Текст книги "Запад каждого мира. Книга I. Часть первая. Дом Баст (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Огненный лотос считался священным растением Баст. Осенью жрицы украшали гирляндами из фьяметты главный зал храма, и никого не смущало то, что этот цветок изображался на дверях каждого Дома Хатор, а девиц, зарабатывающих на жизнь в таких заведениях, на городском жаргоне называли Фьяметтами. Все знали, что дарующая наслаждения Хатор – одна из многочисленных ипостасей Баст. Великая богиня покровительствовала не только невестам и добродетельным жёнам, но и тем красавицам, которые дарили мужчинам наслаждение, не требуя взамен ничего, кроме звонкой монеты. Были в Кемте и подобные заведения для женщин. На их дверях красовались тёмно-красные трилистники. Говорили, что почти при всех таких домах имеются гей-клубы, без которых эти заведения просто не смогли бы держаться на плаву. Кемт называли королевством женщин. Тут презирали патриархальные предрассудки, которые порой демонстрировали гости из других миров, но здешние женщины, даже пользуясь полной свободой, гораздо реже, чем мужчины, посещали заведения, где за секс платили, как за услуги массажиста.

Многочисленные кемтские колдуны, а точнее шарлатаны, готовили из лепестков фьяметты знаменитый "любовный напиток", продававшийся на каждом рынке по пять дарлов за флакон. Делали из этих цветов и душистое масло. Считалось, что его аромат заставляет мужчин терять голову, и несмотря на то, что это благовоние пощипывало кожу, девушки из простонародья готовы были сэкономить на нарядах, лишь бы купить флакончик "Масла Хатор". Ещё бытовало поверье, что аромат фьяметты навевает сладостные сны, но люди не рисковали ставить букеты этих цветов в спальнях. Слишком резким и пьянящим был их запах.

– Девушкам лучше не мечтать среди зарослей фьяметты, – пошутила однажды Пианха, когда я сообщила ей, что собираюсь прогуляться к реке. – Говорят, можно насовсем остаться в своих сладких грёзах.

Забавно, но именно в этот день, спустив Басти с поводка, я растянулась на густой прибрежной траве и сама не заметила, как уснула. Не знаю, что подействовало больше – послеполуденный зной или аромат огненных лотосов. Шутки шутками, но я действительно попала в мир своих грёз. Я ехала на колеснице рядом с Рамзесом сквозь толпу, которая устилала нам путь цветами фьяметты. Не веря своему счастью, я боялась посмотреть на принца, но когда я на него всё же взглянула, сладкая грёза обернулась кошмаром. Рядом со мной стоял зверочеловек с косматой золотистой гривой и сверкающими, словно два пронизанных солнцем янтаря, раскосыми глазами. Я хотела спрыгнуть с колесницы, но огромная, покрытая светлой шерстью рука удержала меня за локоть.

– Чего ты боишься? – спросил низкий рокочущий голос. – Буря закончилась. Кровь уже пролилась. Жертва угодна богине, и врата для тебя теперь открыты.

Я испугалась ещё больше, когда заметила, что в толпе, которая окружила колесницу, нет ни одного человека. Я всюду видела львиноподобных существ. Они смотрели на меня и скалились. Я не могла понять, что означает этот оскал – радость или злобу... А может, и то и другое одновременно? Я поняла только то, что не должна показывать им свой страх, и заставила себя улыбнуться. Толпа загудела. Кто-то кинул цветок прямо в меня, и, поймав его, я обнаружила, что держу в руках маленькую ярко-оранжевую шаровую молнию. Она сильно обожгла мне ладони. Я вскрикнула и проснулась. И едва снова не закричала, наткнувшись на пристальный взгляд больших янтарных глаз. Басти сидела в двух шагах от меня, а в траве перед ней лежала мёртвая птица – светло-серая, с белой шейкой и сизовато-чёрным пятнышком на голове. Утка гримли. Они обитали на болотах и в тихих заводях. Басти была очень собой довольна и явно ждала моей похвалы.

– Вообще-то охота на гримли запрещена, – сказала я, почесав кошку за ухом. – Но тебе закон не писан. И не думай, что я понесу её домой. Не тебя же ощипывать заставят. Бросим у огородов. Собаки сожрут.

Басти зевнула. Дальнейшая судьба утки её не интересовала. Тамиты – прирождённые охотники, но есть эту птицу Басти не собиралась. Дома её ждала куда более вкусная пища.

Мне тоже не мешало перекусить. Пора было возвращаться домой, но я вдруг поняла, что вид мёртвой утки совершенно выбил меня из колеи. Мои мысли упорно возвращались к Шаиму. Яйцо в утке, а утка... "На время бурь утки прячутся, а потом откладывают яйца под корнями старого дуба..."

Я вспомнила, что этой осенью так и не побывала у обрыва. Это было одно из моих любимых мест на берегу. Маленькая пещерка, вход в которую скрывал причудливый полог из свисающих корней давно засохшего дуба. Он одиноко возвышался на обрыве, в сумерках напоминая призрак великана, а внизу то нежно, то угрюмо синела среди зарослей фьяметты круглая, как монетка, заводь. Осенью там было особенно красиво. Я несколько раз рассказывала об этом месте Шаиму и даже обещала сводить его туда. Осенью. После сезона бурь. Буря уже закончилась...

– А когда утки откладывают яйца? – спросила я вечером у Пианхи.

– Два раза в год – весной и осенью.

– А где?

– На берегу. Там, где трава повыше. Они вьют гнёзда из серого мха и волосянки...

– А под корнями?

– Под какими корнями? – удивилась Пианха.

– Они делают гнёзда под корнями дубов?

– Да ты что, Арда? – рассмеялась старшая хем-нечера. – Кто хоть тебе сказал такую глупость?

Я промолчала. Что бы ни сказал Шаим, он не мог сказать глупость. Он часто говорил загадками, но глупостей я от него никогда не слышала. "На время бурь утки прячутся, а потом откладывают яйца под корнями старого дуба". Сперва мне показалось, что он отшучивается, как он это делал каждый раз, когда ему хотелось уйти от ответа, но меня удивил его взгляд – серьёзный и пристальный. Этот взгляд говорил больше, чем слова. В словах заключалась загадка, а взгляд призывал меня разгадать её. Если смогу. И если захочу.

На следующий день я отправилась к заводи под обрывом. Это было далеко от дома – почти, как Елаги, только немного южнее. Я захватила с собой пару бутербродов и флягу с апельсиновым напитком. Знала бы, что придётся рыть землю, взяла бы ещё и совок.

Река в этом месте петляла среди высоких холмов, поросших белым ельником. Кое-где в тенистых низинах затаились, сбившись пугливыми стайками, карликовые лиственницы. Я ещё издали уловила острый, горьковатый аромат их нежно-зелёной хвои. Изредка попадались елаги. В позапрошлом веке здесь посадили тамаринские дубы, но они так и не прижились. Уцелел только один – тот, что сейчас возвышался на обрыве. Он вырос уродливым, чахлым и раньше времени засох, но по сравнению с остальной здешней растительностью казался великаном. Правда, теперь от великана остался лишь скелет в развевающихся лохмотьях белого мха. Он напоминал окутанный полупрозрачным саваном остов из фильмов о древних замках с привидениями.

Заводь выглядела так же, как и прошлой осенью, – гладкое серебристое зеркало, в котором, словно отблески пламени, отражались ярко-оранжевые головки цветов. Всё было по-прежнему, как и прошлой осенью. Всё, кроме одного. И не заметить это было трудно. Три большие буквы АВД, чётко выведенные на стволе дуба стойкой красной краской, издали бросались в глаза. АВД – мои инициалы. Моя подпись, которую я ставила на бумагах Саида Афайяра, когда приходила за выручкой. АВД – Арда Ван Дейхен.

Это было обращение ко мне. В этом месте мало кто появлялся, а если бы кто-то и увидел эти буквы, то, наверняка, решил бы, что какой-нибудь придурок написал на стволе дерева инициалы своей зазнобы. Или свои собственные.

Маленькая земляная пещерка под корнями дуба показалась мне ещё более тесной, чем в прошлом году. Я сразу заметила небольшой участок более рыхлой земли. Илисто-песчаная почва на обрыве была сухой и плотной, как панцирь. Для того, чтобы вырыть здесь яму, Шаим, наверное, использовал какую-нибудь острую железяку. А может, портативную электро-землеройку. Хорошо, что он закопал это сокровище неглубоко.

Я с замиранием сердца развернула кусок непромокаемой ткани, и овальный камень слегка засветился во мраке пещеры, словно приветствуя меня и радуясь, что я наконец-то его нашла. Вот оно, волшебное яйцо, в котором заключена кощеева смерть. Держа его в руках, я испытывала скорее страх, чем радость. Этот загадочный предмет уже стал причиной нескольких смертей. Что он принесёт мне? Может быть, я зря его искала? Может, закопать его обратно и вообще забыть об этом месте... Нет, я знала, что не смогу это сделать. Шаим хотел, чтобы я нашла этот камень. Но почему он прямо не сказал, где его искать? Может, не был до конца уверен, что поступает правильно, отдавая его мне... Он боялся навлечь на меня беду и в то же время сделал всё, чтобы заинтриговать меня. Он загадал загадку, предоставив мне самой решать, разгадывать её или нет. А если точнее, он положился на волю судьбы. Как она распорядится, так и будет. Если она действительно выбрала меня хозяйкой этого сокровища, я всё равно найду его.

Интересно, когда Шаим зарыл здесь это "яйцо"? Наверное, задолго до того страшного вечера в Елагах. Почувствовав, что кольцо сжимается, он поспешил спрятать волшебный камень понадёжней, пока охотники не начали следить за каждым его шагом. Я ещё полгода назад рассказала ему о заводи под обрывом. О том, как красиво там бывает осенью, когда цветёт фьяметта. Он знал, что я должна сюда прийти. И вот я нашла его. Сокровище, за которым охотились кемтские принцы и инопланетные чудовища. И из-за которого кое-кто уже расстался с жизнью. Почему эта вещь должна была попасть именно ко мне?

Едва я выбралась из-под корней дуба, камень погас. Теперь он выглядел, как обычный овальный кусок агата, но я готова была поклясться, что всем телом ощущаю заключённую в нём силу. Великую таинственную силу, способную давать жизнь и отнимать её...

Неожиданная догадка заставила меня похолодеть. Камень из древней стены! Уж не той ли стены, на которой был рельеф, инкрустированный чем-то вроде полудрагоценных камней? Один из них древний мастер вставил в глазницу бога. Глаз божества, вспыхнув ярким светом, оживил лежащую на алтаре кошку, и она убила Вартана.

Завернув свою находку в кусок ткани, я сунула её в маленькую матерчатую сумку, которую носила на поясе. Мысли мои путались, от волнения пересохло во рту. Я села на травяной склон у самой воды и жадно выпила всё содержимое фляги. Есть не хотелось. Достав бутерброды, я отдала ветчину Басти, а хлеб раскрошила и высыпала на большой плоский камень. Утки, конечно, не откладывали яйца под корнями дуба, но они здесь появлялись, и я не сомневалась, что угощение придётся им по вкусу.

Успевшая проголодаться Басти разделывалась с ветчиной, время от времени поднимая на меня свои золотистые глаза – прозрачные и бездонные. Глаза священной кошки, причастной к тайнам Владычицы.

– Ты нарочно подбросила мне эту утку, да? – спросила я. – Хотела, чтобы я вспомнила...

Басти закончила трапезу и принялась неторопливо умываться, всем своим видом показывая, что понятия не имеет, о чём я.

Теперь я точно знала, что этот камень попал ко мне не случайно. Так же, как и книга "Сказки Позднего Царства". Подарок старого чародея. Странно, что он не смог спасти свою жизнь. Впрочем, судя по всему, он не больно-то за неё держался. Теперь охотники за сокровищем решили, что вместе с Шаимом умерла и тайна, которую он так ревностно хранил. Никто и не догадывался, что загадочный камень из древней стены может оказаться у десятилетней девчонки, дочери низшей служительницы Дома Баст. Никто кроме старого Шаима не знал, что эта девчонка давно уже стала героиней легенды... А может, всё это случилось именно потому, что книга попала мне в руки? Но ведь это случилось много-много веков назад... Почему судьба привела меня в лавку старого Шаима?

От всех этих вопросов у меня голова шла кругом. Самое противное, что задать я их никому не могла. Когда-то мне нравились всякие тайны, теперь они давили на меня тяжким грузом, избавиться от которого я была не вправе. Шаим своей жизнью заплатил за то, чтобы следующим хранителем сокровища стала я, и как бы ни жёг мне руки этот факел, я знала, что должна нести его одна, даже если конец дистанции ещё не близок.

Дома я положила свою находку в маленькую шкатулку, где хранила всё самое ценное, включая амулет-звезду. Мама никогда не трогала мои безделушки, а если бы овальный камешек и попался ей на глаза, она бы сроду не подумала, что это настоящее сокровище. Даже если бы камень начал светиться. Безделушки с сюрпризами продавались на каждом углу. Их теперь делали не только радонские мастера. Правда, сравниться с последними никто не мог, и никто до сих пор не знал их секретов.

Перебирая содержимое шкатулки, я заметила, что человеческую фигурку на амулете сменила звериная морда. Я старалась не поддаваться тревожным мыслям – в конце концов, изображение менялось часто и без видимых причин, но дурные предчувствия не давали мне покоя.

В эту осень я сблизилась с матерью как никогда. Я была напугана и сбита с толку странными, жуткими событиями последних двух месяцев. Никто не мог ответить на мучившие меня вопросы, никто не мог мне помочь, но я нуждалась, наверное, не столько в помощи, сколько в утешении. Всё то, что на меня свалилось, выбило бы из колеи и взрослого человека, а мне было только десять лет.

Однажды я услышала, как мама разговорилась обо мне со своей приятельницей Доной:

– Наконец-то Арда становится спокойнее и серьёзней. Помню, лет до десяти я тоже сорванцом была, всё с мальчишками в войну, да с отцом на рыбалку. А чем старше становилась, тем больше тянулась к маме. Общие интересы появились, и всегда было о чём поговорить. Вот и Арда взрослеет...

Бедная мама. Ей не довелось увидеть, как я повзрослела. Зато не пришлось и осознать, что никаких общих интересов у нас с ней не было. Никогда. Даже в ту осень, когда мы так часто проводили время вместе. Хорошо, что у неё до последнего оставалась эта иллюзия близости, ибо настоящей близости между нами не возникло бы, даже проживи мы рядом ещё много-много лет.

Её не стало в последний день осени. В день Осеннего Карнавала, который в Кемте так любили и к которому готовились заранее. Его ещё называли Праздник Масок. Мама просто обожала этот праздник – главным образом, потому что у неё на родине до войны ежегодно устраивали похожий карнавал, но только весной. Она каждый год делала себе и мне костюмы. В этот день на нас были длинные, пышные, расшитые блёстками платья и кошачьи маски. На Осеннем Карнавале преобладали звериные маски, а больше всего было кошачьих. До сих пор помню пёструю толпу со звериными мордами. И страх, который я испытала задолго до того, как раздался рёв падающего аэробиля. Придурок, который его вёл и который остался жив, признался потом, что спустился слишком низко, поскольку хотел получше рассмотреть праздничное шествие на Старой Площади. Он был пьян и не справился с управлением. Помню, как мы бежали, преследуемые огромной чёрной тенью. А она настигала нас и росла, росла... Гигантская хищная птица в поисках жертвы. Потом мы упали, и мне казалось, что птица обрушилась на нас всей своей тяжестью. Позже я узнала, что меня чуть не затоптала охваченная паникой толпа. Чьи-то сильные руки вырвали меня из этого ада. Я так и не узнала, кто меня спас. Маму не спасли. Как и ещё восьмерых. А раненых оказалось около ста.

Дом Баст устроил Рене Ван-Дейхен достойные похороны. А Пианха из своих средств оплатила хорошее место в некрополе. Недалеко от Сирины.

Я сбежала с похорон и забралась в лодку, на которой мы с мамой иногда катались и плавали за огненными лотосами. Меня клонило в сон, и я никого не хотела видеть. Потом оказалось, что лодка была плохо привязана. В те дни дул северный ветер, а поскольку в связи с какими-то работами часть силовых полей была отключена, меня унесло довольно далеко от храма. Тем более что хватились меня только после похорон.

В начале зимы ночи в Кемте похожи на предгрозовые сумерки. Я видела, как пламенели в тёмно-синем небе золотисто-оранжевые фьяметты и превращались в маленькие солнца. Так же сияли в солнечном свете рыжие волосы моей мамы, когда она будила меня по утрам. Я видела её лицо. Она что-то говорила мне о далёкой планете, над которой светит оранжевое солнце. Звезда по имени Арда.

– Арда, Арда... Ар-р-р-да...

Голос превратился в звонкое рычание, а мама надела золотистую кошачью маску, в которой была на том страшном карнавале. Я просила её снять маску. Мне казалось, что, сняв её, она оживёт, а тот карнавал окажется просто страшным сном. Я попыталась сорвать с неё маску, но та словно приросла к её лицу... Нет, она и была её лицом, ибо теперь в её прорезях я видела не синие мамины глаза. На меня смотрели сверкающие жёлтые глаза с продолговатыми зрачками. Глаза богини.

– Ты злая, – сказала я. – Почему ты не спасла мою маму? Она же служила тебе столько лет.

– Я спасла тебя, – ответил мне вкрадчивый голос. – Не желай слишком многого.

Богиня превратилась в кошку и ласково замурлыкала, согревая меня своим телом. Мне казалось, будто меня согревают и укачивают большие мягкие лапы. Я успокоилась и уже начала засыпать, как вдруг почувствовала, что эти лапы стискивают меня слишком сильно. Я открыла глаза и испугалась, увидев над собой звероподобное лицо, похожее на львиную морду. Махес! Его косматая грива напоминала золотисто-оранжевое пламя, в жёлтых глазах дрожали красноватые огоньки. Я закричала, и он оскалился, обнажив огромные белые клыки. Его острые когти всё глубже и глубже впивались в моё тело. Это причиняло не столько боль, сколько странное мучительное ощущение, пронизывающее меня до мозга костей, и я поняла, что, если буду бояться, свирепый сын Баст действительно погубит меня. Я протянула руку и попыталась погладить его лохматую огненную гриву. Он перестал скалиться, и его голова превратилась в оранжевое солнце, ярко пылающее в тёмно-лиловом небе.

Моё тело продолжало ныть, стало холодно. Вокруг меня шумела вода... или ветер, играющий прибрежной травой, а сквозь этот шум пробивались какие-то звуки – не то птичий гомон, не то голоса людей. Я никого не хотела видеть и почувствовала облегчение, когда поняла, что постепенно погружаюсь в тихую, вязкую темноту. Я лишь на мгновение открыла глаза – потому что кто-то ткнулся мне в щеку мягким холодным носом, и нисколько не удивилась, увидев над собой огромного чёрного пса. Анубис... Ещё один сын богини. Хорошо, если он привёл меня туда, куда ушла моя мама...

Но это оказалась обыкновенная собака. Охотничий пёс Рамзеса, который и помог ему меня найти. Лодку прибило течением к берегу недалеко от арзумовых плантаций Бастиани. Рамзес как раз приехал в имение своей покровительницы, когда по телевидению сообщили о моём исчезновении и даже показали моё изображение. Поскольку служащие храма обнаружили и пропажу лодки, поисковая группа двинулась к реке. Думаю, они бы меня быстро нашли, но Рамзес их опередил.

Мне потом всё это рассказали. Когда я пришла в себя, его уже не было в имении – он приезжал на один день. Я же провела там неделю, потому что разболелась. Я лежала на широкой кровати с пологом и смотрела, как на стенных коврах пляшут солнечные зайчики и кудрявые тени – прямо за окнами росли фруктовые деревья.

За мной ухаживала пожилая служанка. Я почти не реагировала на её заботливое внимание, но она не обижалась. Время от времени приходил невысокий полноватый мужчина с круглыми, как у кота, глазами и мягким, бархатистым голосом. Присаживался рядом и беседовал со мной – сперва обо всём и ни о чём, потом обо всём, включая пережитую мной трагедию. Время помогает нам справиться со всеми невзгодами, говорил он, а у меня времени много – я же ещё так юна. Мне хотелось сказать, что моей маме было всего двадцать семь и она, наверняка, тоже думала, что впереди у неё много-много лет, но богиня распорядилась иначе. Богиня Запада. Владычица преисподней, которая ничего не даёт просто так. Халила права. За всё приходится платить. Богиня не раз спасала меня, она позволила мне приобщиться к её тайнам, но она постоянно отнимает у меня тех, кого я люблю. Наверное, она очень ревнива, и тот, кто пользуется её благосклонностью, должен принадлежать только ей. Лучше вообще никого не любить, ни к кому не привязываться, иначе беды так и будут ходить за мной по пятам. Что он знает, этот толстый человечек с воркующим голоском? Зачем он постоянно приходит и убеждает меня, что в моей жизни всё наладится? Тем, кого я пустила в свою жизнь, открыв таинственную дверь, нет до его умных речей абсолютно никакого дела.

Пианха потом объяснила, что это детский психолог, которого ко мне пригласила Анхиера Бастиани. Я думала, Пианха приехала, чтобы увезти меня обратно в храм, но она, как-то странно замявшись, сказала, что я ещё не поправилась и лучше мне побыть здесь. Разве здесь плохо? Мне тут было ни плохо, ни хорошо, но я привыкла считать своим домом храм, поэтому была уверена, что, как только я поправлюсь, за мной приедут из Дома Баст, но тут в моей судьбе произошёл неожиданный поворот.

За мной действительно приехали, но не из храма, а из королевского дворца. Однажды после обеда служанка сообщила мне, что её высочества принцесса-небет Анхиера и её супруг принц-неб Саамон хотят со мной побеседовать. Старуха критически осмотрела меня с ног до головы, несколько раз провела гребнем по моим буйным рыжим волосам, которые всегда так трудно было уложить в какую бы то ни было причёску, и, проведя меня через несколько больших комнат и длинных коридоров, оставила возле широкой массивной двери с резной ручкой.

– Входи, детка, не бойся. Их высочества – люди добрые и благородные, потому и решили принять участие в твоей судьбе. Не забудь поздороваться.

Служанка ушла, а я какое-то время стояла перед дверью, собираясь с духом. Я не могла понять, что им от меня нужно. Правителям Кемта, которым принадлежат лучшие земли и рудники планеты. А вдруг старая принцесса действительно знает, что я пыталась приворожить её воспитанника. Говорили, она его очень любит, а тут какая-то нищая девчонка, дочь низшей жрицы и неизвестного отца...

Я заметила, что дверь чуть приоткрыта, и опасливо заглянула в щель. Она была такая узкая, что я ничего не увидела, зато услышала слова, произнесённые тихим и приятным мужским голосом:

– Возможно, это знак свыше, что лодку принесло именно сюда, прямо к нашему имению. Мы должны...

– Я знаю свой долг, – перебил его тоже негромкий, но твёрдый и властный женский голос. – Мы действительно не можем полностью устраниться. Особенно сейчас... Однако, где она? Я уже давно за ней послала.

Не желая раздражать эту женщину, которая явно что-то обо мне знала, я поспешила войти. А вот поздороваться всё же забыла. Принц и принцесса были очень высокие, даже когда сидели, и, оказавшись перед ними, я так растерялась, что на какое-то время потеряла дар речи.

– Подойди поближе, дитя моё, – произнесла принцесса, стараясь говорить ласково.

У неё это никогда не получалось. Не потому что она была злая, вовсе нет. Анхиера делала много хорошего и, занимаясь благотворительностью, относилась к этому отнюдь не формально. Впоследствии я хорошо изучила всех членов королевского семейства. Вот Сотис была злая, а Анхиера нет. Просто от всех женщин Дома Сенеферы почему-то веяло холодом.

– Мы знаем, какое тебя постигло горе, – продолжала принцесса-небет. – Твоя мама была одной из самых добросовестных служительниц храма, попечителем которого наша семья является очень давно. Теперь, когда ты осталась сиротой, наш долго позаботиться о тебе. Пианха говорит, что ты любишь кошек и прекрасно умеешь за ними ухаживать. Тебе ведь это нравится?

Я кивнула.

– У моей внучки Аменардис несколько кошек, а девушка, которая за ними ухаживала, недавно уволилась. Ты могла бы её заменить, Арда. Работа для тебя привычная, а занята ты будешь даже меньше, чем в храме. Тебе не придётся чистить клетки. У нас в доме помещения для животных моют уборщики. У тебя будет прекрасная, удобная комната с отдельной ванной и выходом в сад.

Несмотря на преклонный возраст Анхиера была красива. Я бы ни за что не дала ей больше тридцати пяти лет. Неудивительно. Богатым не так уж и трудно сохранять молодость. Моя мама тоже была красива, но доживи она до семидесяти, она бы превратилась в старуху. Только вот она не доживёт. Вспомнив о маме, я чуть не расплакалась – рана была ещё слишком свежа, но, взглянув на королевскую чету, проглотила слёзы. Я была так мала и одинока, а они возвышались надо мной, подавляя своим величием. Сильные мира сего, как говорил о таких людях старый Гор. Они хотят меня облагодетельствовать, но ведь им же это ничего не стоит, и я их, между прочим, об этом не просила. Во мне вдруг вспыхнула злость. А может, гордость? Я закусила губу. Никогда не буду перед ними плакать. И бояться их не собираюсь. Что бы они про меня ни узнали.

– Ну, детка, что скажешь? – спросил принц Саамон.

В отличие от своей супруги он улыбался не только губами, но и глазами, и я заговорила, обращаясь главным образом к нему:

– Я буду только ухаживать за кошками? Если так, то я согласна. Но я не хочу прислуживать самой принцессе. И вообще никому... из людей.

Царственные супруги переглянулись и рассмеялись.

– Разумеется, детка, никто и никогда не заставит тебя прислуживать людям, – заверил меня принц-неб. – Ты служительница божественной Баст. А тот, кто служит богине, не обязан служить смертным.

– Моя мама хотела, чтобы я училась. Я хожу в школу, которая недалеко от храма...

– Ты будешь учиться вместе с принцессой Аменардис, – сказала Анхиера. – Школу она не посещает, но к ней ходят прекрасные учителя. Уверяю тебя, Арда, на этих занятиях ты узнаешь гораздо больше, чем в той школе, в которую ходила до сих пор...

– Можешь даже продолжать заниматься лепкой, – вмешался Саамон. – Мы знаем, тебе это нравится. Пианха показывала нам твои поделки. Школа искусств недалеко от нашего дворца. Будешь посещать её вместе с принцессой Аменардис. Она любит рисовать. Глина и краски у тебя будут всегда, в любом количестве.

– Если тебе не понравится во дворце, ты всегда сможешь вернуться в Дом Баст, – добавила Анхиера. – Но я почти уверена, что тебе у нас понравится.

Я не знала, хочу ли я во дворец, но я вспомнила квартиру при храме, где мы жили с мамой и где её теперь не было, и вдруг поняла, что возвращаться туда не хочу.

– Можно я возьму с собой Басти?

– А это кто? – поинтересовался Саамон.

– Кошка. Очень красивая и умная. Она живёт при храме, но спит обычно у нас с ма... В квартире, где я раньше жила.

– Конечно, возьми её с собой, – мне показалось, что Анхиера вздохнула с облегчением. – Сейчас наш водитель отвезёт тебя в храм. Возьми с собой всё, что хочешь. Кстати, ты всегда сможешь навещать своих друзей в Доме Баст.

– Тебе повезло, – говорила Пианха, помогая мне укладывать мои скромные пожитки. – Бастиани – люди благородные. Они всегда держат слово. Уж если они пообещали позаботиться о тебе и дать тебе хорошее образование, то не сомневайся, всё так и будет. О тебе, конечно, и тут бы позаботились, но жить во дворце... Такая карта не каждому выпадет.

Рассуждая о преимуществах жизни во дворце, старшая хем-нечера то и дело бросала на меня странные взгляды – как будто вдруг увидела во мне то, что раньше не замечала. Похоже, такая перемена в моей жизни удивляла её ещё больше, чем меня саму. Впрочем, было видно, что она за меня рада.

А вот старый Гор ничему не удивлялся.

– Рано или поздно, а настоящая принцесса всё равно должна попасть во дворец, – сказал он, прощаясь со мной.

Я хотела сказать, что принцесса – это Аменардис, а я буду в королевском дворце девочкой, которая ухаживает за её кошками, но промолчала. Я никогда не спорила с мастером Гором. Даже когда он говорил заведомо странные вещи.

Чем больше я думала об этом странном повороте в своей судьбе, тем больше он мне нравился. Я была словно птенец, который наконец решился покинуть родное гнездо. Дом Баст, Рыночная площадь, отходящие от неё узкие, тенистые улочки, которые я знала, как свои пять пальцев, старый некрополь, плавно переходящий в пустыню, уводящий всё дальше на запад, в царство смерти... Я потеряла почти всех, кого любила. Тех, кто любил меня и поплатился за это, ибо Владычица Запада ревнива и безжалостна. Теперь я буду жить во владениях принцессы-небет Анхиеры, в которой тепла не больше, чем в Снежной Королеве из сказки Андерсена, и точно знаю, что к ней я не привяжусь. Да, там бывает Рамзес Танамон, но он не для меня. К тому же, возможно, он из тех, кто преследовал Шаима и стал причиной его гибели. Может, и невольно, но всё же... Правду говорят: у сильных мира свои интересы, и ради них они не щадят никого. Или просто не думают о тех, кто попадает под колёса их бешено мчащихся колесниц. Да, можно пожалеть маленькую девочку, котёнка... А потом забыть о них на много лет. Ещё неизвестно, как бы он поступил, узнав, что вещь, которая его интересовала, находится у меня. Если его действительно интересовала эта вещь... Неважно. Лучше об этом не думать. И никого не любить. Я больше никого не буду любить, а значит, никого не потеряю.

Конец первой части

1999, 2013, 2016 гг.

1 Баст – египетская богиня радости и веселья. Священное животное – кошка. Изображалась в виде женщины с кошачьей головой. Нередко называлась Око Ра и отождествлялась с богинями Тефнут, Сехмет и Хатор, которые также почитались как Око Ра.

2 Неб в переводе с древнеегипетского «хозяин», небет – «хозяйка».

3 Терра-I – с 2110 года официальное название прародины человечества.

1 Хепри – у древних египтян бог Солнца, символизирует утреннее солнце; Ра – бог Солнца, отец богов, создатель мира и людей, символизирует дневное солнце; Атум – бог Солнца, демиург, символизирует вечернее солнце.

2 Амон-Ра – бог Солнца, царь всех богов, бог-творец, создавший всё сущее.

3 Аменеты – от древнеегипетского аменти «запад, царство смерти».

4 Махес – кровожадный сын богини Баст, изображавшийся в виде лвиноголового человека с короной на голове. В поздний период считался богом грозы, бури, тьмы и ветра.

1 НТР – Научно-техническая революция.

1 Тот – бог-демиург, бог мудрости, счёта, письма и магии. Связан с луной. Его называли Владыкой Истины, в книге которого записаны даты жизни и смерти всех людей на земле.

1 Сет – один из главных богов египетского пантеона, который по некоторым воззрениям считался богом пустыни, убийцей своего брата Осириса и олицетворением зла, хотя параллельно с этим существовало противоположное представление о Сете как благодетельном божестве, близком богу Ра и сражающимся со змеем Апопом, который являлся воплощением сил зла и тьмы.