Текст книги "ИСТОРИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ"

Автор книги: Сюхэй Фудзисава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

5

В начале второй луны Матахатиро получил приказ о выходе на службу.

Со времени его встречи со старейшиной Мамией, которая состоялась незадолго до нового года, Матахатиро затворником сидел у себя дома. Люди Отоми его не беспокоили, и ни о каких убийствах в клане тоже было не слышно. На первый взгляд казалось, что жизнь течет своим чередом, и ничего особенного в ней не случается, однако невидимая война за власть продолжалась.

Одним из подтверждений тому стал указ о восстановлении Матахатиро в отряде конного эскорта, который он уже отчаялся когда-нибудь получить. Этот приказ означал, что Отоми шаг за шагом сдает свои позиции, а старейшина Мамия, напротив, обретает все большее влияние. Похоже, что старейшина решил все же отказаться от тайных козней и интриг, и начал играть по правилам, открыто атакуя своего противника.

В этот вечер в доме Аоэ праздновали получение высочайшего указа. Юки сварила красный рис,[99]99
  Красный рис (яп. сэкихан) – рис, сваренный с красной фасолью. Праздничное блюдо, которое подается на стол в особо торжественных случаях.


[Закрыть] а Матахатиро впервые за долгое время позволил себе выпить сакэ и с непривычки захмелел.

То ли остатки хмеля придали ему смелости, то ли падающий за окнами снег нашептал ему имя невесты,[100]100
  Автор обыгрывает созвучие имени Юки и японского слова юки (снег).


[Закрыть] но в один прекрасный момент Матахатиро решился зайти в комнату к Юки. Он вышел из своей комнатенки размером в три татами, приютившейся сбоку от входа в дом, и направился в гостиную. Через щель в фусума было видно, что в комнате еще горит фонарик.

– Можно войти? – спросил Матахатиро.

– Да, – коротко ответила Юки. Ее голос прозвучал робко и застенчиво. Раздвинув перегородку, Матахатиро увидел, что Юки, вскочив с пола, спешно набрасывает на ночной халат расшитую цветами накидку. Ее постель уже была приготовлена.

– А, ничего, – смутился Матахатиро, – я зайду позже.

Он уже собрался было задвинуть за собой фусума, как вдруг Юки, подняв взгляд, сдавленно промолвила:

– Не уходите.

Матахатиро задвинул перегородку, прошел в комнату и сел на пол. Они молча сидели друг против друга. Опустив голову, Юки смотрела на татами.

– Я… хотел поговорить о твоем отце, – нарушил молчание Матахатиро, с трудом выговаривая каждое слово. – Мне казалось, что после того случая между нами больше ничего нет. Я ждал, что ты будешь мстить, и твердо решил непременно принять смерть от твоей руки… Но ты так и не появилась. Более того, стала жить в моем доме. Признаться честно, я просто возликовал, когда увидел тебя здесь. Простой человек не властен над своим сердцем. Но я понимаю, что на этом ничего не закончилось. Я понимаю…

Юки молча кивнула и снова уставилась глазами в пол.

– Есть правила самурайских домов, – продолжал Матахатиро. – И по этим правилам мы не можем стать мужем и женой.

– Вы хотите, чтобы я ушла? – Юки подняла голову и посмотрела на Матахатиро. Ее лицо, покрытое легким ночным макияжем, казалось бледным. С растерянным видом она добавила: – Только, сударь, мне теперь некуда идти. Бабушка позвала меня жить с ней, и для этого мне пришлось бросить свой дом.

Матахатиро не знал, что ответить. Юки рано потеряла мать, и потому жила вдвоем с отцом. Пять лет назад, когда Матахатиро и Юки обручились, ее отец, Кидзаэмон Хиранума, не позаботился о том, как лучше оформить наследство. Он любил повторять, что для него и зять, и приемный сын[101]101
  Семейный кодекс того времени позволял, женившись на дочери хозяина дома, войти в семью как на правах зятя, так и на правах приемного сына.


[Закрыть] суть одно и то же.

Так до самой смерти он и не уладил это дело. Поэтому, когда Юки, отклонив несколько предложений о браке, перешла жить в дом Аоэ, она фактически отказалась от притязаний на свой отчий дом. И хотя дом этот формально еще принадлежал ее семье, вернуться туда она уже не могла. Обо всем этом Юки и рассказала Матахатиро.

Внезапно ее лицо покраснело, а в глазах, в упор глядевших на Матахатиро, заблестели слезы.

– Вы знаете, сударь, что мне уже двадцать лет. Пока я ждала вас… Двадцать!

У Юки были ясные глаза и точеный нос. И только одна деталь не гармонировала с обликом самурайской дочери – слишком чувственный рот с выдающейся вперед нижней губой. Ее подбородок задрожал, и она в отчаянии закрыла лицо руками.

Матахатиро почувствовал, что все его представления о том, как должен вести себя настоящий мужчина, разбились вдребезги. Он протянул руку и сказал:

– Ну, не надо. Иди ко мне.

Юки пересела поближе к Матахатиро и с неожиданной страстью бросилась к нему в объятия. Матахатиро обнял ее и погладил по спине. Уткнувшись лицом в грудь Матахатиро, Юки прошептала:

– Отец, умирая, велел мне во всем полагаться на вас.

– Вот оно что… Прости, – сказал Матахатиро, обращаясь неизвестно к кому. Он отнял лицо Юки от своей груди и пальцем тронул ее за подбородок. Не открывая глаз, Юки откинулась назад и, раскрыв лепестки губ, шумно вздохнула. От этого вздоха по ее телу пробежала дрожь. Матахатиро провел рукой по упругим круглым ягодицам и в этот момент почему-то вспомнил отважную женщину Сати, которую он встретил по дороге от станции Сакуяма, и то, какими белыми были ее бедра. Такая женщина и в одиночку нигде не пропадет. А эта женщина, подумал он, глядя на Юки, без меня не сможет.

Матахатиро осторожно уложил Юки на постель и погасил бумажный фонарик.

6

Постепенно прибирая к рукам управление кланом, старейшина Мамия сначала добился того, что Танго Отоми перестали пускать в замок,[102]102
  Запрет на посещение замка был одним из видов наказания для высших самурайских чинов. Запрет мог быть временным или постоянным.


[Закрыть] а затем решился вынести ему окончательный приговор. Чтение приговора было назначено на десятое число второй луны.

Матахатиро и Дзиннодзё Сибуя из отряда княжеской прислуги сидели в небольшой комнатке, примыкающей к Среднему залу замка, где должно было состояться объявление приговора.

«Как быстро все произошло», – думал Матахатиро. Во время следствия, которое вели старшие офицеры Охранного ведомства, Матахатиро несколько раз вызывали на допросы и даже устроили ему очную ставку с лекарем Содзюном Мурасимой. В конце концов, Мурасима во всем признался.

Отоми заключили под домашний арест. Однако сегодня вечером его под охраной доставили сюда, в замок, чтобы объявить приговор. Сейчас Отоми находился в Среднем зале. Неизвестно, догадывался ли он сам о содержании приговора, но все вокруг знали, что ему будет велено вспороть себе живот.

Если Отоми примет приговор, все должно пройти гладко, но если он начнет возражать и откажется совершить сэппуку, его по высочайшему повелению следовало казнить тут же на месте. Для этого Матахатиро и Сибуе было приказано ждать в комнате рядом с залом.

Официальным исполнителем казни был назначен Ёноскэ Маки, самурай, служивший в одном отряде с Матахатиро. Он тоже сидел в Среднем зале в числе прочих присутствующих.

Таким образом, Матахатиро и Сибуе следовало вмешаться, только в том случае, если Маки по каким-то причинам не сумеет исполнить свое предписание.

Из-за перегородки доносился чей-то властный голос, перемежаемый резкими выкриками. Слов было не разобрать, но, судя по общей атмосфере, Отоми отказался подчиниться приговору и начал громко выражать свое неповиновение.

Неожиданно шум стих, и в тишине раздался голос Ёноскэ Маки: «Высочайшим повелением…». Матахатиро и Сибуя быстро выбежали из комнаты в коридор.

Вдоль всего коридора были развешены мерцающие фонарики. Неожиданно дверь Среднего зала отъехала в сторону и в тусклом свете появилась фигура Танго Отоми. Сбросив с себя верхнюю накидку, он пятился задом, держа в руках короткий меч. Из раны на плече обильно текла кровь. Видимо, Маки все же успел нанести удар.

Обернувшись, Отоми увидел Матахатиро и Сибую, которые стояли посреди коридора, преграждая ему путь. Нахмурив брови, он остановился, но тут же, как ни в чем не бывало, двинулся им навстречу. Его походка была спокойной и уверенной.

«Виновен!» – вскричал Сибуя, обрушивая свой меч на Отоми. Но тот ловким движением отбил летящий клинок и по инерции пробежал несколько шагов вперед. Там его встретил Матахатиро. Отоми взмахнул мечом, но Матахатиро проскользнул мимо него сбоку, глубоко вонзив лезвие клинка в шею своего врага.

Кровь забила фонтаном. Отоми сделал еще с десяток шагов, а потом, словно запнувшись о невидимое препятствие, повалился ничком. Упав, он пополз, цепляясь за доски пола, но вскоре его распластанное тело замерло.

Коридор вмиг наполнился людьми. Посреди этого шума Матахатиро отыскал глазами Мамию, поклонился ему, а затем, сняв с головы повязку и отвязав тесемки с рукавов кимоно, быстрым шагом пошел прочь от этого места. Сибуя тоже последовал его примеру. Выйдя из ворот замка, они распрощались и пошли каждый своей дорогой.

В том месте, где замковый ров, изгибаясь, поворачивал на юг, стоял фонарь. Увидев возле фонаря какого-то человека, Матахатиро замедлил шаг и взялся за рукоять меча.

Человек вышел на середину очищенной от снега дороги. Это был Сидзума Отоми. Он несколько мгновений смотрел на Матахатиро, а затем спросил:

– Ну что, казнили моего дядюшку?

– Казнили, – коротко ответил Матахатиро.

– Он мертв?

– Да. Я не был главным исполнителем казни, но прикончить его довелось именно мне.

– М-м, утомился, поди?

– Нисколько.

– Тогда, может быть, продолжим то, что мы тогда отложили до лучших времен?

– Изволь, – ответил Матахатиро и, не удержавшись, спросил: – Но какой смысл нам драться теперь, когда господина Отоми уже нет в живых?

– Есть смысл.

– Если ты желаешь отомстить, то это не ко мне. Я выполнял приказ клана.

– Да нет, с чего бы мне мстить…

– Скажи мне, ты, вообще, зачем пришел в наш клан?

– Насколько я понял, дядюшка хотел, чтобы я зарезал тебя и Мамию. Но я отказался – он просто пытался спасти свою шкуру. Такое преступление, как убийство князя, все равно рано или поздно раскроется… Видимо, роду Отоми суждено было прерваться. Так что, считай, что я пришел уладить дела покойника. – Сидзума отрывисто засмеялся. – Ну что, давай! – крикнул он, взявшись за рукоятку меча, и проворно отбежал назад. Матахатиро принял боевую стойку. Мечи они выхватили одновременно.

Сидзума менялся на глазах. Вялость в его движениях вдруг исчезла, будто испарилась, а поджарое тело разом выпрямилось и напряглось, как тетива.

Мелкими шажками противники стали сходиться. Не делая резких выпадов, они со звоном скрестили мечи и, словно сговорившись, снова отскочили назад.

Сидзума занес меч над головой и пошел на Матахатиро. На этот раз Матахатиро остался стоять на месте, крепко удерживая меч в позиции сэйган. Остановившись, Сидзума пристально посмотрел на неподвижного противника и гневно крикнул:

– Что? Надоело уже?!

Увидев, что Матахатиро молчит, он щелкнул языком, с невероятной силой ударил его мечом по плечу и, словно вихрь, промчался мимо.

Через мгновение его фигура исчезла в темноте.

Матахатиро в растерянности провел рукой по лицу. На щеке была кровь – след прощального удара Сидзумы. Если бы он чуть иначе встретил этот удар, его рана стала бы смертельной. Матахатиро только сейчас осознал, что он даже не попытался увернуться, а попросту отбил вражеский клинок мгновенным заученным движением.

Убирая меч в ножны, Матахатиро подумал, что человека по имени Сидзума Отоми следует запомнить.

Когда Матахатиро вышел в сад, к воротам подбежал нарочный. Он принес письмо от Гэндаю Хосои. Тут же, в саду Матахатиро развернул письмо и стал читать.

В первых строках Хосоя сообщал, что Китидзо был очень рад получить деньги, которые Матахатиро отправлял ему с оказией. Затем он писал, что сразу после нового года ему удалось поработать телохранителем, а весной и вовсе счастье привалило – его наняли в загородную усадьбу, чтобы охранять дочь одного весьма богатого купца, которая живет там в уединении, страдая от меланхолии. Хосоя не без гордости отмечал, что купеческой дочке он очень даже нравится.

Прочитав эту часть письма, Матахатиро расстроился. Он живо представил себе, как Хосоя служит на побегушках у какой-то своенравной девицы, и ему стало жаль своего друга.

Однако дальнейшее содержание письма заставило Матахатиро нахмурить брови. Хосоя писал, что четвертого числа второй луны, сорок шесть ронинов бывшего клана Асано, распределенные по нескольким усадьбам, все до единого вспороли себе животы. Хосоя узнал, что Тёдзаэмона Ямамото, с которым Матахатиро встречался в деревне Хирама, по-настоящему звали Сукээмон Томиномори. В клане Асано он служил сопровождающим князя и посланником. Получал двести коку риса. Совершил сэппуку в усадьбе князя Хосокавы.

Матахатиро свернул письмо и положил его за пазуху. Ступая по просохшей земле, он пошел бродить по саду. Кое-где еще лежал снег – весь в черных проталинах. Над ним роились стайки мелких мошек. Лучи заходящего солнца освещали их беззвучную пляску.

Известие о том, что все ронины Асано совершили сэппуку, болью отозвалось в сердце Матахатиро. Все. В том числе и те, кого он знал: под псевдонимами – Тёдзаэмон Ямамото, Дзэмбэй Мимасакая, Тёдзаэмон Нагаэ, Кахэй Ямахико, и под их настоящими именами – Кураноскэ Оиси, Тюдзаэмон Ёсида…

«Как много горечи несет в себе путь самурая! – подумал Матахатиро. – Сколь бесконечно преданным надо быть своему господину, который милостиво платит тебе жалование!» Во время службы телохранителем Матахатиро приходилось рисковать жизнью за деньги, но то было нужно лишь для пропитания – никакого чувства долга по отношению к своим нанимателям он не испытывал. Получив какие-никакие деньги, он мог не работать, а целыми днями бездельничать, сидя у себя дома, и никто на него пальцем не показывал. Матахатиро с грустью вспоминал два года, проведенные в Эдо. То были годы вольной жизни. Даже Хосоя, вынужденный постоянно думать о том, как прокормить свое огромное семейство, похоже, вовсю наслаждался свободой. Это было видно из его письма, в котором рассказывалось о повседневной жизни, и даже по тому, с какой радостью он сообщал, что понравился своей новой подопечной.

«Я вот тоже одной девушке нравлюсь, да только свободы это отнюдь не прибавляет», – зло пошутил про себя Матахатиро. Стыдясь своей неуместной шутки, он повернул за угол и вдруг услышал старую детскую песенку. Тихий, но удивительно чистый голос старательно выводил забытую мелодию. Это был голос Юки. Она готовила на кухне ужин и пела.

Слушая ее, Матахатиро ощутил, как его сердце тихо наполняется чувством, которое нельзя было назвать иначе как любовью. Любовью к Юки. Матахатиро подумал, что за время своих скитаний он никогда не забывал о ней.

«Нет, не зря я вернулся, – сказал он себе, уже раскаиваясь в том, что еще недавно завидовал Хосое. – Разве она так пела, когда меня здесь не было? Наше маленькое счастье надо сберечь во что бы то ни стало».

– Юки! – окликнул ее Матахатиро, подойдя к кухонному окну.

Песня смолкла, и через мгновение тихий голос спросил:

– Да?

– Налей-ка мне горячего чаю.

– Хорошо. Сейчас сделаю, – радостно ответила Юки и, пройдя в соседнюю комнату, спросила: – Бабушка, я собираюсь чай заваривать. Вам принести?

«Обязательно надо свадьбу сыграть, как полагается», – возвращаясь через сад ко входу в дом, подумал Матахатиро. Разоблачение Отоми и его клики наделало в клане много шума, но сейчас жизнь постепенно возвращалась в обычное русло. Старейшина Мамия со своими сподвижниками уверенно держал в руках все нити управления кланом. «Когда все окончательно успокоится, сыграем свадьбу. А потом найму служанку. Сколько ж можно Юки одной по хозяйству хлопотать!»

Стоило ему подумать о том, что жизнь мало-помалу стала налаживаться, как в памяти тут же всплыла строчка из письма Хосои: «Мы с Китидзо не теряем надежды когда-нибудь снова с тобой встретиться».

Воздух был еще холоден, но весна уверенно набирала силу. Остановившись посреди сада, Матахатиро, по старой привычке широко открыв рот, сладко зевнул. Из дома послышался голос Юки. Она звала пить чай.

Список встречающихся в тексте японских слов

Амадо – дощатые ставни, которыми на ночь закрывали веранду или внешние перегородки японского дома.

Бакуфу (дословно «полевая ставка») – правительство военно-феодальных правителей Японии сёгунов с конца XII по конец XIX вв.

Варадзи – сандалии из рисовой соломы, состоящие из плетеной подошвы и длинных подвязок.

Гокэнин – общее название непосредственных вассалов сёгуна, по рангу располагавшихся ниже хатамото.

Даймё – феодальный князь.

Дзабутон – плоская подушка для сидения на полу.

Дзори – сандалии на соломенной или деревянной подошве.

Додзё – зал для тренировок в фехтовании и других воинских искусствах.

Иаи – искусство фехтования мечом из положения сидя и других неудобных позиций.

Кэн – мера длины, равная 1,81 метра.

Макасё – бродячие «монахи», за небольшую плату выполнявшие паломничества в храмы за других людей.

Норэн – разрезанная пополам занавеска перед входом в лавку или харчевню.

Рё – денежная единица. В период Эдо один золотой рё равнялся четырем бу или 60–80 серебряным моммэ.

Ри – мера расстояния, равная 3927 метрам.

Ронин – самурай, по каким-то причинам утративший принадлежность к клану.

Сёгун – военно-феодальный правитель.

Сёдзи – раздвижные перегородки в японском доме, отделяющие комнаты от внешней открытой галереи.

Сэйган – боевая позиция, при которой острие вытянутого вперед меча направляется в глаза противнику.

Сэппуку – ритуальное самоубийство путем вспарывания живота (иначе – харакири).

Сэтта – плоские сандалии с кожаной подошвой и металлическими набойками на пятке.

Татами – соломенная циновка прямоугольной формы. Также служит единицей измерения площади (1,54 кв. метра).

Фусума – раздвижные перегородки, формирующие пространство внутри японского дома.

Хайку – жанр японской поэзии. Трехстишие из стихов в 5-7-5 слогов.

Хакама – нижняя часть японского официального костюма; у мужчин в виде широких шаровар, похожих на юбку.

Хаори – верхняя часть японского официального костюма; накидка специального покроя.

Хассо – изготовка к бою на мечах, при которой левая нога выставляется вперед, а меч удерживается двумя руками с правой стороны клинком кверху.

Хатамото – «знаменный»; наименование вассалов, которые подчинялись напрямую сёгуну.

Хибати – переносная жаровня, используемая в японском доме для обогрева.

Цубо – мера площади, равная 3,3 кв. метра.

О переводчике

Алексей Зинов родился в 1973 году в Ленинграде. Закончил восточный факультет Санкт-Петербургского Государственного университета по специальности японская филология. Ученик выдающихся японоведов В. Н. Горегляда, Д. П. Бугаевой и И. В. Мельниковой. Длительное время стажировался в Осакском институте иностранных языков и в Университете Хоккайдо.

В 2005 году за перевод рассказа Сюхэя Фудзисавы «Внезапный ливень» и эссе Нацуки Икэдзавы «Наука и интеллектуальное любопытство» был удостоен Первой премии «Пятого Международного конкурса переводов», организуемого губернаторством префектуры Сидзуока (Япония).

Участник проектов Центра перевода японской литературы JLPP.

В настоящее время живет и работает в г. Тиба (Япония).

YOJINBO JITSUGETSUSHO by FUJISAWA Shuhei. 1978 KOSUGE Kazuko.

This book is published with the financial support of the Executive Committee of the Shizuoka International Translation Competition