Текст книги "Грехи отцов. Том 1"
Автор книги: Сьюзан Ховач
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
– Я сожалею, Корнелиус, но...
– Упокойся! – Я неистовствовал. – Теперь заруби себе на носу: я никогда не ходил к проституткам. За последние шесть лет у меня была одна и только одна любовница для того, чтобы избавить твою мать от одного аспекта нашей супружеской жизни, который твоя мать считает в настоящее время неприемлемым. А теперь слушай меня, и слушай внимательно. Если ты хочешь преуспеть в моем банке, ты должен несколько изменить свою личную жизнь. Среди моих партнеров нет неуравновешенных неврастеников, которые неспособны вести нормальную жизнь. Если ты против женитьбы в настоящее время, ты можешь, конечно, отложить ее – я не собираюсь заставлять тебя делать предложение первой попавшейся девушке. Но ты, черт возьми, к концу этого года найдешь подходящую девушку или будешь искать работу. Согласен? Тебе все ясно? Я достаточно ясно объяснился?
Он выглядел испуганным. Разумеется, у него не было ни малейшего представления, что я беру его на пушку. Я никогда бы не смог сказать Алисии, что выгнал с работы ее сына, но Себастьян не понимал моих отношений с его матерью и вырос в доме, где мое слово было законом.
– Да, сэр, – прошептал он.
– Хорошо. Теперь возвращайся, черт побери, к своей работе.
Он вышел, ковыляя, и я опустился, изнуренный, в ближайшее кресло.
Прошло некоторое время, пока я не пришел в себя от этой сцены с Себастьяном, но когда после этого я все проанализировал, я подумал, что дал ему хороший совет. Разумеется, ему не причинит вреда, если он будет вести спокойную жизнь с девушкой, и, хотя я полагаю, что он всегда будет предпочитать проституток, вряд ли я смогу что-либо изменить здесь. Некоторые мужчины предпочитают таких женщин по той непостижимой причине, которую, возможно, следует искать в той части карты Нью-Йорка, куда Фрейд никогда не проникал, – быть может, в Куинсе или в Статен-Айленде. Я никогда не был в Статен-Айленде, но смутно догадывался, что там все может случиться.
Однако моим значительным достижением было то, что я ясно объяснил Себастьяну, как важно показать миру, что твой семейный уклад нормален, и я думаю, что, в конце концов, когда ему будет около сорока, он выберет себе в жены подходящую женщину ради своей карьеры. Между тем я буду постоянно беспокоиться о нем, но для меня в этом нет ничего необычного: я привык к своему кресту и уже давно смирился с ним.
Вздохнув при этих мыслях, я решил перейти к действию и позвонил Джейку, чтобы поблагодарить его за заботу об Алисии во время вчерашних событий с Себастьяном.
Два месяца спустя, в июне, Себастьян ошеломил меня сногсшибательной новостью. Он приехал в воскресенье в полдень, когда, как он знал, Алисия и я будем вместе на ленче, и сообщил нам небрежно, без лишних слов, что собирается жениться.
Жениться! Мы с Алисией были в шоке. Мы завтракали на открытом воздухе, на террасе, большой зонт в цветочек защищал наш белый кованый железный стол от солнца. Перед нами был сад, протянувшийся до дальнего теннисного корта. Свежие, недавно политые газоны, поющие на балюстраде птицы, и только гул уличного движения за высокой кирпичной стеной напоминал нам, что мы в самом центре города.
– Да. Я собираюсь жениться. – Себастьян заглянул в кувшин на сервировочном столике. – Что это? «Том Коллинз»?
– Но, Себастьян... – Алисия поднялась и снова упала в кресло.
– Это кувшин с «Томом Коллинзом»? – снова спросил Себастьян.
– Нет, с лимонадом. – Я попытался вернуться к прерванной теме. – Может быть, ты назовешь нам имя твоей невесты?
– Эльза. – Он повернулся к первому попавшему на глаза лакею. – Принеси мне «Тома Коллинза».
– Эльза? – Повторили мы с Алисией так громко, что могли быть услышаны в особняке Рейшмана за три квартала.
– Да. Дочь Джейка. Та, которая толстая. – Он взял себе чистую тарелку и положил яйца-бенедикт.
Я махнул рукой слугам, которые неохотно ушли в комнату. Алисия испуганно посмотрела на меня. Ее зеленые глаза, казалось, молили о помощи.
Я был так зол, что почти не мог говорить. Чтобы успокоиться, я налил себе в чашку свежего кофе и взял мягкую булочку.
– Я не знаю, где ты встречался с дочерью Джейка, – сказал я самым дружелюбным голосом, каким только мог. – Как долго это продолжалось?
– Пару месяцев. Каждую пятницу я брал ее с собой вечером в кино в Нью-Джерси.
Если бы он сказал мне, что брал ее с собой на обратную сторону луны, мы бы так не удивились. Мы уставились на него, потеряв дар речи.
– Мне нравится Нью-Джерси, – сказал Себастьян, придвинув стул и шлепнувшись на него. – Мне нравятся все эти закусочные с гамбургерами, доски с афишами и магазины словно игрушечные, на 22-м шоссе; мне нравится также тот отрезок шоссе, когда едешь мимо нефтеперерабатывающих заводов. Это выглядит сюрреалистично. Дорожные остановки тоже сюрреалистичны, – добавил он, немного подумав. – Мне нравится дорога, по которой едешь и едешь, и рестораны, в которых подается одинаковая еда. Все это похоже на научно-фантастический фильм.
– Понимаю, – сказал я. – Итак, ты встречался с Эльзой только раз в неделю.
– Нет, черт возьми, я виделся с ней намного чаще! Она обычно приезжала в центр во время ленча, и мы вместе переправлялись в Статен-Айленд на пароме и там завтракали.
– Статен-Айленд? – воскликнул я.
Себастьян поднял глаза от своей тарелки.
– Что плохого в Статен-Айленде? – спросил он удивленно. – Мне нравится, как паром отходит от берега, и ты видишь таинственные очертания Манхэттена на фоне неба, торчащие, как зубы динозавра. Это лучший способ потратить пятипенсовую монету.
– Угу, – сказал я. Я внезапно понял, что потерял дар речи. – Угу.
– Дорогой, – сказала Алисия, сильно побледнев, но не утратив самообладания, – а Рейшманы знали, что ты встречаешься с Эльзой?
– Конечно, нет! Зачем нарываться на неприятности? Эльза говорила им, что по пятницам она остается на ночь у Руфи в Инглвуде.
– Остается... на ночь по пятницам...
– Себастьян, ты хочешь сказать нам...
– Конечно, – сказал Себастьян спокойно. – Руфь поклялась, что даст Эльзе алиби, она, в свою очередь, тоже хотела бы, чтобы при случае кто-то дал ей такое же алиби. Слушайте, я ведь просил, черт возьми, Каррауэя принести мне «Тома Коллинза». – Он раздраженно посмотрел через плечо, а затем снова принялся за яйца-бенедикт.
– Корнелиус... – слабым голосом произнесла Алисия.
Я взял ситуацию в свои руки.
– Ты хочешь сказать нам, – произнес я, четко выговаривая каждое слово, – что каждую ночь в пятницу последние два месяца...
– Один, – сказал Себастьян. – Первый месяц мы были просто друзьями, а после этого, да, мы снимали номер в мотеле вблизи шоссе. – Оставив яйца-бенедикт, он положил вилку и посмотрел мне прямо в глаза. – Я сделал точно так, как ты сказал мне, – произнес он. – Я послушался твоего совета, данного в последнем письме. Я нашел умную девушку, к которой я чувствовал физическое влечение, я приглашал ее в рестораны и потом – после испытательного срока – я сделал ей предложение. Разве это не то, что ты мне советовал?
Каррауэй вышел из дома, серебряный поднос блестел на солнце.
– Ваш «Том Коллинз», мистер Фоксуорс.
– Спасибо. И принеси нам также бутылку шампанского, хорошо? Я собираюсь жениться.
– Поздравляю, мистер Фоксуорс!
– Благодарю. – Он выпил половину «Тома Коллинза» и снова принялся за яйца-бенедикт. – Послушайте, разве вам не пора последовать примеру Каррауэя, вместо того чтобы задавать мне дурацкие вопросы?
– Корнелиус, – прошептала Алисия, – ты на самом деле советовал ему...
– Я никогда не советовал ему...
– Нет, советовал! – сказал Себастьян горячо.
Я вскочил на ноги, но Алисия схватила меня за руку и сказала быстро:
– Достаточно, Себастьян. Не разговаривай так с отчимом и перестань есть, сядь прямо и смотри на меня, когда я говорю с тобой!
Себастьян сжал в руках вилку, выпрямил спину и уставился на нее:
– Я сожалею, мама, но...
– И не прерывай меня! – Я никогда раньше не видел, чтобы Алисия была так сердита на сына. – Как ты можешь вести себя так, – будто нам мало твоих ужасных выходок! Мне никогда в жизни не было так стыдно за тебя! Ты обошелся с дочерью одного из самых старых друзей Корнелиуса так, как если бы она была просто дешевой проституткой!
– Но он...
– И не смей говорить мне, что Корнелиус советовал тебе так делать!
– Прости меня, мама, но он советовал пожить с девушкой, на которой я намеревался жениться, и, откровенно говоря, это хороший совет. Я не стал бы жениться на девушке, с которой я бы не переспал перед этим. Я сожалею, если вы считаете это оскорбительным, но...
– Но не может быть, что ты хочешь жениться на Эльзе!
– Да, я хочу! – сказал Себастьян, упрямо опустив уголки губ.
Мне удалось вставить слово.
– Алисия. Я боюсь, что Себастьян пытается отплатить мне за очень неприятный разговор, который у нас произошел после инцидента с полицией.
– Ты далек от истины, – сказал Себастьян. – Твой совет действительно очень хорош. И каким бы глупцом я был, если бы не последовал ему, встретив Эльзу в центре города около «Корветта». Я сказал «привет», и она ответила «привет», и внезапно я подумал: «может быть, она согласится», мы пошли в ближайший кафетерий и выпили по порции эля. Она была застенчива, и мы мало говорили. Я спросил ее, нет ли у нее друга, и она ответила «нет», она полагает, что мужчины считают ее слишком толстой. Я подумал, что она миловидна. Мне нравятся полные девушки. Во всяком случае, когда мы начали говорить, я обнаружил, что она не глупа. Она изучает дизайн в художественной школе и позже, когда она показала мне некоторые из своих рисунков, мне они показались интересны – эдакий сюр. Она подарила мне один из них, и я повесил его в моей комнате. Затем мы разговаривали о картинах Дали и ходили в Музей современного искусства. Почему ты не купил ни одной работы Дали, Корнелиус? Мне бы хотелось писать красками, как Дали, или создавать узоры, как Эльза. Во всяком случае, когда мы встретились в следующий раз, я сказал: «Теперь я покажу тебе нечто поистине сюрреалистичное», так мы поехали по 22-му шоссе и посмотрели просто убойный фильм про оборотней. Это было забавно. Затем через пару недель – это было после того, как мы в первый раз сняли комнату в мотеле...
– Корнелиус, – сказала Алисия, – мы не хотим больше слышать об этом...
– ...мы обнаружили автомат для кока-колы, абсолютно похожий на сюрреалистический робот, и о, господи, как мы смеялись! Во всяком случае мы налили себе кока-колы и пошли спать, и все было прекрасно, а затем мы включили телевизор и смотрели один из фильмов серии «Я люблю Люси», и как мы снова смеялись! Это был один из самых забавных фильмов серии «Я люблю Люси», которые я когда-либо видел, – может быть, вы видели его? Это был тот фильм, в котором Рикки говорит Люси...
Дверь террасы открылась, и Каррауэй, сопровождаемый двумя лакеями, сделал торжественный выход с шампанским.
– ...и тогда Люси сказала Рикки...
Погрузившись в свое кресло, я наблюдал, как Каррауэй открывает бутылку. Вся сцена полностью вышла из-под моего контроля.
– ...и тогда на сцене появляются Фред и Этель.
Слуги наконец вышли.
– Ну, ладно, за Эльзу и меня! – сказал Себастьян, отвлекаясь, наконец, чтобы выпить шампанского, и поднес к губам бокал.
Ни Алисия, ни я не пошевелились.
– Себастьян, – сказала Алисия, удивляя меня решительностью, с которой вела разговор, – я сожалею, я понимаю, что ты провел приятное время с Эльзой, но я не могу одобрить твою женитьбу на простой толстой еврейской девушке без осанки и шарма, когда у тебя есть гораздо лучшие возможности.
– О, Боже мой, Себастьян, – добавил я с дрожью в голосе, будто поспешил поддержать ее. – Если Джейк когда-нибудь обнаружит, что ты спал с его дочерью, он разорвет на части не только тебя, но, возможно, также и меня.
– Нет, он не сделает этого! – сказал Себастьян, темные глаза его внезапно стали жесткими и злыми. – Почему я не могу спать с его дочерью, если он увивается за твоей женой?
Ничего не произошло. Наступила тишина. Затем птичка легко перепрыгнула через балюстраду, залилась мелодичной трелью и улетела в кустарник. Пот побежал тонкой струйкой по моей спине.
Лицо Алисии было будто вырезано из слоновой кости, гладкое, непроницаемое, тонкое.
– Пожалуйста, Себастьян, выйди из-за стола, – сказала она, не повышая голоса. – Я прекрасно понимаю, почему ты хочешь причинить мне боль, выдумывая такую подлую ложь, но, возможно, когда ты успокоишься и сумеешь понять, почему я не одобряю твоих планов, тебе придется извиниться. А теперь, пожалуйста, уходи.
Себастьян осушил свой бокал, схватил бутылку шампанского и направился с ней К летнему дому.
– Алисия, – сказал я, – разве ты...
– Не будь смешным, Корнелиус, – сказала она. – Можешь ли ты представить, что у меня роман с евреем?
Я не мог представить этого. Я вытер пот со лба.
– Но что, черт возьми, заставило Себастьяна это сказать? – спросил я удивленно.
– Только Бог знает! Нет, подожди – это, должно быть, в то время... ох, как глупо! Джейк пришел как-то сюда, когда Себастьян еще жил в нашем доме, Корнелиус, – это было, возможно, вскоре после того, как Себастьян ушел с работы. Ты куда-то уехал, в Бостон, да? Я не могу вспомнить. Однако Джейк думал, что ты должен был уехать на следующее утро, и заглянул после работы, чтобы обсудить с тобой некоторые вопросы, касающиеся Фонда изящных искусств – ты не помнишь? Я говорила тебе потом об этом.
– Да. Я вспоминаю. Но почему Себастьян должен...
– Конечно, я пригласила Джейка немного выпить, и Себастьян увидел нас в «золотой комнате», когда Джейк рассказывал мне что-то про одну из своих дочерей. Если Себастьян думает, что эта сцена является тайным свиданием, он, по-видимому, сошел с ума, но я уверена, единственной причиной, почему он сделал такое безрассудное замечание, было то, что я не одобрила его желания жениться на этой большой вялой девушке, полной, как тыква, которая ни слова не может сказать самостоятельно. О, Боже, Корнелиус, что же мы будем делать?
В дверях опять появился Каррауэй.
– Прошу прощения, сэр, но мистер и миссис Джейкоб Рейшманы...
Рейшманы пронеслись мимо него, оставив его в стороне со сноровкой старой денежной аристократии, привыкшей считать своих слуг частью обстановки.
– Добрый день, Нейл, – сказал Джейк, бледный от гнева. – Добрый день, Алисия. Извините нас, пожалуйста, что мы нарушили ваш завтрак.
Мы выскочили из-за стола. После взаимных приветствий я вежливо предложил им сесть.
– Хотите ли немного выпить?
– Благодарим вас, нет. Однако мы сядем. Садись, Эми.
Эми, большая безвкусно одетая женщина с седеющими сильно завитыми волосами, села покорно на стул, на котором раньше сидел Себастьян, а я подвинул четвертый стул для Джейка. Когда я сел, я наступил на ногу Алисии под столом и ткнул себя пальцем в грудь, что означало, что она должна предоставить мне вести весь разговор. Несмотря на очевидную причину гнева Рейшманов, у меня было подозрение, что им известно меньше, чем нам; Эльза едва ли рассказала своим родителям, что потеряла девственность в мотеле Нью-Джерси перед гала-представлением «Я люблю Люси».
– Я полагаю, вам сообщили, как и нам только что, – сказал Джейк, – что ваш сын встречался украдкой с нашей дочерью и устраивал то, что может быть истолковано только как тайное любовное свидание?
– Ты имеешь в виду, что он назначал ей свидание? – спросил я.
– Он никогда не спрашивал нашего разрешения! Джейк, сейчас 1955 год. В каком веке ты живешь?
– Твой сын уговорил нашу дочь выдумать некое странное алиби, как будто она была у сестры, так что мы не могли обнаружить, что он возил ее несколько раз в кино для автомобилистов в Нью-Джерси.
– Джейк, я не отвечаю за твоих дочерей. Ты отвечаешь за них. Что плохого в том, что они ездили смотреть кино для автомобилистов?
– Это вульгарно! – прошептала Эми, содрогаясь. – Аморально!
– Пожалуйста, успокойся, Эми. Я уверен, нам всем известно, что творится во время просмотров фильмов на этих киноплощадках. Почему Себастьян не мог провести с моей дочерью нормальный вечер в приличном месте? Разве моя дочь не заслуживает достойного обращения? Все выглядело бы совершенно иначе, если бы он пригласил ее открыто в Карнеги-Холл или Метрополитэн, но увезти ее украдкой в кино на шоссе в Нью-Джерси – это я рассматриваю как оскорбление среде, семье, воспитанию моей дочери...
– О, забудь об этом, Джейк! – сказал я добродушно. – Попытайся вспомнить, что значит быть молодым! Я понимаю, нам сейчас кажется безумием поехать смотреть кино в Нью-Джерси, но вспомни, как мы в 1928 году с нашими подружками ездили тайком смотреть Мей Уэст в «Сибарите» до того, как полиция закрыла это представление.
– Это правда, Джейкоб? – спросила Эми с интересом.
– Успокойся, пожалуйста, Эми. Теперь послушай меня, Нейл. Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю. У меня восемнадцатилетняя дочь, и она останется девушкой до свадьбы, и я не разрешаю ей ездить смотреть кино в Нью-Джерси с мужчиной, который, я думаю, ты это допускаешь, достаточно опытен.
– Я не могу понять, почему ты говоришь все это мне, – сказал я. – Себастьян уже совершеннолетний, и он сам себе хозяин. Почему ты не скажешь все это ему?
– Ты знаешь очень хорошо почему. Потому что нам вчетвером следует объединиться против безумной идеи Себастьяна жениться на Эльзе после двухмесячного ухаживания с регулярными поездками в кино на шоссе.
Наступила пауза, пока мы все четверо не сели на стулья, почувствовав с облегчением, что, несмотря на такие неблагоприятные обстоятельства, мы все же остаемся друзьями.
– Естественно, – обобщил Джейк, – я, так же как и вы, против того, чтобы браки заключались между людьми, принадлежащими к разным культурам и исповедующими разные религии. Женитьба – достаточно трудное дело даже в самые лучшие времена. Брак при таких различиях в условиях воспитания – это полное безумие. Я говорю, разумеется, без культурных и религиозных предубеждений. Я просто констатирую факты.
Я слушал краем уха эту тираду, содержание которой мне было известно заранее, а сам вспоминал, как я был счастлив с Алисией в молодости. Я вспомнил, как очень давно, в Калифорнийском отеле, мы смеялись и шутили, поедая жареный арахис; тогда еще не было телевидения, и мы лежали на декадентской круглой кровати я – ломая голову над кроссвордом, она – читая свой женский журнал, а жизнь была хороша, тепла и счастлива. Меня охватила ностальгия. Я подумал о Себастьяне и Эльзе, получавших настоящее удовольствие от телевизионной комедии, и первый раз в жизни я понял, что сочувствую моему пасынку. Может быть, мне было трудно его понять, может быть, я сделал много ошибок, но теперь, наконец, я понял, что могу загладить вину перед ним.
Я сказал:
– Джейк, остановись на миг и послушай сам себя. Я не собираюсь обвинять тебя в расистских предрассудках, но просто подумай обо всем, что ты сказал, и, может быть, ты пересмотришь это. Мне не нравится твое стремление дискриминировать моего сына!
– Я не дискриминирую твоего сына!
– Ты уверен? Послушай, Джейк, давно прошли времена, когда два разных аристократических сословия сидели бок о бок в Нью-Йорке и никогда не смешивались, как масло и вода. Почему ты не можешь допустить нееврея в свою семью и почему я не могу принять еврея в мою? Мы, ньюйоркцы, живем в самом космополитическом городе, который можно сравнить разве что с древним Римом, где встретились и смешались все расы. Вспомни, что мы узнали когда-то в Бар-Харборе во время ужасных латинских штудий. В Древнем Риме существовали этрусская аристократия, а также латинская аристократия, но разве они оставались разделенными? Нет, не оставались! Они смешались и стали единой римской элитой!
– Я потрясен твоей хорошей памятью. Однако даже если мы отбросим в сторону все культурные и религиозные различия, факт останется фактом: Эльза и Себастьян совершенно не подходят друг другу...
– Не подходят? – спросил я.
– Корнелиус! – Алисия не могла больше себя сдерживать. – Я тебя не понимаю, ты не должен так говорить!
– Послушайте, – сказал я, обращаясь к ней и Джейку и даже к раболепной Эми, которая наблюдала за мной с широко раскрытыми глазами. – Давайте отбросим средневековые предрассудки и взглянем на мир, какой он есть в действительности. Себастьяна нелегко понять, и у него были свои трудности в прошлом, но он хороший парень, который делает карьеру и будет добиваться еще большего. Он никогда не обращал ранее серьезного внимания на хорошеньких девушек, поскольку был слишком робок, теперь, когда он сделал над собой усилие, вы можете быть уверены, что он будет ценить Эльзу намного больше, чем молодые мужчины, которые каждый сезон выбирают себе новую дебютантку из балета Нью-Йорка. Он хочет остепениться и стать хорошим мужем – в качестве жены он выбрал вашу дочь, которая также робка, у которой раньше не было друга и которая – смею я быть честным? – никогда, по-видимому, не завоюет титул мисс Америка. Признай это, Джейк! Себастьян – хороший жених для Эльзы. Эми, ты согласишься, даже если Джейк не хочет.
– Пожалуйста, подожди минутку, Эми, – сказал Джейк машинально, когда Эми открыла рот. Вынув носовой платок, он вытер лоб. – Нейл, я не могу поверить, что ты говоришь это серьезно!
– Он говорит несерьезно, Джейк, – сказала Алисия.
– Я говорю серьезно! Дорогая... – Я старался выбрать ласковое обращение, которое не использовал многие годы, чтобы показать ей свою искренность. – ...Я уверен, что это событие поможет Себастьяну окончательно повзрослеть. Помнишь Калифорнию, декабрь 1930 года, как мы были счастливы?
– Себастьян привлекателен, Джейкоб, – сказала Эми вопросительно. – Он к тому же умен. Корнелиус, он станет когда-нибудь главой Ван Зейлов?
– Эми, кто я, чтобы предсказывать будущее?
– Себастьян не хочет быть банкиром, Эми, – сказал Джейк. – Нейл примет на работу одного из младших Келлеров и научит его, как стать Полом Ван Зейлом III. Кровь всегда гуще воды.
– Я сожалею, – обратилась Алисия к Эми, – но я не думаю, что они должны пожениться. Я не руководствуюсь предрассудками, мне просто кажется, что Себастьян не любит ее. Я уверена, она ему очень нравится, но...
– Я абсолютно согласен, – сказал Джейк. – Эльза также не любит Себастьяна. Это просто минутная влюбленность молодой девушки.
– Разумеется, дети будут воспитываться в еврейских традициях, – сказала Эми, обращаясь ко мне.
– Эми, я уверен, что Себастьян и Эльза сами договорятся о подобных вещах. – Я повернулся к ее мужу: – Джейк, не закрывай глаза на реальное положение дел. Если ты будешь упорно продолжать прятать голову в песок, Себастьян и Эльза могут вполне решиться перейти от кино к мотелям на шоссе в Нью-Джерси!
– Боже мой! – Он содрогнулся: нашел чистый бокал на сервировочном столике и налил себе немного лимонада. – Это «Том Коллинз»?
– Нет. Каррауэй! – прозвал я.
В мгновенье он появился на террасе. Конечно, он и лакей напрягали слух у ближайшего окна. Я чувствовал себя Аладином, начищающим волшебную лампу.
– Принеси, пожалуйста, еще бутылку шампанского.
– Я против этой свадьбы, – сказал Джейк. – Я против нее!
– Ты не можешь запретить девушке выйти замуж, если она твердо решила это сделать, Джейк, – сказал я мягко. – У меня есть свой опыт в этом болезненном вопросе, и если ты будешь жить по законам прошлого века, ты дождешься того, что твоя дочь выйдет замуж в каком-нибудь городском магистрате в Мэриленде.
– Ох, Джейкоб! – сказала Эми, – мы должны устроить Эльзе прекрасную свадьбу! Я не переживу, если она не будет выглядеть богатой невестой!
– Эми, разве ты не понимаешь! Она не любит его!
– Но, Джейкоб, у нее, возможно, не будет другого шанса выйти замуж за человека, который делает ей предложение не из-за денег, – ты можешь сломать всю жизнь своей дочери! А Себастьян – такой привлекательный юноша, высокий и мужественный. Это подобно сну, сбывшемуся для Эльзы. Ты не знаешь, как несчастна была твоя дочь, каждую ночь рыдала из-за того, что она толстая и некрасивая и у нее нет друга...
– Хватит! – закричал Джейк.
– Но, Джейкоб, ты ведь хочешь, чтобы твоя дочь была счастлива, да?
Джейк с ненавистью посмотрел на кувшин с лимонадом, казалось, он готов был вышвырнуть его в окно.
– Я не думаю, что Себастьян сделает ее счастливой!
– Я думаю, что этот брак будет несчастным, – сказала Алисия, – но беда в том, Джейк, что никто не собирается нас слушать. Также очень трудно согласиться с точкой зрения Корнелиуса на истинное положение дел. Да, Себастьян решил жениться на Эльзе, и она, вероятно, более чем способна пойти по стопам Вики и сбежать в Мэриленд. В старые времена мы смогли бы расстроить этот брак, но в настоящее время дети делают так, как им нравится, и посылают к черту родителей.
Джейк заскрежетал зубами. Мы все ждали. Наконец он сказал:
– Свадьба через год после помолвки.
– Ох, Джейкоб, – сказала Эми. – В настоящее время девушки не могут ждать целый год и молодые люди тоже!
– Ну, что ж, может быть, следует поговорить о добрачном сексе? – спросил я мягко.
– Категорически нет! – сказал Джейк гневно. – Это не относится к моей дочери! Хорошо, девять месяцев.
– Свадьба весной! – сказала Эми, довольная, и уголком глаза я увидел, что Каррауэй идет величаво к нам с шампанским, чтобы скрепить сделку.
В этот вечер, когда я был один и работал в библиотеке над сметой моего нового художественного журнала, Себастьян постучал в дверь и заглянул в комнату. Я не видел его с тех пор, как он смылся с террасы с бутылкой шампанского, хотя Алисия позвонила ему на квартиру после ухода Рейшманов и попросила вернуться обратно.
– Привет! – сказал я дружески. – Заходи.
Он легко прошел по комнате, уселся в кресло напротив моего стола и стал угрюмо рассматривать. Выражение его лица, наполовину мрачное, наполовину вызывающее, показывало, что к нему вернулось его обычное настроение после эйфории во время ленча. Он сказал угрюмо:
– Благодарю.
– Что? О, да, хорошо, Себастьян. Я искренне думаю, что ты правильно поступаешь.
Последовала обычная неловкая пауза. Сделав отчаянное усилие наладить разговор, я сказал непринужденно:
– Я не знал, что ты такой любитель «Я люблю Люси!», – и сразу почувствовал, что сказал что-то не то. Я понял, что этого не следовало делать.
– Да, «Люси» замечательна!
Снова наступило молчание. Он заерзал в кресле.
– Корнелиус...
– Да? – сказал я, пытаясь быть терпеливым.
– Я сожалею. – Он сдерживал себя. – Я в самом деле сожалею.
– О! – Я старался понять, за что он извиняется. – Все в порядке, Себастьян, – сказал я торопливо. – Не беспокойся об этом.
– Я знаю, мама никогда не простит.
На миг я перенесся на террасу, увидел маленькую птичку, заливавшуюся сладкой трелью на балюстраде. Я замер в своем кресле.
– Я просто очень был на нее сердит, – сказал Себастьян, – за то, что она назвала Эльзу некрасивой толстой еврейской девушкой без осанки и шарма. Это очень подлое замечание.
– Безусловно, это бестактно, – сказал я, – но не забывай, твоя мать была в сильном потрясении. Себастьян... это не то, о чем мы говорим... что именно побудило тебя сделать то необычное замечание относительно твоей матери и Джейка?
– Да ничего особенного. Я просто видел, как они однажды вечером вместе пили вино, когда тебя не было дома, вот и все.
– Да, твоя мать упоминала об этом. Она тогда же рассказала мне об этом. Но почему такой незначительный инцидент показался тебе необычным, и ты не только запомнил его, но и упомянул о нем месяц спустя?
– Я не знаю, – сказал Себастьян. Он задумчиво сдвинул брови и напомнил мне глиняную фигурку обезьянки в магазине новинок, которая разглядывает человеческий череп. Я уже отчаялся вытянуть из него более или менее связное объяснение такого странного поведения, как он внезапно сказал:
– Это, наверное, потому, что мать пила виски.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В комнате была тишина, но в моей памяти прокручивался недавний разговор, и в ушах звенело колоколом: «Какого дьявола мы попусту теряем время, обсуждая алкогольные привычки Алисии?»
– Алисия не пьет виски, Джейк.
– Знаю, знаю, Корнелиус.
– Вы пили виски, когда я пришел. Я полагал...
– О, да, конечно, Джейк...
Это выглядело, как спектакль: Алисия, плохо знавшая свою роль и путающая реплики, Джейк, подсказывающий ей правильную линию, Алисия, исправляющая свои промахи так ловко и быстро, что я, как зритель, захваченный внешним действием, не обращал внимания на скрытую драму, короткими вспышками возникавшую перед моими глазами.
Я пристально смотрел на Себастьяна. Он снова заговорил. Я изо всех сил старался полностью сосредоточиться на том, что он говорил, но при этом часть моего мозга была поглощена навязчивыми мыслями: это неправда, не может быть правдой, это слишком поспешный вывод, порожденный расстроенными нервами, плод больного воображения, этому нельзя верить, выбрось это из головы.
– Да, – размышлял между тем Себастьян вслух, – так оно, вероятно, и было. Ты ведь знаешь все эти смешные старомодные идеи матери о том, что следует пить женщинам. Она сама не пьет ничего, кроме хереса, делая исключение из этого правила лишь в редких критических ситуациях. Помнишь тот случай, когда Эндрю сломал ногу в Бар-Харборе, и ты успокаивал ее с помощью мартини. Когда я в тот вечер заглянул в «золотую комнату», мать пригласила меня выпить с ними. Я сразу заметил, что Джейк пил виски. Я обратил на это внимание, так как на столе, рядом с ведерком для льда стояла бутылка виски, кажется, «Грант», нет, «Джонни Уокер» с черной этикеткой, а не та плебейская дрянь, которая тебе нравится... и я не удержался от искушения сделать глоток. Затем я с удивлением обнаружил, что стакана с хересом нет и мать пьет то же, что и Джейк. Я, разумеется, не вижу причин, по которым мать не может позволить себе выпить виски в ее-то возрасте, но эта сцена засела в моем мозгу. Я подумал: «Вот до чего докатилась моя мать – хлещет виски с чужим мужиком». Глупо, не правда ли? Мы всегда считали, что она на такие вещи неспособна.
– Да. Ты прав.
– Господи, так вот какая она антисемитка! – Он тяжело поднялся со стула и поплелся к двери. – Пойду-ка я, пожалуй. Пока, Корнелиус. И спасибо.
– Спокойной ночи, Себастьян.
Он вышел. Я остался сидеть за столом. Внезапно мне пришло в голову, что всему этому есть, вероятно, очень простое объяснение, и если я попрошу Алисию все мне рассказать, то почувствую облегчение. Я попытался сформулировать свой вопрос: «Извини меня, Алисия, но как получилось, что ты месяцами пила и продолжаешь пить виски и Джейк знает об этом, а я нет?»
Абсурд. Слишком глупо. Как только я открою Алисии, что все знаю, она, жалея меня и стремясь сохранить наши безоблачные отношения, наделает столько глупостей и нелепостей, что страшно подумать, и все тем самым разрушит. Нет, как бы там ни было, ни она, ни Джейк не должны догадаться, что я все знаю.
