Текст книги "Сказка о спящей красавице (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Почему ты не избавишься от этого шрама на лице? Думаю, Селен или кто-нибудь из его команды не отказался бы…

– Антема говорит, что он меня не портит.

– Да, не все шрамы украшают, но не все и портят. А некоторые напоминают о чём-то значительном в нашей жизни.

База на Торе оказалась пуста. Нельзя сказать, что это кого-то сильно расстроило. Какой бы короткой ни была эта война, многие от неё уже устали. Некоторые племена уже вернулись в свои миры, освобождённые от захватчиков, а кое-кто подумывал о том, чтобы насовсем остаться на Пандионе. Часть альдов перебралась на Хангар-Тану, а вместе с ними туда вернулись многие беженцы. Бедные кварталы Сан-Виргина почти все уцелели, так что люди возвращались в свои квартиры. Первым делом они выбрасывали мебель из пластона – жуткой материи, сделанной из тонгхо виргианскими изобретателями. И хотя саху говорили, что материя «успокоилась» и больше не опасна, люди предпочитали избавляться от таких вещей. Слишком свеж был в памяти кошмар, недавно творившийся в этом городе. Изделия из пластона и раньше устраивали своим владельцам неприятные сюрпризы, но в тот день, когда огненные растения заполонили Сан-Виргин, пробивая мостовые и разрушая небоскрёбы, пластоновые вещи в домах тоже словно взбесились.

Пригласив нас с Дианой в гости, Чарма показала нам, во что превратилась мебель у них дома. Мы с удивлением рассматривали грудой сваленные в коридоре фигуры, напоминающие каких-то уродливых существ. Один из стульев превратился в страшного карлика, раскрывшего объятия. Подлокотники походили на руки с огромными корявыми пальцами, спинка вытянулась и вверху заканчивалась неровным шаром, на котором при желании можно было разглядеть черты жуткой физиономии – провалы глазниц, огромная щель смеющегося рта, а над ней отросток вроде крючковатого носа.

– Ваши воины обещали, что завтра вынесут всё это из дома и куда-то увезут, – тараторила Чарма. – Я кое с кем познакомилась, пока жила там, на Пандионе. Может, я туда переберусь, но хотелось бы забрать отсюда кое-какие вещи. И потом… Может, Сандо захочет остаться здесь… Ладно, сейчас приготовлю что-нибудь поесть. Концентраты все целы, и чай есть хороший. Сидеть придётся на полу, но у нас с мамой навалом ковров – привезли с собой с Марукана. А спим мы уже давно на надувных матрасах. Спасибо, что уговорили маму обследоваться у этих ваших врачей-магов. По-моему, от панацина ей становилось всё хуже и хуже. Это всё так чудно и странно! Святая Дева не только проснулась, но и пришла ко мне в гости. Ты такая красивая, Диана! Вы обе… Я сразу поняла, что Терри не такая, как все. Сразу, как только она со мной заговорила и предложила помощь. Но я и не представляла, как всё может измениться!

– То ли ещё будет, – сказала Дия самым бодрым и радостным тоном, на какой только была способна. И даже выдавила из себя подобие улыбки.

С тех пор, как войско вернулось с Тора, она словно разучилась улыбаться. С базы на астероиде Тор вернулись все, кроме одного человека – Доримены дан Линкс. По словам Ламии, урмианка села в один из файров и отправилась на поиски Эригоны. Изобретённые виргианами мини-сверхсветовики были названы файрами в честь маленьких дракончиков из сериала одной писательницы-фантаста[21]21
  Имеется в виду сериал Энн Маккефри «Всадники Перна».


[Закрыть].

– Да, она мне так и сказала. У меня, мол, есть соображения, куда могла податься эта тварь со своими приспешниками, и вот хочу проверить свою версию. Вернись за мной через пару дней.

Ламия уже неоднократно побывала на Торе, но Доримены там не было.

– Почему она ничего не сказала мне?

Антема то и дело задавала этот вопрос, как будто надеясь, что кто-то даст на него ответ, который её устроит. Потому что вообще-то ответ был ей известен, как бы ей ни хотелось, чтобы он был другим. Война закончилась, и Доримена не видела себя в иной, мирной реальности, где все настроены на спокойную, счастливую жизнь. Она считала, что ей в этой жизни места нет. Вряд ли она и впрямь гналась за магистрой Эригоной. Тогда бы она позвала с собой кого-нибудь ещё, ту же Ламию. Она улетела в бесконечную тьму космоса, как когда-то те её соратники, которые так и не обрели новую родину на Хангар-Тану и не надеялись найти прежнюю. Дело было не только и не столько в тоске по Ариане – большинство из них всегда много путешествовали и подолгу жили в других мирах. Эти люди утратили связь не только с родным Урмом, Арианой, своей галактикой. Они просто утратили связь с миром.

У Доримены были привязанности. Были люди, которые не хотели с ней расставаться. Тем не менее, она ушла. Я понимала, почему Диана винит себя. Возможно, поговори она с Дорименой иначе, та бы осталась. А теперь Дия винила себя в том, что её мать несчастна.

Однажды ночью я уговорила Ламию на вылазку в прошлое. Почему бы не попытаться остановить Доримену, пока она ещё не улетела? Ничего не вышло. Мы оказались в ледяной тьме. Такой жуткой, что, не вернись мы тут же обратно, мы бы, возможно, не вернулись вообще.

– Значит, ничего нельзя изменить, – философски заметила Ламия.

И дёрнул же её чёрт рассказать о нашей вылазке Селену. Ламия сейчас очень гордилась своей незаменимостью и при каждом удобном (для неё) случае общалась с даркмейстерами, явно полагая, что это повышает их самооценку. В её личной иерархии среди представителей человеческого рода самую высокую ступеньку занимали маги.

– Терри, это было очень неразумно, – упрекнул меня Селен. – Пространственно-временной континуум в этой части вселенной ещё нескоро придёт в норму. Это во-первых. Во-вторых, после таких великих перемен, каких мы в последнее время добились, вмешательство в прошлое может так навредить, что… Ты даже не представляешь, насколько мы сейчас должны быть осторожны. К счастью, хранители времени иногда сами удерживают нас от опрометчивых поступков. Видимо, потому-то у вас ничего и не вышло. Доримена дан Линкс – человек взрослый и вполне вменяемый. Ума не приложу, почему вы её похоронили. Может, не сегодня завтра вернётся, да ещё и с ценной информацией.

По-моему, он сам не верил в то, что говорил.

Разумеется, Антема и не думала в чём-то упрекать дочь. Она с головой ушла в проблемы, требующие немедленного решения. Она уже встретилась с членами Совета Федерации, и теперь не только в мирах Содружества, но и в Вольных мирах знали, кто сыграл решающую роль в освобождении десятков планет от «серой чумы», как теперь называли во всех СМИ войска Ордена Спящей Девы.

На Хангар-Тану по-прежнему функционировала ловушка для всех приближающихся к планете кораблей, и Антема заявила на Совете, что путь к Далейре, называемой её коренными жителями Хангар-Тану, не будет открыт до тех пор, пока её официально не признают суверенным миром, хозяевами которого являются три племени её коренных жителей – альти-лурду, демиры и саху. Решение этого вопроса облегчало то, что в горном замке альдов нашлись документы, где оговаривались границы территорий, некогда распределённых между тремя народами планеты. При Совете Федерации была создана специальная группа лингвистов, занимавшаяся изучением языка хангари, как назвали язык, на котором издавна общались между собой племена Хангар-Тану. Теперь этот термин и его подробную расшифровку должны были внести в новый вариант Большой лингвистической энциклопедии.

Восстановление горного замка шло полным ходом. Как и восстановление Сан-Виргина, которому решили оставить прежнее название. Саху взяли на себя ремонт нижних этажей Саградиума – всё-таки они лучше всех умели обращаться со зверем, вырвавшимся из бездны и разрушившим весь этот комплекс. Тонгхо успокоилось, но саху совместно с даркмейстерами разработали проект чего-то вроде саркофага, используемого на старых атомных станциях. Называться это сооружение теперь должно было иначе – просто Научно-исследовательский центр, а на верхней площадке, где раньше сиял белыми колоннадами храмовый комплекс, планировали построить выставочные павильоны.

Ахела находилась на территории, которая согласно древнему договору принадлежала альдам, но Антема сказала, что никто не собирается отнимать этот посёлок у демиров.

– В дальнейшем территориальный вопрос будет ещё не раз пересмотрен, – сказала она однажды в разговоре со мной и Дианой. – В том смысле, чтобы все племена Хангар-Тану имели право селиться в любом месте планеты, хотя я уверена, что саху всегда будут предпочитать свои скалы. Кстати, спасательная операция в Урме проходит успешно. Воду, которая затопила Молосс, уже почти всю откачали, строится новая плотина. Лабиринт сильно пострадал, но коконы, которые маноа создают, уходя в амфасхану, практически неуязвимы. Так что скоро этот кокон со всеми, кто там спит, извлекут из-под завалов, до него уже добрались. Диана, скоро твоих друзей доставят на Хангар-Тану, чтобы они ждали пробуждения среди своих. Может, ты с ними ещё повидаешься.

– Вряд ли. Я надеюсь, сюда, на Пандиону, и в Маатлан не хлынут толпы туристов. Не стоит гробить те немногие райские уголки, что ещё остались во вселенной.

– Пандиона – независимый мир, и никто не вправе вмешиваться в его жизнь. Это предстоит обговорить на очередном Совете Федерации, куда я отправлюсь со старейшинами всех здешних племён. Врата между Пандионой и Хангар-Тану, а также между Пандионой и Маатланом никогда не станут достоянием широкой общественности. Кстати, одной из областей Пандионы будет править мой наместник. А нам с тобой, Диана, надо поговорить о твоём наследстве, которое теперь не ограничивается тем обшарпанным бабушкиным замком…

– А я его люблю.

– Что ж, теперь он полностью твой. Но твои владения на Хангар-Тану гораздо больше. Я была и остаюсь королевой альти-лурду, так что ты…

– Твоя наследница? Ради Бога, избавь меня от такого счастья. Играть в принцесс и королев – это одно, а в жизни я бы предпочла быть свободной от всего этого. У тебя есть ещё двое детей, и они куда больше альти-лурду, чем я.

– Нет, не больше. Оставим пока этот вопрос открытым. В любом случае хотелось бы почаще видеть тебя на Хангар-Тану.

– А мне не хотелось бы, чтобы Хангар-Тану превратился во второй Урм.

– Теперь об этом можно не беспокоиться. Аристеев там больше нет…

– Да не в них дело. Не только в них. Урм начинался там ещё тогда, когда я была на Хангар-Тану в роли принцессы Дии.

– Сейчас всё иначе.

– Да. Вы все тут долго жили мечтой о победе над урмианами. И вы, и ваши союзники. Воевали под одним знаменем, все были равны…

– Были и остались, – твёрдо сказала Антема. – Мы с тобой не допустим, чтобы возникла ещё одна УСИР. Наверное, судьба неслучайно закинула меня в Урм, чтобы я взглянула на возможное будущее своего мира. Я заметила, ты привязалась к своему брату. Пожалуйста, не обделяй вниманием и сестру.

– Кажется, моя сестра на меня дуется.

– Это как раз потому, что ты больше общаешься с Дионом. Честно говоря, меня это не удивляет. Вы с ним больше похожи, хотя и не близнецы.

– Такое чувство, что мы с ним были близнецами, – задумчиво сказала Дия, когда королева ушла. – С тех пор, как я его увидела, меня не оставляет ощущение, что мы встретились снова.

– Ты имеешь в виду Диона, сына Эсмиэла?

– Да. Брата-близнеца принцессы Дии, чью роль я сыграла довольно неплохо. Я тоже была его сестрой. Может быть, даже не меньше, чем та, родившаяся с ним из одного чрева. Терри, я чувствую… Нет, я просто знаю, что это он.

– А он знал, что ты в беде. Пандиона – страна чудес. Здесь встречаются все, кого когда-то разлучила судьба. Неважно когда – месяц или несколько веков назад.

– Да, но… Терри, мне жаль. После стольких испытаний ты нашла меня, вернула к жизни едва ли не ценой своей собственной… Тсс, подожди…

Она поцелуем заставила меня замолчать и прошептала:

– А я теперь не в состоянии сделать тебя счастливой.

– Дия, ты уже это сделала. Делаешь каждую минуту, что мы вместе. Теперь тебе просто надо прийти в себя. Всё наладится.

– Не знаю…

– Послушай, её никто отсюда не гнал. Никто не собирался подавать на неё в суд. Участники Стигмианского эксперимента объявлены в розыск, но она в этом не замешана. Её имя вообще не фигурирует ни в каких чёрных списках, а если бы оно там и было, она сделала достаточно, чтобы искупить свою вину. Её роль в последних событиях известна во всех мирах Содружества. Она знала, что есть люди, которые к ней привязаны. Те же близнецы…

– Да, и их мать, – усмехнулась Дия. – И она знала, что Антема никогда не позволит себе быть с той, кто причинил много зла её старшей дочери. Если, конечно, та сама не скажет, что всё в порядке. Но я же не сказала. Хотя злость прошла… Просто… Не знаю, сейчас лучше, но поначалу мне казалось, что всё это было вчера. Послушай, Терри… Ты ведь уже поправилась? Может, прыгнем на Тор? До того, как она улетела… Я сейчас не могу перемещаться так, как прежде. Может, это ко мне вернётся, а может, нет. Если бы я могла, я бы попробовала её вернуть. Ради мамы. Если тебе трудно, можно вместе с Ламией.

– Дело в том, что мы уже пробовали, – призналась я. – Не получается. Селен считает, что она вернётся сама. Есть вещи, которые мы не в силах изменить. Значит, надо…

– Значит, надо набираться сил, – сказала она, прильнув ко мне. – Ты главный, а может, единственный источник, в котором я черпаю силы. Без тебя я умру.

– А я без тебя…

Проводя время вместе, мы забывали о грустном, и всё же тени прошлого не оставляли нас и порой подступали совсем близко. На Пандионе начался сезон дождей. Шли они в основном по ночам. Иногда с грозами. Мы просыпались от раскатов грома и не могли уснуть, пока духи разбушевавшейся стихии не переставали ломиться в огромные окна вместе с яростными струями дождя. При бледных вспышках молний статуи в прозрачных нишах казались мертвецами, которые вот-вот оживут.

Однажды мне приснилось, что они ожили, и чёрный великан громовым голосом произнёс:

– Мы вернулись! Неужели вы думали, что всё закончилось?

Светлокожий молчал, но его улыбка внушала ещё больший ужас, чем угрозы его приятеля.

Я почти каждую ночь просыпалась от того, что Дия начинала стонать и метаться, словно пытаясь разорвать какие-то невидимые путы. Она говорила, что ничего не помнит о периоде, проведённом в магическом саркофаге, но, возможно, засыпая, она иногда вновь оказывалась в той обители зачарованного сна, которая граничит с царством смерти. Несколько раз, когда я будила её, помогая ей избавиться от кошмара, она говорила, что боится засыпать снова, потому что может больше не проснуться. Я успокаивала её. В конце концов она засыпала в моих объятиях, а я ещё долго лежала, прислушиваясь к ночной тишине. Я знала – эта тишина обманчива. Демоны тьмы не стучались в наши окна с жутким завыванием, а осторожно заглядывали в них. Они бесшумно крались по коридорам замка, предвкушая момент, когда смогут перейти от осады к штурму. Утром Дия почти ничего не могла вспомнить из своих снов. Только пару раз сказала, что её пугают живые тени – вроде керов, которых она видела в замке Астерия, но те, что приходят к ней здесь, гораздо страшнее. Ведь это не ручные демоны чудаковатого бессмертного мага. Они подчиняются кому-то куда более страшному. Тому, кто затаился в ночи и ждёт.

– Что-то приближается, – грустно сказала она мне однажды утром. – Я не знаю, что это, но знаю – это не остановить.

Мы с Антемой убедили её принимать на ночь успокаивающую настойку Мирды, но толку было мало. Как и от снадобья, которое нам дала Анда, когда мы навестили её в Маатлане.

Там почти ничего не изменилось. Разве что Мурр, который вырос в роскошного котяру – серебристо-серого, если не было необходимости изменять окраску. Теперь он едва ли не целыми днями дремал где-нибудь в тенёчке и недовольно махал хвостом, когда его тормошили, зовя поиграть.

Анда познакомила нас с Намией. Это было хрупкое создание с призрачно-белой кожей, зеленовато-пепельными волосами и огромными глазами. В зависимости от освещения они меняли цвет, играя всеми оттенками зелёного и голубого. Эта изменчивость напоминала поверхность водоёма, отражающую то ясное небо, то грозовые сумерки, то кроны деревьев. Водоёма, о глубине которого можно только догадываться. Древнее существо, чей невинно-безмятежный облик – маска, скрывающая то дикое, стихийное, до сих пор непознанное, что когда-то внушало нашим предкам необъяснимый, безотчётный страх.

К нам с Дианой нимфа сразу прониклась симпатией. Особенно к Диане, которую она после обеда надолго утащила в сад. Вернулись они оттуда в одинаковых венках из золотисто-белых лилий. Для меня Намия сплела венок из таких же цветов, только лиловых.

– Этот лучше смотрится на твоих чёрных волосах, дочь грифона, – сказала она. – Твои цвета. Чёрный и цвет заката. Тёмный грифон, который взлетает в вечернее небо.

Надо же. Как будто видела мой герб.

– Ты на него похожа, – продолжала нимфа. – Люди хотели, чтобы он им служил, но грифон – создание дикое и гордое. Благородное, но очень опасное. Люди думали, ты будешь отличным воином, одним из тех, кто служит королям, но ты служишь лишь королеве твоего сердца. Говорят, ты готова была ради неё погибнуть. Только это и спасло от гибели вас обеих. У вас одна жизнь на двоих. Я хотела бы, чтобы вы жили здесь, но этот старый мир слишком мал для вас.

– Мы будем ходить к вам с Андой в гости, – пообещала я.

Алдис и Кришна узнали нас сразу. И даже охотно покатали нас по окрестностям. Но сколько Дия ни шептала на ухо единорогу заветное слово «Тингилан», он лишь удивлённо косился на неё тёмно-синим глазом. Как будто с исчезновением эдмы исчезли и все связанные с ней чары, включая магию этого слова.

– Что ж, – вздохнула Дия. – Не мы создали тот мирок. Нам любезно позволили воспользоваться им как убежищем, а теперь нас никто не преследует.

Последние слова она произнесла как-то неуверенно и задумалась – явно о чём-то таком, что не давало ей покоя, как бы она ни хотела об этом забыть. Когда я спросила, в чём дело, она лишь улыбнулась, давая мне понять, что всё в порядке.

– Было бы странно, если бы всё это прошло для неё бесследно, – сказала мне Анда перед нашим отъездом, пока Дия бегала попрощаться с Мурром. – Столько лет небытия. Хорошо, что она ничего не помнит.

– А ты думаешь, ей есть что помнить из этого периода?

– Думаю, нечего. Но она слишком долго пребывала во тьме, чтобы возвращение к свету было быстрым и лёгким.

Примерно то же говорила и Мирда.

– Можно было бы ввести её в определённое состояние и попробовать вытащить из неё то, что запрятано в самых тайных глубинах памяти, но лучше этого не делать. Попутно можно много чего зацепить. Поверь, в такие глубины лучше не лезть. Всё наладится. Постепенно. Может, вам лучше вернуться в свой мир, в привычную для неё обстановку? Кажется, ваши друзья уже там?

Джонни сейчас был в Деламаре, приводил в порядок моё агентство. То есть теперь уже наше. Теперь он был моим официальным компаньоном. Талифа хотела поехать с Джонни, но Самандар настоял на том, чтобы сперва она вместе с ним явилась в Арсланбад, где гордые соотечественники приготовили героям последней галактической войны достойную встречу.

– Это ты герой, – говорила Талифа. – Даже ранен. А я-то что… Меня в самое пекло всё равно не пустили. Ты же для этого всё сделал.

– Да, я сделал всё, чтобы моя сестра, ещё слишком юная для таких сражений, вернулась к нашему отцу целая и невредимая. Он непременно должен повидать тебя, а уж потом отправляйся к своему парню в Деламар.

Королева Амалия уже тоже была в Деламаре, куда её любезно доставила Ламия. Мы с Дией побывали в замке Астерия как раз в тот день, когда королева Гринлендса собиралась возвращаться домой, где её ждали подданные и масса неотложных дел. Нам показалось, она покидает Адену неохотно. Астерий заверил её, что рад видеть её в своём замке в любое время, а Ламия изъявила готовность переносить её сюда, как только Амалия захочет снова здесь погостить.

– Будем на связи, ваше величество. Я люблю бывать в Деламаре.

– И разумеется, никто из смертных не должен знать о моём мире, – предупредил Астерий. – Никто, кроме тех, что уже о нём знают.

– Не беспокойтесь, сир, – сказала Амалия. – Моя жизнь постоянно на виду, так что я умею ценить своё и чужое личное пространство.

Дия возвращаться на Ариану не хотела. Я, честно говоря, тоже. Мне нравилось на Пандионе. Мне казалось, что, если мы сейчас покинем этот мир, мы его больше не найдём. Как и нашу эдму. Как никому из нас уже не найти давно потерянный Эдем. Пандиона – не мир, а миф, сложенный множеством прошедших по этой земле племён. Сейчас мы пишем своё продолжение этого мифа. И даже знать не хотим, каким будет конец.

Иногда мы бывали на Хангар-Тану. В горах, где отстраивали дворец, а чаще в Ахеле. Это место раз и навсегда стало для Дианы родным, и она с грустью вспоминала, как тут когда-то было красиво.

Итану Кимбелу тут и так нравилось. Он тоже зачастил на Хангар-Тану и однажды побывал в Ахеле вместе с нами.

– Совершенно сюрреалистический город, – восхищался писатель. – Да и вообще всё тут такое… Меня всегда привлекали постапокалиптические мотивы. Да, я знаю, что лучше бы никто не губил эту замечательную планету, что здесь всё могло быть иначе. Но то, что здесь сейчас, тоже по-своему красиво и интересно. А о том, как было… Диана, может, как-нибудь расскажешь мне поподробнее. Об этом мире, и о том, что тут с тобой произошло.

– Хочешь написать?

– Если ты не против.

– Нет. Ведь теперь ты свободный художник.

– Если бы ты видела, как цветут эти деревья, – сказала она, когда Гастан и Ривас повели Кимбела показать ему устройство водоочистителя. – Я смотрю на них, и мне кажется, что они вот-вот очнутся от сна. И превратятся в чудесные цветущие фонтаны. Знаешь… У меня такое чувство, что я ещё не совсем проснулась. А когда я проснусь окончательно, здесь всё изменится.

Проводя много времени вместе, мы сейчас практически не занимались любовью. Чаще всего мы просто молча лежали рядом, наслаждаясь близостью друг друга, тем, что можем коснуться друг друга, взяться за руки, обняться… Или ничего этого не делать, а просто быть рядом, радуясь тому, что мы наконец-то вместе. Ночью, когда кого-то из нас мучили кошмары, мы прижимались друг к другу и снова засыпали на необъятном великаньем ложе, словно двое брошенных детей, забравшихся в давно пустующую родительскую постель.

– Дия говорит, что её пугают тени, – сказал мне однажды Дион. – Можно ведь попробовать с ними договориться.

– В замке есть такая комната, – продолжал он, увидев, что его слова меня заинтриговали. – Мы называем её зеркальной комнатой. Говорят, там раньше было святилище теней. Мы не знаем, какой народ молился теням, – тут многие жили, но все на Пандионе знают, что это комната, которую какие-то из прежних хозяев замка отвели специально для теней. Для них даже большие храмы строили, но они не сохранились. Это чтобы теням было где проводить совершенно тёмные, безлунные ночи. Днём или лунной ночью всё и все отбрасывают тени, а если наступает полная тьма, тени могут с ней слиться и больше не вернуться к своим хозяевам. И тогда мир начнёт разрушаться. Ведь тени – его часть. Кимр говорит, людям иногда кажется, что тени – это что-то плохое, а они такая же важная часть нашего мира, как и свет. У каждого из нас обязательно есть тень, хотя её далеко не всегда видно, и потерять её почти так же опасно, как потерять душу. Мы не всё говорим, но то, о чём мы не хотим говорить, остаётся с нами. У каждого есть прошлое, в нём не только хорошее, но плохое – это тоже наше и отказываться от него бессмысленно. Все мы что-то скрываем, но это тоже наше и никуда от этого не денешься. Всё это и есть тень. Она есть у каждого из нас, и без неё мы неполные. Знаешь… Взрослые постоянно говорят, что им надо избавиться от своих теней. Я сначала этого не понимал, но потом понял, что они имеют в виду. А Кимр считает, что от теней не надо избавляться. С ними надо уживаться. А я даже думаю, с ними можно договориться. Когда я или Гелла сильно баловались, нас отводили в зеркальную комнату. Раньше думали, что это просто комната с зеркальными стенами. Они гладкие, похожи на лёд, который есть в подземном холодильнике замка. Вроде бы, прозрачные, но в них ничего не отражается. И из-за них в комнате никогда не бывает совсем темно. Они не то чтобы светятся, но… В общем, ясно, что свет от них. Мама назвала эту комнату комнатой для размышлений. Меня или Геллу отводили туда посидеть, подумать в одиночестве. Там действительно хорошо думается. Потом стало известно, что это святилище теней и что в этих зеркалах может кто-нибудь появиться. Говорят, прежние обитатели замка видели там даже тени умерших. Нас с Геллой продолжают посылать туда подумать о своём поведении, только уже не запирают дверь. Мама сказала: если испугаетесь, можете выйти, но вообще-то бояться там нечего. Наши тени делают только то, что мы им позволяем. Чужие тоже не опасны. По-настоящему опасен лишь враг, имеющий плоть и оружие.

Да, педагогика в духе альти-лурду, подумала я. Если боишься, можешь уйти, но, если боишься, то знай, что ты трус, а следовательно, самое презренное существо из всех, кого боги наделили разумом.

– Кимр тоже говорит, что там ничего страшного. Смешно бояться тени. Не позволяй ей совсем закрывать от тебя свет – вот и всё. А если постоянно думать о чём-то плохом, вынашивать дурные мысли, придумывать что-то злое… Вот тогда тень тебя победит и действительно может стать для тебя опасной. Я однажды здорово разозлился на Геллу. Сказал: «Лучше бы тебя не было!» Мэнни отвела меня в зеркальную комнату и сказала хорошенько подумать о своих словах. Я сидел и думал. Представил себе, что Гелла действительно исчезла. Больше никто со мной не спорит, не дразнится… И мне вдруг стало очень грустно. Думаю, пусть мы и ссоримся, а всё-таки хорошо, что мы вдвоём. Мы же с ней не всегда ссоримся, и нам часто бывает весело. И когда я это подумал, мне показалось, что по стенам что-то пробежало. Быстро так… Тёмные и светлые волны, потом появилось какое-то бледное лицо, похожее на лицо Геллы, но оно тут же исчезло, и стены снова стали прозрачными и пустыми, а комната вдруг показалась такой большой, бесконечной. Я был в какой-то прозрачной пустоте… То есть не пустоте, а как будто меня окружало что-то вроде очень светлого тумана, который многое в себе скрывает, но увидеть это трудно. Там может скрываться и что-то страшное, но оно оттуда всё равно не выйдет. Я потом иногда сам ходил туда, хотел что-нибудь увидеть. Один раз даже ночью туда бегал, но зеркала были пустыми. Правда, я… – мальчик смущённо замялся. – Ночью я там совсем недолго побыл. Всё-таки там жутко. Может, когда я вырасту, я вообще ничего не буду бояться, но пока есть вещи, которых я боюсь. Знаю, что это плохо…

– Это нормально, Дион, – сказала я. – Ничего не боится только полный идиот. У всех есть свои страхи, даже у лучшего из воинов альти-лурду. Просто отважный человек скрывает свой страх. И преодолевает его, если нужно.

– У меня пока даже скрывать его не всегда получается, – вздохнул Дион. – Мама видит, когда я чего-то боюсь. Так вот… Однажды мы пришли в зеркальную комнату вдвоём с Геллой, и зеркала показали наши отражения. Говорят, такое редко бывает. Гелла посмеялась надо мной и сказала, что, когда меня посадили туда подумать, я просто видел своё отражение, а вовсе не её лицо. Может, так и было, ведь мы с ней очень похожи.

– А ты рассказывал Диане об этой комнате?

– Да, но не всё. По-моему, она только ещё больше загрустила, и я не стал продолжать.

– Видимо, Доримена – та самая тень, с которой я должна была договориться, – усмехнулась Дия, когда я передала ей разговор с Дионом. – И теперь я бы не чувствовала себя так паршиво. Дион… Он удивительный. У него очень мудрая душа. Иногда я разговариваю с ним, и мне кажется, что тот Дион сказал бы мне примерно то же самое… Вернее, он и есть тот Дион, просто он не помнит. Достаточно того, что помню я.

Мы сходили с ней в так называемое святилище теней. И даже посидели там на низкой деревянной скамье, глядя на стены – гладкие, льдистые, похожие на зеркала, но не отражающие ничего. Возможно, если прийти сюда ночью, в этих зеркалах будут мельтешить тени, то и дело принимающие облик тех, кто скрывается в самых тёмных закоулках наших душ.

– Давай лучше побываем здесь после заката, – словно прочитав мои мысли, предложила Дия. Мы с ней часто думали синхронно. – Говорят, здесь можно увидеть не только свои тени, но и чужие… Иногда мы пускаем их в свою жизнь, и они становятся нашими. У нас с тобой есть общие тени. Кстати, Доримена – одна из таких.

– Сомневаюсь, что у нас получится вызвать её в это зеркало и спросить, где её носит.

Разумеется, это у нас не получилось, и всё же хорошо, что в тот вечер мы решили побывать в комнате теней.

Поначалу мы, как и днём, ничего там не видели. Только серебристо мерцающие в полумраке зеркальные стены.

– Перед ужином я встретила в саду Селена, – сказала Диана. – И спросила его про эти зеркала. Он не может разгадать их загадку, хотя изучает их уже не один год. Какая-то странная, никому не известная материя. И никому здесь не известная магия. Пошли к себе, лучше телевизор посмотрим. Если даже тени действительно уходят в эту комнату после заката, ещё не значит, что они хотят, чтобы их видели. Наверное, скрываются в глубине этих магических зеркал и отдыхают от людей перед новым рабочим днём. Беднягам каждый день приходится таскаться за своими хозяевами повсюду, порой по колдобинам, грязи и лужам. Это если говорить о тени в нашем, привычном понимании…

Диана запнулась и замолчала. Потому что перед нами вдруг очень чётко и ясно проступили наши отражения. Потом на заднем плане возникли какие-то неподвижные смутные фигуры, которые тут же растаяли в мерцающем тумане. Примерно через минуту наши отражения исчезли, и в зеркале появилась фигура красивого зверя. Он походил на тигра, но на его золотистой шкуре не было чёрных полос.

– Может, это львица, – предположила Дия. – Хотя, нет, она выглядит немного иначе…

Зверь исчез, а вместо него появилась прекрасная темноволосая женщина, которая вскоре тоже растворилась в тумане, после чего зеркало слегка потемнело и на его поверхности заиграли разноцветные блики. Примерно через минуту из этого цветного хаоса возникло существо, похожее на дракона, – как будто сложилось из кусочков мерцающей мозаики. Когда дракон исчез, образы замелькали так быстро, что мы уже никого не могли толком разглядеть. Казалось, там, в пространстве, отгороженном от нас этим зеркалом, разыгралась буря, несущая сонм призраков, как ветер несёт ворох осенних цветов и листьев.