирте отошла на другую сторону, бормоча, и помогла роженице подняться на корточки. Повитуха, Гида, уселась между ног Ольги и пристально смотрела на нее, засунув руки глубоко под ее платье.
Он ожидал услышать крики. Торил кричала в каждых родах, но Ольга не издала ни звука, хоть и мучилась от боли. Даже в моменты облегчения она только шептала. Это тревожило Леифа.
Все тревожило Леифа. Это был его восьмой ребенок, и роды начались раньше, чем должны были. Живот был большим и зрелым – по крайней мере, по виду – но лето только началось, а Ольга говорила, что роды будут только в середине.
Его восьмой ребенок, и у него не осталось ни одного живого. Да, он тревожился. Он не находил себе места от страха.
Боль прошла, и Бирте уложила роженицу на спину и отошла поговорить с Гидой. Ольга снова посмотрела на него.
– Тебе нужно уйти, Леиф.
– Я говорил тебе, что не оставлю тебя. Я поклялся. Я должен быть здесь.
Он не мог вместо нее пройти этот путь, но его место было с ней. Рядом с ней.
Она улыбнулась и похлопала его по руке.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал из Гетланда. Я хочу, чтобы ты вышел. Ты можешь оставаться в коридоре, но между нами должна быть закрытая дверь. Мне нужно, чтобы ты ушел.
– Почему? – он услышал раздражение в своем голосе, но ему было больно и... он злился. – Ты позволила Вали остаться с Бренной.
Она рассмеялась, а затем сразу посерьезнела.
– Твое беспокойство заполняет эту комнату. Это заставляет меня волноваться, и я устаю. Не уходи далеко, но позволь мне сделать эту работу самой. Будет много крови и боли. Я люблю тебя. Позволь мне родить нашего ребенка.
– Ольга…
Она мягко оттолкнула его, а затем ее накрыла волна боли, и Леиф позволил Бирте оттолкнуть его еще дальше. Он сделал еще и еще шаг назад, а затем и вовсе вышел.
Он закрыл дверь и прошел по коридору несколько шагов. Опустившись на корточки, Леиф остался у двери и ждал, не собираясь покидать это место, пока ему не разрешат вернуться.
