Текст книги "Запад каждого мира. Книга I. Часть первая. Дом Баст (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Ситру я захотела попробовать, как раз потому, что наслышалась от клиентов Шаима, будто она помогает человеку управлять своими снами. Сны – область таинственного, которая граничит с потусторонним миром, а, возможно, и является его частью. Людей почему-то всегда тянет соприкоснуться с этим миром, заглянуть или даже войти в него, но ненадолго – так, чтобы можно было вернуться обратно.

Я покупала травку у одноглазой старухи с романтическим именем Земфира, жившей недалеко от некрополя. Говорили, что когда-то она содержала бордель, а потом её разорил не то муж, не то любовник, который был лет на пятнадцать её моложе. Старая ведьма драла втридорога, зато жила на отшибе. Покупая ситру на базаре, я всегда рисковала попасться на глаза кому-нибудь из знакомых моей матери. Или того же Шаима, которого знала вся Рыночная Площадь. А возле лачуги Земфиры я даже собак бродячих никогда не видела.

– В этом месте мало кто бывает, – говорила старуха. – Клиентов у меня мало, зато какие... Есть ведь люди, которые оч-ч-чень дорожат своей репутацией, так они своих посыльных сюда только по ночам отправляют. А тебе, красавица, кто мой адресок дал?

– Ахид. Сам он у Шаима берёт...

– Знаю его, – кивнула Земфира. – И бабку его знаю. И зачем тебе эта отрава, детка? Лучше бы не губила свою красоту, она тебе ещё пригодится... Ну да ладно, как хочешь. Я в чужие дела не лезу.

"Жевать травку" я уходила в своё потайное место – маленькую пещерку на берегу Асты, надёжно укрытую от посторонних глаз густыми зарослями сахи, многолетнего кустарника с пахучими желтовато-зелёными шишками.

Первый раз у меня сильно кружилась голова, а видение было коротким. Ахид посоветовал перед тем, как "зажевать", хорошенько подумать о том, что хотелось бы увидеть. Думала я, разумеется, о Рамзесе. И я действительно увидела его. Он сбил меня своей колесницей, запряжённой парой чёрных коней. Они таращили налитые кровью глаза и жутко скалились, а из их раздувающихся ноздрей вырывался огонь. Боли я не чувствовала, только тяжесть в груди. Я лежала навзничь в тесном и душном помещении – совсем как та Уарда из романа Эберса, а Рамзес склонился надо мной и положил мне на грудь большую алую розу1.

– Ты сама вольна решать, кем тебе быть, – произнёс он голосом Шаима.

Роза превратилась в сгусток огня, похожий на шаровую молнию. Он нестерпимо жёг мне грудь.

– Давай прочтём молитву, – предложила внезапно появившаяся передо мной Сирина. – Ты же сама говорила, что богиня добрая и не может причинить нам зло.

В голосе моей подруги звучали упрёк и почти нескрываемая издёвка. Я всё же прочла молитву Баст, и богиня пришла мне на помощь. Она явилась в облике огромной пятнистой кошки, проглотила огненный шар и превратилась в красивую женщину с длинными золотисто-рыжими волосами, в одеянии древнеегипетской царицы. Жена фараона Хафра...

– Рамзес Великий тоже был таким, – сказала она.

– Каким? – не поняла я.

– Не таким, как ты думаешь, – ответила она, загадочно улыбаясь.

Я искала глазами Рамзеса, но его уже не было. Только чёрные скакуны, огромные и зловещие, словно кони Аида, жутко вращали глазами и скалились, обдавая меня своим жарким дыханием, почему-то остро пахнущим хвоёй...

Я очнулась в маленькой, тёмной пещере и долго не могла понять, что к чему. У меня весь вечер кружилась голова, но через несколько дней я всё же решила снова "кайфануть", как любил говорить Ахид.

На этот раз сколько я ни думала о Рамзесе, я его так и не увидела. Я пыталась спасти Сирину. Мы спрятались в храме, на алтаре которого лежала огромная золотисто-рыжая кошка с пятнистой шкурой, небольшой светлой гривой и кисточками на ушах. Она была совершенно неподвижна, но мы знали, что она живая. Сирина почему-то боялась её и уговаривала меня поскорее уйти, но я знала, что идти некуда. Во всяком случае, пока.

Помещение храма было наполнено мягким золотистым светом, который казался материальным и как будто бы согревал меня изнутри. Иногда он вспыхивал ярче, пульсировал, и мне становилось так хорошо, что я ощущала себя способной сделать всё, что угодно, – к примеру, взмахнуть руками, словно крыльями, и полететь.

– Надо уйти отсюда, – твердила испуганная Сирина. – Посмотри...

Она показала мне на барельеф с изображением Амона-Ра, плывущего на своей солнечной ладье, и я поняла, откуда исходит это дивное сияние. Это светился глаз божества, пульсируя и разгораясь всё ярче и ярче. Я вдруг заметила, что Сирины рядом со мной больше нет, а кошка на алтаре ожила и вкрадчиво промолвила:

– Ты же знаешь, что сюда можно не всем.

Тут на меня навалился такой ужас, что я кинулась прочь. Я долго металась по каким-то длинным коридорам, в которых клубился светящийся туман, но все они приводили меня в зал с алтарём. Я уже совершенно выбилась из сил, когда, в очередной раз вернувшись в этот проклятый зал, увидела на алтаре не кошку, а звероподобного человека с роскошной светло-рыжей гривой. Он сидел, обхватив мускулистыми руками согнутую в колене правую ногу, и смеялся. Его физиономия представляла собой странную смесь человеческого лица и львиной морды. Я с ужасом смотрела на его оскаленные клыки и содрогающуюся от беззвучного хохота широкую грудь. Махес. Демон-губитель...

Самое страшное, что бежать уже было некуда. Все ведущие из зала с алтарём коридоры заполнил огонь. Оранжевые языки пламени, подбираясь ко мне всё ближе и ближе, извивались, напоминая огненных змей или живые молнии.

– Не бойся, – сказал мне человеколев хриплым, рокочущим басом. – Это живой огонь! Вечный огонь, дарующий вечную жизнь...

Очнулась я почему-то на берегу, довольно далеко от пещеры. Меня мутило и трясло. Хорошо, что вокруг не было ни души и никто не видел, как я брела тут, словно сомнамбула.

Когда я поделилась своими впечатлениями с четырнадцатилетним Ахидом, он удивился. С ним такого никогда не случалось.

– Бабка считает, что с тобой духи разговаривают, – сказал он, встретив меня через пару дней. – От ситры человек на какое-то время как бы цепенеет, а ты встала и пошла. В тебе есть какая-то сила, только вот ты не можешь ею управлять. Когда-то ситру аменеты жевали. Ихние пророки. Она вроде как помогала им достигнуть царства мёртвых, где они общались с Атумом, совершенным богом. Якобы Ра становится совершенным в конце дневного пути, когда спускается в подземное царство. Именно тогда он обретает подлинное могущество и истинное знание. Избранные могут приобщиться к этому знанию, но это очень трудно. Прорицателями у аменетов были в основном женщины, и они как правило долго не жили. Потому эту секту и хотели запретить. То есть не только поэтому, но... Их вообще не любили и боялись. Мне про них бабка рассказала, а ей её бабка... У той мать зналась с аменетами. Они же раньше тут жили, у Карьера. Потом ушли. Это давно было, почти сто лет назад. Бабка ещё знаешь что сказала... Лучше тебе это бросить. А то пропадёшь.

– А ты нет? – спросила я.

– Лет до тридцати протяну, – ухмыльнулся Ахид. – Может, немного больше, а дальше зачем? Это богатым хорошо. И омолаживаться можно, и путешествовать по всем планетам... Сдохну и сдохну. Это ещё не самое страшное. По крайней мере, демонам нет до меня никакого дела, а вот ты явно кому-то нужна. Бабка – она знает, что говорит. Будь осторожна, принцесса. Да и к чему тебе травиться этой дрянью? Уж с твоей-то мордашкой в этой жизни можно как-нибудь устроиться. Даже без богатого папаши.

Постоянные клиенты Шаима вслед за ним стали называть меня принцессой, и теперь почти все мои знакомые с Торговой Площади обращались ко мне так гораздо чаще, чем по имени. Ну и скривился же, услышав однажды это прозвище, Росс Дамьен. Он окончил Полицейскую школу и пока стажировался в местном отделении полиции, следя за порядком на Старом рынке. Он два раза наведывался при мне в лавку Шаима. С таким видом, будто собирается всех на свете вывести на чистую воду. Шаим был с ним вежлив, но я чувствовала, что старик его и в грош не ставит.

– Странно, что девочка, которая живёт при храме, постоянно толчётся на рынке, – неодобрительно заметил Росс, встретив меня в антикварной лавке второй раз. – Впрочем, такую, как ты, бесполезно отдавать даже в самый строгий пансион. На всякий случай запомни: люди, которые не поддаются воспитанию, обычно заканчивают жизнь в тюрьме. А есть места и похуже...

– Вы невежливы с дамой, офицер, – вмешался Шаим. – Принцессе, конечно, не пристало ходить без свиты, тем более в таком месте, но эта девочка сумеет за себя постоять. Да и бывает она тут всё больше по делу. В соседнем магазине торгуют её поделками из глины. Арда теперь подмастерье Гора со всеми вытекающими отсюда правами. То, что человек в столь юном возрасте сам зарабатывает на жизнь, достойно похвалы, а не осуждения.

– Ну-ну, – усмехнулся Росс, просматривая бумаги Шаима. – Ещё пара годков, и она сможет зарабатывать на жизнь, не пачкаясь глин...

– Офицер, – сухо перебил его старик, – это в Полицейской школе учат хамить при исполнении служебных обязанностей?

Я первый раз видела Шаима сердитым.

– Тебе надо быть осторожней, – сказал он, когда раздражённый выговором Росс Дамьен покинул магазин. – Ты красивей всех принцесс, какие только жили и живут в обоих Королевских домах Кемта. И очень быстро взрослеешь. Старый рынок – место небезопасное, особенно ближе к вечеру. В последнее время участились случаи похищения девочек. Ты наверняка слышала обо всяких сомнительных заведениях. Законы Федерации запрещают вовлекать в этот бизнес несовершеннолетних, но ведь даже не все планеты нашей галактики входят в Федерацию.

О заведениях, предлагающих определённые услуги, я знала не меньше, чем любая девчонка из бедных кварталов Кемта, не защищённая от жизни ни стенами дворца, ни армией придворных дам, учителей и гувернанток. И всё же скользкий намёк Росса и предупреждение Шаима заставили меня кое о чём задуматься. Парни, в том числе и взрослые, всё чаще и чаще посматривали в мою сторону. Я вспомнила, как оценивающе косила на меня своим единственным глазом старая Земфира. Уж она-то знала толк в "девочках".

Росла я действительно быстро и выглядела старше многих своих ровесниц. Я росла и превращалась в женщину. И мне очень хотелось, чтобы это заметил Рамзес Танамон. Только вот как он мог это заметить, если после тех состязаний мы с ним даже мельком не виделись. Говорили, что он много путешествует и проводит в Такелоте не больше двух месяцев в году. Да, Ахид был прав. Богатым хорошо. И путешествовать везде могут, и даже молодость себе продлить, а мы... И впрямь, стоит ли жить дольше тридцати?

Перед тем, как попробовать ситру в третий раз, я решила поговорить с бабкой Ахида. Меня не на шутку заинтересовало то, что он сказал об аменетах.

– Заходи, – пожал плечами Ахид. – Мы тут близко живём, в Тупике.

Тупиком в народе называли Песчаный переулок, который когда-то выходил на Площадь Песочных часов, а теперь упирался в приземистую водонапорную башню. Площади и фонтана в виде гигантских песочных часов давно уже не было. Был огороженный забором участок с выломанной плиткой, на котором уже несколько лет собирались что-то строить.

– Хочешь её разговорить, так прихвати с собой баночку виски, хоть самого дешёвого. Трезвая она хмурая и молчит, как камень, если здорово налакается – всякую чушь порет. Тут главное золотую середину ухватить.

– Постараюсь, – засмеялась я.

Старая Халила встретила меня не очень-то приветливо, но увидев банку с оранжевой наклейкой, заметно подобрела. Она тут же поставила на усыпанный табаком и сухими крошками стол два стакана из прозрачного пластика.

– Это тебя тут все принцессой называют?

– Мама называет меня Ардой.

– Да только тебе этого имени недостаточно, не правда ли? – усмехнулась старуха. – Ты предпочла бы более длинное и громкое... Я разбавлю тебе фруктовой водой?

– Нет, спасибо, я вообще не буду пить, – поспешно отказалась я. – Мне совсем ничего не хочется.

Одной фруктовой воды я бы, конечно, с удовольствием выпила, но более грязной посуды, чем в этом доме, я ещё никогда не видела.

– Да я мало что про них знаю, про аменетов этих, – сказала старуха. – Их ведь давно уже нет в наших краях. Они вообще ушли из Такелота. А раньше у Карьера жили, целая община тут была. Мне бабка рассказывала, а ей мать. Та даже зналась с ними. Она и войну с циклопами помнила. Аменеты где-то вскоре после войны и ушли.

Циклопами в Кемте называли одноглазых обитателей Каббила, вторгшихся на Дельту лет сто назад. Великаны-гуманоиды с высоким интеллектом, но убогим набором неразвитых эмоций. Прагматичные и совершенно бесчувственные существа. Считалось, что Бастиани победили их при помощи загадочного грозного оружия, которым владел только королевский дом Кемта, но в народе поговаривали, будто каббильских великанов убило не столько это хвалёное оружие, сколько какой-то здешний вирус.

– А почему аменеты ушли?

– Их и так-то никогда не любили – боялись потому что, а тут ещё и Бастиани на них взъелись. За то, что принцесса Аменардис с этой сектой связалась. В общем, убрались от греха подальше.

– Странно, – удивилась я. – Ведь именно Бастиани узаконили эту религиозную общину, запретили их преследовать...

– Всё верно. Я даже думаю, ничего бы им Бастиани не сделали. В конце концов, Аменардис сама в секту пришла, они силком никого туда не тащили. И всё равно... Раз уж принцесса плохо кончила, лучше лишний раз не мельтешить перед глазами у её высочайшей родни. Неуютно им тут стало, аменетам, – королевский дворец-то совсем близко.

– Это вы про Аменардис XI говорите? А что с ней случилось?

– Пропала, – ответила старуха, залпом осушив второй стакан и вытерев губы дрожащей костлявой рукой. – Сгинула и всё тут.

– Это та самая Аменардис, которая перед битвой с циклопами в акру ходила?

– Куда-куда?

– Ну... в храм Упуата.

– А-а... Ну да, она туда всё время ходила. Построила-то его Аменардис VIII, которая и вправду магией владела, а эта... Всё хотела сравняться со своей пра-пра... чёрт её знает, сколько раз пра-бабкой. Знать-то силы у неё меньше было, а гонору больше. Вот и связалась с аменетами. Стала жевать ситру... Эта трава людей до добра не доводит, вот и Аменардис через это пропала. Аменардис... Я бы на месте наших благородных принцесс и принцев перестала называть дочерей этим именем. Несчастливое оно. Имя – это ведь очень важно, детка. Аменеты считали, да, поди, и сейчас считают, что в имени человека его судьба. Похоже, в имени Аменардис – сила, а с ней и проклятие. Сколько уже в роду Бастиани было женщин с этим именем, и у всех что-то не так в жизни пошло. Вот и нынешняя, бедняжка. Говорят, на ладан дышит...

– Это аменеты научили Аменардис жевать ситру? – перебила я, видя, что старуха, быстро пьянея, всё дальше и дальше уходит от интересующей меня темы. – Они все её жуют? И зачем им это надо?

– Да нет, не все, – помотала головой Халила, наливая себе очередной стакан. – Те, у кого сила есть. Аменардис XI... Она хотела научиться делать переход... Кажется, это так у них называется. Пророки у аменетов для того и жуют ситру. Но тут ещё надо уметь управлять силой, а то уйдёшь и не вернёшься. Духи-то ведь разные бывают. Мало ли, кто из них с тобой разговаривает. По мне так это вообще не дело – соваться туда. Есть у тебя сила или нет, лучше не привыкать к этой траве проклятой. Я вот пью... Сама уж не помню, с каких лет. Пью – и ничего, до седых волос дожила. А от ситры на моём веку уже сколько народу передохло. Вот и Ахиду, придурку этому, говорю... Нет, не понимает. Знать-то, переживу я внука своего. Мало того, что мать его пережила...

Старуха на минутку пригорюнилась, но, поглядев на банку с виски, тут же встрепенулась.

– Дай-ка и тебе налью, красавица. Не жуй ты эту гадость, лучше выпей... Давай, не обижай старуху.

– Нет-нет, спасибо, – сказала я как можно вежливей. – Я бы с радостью, но меня тошнит от алкоголя. Стоит глоток сделать – и сразу обратно... Зачем добро переводить?

– И то верно, – согласилась хозяйка и, съев, пару солёных маслин, снова наполнила свой стакан.

– А что значит делать переход? Куда? – спросила я, боясь, что моя собеседница скоро совсем опьянеет. – И как тут помогает ситра?

– Переход... Как – куда? В другой мир.

– В царство мёртвых?

– Ну да... А через него уже все пути открыты... То есть могут открыться. Во все миры и во все времена. Подземный мир – царство, куда уходит совершенный бог. Ра-Атум – хранитель тайных знаний. Так аменеты учат. Только вот захочет ли он поделиться с тобой своим могуществом и открыть тебе хотя бы один из многих путей... А если и откроет, надо ещё суметь вернуться. И с супругой его, Владычицей преисподней, шутки плохи. Бывает, что она исполнит просьбу, да вот только платить приходится дорого. Люди жалели принцессу Аменардис... Многие до сих пор считают, что это она спасла планету от одноглазых чудовищ. Похоже, и впрямь услышала её богиня. И помогла. Все ведь знали, зачем принцесса пошла в это святилище. Владычицу по пустякам-то не тревожат. А народ тогда в страхе жил. Чудовища эти с Каббила уже опустошили Мидан и сюда шли... А принцесса Аменардис, побывав в храме Упуата, сразу по телевидению выступила. Её в каждом уголке страны слышали. Она сказала, что мы одолеем великанов. Так и вышло. Потому люди и любили Аменардис XI, хоть и странная она была. А после той войны и вовсе, говорят, не в себе стала. Я так думаю – слишком много на себя взяла и не выдержала, бедняжка. Ей бы тогда остановиться следовало, а она продолжала...

Старуха замолчала и снова взялась за виски.

– Что она продолжала? – нетерпеливо допытывалась я. – Жевать ситру?

– Ну да... И вообще лезть куда не надо.

– Значит, ситра помогает делать переход?

– А разве ты ещё не поняла, девочка? – захихикала старуха. – Ты же пробовала. Я в юности тоже пару раз попробовала, да страшно стало. Сначала это просто сон, потом он становится явью. И проснуться можно совсем в другом месте... Сперва всё похоже на правду, а потом становится правдой. Только вот не всегда той, которую ты хочешь... Надо знать, чего ты хочешь, очень хорошо знать, а то пропадёшь. Не желай слишком много, девочка, не желай...

Старуха вылила себе остатки виски и, хихикая, погрозила мне пальцем. Её уже совсем развезло.

– А как умерла Аменардис XI? – спросила я, почти не надеясь на вразумительный ответ.

– Да как умерла... Сгинула. Пропала... Ты тоже пропадёшь. Бросай ты это, девочка. Живи себе спокойно да пей вино!

Халила подмигнула мне своим черепашьим глазом, сунула в рот маслину и снова затряслась от беззвучного смеха. Мне вдруг стало не по себе при виде её гнилых зубов и костлявых, обтянутых сморщенной кожей пальцев. На мгновение мне показалось, что сама смерть сидит напротив меня и злорадно посмеивается, подмигивая пустым, безжизненным глазом.

– Спасибо, госпожа Халила, – сказала я, вставая из-за стола. – Я, пожалуй, пойду. Мне пора...

– Иди-иди, только совсем не уйди. А то вот принцесса Аменардис... Совсем ушла и не вернулась. Умерла, не умерла, а сгинула... Пропала! И ты пропадёшь. Или беда какая-нибудь случится. Богиня запада... Она ведь ничего просто так не даёт, за всё платить приходится. Хотя, все боги такие. Одно дают, другое отнимают. Тебе не нравится твоё имя, твоя жизнь... Это ерунда. Пей вино – и всё забудешь! Не желай слишком многого, девочка! Спрячь коготки, живи спокойно и лепи свои фигурки. Может, тогда и будешь счастлива.

В дверях я оглянулась. Старуха продолжала тихонько посмеиваться, и её лукавый взгляд вдруг показался мне вполне осмысленным. Словно она в мгновение ока протрезвела. Может, она была не так уж и пьяна, но продолжать разговор мне не хотелось. К тому же я чувствовала, что больше я от неё ничего не узнаю.

– Не думаю, что это Аменардис помогла одолеть захватчиков с Каббила, – сказала Пианха, когда я заговорила с ней о войне столетней давности. – В святилище Упуата она наверняка ходила, но врага победили при помощи Ока Ра. Есть у Бастиани такое оружие, принцип действия которого известен только главе Первого королевского дома. Изобретено оно было задолго до Аменардис XI. Конечно, она просила Владычицу о помощи, богиня всегда была благосклонна к семье Бастиани и их подданным, но принцессе Аменардис слишком много приписывают. Это народная молва сделала её героиней и пророчицей. Вернувшись из храма Упуата, она действительно предсказала победу, но, скорее всего, она просто знала, что с помощью своего грозного оружия Бастиани одолеют любого врага.

– А почему Бастиани не помогли Мидану? Ведь каббильцы уничтожили там почти всё население.

– Может, потому что те не просили о помощи, – пожала плечами Пианха. – У Кемта тогда были напряжённые отношения с Миданом. Потом поняли, что опасность угрожает всей планете. Эти одноглазые были совершенно безжалостны. Даже странно, что существа с такой примитивной психической организацией создали такую великолепную технику. Кемтские специалисты потом ознакомились с их кораблями и оружием. Многие считают, что эти циклопы всего лишь исполнители, солдаты, а заправляют на Каббиле какие-то другие существа. Может, даже люди. Никто ничего толком не знает. Этот мир далёк и закрыт для нас. Каббильцы так защитили свою планету, что к ней не подберёшься. Спасибо, что сюда больше не суются.

Не знаю, почему, но я не верила, что Аменардис XI была расчётливой обманщицей. Наверное, что-то она всё же видела, нажевавшись этой травы. Она погибла, потому что хотела больше, чем могла. Или недостаточно хорошо знала, чего хотела. «Не желай слишком многого, девочка...» Тихое, почти беззвучное хихиканье старухи, похожее на жужжание песчаного жука, несколько дней так и звенело у меня в ушах. «Живи спокойно и лепи свои фигурки...»

Фигурки я, конечно, продолжала лепить, и покупали их всё чаще и чаще, а спустя пару недель после разговора с Халилой судьба послала мне покупателя, о котором я и не мечтала. В конце торгового дня я зашла в антикварную лавку да так и обомлела. Передо мной стоял Рамзес Танамон – высокий и загорелый чуть ли не до черноты, в лёгком сером плаще, накинутом поверх тонкого терморегулирующего костюма, который плотно облегал его стройную, мускулистую фигуру. Такие костюмы, называемые чаще просто термами, стоили очень дорого, так что носили их только богачи. Спадающие ниже плеч густые волосы защищал от ветра лишь серебристый шнур, повязанный вокруг головы. Близилась осень, самый ветреный в Кемте сезон. Пора песчаных бурь. В последнее время ветер усиливался с каждым днём, поэтому я закалывала волосы или хотя бы завязывала хвост. Как назло в тот день я потеряла и заколку, и ленту и предстала перед элегантным принцем Рамзесом маленькой растрёпанной ведьмой.

Да, он был принцем и к тому же взрослым человеком. Мне следовало первой приветствовать его, но я стояла и молчала. Не потому что совсем уж лишилась дара речи. Скорее, из какого-то непонятного мне самой упрямства.

– Здравствуй, Арда, – сказал он.

Просто и спокойно. Даже как-то обыденно. Словно я была его давней знакомой, с которой он виделся на прошлой неделе. Оказывается, он знал моё имя...

– Ты очень выросла с тех пор, как мы встретились на Старой дороге, – красивые губы тронула лёгкая улыбка. – Мастер Гор показал мне твои работы. Пожалуй, я куплю подсвечник в виде кота. У принцессы Аменардис послезавтра день рождения, а она любит симпатичные безделушки. Я вот только не пойму, где ты видела такого кота – с кисточками на ушах, как у рыси, и с гривой, как у льва?

– В одном древнем святилище, – ответила я. – И это не кот, а кошка. Одна из ипостасей Великой богини.

– И где же это древнее святилище? – поинтересовался слегка удивлённый Рамзес. – Я хотел бы взглянуть на изображение этой кошки.

– Святилище находится на другой планете, – сказала я, стараясь улыбаться так же, как он, – уголками рта, снисходительно и добродушно. – А кошка... Это не статуя и не фреска. Она настоящая. Но оживает, только когда это необходимо.

– Вот как? – поддерживая игру, усмехнулся Рамзес. – И когда она оживала последний раз?

– Когда понадобилось защитить от хулиганов одну девочку.

– С рыжими волосами?

– Да.

– А хулиганов было двое?

– Точно.

– Ходят слухи, что девочка и сама прекрасно с ними справилась.

– Мало ли какие ходят слухи, – я пожала плечами. – Даже говорят, что величайший из фараонов Рамзес II был рыжим и голубоглазым.

Сама не знаю, почему я это сказала, наверное, в шутку. Я тут же сочла её неудачной и даже глупой, но реакция Рамзеса заставила меня забыть о смущении.

– Так это же не слухи. Судя по его мумии, которая до сих пор хранится в одном из земных музеев, он именно таким и был. Ты это где-то вычитала?

– Да... н-н-ет...

Похоже, Рамзеса удивили и моя вытянувшаяся физиономия, и мой невразумительный ответ. Я нигде это не вычитала. Я вообще этого не знала. Просто вспомнила недавний сон, который увидела, нажевавшись ситры.

– Да нет, где же я могла это вычитать, – сказала я, овладев собой. – Разве у нас тут будут о таком писать? Итеры до сих пор стараются вывезти с Терры-I как можно больше египетских древностей, а мумия величайшего из фараонов почему-то так и осталась там.

– Тогда откуда ты это знаешь? – рассмеялся принц.

– Мне об этом сказала жена фараона Хафра.

– Даже так... А что она ещё тебе сказала?

– Да много чего... Например, то, что голубоглазые блондины – потомки легендарных атлантов, которые и принесли в Египет культуру. Правда, сейчас так не думают. Во всяком случае, здесь, в Кемте, где основными признаками аристократизма считаются смуглая кожа и чёрные волосы. Поистине Рамзесу II тут не место. Даже через несколько тысяч лет после смерти.

– Кто знает, может, иногда поворотные моменты истории и правда в какой-то мере зависят от цвета волос, – насмешливо заметил Рамзес. – Главное – не упустить момент, когда звёзды будут благосклонны к рыжим. Тогда советую тебе воспользоваться своим преимуществом перед смуглыми и черноволосыми.

– Непременно воспользуюсь, – улыбнулась я, внутренне закипая и изо всех сил стараясь казаться спокойной. – Когда-нибудь я обязательно воспользуюсь своими преимуществами перед такими, как вы.

– Мы? – удивился Рамзес.

Тут я заметила, что за нами внимательно наблюдает Шаим. Я поздоровалась со стариком и прошла в глубину магазина, злясь на Рамзеса Танамона и на весь белый свет. Принцу всё же удалось рассердить меня. Он же был совершенно невозмутим. Как и три года назад, когда я его всего испинала и увозила глиной.

– Что привело сюда этого благородного господина? – спросила я, как только Рамзес ушёл.

О чём он разговаривал с хозяином магазина, я не слышала.

– Интерес к археологическим ценностям, – уклончиво ответил Шаим. – В отличие от тебя, принцесса, мне больше нечем привлечь такого красавца.

Взгляд старика светился лукавством, и у меня снова возникло ощущение, что антикварная лавка – это заколдованное место, где по воле хозяина-чародея может появиться что угодно. И кто угодно. Даже принц, о котором мечтает полунищая рыжая девчонка. А вот как сложится разговор, зависит уже от неё. Я опять повела себя по-дурацки. Ещё хуже, чем тогда, на берегу реки. Вырасти-то я выросла, а в его глазах всё равно осталась маленькой и глупой.

– Сегодня я скорей отпугнуть могу, чем привлечь, – усмехнулась я, подойдя к большому старинному зеркалу в деревянной раме. – Кажется, я похожа на Горгону-Медузу.

Растрёпанные волнистые вихры окружали моё порозовевшее от досады лицо, словно языки пламени.

– Да, пожалуй, – согласился старик. – Ещё несколько лет – и мужчины при одном взгляде на тебя будут превращаться в камни и соляные столбы. А ещё, знаешь... Я тебе уже как-то говорил, что в молодости увлекался мифологией. Я читал, что один древний народ называл Медузой великую богиню. Ту, что здесь называют Баст. В гневе она превращалась в чудовище – горгону. Её жрицы носили страшные маски, чтобы отпугивать непосвящённых, которые пытались проникнуть в тайны владычицы. Ты очень рано надела эту маску, принцесса.

Наверное, я могла бы довериться старому Шаиму. Я могла бы рассказать ему и об акре, и о том, чего испугалась Сирина, и даже о своих странных видениях. И кое-каких не менее странных совпадениях. Но я этого не сделала. Был конец суматошного торгового дня, и старик выглядел усталым. Я решила, что ещё успею поговорить с ним о своих проблемах и тайнах. Если захочу. Но я чувствовала, что не захочу. Я не хотела снимать маску Горгоны, из-за которой я была ближе к богине, но дальше от людей. Даже от тех, что меня любили. Одиночество меня не пугало. С раннего детства враждуя с ровесниками, я давно уже привыкла быть одна. Тайна, которую я хранила, была нелёгкой ношей, но при этом я чувствовала себя особенной, избранной. Посвящённой. И, похоже, старый Шаим тоже считал меня такой. Он не просто хорошо ко мне относился. Он считал меня личностью. За то, что, несмотря на свой детский возраст, я не боялась одиночества. За то, что у меня уже была тайна – он явно чувствовал это. Не какое-нибудь там скрывание от матери плохих отметок или воровство ягод в чужом саду. В моей жизни уже была настоящая тайна. И пока мне нравилось быть её единственной хранительницей.

Глава 5. Сезон бурь.

Разумеется, Шаим догадался, почему я стала бывать в его магазине ещё чаще, чем раньше. Я то и дело ловила на себе его лукавый взгляд. Но Рамзес Танамон там больше не появлялся. Когда я попыталась выяснить, какие именно археологические ценности заинтересовали принца, старик опять ответил неопределённо и уклончиво. Я заметила, что Шаим стал не то чтобы более раздражительным – во всяком случае, ко мне он относился по-прежнему, но каким-то беспокойным. При виде каждого нового посетителя он настораживался, словно пустынный зверёк скурус, пугливый и постоянно готовый пуститься наутёк. Создавалось впечатление, что Шаим чего-то боится.

Однажды вечером, незадолго до закрытия, он попросил меня проверить, заперта ли кладовая. Я подёргала массивную дверную ручку и, удостоверившись, что всё в порядке, решила немного побродить среди стеллажей в самом дальнем закутке магазина. Здесь было уютно. Сквозь пыльное оконце пробивался лиловый свет заходящего солнца, придавая захламлённому помещению сказочный вид. Каждый предмет, выхваченный из полумрака взглядом вечернего божества – совершенного Атума – приобретал в моих глазах какой-то волшебный смысл. Как будто спадала дневная оболочка обыденности, и заколдованные вещи представали в своём истинном свете. Сама не знаю, почему меня насторожил лёгкий стук входной двери. Шаим как обычно ждал инспектора, который отвечал за охрану магазина и наведывался каждый вечер перед самым закрытием. Судя по доносившемуся до меня приглушённому разговору, пришли как минимум двое. Инспектор иногда являлся со своим помощником, но я сразу поняла – это не полиция. Одолеваемая вполне естественным любопытством, я вышла из-за стеллажей. Посетители стояли спиной ко мне – две рослые, широкоплечие фигуры, закутанные в длинные плащи с капюшонами. Шаим, заметив меня, сделал такие страшные глаза, что я тут же шмыгнула обратно. Я не знала, чего он испугался, но если он не хотел, чтобы меня видели, значит, мне действительно не следовало показываться. Шаим не имел привычки делать из мухи слона.