Текст книги "ИСТОРИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ"

Автор книги: Сюхэй Фудзисава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

7

Возле черного хода в кухню стояли мужчина и женщина. Это были Самон Куроки и служанка Киё, и они явно ссорились.

Киё все время порывалась пройти на кухню, но Куроки крепко удерживал ее за рукав кимоно.

Девочка Саэ, прислуживавшая Матахатиро и Хосое, рассказывала им, что Куроки уже давно пытался приударить за Киё, которая приносила ему в комнату еду, но Киё решительно отвергла его ухаживания. Даже когда Куроки узнал, что у Киё есть возлюбленный, самурай по фамилии Синкай, он не только не оставил ее в покое, но, наоборот, начал повсюду ходить за ней по пятам.

Куроки отвесил Киё звонкую пощечину. Девушка, которая до этого лишь молча вырывалась, начала кричать. На ее крики стали собираться люди. Уже человек десять или больше вовсю глазели на необычную сцену. «Давай, Куроки! Проучи ее!» – крикнул кто-то, вызвав дружный гогот собравшихся мужчин.

Нанятые ронины, для которых пребывание в усадьбе было невыносимо скучным, от души радовались неожиданному развлечению. Самураи из клана Киры еще не подоспели. Куроки посмеивался, обнажая белые зубы, и крепко удерживал девушку.

Прижатая к груди насильника, Киё пыталась высвободить руки и убежать, что только подогревало возбужденное настроение толпы. В этот момент к месту стычки подбежал самурай. Это был молодой красавец Яситиро Синкай.

Расталкивая собравшихся, Синкай начал пробираться вперед. В это время, Матахатиро, который, стоя возле своего дома, наблюдал за развитием событий, посмотрел на Хосою и подмигнул ему.

Бледный от гнева Синкай уже готовился сразиться с Куроки, который продолжал удерживать девушку подле себя, но внезапно между ними возникла огромная фигура Хосои.

– Так это и есть тот грязный развратник из первого барака? – спросил Хосоя.

– Он самый, – с невозмутимым лицом подтвердил Матахатиро.

– Ты что же думаешь, тебе так просто позволят с наглой рожей приставать к честным девушкам, а?

– Позор, сущий позор! – воскликнул Матахатиро. Толпа вокруг них замерла. Куроки отпустил служанку и медленно отошел назад. На его осунувшемся лице появилась усмешка.

– Вы что, на драку меня подбить решили?

– На драку? Что за чушь, – Хосоя удивленно вытаращил глаза. – Мы просто хотим предостеречь тебя от совершения недостойных самурая поступков.

– Да-да, просто с почтением предостеречь, – эхом повторил Матахатиро.

Куроки аж позеленел от злости. Отскочив назад еще на пару кэнов, он схватился за рукоятку меча.

– Ты погляди, знает, что нельзя, а все равно на рожон лезет, – спокойно произнес Хосоя. – Как мечом-то махать будешь в таком состоянии?

– Поединки на мечах запрещены! Сейчас же успокойтесь, вы оба! – крикнул Синкай, выходя вперед, но Матахатиро легким толчком в грудь остановил его.

– Хосоя, он прав, – сказал Матахатиро. – Не надо вынимать меч. К чему пачкать кровью землю этой высокочтимой усадьбы. Неужели здесь не найдется пары деревянных палок?

Кто-то из ронинов сбегал в дом и принес два деревянных меча.

– Может, лучше я? – шепнул Матахатиро.

– Не надо, – ответил Хосоя. Небрежно помахивая деревянным мечом, он вышел вперед. Зрители расступились, оставляя пространство для поединка.

Стоя в стороне от Хосои, Матахатиро наблюдал, как противники принимают боевую изготовку. Похоже, что Куроки не был таким уж плохим фехтовальщиком. Он безупречно держал меч в нижней позиции и, казалось, был абсолютно уверен в своих силах. Хосоя спокойно поднял меч вверх. Матахатиро знал, что этот неповоротливый с виду увалень в бою демонстрирует необычайное проворство.

Только Матахатиро успел подумать, что противники выглядят совершенно равными, как Куроки взмахнул мечом и в ту же секунду, изогнувшись, словно хлыст, кинулся вперед. Его меч, нацеленный прямо в грудь Хосои, превратившись в тонкую черную полоску, летел вверх так стремительно, что отбить его Хосоя уже не успевал. Поэтому он просто выставил свой меч прямо перед собой и принял на него первый удар. За ним последовал второй, потом третий – с каждым взмахом меча Куроки укреплял свое преимущество.

Но вдруг, перед очередным ударом Хосоя ловко отскочил в сторону и, получив пространство для замаха, со скоростью падающей звезды опустил свой меч на плечо Куроки. Это был один из тех ударов, которые, попадая в цель, дробят кость на мелкие кусочки. Подняв меч, Куроки попытался отразить удар, но ему не хватило доли секунды.

Оружие Куроки переломилось пополам, и деревянный меч Хосои врезался противнику прямо в плечо. Притихшая толпа мгновенно зашумела.

– На этот раз достаточно, – сказал Хосоя и обернулся, передавая свой меч Матахатиро. После этого он поднял локоть и рукавом вытер со лба пот. И в этот момент за его спиной, подобно вихрю, взметнулась большая черная тень.

Еще толком не сообразив, что происходит, Матахатиро сделал шаг вперед и взмахнул деревянным мечом. Взвыв от невыносимой боли, Куроки схватился за предплечье и закружился на месте. Рядом с ним упал на землю настоящий стальной меч.

Матахатиро и Хосоя были вызваны в главное здание усадьбы и препровождены в ту же комнату, в которой их принимали в первый день службы. В комнате находились управляющий Тории и Итигаку Симидзу.

– Куроки уже изгнан из усадьбы. В нашем клане приставание к служанкам рассматривается как недопустимое деяние. – Благородное лицо Тории пылало гневом. – Однако на ваше поведение, господа, мы тоже не можем смотреть сквозь пальцы. Синкай усердно выступает в вашу защиту, но, как бы там ни было, мы считаем, что вы спровоцировали ссору. Причем спровоцировали намеренно.

– Нижайше приносим свои извинения, – сказал Хосоя, сгибая в поклоне свое грузное тело. Матахатиро последовал его примеру.

– Любые стычки на территории усадьбы строжайше запрещены, – продолжил Тории. – И если мы не примем соответствующие меры, ваш поступок послужит дурным примером для остальных ронинов. Посему с сегодняшнего дня вы уволены.

– А как же быть с жалованием за те дни, что мы здесь провели? – мгновенно выпалил Хосоя. Такой вопрос мог задать только телохранитель – человек, сполна вкусивший горечь этого ремесла.

– Жалование, говорите… – Тории с недовольным видом повернулся к Симидзу и пробурчал: – Совсем ничего не заплатить, вообще-то, не годится…

– Так и быть, – сказал он, обращаясь к Матахатиро и Хосое. – Рассчитаем по дням. Получите у Симидзу, когда будете уходить.

Не попрощавшись, Тории вышел из комнаты. Симидзу велел им возвращаться в барак и собирать вещи.

Когда Матахатиро и Хосоя покидали усадьбу Киры, на улице было уже совсем темно. С ночного неба падал легкий снег, а мороз стоял такой, что по телу то и дело пробегала дрожь.

– Ну что же, нас признали невиновными и выпустили на свободу, – втягивая голову в плечи, произнес Хосоя. В его голосе снова слышались прежние веселые нотки, совсем было исчезнувшие после поступления на службу к Кире. Всего за каких-то десять дней, проведенных в усадьбе, он успел окончательно пасть духом. – Два рё, конечно, деньги небольшие, даже новый год встретить не хватит, но все же какое-то облегчение…

– Не забывай, что мы еще заняли у Китидзо.

– Да ладно, долго ли найти предлог, чтобы не отдавать.

– Ну, смотри, как знаешь…

– Ты правда решил вернуться в клан? – спросил Хосоя.

– Да… – ответил Матахатиро, но не успел он закончить фразу, как вдруг спиной почуял опасность. Оттолкнув Хосою, он обернулся и увидел за собой чей-то черный силуэт с занесенным над головой мечом. В этом рослом человеке, чья свободная рука свисала, как плеть, было трудно не узнать Самона Куроки. Как видно, до самого вечера он подстерегал их в засаде.

– Хосоя, бежим! – крикнул Матахатиро и со всех ног припустил в сторону лавок квартала Аиои. Позади себя он слышал тяжелое дыхание своего товарища. Вечер тринадцатого числа был темен. Снегопад постепенно усиливался. Очень скоро фигуры двух ронинов полностью растаяли в темноте.

Шум, доносившийся из усадьбы Киры, был не очень громким. Время от времени посреди непрерывной суматохи раздавались воинственные крики и душераздирающие вопли. Слышался стук падающих дверей и перегородок.

Впрочем, этот шум скоро прекратился, и ему на смену пришли совсем непонятные звуки. В какой-то момент прямо из-за ограды послышалось чье-то хриплое дыхание, которое почти тут же исчезло. Временами раздавался лязг железа. Все это время ворота в усадьбу оставались наглухо закрытыми.

Внутри усадьбы определенно творилось что-то неладное. Иначе во дворе хатамото Цутии, чей дом граничил с усадьбой Киры, никогда не стали бы поднимать над оградой яркие фонари на длинных шестах.

– Дерутся там, что ли? – предположил пожилой самурай с шарфом на шее, стоящий в немногочисленной кучке зевак, собравшихся у ограды между усадьбами Киры и Цутии.

– Может быть, пожар? – предположил немолодого вида торговец.

Всех зрителей было от силы человек десять. Они стояли на покрытой снегом улице, переступая с ноги на ногу и потирая руки на предрассветном морозце. Некоторые из них, спасаясь от холода, уходили домой, так и не узнав причину внезапного шума.

Матахатиро Аоэ и Гэндаю Хосоя тоже были здесь. Заранее договорившись, они еще вечером встретились в Восточном Рёгоку, до поздней ночи просидели в харчевне, где подавали лапшу из гречневой муки, а потом без дела слонялись в окрестностях усадьбы Киры. Из всех собравшихся только они одни знали, что на самом деле происходило сейчас за этими стенами. Полчаса назад они своими глазами наблюдали, как неслышно подкравшийся под покровом ночи отряд ронинов Асано разом ворвался в усадьбу.

– Что же они так долго, – сказал Хосоя, и тут шум в усадьбе внезапно стих, после чего оттуда послышался странный рев, будто десятки мужчин одновременно зарыдали. Матахатиро и Хосоя посмотрели друг на друга.

– Похоже, они нашли, что хотели, – прошептал Матахатиро.

В усадьбе снова началась еле слышная суета. Потом кто-то проникновенным голосом произнес что-то вроде торжественной речи, и как только этот голос смолк, на подворье хатамото Цутии быстро погасили все фонари.

Неожиданно задние ворота усадьбы Киры распахнулись, и оттуда гурьбой повалили люди. Их было много, и на каждом можно было разглядеть детали пожарного костюма. Казалось, из ворот вышло человек пятьдесят-шестьдесят. Ни единым возгласом не нарушая окружающую тишину, они проворно выстроились в шеренги и неторопливо зашагали прочь.

Занималось утро пятнадцатого числа двенадцатой луны пятнадцатого года Гэнроку.[94]94
  Традиционное летоисчисление в Японии ведется по девизам правления императоров. Пятнадцатый год Гэнроку – 1702 год.


[Закрыть] Копья и пики над головами удаляющихся ронинов холодно поблескивали в первых лучах восходящего солнца.

– Ведь там Кандзаки… и Каяно, – сдавленным голосом произнес Хосоя. Взглянув на него, Матахатиро увидел, что глаза великана мокры от слез. Хосоя то и дело с шумом втягивал носом воздух. Матахатиро почувствовал, как к его горлу подступил комок.

«И Хорибэ… и Окано, – подумал он. – И, конечно, их доблестный предводитель – командор Кураноскэ Оиси».

Все они – что Хорибэ, что Оиси – были обычными людьми. Каким же мужеством должны были обладать эти обычные люди, чтобы, презрев смерть, свершить вожделенную месть. Не удивительно, что Хосоя, близко знакомый с некоторыми ронинами Асано, испытывал такое волнение.

Дождавшись, пока отряд ронинов скроется за поворотом, Матахатиро и Хосоя медленно двинулись им вослед.

– Ты когда отправляешься? – спросил Хосоя и громко чихнул. Несмотря на все горячие эмоции этого утра, он, похоже, порядком замерз.

– Сегодня же и отправлюсь. Я не могу оставить своих в беде, – ответил Матахатиро. Ему показалось, что он слышит далекий голос Юки, взывающий о помощи. Их связь, которую он считал навсегда утраченной, не прервалась, оставаясь такой же прямой и честной, как прежде.

– Ну, ты смотри там, поосторожнее.

– Постараюсь.

– Жаль с тобой расставаться. Неужели мы больше никогда не встретимся?

– Почему же? Я еще вернусь, – сказал Матахатиро. Он не знал, случится ли это на самом деле, но думать о том, что долгая дружба с Хосоей может так просто закончиться, тоже не хотелось.

Повернув за угол, они, не сговариваясь, оглянулись и посмотрели на усадьбу Киры. Дорога, ведущая к воротам, была по-прежнему окутана предрассветным полумраком, в котором сновали чьи-то черные тени.

«Что же случилось с самураями Киры?» – подумал Матахатиро, вспомнив людей, с которыми они познакомились в усадьбе, но вслух ничего не сказал. Хосоя тоже не проронил ни слова. Разумеется, они не могли знать, что седовласый Тории погиб, Симидзу и Синкай сражались изо всех сил, но пали в бою, а Ямагити был тяжело ранен… Молча отвернувшись, они пошли дальше.

По запорошенной снегом дороге разливался мертвенно-бледный свет наступающего утра. Отряд ронинов Асано, издалека казавшийся большим черным пятном, дошел до дальнего поворота и окончательно исчез из виду.

ПОСЛЕДНЯЯ РАБОТА

1

Матахатиро возвращался на родину.

Гэндаю Хосоя и Китидзо вызвались проводить его до станции Сэндзю.[95]95
  Сэндзю – первая от Эдо станция тракта Никкокайдо, одного из пяти главных трактов средневековой Японии.


[Закрыть] Проводы получились пышными, и все благодаря Китидзо – обычно жадный до денег, старик в этот раз расщедрился до того, что не только заплатил за лодочную переправу, но еще и завел всех в маленькую чайную, приютившуюся на краю станции, и угостил сакэ, чем окончательно растрогал Матахатиро.

Разумеется, он был не единственным, кого поступок Китидзо тронул до глубины души. Не веря неожиданному счастью, Хосоя сосредоточенно осушал одну чарку за другой. Однако очень скоро Китидзо охладил их пыл единственным вопросом:

– А как, господин Аоэ, вы предполагаете поступить с деньгами, которые я одолжил вам давеча?

Матахатиро замер, не донеся до рта чарку с сакэ. Он и в самом деле занимал у Китидзо три рё. Эти деньги он потратил на то, чтобы вернуть соседям рис, который когда-то брал в долг, и приготовиться к предстоящему путешествию. Тогда Китидзо охотно ссудил ему необходимую сумму, но сейчас его скаредный характер вновь проявился во всей полноте.

– Там, конечно, всего каких-то три рё. Вряд ли имеет смысл посылать эти деньги с нарочным, – сказал Китидзо, вопросительно взирая на Матахатиро.

– Да ну, что ты, – запротестовал Матахатиро. – Я все равно по возвращении намеревался отправить письма тебе и Хосое.

– Ну, тогда сделайте так, – сказал Китидзо, по обыкновению навязывая уже давно придуманное им решение. – Я знаю, что самураев вашего клана периодически направляют на службу в Эдо. Если вас не затруднит передать деньги с ближайшей оказией, я бы мог получить их на вашем эдоском подворье.

– Да к чему ж такие хлопоты?

– Нет-нет, мне это совершенно не в тягость. Вы ничуть меня этим не обремените.

– Ну, как знаешь…

– Не извольте беспокоиться. Назовите мне только человека, которому вы доверите хранить эти деньги, а я стану время от времени наведываться к нему и справляться, не было ли от вас посылки, да.

– Есть там один самурай по имени Цутия… – с сомнением в голосе сказал Матахатиро. Цутия слыл беспробудным пьяницей, но Матахатиро надеялся, что чужие деньги он пропивать не станет. – Да, пожалуй, так будет лучше всего. Как доберусь до дому, так с первой же оказией вышлю деньги Сэйносину Цутии. У него ты их и заберешь, хорошо?

– Покорнейше благодарю. На том и порешим, – ответил Китидзо. Он был чрезвычайно доволен тем, что ему удалось найти способ вернуть свои деньги. Его довольство было настолько явным и неприкрытым, что в какое-то мгновение Матахатиро засомневался – не потому ли Китидзо пошел провожать его до самой станции Сэндзю, что ему было жаль расставаться с тремя рё, а вовсе не с Матахатиро.

Однако он тут же отбросил эту мысль. Грешно было сомневаться в добрых намерениях старика, который и за лодку заплатил, и сакэ угостил. Даже в шутку не хотелось думать о нем плохо.

– Сагамия, ну что ты так распереживался, – подал голос Хосоя, с сожалением вытряхивая последние капли сакэ из опустевшего кувшинчика. – Не такие уж большие деньги. В крайнем случае, я их тебе отдам.

– Вы так добры, господин Хосоя, – сказал Китидзо, хитро подмигнув Матахатиро.

Матахатиро улыбнулся и, поскольку сакэ уже закончилось, поднялся с места.

– Спасибо тебе за все, – сказал он, обращаясь к Китидзо.

– Жаль с вами расставаться, господин Аоэ, – ответил тот.

– Может, еще посидим, – умоляюще простонал Хосоя, которому как всегда не хватило выпитого. Однако увидев, что Матахатиро и Китидзо направляются к выходу, он с недовольным видом поплелся за ними.

– Мы же не насовсем расстаемся, правда? – спросил Хосоя.

– Думаю, что нет. Мне отчего-то кажется, что мы еще встретимся.

– Однако ж по делу вы ко мне теперь вряд ли обратитесь, – посетовал Китидзо.

– Надеюсь, что не придется. Хотя, кто знает, – сказал Матахатиро.

В этот момент Хосоя наклонился к нему и вполголоса спросил:

– Ты его заметил?

– Да, конечно, – кивнул Матахатиро.

– Приплыл на лодке сразу за нами. Знакомое лицо?

– Нет, в первый раз вижу.

– Смотри, осторожнее, – сказал Хосоя, глядя ему прямо в глаза.

– А что случилось? – подойдя к ним, спросил Китидзо, но Хосоя с улыбкой замахал руками:

– Да вот, решил предупредить, чтобы он дорогой на женщин не засматривался.

Матахатиро тоже заметил человека, о котором говорил Хосоя.

Ронин, в такой же, как у других путников, походной одежде, зашел в чайную сразу после них и сел в отдалении.

По возрасту ронин не отличался от Матахатиро – двадцать семь или двадцать восемь лет. Острые плечи и впалые щеки придавали ему болезненный вид. Лицо было темным от загара, а в глазах светился недобрый огонек.

Не глядя на окружающих, ронин прошел вглубь чайного домика, заказал себе сакэ и время от времени со своего места украдкой посматривал на Матахатиро и его провожатых. Его взгляд был спокойным, но в то же время таким острым и пронзительным, что Матахатиро и Хосоя, даже не оборачиваясь, ощущали его на себе. Как только ронин поднимал глаза, от него будто сквозило ледяным ветром.

– Ну, давай. Будь осторожен, – еще раз повторил Хосоя, и на этом они расстались. Пройдя немного вперед, Матахатиро оглянулся и увидел, как в тусклом свете предполуденного декабрьского солнца удаляются две фигуры: одна огромная – Хосои, и одна маленькая – Китидзо. Остановившись, Хосоя начал что-то говорить своему спутнику, показывая пальцем на придорожную корчму. По-видимому, он хотел продолжить прерванные возлияния. Но Китидзо замахал на него руками и быстро пошел вперед. Хосое ничего не осталось делать, как поспешить вслед за ним.

Матахатиро улыбнулся. Прежде чем двинуться дальше, он мельком взглянул на чайную. Ронин еще не вышел.

2

Сделав остановку на станции Сакуяма,[96]96
  Сакуяма – станция тракта Осюкайдо, расположенная на севере нынешней префектуры Тотиги. От Сэндзю до Уцуномии тракт Осюкайдо совпадал с трактом Никкокайдо. За Уцуномией Никкокайдо сворачивал в направлении Никко, а Осюкайдо шел дальше на север.


[Закрыть] Матахатиро переправился через реку Хокигава и миновал деревушку, расположенную по ту сторону переправы. За деревушкой дорога совсем обезлюдела.

Впереди Матахатиро, на расстоянии примерно одного те,[97]97
  Те – мера длины, равная 109 метрам.


[Закрыть] шла женщина в дорожном костюме, а позади – тот самый ронин, который неотступно следовал за ним от станции Сэндзю. Кроме них на тракте никого не было.

Путь пролегал через пустынную равнину Насуно. Редкие рощицы сменялись зарослями сухого мисканта. Деревья в рощах стояли голые. Растрепанные ветром метелочки мисканта покачивались на прямых, словно стрелы, сверкающих на солнце стеблях.

Погода от самого Эдо стояла хорошая. Солнце уже готовилось скрыться за станцией Сакуяма, но его последние лучи, падающие на равнину, еще хранили в себе остатки дневного тепла. «Это здесь, а вот за горами… – думал Матахатиро, – за горами уже зима».

Еще он думал, что по пути к клановому замку придется, видимо, разобраться с ронином, плетущимся позади него.

Этот худой, с угрюмым лицом мужчина без сомнения следил за ним. Матахатиро понял это еще в чайной на станции Сэндзю, но окончательно его подозрения подтвердились вчера вечером. Уже в сумерках подходя к городу Уцуномия, он вдруг решил интереса ради пройти мимо. До следующей станции Сирасава нужно было прошагать еще два с половиной ри. В пути его застигла ночь. Но когда он, придя, наконец, в Сирасаву, стал устраиваться на ночлег, ронин не замедлил появиться вслед за ним.

Никто, кроме Сэйносина Цутии, не знал о том, что Матахатиро собирается вернуться в клан. Впрочем, точную дату возвращения он не сообщал и Цутии.

Похоже, что шпионы из лагеря Танго Отоми, с некоторых пор следившие за каждым шагом Матахатиро, сумели разгадать его планы и решили послать последнего убийцу, чтобы прикончить Матахатиро по пути на родину.

Ронин шел не спеша, не приближаясь к Матахатиро ближе двух те. Матахатиро не оборачивался. Если ему надо, пусть сам выбирает время и место поединка.

Куда приятнее было смотреть на женщину, что шла впереди. Интересно, куда она направляется, думал Матахатиро. Первый раз он увидел ее на станции Удзииэ – женщина выходила из придорожной чайной, куда он как раз собирался зайти. Ей было далеко за двадцать, но изящная фигура еще хранила остатки молодости. Вероятно, она принадлежала к самурайскому роду. Матахатиро хватило одного взгляда, чтобы запомнить ее лицо – очень красивое, хотя и не по-женски волевое.

Пока они преодолевали путь в шесть ри от станции Удзииэ до Кицурэгавы и дальше – до Сакуямы, расстояние между ними постепенно сокращалось, и теперь их разделяло не более одного те. Для женщины она шла удивительно быстро, при этом в ее походке не было заметно ни малейшей усталости.

Только Матахатиро успел об этом подумать, как вдруг женщина сошла на обочину и присела на корточки. Положив перед собой дорожный посох, она коснулась коленом земли и, обхватив руками грудь, нагнулась вперед.

Матахатиро мельком оглянулся назад. Убедившись, что преследующий его ронин еще далеко, он быстрыми шагами поспешил к женщине.

– Сударыня, что случилось? – спросил Матахатиро, протягивая руку к ее плечу. В ту же секунду женщина повернулась вокруг своей оси и резко выпрямилась, взмахнув сверкающим лезвием короткого меча. Матахатиро мгновенно отдернул руку, но острый клинок все же скользнул по его запястью, оставив неглубокий порез.

Размахивая мечом, женщина начала теснить отпрянувшего в сторону Матахатиро, не давая ему вынуть оружие. Пару раз ему с большим трудом удалось увернуться от ее резких выпадов.

Матахатиро видел, что в руках этой женщины даже короткий меч был таким грозным оружием, что любая оплошность могла стоить ему жизни. По-мужски выставив одну ногу вперед, женщина сделала ряд коротких и точных выпадов. В каждом ее движении чувствовалось зрелое мастерство. Матахатиро не успел оглянуться, как вражеский клинок поцарапал ему грудь и рассек левый рукав.

«Она хочет меня убить», – подумал Матахатиро, не сводя глаз со своей соперницы, которая хладнокровно выбирала момент для новой атаки. На помешательство это не было похоже. Спокойный взгляд женщины убеждал в том, что она знает, чего хочет.

Женщина сделала еще один короткий выпад, за которым последовал дерзкий атакующий прыжок. Уклонившись от лезвия, пролетевшего на волосок от его шеи, Матахатиро открытой ладонью ударил женщину по запястью.

Первый раз за время схватки она отскочила назад. Не теряя ни секунды, Матахатиро вынул из ножен меч.

Однако это ничуть не испугало женщину. С коротким мечом наперевес она начала медленно приближаться и вдруг без всякой паузы ринулась вперед. Матахатиро парировал удар, но, отступая назад, почувствовал, что ее меч все-таки коснулся его тела.

Матахатиро решил, что ему ничего не остается делать, как самому перейти в наступление. Женщина была сильным противником. Таким противником, которого невозможно победить, не убивая. К тому же, нельзя было забывать и о втором преследователе.

Матахатиро быстро отбежал назад. Женщина начала было наступать, но внезапно остановилась и, слегка присев, приняла боевую стойку. Левой рукой она заслонила лоб, а правую, с мечом, отвела вбок. Видимо, в ответ на холодную решимость, прочитанную в глазах своего соперника, этим жестом она хотела показать, что готова пожертвовать малым, хотя бы и собственной рукой, во имя достижения главной цели – убийства Матахатиро.

Дыхание женщины участилось, ее грудь тяжело вздымалась. Похоже, усталость тоже была одной из причин, заставивших ее принять такую отчаянную позу.

Выставив меч острием вперед, Матахатиро сделал шаг навстречу, но женщина даже не пошевелилась. По-прежнему задыхаясь, из-под поднятой руки она смотрела на Матахатиро полным ненависти взглядом.

Матахатиро сделал выпад и нанес удар мечом, в последний момент нацелив его в правое плечо своей противницы. Женщина издала короткий боевой клич, мастерски отбила удар и бросилась под руку Матахатиро. Пропуская ее сбоку от себя, Матахатиро коротко взмахнул мечом и почувствовал, как лезвие врезалось в живую плоть.

Прижимая рану на левом предплечье, женщина отбежала назад, но по случайности зацепилась за торчащий посреди дороги корень. Усталость и здесь дала о себе знать – женщина не удержалась на ногах и рухнула оземь лицом вниз.

Какое-то время женщина лежала неподвижно, а затем издала глухой стон и попыталась встать на колени, но не смогла и снова упала на землю. Матахатиро осторожно подошел ближе и увидел, что короткий меч глубоко вонзился ей в бедро.

Дрожащей рукой она попыталась вынуть меч, но Матахатиро, стоя на коленях, схватил ее за руку.

– Погоди. Лучше я сам, – сказал он и вдруг почувствовал за спиной приближение опасности. Доля секунды понадобилась Матахатиро, чтобы обернуться и взмахнуть мечом.

Раздался звон стали, и над головой стоящего на одном колене Матахатиро, словно гигантская птица, пронеслась чья-то черная тень. Это был тот самый ронин, который преследовал его всю дорогу. Матахатиро не забыл о нем. Во время схватки с женщиной он краем глаза продолжал следить за его худощавой фигурой, однако ронин почему-то не торопился вступать в бой, а лишь, стоя поодаль, наблюдал за противниками.

Вид израненной женщины заставил Матахатиро на мгновение забыть о нем, и это была ошибка, которой тот не преминул воспользоваться. Не теряя ни секунды, ронин атаковал Матахатиро, так что он даже не успел понять, когда его преследователь сумел подкрасться к нему так близко.

Держа меч на вытянутых руках, Матахатиро медленно встал на ноги. Он снова почувствовал, как напрягается каждый мускул его тела. Но ронин больше не поднимал свой меч. Напротив, он жестом остановил готового броситься в атаку Матахатиро и сказал:

– Подожди. Не надо… Просто хотел проверить, насколько ты в этом деле силен. Сейчас я драться не намерен.

– Значит, когда-нибудь еще вознамеришься? – спросил Матахатиро.

– Ну, когда-нибудь… – ухмыльнулся ронин. Красный диск заходящего солнца освещал его лицо, подчеркивая белизну зубов. – Но только не сейчас. Кто-то из нас в этой схватке наверняка погибнет, а погибать в таком диком, безлюдном месте – это уж увольте. Думаю, что и ты со мной согласишься.

– Ты кто такой? – Матахатиро задал вопрос, который ему не удавалось задать ни одному из прежних убийц, покушавшихся на его жизнь. Этот убийца был не такой, как все прочие, но Матахатиро предчувствовал, что в будущем им еще суждено скрестить мечи – не на жизнь, а на смерть, и там уже будет не до расспросов.

– Я-то, как видишь, ронин. Зовут меня Сидзума Отоми.

– Отоми?! – воскликнул Матахатиро. – Так ты родственник управляющего замком?

– Ну, в общем, да. – Отоми убрал меч в ножны. – Ладно, увидимся еще.

– Ты не возьмешь ее с собой? Ей бы раны обработать, – сказал Матахатиро, но Отоми замахал руками.

– Да я знать не знаю, кто она такая. В первый раз вижу.

– Не знаешь? – удивился Матахатиро.

– Нет. А если бы и знал, то помогать не стал бы. Она ведь так и не сделала, что ей было велено, – с ледяным бессердечием ответил Отоми. – Ничего, так себе, конечно, кошечка, но меч женских рук не любит.

Отоми на прощание взмахнул рукой и, развернувшись, быстрыми шагами пошел прочь.

Матахатиро поспешно вернулся к женщине. Та по-прежнему лежала без сознания, скорчившись, будто креветка.

Потеря сознания обернулась для нее благом, ибо вонзившийся в бедро короткий меч торчал в том же положении.

Облегченно вздохнув, Матахатиро стащил с себя накидку-хаори и быстро оторвал от нее длинный лоскут. Придерживая женщину за верхнюю часть туловища, он решительным движением выдернул из раны меч и отбросил его в сторону, после чего распахнул передние полы ее кимоно до самого пояса. Его взору предстали белые, стройные ноги и белая набедренная повязка, из-под которой виднелись срамные волосы. Через мгновение ее бедро залил поток крови, хлынувший из открытой раны.

Женщина очнулась и, выгнув спину, начала сопротивляться. С недюжинной силой она попыталась запахнуть кимоно, но Матахатиро дал ей несколько звонких пощечин.

– Не двигайся! Я только перевяжу рану, – прикрикнул он.

Женщина тут же обмякла. Только стоны, издаваемые через плотно сжатые зубы, да подрагивание полуприкрытых век говорило о том, какую сильную боль ей приходится терпеть.

Закончив перевязку, Матахатиро почувствовал, что весь вспотел. По лицу женщины тоже струился пот. Прикрыв ее ноги полами кимоно, Матахатиро рукавом вытер капельки пота с ее лица.

– Ну, теперь все в порядке, – сказал он. Женщина первый раз за все время открыла глаза и посмотрела на Матахатиро, но тут же резко отвернулась.

Покуда Матахатиро поднимал ее с земли и взваливал себе на плечи, женщина еще постанывала от боли, но, оказавшись у него на спине, затихла.

– До Отавары я тебя, пожалуй, не донесу, – сказал ей Матахатиро, – поэтому, не обессудь, только до ближайшей деревни… Как тебя зовут-то?

– Сати.

– Тебя Отоми послал?

Женщина ничего не ответила. Она молча уткнулась лицом в спину Матахатиро. Он почувствовал, как ее пылающий лоб коснулся его шеи. У Сати был жар.

Солнце зашло, и на равнину опустилась тьма. Сгибаясь под тяжестью своей ноши, Матахатиро молча зашагал по дороге.