Текст книги "Запад каждого мира. Книга I. Часть первая. Дом Баст (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

В то время я считала, что Солёные Озёра – остатки древнего океана. Именно поэтому я задалась целью до них дойти. И вскоре поняла, что пешком это слишком долго. Хорошо, что Пианха разрешила мне пользоваться её личным флайером. Сама она им пользовалась редко, она почти целый день проводила то в своей лаборатории, то в питомнике. Никто не мог понять, почему старшая хем-нечера столько мне позволяет. Это вызывало недовольство даже у моей матери. Она жаловалась, что в последнее время я совершенно отбилась от рук.

Управлять флайером было легко. В богатых семьях такую машину имел почтим каждый ребёнок моего возраста. Разумеется, из моих одноклассников подобной роскошью не обладал никто, так что эти полёты не способствовали улучшению моих отношений со сверстниками. Но меня их отношение никогда и не волновало.

Мне нравилось летать к Солёным Озёрам. Там было красиво – два маленьких водоёма окружали заросли кустарника фийя, похожего на большие голубовато-зелёные кораллы. Я считала, что эти растения и есть потомки кораллов древнего океана. Позже я узнала, что это не так, но тогда мне было гораздо важней то, что я сама придумывала об окружающем меня мире. Мир, который придумываешь, не так страшен, как то, что может таить в себе реальность. Я верила даже в то, что среди бигонов, прибегающих к Солёным Озёрам на водопой, есть богиня-лань Анукет и что она ко мне благосклонна. Бигоны походили на ланей, которых я видела в Королевском зверинце, но были куда менее пугливы. Они совершенно не боялись людей. Охота на них была запрещена, хотя всем это казалось излишним – ещё первые эмигранты с Терры обнаружили, что мясо бигонов жёсткое и совершенно невкусное. Одно время бигонов пытались приручать, но они при всём своём дружелюбии продемонстрировали такое своенравие, что люди быстро от этой затеи отказались. В конце концов, одомашнивание животных уже не имело такого значения, как в древности.

Бигоны приходили на водопой после полудня и паслись там почти до заката, с аппетитом поедая сочные стебли фийи. Вода в Солёных Озёрах была не такой уж и солёной, но я, один раз попробовав, больше её не пила. Я играла с бигонами и даже каталась на них верхом. Далеко не все из них позволяли это с охотой. Однажды я получила такой удар копытом, что хромала целую неделю. Впрочем, это не отбило у меня охоту играть в укротительницу. Опасность только разжигала во мне азарт. Не такой уж это и подвиг – укротить бигона. Есть звери и пострашней. Например, тот, который сидит в человеке. Или за железной дверью, которую лучше не открывать. Этот зверь невидим, но он может убить – и не тебя, а кого-то другого, а потом поселиться в тебе и терзать тебя изнутри. Я старалась не думать об этом звере. Забыть, забыть! Всё забыть... Как здорово было скакать верхом по песчаным дюнам. Падать я не боялась – ведь кругом был мягкий песок. Придя домой, я старалась принять душ до возвращения матери. Не хотелось объяснять, почему я так вывалялась в песке.

Я вообще всё реже и реже посвящала её в свои дела. Мне хотелось, чтобы за пределами дома у меня была своя, особенная жизнь, в которую бы никто не вмешивался. Даже те, кого я люблю. Даже лучше, если они будут от меня подальше, иначе мрак, который коснулся меня, доберётся и до них. И для них он губителен, ибо та дверь открывается только передо мной. И раз уж я её открыла, мне лучше привыкнуть к одиночеству.

Глава 4. Лавка старого Шаима.

Кроме Солёных Озёр было ещё одно место, где мне понравилось проводить время, – Рыночная Площадь. Вообще-то это название носил целый район, все улицы которого вели к торговой площади. Именно здесь несколько веков назад первые эмигранты с Земли устроили первый межпланетный рынок на Дельте. Он был очень важен, поскольку основателям новых колоний поначалу всегда чего-нибудь не хватает. Это место до сих пор притягивало к себе всякий инопланетный сброд. Людей высших сословий я тут почти не видела. Они предпочитали посещать крупные универмаги первого или второго класса. Зато вся городская и окрестная беднота ходила за покупками на Старый Рынок.

Он представлял собой сеть маленьких магазинчиков, которые с четырёх сторон окружали обширную площадь, занятую торговыми рядами. Здесь всё можно было купить подешевле, даже импортные товары. Другое дело, что никто не гарантировал качество. Любой человек, насмотревшийся исторических фильмов, сказал бы, что Старый Рынок напоминает шумные земные базары Докосмической эпохи. Здесь даже выступали бродячие актёры, что сразу восхитило меня, когда я первый раз пришла сюда со старым Гором. Он повёз на рынок очередную партию товара и взял меня с собой. Небогатые туристы охотно разбирали подделки под старину, которые храмовая мастерская изготовляла в большом количестве.

Охотники за подлинными древностями предпочитали ходить по антикварным лавкам. Одна из них находилась как раз возле магазина, где продавали изделия храмовой мастерской. Владелец этой лавки, старый еврей по имени Шаим – фамилии его я так и не узнала, внешне очень походил на злого колдуна с иллюстраций к восточным сказкам. Он был тощий, невероятно сутулый, с длинным крючковатым носом и круглыми птичьими глазами, пристально и цепко глядящими из-под кустистых седых бровей. Я даже немного испугалась, увидев его первый раз, но уже через пару минут поняла, что этот колдун совсем не злой.

– А-а, девочка из Дома Баст, – произнёс он неожиданно звучным и приятным голосом, показавшимся мне слишком молодым для такого древнего старца.

Создавалось впечатление, что старческое тело – всего лишь оболочка, под которой прячется сказочный принц. Так же, как его ветхий с виду магазинчик всегда представлялся мне маленьким замаскированным дворцом. Чего там только не было. Статуэтки, выполненные из самых различных материалов и в самых разных стилях, странные светильники, которые горели, только если в них наливали и поджигали какой-то вязкий раствор, шкатулки с камеями, брошками и всевозможными подвесками – главным образом из полудрагоценных камней, кинжалы с причудливо украшенными рукоятками, блюда и чаши – искусно расписанные или покрытые тончайшей гравировкой, небольшие картины на досках, изображавшие в основном печальных узколицых людей в длинных, отделанных позолотой одеяниях. Шаим сказал, что это иконы начала девятнадцатого века.

– Да врёт он, – убеждённо заявил Мави, самый молодой из наших мастеров по мелкой пластике. – Подлинные иконы сейчас большая редкость. Можно подумать, здешние покупатели станут приглашать эксперта, чтобы выяснить, подделка это или оригинал.

Гор потом объяснил мне, что услуги профессиональных экспертов стоят очень дорого. Кроме того, приобретая изделие, относящееся к Докосмической эпохе, а таковые, по закону, должны принадлежать государству и храниться в музеях, покупатель обязан выплатить настоящую стоимость этого изделия. Её определяет оценщик из Королевской академии искусств. Причём 70 % суммы идёт в государственную казну, а только 30 % торговцу.

– Настоящие коллекционеры, те, что дорожат своей репутацией, когда приобретают произведения искусства и предметы старины, не скупятся ни на экспертов, ни на дополнительное вознаграждение торговцам, а большинство покупателей переплачивать не хотят. Или не имеют возможности. Такие предпочитают верить торговцу на слово, когда тот, к примеру, утверждает, что продаёт статуэтку, найденную в древнеегипетской гробнице, хотя на самом деле она может быть сделана на прошлой неделе. В той же нашей мастерской. Мы, как и древние египтяне, работаем с глиной, алебастром, песчаником... Нет, мы подделками не занимаемся, это я опять же к примеру, но иные мастера неплохо на этом зарабатывают. Ты сумеешь отличить фигурку Баст, которая хранится в Королевском археологическом музее, от искусно сделанной копии, если их поставить рядом?

– Вряд ли, – честно призналась я.

– Конечно. Ты же не специалист из Академии искусств. К тому же поверхность изделия можно так обработать, что оно будет выглядеть, словно много веков пролежало где-нибудь под землёй. Все знают, что, приобретая картины и всякие предметы старины в антикварных лавках на базаре, можно купить подделку.

– Выходит, Шаим обманывает покупателей?

– Только тех, кому лучше обмануться, нежели переплатить. Так что, если ты увлекаешься стариной, но у тебя не очень много денег, либо сама научись отличать подделки от оригиналов, либо заранее смирись с тем, что тебя могут надуть. Но антиквары не всегда врут. У Шаима действительно много старинных вещиц. Вот насчёт икон не знаю, я в них не разбираюсь. Да и какое мне дело? Торговцы – они всегда лукавили, испокон веков. Тут главное меру знать. Власти на многое смотрят сквозь пальцы, но наглеть не стоит. К этому старому пройдохе и за травкой ходят. Вся местная полиция об этом знает и делает вид, будто ничего не замечает. Толку-то воевать с этими любителями дешёвого кайфа...

В лавке Шаима действительно частенько толклись типы, которых трудно было заподозрить в интересе к предметам старины. В основном какие-то бледные, лохматые юнцы с тенями вокруг глаз и пустым, блуждающим взором. Я их не боялась. Каждый ребёнок, живущий на Торговой Площади и в её окрестностях, знал, что наркоман бывает агрессивным только в одном случае – если не получил очередную порцию ситры, а у Шаима это добро можно было купить дешевле, чем в других местах. Если у клиентов не было денег, а это случалось не так уж и редко, они в качестве платы за "травку" соглашались выполнять кое-какие поручения Шаима. Старик время от времени посылал их куда-то с записками или свёртками.

Большинство покупателей Шаима – туристы среднего достатка, в основном с планет Федерации – особого интереса у меня не вызывали. Я давно привыкла к тому, что на Старом Рынке можно встретить кого угодно. Даже мутантов. Я видела и прилетавших с далёкого Кена безволосых людей с перепончатыми пальцами, и темнокожих карликов с Таркаса, и тонких, как жерди, двухметровых обитателей Миона, обычно путешествовавших с охраной. У мионитов был очень хрупкий костяк. Физически слабые, они плохо переносили нашу силу тяжести, равную земной, и смертельно боялись всякого рода заварушек. Зато у себя на Мионе они прекрасно уживались с лиммиферами – разумными и весьма коварными существами, которые обитали среди скал и прекрасно умели маскироваться под окружающую среду.

Как-то раз двое мионитов зашли в лавку Шаима. Одному из них стало дурно – возможно, из-за жары, а кто-то из местных, толком не разобрав, что им нужно (миониты очень невнятно говорили на койне), направил их туда, "где можно достать бодрящую травку". "Травка" гостям не понадобилась, зато они купили две иконы. Может быть, потому что сами были похожи на скорбных узколицых святых, изображённых неизвестным мастером "девятнадцатого" века.

– Кто бы мог подумать, что это потомки землян, – сказал Шаим, глядя вслед двум долговязым фигурам, закутанным в белые балахоны.

– Это планета Мион сделала их такими? – спросила я. – Интересно, а на планете Харм у всех вырастают ногти? Такие, как у меня...

– Твои коготки – дар богини-кошки, – улыбнулся Шаим. – Думаю, это не единственный её дар. И не переживай ты из-за этих ногтей. Когда-то на Земле лучше было мутантом быть, чем евреем. Знаю, тебя многие не любят. Те же сверстники. Но ведь это не потому, что ты якобы мутант. Твои ногти – только повод для нападок, поверь мне. Их не ногти твои раздражают.

– А что?

– Это ты и сама скоро поймёшь.

Старый Шаим настолько привык видеть меня в своей лавке, что, если я не появлялась там несколько дней подряд, спрашивал, где я пропадала. Случалось, когда ему надо было ненадолго отлучиться, он оставлял меня в магазине одну. Правда, просил, чтобы я закрылась хотя бы на один замок.

– Чёрт с ним, со всем этим хламом, – шутил антиквар. – Я боюсь, как бы не похитили принцессу.

Я и впрямь воображала себя принцессой, запертой в замке старого чародея. В отсутствие хозяина я обследовала каждый закуток магазина, а однажды даже побывала в кладовой. Шаим забыл закрыть её на ключ. Я привыкла считать, что там хранится всё самое ценное, и очень удивилась, увидев узенькую каморку, где помещались лишь несколько больших, покрытых лепными узорами глиняных ваз да железный сундук, забитый позеленевшими медными подсвечниками, серебряными блюдами и допотопными пистолетами, которые сочли бы антиквариатом ещё в двадцатом веке. Кое-какие вещи были завёрнуты в куски бархатистой ткани. Сама не знаю, почему моё внимание привлёк тот маленький свёрток. Может быть, как раз потому, что он был такой маленький и такой аккуратный. Осторожно развернув пыльную тряпицу, я обнаружила гладко отполированный овальный камень размером со спелую сливу, похожий на светлый, полупрозрачный агат. И хотя на первый взгляд в этой штуковине не было ничего особенного, чутьё подсказывало мне, что этот овальный камешек – самое ценное из всего, что только есть в антикварной лавке старого Шаима.

Словно желая подтвердить мою догадку, таинственный камень начал светиться. Внутри у него, проступая всё чётче, пульсировало что-то золотисто-оранжевое, и теперь он напоминал волшебное яйцо, желток которого способен излучать свет. Я подумала, уж не яйцо ли это сказочной Жар-птицы? Правда, судя по размерам этой птицы, вернее, судя по её изображениям, оно должно быть гораздо крупнее. "Яйцо" светилось всё ярче и ярче. Оно даже стало нагреваться, и я испугалась – вдруг оно сейчас превратится во что-нибудь наподобие шаровой молнии! Теперь я почувствовала себя не принцессой, запертой в замке чародея, а его глупым учеником, который, украдкой взяв волшебный предмет, не знает, что с ним делать.

Похоже, этот таинственный предмет обладал либо разумом, либо способностью чувствовать настроение того, в чьих руках он находился. Золотистый "желток" погас, и вскоре "яйцо" снова превратилось в полупрозрачный матовый камешек, напоминающий гладко отшлифованный агат. Испуг мой быстро прошёл. Я смотрела на таинственный овальный предмет, и мне не хотелось выпускать его из рук. Он так и притягивал к себе. Кое-как справившись с желанием сунуть его в карман юбки-шорт, я поспешно завернула его в тёмную бархатистую ткань и, положив на прежнее место, закрыла сундук.

Я была воспитана в убеждении, что воровать нехорошо, даже у того, кто сам не особенно честен с другими, – это, как говорится, уже на его совести, и всё же одну вещицу я у Шаима стащила.

Ярко разрисованные глиняные игрушки, занимавшие целую полку почти у самого входа, относились к двадцатому веку. Не ахти какая старина, но имён мастеров, которые их сделали, никто не знал. Это были изделия народного промысла, процветавшего где-то на территории России. Стоили эти фигурки недорого, потому что мало кого интересовали. А между тем, они были очень забавные. Человечки и разные зверушки, раскрашенные по-детски ярко, может быть, даже несколько аляповато, но в этой нарочитой небрежности чувствовались мастерство, фантазия и безупречное чувство цвета. Мне особенно понравился ярко-оранжевый кот в красную и чёрную крапинку, с жёлтой, похожей на львиную гривой. Его морда напоминала человеческое лицо – лукавое и немного жутковатое. Маленький сфинкс загадочно улыбался, зажав между передними лапами добычу – тоже довольно странное существо, похожее одновременно на рыбу и на змею. По идее, это, наверное, должна была быть рыба, любимая пища земных кошек. Другое дело что неизвестный мастер двадцатого века явно не стремился к правдоподобию.

Вообще-то я не собиралась воровать. Я решила заменить фигурку на копию. Мне хотелось проверить, сумею ли я изготовить подделку так, что никто ничего не заметит.

Я стащила глиняного кота сразу после очередной уборки. Шаим протирал фигурки от пыли не чаще, чем раз в неделю, так что до следующей уборки я успела. Копия удалась на славу. Подобрать нужные краски не составляло труда. К тому же эти глиняные игрушки так хорошо сохранились, что выглядели совсем как новые. Не пришлось даже шоркать подделку песком, чтобы придать ей "древний" вид. Незаметно поставив своего кота на полку, я наблюдала за Шаимом несколько дней подряд. Я видела, как он перебирает фигурки, смахивая с них пыль специальной мягкой щёткой. Создавалось впечатление, что он ничего не заметил. Сначала я радовалась, а потом в душу закрался страх. Вдруг какой-нибудь въедливый покупатель, заинтересовавшись русскими глиняными игрушками, пригласит эксперта. У рыночных антикваров такие клиенты появляются редко, но мало ли...

Вернуть оригинал на место было нетрудно, но, когда я принесла фигурку в магазин, моего изделия на полке не оказалось. Так же, как ещё дюжины игрушек.

– Не ищи, продал я твоего кота, – сказал Шаим как ни в чём ни бывало и, увидев моё смущение, громко рассмеялся. – Любители такого товара встречаются редко, так что нам повезло. Этому, похоже, некуда деньги девать. Я запросил втридорога, а он даже торговаться не стал. А кот ему больше всех понравился, честное слово.

– Я хотела вернуть его, – пробормотала я, покраснев, и достала глиняного кота из кармана. – Я просто хотела проверить...

– Оставь его себе. И возьми вот это. Ведь я продал твою работу.

С этими словами Шаим протянул мне новенькую двадцатидарловую бумажку. Видя, что я не хочу её брать, старик засунул её мне в карман.

– Мастер имеет полное право брать деньги за свою работу, – улыбнулся он, потрепав меня по голове. – С работой ты справилась. Во всяком случае, покупатель ничего не заметил. А я... Если бы ты знала, сколько всяких таких вещиц прошло через мои руки. Я не хуже любого эксперта из Центра искусств. И как знаток я тебе вот что скажу. Возможно, когда-нибудь кто-нибудь будет подделывать твои работы, чтобы сорвать хороший куш. Если ты, конечно, не найдёшь себе другое занятие. Но чем бы ты ни занялась, как бы ни повернулась твоя жизнь, ты никогда не будешь играть вторую скрипку. Уж я-то знаю. Людей я повидал немало.

– И вы на меня не сердитесь? Я не хотела ничего плохого, но всё же я вас обманула...

– Если бы я сердился на всех, кто меня обманывал или пытался обмануть, я бы давно уже превратился в законченного человеконенавистника, – усмехнулся старик. – А этот маленький обман, наверняка, сущий пустяк по сравнению с тем, что ты вынуждена скрывать.

Вот тут мне действительно стало не по себе. После этих слов Шаима я бы не удивилась, если бы он и впрямь превратился в сказочного принца, огнедышащего дракона или огромного чёрного кота. Какая я была дурочка, если пыталась обмануть настоящего колдуна. Наверное, он знает и о том, что я лазила в сундук...

– Не пугайся, – мягко сказал Шаим. – Я не умею читать мысли, видеть сквозь стены, заглядывать в прошлое или будущее. Говорят, есть люди, которые всё это умеют, но я не из их числа. Просто жизненный опыт иногда позволяет видеть в человеке то, что многие другие не замечают. Ты ещё совсем дитя, но я чувствую – в твоей жизни уже есть какая-то тайна. Возможно, она тяготеет над тобой с самого рождения, а может, она даже в какой-то мере предопределила его. И всю твою судьбу. Древние эллины считали, что рок тяготеет лишь над царями и героями. Многие девчонки воображают себя принцессами, но с годами забывают свои фантазии, смирившись с тем, что есть. Ты не такая. Девочка из старинной книги. Девочка с солнечными волосами и именем розы.

– Вы имеете в виду книгу "Уарда"? – хмуро спросила я. – Она неинтересная. И вообще, там всё придумано.

Упоминание о романе Эберса вновь вернуло меня к мыслям о Сирине и о том, что с ней случилось, а от этих мыслей у меня всегда портилось настроение.

– А ты всегда можешь отличить выдумку от правды? – лукаво поинтересовался старик. – Совпадения редко бывают случайными.

– Меня зовут не Уарда, – сказала я. – Моё имя Арда. Это название звезды, а не цветка.

– Арда и Уарда... – задумчиво произнёс Шаим. – Недоступная сверкающая звезда и нежный, благоуханный цветок, который дарит наслаждение смертным. Что ж, ты вольна выбирать, какой тебе быть. Оба имени хороши и оба подходят красивой девочке, но я имею в виду совсем другую книгу. Подожди-ка минутку...

Старик ненадолго исчез в глубине магазина и вернулся с книгой в сером кожаном переплёте, украшенном узорами из черни с позолотой. Надпись на обложке, выполненная замысловатым шрифтом, гласила "Сказки Позднего Царства".

– Издание не очень старое, – сказал Шаим. – Двадцать третий век. Другое дело, что с тех пор эта книга не переиздавалась. Потому она и стала раритетом. Первый раз эти сказки вышли в двадцать первом веке. Очень маленьким тиражом, на коптском, арабском и английском языках. Это, второе и последнее, издание – на койне. С тех пор межгалактический язык изменился, но не настолько, чтобы ты не смогла прочесть эту книгу. Большинство сказок – просто поздние обработки общеизвестных древнеегипетских легенд, но есть тут одна очень любопытная... В молодости я увлекался древними преданиями, потому и выложил за эту книгу приличную сумму. Так вот одна сказка меня здорово заинтересовала. Как раз потому, что этот сюжет я больше нигде не встречал. Героиня этой истории похожа на тебя. Даже на картинке. А кошка... Сейчас увидишь. Честно говоря, я даже не удивился, что тебе понравилась именно эта фигурка.

Немного полистав книгу, Шаим показал мне мастерски выполненную цветную иллюстрацию. На ней было изображено что-то вроде храмового зала. Рыжеволосая девочка лет десяти, преследуемая двумя мальчишками постарше, спряталась за алтарь, на котором стояла, выгнув горбом спину, большая пятнистая кошка с кисточками на ушах и мохнатым загривком. Она явно защищала девочку и готова была броситься на её обидчиков. Стену в нескольких шагах от алтаря украшал рельеф – Амон-Ра, плывущий на своей солнечной ладье. Изображён он был в традиционной древнеегипетской манере: лицо в профиль, но глаз при этом почему-то анфас. Современные художники, работающие в стиле эншент, сознательно нарушали пропорции. Глаз бога ярко светился, и исходящий от него луч падал на кошку, как бы наделяя её божественной силой.

В тот день я покинула лавку Шаима с книгой подмышкой, глиняным котом в правом кармане шорт и двадцатью дарлами в левом. Первым делом я отправилась в павильон "Мороженое" и объелась крем-брюле с цукатами и миндалём. Потом купила маме её любимый парфюмерный набор, а себе сандалии из настоящей кожи. Мои уже совсем износились. После всех этих покупок у меня осталось ещё девять дарлов. Пять я решила отдать маме, а четыре оставить себе – в кондитерских рядах было слишком много лакомств, которые я ещё даже не пробовала.

Мамы дома не оказалось. Меня как обычно ждал оставленный ею с утра обед – мясной салат, пицца с сыром и банка консервированного компота из абрикосов. На то, чтобы подогреть пиццу, требовалась не больше двух минут, но я не хотела есть. Наспех приняв душ, я забралась с книгой на кровать. И первым делом прочла именно ту сказку, о которой говорил Шаим.

Сюжет её был незамысловат. Жила-была девочка, красивая и умная. Больше всех богов и богинь она почитала Баст, и богиня была к ней благосклонна – в отличие от людей, многие из которых почему-то подозревали эту девочку в чём-то дурном, хотя дурного она не делала. Скорее всего, причиной такого отношения к ней была обыкновенная зависть, ибо не секрет, что своими достоинствами мы вызываем у окружающих куда больше неприязни, чем своими недостатками. Особенно много врагов у этой девочки было среди ровесников. Однажды за ней погнались двое злых мальчишек. Спасаясь от них, она нашла убежище в храме богини-кошки, но юные негодяи ворвались туда следом за ней. И тогда случилось чудо. Глаз Амона-Ра, изображённого на стенном барельефе, вспыхнул ярким светом. Луч этого света упал на мумию священной кошки. Она ожила, бросилась на обидчиков и убила их, после чего вернулась на алтарь и замерла в прежней позе. Несколько человек, в том числе двое жрецов, видели это чудо. Один из них подошёл к девочке и спросил, кто она такая и как её зовут. Девочка назвала своё имя – Уарда. После чего её окутал золотистый туман, и она исчезла. В конце говорилось, что великую Баст, богиню-кошку, недаром называют Око Ра. Возлюбленная дочь солнца беспощадно разит врагов, и она всегда готова защищать тех кто чтит её и Амона-Ра. Возможно, девочка с именем розы тоже была ипостасью богини. Или стала ею, когда солнечный огонь покинул тело кошки и перешёл в неё. Больше никто и никогда не видел эту девочку с солнечными волосами, но в её честь были сложены гимны, которые, к сожалению, потом забылись. Лет через пятьдесят после случившегося в этот храм ударила молния, и он сгорел, причём, когда он догорал, многие видели над ним светящийся шар.

Остальные сказки действительно представляли собой обработки известных древнеегипетских мифов, знакомить с которыми нас начали ещё в первом классе. История о девочке по имени Уарда очень отличалась от других. Живший в двадцатом веке автор романа "Уарда" не мог её знать. В примечаниях говорилось, что папирус с этим текстом нашли в двадцать первом веке при раскопках на территории древнего Таниса. То, что у героини Эберса и героини сказки оказалось одно имя, было совпадением. Таким же случайным, как и моё сходство с девочкой на картинке. Вообще-то похожи мы с ней были только цветом волос, считавшимся и у нас в Кемте, и в Древнем Египте редкостью.

– Да не такой уж они там и редкостью были – светлые и рыжие волосы, – сказала Пианха, когда я на следующий день показала ей книгу Шаима. – На территории Египта жило много племён. Сохранился портрет супруги фараона Хафра. Она была рыжеволосой и голубоглазой.

– Она была чужеземкой?

– Не знаю. Я где-то читала, что древние египтяне считали голубоглазых блондинов потомками знаменитых атлантов. Есть гипотеза, что именно уцелевшие после потопа атланты стояли у истоков египетской цивилизации. И у этой гипотезы много сторонников. Уж не знаю, верна она или нет, история – не моя специальность. А что до авторов художественной литературы, то в их книгах историческая правда не главное. Главное – увлекательный сюжет, яркие герои, приключения... Автор романа "Уарда" был хорошим египтологом, но, читая его роман, надо помнить, что его книга – прежде всего вымысел. Как и сказки из этой книги, которую тебе вчера подарили.

Мне было всё равно, насколько правдоподобна история, написанная Эберсом, а вот история о девочке и богине-кошке казалась мне правдивой. Девочка с именем розы... Или звезды? Уарда... Арда...

Кем лучше быть – звездой, одиноко сияющей на просторах вселенной, или прекрасным цветком? Самые красивые цветы не всегда растут в тщательно охраняемых королевских садах. Иногда они вырастают у обочины дороги, где их легко сорвать. Или смять, промчавшись на колеснице...

Мама слегка пожурила меня, узнав о продаже поддельной статуэтки, но я видела, что она мной гордится. Разумеется, я не могла не рассказать эту историю и мастеру Гору. Похвала учителя была для меня куда важней, чем восторги неизвестного богатого покупателя, по-видимому, ничего не смыслившего в искусстве. Но вместо похвалы пришлось выслушать строгий выговор.

– Надеюсь, ты сделала это первый и последний раз, – сказал Гор в заключение. – А вот зарабатывать своим трудом ты уже действительно можешь. Ты растёшь, твои потребности тоже, и твоей матери с каждым годом будет всё трудней и трудней обеспечивать вас обеих. Сейчас пользуются спросом поделки в наивном стиле. Зверушки у тебя получаются симпатичные, и раскрашиваешь ты их умело. Придумай свой собственный товарный знак, Раф сделает печать. Цену назначит Саид. Если твои работы пойдут хорошо, он её взвинтит насколько можно. Уж в таких-то делах он дока.

Саид Афайяр был владельцем магазина, в котором продавалась продукция храмовой мастерской. Меня включили в договор, указав как подмастерье Гора. Товарный знак я себе придумала такой: человеческий глаз, нарисованный так, как рисовали глаза древние египтяне, но с продолговатым, как у кошки, зрачком.

Сперва на мои работы почти не обращали внимания. Я заметила, что покупатели предпочитают не забавных зверушек, а фигурки фантастических существ, особенно всяких чудовищ. И ещё последние два-три года в моду вошли лампы в виде свеч, факелов и прочих древних светильников. Я наловчилась делать для них подставки. Гор говорил, что в древности подсвечники были только из металла. Сейчас куда охотней покупали глиняные. В Кемте всегда любили ярко раскрашенную керамику, а современные стойкие лаки прекрасно защищали изделия от всякого рода внешних воздействий, в том числе и от высокой температуры.

Зарабатывала я немного, но, по крайней мере, мне теперь не приходилось просить у матери карманные деньги. Она очень радовалась, когда я покупала что-нибудь для дома, и говорила, что, несмотря на все мои причуды и явную тягу к расточительству, я при желании умею быть практичной.

Некоторые родители излишне придирчивы к своим детям и вечно подозревают их в чём-то плохом. Есть наоборот такие, которые предпочитают верить, что их чада – ангелы, напрочь лишённые каких-либо дурных наклонностей. Моя мать была ближе к последним. Ангелом она меня, конечно, не считала, но и не следила за каждым моим шагом. Скорее всего, она просто чувствовала, что обуздать меня ей уже не по силам, и делала вид, будто её слишком слабый родительский контроль основан на глубоком доверии. На самом деле доверительных отношений у нас с ней давно уже не было. Она всё чаще и чаще раздражала меня. Я грубила, потом злилась на неё и на себя. Чтобы избежать лишних конфликтов, я почти не бывала дома. Благо, повод для этого сейчас был. Ведь я же работала на продажу. Мама не выясняла, сколько времени я провожу в мастерской и на что трачу свои карманные деньги. Она так и не узнала, что в свои неполные десять лет я уже попробовала ситру.

Вообще-то многие обитатели Рыночной Площади делали это гораздо раньше, а годам к тринадцати превращались в законченных наркоманов. Я знала, что играю с огнём, но любопытство и жажда новых ощущений были сильней благоразумия.

Разумеется, у Шаима я ситру не покупала и даже не говорила ему, что пробовала её. Я знала, что его бы это сильно огорчило. На своих постоянных клиентов он смотрел, как на живых мертвецов, жалеть которых уже не имело смысла. Ведь большинство этих подростков начали "жевать травку", едва их отняли от материнской груди. Я – другое дело. Я была принцессой, девочкой из старой сказки, девочкой с именем розы... Шаим не просто хорошо ко мне относился. Иногда мне казалось, что он действительно считает меня принцессой, которая по воле рока оказалась среди бедняков и, только разгадав некую тайну, сумеет изменить свою судьбу. Я и сама в это верила, хотя и не знала, какую тайну мне предстоит разгадать.